Текст книги "Блистательный обольститель"
Автор книги: Кристин Монсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
– Еще одно слово, и от тебя останется мокрое место, мой маленький братик. Я вытряхну из тебя душу…
– Душа моя бессмертна! – сверкнул глазами Роберт. – И нечего меня пугать. – Увидев, что лицо Дерека исказилось от боли, Роберт поспешил извиниться. – Прости меня, Дерек. Ты должен знать, что у меня самые добрые намерения по отношению к мисс Девон. Не ругай меня за то, что я поцеловал ее. Только слепец может оставаться к ней равнодушным.
– С этого момента ты только таким и будешь – слепым. Если ты не собираешься жениться на Анне-Лиз, оставь ее в покое, или тебе придется покинуть Клермор.
Теперь разозлился Роберт!
– Что ты имеешь в виду? Ведь я вел все хозяйство последние несколько лет.
– Еще раз спрашиваю: каковы твои намерения по отношению к мисс Девон, Роберт?
– Не знаю.
– Тогда больше не делай этого, пока не решишь для себя этот вопрос и не скажешь об этом мне. Я занял место ее отца, Роберт, а он был хорошим человеком. Анне-Лиз – простая и невинная девушка. Я не хочу, чтобы ее жизнь была разбита только потому, что тебе захотелось порезвиться. – Сказав это, Дерек вышел из комнаты, а Роберт удивленно посмотрел ему вслед.
«Дерек более щепетилен, чем мог бы быть ее собственный отец, – подумал он, – это больше напоминает ревность, чем опеку». Роберт усмехнулся: нет, он не собирается спрашивать разрешения у брата, чтобы снова поцеловать мисс Девон…
Усадьба Лонгстритов была расцвечена огнями. Сегодня сюда были приглашены все соседи, имевшие влиятельное положение в обществе. Музыкальная комната была полна. Мариан приготовила гостям сюрприз: пианист, звезда лондонского сезона, давал здесь маленький концерт. Мариан светилась оттого, что завлекла его в деревню. Для начала он выбрал шумную пьесу из Бетховена. Публика притихла.
Общество было изысканное. Сверкали бриллианты, струились шелка. Юбки дам были похожи на пестрые букеты из тюля, тарлатана и атласа, юные и пожилые леди обмахивались веерами из шелка и резной слоновой кости. Мужчины сидели неподвижно в своих черных фраках и смокингах. По их скучающим лицам нетрудно было догадаться, что они мечтают поскорее вернуться к сигарам и политике. Вечер был душным, и поэтому венецианские двери были широко распахнуты. Предзакатные дуновения ветерка заставляли чуть колыхаться тяжелые бархатные с золотом шторы. Великолепные пионы в саду распространяли в летнем воздухе пьянящий аромат.
Мариан сидела сзади Дерека и своего отца, а Анне-Лиз и Роберт – рядом с миссис Лонгстрит. Мариан была во всем белом и благоухала парижскими духами, Анне-Лиз надела свое платье из голубого тарлатана, старое, но очень шедшее ей и делавшее ее еще моложе.
Теперь знаменитый пианист исполнял пьесу Листа. Страстная музыка пробудила в Дереке страх, который постоянно преследовал его в течение последних месяцев: а что, если он все-таки сошел с ума? Звуки рояля болью отдавались в его голове. Капли пота выступили на лбу, сердце щемило, нечем было дышать. Гениальная музыка стала вдруг раздирающей слух какофонией, терзающей его, а фигуры присутствующих слились в какое-то розовое пятно. Тело Дерека содрогалось от нестерпимой боли. В этот момент он заметил, как Роберт, бросив на него спокойный взгляд, положил руку на руку Анне-Лиз. Ничего не сознавая, побуждаемый болью и неистовой яростью, Дерек бросился и схватил Роберта за горло. Перепуганные гости кинулись прочь. Пальцы Дерека сжимали шею Роберта, он придавил его к полу. Ярость сжигала его измученный мозг. Вдруг дьявольской силы удар сзади по голове обрушился на него. Все стремительно закружилось вокруг, и он потерял сознание.
Когда Дерек очнулся, кругом была полная тишина. Он смутно различил лицо незнакомого человека, склонившегося над ним. Затем постепенно приобрели очертания Анне-Лиз и Мариан. Он лежал в чужой спальне, голова по-прежнему болела. Дерек ничего не мог понять, а когда захотел спросить, что с ним, язык его не слушался. И вдруг точно молния пронзила его мозг.
