Текст книги "Последняя принцесса Нуменора (СИ)"
Автор книги: Кристина Камаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 34 страниц)
Часть III
Черный жрец
Глава 17 Подвиг ИсилдураБыла темная ночь, похожая на все прочие, и старший стражник вздыхал от скуки – сторожить какой-то пожухлый куст сутки через двое – эту работу не назовешь увлекательной. С ним было еще пятеро человек конвоя, и им запрещено было разговаривать не по делу во время дежурства. Площадь, на которой бесприютно торчал предмет их бдения, была окружена огромной стеной, и старший стражник подумал, что нужно быть идиотом, чтобы карабкаться на нее и посягать на такое сомнительное сокровище. Он в стотысячный раз окинул взором Нимлот. Стояла поздняя осень, и за деревом никто не ухаживал, не сохранилось ни одного листика, лишь скукожившийся плод бессильно повис на сухих ветвях. «Да, нужно быть полным идиотом», – еще раз подумал стражник и зашагал вокруг, подавляя зевоту.
В эту ночь настороженно следил за ним и его товарищами человек, распластавшийся наверху, на стене, словно слившийся с ней молодым и гибким телом. Он беспрепятственно проник в Арменелос, минуя всех часовых, призванных отлавливать таких как он «бунтовщиков», населявших Роменну, и вскарабкался на стену, благословляя темноту ночи. Этот юноша был Исилдур, и он пришел за Нимлотом.
Сноп искусственного света освещал дерево по ночам, а Исилдур помнил то время, когда дерево цвело и струило серебряный свет вокруг, свет сродни лунному. Исилдур знал о Нимлоте все, для него это был не просто куст, как для неграмотного стражника. Мама стражника не рассказывала сыну волшебно-печальных историй о днях минувших. А Исилдур мог представить себе отчетливо, так, как будто сам был тому свидетелем, как пела Яванна, как внимали ей притихнувшие Валары, наблюдавшие чудо, и как, повинуясь мелодии, взошли и распустились два дерева, подобных которым так никогда и не было создано. Серебряноствольный Телперион, ласкающий романтичные души, и Лаурелин, огненно-желтый, дарующий всем тепло и золотое сияние во вторую половину суток. Завороженные чудом Валары приветствовали создание Яванны. Это было до того, как появились эльфы. Волшебный свет деревьев разливался только над Валинором, а Средиземье спало во мраке, в мерцании звезд.
Позднее великий мастер нолдоров, Феанор, создал кристаллы поистине немеркнущей красоты, ибо он наполнил их живым и нежным светом деревьев Яванны, и все дивились.
Черный враг Моргот и мерзейшее существо Унголиант, гигантская смердящая паучиха, подобрались к прекрасным деревьям и уничтожили их. Иссушили их соки и отравили ядом все вокруг. Исилдур чуть не упал со стены, переполнившись негодованием при этом воспоминании. Это было решительно непонятно, как кому-то пришло в голову посягнуть на прекрасное творение, созданное другими, растоптать, уничтожить, похоронить в мерзости! Но Моргот всегда этим занимался. И бесценные сильмарилы тоже украл он. По мнению Исилдура, Валары много раз проявляли недальновидность по отношению к Мелкору и были слишком к нему снисходительны. Им следовало изгнать его из Эа задолго до того, как они это сделали.
Слезы Ниенны отмыли от яда убитые деревья, но даже молитвы Яванны не могли оживить их. Ни она, ни кто-нибудь другой, не могли повторить этого создания. Телперион подарил свой последний цветок, а Лаурелин – свой последний плод, и из них усилиями Валаров были созданы луна и солнце. Так что свет деревьев не умер, он с нами всегда! Солнце и луна распространяют свой свет всем землям, но все-таки жаль, что волшебные деревья никто больше не увидит.
Прежде, чем враг уничтожил деревья, Келеборн, дерево подобное Телпериону, но не такой силы свечения, было передано в дар эльдарам. Много позднее эльдары преподнесли нуменорцам росток этого дерева – Нимлот. С тех пор судьба его была неразрывно связана с королевским домом, и, по пророчеству Тар-Палантира, род нуменорских королей будет продолжаться, пока это дерево живет.
