Текст книги "Любовь и другие слова (ЛП)"

Автор книги: Кристина Лорен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Тогда

Одиннадцать лет назад

От: Мейси Леа Соренсен

Дата: 1 сентября, 6:23 AM

Кому: Эллиот П.

Тема: Скучаю по тебе

Как сумасшедший.

От: Эллиот П.

Дата: 1 сентября, 6:52 AM

Кому: Мейси Леа Соренсен

Тема: по поводу: Скучаю по тебе

Прошло всего несколько дней, но я уже думаю, когда ты вернешься.

От: Мейси Леа Соренсен

Дата: 1 сентября, 8:07 PM

Кому: Эллиот П.

Тема: по поводу: скучаю по тебе

Думаю, в эти выходные. Я зашла к Никки сегодня днем, и Дэнни был там. Они играли в видеоигры, и им было так весело, и все, о чём я могла думать, это то, что я хочу, чтобы ты был там.

От: Мейси Лиа Соренсен

Дата: 1 сентября, 8:12 PM

Кому: Эллиот П.

Тема: по поводу: скучаю по тебе

Черт. Папа говорит, что мы не можем в эти выходные, но, может быть, в следующие. Школа начинается во вторник, и он хочет сделать несколько вещей в эти выходные.

От: Эллиот П.

Дата: 1 сентября, 9:18 PM

Кому: Мейси Леа Соренсен

Тема: по поводу: Скучаю по тебе

Я думаю, что это, наверное, хорошая идея, если мы просто постараемся не высовываться в течение недели. Иначе будет слишком тяжело. Я схожу с ума.

От: Мейси Леа Соренсен

Дата: 1 сентября, 9:22 PM

Кому: Эллиот П.

Тема: по поводу: Скучаю по тебе

Как ты думаешь, это плохая идея? Быть вместе?

Мой телефон зазвонил, и на экране появилась фотография Эллиота. Я сделала ее всего неделю назад, когда он стоял на поросшем мхом камне в лесу за нашими домами и смотрел на деревья, пытаясь определить птицу, которую он видел. На фотографии солнце освещало его в профиль, подчеркивая его челюсть и рельеф груди под рубашкой.

Мое сердце колотилось так сильно, и когда я ответила, мой голос прозвучал гулко. – Алло?

– Мейси, нет, – сразу же сказал он. – Это не то, что я имел в виду.

Я кивнула, уставившись на свою стену и глянцевый плакат с единорогом, который висел у меня с восьми лет и который я так и не удосужилась снять. – Хорошо.

– Я просто имею в виду, – сказал он тихо, – что мы будем сводить себя с ума, переписываясь по электронной почте каждые десять минут каждый день недели.

Я села на кровать, скинув кроссовки. – Ты, конечно, прав. Просто сейчас все по – другому. Страшнее быть врозь.

– Это не по – другому. – Он выглядел запыхавшимся, как будто бежал трусцой по лестнице. – Мы всегда так чувствовали. Я здесь. Ты там. Как и раньше, мы по – прежнему принадлежим друг другу.

– Хорошо.

– И когда ты вернёшься, – сказал он, и я услышала, как закрывается дверь, – мы будем проводить вместе столько времени, сколько сможем.

Я свернулась калачиком в подушке, прижав телефон поближе. – Я просто хочу поцеловать тебя сегодня вечером, – прошептала я. – Я просто хочу, чтобы ты был здесь, рядом со мной, целовал меня.

Он застонал, а затем затих, и мое сердце заколотилось в груди от боли.

– Мейс, – сказал он. – Это все, чего я тоже хочу.

Мы замолчали, и я подумала, позволит ли он мне заснуть, разговаривая с ним по телефону, позже. Моя рука скользнула под рубашку, ощущая тепло моего живота, представляя его ладонь там.

– Еще только один год все должно быть так, – сказал он, наконец. – Подумай об этом. Мы заканчиваем школу весной. Наши жизни больше не будут раздельными. Все пройдет так быстро, и тогда мы сможем быть вместе, по – настоящему.

Сейчас: Воскресенье, 31 декабря

«Я здесь.»

«Я сейчас выйду.»

Я выхожу из своего номера в скромном мотеле L&M и попадаю под резкие блики зимнего солнца на асфальте. Прикрыв глаза рукой, я успеваю заметить Эллиота всего в десяти футах от меня, прислонившегося к двери со стороны водителя и держащего в руках небольшой букет нераспустившихся полевых цветов. При виде его выпрямления и пристального взгляда мне сразу вспоминаются все герои подростковых романов.

