Текст книги "Последняя принцесса Нуменора (СИ)"
Автор книги: Кристина Камаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)
Мириэль пришла в себя, но безрадостным было ее пробуждение. Она была виновата в смерти Чернолуна и корила себя за это. Зачем только пришло ей в голову вызвать его дух в мрачный Глиберг? Поступок непростительно глупый и бесполезный. Она испугалась, страх затуманил разум. В результате она распорядилась жизнью дорогого, преданного ей существа, погубила его. Ей нет оправдания!
– Все умирают рано или поздно, это судьба, принцесса,? – говорила ей Айрен.
– Нет, это я вмешалась в его судьбу, – возражала Мириэль.
– У тебя были добрые намерения, – как всегда пытался утешить ее Лот, – ты же почти поймала Саурона в ловушку!
– Что толку в моих благих намерениях, если из-за меня погибают мои друзья?
– Мириэль! Ты выбрала путь борьбы со злом и несправедливостью в мире, он не может быть легким. Это горько, когда друзья уходят навеки, но если ты будешь винить себя в том, что не сумела сберечь всех своих близких, то недалеко уйдешь по избранному пути, – заговорил Юниэр.
– Может, мне и не следовало выбирать этот путь? Вообразила, что смогу справиться со своими врагами, а на самом деле причиняю лишь боль и страдания близким!
– Это не так, Мириэль! – воскликнул Лот. – Ты вытащила меня прямо из жертвенника Саурона в храме Мелкора.
– Ты освободила Амандила, – подключился Исилдур, – спасла меня и Лиэль.
– И уже дважды чуть не убила Саурона, – напомнил Лот,? – в Мордоре кинжалом в шею и теперь, в Глиберге. Да никто из нас не может похвастаться такими значительными поступками.
– А скольких людей ты спасла, упокоив навеки Ярона, – добавил Юниэр, – не тебе жаловаться на тщетность борьбы со злом, Мирэ.
– Иногда моя жизнь напоминает мне сон, Юни. Сон, который я рассказывала тебе в ту ночь, когда отец был убит. Я думаю, многое было показано мне тогда наперед, но, как ни силюсь вспомнить, не могу. Только когда предсказанное происходит, я понимаю, что это уже было мне однажды явлено. И убийство Тар-Палантира, и разлука с тобой, и Олвик, и гибель Чернолуна… – все было в том сне, Юниэр. Если бы я умела разбираться в тайных знаках того сна, я могла бы предотвратить потерю близких.
Если б она знала, как ему самому хотелось угадывать знаки, но, к сожалению, редко удается предвидеть беду, тем более предотвратить ее.
– Лучше не думать об этом, Мирэ! – вмешался Лотлуин.? – Я первый убегу от того, кто захочет предсказать мне судьбу. Пусть опасности подстерегают нас на каждом шагу, а горе застает врасплох, но ведь и радости бывают неожиданными, и помощь приходит порой в самые, казалось, безвыходные моменты. Хорошо просто жить, ошибаться и снова жить так, как велит сердце.
Мириэль наконец-то улыбнулась: «Даже разобрать то, что говорит мне сердце, порой сложно».
– Обидно, что не удалось задержать Саурона в Глиберге, что я опять потерпела поражение. Почему так тяжело противостоять ему?
– Он Майар, а не человек. Может быть, ты бессильна перед ним.
– Я слышала, что души, отягченные преступлениями, не могут находиться в Арде после гибели тела, а падают на дно мира. Но, видимо, это не так, хотя, видит Эру, мне показалось справедливым. Иначе, назгулы не могли бы досаждать нам в этом мире. Они бесплотные призраки, но ненависть их реальна и может погубить. Если б проклятье Илуватара существовало, они бы получили возмездие за все зло, что совершили при жизни.
– А я слышал, – сказал Исилдур, – что их называют кольценосцами, и все они некогда были рыцарями высоких родов нуменорской расы. В разное время Саурон склонил их к своей воле – они получили богатство, славу, магическую силу, и все желания их тайные и явные были исполнены. Кроме того, они получили кольца и вечное рабство, потому что Саурон выковал себе кольцо всевластья, и ему подчиняются все, кто принял в дар роковые кольца. Вполне вероятно, что он неуязвим, пока при нем это кольцо.
