Текст книги "Начать всё сначала"

Автор книги: Кристина Риччио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

42. Не останавливайте меня

– Знаешь, что я только что понял? Мы не сыграли в «Angry Birds». – Пайлот ухмыляется. За окном проносится сельская местность. Мы уселись в RER в нескольких рядах от Чэда и Бейб.

– Потому что я совсем забыла загрузить приложение на мой iPod Touch перед отъездом.

– Тогда было действительно весело. У тебя получилось пройти тот уровень, на котором мы застряли?

– Нет, я дошла до того, что беспричинно злилась на игру, поэтому я подумала, что для моего умственного здоровья лучше оставить ее в покое.

Я снова смотрю на него, потому что мне позволено. Его улыбка не гаснет, как обычно. Мой взгляд поднимается к его волосам. Могу я их коснуться? Я делаю вздох, чтобы заговорить.

– Что? – спрашивает он, смеясь.

– Я сделаю следующий шаг.

– Следующий шаг? Это наш зрительный контакт до того, как ты уставилась на мой лоб?

Я поджимаю губы.

– Нет. Я просвещу тебя: зрительный контакт – отличный ход.

Я прочищаю горло и на мгновение отворачиваюсь.

– Ладно. Он грядет. Готовься.

Пайлот внимательно наблюдает за мной, когда я протягиваю руку и медленно провожу пальцами от левого угла его лба вверх. Пряди его волос проскальзывают между моими пальцами. На секунду он закрывает глаза, прижимаясь к моей руке как щенок. Я убираю руку, ощущая триумф.

Он открывает глаза. Несколько напряженных мгновений он удерживает мой взгляд, прежде чем улыбнуться.

– Это движение вперед? – он вскидывает бровь.

Я пожимаю плечами и награждаю его вызывающим взглядом.

– Если мы превратим это в настоящую игру, думаю, нужно установить основные правила.

Он смеется и наклоняется ко мне.

– Устанавливай, Примавери.

Я отстраняюсь на безопасное расстояние, а потом мгновение размышляю. Движение вперед, движение вперед… ну, поцелуи не должны быть движением вперед, это не достаточно креативно. И нам в любом случае не стоит целоваться, когда мы с Бейб и Чэдом.

– Ладно, – говорю я, поворачиваясь к Пайлоту, – итак, вот правила движения вперед: мы делаем шаги по очереди, но поцелуй больше не шаг. Он уже был сделан и больше не креативный. Первый соревнующийся, нарушивший правило и поцеловавший другого до полночи теряет шаг. Мы оба ждем до полночи, это граница.

Он ухмыляется.

– Договорились.

– Игра началась. Будет еще больше касаний волос и рук, – говорю я, указывая на него пальцем.

Он снова смеется. Я чувствую тепло и опьянение и позволяю слабой улыбочке набрать силу, потому что ее сложно сдерживать.

– Твои волосы были очень приятными на ощупь, – добавляю я.

– Спасибо. Я сам их вырастил.

– Я тоже свои вырастила!

* * *

У меня снова перехватывает дыхание при виде Версаля. Я сразу же достаю фотоаппарат. Мы идем во дворец и вверх по лестнице. Когда я удовлетворена количеством фотографий, сделанных в комнате перед Зеркальной Галереей, мы идем дальше. Мы с Пайлотом идем лениво вперед, позволяя Чэду и Бейб снова вести нас. В этот второй раз у нас и правда двойное свидание. Я надеюсь, все идет хорошо. Бейб не отходила от него и не подходила ко мне, так что, наверное, все должно быть, по крайней мере, хорошо.

Войдя в галерею, Пайлот останавливается через пять футов, поэтому я останавливаюсь рядом с ним. Он оглядывается, демонстративно осматривая комнату.

– Вот разочарование, – заключает он, качая головой.

– Прости? – переспрашиваю я, и мой живот сжимается.

Он хмурится.

– Они все еще не установили зеркальный лабиринт.

Меня сотрясает смех. Пайлот удовлетворенно улыбается мне, прежде чем пойти вперед. Я догоняю его попозже в центре комнаты, потому что он снова остановился. Вокруг нас бродят туристы. Впереди Бейб и Чэд позируют для селфи перед зеркалом. Мой взгляд смягчается при виде мутных стекол вдоль стены.

– Во второй раз мне нравится больше, – раздумываю я. – Теперь мои ожидания были менее эксцентричными.