После тридцати семи дней мои глаза тоже хотят пить, впитывая каждый дюйм того, как он выглядит в смокинге, его волосы аккуратно расчесаны, лицо гладкое от тщательного бритья.

Мы несколько раз переписывались после Дня благодарения, немного разговаривали по телефону, когда у меня возникал вопрос о свадебном наряде или когда он хотел уточнить, где меня сегодня забрать, но я не видела его с тех пор, как он наклонился поцеловать меня в щеку у своей входной двери, наши животы были набиты индейкой и вином, и смотрел на меня многозначительно в течение трех тихих вдохов.

– Дай мне шанс, – сказал он.

Я пообещала, что дам. Вопрос заключался в том, захочет ли он еще этого, когда услышит то, что я скажу.

Я отпраздновала свое Рождество 22 декабря с Сабриной, Дэйвом и Вив. Просто наблюдая за ними с кухонного стула, потягивая вино, можно было легко заметить, как формируются их ритуалы: рождественский альбом Canadian Brass играл по кругу; Дэйв испек рождественское печенье из магазина; Сабрина пошла в гостиную, нанизывая крошечные белые огоньки вокруг их огромной елки. Это был еще один маленький удар осознания, подобный тем, которые я испытывала весь месяц, слушая, как коллеги рассказывают о том, чем они планируют заняться в свободное время: вечеринки, встречи выпускников, выпечка, полеты за город.

После того как я потеряла Эллиота и – конечно же – после того как я потеряла папу, я также потеряла всякую связь с традициями. Я жадно хочу их вернуть. Я хочу печь черничные кексы в рождественское утро и зажигать каландры по вечерам. Я хочу книги на день рождения и хот – доги на пляже на Новый год. Но я также хочу, чтобы День благодарения был днем, когда мы с Эллиотом сидим на полу, вдвоем в нижнем белье, и едим индейку с кости. Я хочу отмечать годовщину в постели весь день, разговаривая на расстоянии дюйма друг от друга.

Я готова.

Итак, я выхожу на потрескавшуюся парковку, неустойчиво ступая на каблуках, пытаясь грациозно подойти к нему. На самом деле я хочу прыгнуть в его объятия, но мне удается сдержаться и остановиться в футе от него. Он так хорошо пахнет, а когда он надвигает солнцезащитные очки, его глаза кажутся почти янтарными на солнце. Вступительные слова, которые я репетировала снова и снова в течение последнего месяца – Когда я ушла из дома Кристиана, я пошла в хижину. Я заснула на полу, и там папа нашел меня – затихают, превращаясь в далекое эхо.

Эллиот сжимает цветы в моей руке и наклоняется, целуя меня чуть ниже челюсти, как раз там, где пульс бьется сильнее всего.

Я наклоняюсь и вдыхаю цветы – на самом деле они ничем не пахнут, но они такие яркие, почти флуоресцентные. – Цветы. Разве вы не идеальная свадебная пара?

– Я собрал их вон там, – признается он, кивая на небольшой участок неухоженных сорняков на краю участка. Когда он оборачивается и усмехается, ему снова восемнадцать. – Мама не разрешила мне взять розу из номера.

Он оглядывает меня, его взгляд теплеет, поднимаясь по моей груди, шее, лицу. На мне новое платье, и я признаю, что чувствую себя просто потрясающе. Это приталенный мятый шелк – оранжево – красный цвет с маленькими, расшитыми бисером бретельками. Благодаря ему моя смуглая кожа кажется золотистой.

Наши глаза встречаются, и я чувствую, как улыбка расплывается по моему лицу. Мы разгрузим все позже. Предвкушение того, что бремя будет снято, заставляет меня чувствовать себя невесомой.

– Готова? – спрашивает он.

– Готова.

Эллиот ставит машину на стоянку перед огромным викторианским поместьем, и в наступившей тишине тикает двигатель. Повернувшись ко мне, он тихо спрашивает: – Ты в порядке?

Это была десятиминутная поездка; не может быть, чтобы он не заметил моей смертельной хватки за ручку двери все это время.

– Я в порядке.

– Хорошо, – говорит он теперь на выдохе и останавливает меня от выхода, положив руку на мою голую ногу, чуть выше колена. Прикосновение кажется тяжелым, и он, кажется, осознает это одновременно со мной, отводя пальцы.

Он выскакивает, пробегает вокруг передней части своего побитого 'Сивика' и открывает мою дверь с рыцарским размахом.

За его спиной возвышается поместье Мадрона, словно что – то из сказки, с широкими лужайками, обрамляющими обширное поместье. Это очень далеко от мотеля L&M. Конечно, я могла бы остановиться в доме в Халдсбурге, который мне принадлежит – там сейчас нет ни одного отдыхающего, снимающего жилье, – но, хотя мы освободим себя позже, идея остаться там одной, без папы, показалась мне несколько удручающей.

