Текст книги "Левиафан (СИ)"

Автор книги: Кристина Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Глава 5

    Я кралась по переулку, как вор, которого вот-вот поймают. Шла быстро, пытаясь спрятаться от резких порывов ветра и дождя. Чувство того, как одежда намокала, даже под кожаным плащом, приводило мысли, как это ни странно, в ещё больший порядок, что давало возможность собраться. Подобная затея не нравилась даже мне, однако я упорно следовала за мужчиной, который посреди ночи решил пробраться в опечатанный пансионат.

    После убийства пастора Абрахамса, его закрыли, а всех постояльцев банально отпустили на улицу, опечатав и описав каждое помещение. И всё это за несколько дней, пока наши спецы осматривали каждый угол не только часовни, но и всех комнат бездомных и наркоманов, которых святой отец принимал с завидной регулярностью в своих стенах.

    Именно в эту ночь я заметила его впервые. Неспешно крадущуюся тень позади. Сперва я решила, что это люди Шавката, потому попыталась успокоиться, взяв себя и свой страх в руки. Собраться, продолжив то, за чем опять приехала в Уинзбери – найти нить, прочную зацепку, которая соединяла дело о Клетке Нильсона с делом сестер Делакруз. Потому первым, за кем была установлена слежка стал их приёмный отец.

    Мужчина сразу показался мне не просто странным. После непродолжительной беседы с психологом, работающим с Изабель, я пришла к выводу, что мистер Делакруз настоящая тварь. А проведав его жену в муниципальной лечебнице для душевно больных, уверилась в этом полностью.

    Мужчина не просто бросил женщину, с которой прожил в браке тридцать пять лет. Он вышвырнул её из жизни, как мусор. Через суд лишил любых прав на владение их собственностью, почему и пришлось приехать её младшей дочери. Грета собиралась оформить документы и перевезти мать в Корею. Однако это не так просто сделать, даже при том ресурсе, который был в руках Майкла Ли. Корея очень консервативная страна, и даже такая простая процедура, как воссоединение со своей семьёй и переезд родной по документам матери, очень сложная затея.

    Я замерла у одной из стен, за которой начинался поворот к основному корпусу пансионата, и прислушалась. Четкие шаги и шорох справа помешали, и я потеряла мужчину из виду. Опять выглянув из своего укрытия, выругалась и скривилась, понимая, что упустила его.

    Однако не того, кто шёл за мной! Быстро переместившись в углубление постройки храма, замерла, проследив за тенью пробежавшей под сенью нескольких деревьев в саду. Медленно и очень осторожно вытащила пистолет и взяла в обе руки, сжав. Дождь продолжал моросить, а тяжёлые капли падали на мои руки с капюшона, издавая шум хуже, чем моё дыхание.

    В какой-то момент всё замерло. Я резко повернула голову влево. Перехватив скользящий удар ногой, присела и нажала на курок, однако тень опять исчезла.

    – Проклятье! – зашипела, снимая перчатку с правой руки зубами и продолжая целиться в сторону, в которой исчез ублюдок.

    – Почему не выходишь? Боишься? Или твой хозяин дал приказ не трогать его собственность, тварь?! – произнесла громче поднимаясь.

     Выровняв дыхание и прижимаясь к стене, спустила по запястью кнут человека, который не сможет в этот раз помочь мне.

    Дождь прекратился полностью. В наступившей тишине улавливались только звуки движения мокрых листьев на деревьях и стук капель, падающих с крыши прямо на кладку передо мной.

    Однако спустя несколько секунд прозвучал негромкий удар. Как только я обернулась, в ту же сторону полетела плеть Тангира, но цепь ухватила фигура в спортивной черной байке. Наклонив, скрытую под капюшоном голову на бок, тварь стала только сильнее скручивать цепь, однако я лишь ухмыльнулась и выстрелила.

    Оглушительный звук разрезал ночной сумрак. Руки задрожали, но я продолжала удерживать цепь и пистолет, смотря на то, как тварь присела словно кошка, успев увернуться от выстрела.

    – Мы ещё встретимся, Невена...

