Текст книги "Левиафан (СИ)"

Автор книги: Кристина Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

    Я отвернулась к окну и решила молча доехать до пансионата и даже рта не раскрывать, потому что внутри бурлили противоречия. С одной стороны, мне нравилось как я дико его хотела, а с другой стороны это настолько бесило, что появлялось желание просто прибить Тангира. Взять его цепь и отхлыстать, чтобы он прекратил прикасаться ко мне так, как начал сейчас. Потому что это возвращало в ту ночь, когда запах леса и его тела въелся мне словно в кожу.

    Я не могла никак забыть и убить в себе воспоминание резких движений, которые приносили дикое удовольствие, на грани безумия. Сильно, жарко, глубоко и настолько ярко, что в моей голове до сих пор жила картина того, как я цеплялась за каменные мышцы на его плечах, а прохлада леса и свежесть приносили ещё больший кайф от тех ощущений.

    Потому что я будто ожила и дышала так, словно не умела этого вовсе. Словно не знала, как это делать вдох полной грудью.

    «Проклятье!» – чертыхнулась и разозлилась ещё больше.

    – Бред какой-то... – зло вырвалось из горла, когда мы проезжали заправку, на которой находился небольшой маркет.

    За ней начинался поворот на шоссе, которое вело в тот самый городок, где выросли Делакруз. Тангир сбросил скорость до минимума, и мы стали осматриваться в поисках часовни. Как только заметили кирпичную кладку из рыжего камня, переглянулись, и парень свернул в сторону небольшой узкой дороги между двухэтажными зданиями баров, швейной мастерской и ещё кучи лотков.

    – Это он, – сказал Тангир, набирая скорость и подъезжая к парковке у ворот пансионата.

    Мы вышли из машины, и осмотрелись снова. Местные жители тут же бросили в нашу сторону заинтересованные взгляды, пока мы шли ко входу на территорию пансионата. Люди проходили мимо и оборачивались, следя за тем, куда именно мы приехали, и к кому.

    Войдя во двор, я сразу обратила внимание на то, что проповедь закончилась и пастор провожал всех прихожан, стоя лично у выхода. Мужчина в обычных джинсах и белой рубашке неожиданно перевел взгляд на нас, и что-то отвечая женщине, развернулся и медленно вошёл обратно в храм.

    – Что это за секта? – прозвучал голос Тангира, а я лишь посмотрела на крест, который венчал купол часовни.

    – Сейчас узнаем, – ответила и пошла в сторону ступеней.

    Мы поднимались наверх, а люди потоком спускались вниз, продолжая разглядывать нас. Тангир с усмешкой встречал каждый взгляд, и только когда мы вошли в уже совершенно пустое помещение, именно он заметил стол со стопкой черных тетрадей.

    – А вот и они, – ехидно прошептал и протянул мне тетрадь, – Хотите облегчить душу? Я отпущу все ваши грехи, агашши...

    – А у вас есть на это право данное небесами? – прозвучал голос пастора Абрахамса, который стоял всё это время у сцены, и отправив своего помощника, повернулся к нам.

    – Нет, святой отец, у меня права такого. Как нет его и у вас, потому что вы не отец, и тем более не святой, – ответил Тангир, даже не повернувшись в сторону пастора, а продолжая рассматривать тетради на столе.

    – Зачем вы пришли? – мужчина стал смотреть в одну точку мне за спину, чем вызвал ещё больше вопросов, потому я не стала ждать и спросила то, что меня интересовало:

    – Вы были наставником Изабель Делакруз?

    – Да, это дитя ушло в лучший мир в моих стенах, мисс, – ответил мужчина.

    – В лучший мир? Это где, святой отец? – Тангир продолжал водить пальцами по столешнице, медленно двигаясь вдоль стола, – Вы бы рассказали грешнику, как туда попасть. А то всё не терпится сдохнуть и увидеть, где это лучшее.

    – Ты пропитан ненавистью, мальчик, – тепло и спокойно произнес мужчина, – Из тебя сочится это чувство, но ты не можешь контролировать такую силу. Судьба даровала тебе её, но не научила с ней обращаться.