Эллиот стоит, ждет, пока я вылезу, и наконец протягивает руку вперед. – Ты застряла?

Нет, просто молча таю при виде тебя.

Я отжимаюсь, позволяя ему взять меня за руку, как только я встаю. – Я в порядке. Просто… здесь красиво.

Поскольку на улице прохладно, я накинула на плечи накидку, и Эллиот делает шаг вперед, поправляя ее на руке.

– Вот. – Он проводит большим пальцем по изгибу моего плеча. Его кожа светлее моей, и контраст цветов выглядит идеально. – Тебе будет достаточно тепло?

Я киваю, переплетая свою руку с его, пока мы идем к главному зданию. Сейчас полдень, и солнце мерцает над верхушками деревьев, оставляя их медово – золотистыми. Расположенное на холмах над округом Сонома, поместье Мадрона окружено акрами и акрами лесистой местности и имеет вид на обширные поля виноградных лоз. Садовые угодья, кажется, простираются во все стороны. По правде говоря, я должна быть более любопытной к этому святому месту, но, находясь рядом с Эллиотом после месяца, проведенного в раздумьях обо всем, имея его тело, прижатое прямо к моему, и зная, что в любую секунду я могу остановить его, повернуться к нему, поцеловать его… Я чувствую, что заглядываю за край каньона, а на дне находится огромная яма с мячом; я просто хочу нырнуть туда и поиграть.

Внутри поместья холл простирается прямо вперед, от главного входа отходят комнаты. Эллиот планирует подняться наверх и проведать Андреаса в комнате жениха. Вчера вечером я сказал Эллиоту, что еду из Беркли на машине, хотя на самом деле я заказал городской автомобиль, принял ксанакс и проспал всю дорогу. Я приехал в мотель, завалился в свою комнату и спал до тех пор, пока будильник моего тела не разбудил меня ровно в шесть утра.

Все это означает, что я до сих пор не видела никого из его семьи, и, признаться, я немного волнуюсь по этому поводу. Но хотя я счастлива исследовать территорию в одиночестве, оставив клан Петропулосов наедине с собой до церемонии, Эллиот не хочет этого.

– Пойдем со мной, – говорит он, направляясь к широкой лестнице. Праздники еще не убраны в коробки и не заперты до следующего декабря, и гирлянды по – прежнему празднично обвивают перила. Маленькая золотая елка украшает площадку наверху. – Они здесь.

– Я не хочу прерывать процесс подготовки, – говорю я, отступая назад, колеблясь.

– Прекрати. – Он смеется. – Ты шутишь, да? Если я поднимусь туда без тебя, они просто отправят меня обратно вниз.

Птичий рой приходит в движение в моей груди, когда я слышу, как мистер Ник кричит Джорджу, чтобы тот взял чемодан из машины, как Ник – младший о чем – то дразнит Алекс. Я слышу полный, круглый смех мисс Дины, и ее голос – все тот же – говорит Андреасу, что он должен позволить кому – то другому завязать его галстук – бабочку, потому что она выглядит как 'хромой Питер' на его шее.

Мы толкаем дверь, она со скрипом открывается, и вся комната погружается в тишину. Андреас поворачивается к зеркалу, где он возился со своим галстуком. Ник – младший и Алекс выпрямляются с тех мест, где они, похоже, боролись возле дивана.

Мисс Дина замирает, держа руку на заколке в волосах.

– Мейси! – задыхается она. Ее глаза мгновенно наполняются. Она роняет заколку и закрывает рот руками.

Я поднимаю руку в дрожащем порыве. Видя их лица, я возвращаюсь на десятилетие назад, как будто впервые за долгое время я дома. – Всем привет.

Эллиот притягивает меня к себе. – Разве она не выглядит прекрасно?

Я смотрю на него в шоке, но его ленивая ухмылка говорит мне, что он ничуть не стесняется под их пристальным взглядом.

– Потрясающе, – соглашается мистер Ник.

Алекс подбегает ко мне и обнимает меня за плечи. – Ты меня помнишь?

Я не видела ее с тех пор, как ей исполнилось три года, и не могла сказать ей, что с тех пор думал о ней каждый день. Смеясь, я обхватываю руками ее длинную, ивовую фигуру и спрашиваю: – Ты меня помнишь?

– Не надо, – говорит мисс Дина, качая головой. – Я сейчас заплачу.

Ник – младший смотрит на нее и стонет. – Ма, ты уже плачешь.