    Рукоять оружия дрогнула в моих руках, а кровь отхлынула от лица, вызвав покалывание на коже. Стало нестерпимо холодно. Так, будто меня окатили ледяной водой с ног и до головы.

    – Будь готова выполнить своё предназначение, а в остальное не лезь! Иначе пострадает твой корейский мальчик. Он итак несчастный настолько, что превратился в чудовище. Не заставляй меня очистить этот мир и от него, подобно тем, которые прекратили свои мучения.

    – Так это ты... – я оскалилась, продолжая чувствовать холод и озноб, который бежал уже вдоль спины.

    «Либо это ловушка, и убийца послал своего подражателя. Либо это и есть та тварь, которая сперва убивает женщин, а потом сжигает целые церкви...»

    – Это ты творишь этот дикий самосуд? – я потянула за цепь, и опять прицелилась.

    – И поднимется дьявол из геенны огненной на земли людские. И откроет он вход в ад каждому, кто желает ощутить себя богом. И осквернит он тело чистое, святой сосуд для жизни. И превратит он мужское в животное. И бросит он демонов своих в пучину пяти самых страшных грехов. И приведет он ад прямо на земли своего отца! – это создание шипело как змея, однако продолжало говорить.

    Я видела его губы, его подбородок, смотрела на простого человека, который очевидно возомнил себя тем самым дьяволом.

    – Чокнутый псих!!! – скривилась и потянула кнут на себя, однако оно только громче расхохоталось, когда послышался колокольный звон часовни.

    Гулкие удары отдавали вибрацией во всё тело, а тварь продолжала хохотать, в конце оскалившись и прошептав:

    – Кажется, на одного продажного ублюдка в этом мире стало меньше, Невена... Мне интересно, – он продолжал стоять напротив меня, совершенно не опасаясь того, что я могу его застрелить, – твой сладкий мальчик, чью цепь ты надела на своё тело, тоже вешался? Или то, что о нём говорят – враньё, и он просто чокнутый псих, помешанный на вендетте? А она у него вышла весьма кровавой...

    – Лучше стой на месте ровно! – я опять нажала на курок, однако как только выстрелила, тварь оттолкнулась в прыжке от стены.

     Он обмотал цепь вокруг меня же, прибив к своей груди спиной, когда спрыгнул позади. Сцепив зубы, схватила его за руку, сдавившую мою шею в захват, чтобы перекинуть через себя. Он почти был в моих руках. Пыхтел, как животное в мой затылок, пока наша немая борьба продолжалась. Однако, в последний момент ублюдок скрутил меня, быстро и безумно зашептав прямо на ухо:

    – Невена... Глупая маленькая дурочка. Я спас тебя, продав принцу, у которого слюня с подбородка потекла прямо в штаны, когда он увидел бледнокожую девочку с шелковистыми и густыми черными волосами и алыми пухлыми губами. Он помешался на тебе... Он бы всё тебе отдал! Положил бы к ногам любого и каждого! Потому что палач нашел своего ангела...

      Я собрала все силы, продолжая сжимать тварь, и готовиться к тому чтобы намотать чертов кнут прямо на его шею, но замерла, после его последних слов:

    – Шавкат бросит твоего сопляка в яму со змеями, Невена. А тебя заставит смотреть на то, как человека пожирают рептилии. Скользят по его телу, облизывают раздвоенными языками и сычат. Огибают сотнями его грудь, шею и лицо, впиваясь в каждую часть острыми зубами, впрыскивая смертоносный яд. Его тело будет неметь. Сперва просто парализует, а потом наступит настоящая агония. Боль такой силы, будто яд выжигает не только кровь, но и вены, по которым она бежит. Парень будет мучиться долго. Пару часов точно прогниет в яме... Может суток, учитывая, насколько этот сосунок крепкий. Однако сдохнет всё равно. А всё это время, ты будешь смотреть на то, как он умирает. Погибает потому что ты, сбежав, решила, что имеешь на это право. И когда Тангир издохнет, будешь с этой картиной перед глазами принимать в себя уже другой член... Потому что такова твоя судьба, Невена!

