Текст книги "Безумие (СИ)"
Автор книги: Кристина Смирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)
Смотрю, как Сашка с хитрющей рожицей подходит к Грегу и что-то шепчет. Грегори переводит слегка испуганный взгляд на меня и нервно ему кивает, поднимается.
– Друзья! – Зычно басит блондин и этим привлекает внимание остальных.
– Тут поступило прошение. – Он поворачивается к Сашке, а тот встает на стул.
– Мам, ты же хочешь меня поздравить? – Ехидность этот мелкий стал копировать с Лис и я серьезно задумываюсь о том, что эта молодая губка, впитывает только плохое от людей. От меня в том числе. Прищуриваюсь и киваю.
– Можно мне перейти в школу Стражей? – Я скисаю. Не честно.
Не осуждаю его ни в коем случае, так же как и прекрасно понимаю его желание. Эта элитная школа давно прославилась среди Убежищ прекрасными специалистами в той или иной области, способных не только осваивать мирные профессии, но и так же спокойно сломать хребет любому существу. В общем, машины для убийства, которые прекрасно будут разбираться в экономике и способные вести бизнес. Черт. Но я киваю, даю ебанное обещание, потому как знаю, что если этот ребенок захочет, он и без моего позволения будет там учиться. Так зачем мне сопротивляться?
И пока этот неугомонный прыгает от радости, я допиваю свой коньяк. В голове наступил легкий, приятный гул, а сведенные мышцы лица, уже начали выдавать правдивые эмоции. Эту ебучую грусть, запертую внутри.
Эти роли не для нас, не играем мы сейчас.
Ядовитая, разбитая, убитая Я!
(Elvira T)
Пою очень тихо на грани, чтобы не привлекать внимание и не замечаю наступившей тишины в помещении. Пою от того, что только что дала разрешение на то, чтобы расстаться с ребенком на длительный срок, а еще потому как алкоголь мешает моему железному контролю чувств, разрывающих меня на части и это в первый раз с того времени как давала зарок этого не делать. Надеюсь, никто не услышит, а я просто вылью избыток грусти и тоски в слова, сжимая виски. Впиваясь в свою голову, причиняю боль. Все, что угодно, чтобы, черт возьми, удержаться в относительном сознании, а не захлебнуться долбанными эмоциями разрушающими меня. А после я впервые не замечаю относительной тишины, игнорирую ее, и тянусь к уже наполненному стаканчику. Два обжигающих глотка, перебивают привкус горькой тоски, и я смело поднимаю глаза.
Мой слух возвращается, как и чертово сознание немного облегченное от новостей и я слышу уже звуки музыки из колонок, без слов. Видимо нарезка треков от Сашки, еще одно его увлечение в котором он добился определенного успеха. Ловлю прямые взгляды, забываю иногда, что даже тихий шепот для большинства собравшихся здесь, звучит как долбанный пароходный гудок. Да и хрен с ними. Обвожу ничего не значимым взглядом эту толпу и пожимаю плечами. Они давно уже свыклись с такими закидонами и должны понимать, что выступление не предназначалось для широкой публики.
– Ну, как-то так. – Развожу руки, а Грегори пересаживается ближе. Рука Пьера отвлекает от основной массы вылупленных взглядов.
– Ты очень красиво поешь, не знал. – Я останавливаю свою привычную реакцию, не трясу своим плечом, не бурчу, что «бля, да ты меня вообще не знаешь!»
– Спасибо. – Скупо, усилием воли заставляю непослушные губы растянуться в чем-то на подобии улыбки и опять хочу потянуться за стаканом, но останавливает рука Грегори. Перехватывает запястье и прижимает к другой своей руке. Взгляд серьезный, просверливающий мою кожу.
Знает, он многое обо мне знает, слишком многое, и вот такая хватка моих конечностей, это такой тип его поддержки. Безмолвный, сожалеющий.
– Ой, да не парься. – Пожимаю плечами и сверлю взглядом долбанное избавление разбавленное в стакане из темно бурой жидкости. Все пройдет, и завтра я опять надену маску «ВСЕ ЗАЕБИСЬ!».
