Текст книги "Левиафан (СИ)"

Автор книги: Кристина Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

    – Моника!!! – дядя Стен не выдержал и осек Тангира, на что тот только хмыкнул, и зашипел, как змея:

    – Что такое, господин агент? Правду не любите? Вы же правозащитник! Блюститель сраного порядка! И вам неприятно слушать чистосердечное признание? Хотя бросьте... – отмахнулся Тангир и закончил со смешком, -...на это действительно насрать всем, а не только вам.

    – Моника? Ближе к делу? У нас сегодня не так много времени. Твоя группа проводит задержание в трёх районах, – перевел тему дядя Стен, а я продолжала смотреть на больного полудурка, который прямо сейчас натворил ещё больше проблем.

      Хорошо хоть этот канал на пишется...

    – Мне нужна командировка на две недели в Вашингтон по делу о церквях, – выдавила сквозь зубы, и как ни странно, услышала четкий ответ:

    – Я подписал все соответствующие рапорты и разрешения на твоё задействование только в деле пастора Маккалахена. Потому работай, однако...

    – Ресурс ограничен, – закончила и поняла, что кататься по штатам, если это понадобится, мне возможно придётся за свой счёт.

    – Держи меня в курсе дела, Моника. Я жду от тебя ежедневного отчёта по продвижению расследования. Дневник Монтанари и часть... – дядя запнулся, но продолжил, – ...тела напавшего на вас, я отправил на экспертизу в отдел криминалистов, так же подключил аналитиков и почерковедов. Мы должны быть уверены, что это писала именно итальянка. Иначе ты пойдешь по ложному следу в деле, которым стал всё чаще интересоваться конгресс. В нижней палате есть несколько республиканцев, которых очень не устраивает то, что подобное набирает обороты по всей стране. Ты сама понимаешь, скоро выборы, а тут такой удар по имиджу конгресса. Это религия, а она, как мы знаем, шестая власть над умами толпы.

    – Если не первая, – гортанно произнес Тангир, и продолжил рассматривать пейзажи улиц Стетен-айленд, на который я уже успела выехать из объезда по навесной автостраде.

    – Вас поняла, – ответила и отпихнула колено недалёкого, чокнутого идиота от коробки передач.

    – Будь осторожна, девочка, – тихо закончил дядя Стен.

    – Есть, – нажала на отбой и свернула в сторону своей улицы, которая начиналась со здания школы и огромного стадиона рядом с ней.

    Сейчас на нём тренировалась местная школьная команда, а из открытого окна доносился гул на трибунах и музыка, звучащая из колонок бара Мелиссы. Женщина долгие годы держала пивнушку, между кучно выстроенными двух– и трёхэтажными зданиями.

    – Это не похоже на то, откуда мы прикатили, Куколка, – произнес Тангир открыв дверь и выходя из тачки, рядом с заездом в гараж у моего дома.

    – Не обольщайся! – припечатала, а следом вообще бросила жёстким тоном, – Ещё раз раскроешь рот, когда не просят...

    – Что? – Тангир повернулся ко мне лицом, а я замерла, потому что его фигура на фоне моего коттеджа выглядела слишком необычно, – Закроешь его, Куколка? – продолжил псих, который всё больше переставал таким казаться.

    – Закрою! – ехидно произнесла, и пройдясь по его лицу злым прищуром, повернулась к кузову вытаскивая обе сумки с нашими вещами.

    – Неси! Джентльмен! – словно сплюнула и бросила наши вещи у ног Тангира, на ходу доставая ключи от дверей и осматривая насколько я запустила и газон, и вообще территорию у дома, – Хозяйка, бл***!

    Открывая двери, я входила в место, которое вот уже пять лет периодически пустовало и хранило только тишину. Однако она была привычной и уютной для меня настолько, что только попав из холла на кухню я расслабилась и тут же посмотрела в широкое окно, которое выходило на задний двор.

     На зелёной, даже в такое время года, траве, стояла альтанка построенная руками отца. Она находилась посреди небольшой территории, которая заканчивалась просёлком и опушкой леса. Деревянный островок выглядел, как самое дорогое в этом доме. По срубам из дуба, филигранно отшлифованным и выточеным в настоящие колонны, вился бостонский плющ и кампсис.

