Текст книги "Лукавый сексуальный лжец (ЛП)"
Автор книги: Кристина Лорен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)
Подмигнув, я говорю:
– А я знаю.
Он озадаченно смотрит на меня.
– Откуда?
– Видела коробку у тебя в шкафу и пустую в мусорке. Думаю, к этому
моменту они уже закончились, даже если ты ел по одной печеньке в день. Что
я по-прежнему считаю бредом, кстати.
Он как-то странно смотрит на меня, но никак не комментирует, когда,
закончив со списком Лолы, мы берем кое-что и для него. И одновременно
наклоняемся к тележке еще раз все проверить у касс.
– Ты знаешь, – говорит Люк, – у нас это получается реально хорошо.
Наклонив голову, я жду, что он пояснит.
– Я про эти бытовые дела. Только взгляни, как хорошо смотрятся мои
яблоки рядом с твоими. Или мой шампунь рядом с твоими тампонами.
Кажется, будто они созданы лежать вместе в этой тележке. Мы не спорили,
какого именно купить тунца и согласно выбрали «Раффлс», а не «Лэйс». Это
просто… приятно знать.
Я улыбаюсь.
– Знать? Что знать?
Люк наклоняется поцеловать меня в щеку.
– Знать, что мы хороши вместе не только в постели или в баре, но и
вообще – просто вместе.
– Согласна, – я поворачиваюсь навстречу его поцелую, и наши губы
соединяются, пока мы смотрим друг другу в глаза. Почувствовав, как он
улыбается, я вижу, как в его глазах появляется любимые мной игривые
искорки.
– Я люблю тебя, – слегка отодвинувшись, шепотом говорит он и потом
целует меня еще раз. У меня сжимается горло от необходимости сказать ему
то же самое.
Но не здесь. Я чувствую, как за нами наблюдает кто-то позади нас и как
мы стоим посреди ярко освещенного равнодушного магазина. Хотя и
отвернуться не могу: Люк Саттер сейчас – чертово чудо, и в памяти
всплывает голос Лолы. Она права: он теперь мой.
Кассир начинает сканировать наши продукты, и накал момента как-то
тихо сходит на нет. Расплатившись каждый за свои покупки, мы вместе
толкаем тележку к моей машине.
– Теперь тебе нужно будет ходить в офис? – интересуется он, направляя
тележку к багажнику. Когда я хочу взять один пакет, он останавливает меня: –
Дай мне.
– Нет, – отвечаю я на его вопрос. – Все нужные программы у меня есть,
так что могу работать из дома. Ну или пару раз в неделю выбираться в
кофейню, чтобы сменить обстановку.
– То есть ты имеешь в виду, что можешь работать где угодно? – его
вопрос полон надежды.
– Могу, – у меня в груди словно хлопает крыльями стая птиц.
Когда все пакеты загружены, Люк секунду смотрит на меня и потом,
наклонившись ко мне, мягко целует. Такого медленного головокружительного
поцелуя, такого легчайшего прикосновения у меня в жизни не было, и я тут
же хочу попросить о сотне таких же.
Может ли от одного поцелуя начаться овуляция?
– Буду иметь в виду, – говорит он и затем, взяв тележку, показывает в
сторону своей машины. – Увидимся вечером у Фреда, Логан.
***
Когда прихожу на работу, вижу Фреда за стойкой и чувствую первый
настоящий укол грусти в связи со своим скорым уходом. Особенно близких
отношений с отцом у меня нет, поэтому я всегда с нетерпением ждала свои
рабочие смены, чтобы пообщаться с Фредом.
Бабуле Фред тоже понравился бы.
Чаще всего единственные дети в семье попадают под фокус чрезмерной
родительской заботы, и на их плечи ложится весь вес их надежд и мечтаний.