Я слегка вздрагиваю, когда Пайлот обнимает меня сзади. Левой рукой он берет меня за правую руку, а правой за левую. Я смотрю через левое плечо, и улыбка обжигает щеки.

– Что это?

– Готовься, – широко улыбается он.

У меня нет времени ответить, прежде чем он начинает нежно раскачивать нас вправо и влево. Когда мы снова качаемся вправо, он отпускает мою руку, и я инстинктивно раскручиваюсь наружу, смеясь. Он тянет, и я, кружась, возвращаюсь в его объятия и прижимаюсь спиной к его груди. Несколько туристов остановились, чтобы посмотреть на нас.

Я снова бросаю взгляд через плечо. Он отпускает мою левую руку и разворачивает меня к себе, и я оказываюсь с ним лицом к лицу, положив руку ему на грудь.

Мое сердце подпрыгивает.

– Черт, это был классный шаг, – его зеленые глаза встречаются с моими, притягивая меня ближе. Я осознанно стараюсь отстраниться, прежде чем будет слишком поздно.

– Я думала, что ты не танцуешь, – упрекаю его я.

– Но ты танцуешь, – просто говорит он.

– Я… – я внимательно смотрю ему в глаза, яркие от адреналина и уверенности.

Я поджимаю губы. Потом разворачиваюсь и теперь метафорически плыву. Я держу его за руку и сжимаю ее, выводя нас из зала. По пути чувствую на нас взгляды случайных свидетелей. Я слишком наслаждаюсь происходящим, чтобы переживать по этому поводу.

Я замечаю, как Бейб с Чэдом разговаривают и энергично указывают на картину в следующей комнате. Голова кружится, и я пытаюсь придумать следующий шаг. Как мне ответить тем же? Какие еще шаги можно предпринять? Я не очень-то хороша в этих шагах.

Как только мы выходим на улицу, я переключаюсь в режим фотографа и быстро иду вперед с Бейб, у которой тоже фотоаппарат наготове. Она позирует, а я присаживаюсь в странных «нужно сделать такой снимок» позах.

– Чэд, – бросаю я через плечо. – Ты хочешь сфотографироваться? – Чэд спешит позировать. Я делаю фото. – Пайз? – Очередь Пайлота. Я делаю фотографию.

– Твоя очередь, – он берет фотоаппарат. Я становлюсь перед объективом. Он присаживается так же, как и я, а потом принимает более неуклюжую позу, нелепо поворачивая голову.

– Правильно? – уверенно спрашивает он. Я фыркаю.

Бейб с Чэдом спускаются по ступенькам в бездну ландшафта. Пайлот возвращает мне фотоаппарат.

– Спасибо, – я надеваю шнур от фотоаппарата на свободное запястье. – Пойдем? – спрашиваю я с британским акцентом, выставляя локоть, как леди в старых фильмах.

Пайлот останавливается и отходит, чтоб посмотреть на меня прямо.

– Это твой следующий шаг?

– Я… нет, – защищаясь, заявляю я. Потом опускаю руку и спускаюсь по лестнице без него. Черт – нужно было научиться играть на гитаре и захватить ее с собой на случай движения вперед и сыграть одну из его песен. Это было бы лучшим шагом из всех.

Пайлот легко меня догоняет. Мы уходим влево по тропинке и доходим до дорожки, обсаженной худощавыми, мертвыми, голыми деревьями. Это поразительно. Я поднимаю фотоаппарат, чтобы сделать снимок. Я сосредотачиваюсь на диафрагме, когда чувствую, что Пайлот прямо рядом с моим лицом.

– Приготовься, – снова предупреждает он.

– Стой, но я не…

Я замираю, когда его нос легко касается моей щеки. Его губы щекочут мое ухо, когда он шепчет.

– Я посмотрел все шесть сезонов «Остаться в живых» летом после учебы за границей, они фантастические.

У меня не получается справиться с идиотской улыбкой. Я опускаю руку с фотоаппаратом и поворачиваюсь к нему. Он не двигается, так что его лицо касается моей щеки, пока мы не оказываемся нос к носу.

Я с вызовом смотрю ему в глаза.

– Это неправда.

– Правда, – его улыбка становится лишь шире.

Мое сердце парит.

– Нет.

– Не говори, чего я не могу, – отвечает он.

У меня чуть приоткрывается рот.

– Нет…

– Четыре… – начинает он.

Я чуть склоняю голову, светясь от удивления.

– Восемь, пятнадцать, шестнадцать, двадцать три, сорок два.