    Громкое рычание стало зарождаться где-то на уровне диафрагмы, а потом как взрыв понеслось по гортани вверх, чтобы вырваться из горла, и привести моё тело в действие. Мышцы запульсировали подобно венам, а злость захлестнула с такой силой, что я перестала дышать. Затаила дыхание, прорычав и перекинув ублюдка через себя. Цепь кнута полетела в сторону, рассекая воздух, как нож. Издавая резкий звук того, как металл прошивает наэлектризованный после дождя плотный воздух.

    Провернула кнутом по воздуху, отбив часть отделки стен. Порох и каменная крошка посыпались прямо на голову, но я этого даже не заметила. Освободившись, села верхом на тварь, однако он полоснул моё бедро ножом, и откинул от себя в тот момент, когда был нажат курок. Я полетела в сторону стены, и снова махнув кнутом, облизала только очертания его фигуры, юркнувшие в чащу за деревьями сада.

    – Тварь! – рыкнула, выдернув нож из грубой ткани штанин и привалилась спиной к стене.

    Ещё сантиметр и лезвие прошило бы мою ногу насквозь, а не полоснуло по грубой ткани. Я знала куда шла, и естественно понимала, что не бессмертная. Однако и ублюдка достать я сумела. Свернув кнут, присмотрелась к его кончику, на котором остался кровавый след.

    – Я всё равно поймаю тебя! – выдохнула, а изо рта повалил пар, который обратился в глубокое и гулкое дыхание.

    Именно оно напомнило мне о звуках вокруг. И первым вернувшимся был именно колокольный звон. Глухой, но глубокий звук удара колокола повторялся эхом во всём теле. С досадой закрыв глаза, нащупала в куртке сотовый и набрала номер подполковника.

    – Да, Моника! – тут же прозвучал ответ грубым и сухим тоном, однако сейчас, я срать хотела на что либо.

    – Свяжитесь с нашими в Сиэтле, дядя Стэн. Пускай приезжают к пансионату в Уинсбери и забирают дело у окружной полиции и шерифа, – я поднялась на ноги и посмотрела вверх на часовню, где прямо на колоколе очевидно висело тело, – и пусть захватят с собой спецов по эклектике и религии. У нас труп отца сестер Делакруз висит на колоколе.

    – Что?! – дядя Стэн пробасил это таким голосом, словно не верил моим словам, а я приподняла лицо вверх, прикрыв его рукой с зажатым в ней до сих пор пистолетом, и выдохнула почти плача:

    – Они знают моё настоящее имя, дядя Стэн. Они... Они нашли меня, и теперь я не знаю, что делать. Трижды этот несчастный парень спасал мне жизнь... Трижды, дядя. Это какой-то непрерывный кошмар. Это какой-то ужас... Я хочу...

    – Моника!!! – в трубке послышался настоящий рык, а следом слова, которые я и боялась услышать, – Это твоя работа и твои обязанности! Доведи дело до конца, а потом мы задействуем программу по защите свидетелей и ты уедешь! Просто найди мне этого ублюдка, и я сделаю всё, чтобы твоё прошлое тебя не догнало!

    Я закрыла глаза и стала кивать головой, чувствуя, как слёзы текут по щекам, а память возвращает мне слова отца:

    " – Ты не должна никому слепо верить, девочка! Никому и никогда нельзя доверять полностью! Никому нельзя раскрывать кто ты!

    – Но это ведь твои друзья, папа? Они ведь работают с тобой! Как ты можешь так говорить о них?

    – Они используют любого, когда это станет выгодно! Им будет наплевать и на тебя, и на то что у тебя есть своя жизнь, когда решат добраться до Шавката. И если это случится, ты должна быть верна только себе, Невена. Только ты сможешь спасти себя, потому что жизнь человека, ценна только для самого человека..."

    – Вы не станете мне помогать. Ведь так, дядя Стэн? – мой шепот заглушили звуки сирен полицейских машин.

    – Моника... Ты не понимаешь о чем я? Речь идёт о десятке невинных жизней, которые забрал какой-то религиозный фана...