Мои родители – особенно мама – рано поняли, что я не их идеальная
маленькая копия, поэтому в мой адрес чаще высказывалось неодобрение,
нежели поддержка. Бунтаркой я никогда не была, но и не угодничала всем
подряд. И по большей части провела подростковые годы, выслушивая от
родителей то по одному поводу, то по другому.
А вот бабушка всегда принимала меня такой, какая я есть. Хотя уверена,
из-за моего упрямства она не раз мечтала продать меня бродячему цирку. Но
еще она знала, что черты характера, которыми описывают подростка как
трудного, в дальнейшем сделают из меня уверенную в себе и независимую
женщину.
Работая, я обдумываю много всего – что делать с собственной жизнью и
как, о том, сколько еще перемен меня ждет за горизонтом. Снова и снова
возвращаюсь к разговору с Люком в магазине, и с каждым разом он
становится все более важным. Он уже определился с переездом в Беркли, но
об этом мы еще толком не говорили. В груди начинает ныть от мысли
находиться вдали от него. Сан-Диего я всегда считала своим домом – даже
когда приезжала сюда только на летние каникулы. Смогу ли я сейчас уехать
отсюда?
Сегодня показывают крупный матч, и народу в баре полно. Вижу много
постоянных посетителей, но новых еще больше. Кто-то из них помоложе,
кто-то постарше. Я слежу, чтобы всем вовремя приносили напитки, и глаз не
спускаю с одной буйной женской компании за столиком у музыкального
автомата.
Люк появляется в районе десяти и садится за стойку, пока я подменяла
одну из официанток. Когда подхожу к нему, он смеется вместе с Фредом и,
притянув меня к себе за шлевку джинсов, широко улыбается.
Мое тело словно наполняется множеством крохотных бомбочек, когда
Люк так улыбается.
– Привет, – говорит он.
Он переоделся в темные джинсы и голубую футболку, плотно
обтягивающую бицепсы и мышцы спины. Не в состоянии сдержаться, я
провожу руками по его бокам. Его мягкие волосы падают на лоб, а улыбка
превращается в хищную, когда я говорю:
– Вот и ты.
– Могу я отвезти тебя домой?
– Я сама на машине, – напоминаю я. – Тебе завтра утром не на работу? –
положив перед ним подставку, я достаю стакан и наливаю пинту нового IPA;
уверена, ему понравится.
Когда ставлю стакан, он ловит мою руку и проводит пальцем по
запястью.
– Из нас двоих это ты обычно встаешь перед рассветом, чтобы поймать
волну. Я хочу поехать с тобой домой. Я еще не был в твоей постели.
Он произносит это без единого намека на беспокойство, и внезапно я
больше ни о чем другом и думать не могу.
Люк – в моей постели.
Люк – голый под моим одеялом.
Люк – запрокинувший голову на подушку, когда кончает.
Когда я ему отвечаю, мой голос заметно дрожит:
– Ладно, – и киваю пытающемуся привлечь мое внимание посетителю на
другом конце стойки. – Иди поиграй с друзьями, чтобы я могла поработать.
– Да, мэм, – взяв свое пиво, он встает. – И, кстати, Логан…
– Да?
– Ты сегодня очень красивая.
***
Я замечаю – и Фред тоже – что весь вечер не перестаю следить за Люком.
Когда оживленно разговаривает с друзьями и даже когда присоединяется к
ним сыграть в пул, он то и дело встречается со мной взглядом и, не спуская с
меня глаз, понимает, что и я делаю то же самое.
И каждый раз у меня перехватывает дыхание. Я почти пьянею от
головокружительного ощущения, когда слова пузырьками пытаются
подняться на поверхность, стремясь стать произнесенными:
Я люблю тебя.
Отвернувшись, я замечаю кредитную карту в своей руке, которую, как
предполагается, должна сейчас использовать, чтобы открыть счет.