– Ты говоришь со мной про «Остаться в живых»? – спрашиваю я, не веря своим ушам.

Кожа зудит. Наши лица так близко.

– Нужно вернуться, – шепчет он.

– Хватит, – слабо протестую я. Мне это так нравится, и это точно работает.

– Если что-то пойдет не так, ты будешь моей постоянной?

Слишком. Привлекательный. Не могу. Я обхватываю его руками за шею, и мы целуемся во дворе Версаля. Я проиграла.

* * *

Мы вчетвером обедаем вместе в кафе, спрятанном посреди этого пейзажа. Мы снова держимся за руки, но только тогда, когда Бейб с Чэдом не смотрят на нас. Потом едем на RER назад, в сердце Парижа, осматриваем Нотр-Дам, ужинаем и ведем легкую беседу.

В хостеле мы оставляем Бейб и Чэда на четвертом этаже и поднимаемся на шестой. Держась за руки, мы останавливаемся у входа в нашу комнату.

– Вот моя комната, – говорю я, беззаботно поворачиваясь к нему лицом.

– Шутишь. Я тоже здесь живу.

Я закатываю глаза, пытаясь подавить охватывающее меня головокружительное чувство, взявшее верх над мозгом, и вставляю ключ в замок. Это чувство такое новое. Я все время начинаю тревожиться, дрожать, но головокружиться? Вообще, существует ли слово «головокружиться»?

Открываю дверь. Мужчина с проблемами сна шумно дышит в углу. Я кидаю сумочку на пол и сажусь на кровать, поставив ноги в проходе. Пайз садится напротив меня на свой собственный матрас. Кожу покалывает, когда наши колени соприкасаются.

– Итак, это окончание нашего второго свидания? – тихо замечаю я.

– Кажется, да. И как мы справились?

Я поджимаю губы.

– Четыре с половиной из пяти звезд. – Он улыбается. – Поздравляю с победой в движении вперед, – я протягиваю руку, чтобы пожать его.

Он нежно сжимает ее.

– Ты достойно боролась.

Я улыбаюсь и ложусь на бок, как прошлой ночью.

– Если еще непонятно, я не так-то хороша в шагах вперед.

Кровать рядом со мной скрипит, когда Пайлот принимает такую же позу.

– Ты неплохо удерживаешь зрительный контакт, – говорит он со своей фирменной ухмылкой классного парня.

– Да?

– Да, – тихо говорит он.

– Хорошо. Я уже годами тренировалась.

Его глаза светятся от сдерживаемого смеха.

– Все это движение вперёд – трудная штука, – я на мгновение поджимаю губы. – Выставлять себя вот так – словно ты уязвимый идиот.

– Иногда нам нужно быть уязвимыми идиотами, – просто говорит он.

– Ага, я была уязвимой идиоткой с тех пор, как мы сюда попали, но то есть, еще более уязвимой.

Он смеется. Я встаю с кровати. Он следит за мной взглядом, когда я делаю шаг вперед.

– Подвинься, пожалуйста, – командую я.

Он изумленно вскидывает брови и сдвигается на противоположный конец одиночной кровати. Я ложусь на бок и подпираю голову рукой. Мы в паре дюймов друг от друга, но не касаемся друг друга.

Я подавляю ухмылку.

– Смотри, буквальный и фигуративный шаг.

– Респект, – он беззаботно улыбается, и мгновение внимательно смотрит на меня. – Просто чтобы ты знала, я знаю, что вел себя так, словно злюсь из-за того, что ты сказала мне в кофешопе, когда мы только попали сюда, но, оглядываясь назад, должен сказать, что рад, что ты сделала такой шаг.

Сердце наполняется радостью. Я представляю, как легкие давят на грудную клетку.

Я сглатываю.

– Пайлот, я знаю, что об этом странно разговаривать, но, думаю, мне нужно больше знать о твоей нынешней жизни в 2017 году.

Он выдыхает и, упав на подушку, смотрит на потолок. Проходит минута. Я тоже кладу голову на подушку, но остаюсь лежать на боку, наблюдая за ним.

– Не знаю… у меня хорошая работа. Стабильная. Мы с Эми, мы живем, жили… вместе. Ты спросила, были ли мы помолвлены, в тот день в кафе… Я думал о том, чтобы сделать предложение. Кажется, я попал в этот сизифов круг и чувствовал, что постоянно пытаюсь добраться до места, где мы с Эми набираем 100 %, и не могу. Было бы нечестно делать предложение ей или мне, если мы не были в стопроцентных отношениях. – Он протяжно вздыхает, а потом поворачивается, чтобы взглянуть на меня. – Шейн, мои родители проходили через тяжелый развод, когда мы впервые сюда приехали.