– Роберт. Где Роберт? С ним все в порядке? – Дерек попытался встать.
Роберт протиснулся между Анне-Лиз и доктором:
– Я немного поцарапан, но в любом случае ничего страшного. Вопрос в том, как ты. Мы уже подумали, что ты сошел с ума.
Дерек пожал протянутую братом руку.
– Должно быть, я все-таки сошел с ума… – Смутившись, он положил руку Роберта на свой пульсирующий лоб. – Я был сумасшедшим… на минуту… Я хотел убить тебя. – Он пристально посмотрел на синяки на шее Роберта. – Господи! Я ведь действительно мог это сделать. Что за черт!
Видя, с каким трудом Дерек говорит, доктор решил прервать их:
– Я доктор Сотби, – обратился он к Дереку. – Мой вам совет: теперь отдыхать, пока вы не сможете дойти до кареты, которая отвезет вас в больницу. Я хотел бы понаблюдать за вами несколько дней.
– Вы тоже считаете, что я могу сойти с ума?
– Не обязательно, но возможно. Сейчас вы выглядите достаточно нормальным, но совсем недавно сильно перепугали всех.
Глаза Дерека сузились:
– Могу я покинуть больницу, когда захочу?
– Если в течение недели вы будете вести себя разумно, думаю, вы сможете отправиться домой. – Он помолчал. – Ваша голова доставляет вам много неприятностей?
– Моя голова… а теперь и спина. Весь левый бок.
Доктор Сотби кивнул.
– Я бы хотел провести полное обследование завтра. Мисс Девон сказала мне, что вы были ранены несколько месяцев назад в Кибере. Отвратительная профессия – профессиональный солдат! Я не завидую вам, сэр.
– Я подал в отставку, перед тем как отправиться домой… Если вы не возражаете, я хотел бы немного бренди.
– Думаю, нет, сэр. Что для больной головы может быть хуже алкоголя? Если понадобится болеутоляющее, то я порекомендую его вам после завтрашнего осмотра. Насколько я могу судить, вы употребили слишком много опиума за последнее время.
Дерек кивнул и опустился на подушки. К нему склонилась Мариан. Ему показалось, что Мариан смотрит на него со страхом: вдруг он сейчас спрыгнет с кровати и бросится душить ее?
Мариан жалобно улыбнулась, как-то неуверенно сказала:
– Не беспокойся, дорогой, я каждый день буду навещать тебя, – и сразу отошла.
Анне-Лиз молча смотрела на Дерека, и когда он взглянул на нее, то увидел, что в этих отливавших золотом темных глазах отражается его собственная боль. «Я буду здесь, – как бы говорили они, – выздоровеешь ты или сойдешь с ума. Пока ты будешь нуждаться во мне, пока ты разрешишь быть около тебя».
VI
Отречение
Через неделю молчаливый и бледный Дерек вернулся домой. Всего несколько дней провел он в лечебнице доктора Сотби, но этот сумасшедший дом, с его цепями, изолированными палатами, похожими на гробы, криками несчастных обитателей, еще долго заставлял его содрогаться. Вместе с ним прибыл спокойный, здоровенный служитель, руки которого были похожи на окорока.
– Для безопасности, – коротко объяснил Дерек Анне-Лиз и Роберту. – Для вашей, не моей.
На следующий день рано утром, когда Анне-Лиз спустилась в тускло освещенную гостиную, из библиотеки вышел Роберт. Плотно притворив за собой дверь, он прислонился к ней спиной, глаза его были закрыты. «Что с ним, уже не болен ли он?» – подумала Анне-Лиз и поспешила к Роберту. Ее мягкие кожаные ботинки бесшумно скользили по мраморному полу. Роберт нежно взял ее за руку.
– Дерек сейчас предложил уступить мне свой титул, – сказал он ей приглушенным голосом.
Анне-Лиз была поражена:
– В самом деле? Но это не в качестве извинения?..
