Текст книги "Безумие (СИ)"

Автор книги: Кристина Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Почему не им? Или мне? Именно. Ни почему. Каждый хочет жить, но больше выполнять эту работу не кому.

Я подошла, спокойно посмотрела каждому в глаза, немного улыбнулась, пытаясь разрядить обстановку.

– Привет, меня зовут Вика. Сегодня я ваш щит. Сейчас вы выстраиваетесь в ровную линию за моей спиной и спокойно, без ажиотажа заходите вслед за мной, а уже после того как я начинаю подъем на второй этаж со своим провожатым начинаете работать. Времени у вас не больше получаса и после зачистки, очень прошу вспомнить обо мне и попытаться подать сигнал о конце зачистки. Но предупреждаю сразу, кидаться на помощь нам на наши этажи или совершать какие ни будь другие глупости не стоит. Со своей ношей мы справимся сами.

Господи боже. Да я же чертов оратор! Смотрю на внимающую моим словам толпу, киваю Шакалу, и он понимает меня. Встает очень близко ко мне, а мне хочется посмотреть, не прижались ли остальные так близко к его тылам. Но не до этого. Сосредотачиваюсь, зову своего щенка, приманиваю ближе, глажу его против шерсти, и наблюдаю, как моя сила растет, увеличивается. Как бы это все банально не оказалось, но стоило найти маленький ключик к второй части себя, как сила откликнулась, склонилась предо мной. Я теперь ее хозяин, добрый и ласковый, когда нужна лишь малейшая помощь и злая и мстительная, когда нужен большой, устойчивый и направленный выброс.

Все просто. Она работает напрямую от эмоций. Сильных, безжалостных, устойчивых, и этих эмоций во мне очень много, глухих отголосков, не касающихся моего сознания, не испытываемых мной самой.

Сила накапливается в моих мышцах, концентрируется, струится по венам чернильной тьмой, и я отпускаю ее, только когда замечаю, как это марево начинает просачиваться через мои поры. Веду в здание, направляю в землю, обвожу ей территории первого этажа, вижу, как она просачивается сквозь стены, не видя в этом преграды, как исчезает в земле.

– Все. – Говорю, поворачиваю голову, убеждаюсь, что моя сила не задела членов группы и пропускаю Шакала вперед.

Ты равняешься со мной и начинаешь трансформацию и это зрелище прекрасно и не только потому, что я вижу на твоем сведенном судорогой теле и лице боль. Нет. Я вижу, как твоя маска на несколько секунд трещит и осыпается осколками под трансформированными мышцами, вижу, как закатываются твои глаза, как болезненный оскал искривляет твои губы. И пока только это является для меня доказательством того, что ты не просто хладнокровная машина для убийств, а просто еще одно не правильное по своей природе существо. С живыми эмоциями, с живыми глазами, в которых бьется в агонии болезненная тьма, заполняющая радужку.

Шакал оттесняет теперь меня за свою широкую спину и ломает что-то отдаленно напоминающее двери. Шаги тихие, движения скользящие и уверенные, это у нас с ним. Остальных я не вижу, просто копирую все движения впереди идущего, огибаю застывшие в разных позах фигуры отрешенных. Продвигаемся практически бесшумно, не забывая при этом считать тела, встречающиеся на нашем пути. И их много. Слишком много, а движения, в котором их застал мой цербер, наталкивает на мысли об их попытке скрыться, убежать с глаз. Или же просто они были взволнованными от голода.

Находим лестницу, поднимаемся. Один брошенный вскользь взгляд назад подтвердил мои догадки о начале работы мужчин. Методичной, тихой, умелой работе мужчин. Сейчас в них не осталось и следа нервного напряжения, сейчас это войны, защитники, профессионалы, выполняющие свою работу. Я помогла и теперь могу не волноваться об незнакомых мне мужчинах.

Подъем не занимает много времени и Шакал ненадолго замирает, прислушивается и насколько возможно тихо выбивает дверь.

Мы влетаем в полупустой коридор с множествами ответвлений, начинаем уже собственную кровавую работу. Комнаты, предстающие перед моими глазами, необжитые, недостроенные, брошенные, пропахшие затхлостью и плесенью не всегда заполнены врагами, большинство из них пусты, и это хорошо, наверное.