– Ты сегодня больше не пьешь. – Грегори, отвлекает мое внимание.
– Оп-па, это еще почему?
– Потому, что завтра у тебя отправка. – Мои брови медленно задираются ко лбу, а скептический взгляд уже переключается на виноватое лицо. Что-то новое? Вроде я еще не впала в очередную депрессию, а уже отдых? Странно.
– Уверен? – Даже не пытаюсь скрыть скепсис.
– Прости, так получилось. – Грегори немного тушуется под моим взглядом, и это наталкивает на определенные выводы.
– Давай, уже озвучивай. – Выдыхаю алкогольные пары на блондина.
– Блядь, вот почему я всегда проигрываю в карты? – Не то, конечно, что я хотела услышать, но все же хоть что-то.
– Грег с Лисой играть бесполезно, когда ты уже это поймешь? И в чем эта супер мама опять тебя подставила?
– В общем, завтра у тебя вылет в Россию. – Говорит тихо, а я выдираю свою руку и все же тянусь к бокалу, делаю глоток после того как выравниваю дыхание.
– Нет. – Категорично бросаю и прикрываю глаза, на долбанный набирающий обороты набат сердца.
– Вика, это не обсуждается, приказ уже неделю как пылится на столе.
– Вот пусть там и пылится. Еще месяц, или год.
– Не обсуждается. – Строго проговаривает. Уже не мой друг, начальник, высший меня по рангу.
– Хуй, не полечу. – Начальник? Господи боже, да плевала я на эту долбанную работку, не хочу. Снег, воспоминания, пустота. Ни хочу.
– Вика, не будь идиоткой, ты летишь по делу, а не херней страдать, выполнишь приказ и вернешься. Не вижу в этом проблем! – Он не видит. А вот я не готова столкнуться лицом к лицу с чертовыми демонами. Имя, которым «воспоминания». Не хочу и точка.
– Ага, блядь и почему мне выпала эта сомнительная честь? – Начинаю медленно закипать. Думаю, он этого добивался. В разъяренном виде меня легче на что-то подбить и он этим пользуется, особенно в те моменты, когда меня нужно куда-то отослать.
– Ты единственная, кто остается, и кто сможет прошвырнуться по местам славы. Нас с Крисом направляют в Техас, Лиса, сама понимаешь, остается с малышкой.
– Крайний вариант это я? – Нихуя не верю в безвыходность ситуации, но чувствую как непоколебимость, только что играющая в крови всеми цветами ярости начинает потихоньку стихать.
– Сам не хочу тебя туда пускать, но ты же понимаешь, это действительно крайний вариант. И не злись, нам нужно в Техас, мы там были, к сожалению, в разных местах. Вот Логан тебя и направляет. – Его лицо настороженное и немного подавленное, значит, в этой поездке нет никакой подставы. Только гребанный приказ.
– Прости. – Тише добавляет и опять цепляет мою ладонь, переплетая наши пальцы.
– Цель? – Смыкаю веки, вздыхаю тяжело, хочется провалиться сквозь землю и попытаться заткнуть процессы, возникающие в голове. Не думать.
– Встретится с охотниками за головами, объездить все очищенные нами склады и искать, все, что тебе покажется странным. – Вот, черт.
Еще одни новости. Оказывается слова убитой мной женщины, подтвердились, и сын Каина в действительности существует, так же как существует и ведьма Бри, его сопровождающая. И в этом загвоздка. Бриана, на проверку оказалась не простой ведьмой, а той самой, что во времена инквизиции стояла во главе Гильдии и являлась основной зачинщицей травли. Эта же ведьма по найденным данным, оказывается, идет через столетия очень красиво, оставляя за собой широкий след из трупов и крови, и это только самые крупицы информации, которую удалось раздобыть, но уже из этого понятно, что размах у этой дамочки, я вам скажу, поистине широкий.
Ни кто не знает, зачем ей это, как и не знает, к чему все это ведет. Не знают к чему готовиться. Поэтому не удивляюсь странной формулировке, по поводу сбора всего, что покажется странным.