    – Где твои инструменты? – мужской бас за спиной показался громом, а по телу пробежала какая-то необъяснимая истома, на ряду с ознобом.

    – Зачем тебе это? – спросила грубым голосом, продолжая смотреть на альтанку отца.

    – Авиаперелёты это дорогое удовольствие, а судя из разговора с твоим... дядей, – послышалось ехидное ударение с издёвкой, – у Куколки нет бабла на полёты между облаками. Потому приведем в порядок твоё корыто и поедем на нём.

    Я наклонила лицо и хмыкнула, покачав головой и отвечая:

    – Вход в гараж слева от тебя, всё там.

    – Отлично! Тогда готовить, – Тангир небрежно бросил пакеты с мясом на стол и холодно продолжил, – придется таки женщине! Приступай! Я голодный!

    – И наглый!

    – Это моя отличительная черта в отношениях с Куколкой.

    – До Сиэтла ехать две сутки, Тангир. Лучше разориться на перелет, – я подошла к раковине и открутила вентиль, подставляя руки под холодные струи воды.

    – Не лучше! Придется тебе потерпеть, Моника. Иначе поедешь на встречу сама, а я отправлюсь обратно в тюрьму.

    Подобный авторитаризм начинал выбешивать. Складывалось впечатление, что этот парень пытается просто вынудить меня дойти до точки кипения.

    «Парень... Взрослый вдовец, Моника! Это не парнишка Эвон из числа твоей группы, который только заступил на службу!» – я с остервенением стряхнула воду с ладоней и только хотела повернуться, чтобы послать наглого полудурка куда подальше, как поняла что на кухне пусто.

    – Как кошка, бл***! – шикнула и открыв холодильник прошлась по полуфабрикатам, которыми забила полки ещё полторы недели назад.

    – Тушёнка, тунец, сосиски от Марджери, – открыла контейнер и поняла, что самые вкусные домашние сосисочки можно отправить только в мусор, – замороженные овощи и куча пойла. Последнее радует!

    Достала две банки с пивом Bud и пошла в сторону открытой двери на лестницу в гараж. Однако, как только стала спускаться вниз, мои шаги замедлились, а слух улавливал звуки, которые возрождали слишком старые воспоминания.

    Металл гремел, а коробки скребли пол, шумя своим содержимым.

    «Папа...» – в голове мелькнула странная мысль, а в груди родилось дикое желание, чтобы вместо крепкой спины, обтянутой изодранной кофтой в сетку, я увидела широкие, но уже слегка поникшие плечи и седой затылок. В углу играл бы старый приёмник, настроенный на волну радио-кантри, а отец подпевал бы словам песни «Джолин».

    Наваждение осыпалось так же быстро, как и затопило мой разум, потому что ко мне обернулся раскосый, почти черный, взгляд. На глаза Тангира падали темные пряди волос, а по телу проступила испарина от того, что он успел перетянуть почти половину ящиков папы в поисках инструментов.

    Встав на последней ступени, медленно повела взглядом вверх, начиная от тяжёлых ботинок, немаленького размера. Прошлась по эластичной ткани почти черных джинс, которые не сковывали движения, и поднялась к той самой цепочке на груди Тангира. Она просматривалась сквозь сетку вязки кофты, оттопыривая её.

     Мой взгляд был долгим и пристальным. Только следом пришло осознание, что мы замерли и молчим, осматривая друг друга. Потому что лишь посмотрев на лицо парня, меня прошил ток от его взгляда. Тяжёлого, влажного и горящего, такого словно он уже стянул с меня каждую тряпку и поимел.

    – Чего встал, как неприкаянный? Челюсть подбери и чини давай! – я бросила в него банкой и скинув с тела дебильное оцепенение, вернулась к лестнице, – Я не привыкла кормить дармоедов.

    – Посмотрим, чем ты меня накормишь в итоге, Куколка, – послышался ответ в спину, но я продолжала подниматься наверх, будто сбегая от этого идиотизма, в который раз убеждаясь необычности этого мужчины.