Продвигаемся дальше, находим пару, тройку отрешенных, делаем свою работу без энтузиазма добираясь до третьего этажа. Там меняется все. Включаются инстинкты. Желание жить вместе с пульсацией адреналина в крови и заполняет сознание, растворяет в кровавой пелене перед глазами. Нахожу удобную стену, прикрываю свою спину и пытаюсь вычленить тебя из постоянно наступающих на меня тел. Я вне опасности, я знаю это, но почему-то очень беспокоюсь о тебе. Поэтому мои движения размерены с каждым взмахом, ударом, временно открытым освобожденным пространством, попытка рассмотреть, вычленить тебя из тел наступающих прочным кольцом. И это получается далеко не с первого раза. Мои глаза натыкаются на тьму в твоих глазах, и я ухмыляюсь.

Ты копируешь мою позу. Прижался спиной, как раз напротив меня и так же пытаешься вычленить мое тело из этого ада.

По крайней мере, это стадо очень быстро редеет. Это успокаивает и меня и тебя. А я чертовски рада, что ты перестаешь вести себя как моя личная нянька.

Не долгая вакханалия и скупые удары не могут быть вечными, и с последним взмахом я вижу, как к моим ногам валится последняя отсеченная голова, но не мной. Это ты хрипишь, стоя напротив меня и мне на секунду кажется, что сейчас я увижу клубы пара, вырывающиеся из твоих ноздрей и яростный рык, но нет Зверь, просто неподвижен. Следит за мной, следит за рукой, которая медленно опускается и ослабляет хватку на рукояти, как в тишине раздается лязг железа о бетон. Твои глаза поднимаются, всматриваясь в мое лицо, а я медленно оседаю. Стекаю по стене и приглашающе развожу руки.

Ты правильно понимаешь меня – как всегда. Медленно и очень тихо движешься ко мне, а меня за это время практически съедает нетерпение. Мне хочется прикоснуться к тебе. К твари, которая намного сильнее и могущественней меня, а еще мне хочется почувствовать власть над тобой Зверем, раз в человеческой форме ты мне эту власть не показываешь. Я знаю, Зверь искренен, так же как и опасен, и мне с ним проще.

– Ближе. – Прошу тебя, когда вижу сомнения в замершем теле около моих ног.

И ты склоняешь свою морду ко мне на колени, трешься об мои штаны и издаешь звуки – толи глухое рычание, толи какой-то скулеж. Не знаю что это, как и не знаю, что ты этим выражаешь. Мне не понять, но это и не важно. Всего, чего я хотела я добилась и теперь под моими пальцами твоя горячая кожа шеи с густым мехом. Глажу тебя и мне это, черт возьми, нравиться.

– Он был плохим человеком. – Я сразу понимаю, о ком ты. Тот мужчина убийством, которого стала свидетелем в лесу.

– Расскажи мне. – Прошу тебя.

– Я никогда не понимал, почему вся дичь, выставляемая от семей, воняет гнилью и ссылался на предпочтение родителя, но нет. Стая жила под предводительством сумасшедшего, и выживала, как умела, долгое время. И если для их выживания необходимо была жертва, то она приносилась, и раньше я не задавался этим вопросом, а все просто. Каждая жертва выбиралась тщательно и в основном это были переодетые заключенные, или же тайные убийцы, маньяки, насильники. Это я узнал от молодого Антона, это тот который привел тебя ко мне. – Так вот как зовут моего грозного провожатого.

– Тот мужчина в лесу, он был священником. Добрым и отзывчивым, очень отзывчивым. Особенно к мальчикам в храме. И пах он особенно, молоком и печеньем. Давно сгнившим печеньем. Так пахнет только растлитель малолетних, и я думаю, он заслужил свой последний загон.

Я глажу тебя, слушаю и очень хочу поверить твоим словам, оправдать чужую смерть, которая лежит тяжелым грузом на моих плечах.

– Хорошо, а как быть с остальными погибшими? – Слишком долгое наше знакомство, слишком сильно развитый инстинкт защиты от тебя и твоего влияния. Я не могу тебе верить, чисто на заточенных инстинктах, но все же хочу слушать твои оправдания.

