Текст книги "Лукавый сексуальный лжец (ЛП)"
Автор книги: Кристина Лорен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
– Ничего, – отвечаю я. – Честно говоря, я не понимаю, почему сейчас не
ужинаю, вместо того чтобы болтать тут с вами.
– Люк нервничает по поводу заявления, – говорит Марго.
– Марго, сто раз тебе говорил, я не нервничаю! – спорю я с ней. – Все
уже решено.
– О, это же прекрасно, дорогой! Ты уже написал им? – спрашивает мама,
и я издаю громкий стон.
– Не забудь, до вторника, – они обе хором напоминают мне.
– Просто поразительно, – говорю я. – Я сегодня утром сам оделся.
Позавтракал. Умудрился без посторонней помощи добраться до работы и…
– Я или папа можем отправить, – одновременно со мной говорит мама.
– Или я, – добавляет Марго.
– Я как-то даже побрился без происшествий, – продолжаю я, но точно
знаю, что они меня не слушают.
– Люкер, – ни капли не смущаясь, перебивает меня Марго, – а ты вообще
извинился перед Миа?
Блин, моя сестра та еще зловредная сучка.
– Ты про Миа Холланд? – уточняет мама.
– Ага, – в восторгом подтверждает Марго.
Закрыв глаза и зажав переносицу пальцами, я бормочу:
– Ну приехали.
– А почему он должен извиниться перед Миа? – наседает мама.
Я качаю головой.
– Марго, я больше в жизни тебе ничего не расскажу.
Но моя сестра только смеется.
– Ну да, можно подумать, сможешь хранить от меня секреты.
– Люк, – вклинивается мама, – что случилось с Миа?
– Расскажи ей, – торопит меня Марго.
Откинувшись головой на подголовник сидения, я стараюсь по-быстрому
сообразить, как много прямо сейчас готов рассказать. Знаю, они о многом в
курсе. Они на самом деле любили Миа и всегда будут. Но жизнь идет вперед.
И намдвоим пришлось тоже.
С Миа меня связывала крепкая дружба. И мы не просто подарили друг
другу первый поцелуй, первое прикосновение и свою девственность – да
мать вашу, мы были влюблены! Она спокойная тихоня, я – легко шел на
контакт с людьми и был порой безбашенным. Она знала меня лучше, чем я
сам, и пусть это такое жуткое клише, но то была наша реальность. Я
рассказывал ей обо всем, а если и нет, то только потому, что она уже
догадывалась и сама. Такое взаимопонимание шло со времен детства, когда
мы вместе росли. Нас связывала общая история. Любая другая женщина в
моей жизни будет располагать сокращенной версией меня, даже если будет
сильно стараться. И поэтому я знаю – по крайней мере, сейчас – что любая
другая женщина сильно во мне ошибется. А это нечестно.
Закрыв глаза, я вспоминаю тот разговор в баре у Фреда.
И Миа, представляющую меня своему мужу.
Мужу…
Она кажется старше, но не внешне. Это в ее взгляде – он стал тверже, и
она, чуть что, не отводит его так быстро. Она не заикается и не произносит
протяжно односложные слова. Миа представила его – из-за грохота пульса в
ушах я едва расслышал его имя – и я был…
Я был в ужасе.
– Муж? Ты… замужем? – ошалело переспросил я. Наши жизни теперь
совсем не похожи и движутся по разным траекториям. Я знал, что она
встречается с кем-то, но выйти замуж… Эта новость сбила меня с ног. Чуть
ли не буквально вывернула меня наизнанку и выпотрошила.
Ее муж подошел на шаг ближе, когда она сказала:
– Мы поженились в июне.
Не обратив на него внимания, я спросил:
– А как давно ты с ним знакома?
– Не то чтобы это твое дело, – она слегка улыбнулась, посмотрев на него,
– но да, мы были в Вегасе и… Это просто случилось, и все.
Я почувствовал, как мое лицо напряглось от отвращения. Нет, даже не от
отвращения. От боли.
– Ты серьезно? Стереотипная свадьба в Вегасе, Миа? В тебе что, совсем
ничего не осталось от девушки, какую я знал, а?
Воспоминание о выражении ее лица, когда я такое сказал, ощущаются
ударом в грудь.
– Ладно вам обеим, – говорю я, покачав головой, чтобы прочистить
мысли. – Ничего не произошло. Просто случайно встретились, а я нагрубил.