– Ни разу не видела, чтобы он носил кольцо, – задумчиво покачала головой принцесса.
– Я вспоминаю, что и Элронд говорил что-то подобное,? – сказал Юниэр. – Это может быть правдой. Я представляю, что в этом мире постоянно идет борьба, а духи хаоса и тьмы неустанно ищут лазейки, чтобы проникнуть в Арду, и, увы, им это удается.
Мириэль нахмурилась. Она вспомнила, как в Глиберге едва не подчинилась зову вражеских книг. Вспомнила, какая гордыня обуяла ее вдруг, и как она почти вызвала дух Моргота. Юниэр остановил ее. Он знает, что она может призвать извечного врага Арды, но все же спокоен. От нее не укрылось, что Юниэр не упускает ее из виду, и пусть ненавязчиво, но следит за ней. По его словам, это любовь влечет его к ней, и он стремится быть всегда рядом. А вдруг он просто шпион и послан наблюдать за ней этими хитрыми людьми-птицами?
«Какая же ты все-таки глупая и подозрительная, Мирэ! – укорила она себя. – Если бы он не вернул тебя из Глиберга, ты никогда больше не увидела бы солнца в родном Эа. А понаблюдать за тобой порой просто необходимо. И Феорена перестала приходить ко мне, наверное, обиделась».
Но ее упрямое сердце не желало быть ни признательным, ни благодарным, и принцесса обходилась с бывшим возлюбленным прохладно, хотя и не просила его больше исчезнуть из ее жизни навсегда.
Их привезли на площадь Сильмарилов на колесницах, а потом сгрузили и оставили в клетках. Солнце уже давно село. На площадь отовсюду стекались люди. У Буги рябило в глазах, их представления ни разу не собирали такой толпы. «И что им дома не сидится?» – подумал он хмуро. Ведь большинству не удастся даже понять в чем суть зрелища. Увидят что-нибудь только те, кто находится ближе к сцене. Здесь было много солдат. Под их строгим надзором нуменорцы тихо занимали места и старались не толкаться. Зажглись фонари, они показались Буги изумительными – тьму потеснил лиловый мягкий свет. Люди стояли полукругом перед черным, зияющим как дыра на фоне белого города храмом Мелкора. Буги старался не глядеть в сторону мрачного сооружения, скользя взглядом по приветливым крышам и золоченым шпилям Арменелоса, и думал, что это была бы очень красивая площадь, если бы не гнусное капище, так ее портившее.
Поток людей не прекращался, казалось, что все горожане собрались присутствовать на представлении. Хоббиты и не подозревали, что это было действительно так, и что не только для того, чтобы увидеть цирк Слютко Хохмача, шли сюда люди. Хорошо было уже то, что сегодня «артистов» не дразнили. Молчаливые солдаты не допускали никаких шалостей. Чем дальше, тем больше убеждался Буги в том, что их представление провалится. Невозможно маленькому цирку произвести впечатление на такую тьму тьмущую людей. Он и не предполагал, что сам станет зрителем любопытнейших событий нуменорской истории.
Пока он размышлял о том, скоро ли ему придется выступать, невнятный монотонный гул толпы вдруг перекрыла торжественная мелодия мощных труб. Люди заволновались, неуверенные в том, что музыка предвещает им что-то доброе, и были готовы схлынуть с площади в единый миг, если она сулила им опасность. Потом была вспышка, ослепительная, как блеск тысячи солнц, и из-за храма показались кони (ровно двадцать, как сосчитал позже дотошный Буги). Кони сверкали светом зари. Следом за ними выплыл огромный золотой дракон, такой яркий в лиловом свете ночи, что многие пали ниц, приняв его за настоящего. Но потом рассмотрели, что кроме распахнутых крыльев у него есть колеса, и кони везут его, как колесницу. Буги припал к решетке, впиваясь взглядом в дивное явление золотого дракона.
– Это сколько же времени угрохали, чтобы создать такое чучело? – недоумевал он. – Но кони, кони-то живые! Отчего же так светятся?
– Позолоченные, – буркнул Громилло, оказавшийся рядом с клеткой. Он был не в духе. Кто-то срывал его программу.