    – Это не религиозный фанатик, и это не секта, подполковник! – я грубо перебила его, и втянула сопли обратно в нос, вытирая лицо тыльной стороной ладони, – И вы хорошо понимаете, что дело восьмилетней давности, которое касалось Сандерса, только верхушка всего айсберга. Именно того, который несколько месяцев назад сжёг дружок парня, которого вы ко мне приставили. Вам с самого начала было известно, что Клетка не одна. Что подобные места есть не только в Сиэтле,  а девушки с клеймом не просто так были сожжены именно в церквях. Это культ поклонения Дьяволу, мать его! И вы это видели, когда вошли на сгоревшую дотла арену в Клетке Нильсона. Вы видели, что это место – клоака для богатых больных ублюдков! Всё говорило о том, что это идеальный притон для таких тварей! Я уже молчу о подвале полном игрушек для садомазохизма, на которых нашли следы не только наркотиков, но и прочей дряни, которая способна превратить человека в животное! И вы хотите и дальше молчать?! Продолжая лгать мне в лицо? – на последнем слове из моего горла вырвался настоящий рык.

     Выдохнув и закрыв глаза, я остановила головокружение. Подняла руку вверх, подзывая к себе полицейских, которых очевидно вызвали местные, услышав звон колоколов.

    – Моника... – уже по голосу подполковника, я поняла, что была наживкой с самого начала.

    – Спасибо, что не стали врать хотя бы сейчас, дядя Стэн. Я доведу дело до конца. Позволю тварям бегать за мной по всей стране, пока буду искать ту, которая нужна вам. Однако... Не смейте трогать парня! Вы отдали его мне? Значит, этот человек теперь мой, и методы нашей с ним работы с этого момента вас не касаются!

    – Агент Эйс, вы не можете решать подобные вопросы! Это не в вашей компетенции...

    – Могу, дядя Стэн. Могу, потому что этот разговор записан. Я писала каждый наш разговор с того самого момента, как услышала о вмешательстве конгресса, а потом и узнала имя несостоявшегося жениха Греты Делакруз. Хотите, чтобы я это сделала? Говорите честно, дядя Стэн!

    – Ты идеальная наживка... – прозвучал ответ сухим и безжизненным тоном.

    – Тогда не мешайте нам! – я нажала на отбой, и вернула пистолет в нагрудную кобуру, продолжая сжимать в руке сотовый и кнут.

    Серебристая цепь, которую я неспешно намотала на руку, пока шла к машинам патрульных, вернула мне воспоминание безжизненного лица Тангира на носилках скорой помощи. От этого стало ещё паршивее, и настолько, что хотелось размозжить череп этой твари в следующий раз.

    – Мэм? – ко мне обратился один из патрульных, а я сразу раскрыла удостоверение, немедля задав вопрос:

    – Лента для отпечатков с собой?

    Мужчины переглянулись, а парень кивнул и вернувшись в машину, достал и протянул мне моток ленты и вакуумный пакет.

    – Спасибо! – я сняла отпечаток с кровью и волосами с цепи, и положив его в пакет, ровно произнесла, – Меньше чем через полчаса здесь будут криминалисты ФБР. Поэтому просто дождитесь их, парни. Они знают что делать с телом и разберутся сами.

    – А как же... – парнишка опять посмотрел на напарников, а потом на меня, – Вы не ранены? Вы вся в грязи.

    – Не впервые... Расслабьтесь!

    Медленно сознание возвращало меня в поток, или даже вихрь из мыслей, разных версий, домыслов, деталей. Я раз за разом прокручивала в голове всё, что произошло за эти несколько недель. Очевидно, что ублюдок следил за нами с самого начала, ещё до того, как появились твари Шавката. А значит, он совершенно точно был связан с кем-то из наших. Не могло быть такого, чтобы он постоянно таскался за нами и успевал ещё и трупы сжигать в церквях.

    «Твари... Ублюдки, отравляющие и оскверняющие самое ценное ради сраных денег и удовольствия. Только бы трахать, да послаще, только бы разводить сраный разврат, да пожестче, только бы убивать, ради чувства власти и жестокости...» – именно это я произносила в голове, стоя над спящим Тангиром в его палате.