Эллиот отпускает меня, но не отходит, когда все подходят и обнимают меня. Когда Андреас доходит до меня, он шепчет тихое: – Спасибо, что пришла, – и я отвечаю своим собственным тихим: – Поздравляю.

Сцена снова взрывается шумом, когда Алекс начинает спорить с отцом о том, почему ей следует разрешить носить волосы поднятыми, а Джордж спорит с мисс Диной о том, где ему найти чемодан. Эллиот помогает Андреасу завязать галстук, а Лиз входит, неся поднос с закусками для свадебной вечеринки. На ней мерцающее голубое платье – очевидно, она одна из подружек невесты.

– Привет, Мейси! – говорит она, подходя ко мне. Под растерянным взглядом остальных членов семьи Эллиота она напоминает им, что мы видимся каждый день на работе, и комната взрывается заново, когда все вспоминают, что это значит – что маленькая Мейси теперь врач! – и меня обнимают снова и снова.

Наливают вино, волосы Алекс расчесывают вниз, а потом снова вверх, к ужасу ее отца и старших братьев, и все это время Эллиот рядом, его рука прижата к моей руке, сердцебиение моего близнеца, утешительное присутствие.

– Папа, – наконец говорит Эллиот с тихим, раскатистым смехом. – Ей четырнадцать. На ней платье в пол с рукавами. Она не забеременеет, если кто – то увидит заднюю часть ее шеи.

Мистер Ник несколько секунд смотрит на Эллиота, а затем качает головой в сторону дочери и жены. – Надевайте. Мне все равно. Это просто много кожи.

– Это моя шея! – хныкает Алекс, расстроенная. – Скажи парням, чтобы не смотрели, если их это так беспокоит.

– Аминь, – говорю я, улыбаясь ей. Ее благодарная улыбка подобна солнечному лучу, пробивающемуся сквозь окно.

Когда спор снова разгорается, Эллиот наклоняется и тихо спрашивает прямо у моего уха: – Хочешь прогуляться по саду?

Я киваю, дрожа от его близости, и он направляет меня к двери, положив руку мне на поясницу, а затем тянется к моим пальцам. Я чувствую внимание всей комнаты к нашим соединенным рукам, когда мы уходим, и смущенное '– Я думала, у нее есть парень?' Алекса, а затем резкое шипение мисс Дины: '– Шшшш!' и '– Они расстались, помнишь?' Андреаса нам вслед.

Эллиот смотрит на меня сверху вниз, ухмыляясь. – Все так, как ты помнишь?

Я прислоняюсь к его плечу. – Лучше.

Тогда: Суббота, 9 сентября

Одиннадцать лет назад

Первая поездка после лета – после нашего заявления о том, что мы вместе, после того сладкого, ноющего поцелуя – состоялась в середине сентября. В воздухе висела неумолимая жара бабьего лета, и я использовала это как предлог, чтобы провести все выходные в бикини.

Эллиот… заметил.

К сожалению, папа тоже заметил, и прямо потребовал, чтобы мы проводили время за чтением внизу или на улице, а не в комнате.

В ту субботу мы расстелили одеяло на лужайке перед домом Эллиота, под огромным черным дубом, и рассказали о своих друзьях, школе и любимых словах, но теперь это было совсем по – другому. Теперь мы шептали это, лежа лицом к лицу на боку, пальцы Эллиота играли с кончиками моих волос или касались моей шеи, его взгляд танцевал по выпуклостям моей груди.

В соответствии с правилом номер двадцать девять – когда Мейси исполнится шестнадцать и у нее появится первый серьезный парень, убедитесь, что она соблюдает правила безопасности – папа почти сразу после того визита посадил меня на таблетки. До восемнадцатилетия оставалось еще несколько месяцев, и папа сказал мне, что планирует позвонить моему 'женскому врачу', но только после того, как прочитает мне неловкую и неуклюжую лекцию о том, что это не разрешение на секс с Эллиотом, как таковое, но что он пытается защитить наше будущее.

Не то чтобы ему приходилось беспокоиться. Несмотря на то, что мы виделись каждые выходные в течение октября, мы с Эллиотом никогда не подходили так близко к сексу. С того дня на полу в шкафу, когда его тело накрыло мое, работая на инстинктах. И Эллиот был единственным, кто не торопил события, а не я. Он говорил мне, что это потому, что каждый крошечный шаг был первым, что все, что мы делали вместе, мы будем делать только в первый раз, с этим единственным человеком, всю нашу жизнь.

Казалось, это было предрешено, что мы будем вместе навсегда. Мы еще не признавались в любви. Мы не давали обещаний. Но представить, что я разлюблю Эллиота, было так же невозможно, как представить, что я задержу дыхание на час.

