Текст книги "Последняя принцесса Нуменора (СИ)"

Автор книги: Кристина Камаева

Уже три месяца прошло с тех пор, как Ар-Фаразон был объявлен королем Нуменора. Молодая королева тихо скончалась во дворце, она не смогла пережить обрушившегося на нее горя. Но скорбь об ушедшей не надолго омрачила сердца нуменорцев. Остров процветал, народ богател, Средиземье кормило армию. Ни одного короля в истории Нуменора люди не обожали так, как Фаразона. Его называли Великим Умом, Вечным Героем и другими пышными эпитетами. Будучи очень жестким и требовательным человеком, он словно встряхнул всю страну, установил новые законы и задал стремительный темп жизни. Те же люди, которые были некогда подданными Тар-Палантира, а теперь подчинялись Ар-Фаразону, работали быстрее, точнее и с полной отдачей, потому что поверили вдруг, что они сами хозяева своего будущего. Тар-Палантир хотел, чтобы все были равны и счастливы. Ар-Фаразон стремился к благополучию одних только нуменорцев, так что его задача была конкретнее. Впрочем, от преданности и любви к нему нуменорцев, от постоянных похвал Фаразон расслабился и подобрел, он прекратил слежку за Верными, и те вздохнули свободнее. Фаразон больше не боялся возвращения Мириэль, никто не поверил бы ей сейчас.

Фаразон сдружился с Терлоком, который постепенно стал его правой рукой. Терлок больше его не шантажировал, а всячески помогал. В глубине души Фаразон ему не доверял. Он знал, что дедушка Терлок отнюдь не добрый волшебник. Но что делать? Фаразон в нем нуждался. Терлок, например, изобрел чудодейственную мазь, которую они назвали «Крем молодости Фаразона». Крем разглаживал морщины, пусть не так уж бесследно, но изобретение вызвало у народа новый прилив обожания короля. Все, даже те, у кого не было морщин, мазались кремом и утверждали, что это первый шаг на пути к вечной жизни.

Терлок настаивал на том, чтобы Фаразон был бдителен и суров с врагами. Но Фаразон и без него был осторожен, и, если бы кто-то осмелился сделать выпад против него, он бы, не задумываясь, раздавил злодея. Он интуитивно знал законы успешной власти. Но никто на него не покушался.

Деятельному от природы Фаразону не сиделось на месте, ведь власть нужна не затем, чтобы дрожать над нею, а чтобы пользоваться ею!

– Для начала, – мечтал Фаразон, – я должен свергнуть темного царька, перед которым трепещет все Средиземье, тогда не только остров Эленна, но и весь континент будет на меня молиться.

Третью ночь провела Мириэль в Линдоне. Как трудно было уснуть в Средиземье! Она поняла, что раньше и не представляла, что это за страна. Нуменор казался ей теперь настоящим раем, обетованной землей.

«Я всю жизнь прожила на острове волшебно-прекрасном, как мираж, – думала она, – а теперь я словно вступила в дремучий лес».

Дома, в Нуменоре, она слышала много рассказов о Средиземье: о людях-варварах, блуждающих в холодных степях, убивающих друг друга за пищу, об уродливых драконах, выжигающих города, о злобных мстительных орках, живущих стадами и нападающих ночью, о гигантских летучих мышах, слепых кровопийцах, кричащих голосом смерти. Но ей всегда казалось, что рассказчики преувеличивают, что не может быть такого места на земле, где собрано столько нечисти сразу. Сейчас она поняла, что ужас реален, и люди живут бок о бок со смертью.

У Гил-Гэлада в Серебристой гавани все было спокойно и приятно, никто не воевал, не голодал и не нападал исподтишка. Но каждый день приходили разведчики из самых разных мест и обменивались новостями с Гил-Гэладом и его друзьями. И кровь холодела в жилах, когда юная принцесса внимала этим сводкам. В Рудауре орки отравили источники, и две деревни вымерли. Окраины лесов Фарагорна подожгли недруги, эльфам пришлось приложить немало усилий, чтобы потушить пожарище. Мирное население Лебенина подверглось нападению свирепых южан, и тех, кто выжил, угнали в плен. Отряды орков подходят все ближе к Мглистым горам, а страшные назгулы, которым никто не в силах противостоять, уже летают над Эриадором. Принцессе передавалось озабоченное напряжение людей и эльфов, окружавших ее. В самом воздухе Средиземья царило нездоровье, и, казалось, целыми днями люди ищут выход, занимаются решением проблем. «Как же мы, нуменорцы, могли быть такими равнодушными, – думала она, – ведь давно пора было сделать что-то решительное, положить конец размножению зла. Как случилось, что главной заботой, одолевающей нас, стала жажда бессмертия? Пожили бы мы где-нибудь в Рудауре, вряд ли захотели бы вечного продолжения этой агонии».