    От холодного колючего хохота Тангира, мужчина замер, однако я оборвала этот акт проявления нового безумия психа и достала значок.

    – Меня зовут Моника Эйс. Я агент федерального бюро расследований штата Нью-Йорк. Вы же слышали о том, что произошло в нескольких часовнях в нашем штате. Эту новость трижды освещали в новостях, а вы один из пасторов протестантов. Именно той ветви, которая попала под удар преступника. Я пришла спросить вас...

    – Есть очень старое придание, агент Эйс, – пастор настоятель перебил спокойным тоном, осмотрев сперва меня, а потом цепко и колюче зацепился взглядом за Тангира.

    Мужчина продолжал молчать, и будто смотрел сквозь нас, но я то хорошо видела, что он далеко не слепой, и умело отыгрывает свою роль.

    – Ближе к делу, святой отец. Вы начинаете утомлять, – пробасил Тангир, и развернув один из стульев, пихнул в мою сторону, – Куколка, лучше сядь. Уверен нас ждёт увлекательная трехчасовая проповедь о том, как важно верить.

    – А ты утратил свою веру, мальчик? – старик тут же со смешком парировал.

    – Скажем так, святой отец – я вообще перестал верить во что либо, что говорят такие же мешки с мясом и потрохами, как я. Вы ничем не отличаетесь от меня. Так почему решили, что ваши слова более вески, нежели мои?

    – Тангир! – я осекла его, и вырвала из рук стул, сев и кивнув на соседний, – Пастор Абрахамс, я не пришла сюда слушать сказки, которые сочинили люди. Мне нужны конкретные ответы на конкретные вопросы о том, что произошло в стенах вашего пансионата почти восемь лет назад! Вы же понимаете, что подобное происшествие может быть напрямую связано с тем, что происходит сейчас?

    – Демон явился за своим ангелом, – улыбнулся пастор, а я скривилась, однако с пониманием выдохнула и решила не перебивать старика, будучи уже полностью согласной с Тангиром.

    – Мы все во внимание, святой отец! Начинайте вашу проповедь, – Тангир расстегнул пальто и нагло уселся на стул, раздвинув ноги и опираясь локтями о колени, – Валяйте, что там с ангелом и зачем он демону.

    «В точности то же самое о чем мы говорили в лапшичной китайца. Однако я понять не могу, какой больной решил романтизировать убийства, работорговлю и проституцию таким совершенно низменным, противным и просто кощунственным методом!»

    – Для спасения, мальчик. Ангел предназначен демону для того, чтобы спасти его. Именно так гласит легенда: «И обрушил Господь предателей на земли людские. Отдал им в руки саму скверну, прокляв и наделив силой искушать, но не получать забвения в воле Господней. Однако один из ангелов падших, утративших крылья, рыдал семь дней и семь ночей, пока к нему не подошёл человек. Молодая девушка, своими нежными руками собрала каждый окровавленный кусок оперения и возложила к ногам демона, с просьбой не вызывать мор и чуму в доме её. Не кликать беду, и спуститься обратно в Бездну, или взлететь на небеса. Демон не мог понять языка человеческого, его затопила агония, боль и ярость. Глаза затмила обида и гнев, которые породили страшную жестокость. Он убил своего ангела, а свидетелем тому стала луна...»

    – ...И бросил токэбби*(демон) деву свою в пучину моря глубокого, и обратилась она в чоньё гвишин *(призрак девственницы), унося всю боль его в соленые воды морские.

    Старик замер и медленно перевел взгляд на Тангира, который сжимал в руке конец серебристого наконечника кнута, играя с ним и неотрывно смотря только на острие.

    – Как это связано с Изабель Делакруз и Майклом Ли? Вы ведь о нём говорите, когда упоминаете, что демон пришел спасти своего ангела.

    – Да, мальчик. Вот только у этого демона ангелов было двое. И одну из сестер выбрали именно для него, – закончил пастор и поднялся.

    – Не так быстро, – я остановила мужчину, осмотрев старика с ног и до головы, – А вы откуда об этом знаете, святой отец?