Кони встали, дракон слегка покачивал крыльями, легионеры в золотых шлемах вытянулись по бокам, музыка смолкла. Из-за головы дракона показалась маленькая фигурка, которая царственной поступью спустилась вниз от его глаз к ноздрям.
– Ар-Фаразон Великий! – зашептались в толпе, и Буги увидел, как нуменорцы вновь упали на колени, приветствуя своего короля. Прежде в Нуменоре не было такого обычая, но некоторые буквально не устояли перед грандиозным выездом Ар-Фаразона, а другие последовали их примеру.
Когда возбуждение толпы улеглось, король заговорил, и снова Буги вздрогнул, он никак не ожидал, что речь человека может так оглушать, наполняя огромную площадь, совсем как трубный глас. Волшебство, да и только! А может, изобретение. Пораженный громкостью королевского голоса Буги не все понял. Кажется, король гневался на своих подданных за то, что они стали суеверными, распространяют дурацкие слухи и позволили себе усомниться в прозорливости короля и могуществе Мелкора. Упрекал их в позорной трусости перед отщепенцами, изменниками Нуменора, имея в виду Верных, уверял, что сведущих (причисляя и себя к их числу) они беспокоят не больше мухи знойным летом.
Он взывал к патриотическому духу нуменорцев, напоминая им о прошлых подвигах, успехах на поле брани и в области искусства. Будь Буги нуменорцем, у него бы закружилась голова от всякого рода похвал, которые щедро рассыпал король своему народу. Буги видел, как расплывались лица слушателей от удовольствия, когда любимый Ар-Фаразон воспевал их добродетели и доблести. В конце концов, он заключил, что нуменорцы, это не просто люди, это – сверхраса, что они превзошли другие народы во всех отношениях. А раз так, то заслуживают больше того, что имеют. Они единственные достойны бессмертия!
Бурными овациями откликнулась нуменорская публика. Даже Громилло рукоплескал королю. «Этот-то какое отношение имеет к нуменорцам, – ехидничал Буги, – надеется на усыновление?»
– Час пробил, – провозгласил король. – Валары силой удерживают то, что принадлежит избранному народу по праву. Они живут на заветных землях и запрещают людям даже направлять свои корабли на запад. Они не имеют права запрещать нам! Нуменорцы – свободные люди, никто не смеет указывать им, как поступать. Валарам долго удавалось обманывать нас. Секрет их бессмертия в благословенных землях? – источнике всех природных энергий и сил. Но пришел конец нашим заблуждениям, и я говорю вам – вперед! В Валинор! Валарам придется мириться с бессмертием людей. Иначе… грядет великая битва, в ней мы отвоюем землю у Валаров. Они навсегда покинут наш мир. Кто пожалеет об этом?! Пусть прихватят с собой эльфов и элендили. Раз они не сумели жить в Арде на равных с нами правах, пусть убираются восвояси! Я призываю вас в поход на Валинор!
Многотысячная толпа словно оцепененела от последних слов короля, все звуки смолкли, и Буги подумал, что оглох. Но в следующее мгновение громогласное «ура!» взорвало тишину, и в воздух полетели шляпы.
Многим стало страшно. Мыслимо ли дело, идти войной против Валаров, нарушить многовековой запрет? Пусть Валары ничем не помогают нуменорцам, но и не мешают пока. А что будет, если прогневить их? Но других привели в восторг дерзкие речи короля, они отвечали их собственным бунтарским идеям. Есть корабли, есть неизведанные земли, так какие запреты могут сдерживать их? Слава королю, который добудет бессмертие для своего народа.
А потом появился жрец. Медленно вышел он из храма, не было у него богато убранной колесницы, и музыка не сопровождала его выход, но все взоры мгновенно притянулись к нему. Он стоял на лестнице в черном плаще, одного роста с Фаразоном, сейчас он казался значительнее и выше. Орки в соседней клетке с Буги заскулили и прижали уши. Хоббиту стало не по себе. Он много слышал о Сауроне, но вот увидеть не чаял никогда. Целая площадь лежала между ним и Сауроном, но Буги чувствовал себя так, как будто лишь два шага разделяли их. Пока жрец обводил взглядом толпу, каждый ощутил вдруг, как заглянул ему в душу, запомнил, зацепил его этот тяжелый всевидящий взгляд. Буги навсегда запомнил суровый смуглый лик жреца и слова, которые он говорил.