      «В моем гараже совершенно спокойно чинит машину один из самых опасных наёмников из нашей базы по иностранным гастролёрам. Кому не скажи, подумают, что я умом тронулась!»

    Эти мысли вылетели из моей головы несколькими часами позже сразу, как только переворачивая мясо на сетке барбекю, в заднем кармане джинс завибрировал сотовый. Я облизала палец, и вытерев руку о салфетку, поёжилась от резкого порыва ветра.

    Но мне стало ещё холоднее, как только пришли результаты экспертизы клейма, вырезанного у одного из наёмников. От самих ног и вверх поднялась волна озноба, а от затылка она ухнула дрожью по спине, как взрыв.

    Всему виной то, что я ещё питала хоть и крохотную, но надежду, что это не за мной, что это не я причина,  и что появление скорпионов просто совпадение.

    Я чуть не обожгла вторую руку, которая так и держала металлические щипцы над сеткой, продолжая нагреваться сильнее. Однако в последний момент их выдернули из моей руки и зашипели:

    – Ащщщщ... – Тангир откинул почти раскалённый до бела предмет в траву и перевернул мясо голыми руками, – Ты решила сжечь мой ужин? Или в качестве копченого мяса предлагаешь свои конечности! Что не так?!

    Он замер, смотря на меня, однако я тут же сжала челюсть и втянув воздух со свистом в лёгкие, попыталась откинуть подальше из мыслей восстановленный рисунок клейма наёмников. Это был не просто знак скорпионов. Это было клеймо именно того места, куда меня не успели перепродать.

    – Ничего! Закончи тут сам! Я пойду наверх и переоденусь. Провонялась вся.

   Поспешно нажав на блокировку сотового и пряча взгляд от Тангира, как можно скорее вошла в дом и поднялась в свою комнату. Открыла шкаф, а в нём ещё одну нишу. Именно в ней хранилось то, что на меня надели в день передачи почти четырнадцать лет назад.

     «Это и больше ничего...» – вспомнила, безумно проведя взглядом по тяжёлому золотому украшению, сжимая его в руке так, что она задрожала вместе с ладонью, а потом ярость понесла огонь по венам, выжигая остатки здравого рассудка.

    Если я правильно помнила все детали, то только сравнив смогла удостовериться окончательно.

    «Значит за мной пришел, бес?»

    С ненавистью закрыв глаза, продолжила сжимать золотое тяжёлое украшение, больше похожее на ошейник. Тело заныло точно в тех местах, которые были избиты в кровь постоянно. Жгло рот и гортань, словно ядом, от опять проступившего горького вкуса на языке. Саднило в паху от почти реального чувства боли и агонии, которой меня рвали на части раз разом, как вещь. Издевались, врывались в меня принося только боль. Уничтожали любые чувства, кроме физического ощущения того, как по моей коже стекает гадкий и тягучий яд, вперемешку с собственной кровью. Ведь тело совсем молодой девушки порой не выдерживало того, как над ним измывались и плевать хотели на любые мои просьбы. Только закрывали рот рукой, продолжая разрывать меня на части и с хохотом слизывать мои слезы своими мерзкими языками.

    Как черти, которые облизывают чаны с горящей смолой и скалятся прямо в глаза грешников, вброшенных в пылающее масло.

    Я хорошо помнила тот день, когда меня спас отец. Именно он и его спецгруппа приехала забирать американских туристов. Им удалось связаться с консульством из отеля, который содержала старшая жена, и это их спасло от продажи.

    Словно только что, моя рука схватила крепкую ладонь мужчины, а всё что я прошептала:

    – Спасите...

    Потому что из десяти девушек, с которыми выросла и жила около восьми лет, в живых осталась только я и Сэри с Идой. Остальные... Все они либо умерли от малярии, либо наложили на себя руки.

    Отец плавно опустил взгляд голубых глаз, но освободил свою руку и ушел. Я смотрела ему в спину и душилась слезами, думая что так уходил мой последний шанс на то, чтобы спастись, на то, чтобы стать человеком, а не товаром.