– Нагрубил? – переспрашивает мама, и я обожаю ее за то, что, кажется,
она не может такое даже представить.
– Миа вышла замуж, – заговорщически шепчет Марго. – За француза. И
препода по праву в UCSD.
– Это же замечательно! – практически кричит мама. – Мне нужно
отправить им подарок.
– Да, хорошая идея, – сдержанно соглашаюсь я. – Все. Я голодный. Могу
уже идти?
– Тебе нужно позвонить Миа, – говорит Марго.
– Я не собираюсь ей звонить, ты, мозгоклюй.
– Ты ужинаешь не дома, Люк? – спрашивает мама. – Почему бы тебе
просто не заехать к нам? Я сделаю курицу с рисом.
– Пока, мам, я люблю тебя. Марго, а ты труп.
Я отключаюсь.
***
Я вхожу в ресторан, лавируя мимо других посетителя и попутно отвечая
на смс. Встаю в очередь на заказ и, услышав, как кто-то вопросительно
хмыкает, слегка поднимаю голову и замечаю, как у витрины кто-то взмахнул
светлыми волосами.
Эта блондинистая голова мне ужасно знакома.
Я убираю телефон в карман.
– Привет, Амстердам.
Никак не ожидал увидеть Лондон здесь – в очереди в своем любимом
мексиканском ресторанчике в паре километров от работы. Но при виде ее с
моим сердцем происходит что-то непривычное: оно подпрыгивает, а потом
колотится, как отбойный молоток, будто я как-то по-особенному взволнован
ее видеть.
Сначала оглянувшись на меня через плечо, она поворачивается и,
наклонив в сторону голову, не торопясь осматривает мое тело.
– Симпатичный наряд.
– У тебя тоже, – отвечаю я. То есть, бля, я видел ее голой, а сейчас от ее
вида в верхе бикини, коротких отрезанных шортиках и шлепанцах – и все это
в лучах заката – у меня начинает чуток кружиться голова. – Но кажется, тебе
кто-то забыл сказать, что на улице прохладно.
Наклонив голову, она спрашивает:
– А чья это забота – говорить мне, что прохладно?
Открыв рот, я тут же закрываю его, поняв, что ничего остроумного в
ответ придумать не могу. Она снова поворачивается к стойке и, с легкой
улыбкой подавшись вперед, делает заказ. Из под шортиков выглядывают
округлости ее задницы. Честно говоря, я могу весь день простоять в этой
чертовой очереди ради такого вида.
Пока ждет сдачу, она поворачивается ко мне вполоборота:
– Кажется, я не понятия не имею, чем ты занимаешься в течение дня,
потому что никак не предполагала, что ты носишь костюм.
– И что ты предполагала?
– Плавки Speedo, например.
– Ну, – отвечаю я, – если я появлюсь в них в зале суда, меня оштрафуют.
Она изо все сил сдерживает улыбку и изучающе смотрит на меня.
– Ты адвокат, что ли?
– Эй, не так быстро! Мне двадцать три с половиной, и я практикант.
Собираюсь поступать в магистратуру.
Наблюдаю, как она теперь сдерживает скептический стон.
– Ну да, еще бы.
– Я, конечно, не катаюсь по волнам целыми днями и не разливаю
напитки по ночам, но с чего-то же надо начинать
Блядь. А вот это прозвучало дерьмово.
От меня не укрывается, как много усилий Беззаботная Лондон прилагает,
чтобы продолжать держаться пренебрежительно в ответ на это, но все же
выдает мне улыбочку под названием «Пошел нахуй» и отворачивается, после
чего, взяв себе несколько чашек с разными видами сальсы, идет к выходу.
Толкнув дверь задницей, выходит и располагается за столиком на улице.
У меня в голове всплывают слова «достойный противник», когда она
возвращается ждать свой заказ.
Когда Лондон мельком смотрит на меня, на пухлых губах играет улыбка.
Я разглядываю ее светлые волосы, веснушки, потом всю ее целиком: длинные
ноги в крохотных шортиках, каким-то чудом спрятанная в треугольных
чашечках бикини грудь. Вернувшись взглядом к ее лицу, замечаю, что ее
выражение ее лица не привычно открытое – уязвимое любопытство, желание
узнать, о чем я подумал, пока разглядывал – но потом она возвращает уже
привычную оборону.
Ее вызывают, и она берет огромную тарелку чего-то там. Поднимает к
носу и глубоко вдыхает аромат.