– Первый умер после того как отравил твой ужин. Прости, но ему все равно было не выжить, потому, как я заставил сожрать, тот яд, что он приготовил для тебя. Второй же был отправлен, что бы убить тебя по приказу Главы. – Чудовище защищало свое приобретение? Ну, да, я же его ЛИЧНАЯ игрушка, а он собственник.

Мне от этого не легче. Неважно за что, главное это их смерть из-за меня, а еще меня пугает осознание того насколько я сама была близка к смерти. Если бы не он, жива ли я была тогда?

Я не прекращаю гладить тебя и закрываю глаза. Не спорю с тобой, не хочу и все же.

– Это не оправдывает тебя. Возможно, ты был в своем праве, убивая их, но ты это проделывал на моих глазах, оставлял их валяться рядом со мной и еще хуева туча всякой херни, которою я не смогу забыть о тебе. Я не верю, тебе хоть мне этого хочется.

– Я не прошу твоей веры, или оправдания. – Ты рычишь зло. Я чувствую эту злость в тебе, она отдается вибрацией в мои пальцы.

– Я хочу, чтобы ты приняла меня, таким, какой я есть.

Не понимаю о чем ты. Да и времени мне на это не дают. Сергей врывается в проем третьего этажа с клинком наперевес. Застывает удивленным изваянием на пороге, осматривая черную пыль, плотно застелившую некогда светлый бетон, переводит удивленное лицо на нас и отмирает.

– Живы? – Голос немного хрипл и в нем волнение.

Сергей хороший мужик, не смотря на мою к нему неприязнь. Он волновался о нас.

– Да. – Я отвечаю и не даю поднять морду Зверю. Впиваюсь в него и сильней прижимаю его голову к себе.

– Сейчас придем и спасибо, что постучали в стены. – Сергей кивает, разворачивается и выходит.

Интересно, что их так задержало, стук, предупреждающий, о ликвидации угрозы на других этажах раздался за несколько минут до того как последняя голова покинула плечи отрешенного или может это мы так быстро справились с работой? Не имеет значение, как впервые не имеет значение, что я тяжело переживаю чужую смерть.

Все сейчас сфокусировано только на твоем хриплом и горячем дыхании согревающем ткань моих штанов. Ты опять пытаешься поднять голову, но я не даю. Да я больная, да меня постоянно разрывают противоречия, но не сейчас. Сейчас мне нужна твоя кожа, твой мех, мне нужен ты как долбанный стабилизатор внутреннего апогея. С тобой тихо и спокойно.

– А какой ты есть? – Задаю первый вопрос, который приходит в голову, сейчас меня не волнует ожидающие нас внизу люди, сейчас меня волнует только желание продлить наш контакт, окончательно успокоиться и забыть картину падающих передо мной тел.

– Ты знаешь, какой я.

– Свихнувшийся, жестокий, больной маньяк убийца? Да ты прав я знаю тебя.

– И это все, что удалось тебе рассмотреть во мне?

– Да, остальное ты умело маскируешь хладнокровной маской.

– Не густо. – Сказал ты и начал обращаться, а я и сама знаю, что не густо, ведь простому человеку свойственно видеть только то, что он хочет видеть, а на остальное можно смело закрывать глаза.

Таким примером могли служить твои прикосновения ко мне во сне. Они были мягкими, легкими, теплыми и сбивающими дыхание и все эти прикосновения, отходили на второй план от воспоминаний твоей жестокости с моим телом и разумом ранее.

– Все давай поднимайся. – Сказала и в последний раз провела ладонями уже по золотистой коже спины.

Ночь только вступила в свои права, но этого уже было достаточно, чтобы на свежем воздухе покрыться мурашками от холодного и влажного воздуха. Осень в этом году явно затягивалась, но все же и она постепенно стала сдавать позиции, скоро зима, скоро снежные заносы и большие, холодные сугробы, новый год и рождество, праздники и подарки. Очень скоро. И это впервые не напрягает, в этот новый год я не буду одна. Мимолетно взглянула на идущего рядом Зверя и задалась вопросом, а как эти праздники проводят маньяки? Ведь должны же проводить?

– Замерзла? – Он задал этот вопрос, вцепившись в мой локоть и это почему– то немного разозлило меня.