    И вечером этого же дня, товар поставили на полку. Вернее надели золотой ошейник, раздев до гола. Прежде мрази хорошенько отмыли меня, а в кожу втёрли какую-то дрянь, чтобы товар выглядел как новый, как никем не тронутый до этого. От этого запаха перед глазами плыло всё, а звуки превратились в растянутые отголоски, словно из дна колодца.

    Меня вели, а тело облизывала холодная шелковая тряпка, накинутая только, чтобы скрыть полностью всё тело. Но я как сейчас, ощущаю тяжесть золотого ошейника на груди. Именно на нем красуется такой же знак, в точности повторяющий клеймо беса.

     Самой страшной твари, от мысли о которой у меня кровь стыла в жилах всю жизнь. Хотя я ни разу не видела Шавкат Ибн Рашида, но хорошо знала, что это самое страшное животное, которое бросало в яму кишащую змеями любого, кто не хотел повиноваться его сраной воле и слову.

    Лишь спустя четыре года, когда я попала в академию и получила новое имя, уже жив с отцом, папа решился рассказать мне об этой твари, и показал даже досье с его фото.

    Шавкат был больше похож на зверя, со взглядом исподлобья, чем на человека. Густые брови нависали над его глазами, а совершенно уродская борода скрывала пасть чудовища и все шрамы под ней. Однако этим он притягивал взгляд. Тем насколько был похож на самого настоящего Дьявола. Даже через картонку снимка, я могла ощутить жар той бездонной ямы из которой он поднялся.

    Продолжая сжимать ошейник в руке с закрытыми от яркой вспышки агонии и гнева глазами, я сделала поворот в воздухе ногой, метнув ножом прямо в сторону того, кто вошёл в мою комнату. Чувства и эмоции были настолько обострены, что я могла уловить даже тонкий аромат тела вошедшего.

    Совершенно не контролируя себя, впечатала Тангира в стену, но он схватил мою ногу в последний момент, так и удерживая за лодыжку.

    Плавно я выпустила весь воздух из лёгких, понимая, что смотрю в глаза такого же зверя, вот только они светятся чем-то совершенно другим. Помесью дикого желания и холодной ярости.

    Тангир поднял вторую руку, и стирая кровь со своей щеки пальцем, слизал её и усмехнулся:

    – Дашь поносить цацку? – безумно прошептал, смотря на ошейник в моих руках, а я только сильнее сдавила его, и выдохнула сквозь рык, пытаясь убрать ногу.

    – Куда-а-а-а, Куколка? Не так быстро! – Тангир резко потянул на себя, однако тут же получил локтем в подбородок, от чего просто откинул голову на стену, но потом размяв шею, скрутил меня и повернувшись в захвате, вжал лопатками в дверь шкафа.

    – Дай-ка глянуть, что тут у нас?! – голос Тангира шипел прямо напротив моих губ, пока я пыталась восстановить дыхание, понимая наконец, что только что едва не убила его.

    Глаза парня горели, и в них, как в зеркалах отражалось моё лицо. Искаженное, холодное и яростное – такой я себя давно не помнила. Тангир через силу и шипя, вытащил из моих рук проклятый ошейник. Медленно повернул голову, смотря на него и прищуриваясь.

    – Какая прелестная вещица, – пробасил, а следом блокировал мой удар, вообще схватив другой рукой за горло и сжав его так, что по моему позвоночнику пробежал озноб.

    Однако это был не страх, а злость и негодование такой силы, что я опять попыталась вырваться, но замерла, когда его глаза резко прошили мои будто насквозь.

    – Я волею единою, дыхание ловлю. Моя судьба причиною, ступает по песку... Так, Куколка? Это набито на твоей... – он сжал мою шею сильнее, и наклонился к лицу словно принюхиваясь. Провел носом вдольлинии губ, а потом выше, выдыхая у рта опять, – ...алебастровой коже? И причина... в этом?

    Мы посмотрели друг другу в глаза, и по телу уже не просто дрожь гуляла, а настоящий ток, который заставлял его гудеть и нагреваться каждую сраную клетку. Воспламеняться кожу, когда я смотрела на то, как Тангир одной только рукой ломает и крошит часть моей жизни так, что она осыпается на пол прямо ему под ноги. Рука парня сжимается в кулак, на котором отчетливо проступают жилы, однако ладонь даже не дрожит, пока пальцы разжимаются. Они оставляют в своих оковах лишь ту часть, где оттиском на дорогом металле блестит клеймо.