Я секунду смотрю ему в глаза:

– Что?

Он снова смотрит на потолок.

– Ага, и думаю, это происходит и сейчас. Они расстались прямо перед моим отъездом в Лондон. Я так и не понял почему, они пытались объяснить, но я не понял – кажется, они просто больше не хотели пытаться. Не знаю. Они никогда много не ссорились, но внезапно все стало дерьмовым цирком. Они спорили, продавать или нет дом, где будут жить мои сестры. Мои сестры оказались в сложной ситуации. Холли было всего двенадцать, а Челси пятнадцать. Я много звонил им по скайпу, пока мы были здесь, пытаясь помочь им во всем разобраться. Родители просили их выбрать, где они хотят жить, а они не знали, что делать. Жизнь дома так сильно менялась, что я уже не мог ее контролировать.

Он замолкает. Я ничего не говорю, но сердце сжалось. Все это время, когда он звонил или говорил по скайпу на кухне, он мог общаться с одной из младших сестер? Я всегда думала, что это Эми. Я беру его за руку и нежно сжимаю. Он сжимает мою в ответ.

– Сложно было представить, что что-то еще изменится, понимаешь?

Я выдыхаю.

– Пайз, я понятия не имела. Прости.

– Ага, все нормально. Теперь все нормально. Тогда, понимаешь, было сложно находиться так далеко от дома. И в то же время я не хотел говорить об этом здесь, потому что это вроде как ты недавно сказала – приятная возможность не думать об этом все время. Теперь это сюрреально. То есть на прошлой неделе я говорил с Холли, ей восемнадцать в 2017 году, а здесь она была маленькой. Это было так странно.

Он поворачивается на бок и снова подпирает голову рукой. Я тоже так делаю, так что мы на одном уровне.

Он слабо улыбается мне.

– Прости, это немного депрессивно. Просто хотел рассказать тебе.

– Я рада. Спасибо что побыл уязвимым идиотом. Я это ценю, – тихо говорю я.

– Может, давай сменим тему, – неуверенно добавляет он.

Уголки моих губ поднимаются.

– Ладно, – размышляю я мгновение. – Может расскажешь мне, что тебе нравится? Такое узнают на свиданиях.

– Например?

– Что угодно. Типа разное! Всякое! Я кое-что знаю, но расскажи мне побольше.

Он поджимает губы.

Я фыркаю.

– Тебе нужен пример? Давай спроси меня, что мне нравится, – предлагаю я.

– Что тебе нравится, Шейн? – спрашивает он, забавляясь.

– Очевидно, что «Остаться в живых», Джульет вдохновляет меня. Гарри Поттер всегда поднимал мне настроение. Мне нравится, когда стены увешаны фотографиями. Если я когда-нибудь построю собственный дом, я отведу комнату только для фотографий и приклею их на всю свободную поверхность. Огромный фотоальбом! – я на секунду замолкаю. – Мороженое из ежевики, потому что оно очень вкусное, но больше, потому что оно чудесного фиолетового цвета и на вкус не похоже на виноград. И мне нравится, когда свет гаснет из-за бурь ночью, и ты застреваешь в доме с семьей, пользуясь фонарями в течение многих часов. Все ведут себя так, словно это худшее, что могло произойти, и страшное неудобство. Так оно и есть, но большая часть меня радуется тьме и нехватке технологий и необходимости фонариков. Это лучший способ собрать всех за столом и сыграть в карты. Ничто не отвлекает, и вы играете при свечах и смотрите на бурю за окном, но держитесь подальше от окон, потому что не хотите получить удар током, – я вздыхаю, внезапно борясь с волной тоски по дому. Когда это произошло в последний раз, мне было шестнадцать. Мы втроем были на ужине у дяди Дэна и тети Марии.

Пайлот задумчиво смотрит на меня.

– Твоя очередь, – шепчу я.

– Я никогда не встречал никого, кто бы так же страстно обожал жизнь.

– Ну, кое-что вдохновляет меня и делает счастливее, и мне кажется, что меня лучше понимают… если я смогу дать кому-то это ощутить, что-то порекомендовав, я хочу это сделать. – Учитывая то, как он смотрит на меня, мне кажется, что я стою в луче прожектора. Я сглатываю.