Поднимаю взгляд на Грегори, отставляю стакан, прикрываю глаза, и прижимаю ко лбу два пальца, надавливаю и считаю до десяти, пересиливаю свою панику и страх перед неминуемым возращением, сглатываю подступающее раздражение от неправильности своего решения.
– Прикрытие?
– Богдан уже оповещен, он выделит бойцов, там же поселишься. – Опять жмурюсь, сдерживая желание подолбиться головой об стол. Столкнуться со своим прошлым? Ничего проще! Сейчас бы только блядь еще выпить! Дышу через раз, считаю до десяти.
– Как там Грегори? – Задаю этот не точный вопрос. Но он поймет. Весь год, я не спрашивала, не искала информацию о России, не спрашивала о нем. Пыталась забыть.
– Богдан сейчас на пути подписания мирных договоров со всеми кто участвовал в операциях. Так же к ним хотят присоединиться рогатые, но это еще только задатки, потому как Убежища только на стадии разработки пунктов и бурного их обсуждения, как и остальные расы, но это уже хоть что-то. – Он выдает простую, информацию, словно делая гребанный отчет перед руководством.
– Он уехал, и больше на территориях Убежища не появлялся. – Уже тише добавляет и это рушит остатки моих надежд взглянуть на него хотя бы украдкой, из далека. Просто пройти, черт возьми, мимо и попытаться вздохнуть его долбанную силу вперемешку с тьмой и запахом леса. А может попробовать сказать «привет» и обязательно с надменным лицом, чтобы дать понять, что нихуя я тут без него не скучала, я же сильная.
– Понятно. – Скупо киваю, думаю если этому договору все же быть, то к нему присоединится большинство рас. Выделяться из толпы, особенно такой опасной, ни хочется никому и это хорошо. Это дает относительную защиту, заверит в стабильном будущем неповинных жителей.
Зажимаю ладонью глаза, сглатываю горькие с лимонной ноткой от коньяка слюни и решаюсь. Решаюсь задать вопрос, который возможно стоило задать уже давно, разобраться во всем, может это поможет с моей внутренней борьбой?
– Как Грегори… как ты смог разлюбить меня? – Вздыхаю так, словно только что пробежала несколько километров и решаюсь посмотреть на друга. И меня не ебет сейчас то, что у нашего разговора будет свидетель. Ничего не ебет.
– Ни хочу давать тебе ложных надежд на поиск легких путей малышка. От этого не избавится, с этим можно только смириться. – Он пожимает плечами.
– К тому же, моя любовь ничем не оказалось кроме легкой влюбленности, которая прошла, стоило мне осознать, что общение с тобой намного дороже разрушающей ревности.
– Значит, любовь прошла – завяли помидоры? – Хмыкаю на его слова.
– Нет, что ты, она переросла в глубокое родственное чувство. – Грегори протягивает большую ладонь и начинает поглаживать меня по голове, и это прикосновение действительно больше похоже на ласку родного тебе существа. Близкого по духу, по крови. Брата, которого у меня никогда не было.
– Знаешь, в нашем мире большую роль играет судьба, и если этой даме выгодно было вас развести, так может оно и к лучшему? Никогда не знаешь, что может ожидать тебя в дальнейшем.
Его гребанная философия звучит уверено, слишком правильно, созвучно моим мыслям, но черт… Тело, оно точно знает, чего хочет и обрекает меня на одиночество. Обрекает не познать счастье с другим, не родить ребенка. А может мне просто нужно немного больше времени, чтобы забыть его? Прошел лишь год. Господи, зачем же блядь врать самой себе? Я два с лишним года избавлялась от его мрака пропитавшего отчаяньем меня, и все помнила, а сколько потребуется времени забыть мнимую власть, которую он подарил мне? Сколько потребуется времени, чтобы забыть эти прикосновения и тот злополучный поцелуй, который сумел выкинуть мое сознание за грани реальности? Боюсь даже представить.