Вечером обстановка в доме Гил-Гэлада разряжалась, люди и эльфы вместе ели и пили, обменивались шутками и смеялись. Но Мириэль и тут не находила покоя, и любое веселье казалось ей кощунством. Ночью ей снились кошмары, все, что разведчики рассказывали днем, ночью материализовалось в видения, и Мириэль плакала, просыпаясь. Юниэр при этом спал как младенец и счастливо улыбался во сне. Но наконец он заметил, как Мириэль печальна, и пристал к ней с расспросами. Ее признания поразили его:

– Кошмары в доме у Гил-Гэлада?! Невероятно. Для всех путников Средиземья этот дом, словно очаг надежды. Доброжелательное обращение и эльфийские волшебства навевают покой и забвение. Все, кто живет здесь, излечиваются от тоски, и даже самые нервные, поверь мне, спят в Линдоне хорошо.

Не медля, Юниэр попросил свидания у Гил-Гэлада.

– По-моему, принцесса не здорова, – пожаловался он. – Она так безнадежно грустна, словно все печали мира – это ее печали. Она даже не может спать у тебя спокойно, Гил-Гэлад.

Гил-Гэлад колебался:

– Не горячись, милый друг, в этом моя вина. Твоя подруга – редкая идеалистка. Она не видела жизни, что не простительно для такой важной особы, как королева Нуменора. Тар-Палантир лелеял ее как нежную мимозу. А ей, Юниэр, предстоит выполнить задачи, может быть, непосильные для обыкновенного человека. Неплохо бы дать ей урок. Я посылаю ей столь невеселые мысли и сновидения, чтобы она поняла, что творится в этом мире. Может быть, я перестарался… Но все же, думаю, это пойдет ей на пользу.

– Пойдет на пользу! – воскликнул Юниэр, едва оправившись от изумления. – Я не могу поверить, что это говорит мудрый Гил-Гэлад. Прекрати свои опыты немедленно, ты сведешь ее с ума. Иначе сегодня же я покидаю Линдон и беру с собой бедную Мирэ. Подумать только! Ты живешь уже не первую тысячу лет и вдруг решил научить жизни семнадцатилетнюю девочку. Перестань даже думать о ней как о королеве и исполнительнице особой миссии. Может вы, эльфы, не делите свою жизнь на юность и старость, но для людей это очень важно. Не нужен моей любимой никакой горький опыт. Она научится страдать, когда это будет неизбежно. Мы, люди, быстро ко всему привыкаем. А чем больше счастья в жизни, тем лучше.

Гил-Гэлад нахмурился, пожал плечами:

– Пожалуй, ты лучше меня понимаешь человеческую природу…. Если посмотреть с твоей точки зрения, то я просто изверг. Прости меня, больше не буду ее тревожить.

Гил-Гэлад исполнил свое обещание, и следующей ночью принцессе снились только самые красивые земли Среди-земья: поющие водопады, полевые цветы, роскошные закаты. Сны наполняла дивная музыка эльфов.

События в Нуменоре сказались на дружбе эльфов и людей в Средиземье. Практически все связи нуменорцев с Гил-Гэладом прервались. Положение и тех, и других тотчас же ухудшилось. Если раньше они могли сообща противостоять вылазкам врага, советоваться друг с другом и согласовывать свои действия, то теперь они часто не успевали предупредить козни Саурона и боролись с его слугами не так слаженно. А враг не дремал. От внимания Саурона не ускользнул раздор среди недавних союзников, и ему это было на руку.