– Я прихожу сюда ради Карне асады с фри, – и с еще одной улыбочкой
она говорит: – Увидимся! – после чего возвращается к своему столу.
Ох уж эта девчонка… Нет, ну честно.
Я не планировал брать еду на вынос, но учитывая, что ресторанчик
маленький, всего с четырьмя столиками, как-то странно сидеть тут не вместе.
Мой заказ готов, и после небольшой паузы я, взяв тарелку, иду на улицу.
– А я вот, между прочим, – говорю я, – прихожу сюда ради соевых начос.
Лондон смотрит, как я ставлю тарелку на ее столик.
– Ты что это делаешь?
Я более чем понимаю. Это немного неловко, и как бы она мне ни
нравилась, я принимаю сам факт, что та ночь была на раз. Но не собираюсь
есть отсыревшие в пластиковом контейнере начос у себя в машине, лишь бы
избежать сейчас вот этого.
– Надеюсь, поем, – отвечаю я.
Она смеется и машет руками над столом.
– Нет-нет-нет. Не-а! Мы не будем ужинать вместе.
Я замедляю движения, но продолжаю садиться.
– Это разве то же самое, что и «не можем» поужинать вместе? Я что-то
не дочитал в книге правил?
Шутливо прищурившись, она смотрит, как я разворачиваю из салфетки
нож с вилкой.
– Пожалуйста, не заставляй меня пожалеть, что я спала с тобой.
– Чисто технически, мы не спали. Мы занимались сексом у меня на
диване, помнишь, да? – спрашиваю я и беру большой ломтик тортильи. –
Было просто охренительно.
– Да, – говорит она, осуждающе тыча в меня пальцем. – Мы занимались
сексом у тебя на диване, но…
– И на полу.
– И на полу, – соглашается она и закатывает глаза. – Но не…
– А потом снова на диване.
Она со вздохом приподнимает брови, словно ожидая, когда я закончу
перебивать. Я слегка киваю.
– Может, все будет гораздо проще, если мы будем избегать друг друга? –
предлагает она.
Сглотнув, я киваю. Это так непривычно – ощущать себя по эту сторону
подобного разговора.
– Возможно.
Она пригвождает меня взглядом. Я возвращаю ей такой же пристальный
взгляд. Она медленно – и многозначительно – показывает глазами на мою
тарелку и потом на соседний пустой столик.
– Означает ли это, что мне не стоит надеяться увидеть как-нибудь твое
обнаженное селфи? – спрашиваю я. – Ну или хотя бы селфи в этом бикини?
– Думаю, тебе и так присылают немало селфи.
Будто в подтверждение ее слов, рядом с бутылкой воды жужжит мой
телефон, и Лондон расплывается в очаровательной улыбке с ямочками.
Поставив локти на стол, я подаюсь вперед и улыбаюсь так искренне, как
только могу.
– Послушай, Фресно…
– Фресно, Амстердам… Очень остроумно.
– Я не собираюсь ничего усложнять. Само беспокойство, что будет
неловко, и делает ситуацию неловкой. Мы в маленьком ресторанчике. Мы оба
взрослые. А это просто еда, – отщипнув кусочек тортильи, бросаю ее в рот и
задумчиво жую. – Так что, строго говоря, это просто еда с парнем, который
пару ночей назад видел тебя голой. Но если ты на самом деле хочешь, чтобы
я пересел, я уйду.
Она смотрит в сторону, и я замечаю виноватое выражение ее лица. Я уже
видел, как она общается с людьми – она болтунья, улыбается и без конца
отпускает шуточки – так что Лондон возводит вокруг себя стены из-за парней
и отношений, а не потому что она засранка.
Ну разве что самую малость.
Снова повернувшись ко мне, она, прищурившись, оглядывает меня и
хохочет.
– У тебя в зубах застряла фасоль.
Теперь, когда она об этом сказала, я и сам почувствовал. Нарочно
улыбаюсь еще шире.
– Мне же нужно как-то уменьшить свою привлекательность. Не стоит
ведь позволять работать харизме постоянно и на полную катушку.
Лондон хихикает и откусывает свою картошку.
– Ты спятил.
Я наклоняюсь к ней ближе, и она хохочет еще сильнее.
– Можешь поверить, что это лицо мужчины, который пару ночей назад с
радостью подарил тебе четыре оргазма?
Она смотрит на меня и поджимает губы, когда память о той ночи
заставляет ее покраснеть.
– Три.