Примерно через час я вижу, как одна из тех девиц двинулась в его
направлении. Люк не обратил на нее внимания – не отрываясь от экрана, он
спорит с НеДжо по поводу матча – поэтому и не сразу отреагировал, когда
она уселась на стуле рядом с ним. Наклонившись что-то сказать ему на ухо,
она взяла его под руку.
Я и не знала, что задержала дыхание, пока он не поворачивается к ней и,
отодвинувшись в сторону, убирает ее руку. Покачав головой, Люк больше не
уделяет ей внимания и возвращается к просмотру игры. И сто процентов, он
не сделал это, чтобы я оценила, поскольку не знал, что я все видела.
Дрожащими руками протираю стойку и, глянув на часы, отсчитываю
часы, когда заберу его домой и поцелуями напишу на его коже:
Я доверяю тебе.
***
В итоге я оставляю свою машину у бара, а Люк везет меня домой. Я
совсем-совсем не хочу быть вдали от него; наши отношения вроде и
проясненные, а вроде и нет. Когда он уедет? А что буду делать я?
По дороге он держит меня за руку, мы слушаем спокойную музыку, и нас
окутывает легкая сонливость.
Уже у меня мы, стоя рядом, чистим зубы. Люк взял с собой свою щетку, и
когда вижу, как он убирает ее в косметичку, я рассказываю ему, как нашла
щетку Эшли у Джастина дома. В ответ он сплевывает, ополаскивает и
вытирает рот, а потом молча прижимается губами к моему виску.
– Мешок с дерьмом, – отстранившись, повторяет он, как когда-то.
– Я по-быстрому в душ, – говорю я. И я правда делаю это стремительно.
Запрыгиваю в кабинку, не дождавшись горячей воды, со скоростью света
намыливаюсь и, ополоснувшись, в одном полотенце пулей вылетаю в свою
комнату.
Боже мой. Нет ничего лучше, чем голый Люк в моей постели.
Он забрался под одеяло, аккуратно сложив одежду на стуле. Не мигая, он
смотрит, как я бросаю на пол полотенце и завязываю мокрые волосы в пучок.
Взглядом скользнув по моей шее, он останавливается на груди.
– Ты спишь голая? – спрашивает он.
– С тобой – да.
Люк с энтузиазмом кивает, а я ныряю под одеяло и забираюсь на него.
Он теперь мой.
Сидя верхом на нем, я чувствую, как мы словно купаемся в лужице света
маленькой лампы на прикроватной тумбочке. Его лицо в тени, а все мое тело
подсвечено, и он обхватывает руками мою грудь. А под собой, между ног, я
чувствую, как он твердеет.
– Логан? – тихо зовет он.
– Да?
Его большие пальцы медленно скользят к моим соскам.
– Ты и правда теперь моя девушка?
Я киваю, и он, прикусив свою нижнюю губу, наблюдает за своими
пальцами, кружащими вокруг моих твердых сосков. Мое нетерпеливое тело
заполняет тепло, и, наклонившись, я целую его.
– Тебе не хватало этого – иметь девушку?
Он хмурится, услышав мой вопрос, и, вернув ладони на грудь, мягко
сжимает ее.
– Не в том смысле, про который ты подумала. Мне нравится быть в
отношениях, но до тебя я ни с кем их не хотел.
Следующий вопрос возникает как из ниоткуда:
– Ты скучаешь по Миа? – Люк выглядит озадаченным. – Ну то есть ты
когда-нибудь…
Поняв, о чем я, он меня перебивает:
– А ты скучаешь по Джастину?
Я смеюсь.
– Ну это ведь не то же самое. Он мне изменял.
– Люди заканчивают отношения по многим причинам, – терпеливо
объясняет он. – И если Миа мне не изменяла, это не означает, что я по-
прежнему люблю ее – или так же, как и тебя.
Я провожу пальцами по гладкой коже его груди.
– Я знаю.
Тут я понимаю, что действительно это знаю. Но мне было важно
услышать это от него.