    – Потому что Изабель пришла ко мне уже с клеймом, мисс Эйс. Рисунком, который я поклялся больше никогда не видеть в своей жизни, но он опять нашел меня. Снова, потому что обе девочки, были результатом любви того самого демона и его ангела.

    Мы с Тагниром замерли, а следом я задала вопрос, который был совершенно логичным:

    – То есть настоящая мать сестер Делакруз...

    – Клейменый ангел, демон которого погиб. Он исчез или бросил её, агент Эйс. А она пришла ко мне в пансионат уже почти на грани жизни и смерти. Я пытался выходить её, но девушка сбежала и бросила детей прямо у входа в храм. Следом их удочерили местные жители.

    «Это какое-то безумие... Сколько тогда лет это происходит? И как? Почему никто не остановил это зверство?»

    – Вы обязаны рассказать мне всё что знаете, а я вижу, что знаете вы многое! – я поднялась и посмотрела в глаза старику, который только прошептал, с горечью улыбаясь:

    – Уходите! Ради всего святого, девочка, бегите!

    С этими словами пастора я поняла, что в помещении церкви кто-то есть.

    – Они ждали нас! – гортанно оскалился Тангир, продолжая сидеть на стуле.

     – Он не даст мне ничего сказать, даже если я захочу... Он уже здесь и вы его зна...

   Пастор не успел договорить, потому что прозвучал первый выстрел. Старик начал падать, а из его лба побежала кровь. За вторым резким звуком, который прошил воздух, своим телом меня накрыл Тангир и мы полетели на пол уже вместе.

    Всего секунды взгляда в его лицо мне хватило, чтобы понять, что он ранен. Глаза парня стали походить на зеркала, в которых отражалось моё испуганное лицо.

    – Тангир!!! – я схватила его за пальто, однако он только сильнее скривился, закусив нижнюю губу и пытаясь сдержать боль так, что кожа побелела.

    – Тангир!!! – я попыталась отпихнуть его, но ненормальный держал меня мертвой хваткой, пока не поднялся, как кошка в прыжке, а по воздуху не полетела цепь его кнута, которая только успела облизать куртку того, кто стоял за одной из колон, а потом выпрыгнул прямо в одно из окон в самом углу помещения.

    – Тва-а-а-арь... – Тангир зашипел, настолько безумно оскалившись, что я опомнилась тут же, но не успела схватиться даже за сотовый.

    Всё потому что увидела, как Тангир шипя, почти упал, но сумел устоять, опустившись на одно колено и держась за живот справа. Он выдохнул ещё несколько раз, и на моих глазах начал терять сознание. Всего одного вдоха мне хватило, чтобы подняться и схватить его, не позволив упасть.

    Я встала на колени и стала трясти парня в своих руках, пока не поняла, что на моей правой руке кровь, а под самим Тангиром её уже целая лужа.

    Всё поплыло перед глазами и замедлилось, но я смогла взять себя в руки мгновенно, и выхватить сотовый, набирая номер службы спасения.

    – Диспетчер службы «девять один один»! Слушаю вас!

    – Перестрелка на территории пансионата пастора Абрахамса! Пришлите неотложку, здесь два пострадавших с огнестрельными ранениями! Быстрее, пожалуйста! Один из них... преклонного возраста и скорее всего мёртв, – я посмотрела на лицо Тангира, голова которого лежала на моих коленях, и запнулась.

    Голос встал в горле, а все звуки исчезли. Только взгляд на его лицо, на закрытые глаза, на спадающие на лоб пряди волос, которые прикрывали собой капли проступившего пота...

    «Больной придурок!» – прозвучало в голове, а в динамике голос диспетчера:

    – Мэм? Мэм, с вами всё в порядке? Вы не ранены?  Патруль выехал! Неотложная помощь будет у вас через две минуты!

    – Да... – сглотнула комок в горле, бережно придерживая Тангира, но с тем сжимая так, словно хватка моих рук мертвая, цепкая и может причинить ему боль, если бы он был в сознании, – ...Хорошо.

    – С ВАМИ всё в порядке, мэм? Вы не ранены?

    – Нет... – прошептала холодным мёртвым тоном, а потом уверенно ответила, – Я детектив федерального бюро. Со мной всё в порядке.