Я вынимаю фасолинку и откидываюсь на спинку стула, не спуская с нее
глаз. Я жду. Потому что отчетливо помню каждый из ее оргазмов – с
пронзительным вскриком, с открытым от изумления ртом, «о боже, охуеть, о-
о-о» и последний: со струящимся потом и неразборчиво-умоляющий – так
что она врушка.
– Ладно, может, и четыре, – слегка взмахнув рукой, признает она. Потом
хмурится и смотрит на меня. – И на что это ты намекаешь?
Я мотаю головой.
– Ни на что. Я…
– Вообще-то я серьезно, – теперь она краснеет от растерянности. – На
что намекаешь… вот всем этим? – она показывает на мой внешний вид. –
Эффектный костюм, блестящие туфли, эта чертовы волосы…
– Я еду с работы! – не могу удержаться от хохота я. – Погоди, а на что тут
могут намекать мои волосы?
– Еще эта улыбочка. Ты… просто… – она ищет подходящее слово,
остановившись наконец на: – нелепый.
Не знаю, дело в этом слове или нет, но это будоражит. От наблюдения,
как она делает вид, будто ей тошно находиться рядом со мной, я испытываю
странный кайф.
– Без понятия, что ты подразумеваешь под словом «нелепый», –
подначиваю я ее.
– Каждую ночь ты трахаешь разных женщин и…
– Не каждую.
О да, вот оно: уравновешенная Лондон куда-то исчезла.
– Я смотрю, ты хочешь видеть меня набором штампов, а?
– Золотой мальчик, игрок в водное поло, будущий адвокат. Эх, до чего ж
тяжелая судьба, а. Аж страшно, – она наклоняется в сторону, оглядывая
парковку. – И, наверное, ездишь на Хаммере, да?
– Я отвез тебя домой на Приусе, – напоминаю ей я.
Она фыркает.
– У тебя в кармане презерватив!
– Я бы не стал осуждать, если бы и в твоем кармане лежал презерватив,
– парирую я.
Она прищуривается. Я прав, и она это знает.
– И я был бы рад просто играть в видео-игры всю ночь, – добавляю я.
Лондон яростно запихивает фри в рот.
– У тебя в холодильнике, кроме соуса, ничего нет, – с набитым ртом
заявляет она.
– А еще там был сельдерей и сыр. И благодаря мне ты кончила четыре
раза. Четыре! Ты ни за что не добилась бы ничего подобного со своими секс-
игрушками в коробке под кроватью.
Лондон покусывает соломинку, после чего говорит:
– С чего это ты взял, будто у меня под кроватью коробка с игрушками?
И, богом клянусь, она покраснела еще сильнее.
– Что, станешь отрицать? – тихо спрашиваю я.
Она решила проигнорировать мой вопрос.
– Вчера ты трахнул кого-то еще.
– Технически нет.
Она смеется.
– Значит, технически Обри сделала тебе минет в машине.
Этого не было – она, посасывающе целуя мне шею, схватила меня за
член, но я осторожно разжал ее руку и проводил до двери. Но Лондон уже все
для себя решила – тогда зачем мне беспокоиться?
– Тебе вообще было пофиг, что я всю ночь называл тебя не тем именем! –
я решаю, что теперь моя очередь наехать. – Так что какая разница, сделали ли
мне минет?
Ее глаза округляются.
– Мне без разницы, получил ли ты минет. Другой вопрос, что ты – вместо
того чтобы просто отставить в сторонку то, что мы сделали – настаиваешь
на… – она жестом показывает на стол и ресторан вокруг, – этой еде.
Ушам своим не веря, я даже закашлялся.
– Я не преследовал тебя. Просто пытаюсь быть вежливым. Ты предпочла
бы, чтобы я, просто пробормотав «Привет», свалил со своими начос домой?
Ну и кто тут из нас блядун? Точно не я.
Она смотрит куда-то в сторону и дает мне возможность полюбоваться
линиями ее скул и гладкой шеи. Ее волосы выгорели на солнце, а на затылке я
замечаю несколько прилипших песчинок. Что сейчас творится у нее в голове?
Даже предположить не могу.
– Ты меня бесишь, – тихо говорит она, словно больше себе, чем мне, и
макает картошку в сальсу.
И тут меня осеняет.