– Нет, по закону, я становлюсь наследником Дерека в случае его смерти или тяжелой болезни. Если Дерек будет в таком же состоянии, как сейчас, доктор ждет нового приступа, как в Брайервуде, перспективы очень мрачные. Доктор Сотби верит, что операция спины может благотворно повлиять на нервы Дерека, испорченные в Индии. Но боится, что, возможно, Дерек не выживет. Дерек решил, что больше не может нести ответственность за баронство. Он очень боится, что хирург сохранит ему жизнь, но он станет сумасшедшим или слабоумным и неспособным завещать титул.
Помолчав, Роберт задумчиво взглянул на Анне-Лиз.
– Интересно, какие планы у него относительно Мариан? Она навестила его только один раз за целую неделю, и мне показалось, что она чертовски боится его.
– Конечно, мистер Клавель ее очень испугал. Он всегда был таким галантным с ней, – Анне-Лиз посмотрела с беспокойством. – Я надеюсь, она скоро опять приедет в Клермор. Он очень нуждается в мисс Мариан теперь.
– Вы знаете, что он ударил меня из-за вас?
– Что? – ее глаза расширились от удивления. – Почему?
– В тот день утром он велел мне больше не приближаться к вам. Он видел, как мы целовались на реке. Когда я взял вашу руку на концерте, мне хотелось доказать ему, что я его не боюсь и он не имеет права диктовать мне. А Дерек отреагировал как разгневанный бык. – Он пристально посмотрел на нее. – Как вы думаете, почему?
– А зачем вы решили позлить его?
– Чтобы узнать, действительно ли он смотрит на вас как отец… или как влюбленный. – Роберт рассмеялся.
Брови Анне-Лиз сердито нахмурились.
– Как посмели вы играть в такие игры? Как будто я какая-то игрушка для вас обоих! Меня возмущает ваше поведение, Роберт. Вы не имели права…
– Я имел все права. Будущая баронесса Клермора будет владеть большим состоянием. Как бесспорный наследник я нахожусь в неопределенном положении.
Она рассматривала его, и ярость смешивалась с недоверием.
– Вы полагаете, он женится на мне? Если вы это имеете в виду, то вы очень ошибаетесь, сударь. Дерек Клавель никогда не возьмет в жены девушку бедную и незнатную. Вы оскорбили меня, так же, как и ваш брат! – резко повернувшись, она выбежала из гостиной, оставив его одного.
«Господи, у маленькой деревенской девчонки такой характер! – размышлял Роберт. – Что за интересный поворот, надо об этом поразмыслить».
Но у него было мало шансов узнать что-нибудь о мыслях Анне-Лиз. Большую часть времени Анне-Лиз проводила с больным Дереком, и Роберт никак не мог застать ее одну. Анне-Лиз была как свирепый маленький терьер, готовый защищать Дерека от любого, кто угрожал вывести его из себя. Лишь однажды Роберту удалось побыть с братом наедине.
– Операция рискованна, Дерек, – ворчал он. – Я хочу, чтобы мой брат был жив, даже если это будет стоить мне баронства.
– Вот это по-братски! – ответил Дерек с кривой усмешкой, когда они шли по саду. – И что же, ты будешь держать меня в обитой шелковыми подушками могиле на чердаке? – Он сжал плечо Роберта. – Я ценю твою заботу, Роберт, но разве ты не понимаешь, что я лучше умру, чем буду жить, как кровожадный идиот, как угроза для всех, кого я люблю. Если ты любишь меня, поддержи меня в моем выборе. Сотби кажется мне хорошим доктором, определенно лучше тех лекарей, которые собрали меня в Индии, хотя я и благодарен им. Они оставили меня живым, хотя я, без сомнения, должен был отдать концы, – он усмехнулся. – Дай мне сделать то, что я должен сделать, Роберт. Если есть хоть один шанс выжить, я должен использовать его.
Роберт взглянул на брата, его тревога сменилась смирением.
– Ну, раз ты решил, пусть так и будет. Но я еще раз тебе говорю, что мне это не нравится. Я только что потерял отца и не хочу потерять еще и брата. Когда ты вернулся домой живым, я подумал, что Господь все же не оставил наш дом. Второй утраты я не вынесу!
– Если я останусь в таком состоянии, ты потеряешь и меня, и титул. Это так же верно, как то… что я вижу прекрасную Мариан.
Действительно, по дорожке навстречу им шла Мариан. Ее шелковое лиловое платье выглядело великолепно на фоне зелени парка.
– Ну, я оставлю вас одних, – сказал Роберт.