– А это имеет значение? Или ты решил поиграть в доброго самаритянина? – Я вырвала локоть и уставилась в желтые глаза, в которых зеркально отобразилось раздражение или злость?

– Не имеет. Обычное, ебанное желание сохранить шкуру дичи, как можно более здоровой до охоты. – Зло прорычал.

– Это блядь повышает ебучие шансы на ее сопротивление, а ты же знаешь, что мне очень, очень, бля, очень нравится, когда моя дичь может сопротивляться! – И ты отворачиваешься от меня, подходя к капоту, срываешь футболку и уже без промедлений залазишь в машину.

Нет проявлений джентльменства, нет сдержанности в лице. Скулы ходят ходуном, губы сжаты, до синей, ровной линии и взгляд – прямой, убивающий меня, оценивающий все мои шансы на спасение. И знаешь, что? Мне похуй. Демонстративно, медленно залажу в высокую машину, сажусь напротив, захлопываю дверь, расслабленно откидываю голову на подголовник и смотрю на тебя с ухмылкой. Ты злой. Не нужно напрягаться, пытаться рассмотреть это, предугадать, вычленить твои эмоции из маски. И так все видно и черт меня дери, это радует, это бля доказывает, что ты внутри еще жив. И твоя злость как гиена огненная обжигает своим желтым пламенем, а мне похрен. Господи спаси, мне нравится, то, что я вижу сейчас.

Всю обратную дорогу, в машине стояла тишина. Странная, чудовищная или для кого-то еще и напряженная тишина, но не для меня. Я все это время провела в игре «Гляделки» блядь называется. Такая интересная игра, где вас всеми возможными методами, пытаются взглядом, задушить, расчленить и сжечь все ваши внутренности, а ты вылезаешь из гребанного пепелища с довольной миной и вопросом на устах «Это все? Это все, что ты смог придумать? Хуйня, давай сначала!» и все повторяется, и повторяется, и моя улыбка с каждым моим убийством становится все больше, пока ты не прерываешь эту игру. Проигрываешь мне.

Не смог убить? Не смог причинить вред?

– Ты, правда, изменился. – Говорю твоему отвернувшемуся телу, твой взгляд устремлен в лобовое окно.

– Оценила, что еще жива? – Задаешь вопрос, не смотря на меня и твой голос уже не злой, он звучит усталостью. Такой схожей с моей. Еще одно подтверждение того насколько мы похожи.

– Оценила. – Говорю и сама протягиваю руку и переплетаюсь с твоими пальцами. Глажу твою кожу большим пальцем. Она горячая и гладкая. Ты в ответ гладишь мои пальцы и наконец, поворачиваешься.

Я улыбаюсь тебе, спокойно, возможно даже немного нежно и всматриваюсь в усталое, осунувшееся лицо. И я делаю единственное, что думаю, может тебе помочь. Я помню твои приказы, когда усталость отпечатывалась на надменном лице. Я начинаю петь песню, которая сегодня утром на пробежке взорвала мне мозг.

All smiles, I know what it takes to fool this town.

I'll do it 'til the sun goes down, аnd all through the night time, oh yeah

Oh yeah, I'll tell you what you wanna hear,

Leave my sunglasses on while I shed a tear…

It's never the right time, yeah.

I put my armor on, Show you how strong I am

I put my armor on. I'll show you that I am

Да, это Unstoppable от Sia, мне нравится неспешный ритм ее музыки и этот слегка хрипловатый голос. Он заставляет вслушиваться в ее слова, проникает в мозг, разъедает его и черт возьми, я не полиглот как говорила, но это не остановило меня от поиска и перевода ее слов, с гуглом в помощниках, так же как и не остановило меня от зубрежки этой песни. И, черт возьми, это только начало, у меня на примете еще несколько ее песен.

Да в этом я безумный фанатик, хотя с возрастом это уже не так пугает как по началу. Мои родители очень сильно переживали мою фанатичность музыкой, если говорить начистоту. За год до школы, еще толком не умеющую читать им пришлось вести меня в музыкалку и сдавать на попечительство учителей, которые мягко говоря, были в шоке. Да, читать буквы было для меня проблемой, очень большой, но не ноты. Эти странные закорючки были для меня всем миром моего общения. Моим языком. А после вынужденной покупки родителями гитары, остановить меня смог только Шакал. Заткнуть, затормозить или заморозить, хотя не полностью.