– Если тебе станет хоть немного легче от командировки, можешь взять с собой Пьера. – Выносит предложение, а я оборачиваюсь и наталкиваюсь на привычную ласковую улыбку. Блядь. Взять с собой это недоразумение? А что хорошая идея, хороший способ раздражением заменить пустоту и боль.
– Полетишь со мной? – Задаю я неуместный вопрос. Куда ж он денется. Твою мать.
– А ты этого хочешь? – Правильный вопрос. И я уже давно научилась хорошо маскировать ложь.
– Почему бы нет? – В ответ пожимаю плечами.
– С большим удовольствием! – Еще бы. Хочется ответить, но сдерживаю гребанный сарказм, проглатываю и маскирую себя за улыбкой.
– Тогда до завтра, все остальное тебе расскажет Грегори. – Добавляю и встаю, подхожу к ребенку, целую худую щечку.
– Маленький пройдоха, не думай, что я забыла о твоей хитрости, но разбор полетов придется отложить пока не вернусь с командировки. – Опять целую эту моську пышущую праведным непониманием.
– Ты надолго?
– Кто знает малыш? Но я постараюсь не тянуть с ремнем, и вернуться пока ты не сбежал в свой мега крутой интернат!
И мои слова, похоже, проскальзываю мимо этих маленьких ушей, а ребенок, уверенный в своем праве крепко обнимает меня.
– Я буду скучать.
– Я тоже маленький. – Прижимаю его, еще раз чмокаю макушку и ухожу. Стоит выспаться перед полетом, протрезветь, в конце концов, а так же попробовать подготовиться морально.
Гул работающего самолета и мое странное оцепенение длится на всем пути полета, но стоит только железной птице начать снижение и заход на посадку, как мое сердце ухает куда-то к почкам и там сжимается.
Самолет делает маленький кружок над чернеющим лесом и выравнивается ровно на взлетно-посадочную полосу. Снижается, а я не могу отвести взгляда от темнеющих вдалеке родных деревьев. Не могу выкинуть из головы воспоминание, как улетала подальше от этого места, от безысходности, с упрямым желанием забыть то, что осознала и приняла как часть себя.
– Как настроение от возращения на родину? – Спрашивает Пьер, а я на этот вопрос закатываю глаза.
– Нормальное. – И это действительно так, ну не считая боли в сердце, с которой давно должна была смириться.
Он молчит, а железная машина выравнивается параллельно огням, снижается еще ниже, касается черными колесами асфальта и этот удар возвращает часть опущенных органов на свои места.
– Какой он? – Пьер задает этот вопрос и тут же ерзает, словно очень долго решался на него и я не хочу отвечать, но все же сделаю это. Я же решила быть честной, особенно с ним.
– Он… – Я медлю, пытаюсь обличить в слова все, что есть в Звере, только это чертовски сложно сделать. Все хорошее, что между нами, было спрятано внутри нас. Прикосновения, не желающие причинять боль, взгляд доступный только мне и тихие разговоры. А снаружи?
– Он жестокий Глава стаи Шакалов. Хладнокровный убийца с железной волей и чертовым упрямством. – Это все, что могу сказать, остальные его качества, это блядь слишком личная территория, запертая во мне на большой навесной замок. И ключ я выкину, обязательно, вот только сотру воспоминания о нем и сразу выкину.
Двигатель затихает и дверь, ведущую наружу, распахивает молодой стюард, в темно синем костюме с приклеенной улыбкой на лице.
Выход. Чертовы двадцать ступеней, мои ноги прочно встают на твердый асфальт, а взгляд останавливается на небольшой группке встречающих. С ебанным возращением!!! И я не хочу. Действительно не хочу, но делаю шаги в сторону этой группы, натягиваю счастливое выражение на лицо. Ношу долбанные маски, которым научилась от него.
– Доброй ночи! – С улыбкой подхожу к Богдану. Мужчина как всегда красив и статен. Словно и не было прошедшего года. Словно, черт возьми, ничего в этом гребанном мире не меняется. А ведь ничего и не изменилось. Только я отрастила волосы.