– Так, теперь твоя очередь, – тихо говорю я. – Что нравится тебе?

– Мне нравится мятное мороженое с шоколадной крошкой, – говорит он, пытаясь не улыбнуться.

– Потому что… – спрашиваю я.

Он снова становится задумчивым.

– Потому что оно освежает. Как когда выходишь на улицу осенью, и вокруг кружатся листья, и по тебе бьет идеальное количество холодного ветра, – я киваю, соглашаясь.

– Музыка, гитара, пластинки. Трубадуры на природе. Идея проживать день за днем, сочиняя музыку, делая ярче чью-то жизнь тем, что создаешь. Храбрость, которая требуется для этого, просто достойна восхищения. От этого хочется творить.

Изучение разных мест с настоящей картой, не GPS, – он делает паузу. – Моя семья. Я, правда, могу забыться за хорошей игрой в карты.

– Так ничего слишком ботанского? – спрашиваю я.

– Ты мне нравишься, – он улыбается.

Я улыбаюсь, глядя на кровать, на секунду закрываю глаза. – Какая фраза. Думаю, я тебя на неё настроила.

Он продолжает:

– Знаю, что ты ненавидишь эти стулья на кухне, но я не могу не оставить для них особенное место в моем сердце. Наблюдение за этой продолжающейся борьбой Шейн против стульев принесло мне столько радости.

Я протягиваю свободную руку и пихаю его в плечо. Он хватает меня за локоть, медленно поднимая руку к моей, сплетая наши пальцы. Я чувствую его тепло.

Все зашло настолько далеко, насколько я бы хотела в комнате с двумя спящими незнакомцами. Я сажусь, отворачиваясь, чтобы спустить ноги на пол между нашими кроватями. Я излучаю опасный уровень радости. Матрас двигается, когда Пайлот садится и пододвигается ко мне.

– Все нормально? – тихо спрашивает он. Его обеспокоенность исчезает, когда он видит, что я пытаюсь побороть улыбку размером с банан, расползающуюся на моем лице. Я снова наклоняюсь ближе к нему, наслаждаясь этим электрическим ощущением на моей коже.

– Ты мне тоже нравишься, – шепчу я. – Я поменяла свой ответ: пять звезд на Yelp за свидание номер два.

Он наклоняется ближе для поцелуя, но я отодвигаюсь.

– Спокойной ночи, – я смеюсь, вставая с кровати.

– Эй, – он хватает меня за руку. Я падаю обратно, широко улыбаясь.

– Ты официально поддаешься моему шагу с шепотом?

Он фыркает.

– Рейтинг пять звезд на Yelp и никаких поцелуев в конце вечера? Это просто не сочетается.

– Признай свое поражение.

Он удерживает мой взгляд. Я пожимаю плечами и отталкиваюсь от пола, чтобы встать. Он тянет меня обратно, и я разворачиваюсь и счастливо падаю на кровать на спину.

– Ты победила, – сдается он. Его губы находят мои, и они полны огня. Отстраняясь от него, я парю в воздухе.

43. Не знаю, не знаю, что это

Утром мы с Пайлотом встречаем Бейб и Чэда в лобби перед тем, как отправиться в Лувр. Вчетвером бродим по музею. Чэд использует слово «бро» в пятьдесят раз чаще, чем нужно.

Мы все забираемся на первый уровень Эйфелевой башни. Я переполнена радостной энергией и потому, танцуя, преодолеваю площадки и перепрыгиваю через ступеньки. Когда приходит время второго уровня, Бейб и Чэд идут к лифту.

Пайлот встречается со мной взглядом, на его лице играет детская улыбка.

– Так предсказуемо.

Я пьяна от возбуждения. Счастья. Я действительно счастлива. И это опьяняет. Я улыбаюсь, снова обращая внимание на первый уровень с видом на Париж.

Пайлот нежно толкает меня.

– Готова попробовать забраться на верхушку и услышать, как тебе отказывают из-за сильных ветров?

Я фыркаю.

– Всегда, – мы поворачиваем за угол и забираемся по второй ноге башни, проходя плечом к плечу еще несколько пролетов металлических ступеней.

Я правда только что сказала «всегда»?

– Пайз, ты согласен, что прямо сейчас у нас свидание, словно в романтическом фильме? – спрашиваю я.

Пайлот улыбается, глядя на ступени и держа руки в карманах.

– Ага.

– Ну, я только что, секунду назад, сказала «всегда», когда ты задал мне вопрос, и мне это не понравилось, – нагло говорю я.

