Текст книги "Левиафан (СИ)"

Автор книги: Кристина Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

    Видимо это читалось на моем лице. Тангир остановился, а рука из разгоряченного его движениями паха, переместилась как змея вдоль водолазки к моему горлу.

    Медленно мужская ладонь обхватила шею, а я выплюнула всю свою злобу словами прямо ему в лицо:

    – Связал и решил показать, что ничем не отличаешься от остальных тварей? Ты дурак, или совсем ненормальный, Тангир... – мой голос дрогнул, – Ты умрёшь? Неужели ты сам этого на понимаешь?

    В затуманенной желанием голове проснулись воспоминания слов того ублюдка, и я с такой болью посмотрела в лицо психа, что стало нестерпимо даже дышать рядом с ним. Потому закрыла глаза и решила остановить это. Стала вырывать руки, но меня будто пригвоздили своим телом к поверхности холодильника, вынудив резко открыть полные слёз глаза и задрожать.

    Умереть на месте только потому, что я рассмотрела во взгляде напротив такую агонию, будто Тангира уже рвали на куски. Словно мы не стояли слившись телами, а находились на краю той самой ямы с кишащими в ней змеями.

    – Так смерть!!! – я вздрогнула всем телом после его безумного шипения сквозь ухмылку, ожидая всего чего угодно, но только не нежного прикосновения пальцев к моей коже на шее, – Смерть и есть моя цель, Невена. С самого начала я говорил тебе это, и не раз. А теперь она станет намного более романтичной...

    Я скривилась, а резкие слова уже были готовы вылететь изо рта, но Тангир мягко накрыл мои губы своими и медленно отпустил руки.

    – Ты слишком много думаешь, когда мыслительный процесс должен быть выключен напрочь, Куколка... Ужасная черта характера,  – он продолжал шептать это, пока вёл губами по моим, мягко сжимая кожу в своей, вслед оставляя горячее дыхание.

    – Ты больной... – я холодно оскалилась, смотря в его глаза и ощущая, как наши пальцы переплетаются, а мои руки ложатся на его плечи, тем самым беря в кольцо. Его вторая ведёт  вниз по ткани водолазки, а я продолжаю, – Совсем чокнутый и ненормальный...

    – Но ты ведь не станешь отрицать, что хочешь меня?

    – А есть смысл? Ты тоже не идиот...

    – И понимаю, что не смог бы сковать тебя... Ты сама позволила, теперь не жалей. Я отвык от нежностей, когда голодный.

    – Ты только что поел!

    – Видимо не наелся.

    На пол полетело всё, что лежало на столе, а спину обожгло прохладой от поверхности стола. Глаза уловили только блеск ламп над головой, а потом закрылись, позволяя утонуть чувствам в жадных поцелуях и прикосновениях губ к мой коже. Влажных, резких и со звуком настоящего мужского желания.

    Неистово и с голодом, я ловила слухом его хриплое дыхание и свои стоны в ответ на то, как широкие и слегка шершавые ладони, всей пятерней впивались в мою талию, бедра и ягодицы. Будто массировали, с силой сжимая между пальцами кожу, по которой итак бежала дрожь от движений горячего языка на груди.

    Руки пробрались даже скованными в его волосы, а прохлада пощекотала пальцы, сменившись жаром по всему телу. Я прогнулась и открыла глаза, смотря, как с меня рывками стягивают одежду и расплываются в улыбке, когда замечают вязь татуировок, бегущую вниз к самому паху.

    – Этого в лесу явно не разглядеть... – прохрипел Тангир, пока я жадно осматривала обнаженное мужское тело.

    Опускалась взглядом вдоль его линий и рельефа, лишь на секунду задержавшись на белом пластыре, который скрывал новый шрам. Он останется на этом теле, точно так же как остальные, а таких было не мало.

    – Согласна... – ответила закидывая скованные руки за голову, и с удовольствием следя, как наливается его член, пока Тангир жадно следит за тем, как я поднимаю ноги, упираясь пятками в край стола и раскрываюсь.