Смотрю сейчас на тебя и удивляюсь, как же так получилось, что мне впервые захотелось музыкой расслабить, успокоить, стереть усталость с твоего лица, раньше я и по принуждению не могла спеть тебе полностью песню.

Не знаю, черт побери. С ним я вообще ничего понять не могу, но это чувство, словно мы с ним спаяны, какой-то прочной ниткой никуда исчезать не собирается. Зависимые. Это про нас с тобой. Оба не рады, и оба не можем ничего с этим поделать, а еще не можем нормально поговорить. Не понимаем друг друга. Это и не удивительно ты маньяк, я жертва. Разные категории.

– Спасибо. – Говоришь ты и легко поглаживаешь мою ладонь, после того как мой голос затихает.

– Прости. – Отвечаю и опять улыбаюсь тебе. И сейчас меня не раздражает мой ласковый голос, мне не хочется вырвать глотку или подавиться словами. Мне действительно неприятно причинять неудобство окружающим, злить их. И неважно Зверь это или кто-то другой.

Я только сейчас замечаю, что машина затормозила перед главным особняком, а шофером оказался ни кто иной, как член твоей стаи.

– Пойдем, я переоденусь, и сходим перекусить? – И это просьба от тебя. Не приказ.

Разница чувствуется, но я еще не готова к такому. Морально. Хотя во мне уже нет этого поглощаемого страха.

– Давай лучше встретимся в столовой? – Я оттягиваю края футболки, показывая, что не ему одному нужно переодеться. А он в ответ загадочно улыбается, то ли в попытке показать, что раскусил мой фарс, то ли его смешит моя грязная одежда. Хрен знает.

– Тогда до встречи? – Ты вылез и придерживаешь мне дверь и слава всем богам, тому, что ты не кидаешься для того, чтобы поспешить открыть мою дверь, а просто приглашающе держишь свою дверь открытой.

– До встречи. – Я цепляюсь за твою ладонь и окончательно покидаю теплый салон явно дорогой машины и ухожу в сторону центра обучения.

Быстро принимаю душ, спускаюсь в столовую, набираю в свой поднос вкусный ужин, прихватываю еще кровавый кусок мяса и чашечку кофе. Твой ужин. Сажусь за наш столик и расставляю снедь, твою и мою рядом. Столовая еще тиха, но это ненадолго, сейчас скоро раздастся звонок, и усталые молодые люди заполнят ее, но ты приходишь раньше. Я сижу спиной к входу, но чувствую твое появление. Чувствую твой взгляд, скользнувший по моим лопаткам, прошедший по позвоночнику и замерший на макушке головы. Разворачиваюсь к тебе лицом и приглашающе показываю на приготовленное мясо. Ты чему-то своему скупо улыбаешься и направляешься ко мне. Я слежу за тобой и твоим лицом. Это что-то новое. В нем эмоции и жизнь, немного скупая, но все же жизнь. Подходишь и протягиваешь мне пачку крекеров. Соленых с сыром.

На эту гадость я подсела с детства. С чертовых пеленок и это правда ужасная гадость, и запах у нее не стиранных носков, но я их, черт возьми, обожаю.

– Откуда? – Поднимаю удивленный взгляд на тебя.

– У меня свои методы добычи. – Весело отвечаешь мне.

– Это-то я как раз таки понимаю, откуда знаешь, что я влюблена в эту хрень? – Тыкаю дрожащим пальчиком в пачку и сглатываю набежавшую слюну чувствуя себя счастливым ребенком. Не ела их целую прорву лет.

– Если тебе не изменяет память, то я следил за тобой, с детства. – Ты потираешь свою челюсть, немного нахмуриваясь.

– Ты менялась, но это… – Ты киваешь на пачку крекеров.

– Это всегда оставалось неизменным. – Продолжаю я твое предложение.

– Точно. – Довольно киваю и начинаю быстро кушать салат и все остальное, не смакуя вкуса обычной еды и предвкушая как вгрызусь в соленую печеньку и запью горячим и сладким чаем.

Ты заканчиваешь ужинать намного раньше меня и с достоинством королей, вытираешь свои длинные пальцы о салфетку, а я уже уплетаю за обе щеки свой десерт. Это тебя веселит, веду себя как долбанная деревенщина, еще и облизываю соль с пальцев и я тащусь от этого вкуса.