    – А конец... – он быстро и жёстко обернул меня лицом к стене, на что я лишь успела сдавить его руку, но он и её заломил, вынудив откинуть резко голову назад и приложить его опять.

    – Ащщщщ... Это уже было больно! Куколка, не рыпайся...

    – Я тебе... не... – сознание медленно возвращалось, сквозь туман от того дурмана с которым на меня смотрел этот придурок, – Кукол...

    Слово застряло на языке и между зубами тут же, как Тангир разодрал футболку прямо на спине. Я уже готовилась к тому, чтобы скрутить этого парня, а вместо мяса поджарить его грязные лапы, когда окаменела.

     Теплое дыхание коснулось моей кожи у шеи, заставив сглотнуть, а следом слишком ласковое прикосновение к клейму прямо между лопатками, вынудило тепло дрожью побежать к позвоночнику. Кожей я ощутила прохладу пальцев, которые неспешно огибали каждую линию уродливого шрама, который я бы прямо сейчас вырезала, как Тангир, с тела того ублюдка.

    Мне показалось, что я опустилась под воду. Стала лёгкой, и будто расслабилась, а потом пришло это чувство. Сердце начало по-дурацки биться в груди, дыхание отяжелело настолько, что из моего горла вырвался тихий, но ощутимый выдох.

    – Чушим... *(Поспокойнее...) – послышался гортанный смешок, а потом лопаток коснулся холод футболки, которую Тангир вытащил из шкафа и накинул на мои голые плечи.

    Такого смятения, я не чувствовала слишком давно. Время обратилось вспять, а песок о котором говорил ещё минуту ранее Тангир, вернул бурю в моё тело. Оно задрожало, а от досады и нахлынувших воспоминаний унижений и боли, я закрыла глаза и почувствовала, как по щеке бежит слеза.

    Потому что я ничтожество, я товар и униженная дешёвка. Именно такой я всегда себя считала. До того, как ярость стала оплетать моё тело, и я стала той, кем являюсь сейчас.

    – Не смей этого делать никогда, Моника! – Тангир обернул меня к себе, и резким движением стёр слезы с лица, схватив за подбородок.

    «Что со мной происходит? Почему я позволяю это?» – кричит в голове, но я молча стою, словно статуя и холодно, жгуче холодно смотрю только в совершенно черный взгляд, в котором не видно зрачка. Ловлю только ощущение от прикосновения его пальцев к моей коже. Однако не собираюсь просто так спускать подобное, да ещё и психованному незнакомому полудурку!

    – Убери от меня руки, чокнутый придурок! – прошипела и откинула ладонь, взяв над собой контроль.

    «Хватит! Приди в себя!!!» – от этого рычания в голове, даже в висках засаднило.

    – Вот! Такую Куколку я хочу, – гортанно и хрипя произнес усмехаясь прямо в моё лицо Тангир, а я только приподняла бровь и осмотрела его с но и до головы.

    – Боюсь «хотелка» маловата, – отпихнула парня и разорвав футболку до конца, совершенно спокойно наблюдала за тем, как Тангир жадно впился взглядом в мою фигуру.

    Провёл глазами по голой груди, плавно сощуриваясь и облизывая её взглядом, пока я не надела другую тряпку, и не закрыла ему обзор.

    «Многовато для одного раза...»

    – Я был прав, этим исписан каждый участок и это вставляет так, что отключает мозги напрочь.

    – Отдай то, что в твоей руке, – я холодно ухмыльнулась и отчеканила, проигнорировав идиотизм, который нёс этот больной, однако опять замерла после его холодного, совершенно повелительного ответа:

    – Эта вещица теперь моя, Куколка! – Тангир развернулся, однако довел меня так, что я задействовала браслет, и опять наблюдала за тем, как парень застыл ко мне спиной.