Он фыркает.

– Не понравилось? Типа, не понравился вопрос?

– Не понравилось слово «всегда».

– Потому что? – спрашивает он, потакая мне.

Моя улыбка становится шире.

– Ну, я рада, что ты спросил. Видишь ли, у всех пар книг/фильмов есть эти типа глубокие значимые моменты, когда они говорят «всегда» в ответ на какой-то глубокий, значимый, милый, замечательный вопрос. И затем все фанаты тех книг/фильмов делают татуировку «всегда», словно в честь той пары или того момента, а слово «всегда» настолько избито, что типа как мне знать, к какой паре или моменту относится эта многозначительная татуировка, понимаешь? – Я перестаю махать руками.

Пайз нацепляет дурацкое выражение лица, словно недопонял меня:

– Наверное, – соглашается он.

– А потом был «Окей, окей» в «ВВВЗ[9]9
  Имеется в виду книга «Во всем виноваты звезды» Дж. Грина.


[Закрыть]», когда они наконец сломали шаблоны и это было красиво, – я продолжаю свою лекцию, пока мы проходим еще один лестничный пролет и снова идем по ступеням.

– Что такое ВВВЗ?

– Отличная книга.

– Ладно, – машинально соглашается он.

– Ладно, смысл вот в чем: раз мы в своей собственной романтической комедии прямо сейчас, то нам нужно свое собственное «всегда», чтобы люди могли делать татуировки о нас!

Он смеется.

– И что ты придумала?

– Не знаю. Нельзя это испортить. Нужно хорошо все продумать, чтобы правильно войти в историю.

Пайлот фыркает.

– Что это за смешок? – обвиняю его я, пытаясь не рассмеяться.

– Ты ведешь себя нелепо.

– Это очень глубокие, значимые вещи, Пайз.

Он улыбается, засунув руки в карманы. Мы молча поднимаемся пару мгновений, а металл вибрирует под нашими ногами.

– Есть идеи? – с любопытством спрашиваю я.

Он выпячивает нижнюю губу.

– Кожа?

– Кожа? Звучит немного грязновато.

Снова фырканье.

– Как насчет фонаря? – предлагаю я. – Невинно и запоминается.

– Фонаря?

– Ага, то есть «фонарь» будет нашим «всегда».

Пайлот одаривает меня серьезным взглядом.

– Будет круто. Вот, давай проверим. Задай мне вопрос.

Пайлот улыбается, глядя перед собой.

– Какой вопрос?

– Любой! Просто проверочный вопрос.

Он на мгновение останавливается на площадке, так что я замираю перед ним.

Он прочищает горло и говорит смешным романтичным голосом:

– Шейн, – он смотрит мне в глаза, словно принц из мультика. – Ты Санта?

Я делаю шаг к нему.

– Фонарь.

Он отворачивается, закатывая глаза и улыбаясь одновременно.

– Это неплохо прозвучало, разве нет? – подначиваю я. Он вытаскивает руку из кармана и сжимает мою, пока мы продолжаем подниматься.

Добравшись до второго уровня, я спешу к краю, прижимая руку к металлической клетке вокруг нас. Пайлот подходит ко мне.

– Все еще невероятно, – говорит он.

– Пайз? – спрашиваю я, радостно отворачиваясь от этого вида.

Он резко поворачивается ко мне:

– Фонарь.

– Нет! – я хлопаю его по руке, а из груди вырывается сдерживаемый смех. – Это не так работает! Мне нужно задать вопрос, ответ на который…

– А, это не так работает? – ухмыляясь, прерывает он. – Не так? – Он оказывается прямо передо мной и целует в губы. На секунду я теряюсь в искрах.

Потом улыбаюсь и качаю головой, когда мы отстраняемся.

– Я готовилась к идеальному вопросу с фонарем! – протестую я.

– Но пришел черед моего следующего шага.

– Черед твоего следующего шага? – передразниваю я, скрещивая руки на груди. – У тебя что, квота или типа того?

– Ага, – словно между прочим отвечает он. – Должен быть выше всех, если хочу сохранить свой рейтинг на Trip Advisor, Шейн.

Я фыркаю.

Мы с Пайлотом догоняем Бейб и Чэда внизу и прерываем физический контакт, подходя к ним. Потом вчетвером идём вдоль Сены. Солнце садится и Бейб резко останавливается и оборачивается на Эйфелеву башню.

– Стойте! Который час?