    Медленно его взгляд темнеет настолько, что от этого становится только жарче. Пот начинает покрывать шею, и волнами жара спускается вниз. Наши взгляды встречаются и уже не расстаются. Их связь только крепнет, когда горячая, пульсирующая головка, дразня, несколько раз двигается вдоль клитора и складок то вверх, то вниз, а губы находят друг друга, так же медленно лаская, как его плоть входит в меня. Она минует нежную кожу, лишь слегка задевая её края, а следом одним глубоким толчком наполняет до своего основания, заставляя жарко выдохнуть с облегчением и улыбкой.

    Однако тот самый костёр из ласки начинает разгораться, и каждое новое движение Тангира становится ещё глубже и жёстче. Вынуждает выдыхать весь воздух, и впиваться в губы напротив будто изголодавшись. Смотреть в глаза Тангира, а когда его пальцы мягко освобождают мои руки, схватиться за широкие плечи, проводя ладонями вдоль спины. Прижаться теснее и подаваться его движениям навстречу, ударяясь в него, почти насаживаясь на член, точно так же, как он резко и глубоко толкается в меня.

    Наслаждение волнами разгорается во всём теле. И когда я почти кончаю, всё исчезает только начавшись. Тангир жадно сжимает мой затылок в руке и тянет к себе, бережно заставляя сесть, но продолжая плавно и уже не спеша двигаться. Обхватывает крепче, и оттягивая волосы раскрывает шею. Горячими поцелуями ведёт вниз по коже, снова наращивая темп опять.

    Входит быстрее и глубже, а его руки смыкаются уже на моих коленях. Тянут их сперва вверх, а потом в стороны, почти максимально разводя и заставляя упереться руками за спиной о столешницу. Это позволяет видеть, с каким диким желанием он следит за тем, как его член погружается в мою плоть и покидает её. Тангир наклоняет голову на бок, медленно проводя по мне взглядом и прищуриваясь разводя ноги ещё шире.

    Из-за этого каждое новое проникновение становится только острее, а с тем и жар разгорается настоящим давлением настолько ярко, что я падаю спиной на стол обратно, чувствуя как удовольствие несётся по мне с такой силой, что вынуждает выгнуться дугой, когда меня бьёт дрожь, и я теряю нить реальности.

    Жаркое и сильное соприкосновение тел продолжается, доводя до ещё более яркого оргазма за считанные секунды, потому что я уже скольжу спиной по столешнице от бешенного темпа наших движений. Издаю глубокие стоны, теряясь в волнах удовольствия, не отпускающих, пока не слышу сдавленный хриплый мужской выдох. Пока не чувствую дрожь, с которой Тангир кончает, прижав лоб к моему плечу.

    – Хорошо... хоть... – я сглотнула слюну подступившую к пересохшей гортани, однако замерла и опешила, когда меня обняли и спрятали в своих руках.

    Теплые и влажные ладони прошлись по моей спине приподнимая, а одна сомкнулась на затылке, пока Тангир просто дышал мне в грудь и пытался выровнять дыхание.

    – Жарко... Неудобно... И всё мешает... – прошипел парень, пока мои руки оплетали его плечи точно так же.

    – Что предлагаешь? – прошептала и поцеловала его плечо.

    – Банальную, придуманную сотни лет назад постель. Вечность не спал в кровати с нормальной женщиной.

    – А я нормальная?

    – Единственная... – послышался шепот, от которого я натурально окаменела, – на этом континенте. На остальных ещё не искал.

    – Псих... – я впилась ногтями в его плечи, на что Тангир зашипел и поднял меня, обхватив бедра.

    – Никто не отрицает, только не надо рукоприкладства, Куколка.

    Он осмотрел моё лицо, а моя рука сама потянулась к парню и накрыла щеку. Я провела пальцем вдоль его губ и обвив ногами теснее, поцеловала. Сердце ещё не успокоилось, а тело горело.

    Однако этот поцелуй так и остался спокойным, но настолько ласковым, что я впервые не хотела разрывать ни его, ни объятий, в которые он перерос в постели.

    Спрятаться?  Сбежать? Бросить всё, чтобы исчезнуть?