    Осматривала черты лица парня, который потерял всё, и которого попытались сделать чудовищем. Отобрали самое ценное. Уничтожили, растоптали и убили на его собственных глазах.

    – И ты называешь себя чудовищем? – прошептала и пригладила непослушные волосы, которые спутались во время сна, падая психу на глаза, – Ты может и больной, но более настоящего человека я ещё не встречала... Тэнгри...*(Тюр. «Вечное небо»)

    В ту ночь я ушла из его палаты, и решила, что не вернусь назад. Я не могла просто взять и подвергнуть его такой опасности. Тангир не был замешан в этом. Ни одна улика не показала его причастности к Клетке в Сиэтле. Только связь с её палачом Нам Джуном и его дружками.

    А значит, он не должен быть ввязан в это. Не после того, что мне сказал тот ублюдок. Шавкат не получит меня такой ценой, даже если я цель его больного вожделения. Именно это внушала себе, как мантру, наблюдая за работой криминалистов. Продолжала вникать в подробности убийства пастора, и сопоставлять все улики с теми, что были найдены в церкви после пожара восемь лет назад.

    Сидя в одном из кабинетов управления ФБР в Сиэтле, я вчитывалась в дело Делакруз, пытаясь найти хоть малейший намек на их настоящую мать. Однако, всё сводилось к тому, что женщина умерла. А значит, и здесь я стояла перед стеной, в глухом тупике.

    Пока мне не принесли результаты анализа крови с кнута. И пришли они, как раз в тот день, когда должна была состояться выписка Тангира, а следом начаться процедура экстрадиции парня в Корею.

    Я кивнула девушке в форме, и она тут же вышла, оставив пакет на столе. Схватив бумажный стакан с уже остывшим кофе, я бросила папку с материалами по пожару на стол, и допив горькую жижу, выкинула стакан в урну.

    В тот  день я запомнила каждое свое движение, каждый свой поворот, и даже то, как дышала, когда наконец, взяла бумажный конверт с грифом криминалистической лаборатории. Раскрыла, содрав ленту, и достала несколько бумаг, вместе с тем самым образцом, который отправила.

    Перевернув бумаги, и начав вчитываться в их содержимое, взглядом пробежалась по стандартным процедурным записям, и только посмотрев на таблицу, сжала листы в руке так, что они оцарапали мне кожу.

    Руки дрожали, тело сковал озноб от точно такой же нестерпимой дрожи, а глаза и вовсе замерли, даже не моргая. Медленно ощутила, как они начинают жутко печь, то ли от того, что высыхали, то ли от той пелены, которая начала как стекло закрывать мне взор. Настолько, что буквы и цифры стали плясать по бумаге, и я не могла разобрать их, чтобы прочесть опять.

    – Этого не может быть! – отбросила листы в сторону, и как безумная схватилась за голову, сдавив её настолько, словно хотела заглушить истошный вопль, который прорывался прямо из моего горла.

    – Нет... Нет... Мне уже это мерещится повсюду! – я закрыла глаза с такой силой, что слезы буквально брызнули их них, однако ошибки здесь быть не могло.

    В документе значилось, что образец биоматериала принадлежал мне. Однако я хорошо знала, какую тварь полоснула этим кнутом, как было очевидно и то, что частицы эпителия, волос и крови, которые прошли экспертизу принадлежали именно мне.

    «Я не могла настолько проколоться! Я уверена в том, что это кровь и волосы той твари! Уверена!» – сжала зубы и осев на пол, стала смотреть только на край столешницы.

    Не знаю сколько времени прошло, может это были минуты, пока меня не позвали, и я не опомнилась.

    В груди засаднило, как от удара, а во рту пересохло так, что остался только привкус желчи и горького холодного кофе. Я опять посмотрела на бумаги, которые пришли из лаборатории, и выдохнула.

    «Мы дрались. Он намотал цепь мне на горло, так мои волосы и могли на нее попасть. А группа крови? Возможно, она у нас одинакова...» – мои мысли прервал всё тот же голос девушки из секретариата.