– Время от времени я могу сплоховать, – с игривой полуулыбкой говорит
Люк. – Забуду важную дату, куплю тампоны не той марки, когда ты
отправишь меня в магазин, съем не то количество печенек, и скорее всего
нечаянно ляпну что-нибудь сексистское, но не стану – и тут я обещаю – тебе
изменять, – его руки скользят от моих бедер к талии. – Я просто не такой
человек.
В ответ я целую его, наклонившись над ним и проводя рукой по его
груди. И в этот момент я чувствую, как мой мозг жмет на тормоза, когда я
наблюдаю за собственными пальцами, медленно путешествующими по его
телу. Кончики пальцев исследуют каждую впадинку и мышцу, линии ребер,
охватывающие торс.
Он теперь мой.
И больше никто не притронется к его голой груди.
Больше никто не насладится этим плавным переходом от груди к животу
и от живота к бедрам.
Никто больше не коснется этой мягкой дорожки волос, идущей вниз от
его пупка.
Став тверже в моей руке, Люк шепчет мое имя и садится, чтобы
посасывающими поцелуями прижаться к моей шее.
Больше никто не прикоснется к его члену.
Больше никто не заставит его кончить.
И никто, кроме меня, больше не услышит его признание в любви.
Люк ведет губами вверх по шее и беспомощно стонет, когда я
поглаживаю его вверх-вниз и наклоняюсь куснуть его за губу.
В его груди зарождается тихий рык.
– О чем ты думаешь? Так внезапно притихла.
– Я думаю о том, что ты мой, – шепотом отвечаю я.
Отодвинувшись немного, он смотрит на мою руку, в кулаке держащую
его.
– Бля, я весь твой.
Мы молча смотрим на мои движения.
– Что ты собралась со мной делать? – снова глядя мне в лицо,
спрашивает он.
– А что ты хочешь, чтобы я сделала?
– Поцелуй меня, прикоснись, – Люк откидывается на спину и слегка
пожимает плечами. – Не знаю. Хочу все.
У меня тянет в животе от того, как он смотрит на меня – внимательно и
широко раскрытыми глазами.
Я пододвигаюсь чуть ближе, чувствуя его член у себя между ног, и он
стонет и улыбается.
– Так очень даже. Ты можешь так доставить себе удовольствие и дать мне
посмотреть, как кончишь, – его улыбка становится шире. – А я очень люблю
смотреть, как ты кончаешь, мисс Лондон.
Я с улыбкой провожу пальцем по его ключицам.
– Ты самый лучший.
Он шутливо удивляется.
– Из всех?
Что-то наполняет мою грудь и понимается вверх по горлу. И я киваю, не
в состоянии вслух согласиться, хотя это правда. Он для меня лучший человек
на свете.
– Ты такой милый со мной.
– Ну, я на это надеюсь. Я же люблю тебя, – он снова улыбается, когда
говорит это, и от того, как от улыбки приподнимаются уголки его глаз, мое
сердце делает кувырок.
– Знаю. И чувствую, – наклонившись, я целую его. Мое сердце словно
встало на краю пропасти перед прыжком, и перед ним сейчас только
бескрайнее небо. – Я тоже тебя люблю.
Люк перестает дышать и напрягается всем телом подо мной.
– Тебе не нужно…
Я перебиваю его:
– Я сказала это не вслед за тобой. Сам ведь знаешь, я не стала бы
говорить, если бы это было не так.
Наблюдать, как Люк пытается совладать со своими эмоциями, и больно,
и успокаивающе одновременно. Его взгляд тяжелый, и он сглатывает
несколько раз.
– Правда? – наконец спрашивает он, но его голос все равно звучит
немного сдавленно.
Я киваю.
– Я люблю тебя.
Ни капли не сомневаюсь, что я никогда не чувствовала себя настолько
комфортно с Джастином, чья самая широкая улыбка не заставляла меня таять,
как всего один мимолетный игривый взгляд Люка.