– Ну, здравствуй мелкая. – И мужчина крепко обнимает меня. Давно уже стоит привыкнуть к тому, что в их мире, каждый, кто его касается становиться близким. Отчасти родственником.
– Говорила же, что скорая встреча не за горами? – Раздается с боку и мои глаза находят обладательницу мягкого голоса. Мила. Долбанная длинноногая Мила. Она тянется ко мне, и мой взгляд фиксируется на черных брачных браслетах, на тонких запястьях.
– Говорила. – Выталкиваю из глотки застревающее приветствие и отвечаю на объятие. Не спрашивать! НЕ. СПРАШИВАТЬ!
Но все же я киваю на эти долбанные браслеты, и вижу как удовлетворенная, мягкая улыбка еще больше окрашивает эти пухлые щечки, углубляет ямки на них. А во мне начинает плескаться ярость, хорошо приправленная ревностью. Воздуха становится меньше.
– Я недавно вышла замуж. – Кивает она и это блядь не та информация, что я хотела получить от нее. Не психовать, не думать, а маска скроет. Спрячет все, и меня. Сохранит безнадежность внутри.
– Как имя счастливчика? – Надеюсь, что сейчас на моем лице не заметен оскал от обрушающегося мира.
– Антон. Представь себе, он один из стаи. Он хорошо тебя знает, только сейчас не здесь, уехал по делам. Всевышний, никогда бы не подумала, что влюблюсь в такое хладнокровное существо, но как говорится, пути наши неисповедимы? – А я пропускаю весь остальной треп мимо ушей, после имени Антон. И благодарю Всевышнего уже по другому поводу.
– Точно. – Подмигиваю ей и оборачиваюсь на мнущегося Пьера. Держать воск на лице становится проще.
– Знакомьтесь мой парень Пьер.
Остальное начинает сливаться, в один долбанный фарс с моими скупыми улыбками, и мнимыми поздравлениями в налаживающейся личной жизни. Смотрю на дорогу, которую выучила чуть ли не наизусть, смотрю на траву, она мне кажется другой, родной и воздух. Морозный и свежий, а еще тьма, опутывающая наши фигуры. Ластится, как кошка.
Короткая дорога до знакомого светлого здания в наступающих сумерках и пытка продолжилась уже там. Не давая мне расслабиться, не давая забиться, куда-нибудь в пустоту и темноту с наличием на той территории застеленного горизонтального пространства, где я смогу расслабить окаменевшие мышцы и заставить свой мозг хотя бы на время замолкнуть. Обед и дружеская беседа, кажется насмешкой мне над самой собой, извращённой пыткой, но и он заканчивается, и я со спокойной совестью переступаю порог центра обучения. Переступаю и вдыхаю запахи, присущие только этому зданию. Этот запах ассоциируется у меня только с глухой болью в сердце и глупой надеждой. Желанием почувствовать.
Поднимаюсь на второй этаж, прислушиваюсь к мягкому скрипу дерева под тяжестью ног, прислушиваюсь к шуму из столовой. Мы не одни, Мила почему-то решила, что нам с Пьером обязательно нужна нянька или возможно она возомнила себя моей подругой? Фиг знает, но я послушна, иду, вцепившись мертвой хваткой в конечность Пьера, и реже стараюсь моргать. Стараюсь заглушить желание закрыть глаза, представить его. Рядом. Протянуть руку, пошевелить пальцами, потрогать воздух и представить обжигающее прикосновение. Движение сухих, горячих пальцев, которые слегка надавливая, ведут только ему понятные дорожки по коже, по синим венкам, прослеживая их путь и хладнокровный взгляд. Завораживающий контраст хладнокровия и горячего прикосновения.
«Если бы ты мог что-то сказать, ты бы нас спас». В голове только строчка из какой-то песни, а главное испытание только впереди… в трех…двух шагах. Щелчок, поворачиваемого ключа и Мила, наконец, замолкает, а я поднимаю взгляд на погибель. Моя дверь. Моя чертова комната, хранящая в своих недрах фантомные фигуры нас. Пропитанные злостью стены от последнего скандала.