– Думаю, тебе не нравится, как сильно я тебе нравлюсь, – замечаю я, не в
состоянии скрыть улыбку. – Ты не можешь запихнуть меня в условную банку
Завсегдатаев, За Которых Стыдно. Хочешь отмахнуться от меня, как от
членоголового плейбоя, но потом все равно думаешь, что я сексуальный и
забавный. А еще тебе нравится наблюдать, как я ем начос.
Лондон поворачивается ко мне и ухмыляется.
– Да чтоб меня, вот же придумал.
– Да чтоб тебя? Это ты интересно заметила, – я делаю паузу и отправляю
в рот еще один ломтик, после чего продолжаю: – А прямо сейчас ты хочешь
меня поцеловать.
Она подается вперед и изучает мое лицо.
– А ты слишком много думаешь об этом.
Это правда. Слишком много думаю. Но еще я знаю, что прав.
Наклонившись, я какое-то время молча ем, все время ощущая на себе ее
взгляд.
– Что? – отодвинув в сторону тарелку, вытираю рот салфеткой.
– Мне нужно домой принять душ перед работой.
Тут что-то есть. Что-то вроде… приглашения? Чувствую, как мои глаза
округляются – я ловлю ее намек.
– Я живу всего в трех кварталах отсюда, – напоминаю я ей.
Лондон встает, относит свою тарелку к мусорному контейнеру, после
чего поворачивается ко мне.
– Ладно. Но мою орхидею тебе целовать все равно нельзя.
***
К моменту, когда Лондон паркуется позади моей машины, к ней
возвращается ее фирменное самообладание. Я наблюдаю у крыльца, как она
оглядывает двор рядом с домом, пока подходит ко мне.
– Я как-то не задумывалась, что ты живешь один и у тебя дом в Ла-Хойе.
Склонив голову набок, я спрашиваю ее:
– А ты где живешь?
– У меня лофт в центре, – отвечает она. – Бабушкино наследство.
– Что ж, тут у нас есть что-то общее, – повернувшись к входной двери,
говорю я. – Этот дом принадлежал моей бабушке. А сейчас она живет в Дель
Мар в модном поселке для пенсионеров. Со мной раньше жила моя сестра
Марго, но сейчас перебралась поближе к кампусу.
– Не UCSD же, да? Он ведь где-то в пяти километрах отсюда.
– Думаю, поближе, но она учится в магистратуре на биофаке. Она
терпеть не может водить машину, так что нужно быть рядом с лабораторией,
– я кивком приглашаю ее в дом. – Заходи.
Очевидно ведь, что Лондон тут не ради праздных бесед. Поэтому она
входит и идет прямо по коридору. Обернувшись, спрашивает:
– Ничего, если я приму душ тут, внизу?
– Ага, – идя следом, говорю я. – Нужна компания или ты справишься
одна?
Она поворачивается ко мне и, сняв через голову футболку, которую
надела для машины, бросает ее на пороге ванной.
– Если бы я хотела принять душ одна, поехала бы домой.
Приподняв брови, я рассматриваю ее голую грудь.
– Логично.
Происходящее так внезапно и странно, но если речь идет о совместном
душе с мокрой и скользкой от мыла Лондон – я в деле.
Войдя в кабинку и включив воду, она через стеклянную стену наблюдает,
как я раздеваюсь. Присоединившись к ней, я с удивлением обнаруживаю, что
член уже встал и уперся ей в бедро, когда она поворачивается ко мне, чтобы
поцеловать меня в шею.
– Честно говоря, не могу тебя понять, – замечаю я, закрыв глаза, когда
она зубами проводит мне по подбородку.
– Честно говоря, я и сама себя не могу понять, если тебя это хоть как-то
утешит.
Вообще-то да. Мило мне улыбнувшись, она поворачивается и, взяв
шампунь, вкладывает его мне в руку.
– Но ты прав: несмотря на то, что мне говорит интуиция, кажется, ты мне
нравишься, – поцеловав мне еще раз, она поворачивается ко мне спиной. – И
уверена, с тобой хорошо принимать душ.
– Мне нравится так думать, – я намыливаю ей волосы и массирую кожу
головы. Лондон прислоняется спиной ко мне, а поток горячей воды стекает
мне по груди. – Это мне напомнило, как я мыл головы куклам Марго.
Лондон замирает и, медленно повернув голову, смотрит на меня через
плечо.
– Что?
Не в состоянии удержаться от хохота, я прижимаюсь лицом к теплой
коже ее шеи.