    Нажала на отбой, бросив телефон на пол, и медленно опустила руку на шею Тангира, пытаясь даже не думать, что он мертв.

    Однако его пульс бился под моими пальцами ровно и гулко, а я не убирала их пока не услышала голос медиков над своей головой.

    – Тебе не идет этот костюм, милый!

    Я повернулся на голос Ми Ран, и застёгивая запонки на рукавах рубашки, только ухмыльнулся. Она выглядела очень нежно в светлом платье, которое переливалось при каждом её движении.

    – Почему? – задал вопрос приподняв бровь, и сложил руки на груди.

    Ми Ран нахмурилась, как маленький ребёнок, а потом и вовсе прикусила губу с такой досадой, словно я решил идти в ресторан голый.

    – Что не так, котенок?! – я прыснул со смешном, продолжая следить за тем, как она осматривает мой вид, и дуется ещё больше.

    – Ты слишком красивый! Настолько, что половина моих подруг из Пусана, начнут бегать по залу с сотовыми, чтобы сделать снимок с тобой, как с айдолом.

    Я честно не сдержался и заливисто рассмеялся, а потом неспешным шагом подошел к Ми Ран и заправил прядь её волос за ухо. Густые и шелковистые, они были уложены в волнистые локоны. Малышка замерла и поджала губы, пряча хитрую улыбку.

    – Давай сделаем так, – я наклонился к её уху и зашептал, – Когда вернёмся обратно домой, снимешь это всё с меня и выбросишь. Или... Есть вариант ещё лучше.

    Я заметил, как из-за проступившего румянца, Ми Ран опустила лицо совсем, но мужественно сдержала свои эмоции, и опять посмотрела прямо в глаза:

    – Какой? – спросила, а я замер на том, как загорелся её взгляд.

    – Я могу ходить по дому вообще голый. Такое твои подружки точно никогда не смогут ни увидеть... – я наклонился и накрыл нежные губы своими, -... ни сфотографировать, – прошептал и почувствовал как холод ударил прямо в спину.

    Настолько холодное прикосновение руки Ми Ран, заставило нахмуриться. Оно прямо вынудило отойти и откинуть руку, которую я не хотел отпускать никогда. Горло обожгло таким же холодом. Схватился за него, нахмурившись и смотря на то, как Ми Ран стоит, будто застывшая статуя. Она не двигается, не дышит, а замерла в том положении, в котором я её оттолкнул. Всё вокруг будто замерло, как и её взгляд и улыбка.

    Передо мной встала картина остановившегося времени, а я задыхался холодом, который выжигал тело будто изнутри. Хватался за горло, пока чуть не упал спиной на стол, лишь в последний момент взявшись рукой за его край и устояв на ногах.

    Глаза сами забегали взглядом по гардеробной нашей квартиры, стены которой быстро осыпались крошкой. Вернее разрушались не они, а картина того места, в котором я находился. Словно кто-то намеренно снимал верхний слой, чтобы показать что под ним.

    А там... Там был ад. Тот самый, в котором Ми Ран неестественно подняла лицо так, словно её тело сломано, а все кости перебиты. Моя девочка опять резко повела головой, и послышался страшный хруст. Увидев, как стало стремительно меняться её лицо, я горько улыбнулся. Нежные и светлые черты гладкой кожи, теряли цвет и серели. Трескались, а из трещин, как из язв стал сочиться гной и кровь.

    Я сделал глубокий вдох и пересиливая боль и холод опять выпрямился, спокойно произнося:

    – Ты злишься? – тихо прошептал, а смерть ухмыльнулась, обнажив гнилые зубы, смотря глазами Ми Ран.

    Она пошла, словно поломанная мумия в мою сторону, а я зажмурился, и ощутил как по моей щеке покатилась горячая слеза. От этой дорожки расползалось тепло, которое, как вода хлынуло вдоль тела и кожи, вернув в реальность именно в тот момент, когда сгнившие губы прикоснулись к моим. Я почувствовал и запах, и вкус, понимая, что был очень близко к ней.