– Здесь ничего не изменилось. – Шепчу в тишину, не переступая порога, смотря в сумрак и знакомые очертания мебели.
– Да, комната была все это время закрыта. Вик, там на подушке. – Она кивает в сторону кровати, моей кровати и я прослеживаю этот кивок.
– Что? – Выдыхаю на что-то белое.
– Это письмо, оставленное тебе. Его ни кто не читал, просто оставили все как есть…
Я уже не слушаю, я срываюсь и в пару шагов приближаюсь к сложенному листку. Только не беру в руки, замираю, усмиряю долбанный моторчик в груди, сжимаю кулаки, не хочу показывать дрожь пальцев, не забочусь о сброшенной маске. Сосредотачиваюсь только на белом квадратике и хочу скрестить пальцы, загадать желание. Но нетерпеливые руки уже вцепляются, потрясывая раскрывают, а взгляд замирает.
«Я обещал отпустить.»
И все. Только строчка, без подписи, без обращения, но я знаю, от кого это. Он обещал? Блядь, а у меня он не спросил, нужно ли это мне?
– Вика? – Теплая рука дотрагивается до плеча, скользит, поглаживая спину. Успокаивает?
Запускаю руки в волосы, зачесываю длинные пряди назад, ладонями стираю росчерки слез и слаживаю белую бумагу обратно в квадратик, прижимаю к носу, вдыхаю и не чувствую ничего. Словно все прошлое, уже давно выветрилось. Словно и не касались белого листа горячие пальцы. Стерильная чистота.
– Вот так, давай, еще немного. – Пьер как душевно больную укладывает меня, гладит по голове, а я наверное уже сожгла последние силы на эту строчку, поэтому подчиняюсь ему, послушно откидываю спину на мягкую подушку и покорно закрываю воспаленные глаза.
Даю разрешение тьме и тишине заполнить меня. Ебанная терапия излечила меня от кошмаров, забрала даже эти в чем-то реальные воспоминания о нем. Неправильные? Извращенные? Да и хуй с ним, ведь в это время когда он мучил меня, он был рядом. Злой, жестокий, но мой. А теперь, только благословенный сон, смешанный с тишиной. Как же изменчивы привычки и желания? Столько попыток избавится от кошмаров и что? Сейчас я прошу хотя бы их появиться? Чертово сумасшествие.
Следующий день протекает быстро перед глазами как в водовороте. Утро, завтрак, приветствие от знакомых, Богдан, группа сопровождения, разрешение Пьеру присоединиться, поездка и темный ангар, обследуемый мной, замечаю какие-то рисунки. Странные рисунки, фотографирую их всех, обратная дорога.
Еще один день, и еще. Начинаю привыкать к новой тоске. Вижу Антона и получаю его недоуменное «Госпожа?», а потом недоуменный взгляд от Милы и мой скупой смешок. Не Госпожа, уже не она. Он ведь ебанный рыцарь и отпустил свою пару. Да теперь я в этом уверена. Потому как чувствую себя без него, как долбанный «Лего». Без половины деталей. Поломанной игрушкой.
И еще один день наполненный работой, и мне кажется, что хватать Пьера за руку, становится вредной привычкой. А он молчит, может, понимает этот жест? Разрешает пользоваться собой как спасательным кругом. Сегодня последний день, последнее место, в том, в котором я была пленницей.
Обхожу не спеша, этаж, за этажом. Смакую воспоминания о злости, смакую месть и свое прощение Зверю. Пока не спускаюсь в подвальное помещение, в котором замираю на доли секунд, смотря на выбирающуюся грязную, девушку в черном балахоне из стены.
– Ох, немного неус… – Она не заканчивает, а я не успеваю сгруппироваться и выпустить своего цербера.
Она бьет чем-то похожим на голубой туман и последнее, что вижу это ее шепчущие губы, закрываю глаза от пульсирующей боли в затылке на секунду, а открывая их вновь, вижу только пустоту и густое марево пыли, стоящей столбом. Соскакиваю, превозмогая головокружение, вылетаю наружу, где меня уже ждут.