– Радостно и легко мне с вами, гордые нуменорцы. Узрите и почувствуйте, как счастлив я быть посредником между вами и Мелкором, Единым и Истинным Богом, созидающим миры из хаоса и тьмы. Знайте, не рабов и подданных ищет он в вас, но друзей и соратников, равных себе. Пусть превосходит он вас в знаниях и в силе духа, но не посягает на вашу свободу. Ему претит мысль о том, что один человек признает над собой власть другого, что воля людей подавляется теми, кто называет себя Богами. Потому что запрещенного нет! Любому из нас дозволено все. Только когда вы осознаете это, бесконечные горизонты откроются вам, душа воспарит, как птица, и устыдитесь вы, что так долго держали ее в клетке!
Вы древняя великая раса людей. Взгляните на эту благодатную землю. Эленна – творение ваших рук. Подумайте, чего вы достигли. Разве эльфы или другие племена людей поднимались до таких высот, как вы? Что останется в Средиземье, если исчезнут города, воздвигнутые вашими руками? Своим мастерством вы облагораживаете все вокруг, помогаете Мелкору творить мир.
Невежественным народам не дано понять гигантского размаха ваших действий. Им не дорасти до вас, не дотянуться. Лишь в грубых делах вы можете использовать их помощь, но на большее они не способны. Без вас они бы прозябали и только зря томили бы мир своим существованием. Верите ли, многие из них жаждут скорейшей смерти, а не вечной жизни, рабства, а не свободы. Так что пользуйтесь их трудом и всем, что можете взять от них, для совершенствования себя и мира. Не думайте о том, что вы подавляете их. Вы равны Богам, они же почти что звери лесные.
Да не усомнится никто из вас в своей силе. И не скажет себе – я человек, как я могу противостоять Валарам? Знайте, побеждает дерзающий! У вас есть право на вечную жизнь, так добудьте ее себе! Перед вашей решительностью дрогнут Валары. И мир дрогнет. Зато земля бессмертия будет в ваших руках. Верьте, что это произойдет, и увидите, достанется вам.
Сладким ядом проникал соблазн его речей в каждого. Нуменорцы как будто видели прекрасный сон наяву, в котором легионы могучих воинов с сияющими лицами проходили перед ними и славный нуменорский флот отплывал в запретные земли.
– Ощутите дух свободы, о великолепные люди! Впустите Мелкора в свои сердца, и он вдохновит вас на подвиги. Отвага разольется по вашим жилам, вы поверите, что дозволено все. Пусть опьянит вас свобода! О люди, я, Саурон, – ваш жрец и друг – посвящаю вас сегодня в Боги. Примите этот дар от Мелкора. Глядите, он посылает звездную пыль на ваши головы. Это знак его благоволения. Он всегда с вами и не бросит вас в трудное время.
И – о чудо! С безупречно ясного звездного неба стало медленно опускаться серебристое кружево. В Нуменоре никогда не видели снега, да и не снег это был. Сверкающие кристаллики сплетались в тонкие узоры чудесных созвездий и падали на людей дивными диадемами и ожерельями. Они были так же невесомы, как мыльные пузыри. Упав на мощеную площадь, они не таяли и скоро покрыли ее тонким воздушным слоем, который светился, как луна. Радостное возбуждение охватило людей, словно выпили они крепкого бодрящего вина. Они смеялись и бегали друг за другом. Буги тоже захотелось побегать по площади и искупаться в звездной пыли. «Наверное, до нашего представления сегодня не дойдет», – подумал он.
Услышав радостный смех людей, прыгающих вверх и хватающих эти неожиданные снежинки, рассмеялся и жрец. Странно и дико прозвучал его смех, и Буги съежился.
– А теперь бал! – воскликнул Саурон громогласно. – Танцуйте и веселитесь. Вы услаждаете Мелкора, когда веселитесь. Пусть самыми необузданными будут ваши пляски, несдержанными порывы. Сегодня вы – Боги! Вы вольны делать все, что вам заблагорассудится. Помните, пределов нет, все дозволено.