    «Я почти добился своего... Почти нашел путь к забвению...» – эхо моего голоса заставило медленно открыть глаза. Резкая боль от яркого света полоснула по ним, и вынудила зажмуриться опять.

    В нос ударил запах цветов, а рядом, слева, что-то громко шумело и раздражало. Точно так же, как и ужасная сухость во рту. Такая, словно я дышал только через него. Мерзкий и липкий холодный пот, принес дискомфорт, словно я не мылся лет сто.

    Однако смог снова открыть глаза, и хмурясь, поднял руку, чтобы прикрыть яркий свет от окна ладонью.

    – Очухался? Значит, доктор не наврал Лею.

    Как только я услышал этот голос, признаться, действительно удивился. Потому наверное, и плюнул на слабость и ломоту в теле, чтобы подняться в кровати чуть выше и хотя бы рассмотреть где находится Хён.

    – Не обязательно было бросать жену в разгар медового месяца, чтобы посмотреть на мои гнилые кости, Нам Джун-ши, – перешёл на корейский, прохрипев севшим голосом, и только потом осмотрел затуманенным взглядом фигуру мужчины.

    Хён сидел в кресле рядом с моей койкой, сложив руки на груди и наблюдая за беззвучно работающей на стене плазмой.

    – Зачем ты здесь? – хрипло прошептал, когда понял что это палата, и очевидно Куколка меня спасла от смерти.

    «Опять мне помешали сдохнуть по-геройски...» – хмыкнул со смешном в мыслях, а Хён произнёс:

    –  Лей сказал, что ты связался с ФБР, а теперь я в этом убедился, когда увидел весьма интересную госпожу, которая грела это кресло до меня. Но я не за этим приехал, сопляк.

    Я скривился опять, услышав это сраное обращение, но тут же вскинул брови, когда перед моим носом вырос стакан с водой.

    – В этот раз тебе повезло, Тангир, – пробасил Нам Джун, а я взял стакан из его рук, наблюдая за тем, как Хён поднялся, – Не знаю каким чудом, но пуля прошла на вылет не задев печень. Однако, это не отменяет того, что ты идиот, который гоняется за смертью. И насколько я понял, вас таких уже двое! Ты просил Лея узнать об этой женщине.

    – И ты пришел рассказать мне о ней лично? – я выпил воды, и уже немного придя в себя, посмотрел на то, как от моей руки отходит трубка.

    По ней двигается жидкость, а слева работают приборы. Но раздражал меня звук от увлажнителя воздуха.

    – У меня рот сухой, а сопли прилипли к гортани так, что соскребать надо, – хохотнул, и ткнул пальцем в жужжащее недоразумение, – Эта херня не работает, Хён. Выруби, только электричество зря жрет и бесит.

    – А ты я погляжу, не меняешься совсем? Юморист... – холодно отрезал Нам Джун и нажал на кнопку на приборе.

    – А вы не ответили на мой вопрос, Нам Джун-ши. Что такого нашел Лю Фэнь, что вы лично примчались из Сеула, чтобы мне это озвучить? Это настолько важный документ, что вы изъявили желание зачитать его самостоятельно?

    Нам Джун опустил лицо и хохотнул, но повел головой и ухмыляясь холодно ответил:

    – Ты труп, если свяжешься с Шавкатом, сопляк. И на этот раз, твоя дорога в ад тебя нашла сама.

    Только услышав это имя, я сразу ожил. Прошли озноб и ломота, перестала болеть голова, а рот наполнился слюной, от того, как по жилам побежал огонь. Каждая часть тела ощутила мою реакцию на имя этого ублюдка.

    – Говорите, Хён! – прохрипел низким голосом, и посмотрел прямо в глаза мужчины.

    Нам Джун приподнял лицо и осмотрев меня, задал неожиданный вопрос:

    – Прежде чем я скажу, к кому ты привязан на поводок, ответь на несколько вопросов. Эта женщина действительно стоит смерти? Зачем ты хочешь знать, кто она? Насколько я понял, тебя привязали к ней из-за того, что мы устроили в Клетке! А значит, тебе просто нужно найти того, кто сжигает женщин с клеймом! Зачем тебе знать, кто на самом деле Моника Эйс, и как она связана с арабским принцем?