    Мне этого не дадут сделать, только лишь потому, что я стою на рассвете у широкого панорамного окна, с сотовым в руках. Смотрю, как оживает город, а потом слышу тихие шаги по ступеням. Они медленно приближаются, а моя рука протягивает Тангиру стакан с соком.

    –  С добрым утром! – спокойно произнося, ощущаю трепет, когда его пальцы обхватывают мои вместе со стаканом.

    Он так и подносит его к губам таща за собой и мою руку.  Пьет сок и плавно поглаживает мои пальцы своими, смотря на панораму за окном так же как и я несколько секунд назад.

    – Дай угадаю, Куколка. Мы летим в Элей к единственной зацепке, которая у тебя осталась, – Тангир переводит взгляд на меня, продолжая сжимать мою руку со стаканом в своей.

    – Да. Будь готов, там много солнца...

    – И «секс на пляже» в бокале до утра? Это для примитивных идиотов, – он вытащил стакан из моей руки, обхватив её своей, а я только сейчас обратила внимание на его внешний вид.

    Прошлась взглядом по свободным штанам из лёгкой ткани темно-синего цвета, под которыми очевидно не было белья. Вернулась глазами вверх, и зацепилась за слегка влажные волосы, красноречиво намекающие, что псих только недавно вышел из душа.

    – Что? – спросил Тангир, и вытащил свой сотовый из кармана штанишек, набирая чей-то номер.

    – Ничего, – отвернулась к окну, пряча улыбку.

    – Доброе утро, агашши...

    Лишь услышав это, резко повернулась, однако Тангир только приложил палец к моим губам и продолжил разговор.

    – Мне нужны два билета бизнес класса на ближайший рейс до Лос-Анджелеса.

    – Тангир! – я попыталась откинуть его руку, но он обернул меня спиной, и прижал к груди, продолжая разговор.

    – Через два часа? – опустил взгляд на моё лицо, и утвердительно кивнул со словами:

    – Бронируйте на имя Моники Эйс, – расслышав утвердительный ответ, положил трубку и естественно решил заткнуть мой рот своим.

    – Только попробуй просунуть свой язык в мою ротовую полость сейчас, Тангир! – я нахмурилась, и пройдясь взглядом по его голому торсу, шикнула, – И оденься! Бесишь!

    – Кто бы говорил! –  он парировал не менее ядовитым тоном, а я опустила взгляд на свою футболку, которую стащила у него же.

    Снова прищурилась, однако ничего не ответив, обошла его и замерла, заметив погром, который так и остался на полу в секторе кухни.

    – Спишем на магнитные аномалии, Куколка. Иди собирайся, у нас не так много времени на то, чтобы сменить машину.

    Я с досадной ухмылкой прикусила губу, так и стоя к нему спиной, и понимая, что рядом со мной и правда надежный человек.

    – Поедем на моей?

    – Поедем на твоей, Куколка.

    Кто в состоянии вернуть мне чувство реальности и стыда? Потому что, начав смотреть на Монику иначе, изменилось несколько аспектов в наших рабочих взаимоотношениях. Во-первых, Куколка стала ещё противнее, вернее язвительнее. Во-вторых, и это очевидно, ощутив некую долю власти надо мной, она почувствовала явное превосходство.

    А я позволял ей это делать. Не потому что мне трудно обозначить наши рамки в обоюдных словесных баталиях, а по причине того, что это казалось забавным. Своим поведением она цепляла ещё сильнее. Как и тем, насколько непривычной лично для меня стала ночь в лофте Лея.

    Смотрю на дорогу, как обычно развалившись на сидении и покручивая руль, объезжая немногочисленные ухабы на шоссе, которое ведёт через каньон и красную пустыню из камней. Именно из-за них, на некоторых участках дороги у скал, стоят кресты. Очень часто огромные валуны скатываются на шоссе неожиданно, чем травмируют, а иногда и приводят к смерти таких, как я и моя спящая красавица.

    А сейчас Моника и правда опять похожа на спящую девочку. Снова поворачиваюсь в её сторону и затягиваюсь от сигареты сощуриваясь. В голове бурлят мысли, как сраный водоворот. Одна сменяет другую, третья четвертую, и так по кругу. А всё потому что я привязался к этому телу, к этой коже, к запаху... и её теплу.