– Никого не видели? – Ору и оглядываю их удивленные рожи. Они отрицательно машут головами, а я уже заскакиваю во внедорожник. Пьер садится рядом, а Сергей за руль.
– Быстрей в Убежище! – Восклицаю, и сама понимаю, что торопиться уже нет смысла, но меня что-то гонит туда, словно то, что со мной произошло очень важная и нужная информация.
Останавливаемся перед главным особняком, и я мчусь в него, таща как на буксире Пьера за собой, а вслед слышу Сергея.
– Виктория, Богдан на втором этаже в зале Советов, и к нему, скорее всего нельзя!
– Похуй. – Даю хороший ответ. Мне все можно.
Залетаю в просторное помещение и чуть не влетаю в препятствие, в виде мешающего мне мужика, обхожу.
– Богдан! – Вижу спину, облаченную в дорогой костюм, густые волосы. Он оборачивается.
– Ты? – Злое восклицание раздается со спины.
От злости в таком коротком слове мои волосы встают дыбом, органы внутри покрываются инеем и колет, а сердце начинает сбоить. Это восклицание заставляет мои ноги прирасти к полу, а телу словно натолкнуться на прозрачную стену, срикошетить об оную. Застываю, немного покачнувшись назад, и впиваюсь в руку, которая, кажется, действительно стала мне частичным якорем в этом мире.
Закрываю глаза и по привычке опускаю голову. Поза смирения. Долбанный рефлекс на открытую злость, режущую меня по кусочку. За что? За что ты злишься?
– Ангел? – О Господи спаси, сохрани, и главное защити от Лукавого. Но ведь это именно то, что я хотела?
Хотела этой гребанной встречи, хотела пройти с каменным лицом? Сейчас, еще пару вдохов. Обреченных. Натягиваю маску, расслабляю, каждый мускул на лице.
Поворачиваюсь на звук голоса и наталкиваюсь на толпу мужчин. Каждый, кому достается мой взгляд кивает мне. Хоть я их и не знаю, а вот обладателя голоса нахожу не сразу. Не получается прозаически по закону жанра сразу наткнуться на него взглядом. Отыскать. Он за спинами, возвышается головой над ними, и я впиваюсь в это лицо с желтыми глазами. Впитываю в себя каждую черточку такого родного лица, прохожусь по нему, не пропуская ни миллиметра. Он немного похудел, это заметно, особенно хорошо на выраженных скулах, и это все изменения, что мне удается рассмотреть. Мое время на ласку знакомых черт должно закончиться.
– Помни бесхребетная тварь, что ты не должна показать того насколько скучала по нему. – Проговариваю в голове как мантру и даю еще минутку.
– Какая нахрен минутка? Кивни и отвернись! И перестань сжимать пальцы бедного мужчины! – Да, да, отвечаю внутреннему голосу и заставляю свой подбородок слегка качнуться в кивке, а тело повернуть не получается с первого раза, поэтому с некоторой заминкой, но все же отворачиваюсь. Прерываю контакт, но запечатлеваю его образ. Он стоит перед моими глазами, не хочет уходить, долбанный фантом.
– Богдан? – Смотрю в глаза Главе Стражей, но не могу вспомнить, о чем хотела доложить, рассказать и это было вроде очень важно.
– Вика? – О, этот ебучий голос опять спутывает мысли, но ничего поделать с собой не могу, опять оборачиваюсь.
Он выходит из тел закрывающих его. Делает два шага ко мне. Смотря только в мои глаза, с грустью и обреченностью, словно решается на что-то и это что-то не заставляет меня ждать. Перестал играть. Он скидывает свою маску, каждая мускула словно расслабляется, губы растягиваются не в надменной ухмылке, а как-то по-доброму, легко. Его руки начинают подрагивать, мощное тело немного наклоняется, а колени подгибаются. Фигура в дорогом костюме встает на колени предо мной, сгорбливается вперед, но выставленная рука не дает мощному телу окончательно упасть.