    – Агент Эйс? Руководство запрашивает ваш рапорт о завершении работы с заключённым Чжи Тангиром, – она встала напротив меня, и опешила, когда заметила моё состояние, – Вам плохо, агент?

    – Нет, всё в порядке! – я покачала головой, а потом посмотрела на рапорт, который приготовила ещё в то утро, после убийства отца Делакруз.

    Смотрела на клочок бумаги, а видела перед собой мужчину, выходящего из объятого огнем дома. Фигуру Тангира, которую облизывали языки пламени, а он лишь наматывал на запястье цепь и смотрел мне прямо в глаза.

    Заглядывал будто в саму душу, заставляя замереть и не отводить взгляд от хищного и узкого разреза глаз, в которых был виден только черный зрачок...

    – Передайте подполковнику Денали, что заключённый Чжи Тангир останется под моим контролем, и продолжит принимать участие в расследовании.

    – Но вы же сами... – девушка попыталась возразить, однако я только взяла рапорт в руки и запустила нож, нажав ногой на кнопку, тем самым уничтожая бумаги до мельчайших кусочков, пропустив их через машинку.

    Отчаяние... Страх... Одиночество... Боль... Ненависть к самой себе и ко всему, что меня окружало... Всё это сменялось воспоминаниями совершенно другого характера. Как калейдоскоп, или мозаика – из тысяч частей складывалась вся картина в моей голове, пока я ехала в его машине в клинику за ним.

    Его пальцы, впервые прикоснувшееся к моему запястью. Его ладонь, которая обжигает огнем, когда прижимает к его телу, чтобы увести от удара. Прикосновение подушечек пальцев, когда он забирает из моих рук сигарету, и этим вызывает приятный и теплый озноб, бегущий вдоль всей кисти и вверх к шее. Его рука, которая крошит золотой ошейник на мелкие куски, а потом она же держит моё лицо, пока мы целуемся посреди леса. Сжимает цепкими пальцами, двигает ими на коже, приподнимая подбородок, чтобы поцелуй стал глубже и жарче. Следом эта же ладонь сжимает мою грудь, и заставляет издать стон наслаждения, пока его плоть всё глубже проникает в мою, всё слаще двигается во мне, и всё больше вынуждает забыть обо всем.

    «Чертов псих!!!» – сжимаю челюсть, поднимая взгляд на парня, который совершенно спокойно жуёт рыбу, которую сам же почистил, приготовил, а теперь просто ест.

    Губы Тангира медленно раскрываются. На них остаётся маслянистый и блестящий след от соуса. Парень мягко слизывает его, и опять закидывает в рот кусок рыбы, продолжая жевать. Скулы двигаются под кожей, а глаза смотрят на тарелку, в которой лежат комки из риса. Он водит ими со стороны в сторону, чем заставляет играть свет на веках. Яркие лампы, горящие прямо над нами, создают какой-то сраный дисбаланс в моей голове, ведь раньше я не находила сексуальным то, как ест этот псих, или вообще как ест любой мужчина.

    Но сейчас это было именно сексуально, потому что Тангир не гнушался и пальцы облизать, настолько был голодным.

    – Я похож на тунца в лимонно-горчичном соусе?

    – Я хотела сегодня отпустить тебя, – ровно произношу, а сама смотрю на руку Тангира.

    Его пальцы сжимают палочки, а мой больной мозг подкидывает картину того, как они же смыкаются на моих сосках, точно так же как и тогда. Следом взгляд поднимается вверх и ведет вдоль набухших вен на тыльной стороне его ладони, а перед глазами то, как эта рука обхватывает всю грудь, а те самые губы смыкаются на ней. Хочется забыться, и этот парень именно то, что мне нужно для этого. Именно он способен выбросить из моей головы всё, потому что уже делал это.

    –  И что помешало? – Тангир начал набрасывать еду в мою пустую тарелку, а потом просто схватил мою руку, и вложил в неё вилку.