    Тангир сжимал руку так, что из кулака пошла кровь и стала капать на пол, вероятно потому что обломок ошейника врезался в кожу его ладони. Однако он пробасил на весь коридор, продолжив идти:

    – Я перебрал и привел в порядок твоё корыто, и даже приготовил ужин. Так что, с тебя хозяйка, Куколка, никакая! Остальное проверим позже!

    Отпуская кнопку, я опять посмотрела на осколки вещи, которую хранила, как алтарь для своей боли. И теперь...

    – Он сломал его и забрал себе... – прошептала пройдясь взглядом и по каплям крови, которые стали высыхать на деревянной поверхности паркета. – Псих…

    Я продолжал всё больше убеждаться в том, что моя «хозяйка» весьма интересная личность. А больше всего меня волновал в этот момент вопрос того, какая собака решила сделать из неё рабыню? Давно во мне не было такого чувства реального отвращения. Внутри очень долго жила только ненависть, но вчерашний вечерний эпизод в наших взаимоотношениях прямо «порадовал» тем, что я увидел.

    И настолько, что почти шесть часов всё, что делал – следил за тем, как сменяются пейзажи за окном. Вопрос о том, кто из нас более адекватный уже не стоял. Покуда в моём кармане лежала дрянь, вынудившая дышать через раз от затопившей меня ярости, смешанной с тем самым диким отвращением.

    «Это какой дурой надо быть, бл***, чтобы хранить подобную цацку у себя в доме?! Этот кусок дерьма, который я бы запихнул в глотку одному из псов сраной твари. Да так, чтобы он сперва зубами жрал это, а потом проглотил и высрал уже на стол ублюдка!»

    Внешне совершенно спокойное и умиротворённое выражение на моей роже, видимо ничем не задевало Монику. Она уверенно и молча вела своё корыто, лишь изредка сменяя радиостанцию и щёлкая зажигалкой.

    Когда я в тысячный раз услышал этот дурацкий клацающий звук, захотелось вставить в уши беруши. Не могу понять своего состояния. Сосредоточенность пропала. Куда-то сбежала способность к анализу и рациональному мышлению. Всё в голове смешалось в дикий салат из тофу и морепродуктов. Ещё вбросить риса, и можно совершенно точно из моей черепной коротки сделать погремушку. А я этого не любил. Жутко бесили моменты, когда терял над собой контроль.

    «А вчера ты его потерял, дебил. И настолько, что чуть не трахнул её у дурацкого шкафа, лишь из чувства злости...» – только вспомнив какой силы в голове начался кровяной набат от вида её обнаженного тела, я зажмурил глаза, а потом развалился на сидении окончательно.

    Откинул его и лег к херам так, чтобы перестать ощущать затёкшие конечности. Самолёты это хорошо. Однако, не было гарантии, что и в эту пташку не сядет меченый пёс. А нам ещё рано входить в фазу конфронтации. Сперва я наиграюсь с его шавками. Пусть побегают за нами, как на поводке, который я буду методично стягивать на глотке каждого, а уже потом...

    «Он сам придет за ней...» – мелькнуло в голове, от чего на губах прямо расплылась ухмылка, – «Одного ублюдка не смог прикончить сам, так хоть на этой твари отыграюсь за место в аду по полной. Тем более...» – уловил резкий вдох слева, который показался мне настолько живым, словно и я начал воскресать из мертвых.

    – Щибаль... *(Бл***...) – выдохнул, и открыл глаза замечая, как на шоссе, которое перешло в центральную улицу  какого-то городка, опускаются вечерние сумерки, пока Моника сбрасывает скорость.

    – Где мы? – задал вопрос, когда Куколка явно стала выискивать что-то взглядом между небольших зданий, которые тянулись вдоль улицы.

    – Проезжаем штат Огайо, – сухой ответ и нахмуренный взгляд только на дорогу. Она явно не в восторге от того, что я узнал.

    – Отлично, – отмахнулся и закрыл глаза снова, решив, что с меня хватит самоанализа.

    С меня этого дерьма хватило ещё прошлой ночью, когда я как дегенерат не мог уснуть и лакал пиво в совершенно сказочном месте. Альтанка во дворе Моники настолько напомнила мне открытые террасы в заповедных музеях в Сеуле, что в какой-то момент, я решил, будто дома.