– Неправильное чувство, как ты это назвала. И я ни знаю, любовь ли это, или зависимость, но поверь, чем бы, это ни было, я не приклоню перед этим колени, не стану умолять о избавлении. Вырву нахуй с корнем из себя, забуду.
Вспоминаю его слова и смотрю на… на что? Унижение? Господи спаси и перед кем? Я этого не хотела.
– Женя? – Сипло проговариваю и выдираю с усилием руку из хватки Пьера. Теперь он цепляется в меня? Боится потерять? Зачем, ведь я ему никогда не принадлежала.
– Ты выиграла. Я не смог забыть. Я твой. – Ебанный театр абсурда. Мои ноги наливаются силой, приближаюсь к чертовой неправильности. Моей ебанной помешанности.
– Женя? – Пальцы скользят по шершавым скулам, задевают подбородок, а мои ноги подгибаются. Я тоже приклоню колени перед ним, ведь я же должна была все объяснить, но слабачка не смогла опять проявить характер. Позволила увезти себя без боя за свою неправильную любовь.
Поднимаю его лицо и не выдерживаю, первые капли слез все-таки срываются с ресниц, а сухие губы начинают дрожать.
– Жень, два дебила это сила. Особенно если эти дебилы не умеют общаться. – Сглатываю слюну. Должна сказать, должна объяснить.
– Жень ты неправильно меня понял, примерил долбанный рассказ на нас и уперся в него. Любовь не должна питаться побоями, не должна их терпеть и теплиться от них же. Это не правильно. А чувство появилось уже после, оно заставило меня забыть все что было раньше. И ведь после этого ты меня ни разу не тронул, как бы я тебя не доводила. Я так по тебе все это время скучала. – Знаю, последнее было глупостью, но я прощу себе это. Спишу на неотъемлемое внутреннее давление водоворота засасывающего меня.
– Скажи мне это. – Он отрывает свой взгляд от пола. Всматривается в меня, а мне хочется упереться. Такое должен говорить первым мужчина.
– Вставай Шакал, это смирение и унижение тебе не к лицу. – Пытаюсь отвернуться от него, но он ловит мое лицо в кокон своих ладоней и продолжает давить взглядом.
– Скажи. – Привычный холод в купе со злостью ласкает меня, а четов запах перечной мяты вперемешку с запахами леса от его рук кружат голову как крепленое вино. И я с радостью приклоняюсь его силе его приказу. Добровольно сдамся, ведь кто я без этого Зверя?
– Да, люблю я тебя придурок и считаю это правильным! Доволен? – Мне хочется проорать эти слова ему в лицо, но мешает улыбка и собственная смелость, проявляемая от его присутствия и от приказных ноток в голосе.
Он вздыхает, так, словно с его плеч только что свалилась бетонная стена и целует мои губы. Впивается и застывает, так, словно еще до конца не поверил в то, что я здесь, рядом. А я съедаемая своими тараканами, которые изголодались по бездне, в которую у него долбанный абонемент углубляю этот начавшийся поцелуй и в ответ получаю не менее яркую реакцию. Клеймо, которое он ставит, скидывает меня в пропасть, где все мысли растворяются, потому, что мозги разжижаются от его огня. Отрывается от меня, только когда моя крыша начинает ехать, не знаю, толи от нехватки воздуха, толи блядь от его грешных губ. Пальцы пробегают по скулам, глаза застывают на губах, ласкают их, скользят выше, находят мой взгляд.
– Я люблю тебя моя маленькая певчая птичка. Люблю твое Ангельское личико, твои реснички и озера, которые они прячут. Твой такой маленький, упертый характер. Люблю каждый сантиметр бледной кожи. Люблю твою улыбку. Люблю. Вика я люблю тебя.
Бездна, как же скучала по тебе. Сейчас нет ничего кроме него и его тьмы, оплетающей меня. Родной и не опасной. Нет толпы, нет Пьера. Нет никого кто смог бы отвлечь мой взор от любимого лица. Меня нет, без него.
Конец
¹.
²
³ Swanky Tunes feat. Raign – Fix me
⁴
⁹Ария – Обман.