И вот Саурон, в прошлом враг Средиземья, стремительно прошедший путь от узника короля до его ближайшего советника, внушает ему мысль уничтожить Нимлот. Гордый король не станет больше придерживаться суеверий, для него ли законы, придуманные эльфами! Он ищет от них иных даров, не таких бессмысленных, как куски их флоры.
«Бедный, бедный Нимлот! – теплая волна нахлынула на сердце Исилдура, – шесть стражей стерегут тебя, но не за тем, чтобы сохранить, а чтобы наверняка уничтожить!»
Безумием было нырять в этот сноп света, в лапы к вооруженным людям, но Исилдур не думал об этом. Ловко сполз он вниз со стены, словно змея, и, помедлив в тени какое-то мгновение, метнулся к дереву и срезал единственный плод. Он застал стражу врасплох, но они знали что делать и прыгнули на него одновременно, лишь стремительность помогла ему выскользнуть и нож, которым он орудовал великолепно. Исилдур почти взбежал на вертикальную стену. Если бы не она, то стражникам удалось бы схватить Исилдура, однако никто не смог вскарабкаться на нее так же ловко, как отчаянный мальчишка, посягнувший «на куст» вопреки уверенности стражников в невероятности такого события.
О краже молниеносно оповестили всю охрану в городе, и Исилдуру не удалось вырваться из него так же беспрепятственно, как он проник сюда. Все больше и больше людей преследовали его по пятам, наносили раны, но он бежал что есть мочи, не чувствуя боли. Вот еще через одну стену перемахнул он, чудом оторвавшись от преследователей, а в лесочке, за воротами города, ждал его верный конь. Исилдур вскочил в седло, и его словно ветром унесло. Поспешно организованная конная погоня не сумела настичь его, потому что помогал ему стремительный Чернолун, который несся, не оставляя следа.
Отправляясь в ночной поход, Исилдур никому не сказал, куда он собрался. Но Анарион заметил, что брат исчез и поднял всех на ноги. Защемило сердце у Элендила, когда обнаружилась пропажа младшего сына. Он почувствовал что-то неладное, вспомнил, как упрямо сомкнулись губы Исилдура утром, когда все они обсуждали влияние Саурона на короля и когда Амандил поведал о том, что Нимлот собираются сжечь. Неужели его такой неосторожный мальчик решился на безумный шаг – верную гибель! Элендил подумал, что не перенесет такой потери.
Но вот гнетущую тишину нарушило тихое ржание, и вскоре домашние снимали с коня полубесчувственного, обескровленного Исилдура. Он улыбнулся синими губами, вытащил из-за пазухи драгоценный плод, ради которого рисковал жизнью, и потерял сознание. Его мать, сдерживая слезы, прошептала: «Я горжусь тобой». Исилдура внесли в комнату, смыли кровь и перевязали.
К тому времени, как стражники Арменелоса прискакали в Роменну, весь город затаился, будто давно уже спал. Стражники всюду искали лазутчика и вора, но они не запомнили Исилдура в лицо и вынуждены были уехать ни с чем.
Амандил бережно вскрыл плод Нимлота и вынул единственное семя. Благословив крохотное коричневое зернышко, он бережно посадил его в землю. Затем подошел к постели внука, долго смотрел на его бледное, осунувшееся лицо и плакал, не стыдясь слез.
День шел за днем, а Исилдуру не становилось лучше. Мать не отходила от его ложа. Исилдур в бессознательном состоянии то бредил в жару, то становился холодным, как мертвый. Росток не всходил.
Во дворце Фаразона горячо обсуждали неожиданное событие. Провинившиеся стражники ждали своей участи в тюрьме. Саурон ненавязчиво намекал, что посягнувший на дерево принадлежит роду Амандила, ибо только этот род, подобно королевскому, ведет начало от Элроса, только они могут быть заинтересованы в том, чтобы дерево оставалось невредимым, ведь они вполне могут рассчитывать на нуменорский трон.