Мириэль и не подозревала, что эльфы могут так горячо ругаться и даже проклинать кого бы то ни было, до того, как в Линдон из похода в Эмнет вернулся отряд эльфов, возглавляемый Мизамиром. Они были печальны, оборваны и обожжены. Эльдары поведали, что подверглись нападению орков. Одних орков они бы разбили, но когда появился назгул верхом на драконе, их положение стало плачевным, они не могли спрятаться от пламени и получили тяжелые ожоги. Но самым ужасным было то, что орки захватили в плен двух эльфов из отряда. Ясноликого Лотлуина невозможно было узнать, так он обгорел. Его принесли на носилках, и он был без сознания. Конечно, пострадавших тут же окружили внимательные и заботливые собратья, их раны обработали и вылечили через некоторое время. Но лица эльфов краснели от гнева, едва они вспоминали о тех несчастных, которых вонючие орки утащили в Мордор. Из-за того, что Мизамир не пострадал в битве, как другие его соплеменники, недовольство высказывали и ему. Как он мог допустить, чтобы перворожденные попались в лапы врагам? Мизамир хмурился, огрызался и говорил, что все, наверное, больше обрадовались, если бы весь его отряд сгинул в Мордорских тюрьмах. Хорошо еще, что ему удалось привести домой остальных раненых, ведь у отряда не было с собой необходимых лекарств. Но его мало слушали. Все были возбуждены, трясли оружием и требовали от Гил-Гэлада немедленного плана мести врагу и освобождения пленников.

Так случилось, что именно в этот день всеобщего переполоха в Линдоне к берегу пристала лодка с тремя маленькими хоббитами. Деловито вытащив ее на берег, хоббиты подошли к эльфам, спорящим на берегу.

– Простите, пожалуйста, – робко потянул за рукав высокого эльфа Пум. – Нам необходимо встретиться с Гил-Гэладом…

Эльфы смерили хоббитов возмущенными взглядами:

– Только не сегодня, малявки. Господину Гил-Гэладу совершенно не до вас.

– Но, но… – заикался Пум, не ожидавший такого обращения, – нам нужна помощь…

– А кому она не нужна в это проклятое время! – хмыкнули эльфы. Они отвернулись и больше не обращали внимания на невысокликов. Пум развел руками, он очень расстроился. Буги был невозмутим:

– Я предупреждал, что так и будет, – объявил он. – Ты, Пум, такой неразумный и доверчивый. Думаешь, что все тут тебе друзья закадычные. Они приходят к тебе, чтобы набить желудки, а что касается личных дел, то даже, если у тебя крыша сгорит или пропадет последняя рубашка, никому дела нет. Такая вот жизнь суровая.

– Перестань! – возмутился третий хоббит. – Видишь же, Пум чуть не плачет. Пошли они все подальше, никто нам не нужен. Подумаешь, фифы бессмертные, возомнили о себе, вознеслись под облака, думают, что самые важные. Не хватало еще их упрашивать. Сами справимся с нашими врагами, – и пылкий хоббит направился обратно к лодке. Этого хоббита звали Шумми Сосна. Он был крепкого телосложения и для своего племени очень рослый. В Грибном Раю все хоббитянские девушки были от него без ума.

Пум Сундук и Буги, потоптавшись на месте, поплелись за ним. Они уже пыхтели, стаскивая лодку в воду, когда Пума вдруг окликнул Юниэр:

– Эй, неужели это Пум! Какими судьбами, старина? – Юниэр подбежал к берегу и обнял Пума.

– Буги, дружище, и ты здесь! Как я рад тебя видеть.

Теперь довольные Пум и Буги оставили Шумми одного в лодке. Тот не сдавался и всем своим видом показывал, что давно пора отчаливать, а не тратить порох на заносчивых громадин.

– Кто это с вами? – обратил внимание Юниэр на хоббита, стоящего в лодке в позе первопроходца-завоевателя, задравшего подбородок выше носа. – Он живой или памятник?

– О, это наш друг Шумми! – воскликнул Пум. – Шумми, иди познакомься с Юниэром.

– Очень надо! – возразил Шумми, – Все равно я его не запомню, все эти громадины на одно лицо.

– Тьфу, Шумми, какой ты грубый! Может, Юниэр нас спасет…

– Пусть сам себя спасет, – огрызнулся Шумми. – Ну что, вы едете со мной или остаетесь?

– Что случилось? – поинтересовался Юниэр. – Едва приехали и уже куда-то направляетесь? Разве у хоббитов так принято в гости ходить?

– Да мы не в гости приехали, – вздохнул Пум, – у нас большое несчастье приключилось…

Шумми заерзал.