– Вот засранцы. – Раздается веселый голос Лис из-за спины.

Я выплевываю пальцы изо рта и смотрю на метаморфозы в тебе. Твоя улыбка гаснет, разглаживаются маленькие ямочки на щеках, уходит задор из глаз, каменеет маска высшего существа. Главы стаи.

– И тебе привет. – Легко отвечаю и замечаю, что помимо Лис к нам подсаживаются и Грегори и Крис. Машу им рукой, запихиваю в рот очередной крекер и жестом предлагаю угощаться.

– Блин, Вик заруби на носу в следующий раз отчитываться предо мной о конце операции, я переживала!

– Нет, проблем, просто как-то вылетело из головы. – Я киваю ей с сожалением. Действительно нужно о таком предупреждать, мы давно уже как семья и если я в здравом уме и памяти, то тоже переживаю о них.

– И можешь гордиться собой, Сергей, а это я тебе, по секрету скажу самый, настоящий женоненавистник похвалил тебя!

– Ты это тоже заметила?

– Ну, еще бы! Сложно не заметить его выкрики о том, что БАБА это только кухонная утварь! Козел! – И Лис расплывается в зловещей, ничего хорошего не предвещающей улыбке. Видимо за свои слова, Сергей отхватит или уже отхватил. И хорошо, ему действительно стоит преподать урок поведения с дамами.

– Он кстати будет не против того, чтобы ты присоединилась в следующий патруль! – Добавляешь ты уже с хитро прищуренными глазами, и стреляя ими в сторону Шакала.

– Она больше не пойдет с другими в патрули. – Отвечает за меня Шакал.

– Да ладно? – Лис ухмыляется и переводит взгляд на меня, а что я? А я ничего.

– Не пойду. – Отвечаю и пожимаю плечами, смотря на офигевшие лица друзей.

Нет, я не соглашаюсь с ним, нет, черт возьми! Я просто не лишена здравого смысла, особенно сейчас, а любая вылазка это огромный стресс, как для головы, так и для организма. Убивать не сложно, сложно смиряться с тем, что ТЫ оборвал чью-то жизнь. А я больше переживаю за задания своих ребят и не хочу понапрасну израсходовать свою силу, оставляя друзей без прикрытия.

– Ого! – Все-таки произносит Крис и переводит глаза с меня на Грегори. Я тоже поворачиваюсь к нему лицом.

– Не хочу ребята оставлять ваши спины открытыми. – Поясняю ему глядя в глаза. В очень грустные и потерянные глаза. Ему больно и в этом виновата я.

– Грег? – Я окликаю его, ищу его взгляд.

– Да? – Он все же поднимает голову от полупустой тарелки.

– Зря ты не настоял о своем присутствии в патруле. – Весело говорю, а у самой кошки скребут на душе.

– Этот… – Кивок на Шакала.

– Даже спрашивать меня не стал! – Лицо Грегори немного расслабляется и мне становится легче, чертовым кошкам подточили когти, но не убили их.

– В следующий раз, не спрошу. – Отвечает и пытается немного улыбнуться, а Шакал встает со своего места, и я начинаю молиться, чтобы он не объявил во всеуслышание, что мы идем спать.

Он будет спать со мной? Я волнуюсь, черт возьми? Да блядь, я волнуюсь! Я хочу спать, а не проваливаться в дерьмо под названием «ЖИЗНЬ ДО».

Он кивает всем на прощание и уходит, не снимая маски, даже тогда когда задержал на мне взгляд и это немного обижает меня.

– А я смотрю, вы помирились? – Лис, как всегда, лезет не в свое дело, но как всегда ей это прощается.

– А мы и не ругались для этого. – В тон ей отвечаю.

– Мы просто не умеем с ним разговаривать, да и так по мелочи в виде странного прошлого. – Откидываюсь на спинку стула, представляя на месте Лис тетеньку психолога в голубой блузке. Единственное, что вспомнилось из психушки, это девушка в голубой блузке, сидящей в основе круга из таких же сумасшедших как я.