– Никто не смеет рассчитывать на мой трон! – возразил Саурону надменный Фаразон. – Это сухое дерево – просто легенда, Нуменор не стал бы могущественным государством, если бы народ кормился такими сказками. Тар-Палантир не пророк, он даже собственную смерть не смог предвидеть! Если Амандилу дорого это дерево, то он мог бы попросить меня, и я подарил бы ему его!
– Я думал, оно свято для Вас, Ваше Величество! – воскликнул Саурон, ухмыляясь про себя.
– Свято?! Эта эльфийская петрушка? Эльфы отличаются тем, что дарят нам со своего огорода все, что им не надо! Они лишь делают вид, что нам помогают. А их боги так же ленивы, как мой пес! Ничто больше не связывает меня с ними, ничто для меня не свято!
Саурон похлопал в ладоши, выслушав это бахвальство.
Человек больше лжет о своей свободе, на самом деле она его тяготит. Нет ни одного другого существа, которое бы так цеплялось за авторитеты, – в этом Саурон был убежден. Он внимательно наблюдал за Фаразоном, который вдруг задумался о чем-то.
– Интересно было бы узнать, – высказал свою мысль Фаразон, – этот Бог темноты – Мелкор, которого ты восхваляешь, он так же бесполезен, как наши Боги?
– О нет, разумеется! Мелкор всегда награждает тех, кто ему верен. Валары ленивы отчасти потому, что они уже сделали все, на что были способны, они больше ничего не знают и не умеют, да и не хотят трудиться, им вполне вольготно живется в Валиноре. Мелкор не такой. Он вихрь, энергия, сила, которая может преобразовать весь мир. Но ему мешают. Валары всегда завидовали его знаниям, его неуемной жажде действовать, его успеху у людей. Они извратили историю, приписав ему разрушения и катастрофы, которые на самом деле были лишь крахом их бредовых идей, и общими усилиями изгнали Мелкора из Арды. Они знали, что не смогут долго противостоять ему. Но Мелкор всегда готов прийти на помощь людям, если только они его попросят.
– И… что же нам делать, чтобы Мелкор нас услышал? Валары не внемлют нам, хотя живут всего лишь через пролив, а твой Бог, ты говоришь, за пределами Арды?
– Желающий услышать, услышит и за пределами Арды. А иным можно кричать прямо в ухо и не докричаться. Построй великолепный храм для Мелкора и жертвенный очаг при нем, изруби Нимлот и сожги на этом очаге! Все, что дорого его врагам, ненавистно Мелкору, ибо они поступили с ним несправедливо. А когда он поймет, что ты на его стороне, то, будь спокоен, дары его будут обильны и всегда к месту. Не как петрушка с чужого огорода!
Сказано – сделано. Лучшие художники работали над эскизами храма и решили, что он будет находиться в самом сердце Арменелоса. Саурон считал, что это сооружение должно быть самым грандиозным в истории Нуменора.
Имя Мелкора давно было на устах в Нуменоре. Все больше людей обращались в веру в нового сильного Бога. Поэтому многие приветствовали строительство храма. Алтарь Эру на вершине Менелтармы был заброшен несколько поколений тому назад, и народ устал жить без бога. Нуменорцы все-таки опасались гнева Валаров, вот Мелкор и был призван уберечь их от нежелательных выходок эльфийских покровителей. Мелкор будет их собственным Богом, его не надо будет делить с их врагами – эльфами, и время покажет, который из двух соперничающих народов будет хозяйничать в этом мире.
Самый разношерстный люд собрался, чтобы строить храм. Было сказано, что каждый, кто примет в этом участие, обретет бессмертие после земной жизни. Могущественный Мелкор заберет всех угодных ему в чудесную страну, где люди больше не будут знать ни старости, ни болезней, ни горя. Остряки возражали, что такое легко обещать, а вот как насчет того, чтобы обрести бессмертие уже в этой жизни! Саурон объяснил им, что пока Валары не изгнаны из Эа, они требуют соблюдения своих законов. Они не заинтересованы в том, чтобы человечество развивалось, и добровольно не откроют тайну бессмертия, потому что больше всего боятся, что люди станут равными им.