Мариан была очень довольна, что Роберт ушел и она могла побыть с Дереком наедине: она решила серьезно поговорить с Дереком.
– Отказаться от титула только потому, что у тебя был приступ? Ты сумасшедший.
Целый час Мариан пыталась образумить Дерека.
– Как можешь ты отдать наследство, принадлежащее тебе от рождения? Ты, с твоим честолюбием хочешь быть простым деревенским помещиком? Ну да, ты получишь ничтожную ферму, а твой брат в это время будет заседать в палате лордов? Это просто смешно, Дерек! И потом, как же я?
Так и не переубедив его, Мариан в ярости унеслась обратно в Брайервуд.
Только Анне-Лиз поддержала решение Дерека делать операцию. Вечером, накануне того дня, когда Дереку предстояла операция, они вдвоем сидели в библиотеке. Долгое время они молчали, глядя, как в камине пылает огонь: вздымавшееся вверх пламя напоминало тропический цветок. Индия со всеми ее яркими таинственными страстями, с башнями и минаретами, вдруг отчетливо предстала перед Анне-Лиз.
– Каким экзотическим кажется огонь в этом английском замке! – проговорила Анне-Лиз. – А Индия так далеко!
Ее темный изящный силуэт в отсветах пламени заставил сердце Дерека забиться сильнее. Ее черты были задумчивы, а взор из-под длинных пушистых ресниц был устремлен куда-то вдаль.
– Вы сильно скучаете по Индии?
Она уклонилась от прямого ответа:
– Я очень счастлива в Клерморе.
– С тираном, у которого дурной характер и который развлекается тем, что душит собственного брата?
– Вы были не в себе. Полковник Клавель, я знаю, добр и обаятелен, несмотря на свой вид. – Она улыбнулась ему.
– И вы думаете, что после завтрашней операции он останется таким же? – он выглядел ироничным.
– Он не может быть другим, – сказала она мягко. – А завтра… все в руках Господа.
Его голос смягчился:
– Вы унаследовали веру вашего отца. Если бы он был здесь теперь… Я с удовольствием бы послушал одну из его поднимающих дух проповедей.
– Тогда почему же вы не посетили ни одну из них, когда он был жив? – поддразнила она его. – Вы слишком поздно обратились к церкви, сэр.
– Наверное потому, что не верю, будто Бог проводит достаточно много времени в церкви. Зачем ему слушать гимны в свою честь в то время, как дети плачут от голода на улицах Калькутты? Впрочем, вероятно, Бог находится там, где он нужен. – Он сделал паузу. – Как и вы. Вы добрый ангел этого дома, Анне-Лиз.
Она выглядела изумленной.
– Но я ничего такого не сделала…
Он наклонился вперед, блики от огня сделали его тяжелое лицо еще более мрачным и суровым.
– Покой вашего духа – это благо. Я думаю, именно ваше спокойствие помогло мне принять решение: ведь вы считаете, что все в руках Господа и все делается во благо. Ваше спокойное лицо заставляет меня верить, что все будет хорошо, хотя, может быть, это просто спокойствие ребенка.
Ее ресницы дрогнули, янтарные глаза сделались таинственными.
– Думаю, мы оба знаем, что я больше не ребенок, полковник.
Он вспомнил вдруг их поцелуй. Дерек откинулся на спинку кресла, его глаза потемнели.
– Мы уже говорили об этом. Я не должен был воспользоваться вашим доверием. Можете быть уверены, что это не повторится.
– Мне понравилось, когда вы меня целовали, полковник, – ее глаза были спокойны. – И будет очень жаль, если вы не поцелуете меня снова.
Он пристально посмотрел на нее.
– Почему вы поцеловали Роберта?
– Я хотела сравнить его поцелуй с вашим, – ответила она просто.
Он коротко рассмеялся.
– Ну и как?
Она задумалась.
– Его поцелуй был больше… настойчивее, чем ваш.
Он удивленно нахмурился?
– Я был робким?
– Не столько робким, сколько… исследующим.
– А у Роберта не был… исследующим?
– О, нет, – ответила она.
Теперь он уже не смеялся.
– Вы не должны целовать его снова!
– О, я тут совсем ни при чем, – сказала она невинно. Потом спросила, чтобы переменить тему:
– Вы собираетесь покупать нового жеребца на ярмарке в Чичестере?