– Не смей перед каждым унижаться, ты…

– Продолжай, продолжай, – прервал его Юниэр, – что-то случилось с «Большой Пирушкой»?

– Да с ней все нормально, – пояснил Буги, – а вот с Грибным Раем дела не ахти.

– А что случилось в Грибном Раю?

На глазах Пума выступили слезы:

– Там… там хоббитоглот появился.

– Кто-кто? – удивился Юниэр.

– Чего ж тут непонятного! – воскликнул Шумми. – Хоббитоглот значит хоббитов ест. Как кроликов ловит и пожирает.

– Невероятно и очень печально.

– Да-да, посочувствуй. Ни за что не поверю, что вас, громадин, чем-нибудь прошибешь. Вздыхаете, сопереживаете на словах, а думаете, небось: «А ведь хоббит и вправду должен быть вкусненький да питательный, как медвежонок».

– Да откуда у тебя мысли такие, Шумми? Вы такие же, как люди: думаете, разговариваете. Ни один человек вас есть не станет. Разве что тролль какой-нибудь.

– Хитрые вы очень и ненадежные, – упрямился Шумми.

– Мы сами не можем его победить, там колдовство какое-то, – пожаловался Пум, – пошли помощи у Градоправителя просить, громадины от нас отмахиваются. На соседний порт вчера нападение было, все только и заняты тем, чтобы город укрепить и оркам отомстить. К эльфам приехали – они руками машут, прогоняют. Так что помочь нам некому.

– Я-то, дурак, старейшину послушал. Иди, говорит, к Пуму, у него там все друзья – воины непобедимые, с любым злом одним пальцем справятся, попроси, пусть нам помогут. Знал бы, какие тут снобы кругом, никогда бы в такую даль не потащился. Ну ничего, сами не робкого десятка, – и Шумми сжал кулаки.

– Поможем обязательно, – сказал Юниэр, – это не справедливо, чтобы такие чудесные хоббиты не встретили поддержки. Мы уж этому хоббитоглоту ребра пощекочем, собственным желудком заставим давиться. Давайте ко мне зайдем, надо собрать вещи.

– А кто пойдет-то? – спросил Пум.

– Я пойду и Мириэль, – решил Юниэр и зашагал прочь от берега, приглашая хоббитов следовать за собой.

– Этот Юниэр, он кто? Вроде эльфа? – прошептал Шумми Буги на ухо.

– Да нет, поприличнее, – ответил тот, – и знаешь почему? Есть в нем хоббичья кровь.

– Врешь! Откуда это?

– Секрет. Не проболтайся в деревне. От папы Пума.

– Убью, Буги, за такие идиотские шутки! Лучше скажи, каков из себя дружок его Мириэль? Покрепче этого будет?

– О, Мириэль – это настоящий богатырь, здоровый, как бизон. Ты сейчас сам увидишь, – соврал Буги.

Юниэр провел хоббитов мимо стражей во владения Гил-Гэлада, эльфы по-прежнему не обращали на невысокликов никакого внимания. Приятели остановились у симпатичного белого домика, где у эльфов гостили друзья и путники.

– Мириэль! – закричал он. – Встречай гостей.

Три хоббита заворожено наблюдали, как из открывшейся двери появилась дама удивительной красоты. Она, конечно, тоже глядела на них изумленно, ведь раньше ей никогда не доводилось встречать хоббитов, но она была хорошо воспитана и не стала тыкать в них пальцем и кричать:

– Эй, народ, собирайтесь! Видали такое диво? Вот уморы!

– Познакомься с моими друзьями, Мирэ: Пум, Буги и Шумми, прошу любить и жаловать.

Все хоббиты смущенно расшаркались, и Мириэль пригласила их к завтраку. Пока они усаживались, она отправила посланца на кухню, чтобы принесли дополнительные порции.

– Твоя жена, как жемчужина – век смотри, не налюбуешься, сплошное восхищение, – прошептал Пум. Юниэр улыбнулся довольный.

– Это та же самая, которая замуж за какого-то Фаразона вышла? – осведомился Буги как ни в чем не бывало.

– Тебя раньше еще никто не называл тактичным, правда, Буги? – Юниэр укоризненно приподнял одну бровь. – Эта девушка за меня замуж вышла, а Фаразон на другой женился, но это я тебе потом объясню.