    Мы продолжали смотреть в глаза друг другу, а я пытался и правда ответить на этот вопрос, но не нашел правильных слов, потому оскалился в ухмылке:

    – Мне просто скучно. Тем более в моем послужном списке арабов ещё не было... Хотя... – я вспомнил тварей, которые трижды напали на нас, и хмыкнув продолжил, – Парочка обрезанных всё же есть.

    Нам Джун скривился и холодным тоном отрезал так, что я действительно впечатлился:

    – Шавкат Ибн Рашид один из десяти принцев, которые держат арабскую Клетку в Эль Аюне, сопляк! Ты понимаешь, кто этот человек? Мы не сможем его остановить, даже если решим умереть!

    Я привстал и отпив ещё глоток воды, замер взглядом на больничной простыни, проигнорировав пламенную речь Хёна.

    «Значит, дневник Барбары действительно подлинный и женщина в точности описала то, что происходит...»

    – Клетка не одна, – произнес глухим голосом и поднял взгляд на Хёна.

    –  Нет, Тангир. Мы уничтожили только ту, о которой знали. По всей видимости ад размножился. И каждая из них находится в разных частях мира. Это как кошерное место для богачей и страждущих любителей острых ощущений. Такие твари готовы платить любые бабки, чтобы превратить свои желания в реальность. Для этого сделано всё, а конфиденциальность по всей видимости, как в швейцарском банке. Хочешь изнасиловать женщину – заплати нужные деньги и тебе предоставят то, что ты хочешь. Желаешь посмотреть, как кого-то убивают на ринге в Клетке, или раздирают пантеры либо тигры – опять заплати, а в подарок получишь ещё и дозу новой дури.

    – Откуда ты узнал об этом? – я прищурился и продолжил, – Я просил просто найти информацию, а ты пришел лично, и уходишь от прямого ответа на вопрос: почему?

    – Потому что я тебе должен, сопляк! – тихо и гортанно пробасил Нам Джун, – Я обязан тебе не только своей жизнью, но и жизнью своей женщины. Потому я пришел, и в последний раз, прежде чем ты узнаешь всё, прошу... – Хён замер, однако опять прожёг меня взглядом и закончил, – Остановись и не лезь в это. Я найду способ вытащить тебя из тюрьмы и привезу обратно домой. Будешь работать на меня, в зале. Легально. Наконец, начнёшь нормальную жизнь. Подумай, я предлагаю тебе не новую Клетку, парень. Я даю тебе свободу и новую жизнь. Просто живи.

    Я читал в его взгляде решительность. Он действительно приехал за мной, а отсутствие Куколки рядом говорит только о том, что меня уже почти что освободили, и скорее всего на поруки такую тварь, как я, отдали именно Нам Джун-ши.

    Мужчина продолжал смотреть на меня и ждать, однако даже спустя несколько долгих минут, не услышав положительного ответа, подошёл к креслу, и взяв пальто в руки, вытащил из него сотовый.

    Так же молча, Хён положил телефон мне на колени, а сверху наши с Ми Ран обручальные кольца на цепочке. Вид украшений заставил окаменеть, а потом медленно поднять голову вверх.

    – Ты сделал свой выбор, Тангир, – глухо произнес Джун, смотря на кольца, – Только вот, была бы она рада этому? Ты уверен, что твоя жена обрадовалась бы твоему стремлению умереть?

    – Нам Джун!!– я гортанно пробасил и посмотрел на мужчину исподлобья, однако он только схватил меня за больничную рубашку, медленно свернув ткань в руке и холодно отчеканив:

    – Подумай, Тангир! Хорошо подумай, прежде чем ввязаться в это. Потому что если подобное только ради того, чтобы сдохнуть, Моника погибнет. Она попадет обратно туда, откуда еле сбежала, парень! Поэтому, мой тебе совет! – Джун наклонился прямо к моему лицу и прошептал, – Найди причину весомее стремления воссоединиться со своей женой. Поскольку, чтобы спасти другую женщину, тебе придется назвать её своей.