Валары – Боги, принадлежащие Эа. Они могут процветать только здесь, вот они и цепляются за власть в этом мире. Мелкор же знает много миров, много звезд, не похожих друг на друга. Он не привязан ни к одному месту и хочет, чтобы люди освоили эти безграничные пространства, одушевили их своим присутствием. Знания Мелкора беспредельны, и он стремится передать их людям. Сейчас нуменорцы плывут неделями от одной земли до другой, и им невдомек, что на этой бескрайней планете есть благословенные места, о которых они и не слышали. Мелкор научит их создавать корабли, которые не по морю, а по небесному океану вмиг донесут их до самых дальних миров! Люди смогут опускаться в пучину океана, они изучат все повадки подводных обитателей и смогут заготовить такие запасы еды, что заботы о хлебе насущном уже никого не будут тревожить. Мелкор также научит людей не бояться стихий, а управлять ими, он сделает человека хозяином Вселенной.
Люди внимали сладкоречивому вассалу Мелкора, затаив дыхание, и с трудом верили, что все это когда-то будет возможным. И не было недостатка в строителях храма, воодушевленных верой, по которой так истосковались их души!
А те, кто не строил, удивлялись тому, как быстро растет новый храм, какие мощные у него стены, превосходящие по толщине в два раза городскую стену Арменелоса. Снаружи храм облицевали полированными плитами из обсидиана? – черного вулканического стекла, привезенного из Мордора, а изнутри – инкрустировали яркими самоцветами. У всех входящих в храм слепило глаза от роскоши и великолепия убранства. Колени невольно подгибались, и робкие души безвольно подчинялись могущественному Богу. Никто не посмел взять себе даже самого маленького камешка.
Храм имел цилиндрическую форму, а на его высокие стены водрузили серебряный купол, блестящий в лучах полуденного солнца, багровеющий на закате, мертвенно мерцающий при луне. Пугающе страшным и чужеродным смотрелся он на фоне белокаменного Арменелоса. Противоречивые чувства испытывали даже те, кто строил храм, но люди ободряли друг друга, пытались убедить себя, что он красив! Надо просто привыкнуть к его виду, награда велика – бессмертие в следующей жизни, там им откроются новые миры, там они будут свободны и счастливы.
Те же, кто не принял веру в Мелкора – Моргота, взирали на чудовищный храм в отчаянии, и холод заползал в их души. Черная махина закрыла небо.
В Роменне, к несказанной радости Верных, дерево Нимлот все же пробилось к свету. Робкий росток крепчал и выпрямлялся, а вместе с ним поправлялся Исилдур. Амандил, который был уверен, что раны Исилдура смертельны, не однажды благословил удивительное дерево, он понял, что это Нимлот борется за выздоровление своего спасителя. Когда молодое деревце поднялось на двенадцать дюймов, гордо расправив нежные листочки, темно-зеленые сверху и серебристые снизу, Исилдур стал прежним. От ран его не осталось даже шрамов. Семья ликовала, и все поздравляли друг друга. Давно уже не было подобного настроения в доме Верных, в эти трудные времена любая радость переживалась ярче, чем прежде.
Амандил позвал всех друзей на ужин в честь выздоровления Исилдура и успеха его отчаянного похода, о котором когда-то сложат легенды. В доме Амандила собрались семьи элендили и те немногие эльфы, которые, несмотря ни на что, остались жить в Нуменоре. Им приходилось скрываться. Элендили вызывали недовольство короля и были у него в опале, эльфы же считались его врагами, так что убить эльфа стало поступком, достойным преданного гражданина, и охотников на эльдаров появилось немало. Среди друзей в Роменне, где шпионов короля знали наперечет, эльфы были в безопасности, но и там жизнь была слишком тревожная. Все они близко к сердцу принимали творящееся в Нуменоре беззаконие и надеялись, что тяжелые времена не будут длиться вечно и страна очнется от дурмана, нагнетаемого Сауроном.