– Очень интригующе. Но она на вид ничего, не придерешься, поздравляю.

– От тебя принимаю как комплимент.

Шумми Сосна бросал на Буги свирепые взгляды, но Буги их не замечал.

– Любезный Буги, – наконец прошипел Шумми, – не соблаговолите ли вы полить мне на руки?

– Всегда так, – проворчал Буги, – только присядешь, Буги, подай то, Буги, подай это! – Тем не менее он встал и подошел вместе с Шумми к бочке с водой.

– Это и есть твой обещанный богатырь? – заорал Шумми.? – Ты у меня нарвешься однажды!

– Да я, – оправдывался Буги, – сам ее впервые вижу.

Наконец-то подоспел завтрак. Хоббиты изумленно уставились на тарелки. На каждой лежала серенькая пористая лепешка с кубиком, похожим на масло, но слишком желтого цвета. К ним прилагался ломтик нежно-зеленого мясистого фрукта. Юниэр, заметивший замешательство хоббитов, подмигнул Мириэль и спросил:

– Ну что же вы ничего не едите, дорогие гости?

– А это вообще едят? – осведомился Буги.

– Да, – поддержал его Шумми, – сами эльфы такое же едят? Или вы заказали специальный завтрак для хоббитов?

– Еда эльфов, быть может, не совсем привлекательна на вид, – поучал Юниэр, – но исключительно питательна, иногда бывает достаточно поесть раз в неделю.

– Я верю, – согласился Буги, – даже одного раза в месяц достаточно. И всякий раз, как вспомнишь о сих странных яствах, берешь лук, стрелы и – на охоту за дичью…

Мириэль прыснула:

– Да вы попробуйте, это не так ужасно на вкус.

– Простите, юная леди, но я есть не буду, пока мне не разъяснят, как и из чего это приготовлено.

– Какой ты нудный, Буги! – воскликнул Юниэр. – Это называется путлиба, а это – гулиба и окмо-тока, ешь давай!

– Путлиба, гулиба и окмо-тока? – повторил Буги, как заклинание.

Пум Сундук был очень голоден. С пяти утра у него не было ни крошки во рту, а он был не из тех, кто способен долго терпеть голод.

– Препираетесь, препираетесь! Утомили, – сказал он, решительно размазал гулибу по путлибе и начал есть. Едва он вкусил эльфийской пищи, как на лице у него появилось выражение приятного удивления.

– Очень даже вкусно! – воскликнул он. Остальные хоббиты осторожно последовали его примеру. Когда тарелки опустели, Мириэль принесла чашечки с десертом.

– Это уже всем знакомо: клубника со сливками.

После первой же ложки Шумми Сосна задумался и решительно отодвинул десерт в сторону.

– Не могу я есть клубнику со сливками, когда из моей деревни хоббиты пропадают.

– Где находится ваша деревня? – спросил Юниэр.

– Не очень далеко, – ответил Пум, – Шумми до моей таверны за шесть дней добрался.

– Когда я уходил, то всем строго наказал из нор не вылезать, перебиваться запасами, пока мы не вернемся. Но у этого хоббитоглота есть какой-то порошок пахучий, он его насыпает, и хоббит становится вялый, как тюком пристукнутый, сам выходит из норы и пропадает. Раньше хоббитоглот только тех хоббитов ловил, которые в лес ходили, в деревню не совался. Но боюсь, если никто в лес не ходит, то он за добычей и в деревню придет. Надо бы поторопиться.

– Хорошо, – согласился Юниэр, – сегодня же и отправимся. Закажем путлиб в дорогу и вперед.

Юниэр и Мириэль распрощались с Гил-Гэладом.

– Спасибо за долгий приют и понимание. Но в такое время нельзя сидеть на месте. Должны и мы принять участие в борьбе с нашим общим врагом. Сначала мы хоббитам поможем, а потом возьмемся за задачи посерьезнее, – сказал Юниэр.

– Ступайте, – согласился Гил-Гэлад, – но будьте осторожны: походы по Средиземью – это не прогулки по парку. Сейчас развелось столько всякой нечисти, кого угодно можно встретить. Впрочем, ты все это знаешь. Помни только, что рисковать особенно не стоит, ты теперь не один. Может Мириэль лучше остаться в Линдоне?

– Нет, – живо возразила Мириэль, – я с ним иду.