    – Кого и что называть своим, я буду решать САМ! – сжав челюсть до хруста, откинул руку Нам Джуна, который только кивнул и скривился со словами:

    – Несомненно. Кто бы сомневался в твоей адекватности! – он надел пальто и посмотрел на сотовый, – Когда ознакомишься, аппарат уничтожишь. В конверте на тумбе кредитка с деньгами, которые тебе понадобятся в Марокко. А рано или поздно, ты там окажешься. И ещё...

    Я продолжал холодно и с надменным смешком следить за мужчиной, пока он буравил меня хмурым взглядом.

    – Вне зависимости, будешь ты мертвым или живым, я приеду за тобой снова, Тангир.

    Я натурально замер и прожег взглядом мужчину, который смотрел на меня уже совершенно иначе:

    – Почему? За что такое отношение к подобной твари, как я? – тихо и на низких тонах спросил, а Хён усмехнулся и ровно ответил:

    – Я тоже решаю сам, что и кого называть своим. А своих людей, сопляк, я не брошу даже если сдохну. Запомни это, и постарайся выжить. Ты мне нужен.

    Более он ничего не сказал, а я просто проводил его молча. Смотрел на то, как фигура в черном пальто скрылась за дверью палаты, а в её окне показалась другая. Естественно никто не отменял конвоя, который должен был вести присмотр за мной.

    Я взял в руку цепочку и лишь слегка продел на пальцы наши с Ми Ран кольца. Её сожгли. Тело кремировали, а я не хотел чтобы в огне уничтожили не только мою любовь, но и то, что связало нас навсегда.

    Смешно осознавать, что с самого детства я мечтал найти одного человека. Уже тогда наблюдая за тем, как отец выхаживал больную мать, как он трепетно любил её, я хотел такой же любви. И понимал, что подобное получить очень сложно. Однако, когда аппа умер через два года после кончины омма, Тангир увидел и цену такой любви. Если уходит один, за ним последует и другой, сгорая от тоски и боли утраты. Потому что такие люди предназначены друг другу не простой жизнью. Их связывает небо.

    Продолжая крутить кольца на пальцах, я вспомнил Монику, и то, что проснулось во мне тогда в машине, прежде чем я должен был действительно умереть. Отчётливо услышал собственные слова, брошенные ей в лицо в таком гневе, что я совершенно отпустил контроль.

    Лишь услышав имя ублюдка, лишь осознав, что и она знает кто он, меня накрыла такая ярость, что захотелось реально разнести тачку о какой-то ближайший столб, чтобы убить то, что заскребло в груди и будто раздирало её.

    «Ярость и ревность... Но не моя... А чудовища, которое жило внутри, закованное в такие же серебряные цепи, похожие на мой кнут...» – с этими мыслями, я схватил сотовый, который оставил Хён и разблокировал его.

    Аппарат был пуст и чист. В нём не было ничего, кроме десятка текстовых документов и звукозаписей со снимками. Как Лей достал это, я не знал, однако понимал – за то, чтобы отыскать и получить копии материалов ФБР, они отдали немаленькие деньги.

    Проведя по экрану опять, я запустил первую запись и приложил сотовый к уху.

    "– Как вас зовут и сколько вам лет, мисс?

    – Невена..." – прозвучал тихий и мягкий шепот с дрожью, который заставил замереть всем телом, – " Меня зовут Невена Мароди. Мне... Мне девятнадцать...

    – Как вы оказались в городе Эль Аюн в Марокко? Вы помните, как туда попали?

    – Да... Это было больше десяти лет назад. Меня украли и перевезли кораблями по морю. Я не помню всего отчётливо. Но знаю, что меня продали, сэр. Со мной было много девушек и женщин. Я не знала куда мы плывём, а та женщина сказала, что нас увозят в безопасное место. Как беженцев. Но... Нас привезли в ещё худший ад.

    – Что вы помните о том, где находились?

    – Что я помню?"

        Она сказала это издав смешок, сквозь слёзы, а я словно себя в этом узнал, будто это был мой собственный ответ на вопрос о моей боли, а не её.