    Ветер дует в окно, а вырывается из другого. По мне стекает пот, но он не мешает смотреть на то, как красная пустыня – прерии – насыщаются более кровавым оттенком из-за заходящего солнца.

    «Красиво и кроваво...» – опять шепчет в голове, а я продолжаю раздумывать над тем, что удалось узнать Монике.

    Пепел падает на палец, а потом его уносит резкий порыв от окна, когда из моего рта вырывается шепот вместе с дымом:

    – Отца Греты явно довели до этого, либо пришили...

    – По результатам, мужчину повесили уже мертвым, прежде свернув шею, – слышу сонное бормотание справа.

    – Спи! Скоро приедем в какое-то захолустье и отдохнем, – ухмыляюсь, хорошо понимая какой смысл вложил в эту фразу.

    – Я даже не стану уточнять, что именно для тебя означает «отдохнем», если ты предлагаешь мне выспаться, – Куколка садится на сидение с ногами и достает из бардачка бутылку с водой.

    Сбросив скорость, решил дать ей возможность посмотреть на то, чем любовался пока она спала.

    – Никогда не думала, что это действительно настолько паршиво. В фильмах подобное преподносят, как романтичную чертовщину, а у меня ноги и спина затекли адски.

    Усмехнувшись после её слов, отобрал бутылку и вылил себе на затылок хоть немного воды, потому что становилось ужасно душно. Я не любил жару, а духоту, которую она приносила ещё больше.

    – Так, что ты говорила про тело Делакруз? – отдав бутылку обратно, набрал скорость заметив указатель поворота на более оживлённое шоссе, которое проходило через несколько городков, очевидно граничащих с Элеем.

    – Криминалисты сделали заключение, что сперва мужчине свернули шею, а уже потом обвязали верёвку вокруг неё и повесили тело на колокол, – Моника скривилась, однако я только ухмыльнулся.

    Следом припомнив нечто похожее, что явно намекало на некоторое сходство. И это мне очень не нравилось.

    – У меня на родине очень распространены всевозможные религиозные секты, Куколка. Однажды я получил от своего бывшего хозяина интересный заказ.

    Как сейчас, перед моими глазами стояло захолустье в Канвондо у границ с северокорейцами. Почти приграничная деревушка в лесу, рядом с которой вдруг вырос целый католической храм. Однако, я был уверен, что христианством там и не пахло. Скорее совершенно другими скотскими вещами, которые прикрывались молитвами к Господу.

    – Сворачивай! – кивнула на поворот Моника, а следом подкурила, – И что это за заказ?

    – Очень познавательный для такого дебила, как я, Куколка, – повернулся к Монике и осмотрел её фигуру.

    Белая майка, простые джинсы, и растрёпанные волосы, которые будто облизывали её лицо своими локонами из-за ветра. Женщина упиралась спиной в дверцу и смотрела прямо на меня, а потом разулась, а я только ухмыльнулся, когда её ножки залезли мне на колени.

    – Ты рассказывать будешь, или продолжишь жрать меня глазами, Тангир? – она сказала это точно так же, как ещё позавчерашним утром, и вчерашним.

    Точно таким же гортанным и холодным тоном, который был настолько непривычным в исполнении женщины, что становилось самую малость неприятно.

    – А понежнее? – опять осмотрел её, убрав одну руку с руля и обхватив лодыжку, которая плавно и не спеша двигалась по моим бёдрам.

    – Понежнее ты ещё не заслужил, – Моника продолжала курить, как и язвить, а это заводило ещё больше.

    «Тяжёлый случай, но всё поправимо...» – усмехнулся своим мыслям и продолжил рассказ.

    – Я приехал в отдаленную горную деревню, которая больше напоминала общину. Если честно, то в двадцать первом веке, я и не ожидал увидеть такое в своей стране. Однако мне видимо везёт больше всех на нашем круглом шарике.

    – Секта прикрывала что-то? – Моника зашевелила ногой опять, а я закусил щеку, понимая что именно она размассажировала только одним движением.

    – Прикрывала, Куколка, – наклонил голову к плечу и опять бросил на женщину взгляд, красноречиво намекая, что она играет с огнем.