– Ну что ж. Тогда храни вас Илуватар.

Свидание с Гил-Гэладом было кратким, так как ему еще предстояло решить, как вызволить из Мордора пленных эльфов. Пума доставили морем до дельты Барандуина, откуда он отправился в Пеларгир приглядывать за «Большой Пирушкой», а отряд спасения, состоящий из четырех добровольцев: Юниэра, Мириэль, Шумми Сосны и Буги Нытика, отправился вверх по реке Барандуин. Двигаться по реке на лодке легче, чем идти по берегу пешком, и друзья решили пользоваться речным путем, пока позволял маршрут.

Путешествие выдалось довольно приятным, если конечно не брать во внимание постоянные склоки между двумя хоббитами. Шумми Сосна терпеть не мог Буги за то, что тот постоянно его разыгрывал, а Буги тем больше нравилось изводить Шумми, чем горячее он реагировал.

Но Юниэр и Мириэль не обращали внимания на их ссоры и недовольство друг другом. Мириэль впервые участвовала в походе по Большой земле. Она испытывала чувство беспричинной радости и предвкушала необыкновенные приключения. Кроме того, этот поход был как свежий ветер для их чувства, их постоянно влекло друг к другу.

– Жалеешь, наверное, что не осталась в Линдоне? – дразнил ее Юниэр. Глядя, как они оба сверкают от счастья, Буги пожимал плечами:

– Не понимаю, они что, медовый месяц справляют или серьезным делом занимаются?

Вечерами, перед тем, как все засыпали, Мириэль пела для них нуменорские песни – легенды о днях давно ушедших. Эти песни очаровывали Шумми. Он не мог уснуть, думая ночи напролет о великих героях прошлого, о тех красивых вещах, созданных людьми и эльфами, о которых он узнавал впервые, о том, каким прекрасным и добрым мог быть мир. Но эта бессонница не утомляла его нисколько. Напротив, он чувствовал прилив сил.

Всего два дня пути оставалось теперь до Грибного Рая, и путники шли лесом. До сих пор им не встретилась ни одна живая душа, добрая или злая. Лес был сырой, с множеством ручьев и болот.

– Я уже не жалуюсь, – бормотал Буги, – что промочил ноги, потому что это случилось раньше в лодке.

– Где ты прожужжал мне об этом все уши, – буркнул Шумми, – научись летать, если такой чувствительный.

– От тебя, Шумми, только гадость услышать можно.

– Ой замолчи, я с тобой больше не разговариваю.

Тут до путников донесся стон, а потом ругательства.

– Тсс, – сказал Юниэр, – нам следует быть осторожнее.

– Почему? – спросил Буги, внимательно вглядевшись в даль. – Это всего лишь какой-то гном вон под тем кустом орет. Его болото засасывает.

– Правда! – воскликнул Юниэр. – Надо же скорее помочь!

– К чему? – возразил Буги. – Может это скверный гном.

– Обычно гномы очень даже ничего. И не будь таким равнодушным, Буги.

С этими словами Юниэр схватил корягу покрепче и поспешил к страдальцу. Совместными усилиями с обеих сторон неосторожного гнома удалось вытащить на твердую землю.

– Готов служить, – тут же сообщил он, поклонившись. Вид у него был самый плачевный: платье и борода намокли, и весь он был облеплен ряской и пиявками.

– Служить – это как-нибудь в другой раз, а звать-то тебя как? – потребовал отчета Шумми.

– Дебори, – представился гном, – благодарности моей нет предела, спасибо громадное, что рисковали своей бесценной жизнью, чтобы спасти такого никчемного гнома…

– Не стоит благодарности, – остановил его Юниэр, знавший, что, если не прервать гнома, он будет разговаривать до вечера, – это наш долг помочь другу в беде. Как получилось, что уважаемый гном оказался в болоте?

– Просто заблудился, – пожаловался Дебори, – я в этих местах впервые. Шли мы с друзьями домой в Мглистые горы из Эред Луина. Однажды утром они отправили меня собрать ягод и грибов к завтраку. Был туман, и пока я ходил, туман стал еще гуще. Потом я услышал голоса очень близко, но они были мне незнакомы и речь непонятна. Я спрятался за большое дерево, наверное, это был дуб, а может сосна, в тумане ведь не различишь…. Мы гномы мало что в деревьях понимаем.