В тот вечер надеждой воспрянули их души, все радовались, и легкое вино подгоняло веселье. Айрен и Дориан тоже были там. Больше всех на пиру обращала на себя внимание Лиэль, их дочь. С самого рождения она была очень резвой девчонкой, и Айрен недоумевала, как у таких уравновешенных и рассудительных родителей могла вырасти такая бесшабашная дочь. Лиэль постоянно попадала в самые невероятные истории и, казалось, совсем не знала страха, она изрядно потрепала нервы своим родителям! Но вот теперь она подросла, и Айрен уже ко всему привыкла. Лиэль танцевала в зале, а ее звонкий, счастливый и еще такой детский смех развеивал въевшуюся в сердца людей и эльфов грусть еще лучше, чем вино. Больше всего кудрявая шалунья вертелась вокруг виновника торжества, чей поступок так восхитил ее и сразу выделил в самом выгодном свете среди других достойных и привлекательных юношей. Исилдур, ощущая ее повышенный интерес, ярко краснел и сверкал глазами.
– Исилдур, Исилдур, – нетерпеливо шептала она ему на ухо, – пойдем в сад, ты покажешь мне, как тебе удалось проникнуть в город, украсть плод и удрать от погони, иначе Лиэль умрет от любопытства, умрет из-за тебя! – и ее маленькая ручка дотронулась до его ладони под столом.
– Ладно, Лиэль, – согласился польщенный Исилдур, и они выбежали в сад, держась за руки.
– Тут прохладней! – глубоко вздохнул Исилдур и устроил целое представление перед хохочущей Лиэль: он крался между деревьями, как лесной кот, показывал, где и каких стражей обошел и обхитрил, и даже залез на дерево, чтобы она поняла, какой высокой была стена. А она всюду следовала за ним и восхищенно внимала рассказу. Вот герой бросился вниз с дерева и рванулся к кусту шиповника, словно это был настоящий Нимлот, затем он сорвал розу и вручил ее Лиэль, которая уже была рядом. У него перехватило дыхание.
– И потом, – продолжила Лиэль за него (ведь на самом деле она слышала эту историю больше десяти раз), – они вшестером кинулись на тебя и схватили… вот так, – и она тонкими пальчиками сжала плечи Исилдура, куда нежнее, чем это сделали бы стражники. – Вшестером они напали на тебя, и ты вырвался!
Глядя прямо в ее широко распахнутые, изумленные глаза, Исилдур тихо сказал:
– Если б ты была на их месте, я бы не вырвался…
Лиэль быстро спрятала руки за спину и улыбнулась лукаво.
– И все-таки… как ты убежал, Исилдур?
– А вот, смотри! – помедлив, Исилдур развернулся и попробовал повторить свой трюк, с разгону взбежав на дерево. Но дерево не было таким ровным, как стена, и Лиэль ахнуть не успела, как Исилдур рухнул вниз с довольно большой высоты и упал на спину.
– Ты не сильно ушибся? – подскочила она к нему.
– Да… хорошо, что не в пруд грохнулся, – водоем был рядом. – Было бы нелепо сломать себе что-нибудь, показывая милой Лиэль, как похищаются драгоценные плоды… – простонал Исилдур.
– Прости меня, Исилдур! Я так горжусь тобой, ты необыкновенный, настоящий герой! – она помедлила. – Может быть, герой захочет какой-нибудь награды от прекрасной дамы?
– Ну, разве что поцелуй! – встрепенулся Исилдур. Лиэль наклонилась и быстро чмокнула его в щеку.
– Ну, разве это поцелуй? – возразил Исилдур разочарованно. – Наверное, так целуют кукол или маленьких котят? Не найдется ли у нее поцелуя… достойного храброго воина?
Лиэль молчала, потупившись. Исилдур понял, что она смущена, и сладкое ощущение пронзило все его существо.
– Я… – слегка запинаясь и не глядя на него, сказала девушка, – никогда не целовала воинов и не знаю как надо.
– Тогда я покажу, – Исилдур, придвинулся к ней, нежно обнял и прижал ее лицо к своему, она в испуге даже забыла закрыть глаза, но доверила ему самые мягкие и душистые губы на свете, из которых он пил то слегка, то в полную силу их первый мед. Лиэль узнала тогда, что храбрых воинов целуют долго-долго и так, что время перестает существовать, и все прочее тоже.