    Однако Куколке явно было насрать на мои потуги, потому что я сам отпустил свой контроль, а она охотно это позволила точно, так же, как и я. Разрешила доступ к себе и впустила в свою же голову.

    – Она прикрывала игорный дом, – ответил и опять стал следить за дорогой, на которую медленно опускались сумерки, – В Корее любые азартные игры уголовно наказуемы. Даже игра в покер на деньги может привести к вполне реальному местечку на одном из кошерных топчанчиков за решеткой. В любом случае... За церковью скрывалось казино, где играли на деньги в бадук и не только.

    – Твой хозяин, насколько мне известно, держал вообще клуб для боёв без правил, где точно так же ставили бабки, но только на боях, – Моника легла удобнее и прищурилась, когда я посмотрел на неё, отвечая:

    – Тебе правильно известно. Однако, это не отменяет того, что мой хозяин пользовался красивой ширмой из примерной семьи. Его жена и двое сыновей стали отличным прикрытием для любых грязных делишек. В свое время, когда я только попал к нему, он отжал целый старый район Сеула с доисторическими постройками, на месте которого потом вырос отличный и цветущий комплекс новостроя.

    – Интересный мужчина, – Куколка выдохнула, а я невольно провел рукой по её ножке, и сжал всей ладонью.

    – Очень. Как и сынишки, из-за которых я и попал в ту дыру. Однако мы отошли от темы. Настоятель церквушки почил с миром точно таким же способом, как и Делакруз, Моника. Когда я приехал, застал только кровавое месиво на месте церкви. Потом три дня, сидя у одного аджосси на шее, как заплутавший столичный парнишка, наблюдал, как наши спецы описывали количество трупов, которыми были усыпаны подвалы под зданием той самой церкви. Сынки хозяина успели сбежать до того, как этот притон уничтожили.

    – Пастора сняли с колокола? – Моника села удобнее и нахмурилась, а я только со свистом втянул воздух, когда она задела ступней мой пах, и схватив за ногу, потянул её обратно.

    – Куда? – гортанно шикнул.

    – Отпусти! – язвительный и хмурый тон, а моя ладонь только сильнее сжимает крепкие икры.

    – Зачем тогда? – приподнял бровь, а потом опять посмотрел на дорогу.

    – Ноги затекли, – прозвучал тихий ответ, который побудил к невообразимой чуши.

    Я стал разминать мышцы ног Куколки, а когда расслышал сдавленный выдох, чуть не сдох от того, как это на меня подействовало.

    – Так что там... с настоятелем? – её голос стал глубже, а движения моей руки намного плавнее и медленнее.

    – Висел прямо над входом. Однако, странность в другом. Мститель оказался неуловим, потому что не нашли никого из тех, кто мог бы сотворить подобное зверство. Хотя я бы назвал это очищением, – закончил, и когда вспомнил старика, у которого тогда прожил три дня, помогая с хозяйством и курами, резко нахмурился, а рука на ножке Куколки замерла.

    – И бросил токэбби*(демон) деву в пучину морскую... И превратилась она в чоньё гвишин... – повернулся к Монике и спросил, – Помнишь легенду старика пастора, ту которую вечно повторяла тварь Нильсон? Про ангела и демона?

    – Я не думаю, что всё завязано только на религии настолько, – Моника скривилась, однако в её глазах я видел, что Куколка пытается врать сама себе, чтобы успокоить собственный страх.

    – Аджосси, который приютил меня в той деревушке, постоянно напевал песенку моряков про деву из морских глубин,– я начал набирать скорость, бросив взгляд не часы на приборной панели.

    – Он мог просто петь всякую чушь. Я в курсе, насколько корейцы любят петь в караоке. Как и японцы... – Моника хоть и продолжила хмуриться, но всё равно замерла, смотря в мои глаза. А когда я покачал головой, спросила:

    – Тангир, ты уверен? – её ноги на моих коленях и под рукой напряглись, а я кивнул со словами:

    – Абсолютно. Сама подумай, Куколка. Таких совпадений не бывает. Я приехал на место не просто расправы. То, что было перед моими глазами, когда вошёл под своды того храма, больше походило на вендетту, подобную моей. Кто-то жестоко расправился со всеми. И только сейчас я сложил всё в кучу. Мне не давал покоя тот факт, что не было логической связи в стольких убийствах из-за делёжки игорного бизнеса. Теперь я уверен, дело именно в этой чертовой легенде.