– А дальше? – снова вмешался Юниэр.

– Потом я не мог найти своих друзей, кричать я боялся, потому что неизвестные могли меня услышать. Когда туман растаял, я понял, что потерялся. Вам не попадались навстречу гномы?

– Нет. Ты первый попался.

– Я уже два дня здесь блуждаю. Не поесть толком, не поспать, как в полуобмороке хожу. Невнимательный стал и оступился.

– Хорошо, что мы подоспели как раз вовремя, – заметил Буги, – а то бы «буль-буль» и прощай, Дебори. Как тебе повезло!

– Наверное, я везучий, – пробурчал гном.

Конечно, все пожалели злосчастного гнома. Запасливые хоббиты выделили ему сухую одежду. Штаны Шумми пришлись ему впору, только были коротковаты, чуть ниже колен. Гном вымылся в ручье и переоделся. Потом его накормили путлибами, они показались ему очень невкусными, но выбирать было не из чего.

– Какой-то у него вид, – шепнула Мириэль Юниэру, когда гнома не было поблизости, – недобрый.

– Тебе показалось, – рассмеялся Юниэр. – Ты других гномов не видела, они все мрачноваты и красотой не блещут.

Поскольку они были еще недостаточно знакомы с гномом, в планы свои его не посвятили, сказали только, что идут в гости в Грибной Рай. Гном поинтересовался, где это место, и сообщил, что, хотя Мглистые горы намного дальше, ему с ними по пути, и, возможно, позже им встретятся его друзья. Дебори попросил позволения присоединиться к отряду.

– Конечно, – разрешил Юниэр, – мы хоть какую-то дорогу знаем, а ты опять в болото попадешь. Пойдем с нами, вместе веселее.

Чувствуя, что цель их близка, друзья продвигались вперед в быстром темпе, шутили, смеялись, даже Буги и Шумми больше не придирались друг к другу. Один только Дебори был не весел, но его можно было понять, потерял друзей, да еще в болоте искупался. День близился к закату.

– Пора отдохнуть, – заметил Юниэр, – а то не успеем устроиться на ночлег до наступления темноты.

– Я хочу собрать хворост для костра, – вызвался вдруг Дебори, когда путники выбрали поляну для ночлега.

– Только не ты, – усмехнулся Юниэр, – не хватало еще тебя искать.

– Вы меня просто оскорбляете, – завелся гном, – считаете совсем ни на что не годным. Я хочу быть полезным.

– Да пусть идет, – вступился за него Буги, который устал и не хотел идти за дровами сам.

– Ну ладно! Если что, кричи.

Путники с удовольствием растянулись на траве, расслабляя утомленные мышцы, а гном ушел за дровами. Все гномы носят с собой топоры, и этот исключением не был. Очень скоро друзья пожалели, что отправили Дебори одного. Он долго не возвращался, а темнело быстро, и, в конце концов, Шумми и Юниэр сами набрали дров и развели костер.

– Ну не может же быть, чтобы он опять в болото провалился! – воскликнул Юниэр.

– Нет. Наверное, что-то другое случилось, – пожал плечами Шумми.

– Угу, – поддержал его Буги, ежась даже у костра, – может быть, наш хоббитоглот гномом не побрезговал.

Все замерли. Ведь Буги был прав. Они подошли уже довольно близко к Грибному Раю, и враг, это ненасытное чудовище, возможно, рыскал где-то рядом, а они только сейчас об этом подумали. Все смотрели друг на друга в нервном испуге, и над поляной повисла напряженная тишина.

– А, вот и я! – раздался вдруг радостный голос, и все вздрогнули, как будто увидели огромного, хищного хоббитоглота с вилкой в руках, а не Дебори, согнувшегося под тя-жестью сухих дров.

– Мы уже думали, что ты не придешь, – заметил Буги, – собрались на стол накрывать, помянуть тебя путлибой.

Дебори сердито сверкнул глазами:

– Рановато вы со мной распрощались.

– Почему ты так долго бродил? Мы же волновались! – отчитала его Мириэль. – Мало ли кого тут ночью встретишь! Можно с троллем столкнуться и в котел к нему попасть.

– Это все сказки, – бравировал Дебори, – уж в этом-то лесу бояться нечего.