Однако Дерека нелегко было сбить с толку.
– Так вам понравилось, как я целовал вас?
– О, не будьте таким серьезным и не придавайте этому такого большого значения. – Она серьезно сложила руки на коленях. – В конце концов, если барон поцеловал дочь священника, это не значит, что он должен жениться на ней.
– Вы-то определенно равнодушны к такой возможности. – Дерек задумался, а потом как-то отрешенно произнес: – А вообще… поцелуй всего лишь… поцелуй.
– Тогда зачем вы набросились на Роберта за то, что он взял мою руку? – теперь уже Анне-Лиз хотелось продолжить разговор на эту тему.
Его тон стал почти злым.
– Потому что я сказал, чтобы он не делал этого. Вот почему!
– Но я не фарфоровая статуэтка, а Роберт не двухлетний ребенок. Почему вы вмешиваетесь?
– Я отвечаю за вас, – ответил он раздраженно.
– Но вы не отец мне.
Он резко поднялся.
– Целоваться с Робертом – очень необдуманный поступок, вы слишком молоды и ничего не понимаете в жизни. Пока я ваш опекун, вы будете поступать так, как я вам велю.
Она тоже встала.
– Не думаю, что опекунство дает вам право распоряжаться мной, как вещью. Я не принадлежу вам, полковник, о чем бы вы ни договорились с моим отцом, – но, вспомнив о завтрашнем дне, Анне-Лиз добавила мягко: – Тем не менее я постараюсь быть более осторожной в моих личных делах.
Но Дерек как будто не слышал этого:
– Значит, вы снова собираетесь целоваться за кустами?
– Я сообщу вам, когда полюблю какого-нибудь мужчину, но запомните, я не буду спрашивать вашего совета.
– А я думал, что вы спокойная маленькая девочка, – выпалил он. – Разве ваш отец ничего не говорил вам о дочернем долге?
– Не больше, чем ваш отец, когда вы обручились с Мариан Лонгстрит. Вспомните, за что вас послали в Индию! – парировала Анне-Лиз и вышла из комнаты с гордо поднятой головой.
«Ах ты, маленькая нахалка! – восхищенно подумал Дерек. – Ты отчитала меня, как артиллерийский сержант новобранца».
Доктор приехал на следующий день, обошел дом и распорядился:
– Буду оперировать в гостиной. Она лучше всего освещена, и я могу контролировать здесь атмосферу не хуже, чем в больнице.
Доктор Сотби затворил все окна и двери в гостиную. Стояла полная тишина. Запах карболки и хлороформа, распространившийся по всему дому, дурманил голову страдающей Анне-Лиз, которая, затаив дыхание, не отходила от дверей гостиной. «О Боже! Я ничем не могу ему помочь», – шептали ее губы.
Вдруг тишину разрезал страшный крик Дерека. Анне-Лиз кинулась к Роберту:
– Господи, что я наделала! Зачем я поругалась с Дереком вчера вечером, Роберт?! – бормотала она. – Он ведь может умереть, а я столько наговорила ему.
– Вы хотите извиниться?
– Нет… Я только сожалею, что рассердила его.
В его глазах светилось участие, он взял ее руку.
– Не волнуйтесь так. Все будет хорошо. Всю свою сознательную жизнь Дерек вечно с кем-нибудь ссорился. Ваша ссора – просто ерунда по сравнению с конфликтами, происходившими между ним и отцом. – Он замолчал, потом его глаза хитро сузились: – А о чем вы ссорились?
Ее быстрый взгляд сказал ему все, что он хотел узнать, хотя она ответила:
– Ничего особенного. Я сказала ему, что в нем слишком развито чувство собственности.
– Дерек чересчур серьезно относится к своему мнимому отцовству. Однако мне иногда кажется, что оно пошло ему на пользу. Вы не можете себе представить, каким свирепым он был до отъезда в Индию. – Роберт с беспокойством посмотрел на дверь гостиной. – Несмотря на его бешеный характер, я всегда очень любил своего брата… Что же Сотби там так долго возится?
Ожидание было бесконечным. Когда дверь наконец открылась, доктор Сотби выглядел изможденным. Весь его фартук был в крови. Анне-Лиз и Роберт кинулись к нему.