    Моника смотрела на меня пристально, цепко и хмуро, и только когда мы начали въезжать в последний из городков перед огромным мегаполисом, всё-таки убрала ноги, и села откидываясь спиной на сидение. Я видел, что ей необходимо время, чтобы обдумать то, что я ей рассказал. Как и мне понадобилось ещё несколько минут на окончательное осознание, что смерть моей Ми Ран, выбор меня для превращения в их тварь, и то что произошло дальше – всё это части того мира, который стал моим.

     Того мира, в котором теперь костлявая старуха бросила мне новый вызов, как кость собаке. Последний шанс на искупление всех моих зверств и отобранных жизней. Ведь где-то внутри, сидела совесть и часть моей, ещё не прогнившей насквозь, человечности. Я не имел права отбирать то, что не было создано моими руками. А отобрав, стал совершенно таким же подобием той твари, которая убила мою женщину, сперва сломав её тело.

    Перед глазами опять всё поплыло, а дыхание нагрелось настолько, что никакая калифорнийская жара мне уже была не страшна. Я сам горел понимая, что всё это время – почти восемь лет, с того самого момента, как впервые вышел на ринг, стал пешкой. Костью на чёрно-белой доске для игры в бадук. Однако если камни на этой доске имели четкий черный либо белый цвета, то я стал серым, а вернее красным в этой игре.

    Потому и вошёл в номер отеля в районе Санта-Моника так, будто решил для себя всё. Не успев закрыть дверь, вжал Куколку в стену со словами:

    – Очень символичное название райончика Моника, не находишь? – провел руками вдоль её фигуры, ворвался грубо, но нежно в её рот, и с удовольствием ощутил, как она повисла на мне и обхватила затылок в руке, с не меньшей страстью отвечая на ласку.

    Сжал её в объятиях настолько, что самому стало нечем дышать, но не отрывался от губ ни на секунду, смотря в глаза, которые быстро темнели, и начинали блестеть от той дикости, которая в них горела.

    Мне нужно было это. Не знаю с каких пор, но я стал не просто голоден до подобных чувств. За эти несколько недель, мой привычный мир начал оживать. В нём снова поднимались из болота деревья, и расцветали прямо на моих глазах. Однако болото всё так же гнило, как и продолжал кипеть мой чан со смолой в аду. Но теперь, когда я дышал, ко мне вернулись запахи и эмоции. Человеческие чувства, которые и побуждали ненасытно набрасываться на Монику, будто толкая меня в спину за новой порцией того, что могло оживить болото и заставить в нём расцвести даже сраный лотос. Именно такой, как она.

    – Ты хочешь чтобы я прямо сейчас попросил помощи? Ты ведь понимаешь, что твой однорогий начальник тоже может быть замешан, и ему лучше не знать про связь ваших дел с корейскими, – оторвавшись от неё, взял лицо Куколки в свои руки, и мягко повел большими пальцами вдоль скул и щек.

    Заглянул в горящий взгляд и опять втянул со смаком её раскрасневшиеся губы в свои, а в ответ получил только крепкий шлепок по заднице и выдох в рот с жаром. Моника схватилась за края моей футболки и рывком, разорвав поцелуй лишь на секунду, стащила её с меня и бросила на две сумки у входа.

    – Ты уверен, что расправа в той деревне может быть связана с этим?  – она провела руками по моей груди, следя за своим же прикосновением, на что я лишь ухмыльнулся и потянул её майку вверх, смотря на то как обнажается её тело.

    Резко развернул Монику к стене и прижал к холодной поверхности, жадно обхватив одной ладонью грудь и начав массировать её в пальцах, ощущая как мягкая половина тут же налилась и приятно перекатывалась в руке.