– Напрасно ты так думаешь, – заметил Юниэр серьезно, – безопасных мест в Средиземье нет. Я даже предлагаю по очереди в карауле стоять, а не спать всем сразу. Спасибо, Дебори, что так много дров принес, теперь мы до утра сможем огонь в костре поддерживать. Давайте-ка все укладывайтесь, я первый буду сторожить, потом тебя Буги разбужу, потом Шумми и последнего – Дебори. Так что спите, не теряйте времени.

– А песня! – воскликнул Шумми. – Мириэль же нам не пела сегодня.

– А ты без колыбельной не можешь? – спросил Юниэр.

– Да настроение какое-то паршивое, может, улучшится,? – смущенно ответил Шумми.

– Хорошо, – согласилась Мириэль, – я расскажу вам древнюю историю из жизни эльфов-нолдоров. Ее сочинили нуменорцы, и я хорошо ее запомнила, потому что там повествуется об эльфийской девушке, которую звали так же, как меня – Мириэль.

 
Ее искусницею звали, никто не смог бы, как она,
Соткать узорчатые ткани и выбрать лучшего руна.
И красотой невыразимой, и мастерством одарена,
Собою землю украшала Финвэ прекрасная жена.
Души не чаял в ней эльдар в счастливом граде Элдамар,
Лелеял он свою отраду, оставил все свои дела,
Летело время, как стрела, эльфийка сына родила.
Финвэ был горд и сыну рад, свершил положенный обряд,
Гостей на пир созвал без счета, но смерть вошла в его ворота.
Любимая, бледней луны, глаза уставшие прикрыла,
Сказала: «Нежный мой супруг, тебя я покидаю, друг.
Я сына в муках родила, ему свой дух я отдала.
Его таланта, красоты, здоровья, сил, отваги, славы,
Поверь, хватило б десяти, но все в одном я оставляю.
Его, чей ум, как пламя, скор, я называю Феанор.
Твое он счастье и мученье, твоя отрада и любовь».
Напрасно Финвэ навещал подруги ложе в Лориэнне,
И плач его не возвращал любви ушедшие мгновенья.
Он Феонора полюбил и в сыне жаждал утешенья.
Был горд красавец Феанор, ни перед кем не прятал взор.
Всех превзошел своим уменьем и вызнал все секреты гор.
Чудес считай – не перечтешь, уставший мир не удивить,
Но ясный сильмарилов свет ничем нельзя было затмить.
Он в камень душу заключил и пламень чувств ему отдал,
Живой трепещущий огонь в холодном камне засиял.
В свое творение влюбленный, он сбился на неверный путь
И с ненавистью в сердце жил. Подозревая всех в коварстве,
Друзьями он не дорожил. Но, осуждая мести пыл, простим его
И не забудем, что гениальным мастер был.
 

– Спасибо, Мириэль, голос у вас такой задушевный и красивый, слушал бы, не переставая. – Шумми совсем загрустил и задумался.

– Это правда. Или снова сказки? – вдруг проявил интерес Дебори.

– Конечно же, правда, это общеизвестно, во всяком случае, в Нуменоре.

– Не может быть, чтобы какой-то эльф знал все секреты гор, – отрезал Дебори, – только гномы разбираются в камнях.

– Неправда! – возмутился невежеством гнома Юниэр. – Феанор был настоящим мастером. Я уж не говорю о сильмарилах – первом из чудес света, мы их не видели и не представляем себе, что это такое. А вот палантиры нам с Мириэль видеть довелось в доме у Амандила. Прекрасная работа, каждый камень размером с твою голову, гладкий, искрящийся, теплый, как будто живой. Если заглянешь вглубь, то увидишь эльфийские страны, словно по землям бессмертных пройдешься, хотя на самом деле они далеко-далеко. Если такой камень в Средиземье привезти, то из Мории Пеларгир можно будет увидеть что угодно! Разве есть такие чудеса у гномов?

По озадаченному лицу Дебори было понятно, что таких драгоценностей в подземных царствах гномов не водится. А гномы очень трепетно относятся ко всякому роду редких камней, всю жизнь их ищут, собирают и украшают ими свои чертоги. Драгоценные камни для них все равно что хлеб насущный для людей. Дебори, конечно, заинтересовался палантирами безмерно.

– С мою голову, говоришь, размером? Да еще далекие земли показывают? И твои друзья тебе их давали подер-жать?