    И покуда на столе передо мной стояло четыре банки пойла на вкус похожего на мочу, неотрывно смотрел на осколок ошейника с клеймом, раз за разом прокручивая в голове картину того, как мои пальцы вели по точно такому же клейму, но выжженному на нежной коже. А её кожа была именно такой – оставляющей на пальцах бархатистый след от прикосновения. Настолько маслянистый и живой, словно я трогал её не несколько секунд, а успел облапать всюду...

    Холодный поток воздуха снова остудил все мысли, и я спустился в свой личный ад. Вход в него, как ритуал, который сопровождает меня постоянно.

    – Что тебе снилось сегодня? – Ми Ран обернулась и легла удобнее, пытаясь прикрыться от ярких солнечных лучей ладошкой.

    – С чего вдруг такой вопрос? – я опустил сотовый на плед и присмотрелся к тому, как соблазнительно она выглядела лёжа в одном лёгком платье на покрывале.

    Светлая кожа стала ещё ярче на солнце, от чего было ощущение, что я медленно слеп от этой яркости. Вокруг бегали дети, развлекались пары и большие компании. Пикники – то, нечастое время, когда я не пропадал в офисе, либо не сбегал хоть на два часа в зал.

    Не мог отказаться от спорта навсегда. Не мог, потому что это стало частью меня самого. Мне нравилось заниматься, нравилось одерживать победы. Однако больше всего мне нравилось, как Ми Ран смотрела на меня, когда я побеждал. Это был застенчивый, но горящий взгляд настолько, что я забывал и про бой, и про ринг, и про всё, что меня окружало в одночасье.

    Девочка, однажды пришедшая с подругой на юношеский чемпионат в додзё моего тренера, стала центром всего для меня. Я был безумно влюблен в это нежное создание, лишь потому что она улыбалась только мне. Вернее делала это так, как сейчас, когда я смотрел на неё, а она только в мои глаза.

    – Ну-у! Ну, скажи что снилось? – Ми Ран ударила в мою грудь кулачком и надула губы так, словно я обидел её, – Тан...

    Я приложил палец к её губам, и осмотревшись быстро втянул сладкие губы в свои, лишь следом прошептав:

    – Ты не захочешь слушать о моих извращенных фантазиях!

    Ми Ран вскочила. Сев и округлив глаза, стала бить уже по плечу, осматриваясь по сторонам и чуть не вертя пальцем у виска:

    – Люди же могут увидеть! – она настолько тихо это произнесла, что кажется уже решила будто из соседних кустов выскочит аджума и начнет лекцию о морально-этическом поведении молодёжи.

    – Ты сама просила, – я хмыкнул и закинув в рот кусок жареного каштана, как ни в чем не бывало, стал рассматривать пейзаж Хан Ган.

    – Ненормальный!

    – Какого выбрала! – парировал, однако по телу пробежало тепло, и я опустил лицо, смотря на то, как её рука накрыла мою, переплетая наши пальцы...

    Рука... Пальцы... Скрюченные и посиневшие. Выпачканные в крови и поломанные, как у деревянной куклы... Её пальцы...

    – Тангир!!! Тангир!!!! Да, придёшь же ты в себя, придурок?! – рядом прозвучал настоящий рык, а я только сильнее сжал зубы, выходя из кипящего чана с горящей смолой.

    Она стекала по моему обнаженному телу, выжигала своим жаром кожу и мясо до кости, а я поднимался и шел на чертов рык, вынудивший отвернуться от моей смерти, в блестящем, но окровавленном подвенечном платье. Она была рядом, в том самом чане. Лежала на моей груди и ножом вырезала сердце, хохоча, а потом завывая, как вонхви*(призрак). Громко, резко, так как кричат сирены на дне того самого солёного ада, в котором я был хозяином.

    Я даже не смог вовремя сориентироваться и понять, где нахожусь, когда взял в захват того, кто очевидно успел приложить меня даже по лицу. Очень легко скрутил его и сжал, а картинка действительности вернулась обратно. Резко, сокрушительно, как холодная морская волна на побережье, когда ты ступаешь ранней весной босой по белому песку, вернулась настоящая реальность.