– Да-да… сейчас я слышу, как это звучит без контекста – просто жуть
какая-то. Но мы вообще-то играли в салон красоты. А так как я младший
брат, то терпел всяческие издевательства, и моя карьера остановилась на
красотке у раковины. Передавал ей клиенток для сушки и укладки. И она
дико орала на меня, если плохо справлялся.
– Кажется, Марго потрясающая.
Я киваю и наклоняю ей голову, чтобы помассировать шею.
– Да, она такая. Магазины Sephora до сих пор ей как храм.
– Меня одновременно и восхищает, и беспокоит, что ты – парень,
который знает, что такое Sephora.
– А еще Chico’s, – добавляю я, получая удовольствие то того, как сейчас
все просто. Хотя мы просто болтаем в душе. – Местечко не самое
посещаемое мужчинами и практически курорт для моей бабушки. А мама,
кстати, тащится от Coldwater Creek, – я делаю паузу, мыльными пальцами
погружаясь ей в волосы. – Господи, большинством моих выходных рулили
женщины из моей жизни.
– Милый противовес будням, которыми рулят женщины из твоего
телефона.
Чувствую, как мы оба застываем под льющейся водой. Едва только я
подумаю, как между нами все просто, или есть какое-то развитие, она тут же
выдает что-нибудь в этом духе.
– Я что, сказала это вслух? – спрашивает она и поворачивает ко мне
голову с медленно стекающей пеной по обеим сторонам лба.
– Сказала.
– Ты, наверное, сейчас осуждающе смотришь на меня, да?
– Нет, – но я не стану врать самому себе, будто ее мнение обо мне не
ранит. Положив руки ей на плечи, я поворачиваю ее к себе. Стираю пену с ее
бровей и бормочу: – Смой.
Краем глаза вижу, как она смотрит на меня, пока я выполаскиваю ее
волосы, стараясь при этом не встречаться с ней взглядом и сосредоточившись
на своих руках.
– Логан?
Она улыбается.
– Да?
– Зачем ты пришла ко мне снова? – тихо спрашиваю я.
Она берет мыло, и я не могу сдержать дрожь, когда она прижимает руки
к моему животу и скользит по груди.
– Точно не знаю, – встретившись со мной взглядом, она еле заметно
сладко улыбается. – Прости, что нагрубила.
– Думаю, ты вымещала на мне недовольство самой собой. Но в таком
случае не пришла бы снова.
От ее широкой улыбки появляются ямочки.
– Тебе не удастся заставить меня стать одной из тех девиц в твоем
телефоне, кто уверяет, якобы они никогда ничего подобного не делают.
– Я и не пытаюсь заставить. Просто в твоем случае это похоже на
правду. Хоть ты и не сказала мне об этом в нашу первую ночь, готов
поспорить, ты никогда ничего подобного не делала. И я не в том смысле, что
это неправильно, будь все наоборот.
Кивнув, она смотрит себе на руки, пока намыливает мне плечи и грудь.
Из-за шума льющейся воды я еле слышу ее ответ:
– Секс был хорош. И я подумала, ты тот парень, кто может удержать это
именно в этих рамках, потому что сейчас я не хочу ничего другого.
– Могу.
Надеюсь.
Ну то есть раньше это не было проблемой, а сейчас я встревожен,
насколько сильно хочу ей понравиться.
– Но буду честным. Ты в этом полный отстой, – у нее падает челюсть,
когда я это произношу, поэтому тут же добавляю: – Я не про секс – тут ты
хороша, если мне не изменяет память – а про просто получать удовольствие
от секса.
Лондон стреляет в меня взглядом голубых глаз.
– Что ты имеешь в виду? Ты не заставишь меня расчувствоваться тут.
Меня смешит, как быстро она начинает обороняться, и я щекочу ее.
– Я имею в виду, что ты ведешь себя со мной по-мудацки.
Она хихикает.
– Ну прости! Честное слово, больше не буду по-мудацки. Просто я… не
хочу ни с кем всерьез встречаться, а парень, с кем я могла бы встречаться, в
любом случае не будет похож на тебя. И я здесь… ради секса. Хм, ну да,
может, и про недовольство ты прав… что превращает меня практически в
мудака.
Я пытаюсь не обращать внимание, как оскорбительно все это выглядит.
– А о каком парне идет речь?
Она озадаченно смотрит на меня.
– Ни о каком.
Раздраженно вздохнув, я наливаю в ладонь кондиционер, пока она моет
мне предплечья. Скользнув пальцами ей в волосы, говорю:
– Ну же говоришь, что я не в твоем вкусе. А кто тогда в твоем вкусе?