    Это прикосновение заставило вскинуться, как от лёгкого удара током. Взбудоражило кровь настолько, что я задохнулась словами в ответ. Сглотнула комок и сдержала порыв, обхватить его ладонь своей в ответ. Всё потому что это было настоящим, бережным и не несло угрозы.

    – Я задал вопрос, Моника. Что тебе помешало просто взять и отпустить меня? – наши взгляды встретились, а его рука сжала мою и вынудила всадить прибор в кусок рыбы, – Ешь и отвечай, агент Эйс. Если не хочешь есть, можем перейти к тому разговору, который рано или поздно всё равно состоялся бы. Либо...

    Он отпустил мою руку, и ухмыляясь прошёлся взглядом уже по моей фигуре:

    – Либо я просто опрокину к херам  всё на этом столе на пол, и сделаю то, о чем думаю последние минут тридцать, наблюдая за тем, как ты трахаешь меня глазами, Куколка. Стол широкий, высокий, удобный, а главное прочный! И ты мешаешь мне вкушать бесценные дары небес, которые на твоём фоне обесцениваются и... превратились в вату во рту, – он продолжал ухмыляться сводя свой тон к хрипловатому шепоту.

     Остановился взглядом на моём лице, а следом хмуро кивнув на мою тарелку, продолжил:

     – Просто ешь! У нас много времени впереди.

    – У нас его нет... – я опустила взгляд на еду и тихо прошептала, – У меня нет времени ни на что, Тангир, потому что Шавкат всё равно доберется до меня. Ты не знаешь и половины обо мне... – горько усмехаясь, говорила смотря на вилку в руке и вспоминая лица арабов, которые не стереть из моей памяти ничем.

    – Так расскажи, – он спокойно продолжил есть, пока мне кусок в горло не лез.

    – Приёмный отец сестер Делакруз мёртв. Пастор Абрахамс – последняя из нитей ведущих хоть к чему-то, тоже. Я в тупике, а мой начальник прямо говорит, что я наживка...

    – Ты умеешь ловить рыбу, Куколка? – Тангир резко перебил меня жуя и хмурясь, перебирая палочками в блюде, а я подняла взгляд со словами:

    – В смысле?

    – В прямом, – он прожевал остатки еды, а всё, на что я смотрела это кадык который двигался под эластичной, слегка смуглой кожей шеи.

    – Правильно, Куколка, – вдруг послышался его шепот, а я опомнилась, – Сейчас наживка – я! Ты смотришь на меня, как рыбка на крючок с прикормом. Плаваешь взглядом по мне и присматриваешься, пока внутри растет желание дотянуться до желаемого. Вот, что значит быть наживкой, Куколка. Играть со своей добычей, как я с тобой. Заставлять тебя смотреть на то, как двигается мой рот, и представлять как он же двигается по твоей коже. Медленно... Плавно... Не спеша, Куколка. Потому что нежность медленна, а ласка, как костер должна разгораться от искры. Как мой голос, который ты сейчас слушаешь и молчишь, потому что тебе он приятен и ты хочешь его слышать. Вот это и есть то, как быть наживкой. А если твой придурок подполковник этого не понимает, то передай ему, что в следующий раз, вместо прикорма для обрезанных тварей, я использую его мошонку. Только вот крючок подберу таких размеров, как гарпун.

    – Тангир!  – наваждение схлынуло, а я закатила глаза и поднялась, схватив свою тарелку, чтобы опустить в раковину.

    Повернулась и почти положила посуду, когда прозвучал уверенный гортанный бас за спиной:

    – Невена Мароди. Уроженка Сербии, пропавшая без вести во время военного столкновения в тысяча девятьсот девяносто шестом году в возрасте девяти лет. Предположительно украдена и переправлена в Марокко, по одному из живых транзитных коридоров работорговцев. Вся семья Мароди исчезла из реестра жителей и граждан Сербии в том же году. Никаких следов. Ничего не найдено, кроме маленькой девочки, которая в девятнадцать лет смогла спастись из рабства. Ради неё и ещё нескольких десятков женщин, американские военные силы организовали спецоперацию. В последствии ты была удочерена агентом ФБР Брайаном Эйсом, Невена. Так моя Куколка и стала Моникой Эйс – агентом федерального бюро расследований. А всего пару недель назад...