– Он перенес операцию, – сказал доктор. – Я вынул массу осколков, обработал старую рану. Теперь остается только ждать, выдержит ли он горячку и принесет ли операция пользу. Ему необходим абсолютный покой, его нельзя беспокоить по крайней мере в течение месяца. Я пришлю опытную сиделку из больницы.
Целую неделю Дерек находился между жизнью и смертью Анне-Лиз поочередно с сиделкой дежурила у его постели, постоянно смачивая ему лоб холодной водой, чтобы уменьшить жар. Через несколько дней она выглядела не менее изможденной, чем Дерек, белый и неподвижный, как мертвец. Сильно накачанный опиумом, он едва узнавал ее. Лишь иногда она догадывалась по губам Дерека, что он произносит ее имя.
– Не старайтесь говорить, – сказала она мягко. – Только отдыхайте. Я здесь, если я вам понадоблюсь.
И она оставалась возле него. Эти ночи напоминали ей ночи в Индии, когда Дерек, издавая стоны, лежал под москитной сеткой, а она, очнувшись от сонного оцепенения, долго не могла понять, что происходит.
Мариан заезжала дважды и, кратко справившись о здоровье Дерека, тут же спешила уехать. Только через три недели, когда доктор Сотби отважился предположить, что Дерек начинает поправляться, Мариан задержалась. Увидев Дерека, сидящего в кровати, обложенного со всех сторон подушками, бледного и измученного, Мариан ужаснулась. Тем не менее, поговорив о его здоровье и погоде, Мариан как бы невзначай спросила:
– Теперь, когда ты совсем здоров, почему тебе не вернуть обратно титул барона?
– Взять назад у Роберта то, что я дал ему, когда это так много значит для него? – Дерек потряс головой. – Нет, никогда. И кроме того, слишком рано думать об этом.
Мариан была тверда.
– Баронство твое по праву, Дерек, и доктор сказал, что ты быстро поправляешься. Он считает, что через несколько месяцев ты будешь здоров полностью. Это просто абсурд отказываться от такого богатства.
Но Дерек был слишком слаб, чтобы обсуждать этот вопрос.
Несмотря ни на что, Дерек с нетерпением ждал визитов Мариан. Анне-Лиз видела это. А когда Мариан и Дерек ссорились, Анне-Лиз то ли из гордости, то ли из упрямства пыталась убедить его, что Мариан скоро примирится с их разногласиями. Но это не так уж волновало Дерека, все свои силы он старался сконцентрировать на выздоровлении.
Однажды, когда Дерек сидел в шезлонге около камина в спальне, он поймал руку Анне-Лиз, подававшей ему лекарство, и усадил ее рядом.
– Скажи мне, маленький оракул, если бы ты была влюблена в мужчину, ты бы стала избегать его?
– Я не Мариан, полковник, – произнесла она спокойно. – Я не могу сказать, что бы она сделала.
– Я спросил, что бы сделала ты, – его глаза потемнели. «Он все время думает о ней, – решила Анне-Лиз. – Мои чувства его совсем не волнуют».
– Если бы я безумно любила мужчину, я была бы около него и ничто бы не разлучило бы нас, – ответила она, затем добавила приглушенным тоном: – При условии, что он меня тоже любит.
– А если бы ты была уверена, что нет?
Она долго смотрела на него.
– Тогда я бы очень берегла мое сердце.
Он же смотрел на огонь.
– Мариан считает, что я недостаточно люблю ее, отказываясь от титула барона. Быть баронессой для нее значит гораздо больше, чем я предполагал.
– Вы должны выбирать между нею и Робертом?
Он криво усмехнулся.
– Едва ли у Соломона были такие затруднения с принятием решений.
– И кого же вы предпочитаете?
Он минуту молчал.
– Не знаю. Каждый по-своему дорог мне. Я знаю Мариан с детства. И всегда был уверен, что мы поженимся. Только в Индии я иногда забывал об этом.
Анне-Лиз засмеялась.
– Может быть, забудете снова?
– Вы рассуждаете, как мой отец.
– Наша последняя ссора была на ту же тему. Не следует ли нам оставить в покое наших уважаемых отцов и не давать больше советов друг другу?
Он редко улыбался в эти дни, но сейчас тихая улыбка промелькнула на его губах.
– Ваш отец был один из лучших людей, каких я когда-либо знал.