– Кто-нибудь спокойный. С бородой. И весь в тату.
– Блондинистый пивовар в грубой одежде? – спрашиваю я, и она смеется.
– Перебарщивает с воском для усов, из-за чего по всем параметрам ниже
плинтуса?
– Типа того, – ее руки возвращаются мне на грудь и снова спускаются к
животу. Не отрывая от меня взгляда, она спускается ниже и скользит мыльной
рукой по члену.
Ее щеки горят, а я дрожу и закрываю глаза, когда член дергается
навстречу ее ладони. Хочу сказать ей, как это хорошо, хочу поцеловать ее, но
ощущения от ее прикосновений так стремительно накрыли меня с головой,
что я просто замер на месте под потоком горячей воды.
Скользнув пальцем по головке моего члена, она издает тихий стон.
– Совершенно не в твоем вкусе, – поддразниваю ее я.
Она прижимается губами к моей ключице.
– Не-а, ни капельки.
Продолжая скользит рукой и мягко сжимая, она приподнимается на
цыпочках поцеловать меня в шею.
Обхватив ее лицо руками, я наклоняю ее голову, чтобы встретиться
взглядами.
– Мы не должны это делать, – Лондон смотрит на меня и тяжело дышит.
– Не должны?
Что?
– Конечно, нет.
Но она просто дразнит. Слегка улыбнувшись, она прижимается своим
приоткрытым ртом к моему и ныряет теплым и скользким языком внутрь.
Внутри меня словно что-то высвобождается. Обхватив ладонями ее грудь и
поглаживая соски большими пальцами, я припечатываю ее к плитке душевой,
издавая громкие стоны ей в рот. Когда, коснувшись одной рукой ей между
ног, я чувствую, какая она уже шелковистая от желания, она отодвигается от
моего рта и откидывается головой на стену. Глядя на нее – глаза закрыты,
мягкие губы приоткрыты, на шее колотится пульс – я рисую пальцами круги,
немного спускаюсь вниз, потом снова и снова круги. Черт, она такая
сексуальная, поэтому так нетрудно понять, как сделать ей хорошо: ей
нравятся прикосновения вот здесь, снаружи, быстрые и сильные.
Наклонившись, я посасывающими поцелуями собираю воду с ее подбородка
и губ.
Она ерзает, не в состоянии стоять спокойно. Я тянусь к ее рту, но она
отодвигается от меня и, приподняв брови, шепотом спрашивает:
– Презерватив?
Высунувшись из душа, я шарю в шкафчике и, взяв один, подаюсь назад,
чудом умудрившись не поскользнуться.
Взяв презерватив в одну руку, другой она тянется ко мне, поглаживая, и
подставляет губы для поцелуя. В голове горячо и ноль мыслей, когда я снова
касаюсь ее пальцами, и тут же слышу, как она тихо вздыхает от облегчения.
Лондон зубами разрывает обертку, а мои пальцы все продолжают и
продолжают поглаживать. По напряжению ее бедер я чувствую, как она
близко, поэтому мне не обязательно было услышать ее «Я близко», но, все
равно сказав это, она словно запускает электрический заряд прямо в ток моей
крови.
А следующие ее слова взрывают бомбу у меня в груди:
– Я хочу кончить, когда ты будешь внутри.
Лондон поднимает на меня взгляд и улыбается почти виновато, что
просит о такой близости со мной.
– Ладно?
Я просто киваю, не в состоянии говорить, потому что
внутри меня
словно что-то,
треснув, широко раскрывается.
Подушечкой большого пальца я глажу ее по нижней губе, продолжая
кивать.
Мы уже не гонимся за веселым и разгульным трахом, какой я знал долгие
годы. Внезапно мне трудно вспомнить, когда я так же легко дарил кому-то
еще свою нежность. Сейчас все не так, как было в ту ночь с ней – сейчас два
человека испытывают нечто совершенно другое.
А я – словно с содранной кожей.
И хочу заниматься любовью с этой сладкой и недоверчивой девушкой.
Необходимость почувствовать ее губы на моих сбивает с толку, но я все
равно наклоняюсь и, прижавшись к ним своими, посасываю и раскрываю,
чтобы попробовать ее язычок и вытянуть из нее эти сдавленные и жадные
вздохи.
Лондон отстраняется, чтобы сосредоточиться, и я чувствую ее дыхание
на своей шее и как ее внимание сфокусировано на том, чем заняты ее руки.