Вот тут-то и грянула его музыка, снежинки закружились неистовей, а толпа по его наущению пустилась в безудержный пляс, беснуясь, катаясь волчком по сверкающей звездной пыли, срывая с себя одежды. Некоторые метались беспомощно, не зная, как им поступать, когда все запреты были сняты. Но всеобщее безумие увлекало и их. Невидимый оркестр громыхал над площадью, и люди, забыв себя, стремились отдаться дразнящим, лукавым мотивам, вводящим их в исступление. А над этой оргиастической пляской, охватившей всю площадь, витал торжествующий жрец. Он летал по воздуху, но, казалось, что никто, кроме Буги, уже не видел этого. Его окружал хоровод из черных призраков на гигантских летучих мышах, и их крики порой звучали леденящим диссонансом музыке жреца, но никто не замечал их. На груди у Саурона полыхало темным красным пламенем кольцо, и чем больше неистовствовали нуменорцы на площади, тем ярче оно сверкало, тем больше казалось.
«Это конец», – думал Буги. Раньше он как-то не задавался вопросом, каким будет конец, не его смерть, а конец мира, но теперь он не сомневался, что это должно произойти именно так. Все сойдут с ума, и тогда не останется смысла жить дальше. Расширенными от ужаса глазами наблюдал он происходящее вокруг и думал: «Как же так? Что на них так подействовало? Кажется, их посвятили в Боги, существа более мудрые и величественные. Но вот, они вместо того чтобы вести себя достойно, как полагается им по новому статусу, бесятся непристойно и дико вопят, как одержимые. Странное же у нуменорцев представление о Богах… Простой хоббит после таких плясок сокрушался бы всю жизнь».
Его размышления были прерваны, поскольку разудалые нуменорцы добрались до клеток с артистами и придумали себе новую забаву – группами по четыре-шесть человек они взваливали себе на спины клетки и с радостным гиканьем носились с ними по площади. Набив себе порядочно синяков, летая по своей клетке, Буги наконец-то ухватился за прутья и подумал: «Попадают ли хоббиты после смерти в Грибной Рай, или мне уже не на что надеяться?»
Клетку с пещерным троллем люди не могли сдвинуть с места и только раскачивали ее. Хрумодрум гулко ревел. Разъяренный, он наконец раздвинул ручищами толстые прутья, и толпа с визгом кинулась врассыпную. Остальные клетки тоже побросали, и Буги шлепнулся оземь в своем узилище, вздымая тучи звездной пыли.
Тролль, догадавшись, что прутья с трудом, но все-таки гнутся, приложил всю свою недюжинную силу, изошел паром от натуги и протиснулся вон. Никто не решился помешать ему. Громким рыком отрапортовал он о своей свободе и потряс кулачищами, а потом развернулся, схватил клетку и стал бить ее оземь, гнуть и корежить, изливая свою ярость. Толпа охала, не подходила близко, но и не удалялась.
«Ну вот и началось сегодняшнее выступление цирка Хохмача, – усмехнулся Буги, грустно выглядывая из своего перевернутого вверх дном убежища, – только хозяева что-то убежали».
И верно, ни Громиллы, ни Слютко не было видно. Наверное, они остерегались попасться на глаза троллю Хрумодруму. Не питал он по отношению к ним нежных чувств.
Разделавшись со своей клеткой, тролль ухнул, расправил плечи и, пошатываясь, пошел вперед прямо на Буги. Тот дернул худенькими ручками за прутья, но те не поддавались. «Растопчет ведь», – хоббиту вдруг стало безудержно жаль себя. Неповоротливая махина надвигалась на него, и было мало шансов на то, что тролль его заметит. И тогда Буги решился быть храбрым: «Хрумодрум! – завопил он, что есть мочи, а надо сказать, что, несмотря на малый рост, голос у Буги был пронзительнейший, – будь другом, сломай и мою клетку».
Тролль замер. Он его услышал. Подобие усмешки появилось на его совсем несимпатичном лице. Он, кряхтя, наклонился, схватил клетку с крошечным голосистым хоббитом, раздвинул прутья, на этот раз играючи, и вытряхнул Буги на землю. Буги упал и сильно ударился, хорошо, что он успел прикрыть голову. Но он понимал, что тролль не со зла сбросил его с такой высоты, а просто плохо соображал, и был благодарен ему за освобождение. Тролль смял его клетку и бросил ее в толпу, он уже не слышал, как хоббит пискнул «спасибо», и забыл о нем. Ненависть к клеткам вела его дальше и направляла все действия. Хрумодрум не успокоился, пока не разделался со всеми клетками и не освободил всех артистов.