Люк вглядывается в мое лицо, неровно дыша.
– Лондон?
– Что?
– Поедешь со мной в Беркли?
Моя кровь, испарившись, превратилась в пар, а мышцы растворились. Я
знала, что это произойдет, – этот неминуемый выбор между переездом вместе
и жизнью на расстоянии.
Люк смотрит на мой рот, и не потому что ждет моего ответа, а потому
что я улыбаюсь. Уверена, он не знает, что означает моя улыбка, поскольку у
него на лице написана тревога.
Я снова наклоняюсь его поцеловать.
– Нет, малышка, стой, – он удерживает меня за плечо, а мое сердце
падает. Он назвал меня малышкой. И это не поддразнивающее прозвище, типа Ямочки или Логан, а что-то инстинктивное, рефлекторно сорвавшееся с
его языка.
– Будь сейчас серьезной, – продолжает он. – Мысль, что я буду там, а ты
тут… Я все еще могу выбрать UCSD.
Я смотрю в его глаза, и они не улыбаются, но при этом кристально
честные. И впервые замечаю, что его левый глаз чуть светлее правого. Мне
кажется, я теперь никогда не забуду эту маленькую деталь. Каждый раз мы
будем собирать воедино такие нюансы друг о друге, которые составят одно
большое «мы», а вот эта заставляет мое горло сжаться от подавленных слез.
Он назвал меня малышкой.
У него разноцветные глаза.
И он хочет, чтобы я поехала с ним в Беркли.
– Я поеду.
Люк таращится на меня.
– Что?
– Я поеду с тобой в Беркли, – говорю я. – Хочу, чтобы ты не отменял свое
первое решение. И разлучаться с тобой не хочу.
– И будешь жить со мной?
У меня внутри все подпрыгивает от этой очередной и такой важной
детали.
– Ага. Ну то есть в зависимости от того, что ты имеешь в виду. Мы
можем жить раздельно.
– Нет, – выпаливает он, быстро мотая головой. – Я именно про это. Про
жить вместе, – он подается назад и неожиданно скептически оглядывает
меня. – Погоди. Кроме шуток? Ты сейчас серьезно?
Я сдерживаю хихиканье.
– Да. Я серьезно.
– Ты любишь меня и переедешь со мной?
Я едва могу спокойно реагировать на его такое милое помешательство.
Наклоняюсь и прижимаюсь губами к его губам.
– Я люблю тебя и перееду с тобой.
Не отрываясь от моего рта, он бормочет:
– Охуеть. А сейчас мы еще впервые займемся сексом на этой кровати. И
как мне продержаться, чтобы ты кончила первая?
Когда я смеюсь громче, он, покачав головой, опрокидывает меня на
спину и устраивается у меня между ног.
– Я не шучу. Никогда еще так не был возбужден, – под нос бормочет он.
Его член прижат к клитору, и я с трудом могу сфокусироваться на его словах; он такой горячий и такой твердый. – Мое сердце сейчас взорвется. И я несу
тут какой-то невнятный бред. А мой пенис сейчас слишком счастлив, чтобы
как следует тебя удовлетворить. Собравшаяся уехать со мной Лондон…
Собравшаяся спать со мной в одной кровати Лондон… Собравшаяся…
Я подаюсь вперед, накрываю его рот своим и, приподняв бедра, чувствую
его член – да, прямо там – и от еще одного движения погружается внутрь его
головка. С удивленным резким вдохом он входит в меня и, отставив в сторону
все разговоры, начинает двигаться, подкручивая бедрами, требовательно и
жадно. От того, что ощущаю его – ощущаю его всем телом, – от нашего
важного принятого решения, от самой мысли делить теперь с ним кровать и
быт и от нашей любви я чувствую, что мое тело стало гиперчувствительным, а кожа слишком разгоряченной. Я подаюсь всем телом навстречу ему. Хочу
его глубже и быстрее. И сильнее. Прошлой ночью все было медленно: он
целовал меня повсюду и любил меня во всех мыслимых и немыслимых позах.