* * *

– Бро, ты готов веселиться? – Чэд поворачивается к Пайлоту, пока мы направляемся в сторону музыки, доносящейся из района Бастилии.

– Охренительно готов, – отвечает Пайлот с энтузиазмом.

– Бро, бьюсь об заклад, что вон там круто, – он указывает на бар дальше по улице, в который мы ходили в прошлый раз.

– Так охренительно круто.

Идущая рядом со мной Бейб хмурится.

– Ты говоришь охренительно? – громко произносит она. Я хихикаю.

Чэд идет вперед, ничего не комментируя. Пайлот идет рядом со мной.

– Готова снова оттянуться в этом месте? – тихо спрашивает он, когда мы вчетвером подходим к черному проходу.

– Фонарь.

Он улыбается.

Я вскидываю брови.

– Как можно переплюнуть группу, играющую каверы на старые, классические, роковые и панк-роковые песни из 2000-го, Пайлот? Лучше быть не может.

* * *

Когда мы заходим в бар, группа уже играет вовсю. Проходит немного времени, прежде чем толпа, жаждущая алкоголя, разбивает нашу четверку на пары, из кожи вон лезущих ради алкоголя. Мы с Пайлотом заказываем джин и тоник, прежде чем пойти на танцпол.

Мы становимся рядом друг с другом, раскачиваясь и игриво подпевая. Когда группа играет «What’s my age again», я прыгаю вокруг, обрызгивая всех вокруг своим напитком словно на Крещении. Мы пробираемся в заднюю часть комнаты, чтобы оставить там наши пустые стаканы, когда начинает играть «Basket Case».

– О, черт! – восклицаю я, слегка ударяя Пайлота по руке. Я удерживаю его взгляд, качая головой в такт, и он смеется, глядя на меня.

– Давай потанцуем! – полуговорю, полукричу я.

Он слегка улыбается.

– Я думал, мы хотим взять еще напитки!

– Я один из тех мелодраматичных глупцов, невротиков до мозга костей, нет сомнений! – я драматично пою-кричу, тряся плечами вместе с басс гитарой.

Он пытается удержать нейтральное выражение лица.

– Помнишь, что я, вообще-то, не танцую?

Я качаю головой.

– Не-а, у тебя не получится отделаться после того случая в Версале.

Он закатывает глаза, и на его лице расцветает самая широкая улыбка. Я выжидательно поднимаю брови. Мгновение мы смотрим друг на друга. А потом он внезапно присоединяется к группе:

– Все продолжает накапливаться…

Я хватаю его за руку и веду на танцпол, подпрыгивая в такт музыке. В этот раз мы смотрим друг на друга, а не на группу. Я отпускаю его ладонь и танцую, размахивая руками, и пою во все горло. Это техника, которую я использую, чтобы испугать людей и заставить уйти с дороги, таким образом освобождая место для танцев. Пайлот наблюдает за мной, стоя на месте с каменным выражением лица аж двадцать секунд. Я упрямо поддерживаю зрительный контакт: потанцуй со мной. А потом он это делает – чуть сильнее обычного качает головой. Я повторяю его движение крутого парня.

Когда песня заканчивается, я хватаю его за руки, тяну к себе и тащу направо. Я вытягиваю руки, отходя назад и меняя темп движения, и опять приближаюсь к нему. Мы врезаемся друг в друга. Он отпускает мою руку и умудряется прокрутить меня, как в Версале. Я смеюсь как сумасшедшая, кружась прочь от него. Волосы закрывают мое лицо. Я врезаюсь в ближайшего человека, пробравшегося в наше танцевальное пространство, и бормочу извинения, быстро вращаясь обратно к Пайлоту. Моя спина врезается в его грудь, и я смеюсь и чувствую, как его грудь вибрирует позади меня, когда песня затихает.

Наши руки все еще соединены, и он разворачивает меня во внезапной тишине. Мое сердце громыхает, когда наши лбы соприкасаются.

– Не знаю, стоит ли продолжать. Ты опасность для всех в радиусе шести футов.

Я обвиваю его шею руками, когда группа начинает играть новую песню.

– Это не я устроила бальные танцы в центре столпотворения.

Он поднимает голову и на мгновение становится задумчивым. Мой разум замечает знакомую песню, звучащую вокруг нас, намного спокойней предыдущей. «Yellow Submarine». Танцующие начинают расслабленно раскачиваться, подпевая песне… Мы присоединяемся к ним.

– Эй.

– Эй, – отвечает он.