Толпа приостановилась, ожидая, куда же теперь направит энергию могучий тролль? Он озирался по сторонам и зло поблескивал глазами. И тут сам Саурон воззвал к нему.
– Ого! Кто пожаловал на наш бал! Поприветствуем Хрумодрума, благородные нуменорцы! Пусть он для нас спляшет.
Тролль, не в силах оторвать взгляда от огненного кольца на груди жреца, затоптался на месте, и ядовитая музыка Саурона проникла в его тугие уши. Тогда он, завороженный, пустился в пляс. Тролль был неуклюж, руки и ноги плохо повиновались ему, но он вошел в экстаз, и чем дальше, тем смелее становились его прыжки и выкрутасы. Площадь под его массивной тушей заходила ходуном. Толпа завизжала, заулюлюкала, и скоро танцы возобновились. Теперь все стремились плясать рядом с Хрумодрумом, в вихре танца людям казалось, что сам остров раскачивается, как маятник. Буги ползал по площади, ныряя между пляшущими, стараясь не попасть ни под чей каблук. «Нужно скорее выбираться отсюда», – думал маленький хоббит. Он остановился отдышаться на небольшом свободном пяточке и увидел, как двое других его сородичей медленно, но верно прокладывают себе путь под ногами беснующихся свежеиспеченных «богов». «Ах, – согрелось его сердце, – есть еще разумные существа на этом свете!» Он засвистел, чтобы привлечь их внимание. Вилли и Фрида увидели его и подползли ближе.
– Надо уходить, – деловито прошептал Вилли, – спрятаться где-нибудь до рассвета.
– Обязательно! – также заговорщически зашептал Буги, ликуя внутри. Пусть он не очень дружил с этими хоббитами, но оказаться одному в чужом городе ему не хотелось.
– Вы когда-нибудь видели подобное? – ему захотелось разделить с кем-нибудь свое возмущение. – Чтобы все люди разом сошли с ума?
– На то они и люди, – буркнул Вилли, – не своей головой живут.
– Дичь. Вся эта ночь – дичь, – высказалась Фрида, – а поглядите на наших парней орков!
Бобла и Груда лихо плясали неподалеку. Нуменорские девушки, потеряв страх, кружились с ними вместе.
– Дурни, – поморщился Вилли, – на рассвете их схватят и засунут обратно в клетки.
«На рассвете, – Буги задумался. Ночь пролетела быстро, как стрела. – Что-то должно произойти на рассвете. Ах да, вспомнил».
– Полезли дальше, мы зря теряем время, – Вилли тянул его за рукав.
– Но с первым лучом солнца Хрумодрум превратится в камень, – возмущенно воскликнул Буги.
– Надо полагать, – пожал плечами Вилли.
– Он нас выручил, надо предупредить его, что скоро рассвет!
– Ты всех нас погубишь, – нахмурился Вилли, – у тролля своя голова на плечах. Я понимаю, что он по жизни чурбан, но про рассвет-то мог бы раз и навсегда запомнить. А ты закричишь, обратишь на нас внимание. Что если их жрец до нас доберется? Заколдует, как всех. Видел его кольцо? А назгулов? Бежим пока целы, Буги.
Вилли был тысячу раз прав, нужно было скорее спасать свою шкуру, бороться, что есть сил за долгожданную свободу. И все-таки он не мог бросить тролля.
– Вы бегите, – сказал он хоббитам, – а я сейчас. Я вас догоню.
И Буги пробрался назад, в самую гущу танцующих, туда, где самозабвенно выплясывал Хрумодрум, воображая себя то ли бабочкой, то ли влюбленным журавлем.
Вилли не нашелся, что сказать, и лишь махнул рукой. Вместе с Фридой они поползли подальше от площади.
Буги, забыв про осторожность, расталкивал танцоров, но мало кто обращал на него внимание. И вот огромный тролль оказался рядом. Мешала музыка, звучавшая все неистовей, но Буги напряг легкие и закричал что есть мочи:
– Рассвет! Хрумодрум, скоро рассвет!