Она с нежностью взглянула на него:
– Он очень любил вас… и очень гордился. У вас огромное мужество, Дерек, иначе вы бы не выжили.
– Думаю, завтра пойти на прогулку, – сказал он решительно. – А в конце будущей недели я надеюсь отправиться пешком в Брайервуд и сказать Мариан, что она имеет возможность стать женой полковника колониальной армии, к которой я принадлежу!
Взбираться по ступенькам Брайервуда оказалось так же тяжело, как на склон ущелья в Кибере. И результаты были такими же катастрофическими. Дерек вернулся в Клермор ошеломленным, лакей и возница буквально внесли его в дом.
– Мариан не поедет в Индию, – сообщил он Роберту, поспешившему к нему. – Помолвка расторгнута. Она сказала, что если бы я любил ее, то не звал бы в эту холерную смертельную жару. А теперь, – он повернулся к Анне-Лиз, которая хотела помочь ему добраться до спальни, – я хочу остаться один!
– Как тигр из джунглей! – сострил Роберт, когда дверь за Дереком захлопнулась.
– Будьте серьезнее, Роберт, – сказала Анне-Лиз резко. – Он терпит все это ради вас.
Роберт покачал головой:
– А я думаю, что он заботится о себе, только сам не знает об этом.
– Он потерял карьеру, здоровье, богатство, а теперь и Мариан. Я боюсь за него.
– Ладно, – подытожил Роберт. – Ему будет только лучше без нее, вот увидите.
Прошла неделя, прежде чем Дерек вышел из своей спальни. Если «ему и было лучше без Мариан», то по его виду это было незаметно. Теперь он часто приказывал лакею и кучеру выносить его в сад вместо того, чтобы с усилием самому хромать по дорожке из гравия. Его состояние ухудшалось, и по утрам он долгие часы дремал в шезлонге в библиотеке. Активный, энергичный человек, он был практически прикован к костылям и подчас злился на Анне-Лиз, когда она заходила к нему. Когда же ей удавалось уговорить Дерека, чтобы она почитала ему что-нибудь, он слушал ее чтение равнодушно. Иногда он притворялся, что ему интересно, но она чувствовала: его мысли с Мариан.
Однажды после обеда он спокойно лежал на траве, голова его покоилась на коленях Анне-Лиз. Она читала ему стихи Джона Донна. Солнечные блики мерцали на самшитовой изгороди, кустах роз и сирени.
– Я думаю, Донн мог бы назвать вас «леди сумрака», – сказал Дерек, когда она закончила читать «Канонизацию».
Она подняла голову.
– Потому что сумрак ваших глаз под веками нежного сиреневого цвета… – импровизировал он, – и у вас ренессанское лицо… как у героинь Данте. Мне кажется, будто мы в солнечном саду четыреста лет назад, вместе с веками, остановившимися, чтобы услышать:
Ангел с лицом и крыльями из воздуха
Не так чист, как чиста твоя одежда.
Твоя любовь – это сфера моей любви;
Такое неравенство,
Как смешение воздуха и ангельской чистоты,
Смешение женской любви и мужской будет везде…
Она засмеялась:
– Боюсь, и у вас все перемешалось – и Донн, и Данте. Данте мог бы назвать меня мрачной и смуглой.
– Как крылья ночи, – проговорил он. – Очаровательная и светлая, как полуночная звезда…
Анне-Лиз улыбнулась.
– Розовые солнечные лучи, мне кажется, растопили ваше сердце. С вашей леди, может быть, все еще уладится.
– Я не собираюсь просить ее… или Роберта, – сказал он почти грубо. – Моя голова все еще болит, как дьявол, и я могу сойти с ума хоть через час. Им обоим будет лучше без меня.
– Вы все еще боитесь, что вас могут отправить в сумасшедший дом?
– Что бы ни случилось, я не хочу оказаться там.
Она пристально посмотрела на него.
– Вы не причините себе вреда?
Он закрыл глаза.
– А почему я должен это сделать?
Несмотря на уклончивый тон, она почувствовала в его голосе страх. Стараясь не показать, как она испугалась, Анне-Лиз судорожно решила: «Что же делать? Если его запереть, то и тогда он может покончить с собой». Она вдруг четко осознала такую возможность. Анне-Лиз осторожно наклонилась и поцеловала его.