Они растеряли все слова на некоторое время, когда сидели близко друг к другу, и их сердца бились часто и тревожно. Исилдур почувствовал, что теряет самообладание и, отстранившись от девушки, окунул в пруд разгоряченную голову.
– Жарко от твоих поцелуев, Лиэль, – объяснил он потом, обернувшись. Вода стекала с густых каштановых прядей.
– Да… жгутся поцелуи воинов, – согласилась Лиэль и, последовав его примеру, тоже опустила голову в прохладную воду пруда.
Мокрые и счастливые, они улыбнулись друг другу немного смущенно.
На какое-то мгновенье соприкоснулись их души, и никогда больше не смогут они относиться друг к другу, как прежде. Всего одно волшебное мгновенье, и все изменилось. Страшно и сладостно, и в глазах их струится одинаковый свет.
– Исилдур, давай будем разговаривать скорее, иначе сойдем с ума, – Лиэль кружила между деревьями, и Исилдур следовал за ней.
– Однажды ты станешь королем, – серьезно, как будто ей это было достоверно известно, говорила Лиэль, – королем нуменорцев, и все последующие короли тоже будут из твоего рода. Ты будешь благородным и справедливым правителем, тогда все народы будут чувствовать себя на Эленне как дома!
– Что ты говоришь, милая? Ар-Фаразон в зените славы, разве его род угаснет?
– У Ар-Фаразона никогда не будет детей! – пророчествовала воодушевленная Лиэль. – Он продался Мелкору, он больше не истинный нуменорец. Поверь мне! Он не в зените славы, это – закат. Страшен будет его конец!
– Юная прорицательница! – Исилдур улыбнулся и снова близко подошел к ней. – Знай, если мне, как ты говоришь, суждено стать королем, то ты, маленькая Лиэль, будешь моей королевой!
– Хорошо! – легко согласилась она. – Скорей бы все стало, как я говорю. Я так люблю Нуменор… и тебя, и всех наших друзей. Не хочу, чтобы они страдали. Мы бы все сделали иначе.
– Да, иначе, – Исилдур обнял ее. Им легко было представить себе, что мир уже изменился к лучшему, для них это уже произошло. Любовь всем дарит надежду.
– В городе строят храм, – грустно сказала Лиэль, – храм, где будут поклоняться Мелкору. Говорят, он огромный и безобразный, совершенно черный…
– Это какое-то безумие, – откликнулся юноша, – хотел бы я взглянуть в глаза этим людям, которые решили поклоняться Богу Тьмы. Ведь Саурон даже не слишком старается скрыть его сущность.
– Я тоже хочу в Арменелос, Исилдур. Хочу увидеть этот храм, о котором столько разговоров. Глашатаи короля приезжали в Роменну и звали всех на строительство. Папа сказал, что это маневр Саурона, чтобы отметить тех, кто все еще противоборствует ему. За теми, кто отказался участвовать в строительстве, будут тайно наблюдать.
– Пусть трясется гнилой клещ! У него не хватит глаз, чтобы уследить за всеми. Мы взорвем его вместе с храмом, так что ничего от них не останется.
– Исилдур, пойдем завтра в город вместе!
– Но я боюсь за маленькую Лиэль!
– Если ты будешь рядом, я не испугаюсь.
– Хорошо… – он гладил ее по мокрым волосам и думал, что ради нее способен на многое.
Лиэль взглянула на небо, запрокинув голову.
– Исилдур, – сказала она, – когда звезды пляшут, что это значит?
– Это значит, – Исилдур обнял ее еще крепче, – что Лиэль пора… идти домой, а то ее друг сгорит.
– Тогда до завтра, Исилдур!
– До завтра, Лиэль.
Они расстались. Когда Айрен увидела мокрые волосы дочери, она лишь вздохнула. Позже, уже дома, она спросила:
– Что ты делала сегодня в саду с Исилдуром?
– Я… он… показывал мне, как украл плод с дерева Нимлот… и еще, как целуются воины…
– Как ты могла! – горячо возмутилась Айрен.