Поэтому мы осторожно прокладывали свой путь через исследования. Часами целовались. Плавали вместе в реке: мои ноги скользкие и холодные на его талии, мой живот покрылся мурашками, чувствительными от ощущения его голого торса, прижатого ко мне.

Будни в школе стали пронизаны этим отчаянным предвкушением. Мы договорились общаться по скайпу раз в неделю – по средам, – что делало мучительным сидение на уроках в этот день. В те вечера он смотрел на меня через камеру, широко раскрыв глаза. Я думала о том, чтобы поцеловать его. Я даже говорила ему, о чем я думаю, а он стонал и менял тему. После этого я забиралась в постель и представляла, что мои пальцы – его, зная, что он делает то же самое.

А выходные, когда у нас было хоть маленькое окно, превращались в сплошное пятно поцелуев на полу, наши рты двигались вместе, пока наши губы не становились сырыми, а дыхание – поверхностным от желания.

Но это было все. Мы целовались. Одежда не снималась, руки оставались на месте.

Пока не перестали.

Конец октября. На улице шел проливной дождь и было жалко. Папа уехал на машине в город за продуктами, оставив нас с Эллиотом одних в доме. Это не было преднамеренным. Он даже не оглянулся на нас, читающих в гостиной у дровяной печи. Он просто сказал, что у нас кончилось молоко, и он идет за продуктами на ужин.

Дверь закрылась с тихим щелчком.

Шины машины хрустели по гравию, пока звук не исчез.

Я посмотрела на Эллиота через всю комнату, и моя кожа вспыхнула.

Он уже полз по полу ко мне, а потом навис надо мной в тени мерцающего огня.

Я до сих пор помню, как он задрал мою рубашку, целуя дорожку от пупка до ключицы. Я помню, как он впервые в жизни разобрался с застежкой моего лифчика, смеясь мне в рот, пока его пальцы боролись с резинкой. Я помню, с каким благоговением его ладонь скользила от открытой застежки, вокруг моих ребер, под подкладкой. Его рука легла на мою обнаженную грудь, большой палец сомкнулся над пиком. Казалось, свет струился из каждой моей поры; удовольствие и потребность были почти ослепляющими. Вслед за этим он провел языком, влажным, его губы сомкнулись надо мной, посасывая, и я потянула его бедро между своих ног, обезумев от облегчения, качаясь на нем, пока не растаяла, впервые кончая перед ним.

Он смотрел на меня сверху вниз, зрачки огромные и черные, рот безгубый.

– Ты…?

Я кивнула, улыбаясь, одурманенная наркотиками.

Шины машины захрустели по гравийной дорожке, и Эллиот издал резкий, разочарованный смех, отъезжая в сторону.

– Мне все равно пора домой. – Он кивнул вниз.

Я тоже посмотрела вниз, на пятку его руки, прижатой к передней части джинсов, в поисках облегчения.

Он начал вставать, но остановился, по – прежнему стоя на коленях между моих ног, но теперь глядя вниз на мою обнаженную грудь. Это был первый раз, когда он действительно смотрел, и интенсивность его взгляда была как спичка, разжигающая топливо в моих венах. Я потянулась к его свободной руке.

Дверь машины захлопнулась.

– Мейси, – предупредил Эллиот, но его глаза оставались немигающими, а его рука двигалась без сопротивления, когда я потянула его ладонь вниз к своей коже.

– Ему еще нужно купить продукты. – Я положила его пальцы на свой живот и провела ими вверх по телу.

Багажник тоже захлопнулся. Эллиот рывком отдернул руку.

Медленно я села, застегивая лифчик и стягивая рубашку.

Папины ключи встали в замок, и он вошел, оглядев нас в гостиной. Я была там, где он меня оставил. Эллиот стоял на другом конце дивана, засунув руки глубоко в карманы.

– Привет, папа, – сказала я.

Он остановился, держа в руках продукты. – Все в порядке?

Эллиот кивнул. – Я просто ждал, пока ты вернешься, чтобы отправиться домой.

Я подняла на него глаза и усмехнулась. – Это было мило.

– Спасибо, Эллиот, – сказал папа, улыбаясь ему. – Ты можешь присоединиться к нам за ужином.

Папа вошел на кухню, а я посмотрела вниз на ширинку Эллиота с почти навязчивой потребностью почувствовать его под джинсами.

Он низко наклонился, так что мне пришлось заглянуть ему в лицо. – Я вижу, куда ты смотришь, – прошептал он. – Ты – проблема.

Я потянулась, целуя его. – Скоро, – тихо сказала я в ответ.