Но сегодня нам обоим нужно как можно скорее поставить точку в только что
принятом решении.
Люк приподнимается и, схватив меня под согнутыми коленями, широко
разводит ноги в стороны. На свете не существует ничего более интимного,
чем его взгляд туда, где он входит и выходит – снова и снова. Я протягиваю
руку прикоснуться к нему и к себе, чтобы все прочувствовать: эту влагу и
этот жар, эту твердость, с силой врывающуюся в податливую мягкость.
Подняв взгляд, я замечаю, как он смотрит на мое лицо, ловя каждую мою
реакцию, и теперь я знаю, что может быть еще интимнее его взгляда на наши
соединяющиеся тела, – это Люк, всматривающийся в мое лицо, в то время
как занимается со мной любовью. Он не спускает с меня глаз, а мое
удовольствие начинает разрастаться – все больше и больше, – пока наконец
не захватывает меня и не притягивает к точке невозврата. Я не в состоянии
отвернуться, и нет ничего – просто ничего – более уязвимого, чем смотреть
ему в глаза и распадаться на части. Люк в восхищении приоткрывает рот и
подбадривающе кивает, когда удовольствие начинает управлять моими
чувствами, и я тихо и умоляюще бормочу –
Я
Люк, это
Это так
Близко
О, черт, так близко
– а он щурится почти от боли, когда сосредоточенно направляет меня
прямо туда. Мой оргазм подхватывает меня, и от моих прерывистых вскриков
он улыбается, так широко, почти смеется, чувствуя, как сильно и дико я
сжимаю его изнутри. Между ног пульсируют миллион крохотных взрывов, и,
выгнув спину, я кричу что-то неразборчивое.
Я смотрю на него, обмякнув всем телом, а он шире открывает рот, будто
пытается что-то сказать, но вместо этого просто наклоняется и целует,
двигаясь еще быстрее и сильнее, и все, на чем я могу сфокусироваться, – это
его счастливая улыбка.
Усилив хватку, он раздвигает мои ноги еще шире и с силой двигает
бедрами. Приподнявшись над кроватью, я сжимаю его изнутри в жажде
выжать из него все до последней капли. Он такой твердый и трахает меня так
сильно, что где-то внутри мне становится слишком чувствительно, когда он
вколачивается в меня, но если я могу впустить его еще глубже, то я готова.
Схватив его за бедра, я ритмично притягиваю его к себе, и тут Люк
откидывает голову назад и кончает, удивленно бормоча:
– Оху… Ох… Охуеть, – после чего замирает и вздрагивает.
Остановившись, он тяжело дышит и изумленно смотрит на меня.
Медленно отпускает мои колени и упирается руками в матрас рядом с моей
талией. На нас обрушивается тишина, и в этот момент я понимаю, как громко
мы себя вели, полностью растворившись в происходящем. Будучи
раздвинутыми так широко, мои ноги болят, и я осторожно обнимаю ими его
за талию и притягиваю к себе. Прислонившись своим лбом к моему, он с
закрытыми глазами восстанавливает дыхание.
– Охренеть, – задыхаясь, шепчет он. – Черт, женщина.
– Люк?
Не открывая глаза, он слегка улыбается.
– Логан?
Скользнув руками по его шее, я кладу ладонь на его щеку.
– На случай если до этого я недостаточно дала тебе понять: я безумно
люблю тебя.
Открыв глаза, Люк улыбается еще шире.
– Ну наконец-то.
Люк
Прямо сейчас я чувствую три офигительных момента.
Во-первых, я пью по-настоящему крутое пиво.
Во-вторых, собралась вся моя семья – вместе с Лондон – и мама делает
мою любимую запеченную пасту для нашего прощального ужина.