– По-моему… у меня неплохо получилось, – насупилась Лиэль, а ее мечтательный взор был где-то далеко, далеко.
Айрен долго не могла уснуть и грустно вздыхала, Дориан спросил, что с ней.
– Наша дочь, по-моему, очень сблизилась с внуком Амандила.
– И что же?
– Сейчас слишком трудное время, чтобы привязываться к кому-то. Это опасно.
– Это в любое время опасно, – возразил Дориан, – но мы все равно привязываемся друг к другу, привязываемся даже к местам и вещам. Мы рождены в этом мире, чтобы наслаждаться и страдать вместе с ним, и переживать все житейские перипетии, иначе нам нет смысла здесь находиться. Не грусти. Это трудное время, может быть, самое лучшее для Лиэль, она счастлива.
Айрен понимала, что говорит он верно, но на сердце было беспокойно.
Исилдур и Лиэль встретились на рассвете. Юноша договорился с местными рабочими-виноделами, которые в тот день везли готовый продукт в новых яблоневых бочках в Арменелос, и те взяли их на повозку. Лиэль была одета под мальчика. Золотые кудри она обрезала без сожаления, а то, что осталось, стянула в хвост и спрятала под шляпу. Она была обворожительна, Исилдур любовался ею.
С эгоистичной простотой юности они не предупредили никого из домашних о том, что предпринимают столь рискованную вылазку. Да их бы и не отпустили.
Амандил иногда бывал в Арменелосе, хотя он не пользовался расположением у Фаразона и был отстранен от должности министра и советника. Фаразон знал, что Амандил потворствует элендили и даже эльфам, но в память о давней дружбе не смел ничего предпринять против него. В молодости они не раз выручали друг друга в бою. С годами их пути разошлись, но расквитаться с Амандилом Фаразон не осмеливался и терпел этого врага государства, несмотря на тонкие намеки Саурона. Существовало какое-то непонятное Саурону упрямство в людских душах, которое он, как ни пытался, не мог преодолеть. Люди, коварство и беспринципность которых порой приводили его в восторг, все же имели какую-то глупую зацепку, вроде клятвы верности, данной в детстве, через которую их совесть не позволяла им перешагнуть.
Амандил не слишком досаждал Фаразону, и тот сохранил с ним холодно-любезные отношения, но предупредил, что в целях безопасности его подчиненным не следует покидать Роменну, ибо никто не станет церемониться с ними, если им вздумается совать нос в другие районы Нуменора. Так было удобнее следить за отступниками и пресекать любые попытки мятежа. За Роменной установили неусыпный надзор, и Верные не решались организовать какой-нибудь заговор. «Время еще не пришло», «наши силы не равны», «если мы начнем сопротивляться сейчас, то солдаты короля расправятся с нами без пощады, а нас и так мало» – так говорили их мудрые лидеры, но горячая молодежь, хоть и подчинялась им пока, в душе бунтовала. «Лучшее время не наступит!» – говорили они друг другу. Исилдур стал для них героем: он совершил поступок, который все называли «немыслимым», – и дерево Нимлот живет, отчаянный парень невредим, а враг остался с носом! Значит, можно и нужно досаждать врагу!
Повозка, груженная бочками и дерзкими юнцами, подъ-ехала к городским воротам, и стражники занялись тщательной проверкой груза и его сопровождающих. Исилдур был готов к любому повороту дела, но сердце его сжималось при виде спутницы. Юноша, получившийся из Лиэль, был так по-эльфийски нежен и светел! Хоть бы никто ее не заподозрил. Но стражники были доброжелательно настроены, они конфисковали один бочонок «на пробу» и отпустили их с миром. Даже пожелали хорошенько развлечься в столице, куда приехал цирк с диковинными тварями из Средиземья. Роменна – город друзей осталась позади.
По прибытии в Арменелос влюбленные распрощались с виноделами, поблагодарив их за приятное путешествие, и договорились, что те заберут их на обратном пути через два дня, если за это время успеют сбыть «Роменское». Вино это было не крепким, но вкусным и очень востребованным у дам, так что торговцы рассчитывали привезти неплохую прибыль.