Она надевает презерватив, и тут же звуки вокруг исчезают один за другим –
даже под потоком воды мы в тишине. Скользнув рукой ниже, она обхватывает
меня и от моего ответного хриплого стона поднимает на меня взгляд, ловя
каждую реакцию.
– Твердый, – я не слышу ее слова, а читаю по губам, уставившись на
потоки воды, стекающей по ее лицу и падающей с верхней губы.
Я представляю, что она перед собой видит: мои сведенные вместе брови,
мой подбородок. Сглотнув, я пытаюсь хоть что-нибудь произнести, но не
нахожу слов. Понятия не имею, что именно я хотел сейчас сказать, но внутри
меня все ощущается слишком интенсивным, чтобы иметь возможность что-то
озвучить.
Ее светлые волосы прилипли к щекам и шее. Глаза кажутся огромными, с
бирюзовой каймой вокруг темно-синей, ресницы слиплись. От поцелуев губы
стали невероятно красными. А от того, что в выражении ее лица исчезла
настороженность, мне становится больно внутри.
Она заставляет меня хотеть, о чем я очень давно даже не думал:
единение, постоянство, что-то привычное и только для двоих.
– Мне нравится, – тихо произносит она, и от того, что она не сводит с
меня глаз, я понимаю, что речь сейчас о большем.
Она признается, что ей нравлюсь я.
Со стоном понимаю, что я сейчас для нее словно открытая книга, и мой
взгляд ничего не скрывает – ни нетерпение, ни потребность в ней, – от чего я
начинаю дышать так часто и сильно, что почти задыхаюсь. Взяв ее за бедро, я
поднимаю ее ногу и закидываю себе на талию. Она такая мокрая и мягкая, и
так легко оказаться внутри. Я мог бы ворваться и несколькими жесткими
ударами доставить удовольствие нам обоим, но прямо сейчас хочу другого.
Хочу прочувствовать это медленное скольжение.
Хочу увидеть, как на ее лице появится облегчение.
Я хочу, чтобы она видела меня.
На ее лице мелькает боль – еле заметно сведенные брови и сдавленный
вздох – и наклоняюсь поцеловать ее и спросить:
– В порядке?
– Да, – кивая, отвечает она. Проведя пальцами по моему затылку и
скользнув в волосы, она лукаво улыбается.
– Просто никогда так не делала.
Мой смех превращается в стон, когда она посасывает и покусывает мою
шею. Войдя в нее глубже, я почти совсем не подаюсь назад, двигаясь глубоко, еще, еще и еще, пока она не начинает царапать мне спину, покачиваясь в такт
и издавая прямо мне в ухо сдавленные, резкие и почти болезненные стоны.
Я знал, что ей не много было надо, но не подозревал, что настолько.
Немного отодвигаюсь, чтобы посмотреть на нее, и тут она кончает:
открыв рот, сильно сжимая меня изнутри и издав надрывный гортанный звук.
Прижавшись лицом к ее шее, чувствую, как во мне что-то освобождается,
и я стискиваю ее, трахая быстрее и сильнее, посасывая кожу на шее, стараясь
продлить ее удовольствие, насколько смогу. Ее оргазм длится и длится, пока
она не обмякает, захлебываясь воздухом, и просто смотрит на меня.
Смотрит, как я уже на грани, смотрит, как я падаю за эту грань и кончаю
с громким стоном.
Блядь, я едва могу дышать. Руки дрожат, а она такая скользкая, что
приходится усилить хватку, иначе я ее уроню. Но ее руки уже на моем лице,
рот ищет мой, и она целует меня.
Лучше этого поцелуя не существует на свете – ведь я все еще в ней.
Она такая мягкая и мокрая, а еще эти расслабленные пресыщенные
прикосновения – из-за всего этого мне трудно даже представить, что придется
выключить душ. Это так просто – целоваться после секса – и в то же время
нет. Будь это просто, то было бы частью обычных повседневных дел. И я не
стал бы торопиться снять презерватив, первым делом позаботившись не о
нем, а о чем-нибудь еще. Не стал бы думать, как долго она пробудет у меня,
захочет ли остаться или что предложить ей перекусить.
Но Лондон со мной еще не закончила, поэтому я не хочу рушить эту
связь. Еще нет. Не совсем. Мне нравится, какая она податливая в моих руках.
Нравится раствориться в ней. Нравится ощущение, как мы только что