Он открыл глаза в изумленье:
– Что за черт…
– Не черт, – проговорила она. – Я просто подумала, что стоит вам напомнить, что еще не все потеряно. Пока вы живы, все возможно: вы выздоровеете и вас обязательно полюбит какая-нибудь женщина.
Он долго смотрел на нее.
– Роберта вы целовали так же?
Она рассмеялась.
– Далеко не так, – затем добавила с озорным блеском в глазах: – Не бывает одинаковых поцелуев, даже новички знают об этом. – Она изучающе смотрела на его губы, как будто видела их в первый раз. – Конечно, мой поцелуй вас разочаровал?
– Я как-то не заметил, – заявил он лукаво, – он был слишком коротким.
Видя, как загорелись его глаза, она вновь поцеловала его. Теперь поцелуй был долгим.
– Наверное, это хорошо, когда чей-то поцелуй возвращают, – сказала она, мягко отстраняясь. – Ваши губы похожи на яблоко, которое вы съели час назад.
– А ваши на его кусочек, – выдохнул он. – Кажется, аппетит ко мне вернулся.
Она засмеялась.
– Не страшно. Я буду любить вас, даже когда вы станете солидным джентльменом.
Его глаза смотрели на нее с недоверием.
– И вы любите меня, шаркающую развалину?
– Вы дороги мне, как был дорог отец. – Она избегала его взгляда.
– Однако этот поцелуй напомнил мне, что я вам не отец, – дразнил он ее. – Интересно почему?
– Возможно, я помогу вам понять причину, – ее голова снова склонилась к нему. И этот поцелуй был совсем не похож на прежние: это был поцелуй страстной женщины.
Когда руки Анне-Лиз обвились вокруг его шеи, Дерек неожиданно оттолкнул ее.
– Не надо… Анне-Лиз, вы не понимаете, что делаете со мной. Ваш отец возложил на меня ответственность…
– Согласитесь, что отец сделал и вас моим… – Когда он взглянул озадаченно, она добавила нежно: – Отец видел, что мы оба одиноки. Я нуждаюсь, чтобы кто-то присматривал за мной, да и вы тоже нуждались, чтобы кто-то присматривал за вами.
Его взгляд стал задумчивым.
– Я понял, – сказал он наконец. – Я не знаю, что ваш отец имел в виду, но только мы неподходящая пара.
– Я сама не понимала его намерений до сегодняшнего дня.
Дерек сел.
– Что бы он ни думал, он не имел в виду, что вы будете вовлечены мною в любовную связь. Я бранил Роберта за подобные вольности по отношению к вам.
– Намерения Роберта были гораздо более честными, чем ваши, – сказала она спокойно. – Он никогда не лгал относительно своих чувств.
– Вы думаете, я притворяюсь?
– Я знаю о гареме, находившемся позади вашего дома в Канпуре, – ответила она.
– Вам-то что? – возразил он.
– Но я женщина, – отпарировала она, – даже если я дочь священника.
Он коротко рассмеялся.
– Вы даже не имеете представления, что значит быть женщиной. Вы едва окончили школу.
– Школа существует для учебы. – Она снова потянулась к нему, ее глаза светились нежным призывом: – Научи меня…
– Не могу, – выдохнул он. – Трудно остановиться на одном уроке.
Она улыбнулась.
– Вам никогда не приходило в голову, что я, возможно, тоже могу научить вас чему-то новому?
Он ухмыльнулся.
– Честно говоря, нет.
На этот раз в глазах Анне-Лиз мерцал вызов.
– Вы не хотите убедиться, что я не похожа ни на одну женщину, которую вы знали, милорд? Не будьте застенчивы и скромны, как ягненок!
Он поцеловал ее крепко и с такой настойчивостью, что рассеял все ее сомнения относительно его чувств. Голова Анне-Лиз пошла кругом от той дрожи, которая пробежала между ними. Она откинулась назад, ее грудь вздымалась в ответ на его поцелуи. Дерек был опытным мужчиной, но искренность и нежность Анне-Лиз обезоружили его. Ее губы были вином, они были жизнью, светом, подающим Дереку надежду, что скоро кончатся его страдания. Он целовал Анне-Лиз так, как будто она была сама надежда, обещание дня, наполненного торжествующим счастьем. Солнце, светившее сквозь листья клена, осыпало их пылинками мерцающего золота.