    Наклонился втягивая запах волос Куколки и перемещая руки по упругому животу вниз. Схватился за застёжку джинс расстёгивая пуговицу и слушая каждый выдох и вдох Моники. И лишь расслышав, как её дыхание становится дрожащим, потянул ткань слегка вниз, жадно поглаживая кожу ягодиц и ловя кайф лишь от того, как мои пальцы в неё впиваются, а руки Моники поднимаются над нами и обхватывают мой затылок.

    – Уверен! – гортанно выдохнул, поймав губы Куколки, когда она прогнулась и подняла лицо.

     Стянул джинсы с её бедер к коленям, вторгаясь в горячий рот языком и улавливая то, как вибрирует её выдох в ответ, как она крепче хватается пальчиками за мой затылок, а глаза смотрят прямо в мои.

    Картина того, как её голова откинута на мою грудь, как вздымаются круглые половины, а соски твердеют обветриваясь, сносит крышу окончательно. Быстро, нетерпеливо и с некой долей того самого безумия, я вынуждаю Монику наклониться и с громким хлопком опереться ладонью о стену, чтобы я мог видеть, как вхожу в неё, разводя руками упругие ягодицы.

    Живой ток от кайфа и чувства удовлетворения, пробегает по венам сразу, как одним глубоким толчком заполняю всё пространство в ней и слышу, как из горла Куколки вырывается рваный выдох от резкости моего движения и его полноты.

    «Я кажется окончательно поехал головой. И в этот раз причина не смерть, а дикое и животное стремление брать и защищать. Брать постоянно и не позволять никому и взглядом смотреть в её сторону. Потому что её стоны – мои, а хрип, который вырывается из её рта – тоже мой! Это тело, которое извивается и дрожит в моих руках так же моё, как и каждый её выдох и вдох принадлежит мне. И никакая арабская тварь не посмеет больше её пальцем тронуть. Я сдохну, но она станет жить спокойно!»

     Именно об этом я думал, когда брал её как башенный, как ненасытный зверь толкался всё глубже, и мне отвечали настолько же бешено, и с не меньшим желанием. Я выдохнул с таким жаром в её затылок, ощутив как дохожу до точки, продолжая жёстко двигаться, что уловил как Моника стала задыхаться, подаваясь движениями навстречу. Она резко выпрямилась и схватались за мой затылок, а мои руки на инстинктах обхватили обе груди и сжали с такой истомой, что возобновив толчки, я ловил на слух только её стоны, пока сам гортанно выдыхал, сцепив челюсть, потому что почти кончил, но терпел. Хотел видеть и слышать, как это сперва сделает она.

     Куколка почти кричала, от того насколько ей хорошо, насколько это приятно и горячо. Насколько это удовольствие дикое и насколько оно правильное и полное.

    Всему причина мои к ней прикосновения. То, как ладони сжимают и сминают её кожу, а губы ловят каждый вдох Куколки. Он грубеет только сильнее, а поцелуй в ответ становится лишь ненасытнее, как и мои движения в ней. Резкие, глубокие и острые настолько, что кажется мой член чувствует любой спазм внутри, и от этого дуреет только хуже, беснуется внутри желанного, пока пульс стучит уже во рту, прямо рядом с тем, как стучит под грудью Моники сердце. Я улавливаю этот стук губами, когда наклоняюсь, толкаясь в неё ещё глубже, и всасываю сладкую кожу, кончая, прежде ощутив как замирает и каменеет её тело от спазмов удовольствия.

    Выдыхаю повернув Монику к себе лицом, продолжая сокращаться в её руке, которая водит вдоль ствола мягкими движениями, а глаза смотрят в мои, наблюдая за тем, как я рвано дышу.

    – Вот ты и схватила меня за то самое место... – хрипло шепчу, обхватывая и сжимая её лицо в ладони, а сам закрываю глаза со стоном, потому что движения её руки не прекратились, а отголоски удовольствия ещё слишком яркие.

    – Звони своим дружкам, Тэнгри... – шепчет Моника и я замираю после подобного обращения, – Нам нужно знать всё о том месте.

    – Что? – я ухмыльнулся холодной усмешкой, ощутив нереально нежное прикосновение, – ФБР бессильно в чужой стране?