Сам себя он хорошо слышал, тролль же не обратил на него внимания, так он был поглощен танцем. Не сдаваясь, Буги кричал, пока не охрип. А потом было поздно. Небо заалело, и первый луч дотянулся до площади и мягко, словно кошачьей лапкой, дотронулся до тролля. Тот вздрогнул и через миг застыл каменным изваянием, выразительной статуей, размахнувшейся в смелом танцевальном движении. На запрокинутом лице тролля навеки застыло выражение блаженного экстаза.
Превращение тролля в камень на их глазах восхитило нуменорцев.
– Потрясающе!
– Это здорово! Какая красивая статуя!
– А вечером он опять оживет? – спросил кто-то.
У Буги защипало глаза, и он потрусил прочь. «Нет, он больше никогда не оживет», – думал маленький хоббит, а ему так хотелось его спасти. Удивительно, но, свернув с площади, на первой же улице он вновь встретил двух товарищей.
– Не кисни, – сказал Вилли, выслушав, как было дело, – подумай сам, где ему тут прятаться? Он же кроме Средиземья нигде не ориентируется. Да и кто его будет кормить? Выходит, либо ему в плену жить, либо погибать.
– А мы опять торчим здесь у всех на виду, – напомнила Фрида, – свободны и живы, но надолго ли?
Она была права. Светало быстро, и найти укрытие было необходимо. «Трактир» – прочитал Буги на одном из зданий и решил, что это им подойдет. Здесь было тихо и пусто. Жители Нуменора все еще плясали на площади. Хоббиты набрали побольше съестных припасов и воды и тихонько пробрались на чердак.
– Что ж, будем надеяться, что нас тут никто искать не будет. Дождемся ночи, – расположился Вилли на груде мешков.
– А потом куда? – спросила Фрида.
– Да, Буги, как ты думаешь? – поинтересовался Вилли. Раньше Буги, не задумываясь, ответил бы: «В Роменну!» Но теперь ему туда не хотелось. После сегодняшней ночи он совсем разочаровался в людях и не желал бы доверить свою драгоценную персону таким переменчивым и непонятным созданиям. Он не был уверен, что роменские Верные намного отличаются от всех прочих.
– В порт нужно пробираться, – ответил он, – на корабль, отплывающий в Средиземье. Здесь нам делать нечего.
– Домой, – мечтательно заулыбалась Фрида, – ах, если б только получилось.
«Получится», – твердо решил про себя Буги. Больше он не позволит обвести себя вокруг пальца, не даст отнять вновь обретенную свободу.
Потом все трое почувствовали накатившую усталость и задремали. Они не знали, что происходило дальше на площади.
А там исступление толпы понемногу спало, фонари погасли, звездная пыль исчезла, и солнце залило ярким светом поле невиданного ночного буйства. Люди глядели друг на друга ошалелыми глазами, но видели совсем не то, что было на самом деле. Они были в изодранных одеждах или вовсе наги и лохматы, облеплены звездной пылью, с безумными лицами, но видели друг друга величественными людьми в золотом сиянии, потому что не развеялись иллюзии, которыми оплел их Черный жрец. Они смотрели друг на друга и гордились собой. Тогда Саурон снова обратился к ним.
– Почувствовали ли вы дух свободы, о великолепные?!
– О да! – отвечала толпа.
– А желаете ли, чтобы этот дух был с вами всегда?
– О да! – опять согласились люди.
– Так войдите в мой храм и примите знак. Пусть этот знак будет с вами повсюду. Он укажет всем народам, что вы принадлежите к особенной расе. Этот знак напомнит вам, что тот, на кого вы уповаете, Мелкор, Даритель Свободы, всегда с вами и верит в вас так же, как вы верите ему!
И люди пошли за ним, и каждый принял особый знак – изображение черного с золотом паука, которое слуги Саурона выжгли каждому нуменорцу на запястье. Боли при этом они не почувствовали. И в последующие дни приходили люди за знаком, пока все не получили его.
Тогда жрец поздравил их с обретением свободы и провозгласил рождение новой высшей расы человечества. А нуменорцы уверовали в свою избранность.