– Ты почти поцеловал меня во время этой песни, – мягко дразню я его.

Брови Пайлота комично опускаются.

– А ты отстранилась.

Сердце прыгает в горло. Так это правда. Он подтвердил. В горле пересыхает, а сердце занимает там все место. Мы молча вращаемся пару тактов, прежде чем я отвечаю:

– Я испугалась.

Пайлот погружается в размышления, когда песня затихает.

– А как дела у настоящей Шейн? – спрашивает он. В комнате громко звучит еще одна песня из времен моей средней школы.

– Отлично. А как Пайлот? – пытаюсь перекричать орущую музыку.

– Перепуган до чертиков, если быть честным, – улыбается он.

Я вскидываю брови. Я хочу вернуться к этому, но прямо сейчас мне нужно потанцевать. Я плыву вперед, отпуская его руки, чтобы танцевать свободнее. «Все мелочи, настоящая забота, приносит правда». Он подпевает и начинает зеркально повторять разные мои движения. При этом выглядит он совершенно нелепо.

Наблюдаю. Жду. В определенный момент я ухожу вправо и врезаюсь в девушку в блестящей золотой майке и машу руками, чтобы устоять на ногах. Но прежде, чем я оказываюсь близко к земле, Пайлот хватает меня за руку и рывком возвращает к себе. Я подлетаю, врезаюсь в него, и тут его руки крепко обнимают меня за талию, мы целуемся и танцуем, и мое сердце словно покинуло мое тело. Я чувствую, как оно парит в моей голове, как в «The Sims». Музыка становится громче: Нанананананананананананана.

Не хочу отстраняться, когда мы отстраняемся.

– Черт, – его блестящие глаза ищут мои.

– Черт, – соглашаюсь я.

Группа начинает играть новую песню.

– Хочешь выпить? – спрашивает он.

– Вообще-то, мне нужно в туалет. Иди за выпивкой, и встретимся там! – уверяю я его с глупой улыбкой.

Я сталкиваюсь с Чэдом у коридора в танцевальную и барную зону по пути назад из туалета. Он подходит прямо ко мне.

– Привет, Чэд, – неохотно говорю я.

– Привет, – он подходит ближе.

Я делаю полшага назад.

– Что случилось?

– У тебя действительно шикарные волосы.

Мои глаза распахиваются в сарказме.

– Спасибо.

Поверх его плеча я замечаю Пайлота, пробирающегося с пивом. Я снова сосредотачиваюсь на Чэде, и вижу, что этот идиот уже собирается это сделать. Его глаза закрыты, а губы приближаются ко мне. Я отстраняюсь и даю ему пощечину. Раздается приятный шлепок.

– Аххх! – он прижимает руку к щеке и сердито глядит на меня с пьяным заторможенным потрясением.

– Отойди, придурок. Ты видел меня с Пайлотом буквально все выходные, а ты здесь с Бейб. Тебе не позволено всё только из-за того, что это твой день рождения.

Я обхожу его и иду к Пайлоту, наблюдающему широко распахнутыми глазами с веселым изумлением. Он присоединяется ко мне, и мы уходим. Я оглядываюсь в поисках Бейб.

– Черт, это произошло и в прошлый раз? Не могу поверить, что пропустил это!

– Нет, – фыркаю я. – В прошлый раз я сползла по стене, увернулась и убежала. Я подумала, что может в этот раз все будет немного по-другому, раз выходные настолько отличались, но нет, он все еще тот же урод.

Он улыбается глуповатой улыбкой.

– Посмотри на себя, снова возвращаешься к старой любви к ударам.

– Ха-ха.

Он качает головой.

– Один раз приверженец ударов, фонарь приверженец ударов.

Я фыркаю.

– Пайлот! Ты неправильно используешь слово «фонарь»! И из-за тебя слово «удар» звучит как сленг для каких-то сильных наркотиков.

Он откидывает голову назад, смеясь. Я замечаю Бейб в противоположном углу комнаты, облокотившуюся о стену со скрещенными на груди руками.

– Бейб там. Нам стоит составить ей компанию.

* * *

Группа заканчивает играть двадцать минут спустя, и мы втроем идем к ступеням.

– Нам нужно найти Чэда, – вздыхает Бейб, пока мы идем вниз.

– Не волнуйся. Мы догоним его у гардероба, – уверяет ее Пайлот. Стоя за Бейб, Пайлот берет меня за руку. Большим пальцем он рисует легкие искристые круги на моем запястье. Это отвлекает.