– Расскажи Вика, что тебя беспокоит? – Этот курс терапии назывался «Кругом доверия». Основа основ психиатрии – поделись своими проблемами, услышь чужие и пойми, что ты оказывается, не в самой жопе еще со своими снами!

– Продолжай в том же духе малышка! Самовнушение это мощная вещь! – Лис показывает большой палец и помигивает.

– Ок! Сеанс окончен миссис?

– А то! Можешь со спокойной душой идти отдыхать! – Лис лыбится, очень хитро с прищуренными глазами, а в них очень много понимания и сочувствия.

– Всем пока! – Я закатываю глаза к потолку и ухожу с легким волнением.

Поднимаюсь на свой этаж быстрее пули и облегченно выдыхаю, увидев ожидающего Шакала около двери. Открываю дверь и прохожу в свои апартаменты.

– Спасибо. – Говорю и оборачиваюсь к замершему на пороге Шакалу.

– Не за что, но запомни, я не собираюсь скрывать того, что ты принадлежишь мне.

– А ты так уверен, что принадлежу? – Глупый, глупый, глупый вопрос. Сама знаю, что принадлежу, но все равно сопротивляюсь этому как могу или уже даже этого не делаю?

– Уверен. Грегори должен понять, что его любовь к тебе не настоящая и в этом нет твоей вины.

– Должен, но мне чертовски не хочется его обижать. Он действительно сделал многое для меня и Сашки.

– Знаю, поэтому и не стал дожидаться тебя. – Отвечаешь ты от порога, не проходя дальше, тогда как я уже схватила пижамные штаны и футболку и чуть не утопала в ванную.

– А ты на пороге ночевать собрался? Смотри, простудишься, коврик я забыла приобрести!

– Да нет, жду официального приглашения, от того кто в последний раз пригрозил мне казнью, если еще раз попытаюсь переступить порог этой комнаты. – Ты дразнишь меня? Блядь, а ад сегодня замерз?

– Можешь считать, что я ввела мораторий на казнь и смело располагайся, но не наглей! – И я ухожу, чтобы подготовиться ко сну.

– Спасибо! – Слышу через дверь и умываюсь, освобождаю ванную для тебя, а сама расправляю кровать, скидываю плед, тащу у Сашки подушку и залажу под одеяло. Ночи уже холодные, а я мерзлявый человек.

Ты выходишь из ванной без футболки в спортивных, широких штанах и ложишься рядом, не прикасаясь ко мне, а я закрываю глаза, глубоко вдыхаю твой запах и слушаю твое размеренное дыхание и тишину, царящую вокруг нас.

– Тебя называют Госпожой, потому, что у нас есть легенда о том, что Шакал способен убить любого кто станет угрожать его паре. Я за тебя убил Главу стаи. Выводы сделаны.

– Я не соглашалась на твои игры.

– Знаю и не хочу пока играть с тобой. – И слово «пока» звучит настойчиво и многообещающе.

– Я не игрушка. Уже не игрушка, пойми, не могу уже ей быть, ломаюсь. – И мне горько от того, что я действительно уже не выдержу новых игр с тобой, не выполню обещания данные Сашке.

– Знаю, но это часть меня, но я буду честен с тобой насколько это возможно. И да попытаюсь снимать маску, но только при тебе.

– Хорошо. А еще я хочу, чтобы ты, черт возьми, перестал думать и считать нас парой. Я не дура Шакал, никогда ей не была, и все твои прикосновения помню, я помню абсолютно все и твой поцелуй и твою фантазию, вылившуюся в слова и я этого не хочу. – Я тоже буду честной и надеюсь, что ты поймешь мои слова и мое отчаянье.

– Почему ты думаешь, что ты мне не пара?

– А где ты видел любовь между волком и овцой?

– У тебя все так просто, не так ли? Ладно, я соглашусь с твоим не желанием, но хочу получить за это что-то.

– Блядь, впечатление, что мы с тобой на рынке торгуемся! Что ты хочешь?

– Хочу, чтобы ты называла меня по имени. Как мне кажется это не много. Да и не удивляйся, оно у меня есть и хорошо тебе известно. – Ты не повышаешь в отличие от меня голос. Не раздражаешься моими доводами, хотя я знаю, что тебе срать на все мои потуги, у тебя есть собственное мнение, цель и ты пойдешь к ней, не смотря ни на что.