Был вечер, и Исилдур прежде всего показал Лиэль свой некогда любимый город, где она ни разу не была, а он помнил не только каждый дом и каждую улицу здесь, но и много легенд, связанных с этими местами. Лиэль выросла в тихой Роменне, с размеренной жизнью, просторами тучных пастбищ и знаменитыми виноградниками. Странными показались ей это скопище снующих по улицам людей, засилье камня и скудная зелень. Исилдур водил ее по паркам, танцплощадкам и открытым верандам, милым местечкам, где можно перекусить и послушать красивую музыку, он катал ее на лодках и каруселях. Была ночь, когда они добрели наконец до площади, где сейчас воздвигали храм Мелкору. Строительные работы были практически закончены, и людей на площади в этот час не оказалось. Они предстали один на один с сумрачным зданием, которое казалось живым и мерзким чудищем, чужим здесь и затаившимся на время, подобно спруту, отбрасывающему чернильный яд. Тронь его – и оно поползет по спящему городу, волоча за собой смертоносный шлейф. Купол храма едва светился, словно бледные кости под луной. Исилдур и Лиэль подошли ближе, вход в храм был открыт, но на них повеяло могильным холодом. Они помедлили, но все равно вошли. Внутри храма тоже никого не было, но тут стояли зажженные канделябры, которые немного освещали инкрустированные драгоценными камнями, как чертоги гномов, стены храма. Огоньки свечей поблескивали, отраженные в мириадах дивных самоцветов. По рядам для молящихся, расположенным по восходящей спирали, Исилдур и Лиэль поднялись наверх к алтарю. Над алта-рем – плоским черным камнем, находившимся в центре большой каменной чаши с желобками, высилась статуя Мелкора. Величаво-жуткой казалась она, темный плащ окутывал ее, а в железной короне, венчающей голову, сверкали во мраке три камня.
– Как они посмели?! – возмутился Исилдур. – Это совсем не соответствует истории. Разве Берен Лучник не вырвал один из сильмарилов из короны злодея, чтобы выкупить свою невесту Лучиэль? Отчего же все три камня сверкают в короне этого истукана?!
– Кто здесь? – гулко прозвучал голос, как бы в ответ на негодование Исилдура. Тут же эхо подхватило вопрос. Исилдур и Лиэль испуганно оглядывались по сторонам, ничего не соображая; отовсюду звучала эта фраза, словно сами камни допрашивали их или внезапно проснулась стража храма.
– Идем отсюда, – пробормотала Лиэль, и они стремглав вылетели прочь из зловещего места.
Исилдуру пришлось колотить в двери гостиницы около полуночи.
– Нечего шляться по ночам! – рявкнул хозяин вместо приветствия.
– Не хотелось слишком много платить тебе за постой, – объяснил как мог Исилдур.
Впервые Лиэль ночевала не дома, а в какой-то каморке, в гостинице для подмастерьев, на твердой и узкой койке. Это было захватывающее приключение! Все, что с ней происходило в последнее время, было просто замечательно. Она не могла уснуть, но старалась не разбудить Исилдура, на груди которого прикорнула. Он тоже был очень взволнован, чтобы спать, но не хотел потревожить сон Лиэль. Так и провели они ночь, заботясь о покое друг друга и думая каждый о своем, а впрочем, об одном и том же.
На следующий день, прогуливаясь по улицам города, они попали в настоящее столпотворение. Гремели призывно трубы, и все спешили туда, где на стыке улиц развевались разноцветные флаги и воздушные змеи, а красочные плакаты возвещали о каком-то из ряда вон выходящем событии. «В это время года не должно быть ярмарки», – недоумевал Исилдур.
– Это цирк из Средиземья приехал, тетеря! – вразумили его местные знатоки.
– Слютко Хохмач умеет потешить публику! Ты был на прошлой неделе на представлении?
– Да! По-моему, шерстяные коротышки самые уморительные! – переговаривались горожане между собой. Увлекаемые людским потоком, Исилдур и Лиэль приблизились к месту в самый разгар представления.