    «– Я помню многое, сэр. Помню каменные стены, на которых висели дорогие гобелены и ковры на каждой поверхности. Кубки и приборы из чистого золота. Красивых танцовщиц, скрывающих свои синяки и порезы пудрой и косметикой. Помню запах кальянов, сперва пьянящий, но после нескольких часов пребывания в таком помещении становилось тошно и плохо. Помню, как мужчины ели и пили, а женщины замотанные в черные тряпки прислуживали им, не смея и рта раскрыть. Но это не было чем-то естественным, как в доме моей хозяйки, которая была старшей женой. Нет... Когда я выросла, увидела настоящий ад, сэр. Место, в котором меня насиловали, избивая и делая со мной всё, что хотели и как хотели...»

    От этого голоса, который был совершенно не похож на голос женщины, которую я знал, у меня по коже пробежал зуд, а волосы на голове встали дыбом сами по себе. Появилось желание выдернуть нахер все эти проводки и найти её. Убедиться, что псов этого ублюдка рядом с ней нет.

    Я зверел с каждым произнесенным ею словом так, что приборы за моей спиной пищали как бешеные, и это раздражало ещё больше. Пот проступал градом на теле, а в боку так закололо, что чуть не задохнулся от боли, но сжал зубы и продолжил слушать рассказ о том невообразимом ужасе, который пережила эта женщина. Пережила, выжила, и стала не менее сильной, чем я.

    Еле дослушав запись допроса Моники, я открыл и другие файлы, в которых были и её фото в том возрасте, и описания места, из которого её выкрали опять. Невообразимо, но солдаты даже забрать на законных основаниях никого не могли. Эти люди действительно были куплены, как скот: без документов, без имён, без прошлого.

    Долго думал, что делать с тем, что узнал о ней, как и о том, как дальше закрывать глаза на то, насколько привязался к ней. Ведь не маленький же подросток и понимал, чем именно меня взяла эта женщина. Нет, не красивым выточенным лицом, не тем насколько она была похожа на меня, и даже не тем, что боль наша была словно зеркальным отражением друг друга.

    Меня добила Невена. Девочка, которая осипшим и севшим голосом, улыбалась сквозь слёзы, рассказывая как её насиловали, как заставляли и вынуждали, а потом приносили горы подарков на подносах, чтобы в следующий раз делать ей ещё больнее, издеваться ещё изощрённее, ломать и калечить, осыпая цацками. Вещи... Драгоценности и бабки взамен за боль, за унижение и за страх, который она испытывала.

    Я ненавидел баб, которых можно было купить за цацку. Это пустые материалистки, в душе которых есть только слово «деньги», достаток, а остальное чушь для сказочниц... Именно они не понимали цены настоящей боли, когда тебя продают, а покупают снова и снова за эти самые деньги и цацки.

    Я видел подобное в доме Тумэра. У этого старика была не одна шлюха, которая брала в рот его старый хрен только потому что хотела красиво жить и стать царицей над богатством твари, привязав его своим телом. Нас этим не привязать, потому что тел и умелиц полно... Есть нечто намного ценнее плотского. И жаль, что никто из этих пустых дур, позволяющих себя избивать и трахать этого не понимал. Они смотрели на девушку, которая единственная смогла попросить о помощи искренне, как на тварь, предавшую их священный хрен с горой золотых слитков и денег.

    Однако сейчас...

    Именно Невена заставила замереть Тангира, но внутри поднялось моё чудовище. Я чувствовал себя точно так же, как в первый раз, когда убил родного брата Дже Мина. Холодная и спокойная ярость, как острие ножа, или прикосновение моего кнута к запястью, как уверенность, что пойду до конца. Пусть сдохну, но дойду. Пусть меня не станет, и это будет моей платой за жизни, которые я отобрал пока шёл к своей цели.

    Защита Моники за эту неделю, пока я находился в больнице, стала моим выбором, на пути к тому чтобы такая тварь как я, опять стала человеком. Ведь чтобы искупить смерть, надо заплатить смертью. Чтобы я мог спокойно сдохнуть, должен знать, что в ад войду не грязным убийцей, а человеком, который пришел гореть за собственный выбор и то, что сотворил.