    – Нет, просто однорогому не обязательно знать всё, что знаем мы, – её шепот обращается поцелуем с улыбкой и ласковой чушью, которая побуждает подхватить Монику на руки и ногой открыть дверь ванной комнаты.

    Побуждает входить этой ночью в кипящий чан уже не с безумной улыбкой, граничащей с удовольствием от собственного кошмара, а с желанием вернуться обратно. Уйти из этого места. Потому я обнимаю сломленную невесту, с провалами из гниющих ран в черепе вместо лица. Потому и провожу молящим и любящим взглядом, лишённым любого отвращения, по её чертам и умоляю сквозь слезы:

    – Отпусти меня... Я правда устал быть смертником. Либо убей и забери наконец с собой, либо отпусти меня, Ми Ран.

    Однако моя Ми Ран не может ответить, она лишь плачет в моих руках, а вокруг разгорается огонь. Он растекается по следам смолы, подобно жидкости, способной не просто обжечь, а убить, смыкаясь вокруг нас, как проклятье, которое никак не может отпустить меня.

    Ми Ран смотрит мертвым взглядом, а я чувствую только холодную боль внутри, понимая, что если вернусь сюда и в следующий раз, войти в этот ад уже не смогу. Мне нельзя сюда больше приходить, потому что иначе, я не смогу спасти, а продолжу так и искать путь именно в это место.

    – Отпусти... меня... – шепчу, но руки смерти сжимаются вокруг моего тела лишь сильнее, а по лицу Ми Ран стекает струйка крови, вместо слезы.

    Алая дорожка бежит уже по белой коже, а я застываю в ужасе понимая, что впервые вижу в этом кошмаре её настоящее лицо. Не изуродованную маску трупа, или воспоминание из прошлого. Нет... Сейчас передо мной моя девочка и она плачет кроваво-красными слезами, а потом нежным голосом шепчет:

    – Но это не я держу тебя, милый. Это ты не отпускаешь меня из этого ада... Это ты привязал меня к этому месту, а теперь пришло время тебе меня отпустить, Тэнгри. Тебе...

    Я поднялся в кровати, чувствуя как сжимаю зубы так, что от этого болит всё лицо, а по нему бежит холодный пот. Однако не это меня разбудило, а то, как настойчиво гудел сотовый на прикроватной тумбочке.

    Вытерев пот рукой и встряхнув головой, я схватился за телефон и поднялся, повернувшись и глянув за спину, где прямо на покрывалах из-за жары спала Моника. Прошёлся взглядом по очертаниям обнажённого тела, и с болью закрыл глаза, проклиная себя за то, что не могу справиться с собственным безумием, которое пожирает мой мозг всё сильнее.

    Как только я оказался снаружи на небольшой террасе, сразу ответил на звонок от Нам Джуна.

    – Я нашел то, что ты просил, Тангир. Теперь это дело набрало совершенно другие и более красочные обороты, учитывая то, что произошло с отцом Греты. Зайди на почтовый ящик своего телефонного номера, там всё по делу в Канвондо.

    – Спасибо, Хён. Надеюсь ты убрался со Штатов домой? – я уперся рукой в перила, наблюдая за тем, как внизу по улице на велосипеде проезжает афроамериканец, а за ним бежит пять собак.

    – Да. Мы вернулись позавчера в Сеул и еле вывезли мать Греты. Никто не знает чем вообще это закончится. Учитывая, что Лей поднял на уши всех в Сиэтле, вероятность того, что нам станут мстить за уничтожение Клетки очень большая. И если дойдет...

    – Здесь есть что-то намного большее, чем просто игорный бизнес и бойцовские ринги, Хён. Намного, потому что чем дольше я нахожусь рядом с Моникой, тем больше понимаю, что всех нас с самого начала кто-то избрал для своих собственных целей. Если учитывать, что мы просто мелкие сошки в подобном мире, то некто стоящий за всем этим очевидно намного опаснее даже Дже Мина, Хён. Вам нужно быть крайне осторожными в Сеуле. А лучше смыться ещё дальше. Подумайте об отдыхе и новом медовом месяце, примерно в стороне Таиланда.