    Посуда выпала из моих рук, звонко разбившись о металлические стенки раковины. По спине пробежал жар, пока я поворачивалась, а Тангир поднимался от стола и продолжал:

    – К тебе был приставлен цепной пёс, задача которого ни что иное, как уничтожение арабского ублюдка. Ведь именно Шавкат Ибн Рашид один из принцев и палачей, которые содержат арабскую Клетку. Проще, я должен так захотеть защитить это тело... – он осмотрел меня, встав прямо надо мной и продолжив гортанным шепотом, – ...чтобы прикончить не только палача, но и уничтожить саму клетку, а за одно и сам сдохнуть. Именно так: чисто, без шума и вмешательства спецслужб твой подполковник и хочет провернуть это дельце. Однако вот незадача, хозяйка предложенной мне прелести никак не хочет подпускать к тому, на что я должен был польститься, и что должно стать моей платой. Она отказывается... платить!

    – Как ты посмел... – ярость поднялась горячей волной так, что тело стало зудеть и вибрировать, – Кто дал тебе право копаться в моей жизни?!! Как ты...

    Я схватила его за грудки, но Тангир прижал меня всем телом к корпусу холодильника, перехватил мои руки и завел вверх, продолжив:

    – Ничего не напоминает, Куколка? Подумай, ты же умная девочка, – его пальцы сильнее сжимали мои запястья, пока я не ощутила, как их опутывает та самая цепь.

     – А вот и вещица, которую ты  забыла мне вернуть... – он повел языком по моему лицу, будто слизывая мой вкус, при этом наматывая цепь на мое второе запястье, и защелкивая концы кнута, как наручники.

    – Страшно? Да? – зашептал Тангир, и проведя носом вдоль влажной дорожки, которую оставил его язык, заставил тем самым чуть не застонать от наслаждения,  – Я ведь конченный псих. Убийца, который может просто поиметь тебя и выбросить из окна этого лофта, спокойно сбежав.

    – Ты совсем рехнулся? Жить надоело? – я начала скручивать цепь на руках, готовясь к тому что просто изобью этого дебила, но в конце концов почувствовала, как мои руки связали цепью окончательно.

    – Попалась, Куколка, – Тангир опять посмотрел мне в глаза, а я только сильнее стала звереть от наглости идиота.

    – Вот и мыслительный процесс включился... По глазам вижу, убить меня хочешь... Но сперва трахнешь, так чтобы удовлетворить свои похотливые фантазии. Так ведь, Куколка? – он осмотрел моё лицо, прищурился и продолжил шептать, но уже серьезным тоном:

    – Посмотри на меня внимательно! Хорошо посмотри и скажи, к какому агенту бабе хоть раз привязывали неуравновешенного психа, который наверняка сильнее её? Заключённого, который убил десятки людей? Отбитое чудовище, способное убить такого агента, даже глазом не моргнув?

    Он закончил, а рукой накрыл мой пах, с силой сжав, чем вызвал наконец мой стон. Я закрыла глаза и прогнулась, когда рука сжалась и обхватила настолько резким движением, что вынудила привстать на носочки и повиснуть на ней, держась только за вторую руку Тангира, которая продолжала сжимать мои скованные запястья.

    – Опасную вещь надела, Куколка, – рука снова сжалась и на этот раз, молния джинс надавила прямо на возбуждённый клитор, а мой стон поймали глубоким поцелуем, от которого голова пошла кругом сразу, а дышать стало нечем.

    По телу прошёл настолько яркий спазм желания, что я гулко выдохнула в приоткрытый рот Тангира и схватила его руку своими уже сама. Поддалась движению второй, которая ритмично сжималась и разжималась, играя с моей плотью. Наши движения вызывали дикое возбуждение, а понимание что мои руки связаны, стало разгонять кровь всё быстрее. Как и злость, наравне с яростью.

    На какой-то короткий миг я снова ощутила себя той беззащитной жертвой, которую били, насиловали и унижали годами.