Потому что есть и третье: на прошлой неделе мы с Лондон подписали
договор аренды дома в Беркли.
Я смотрю на Лондон, стоящую на кухне рядом с раковиной и надевшую
мамин фартук поверх трикотажного платья, обтягивающего ее идеальную
задницу. Болтая с бабулей, она моет в дуршлаге клубнику, и складывается
впечатление, будто она была в этом доме уже миллион раз.
Мне хочется рычать. Нашим отношениям всего три месяца, но я
настолько по уши влюблен в эту девушку, что не могу заткнуться и перестать
об этом говорить.
И практически каждый день я делаю ей предложение, но каждый раз она
смеется надо мной и отвлекает сексом.
Мое внимание привлекает высокий подрагивающий голос бабушки:
– Когда Люк был маленьким, то, просыпаясь по утрам, он постоянно
говорил, какой сильный у него пенис.
Захлебнувшись пивом, я таращусь на нее через всю комнату. Все вокруг
тоже замирают. А Марго смеется:
– Я ждала этого момента.
Бабуля с гордостью улыбается.
– Он имел в виду свою эрекцию, конечно же.
Лондон оборачивается на бабушку, а потом на меня и тихо покашливает.
– Что, простите?
Я тру лицо рукой.
– Ну бабуль.
Но она только отмахивается от меня.
– Я двадцать лет ждала этого момента, чтобы поделиться. Не вздумай все
испортить. Это же такие драгоценные моменты.
Махнув рукой, я сдаюсь.
– У него было любимое одеяльце, которое он засовывал в штаны, пока
смотрел «Барни и друзья», – услужливо добавляет Марго.
– Марго, – тихо упрекает ее мама, но уже и сама смеется.
Я делаю еще один глоток пива.
– Да пожалуйста, вперед. Я и так каждый день выставляю себя дураком в
присутствии этой женщины. Вряд ли вы скажете что-то, мешающее ей меня
обожать.
Я прямо вижу, как каждый из членов моей семьи принял вызов, но потом
все наблюдают, как Лондон, отставив в сторону дуршлаг, подходит ко мне и
обнимает меня за талию.
– В нашу первую ночь он раз пятьдесят назвал меня не тем именем.
На мгновение воцаряется тишина, а потом все разом громко хохочут. И
вот так Лондон вступила в их ряды и раз и навсегда расположила всех к себе.
Я смотрю на нее притворно недовольным взглядом, а она упирается
подбородком мне в грудь и, сверкая насмешливыми голубыми глазами,
одними губами беззвучно произносит:
– Я люблю тебя.
– Тебе повезло, что я тоже тебя люблю.
Ее глаза округляются, словно она только сейчас вспомнила:
– Мы завтра уезжаем.
Я мягко убираю с лица ее челку.
– Первая остановка – «Шесть флагов», – шепотом говорю я.
– Потом серфинг в Санта-Барбаре.
– А потом еще одни горки в «Грейт Америке».
– Ну а потом… наш новый дом, – говорит она, и ее улыбка медленно
исчезает. – И я больше не бармен.
Я знаю, что она боится. Знаю, насколько это большой шаг для нее. Но на
ближайшие недели у нее куча работы, а делает она ее по-настоящему
блестяще.
– А потом у меня начнется учеба, – наклонившись, я целую ее в нос.
Лондон встречается со мной взглядом в поисках подтверждения, что я и
так знаю то, о чем она не станет больше спрашивать вслух.
Что мы будем в порядке.
Что я теперь – твой.
И что ты – моя.
И мы вместе.
– А потом ты выйдешь за меня? – спрашиваю я.
Я ожидал, что она засмеется. Что положит ладонь мне на щеку и
поцелует в качестве мягкого отказа, но вместо этого она неспешно
оглядывает мое лицо.
– Знаешь, а в Лас-Вегасе тоже есть горки.
*** Конец ***