Ублюдок.

– Мне кажется, тебе не идет это имя, слишком обыденное и не отражает всей твоей сути! – Уже начинаю порыкивать, не умело выходит, если честно, но главное ведь желание!

– Не имеет значение. Мою расу называют Шакалами, и в моей душе живет Зверь, но так же у меня есть имя. Истинное, данное родителями и этот оставшийся от них дар я не хочу забывать. – Ты оправдываешься? Или смеешься надо мной? Ты не бесчувственное чудовище, убившее своего Главу, ты переживающий человеческий отпрыск? Господи спаси, твои тараканы в голове намного жирнее и извращение моих!

Но все это я проглатываю и глубоко вдыхаю запах твоей кожи в купе со слоновьей дозой твоего спокойствия.

– Ладно Женя. – Я это сделала и улыбнулась себе. Я смогла. Теперь я могу со спокойной душой делить тебя на двоих – Шакала, как моего Господина и на Женю – не пойми кого приходящегося мне.

Последний раз вздыхаю и отворачиваюсь к тебе спиной, зарываюсь носом в подушку и обнимаю край одеяла.

– В последний раз твое состояние, что его вызвало? – Видимо сегодня ночь откровений.

– Завтра в патруль, нужно отдохнуть.

– Ответь. – Строго приказываешь, меня перекашивает от этого тона и я уже готова сорваться и выгнать тебя из своей комнаты, но ты немного тише добавляешь «пожалуйста» и это все меняет.

– Ты. – Глухо шепчу в подушку и точно знаю, что ты расслышал меня. Все мои проблемы всегда напрямую связаны с тобой, и я не обвиняю, это простая констатация фактов.

И больше не было разговоров, не было глупых вопросов. Только два тела, расположившиеся рядом на одноместной кровати, не касаясь друг друга, темнота и спокойная тишина. Никаких «Спокойных снов» или еще какой-нибудь хрени из слизливо-сопливых историй. Только двое мирно спящих ни друзей, ни товарищей, ни чертовых любовников.

Странно? Еще как, но это мое решение, мой бзик.

12 глава

Несколько дней? Прошло только несколько дней! Заполненных твоим присутствием рядом – на пробежке, в столовой, в патруле, в спортзале, в комнате охраняющим мой сон и… что? Я чувствую, как пропиталась тобой. Твоим запахом, твоим теплом, твоим пристальным разглядыванием и тихими разговорами во тьме.

Для меня было потрясением, огромным потрясением проснуться и понять, что это не матрас мерно колышется под моей головой. Это твоя грудная клетка движется, это твоя кожа греет мою щеку. Твоя долбанная, золотистая, идеальная кожа пылает под моей ладонью, лежащей рядом с моим подбородком, это МОЯ нога оплетает твои ноги. И мне БЛЯДЬ уютно и удобно! А этот запах? Он еще насыщенней, ярче, забивается в ноздри и заражает собой, вызывая чертову зависимость.

Я уже точно знаю, что завишу от него, тащусь как от легкого наркотика. Подсела.

Ты не обнимаешь, не оплетаешь меня. Даешь мнимую свободу от твоих прикосновений. Не прижимаешься сам. Но это и не важно, ты все равно медленно подсаживаешь на себя, делаешь зависимой. И вроде такое уже пытался провернуть Грегори, но куда ему до тебя! За пределами стен моей комнаты ты такая же тень. Идешь чуть в стороне, нацепив маску, не нарушаешь молчание, но я все равно чувствую тебя по-другому. Это равносильно тому, как если бы совсем рядом кинуть здоровенный, оборванный кабель с разрядом примерно в тысячу вольт. Одно долбанное, неосторожное движение и ты вонючая, обжаренная до хруста головешка, но этот кабель блядь, так красиво искрит и этим пришпиливает к месту, завораживает и пугает одновременно.

Ты сейчас именно такой. Спокойный голос в ответ на вопросы других и быстрая, незаметная никому усмешка мне. Усталое рассматривание лиц сидящих рядом с нами и хитринка проскользнувшая искрой в дьявольском взгляде мимолетно брошенном на меня. Расслабленная поза, откинувшаяся на спинку стула, замершая неподвижной стеной и легкое поглаживание моих пальцев под столом.