    – Отпусти! – прозвучало хрипло у рта.

    Я быстро осмотрел лицо Куколки, понимая, что к моему горлу эта прелесть успела приставить ножичек и не ровен час просто перережет глотку.

    – Так какого... хера, ты вообще меня трогала, Моника? – схватил её за задницу другой рукой и закинул на себя, почувствовав как лезвие лишь слегка полоснуло по шее и усилило давление, уколов.

    Ощутимо, но медленно сжал ладонь, от чего с удовольствием наблюдал, как зрачки в её глазах расширяются, а из носа чуть пар не валит.

    «Такое чувство, что я сейчас, бл***, слюной изойду только от вида того, как эта демоница рычит и скалится...»

    – Что? Не нравится? – сдавил сильнее, огибая линии ягодицы, не спеша двигаясь по ткани к паху и между её ножек, чтобы удобнее обхватить и потянуть на себя только сильнее.

    – Ты больной придурок, Тангир! – Куколка убрала нож и зарядила промеж ног так, что я сжал челюсть до хруста, такой силы был спазм, впившийся сотней иголок прямо в член и яйца.

    «Да, твою же... Стерва!» – встряхнул головой и поднялся, сбросив её на сидение окончательно.

    – Вижу, это тебе понравилось! – ехидно заданный вопрос, вывел из себя, поэтому я рыча выдохнул:

    – Тащусь просто, бл***! – открыл дверь машины и вышел нахер, понимая, что ещё минута в присутствии этой бабы, и я её натяну на себя так, что она это надолго запомнит.

    Вытащил из кармана сигареты и опираясь о кузов пикапа, подкурил и тяжело выдохнул дым, который обратился в проклятую завесу, потому что изо рта повалил и пар.

    "Заморозки, ночь, парковка у мотеля на трассе. Как в сраном нетленном "трасса шестьдесят"... – скривился осматривая неоновую вывеску с бабой в скрюченной позе у шеста, и продолжил спокойно наблюдать за обстановкой.

    – Зачем мы остановились в этом оазисе для разврата? – скосил взгляд на Монику, которая видимо хер положила на мои вопросы, и совершенно игнорируя мою персону, пошла в сторону первого дома.

    С виду мотель ничем не отличался от американских одноэтажных гадюшников на дорогах. Сплошной дом "п"-образной планировки, с номерами, двери которых выходили прямо на улицу.

    – Клоповник... – бросил сигарету под ноги, и наступив на неё ботинком, замер.

    Сперва, я просто сбросил это чувство с плеч, а потом спокойно и не подавая вида, пошёл вслед за Куколкой. Естественно кроме нас и ещё двух парочек, которые решили найти место, чтобы трахнуться и понюхать в дороге, никого в этом «раю» для имбецилов не оказалось.

    – Вечер добрый, – пробасил за спиной Моники, и вырвал из её рук ключи от номера, прежде пройдясь взглядом по сальному сопляку, который и сам видимо только недавно что-то принял на душу.

    – Д-добрый, – заикнулся мальчик, и кивнул Куколке, пока я выходил обратно наружу, и опять обернулся в сторону опушки лесопосадки.

    – Как долго они ведут нас? – задал вопрос тут же, как мы начали идти в сторону своей дыры.

    – Около пяти часов с того момента, как ты уснул, – ответила тут же Моника, и опираясь спиной о стену у дверей, делала вид, что засыпает.

    – Сколько их, хоть примерно? – открыл дверь, и впустил её внутрь первой, уже разматывая кнут на запястье.

    – Около пяти. Они держали дистанцию не больше мили от нас постоянного. Черный фургон с номерами штата Висконсин.

    Моника схватилась за включатель, однако я перехватил её руку, и прижав к стене всем телом, отодвинул шторы, кивая на задний двор, по которому бегали тени.

    – Проклятье! – она выдохнула мне в грудь и закрыла глаза, лишь потом достав оружие из нагрудной кобуры, и проворчав, – Меня подполковник под монастырь подведёт, если мы опять оставим за собой гору трупов.