Текст книги "Блистательный обольститель"

Автор книги: Кристин Монсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

– Роберт и вы, мисс Девон, должны первыми узнать, что мы с Дереком собираемся объявить о нашей помолвке ровно через год, начиная с сегодняшнего дня, а затем сразу поженимся. Я надеюсь, вы поздравите нас.

Сердце Анне-Лиз сжалось, она взглянула на Дерека. Несмотря на головную боль, делавшую его лицо таким бледным, он выглядел очень счастливым.

– Мариан, – проворчал он мягко, – мы же договорились никому не говорить до приема в честь нашей помолвки.

– Но Роберт – твой брат, – сказала Мариан как будто с обидой, – а мисс Девон достаточно благоразумна, ей можно доверять… – Ее холодный зеленый взгляд был устремлен прямо в янтарные глаза Анне-Лиз. – Разве не так, мисс Девон?

– Конечно, – ответила Анне-Лиз ровно. – Я думаю, об этом никому не надо говорить.

– Я знала, что мы можем рассчитывать на вас. – Ответ Мариан был даже ласковым. Она снова повернулась к Дереку: – Увидимся завтра, дорогой? Постарайся отдохнуть. Похороны – очень тяжелая вещь.

Дерек кивнул, казалось, он слишком устал, чтобы спорить. Слегка обняв, он поцеловал ее в лоб.

– До завтра.

Мариан оперлась на руку Дерека, чтобы сесть в экипаж.

Дерек, Анне-Лиз и Роберт стояли и смотрели, как карета исчезала, катясь мимо дубов, кленов и посаженных возле поместья платанов.

– Извини меня за такой прием, Дерек, – сказал Роберт, глядя вдаль, туда, где находился семейный склеп Клавелей. – Я уверен, что отец сделал бы гораздо больше для того, чтобы хорошо принять тебя сегодня.

Анне-Лиз уловила смысл сказанного Робертом лучше, чем Дерек.

Дерек наморщил брови, как будто они причиняли ему боль.

– Я бы многое отдал, чтобы увидеть отца снова… чтобы оплатить старые счета.

– Ты знаешь, – сказал Роберт в то время, как они с Анне-Лиз вели его по кирпичным ступеням, – отец был бы очень недоволен твоей будущей помолвкой.

– Неудовольствие отца больше никого не интересует, – выпалил Дерек. – Не играй роль чертова адвоката, Роберт. Я не приму никаких упреков от тебя, как не принял их от него.

Он прохромал в дом один, и дверь за ним захлопнулась.

V
Пары

На следующий день лил проливной дождь. Море черных зонтиков сопровождало барона Клавеля в последний путь. Лицо Дерека было напряженным, закрытым, как будто он старался не впускать в себя ужасного горя. В тот момент, когда большой черный гроб опускали в землю, Анне-Лиз поспешила к Дереку, но рядом с ним стояла Мариан. Теперь Мариан справилась с недовольством старого барона и Клермон лежал у ее ног, а его новый хозяин был в пределах ее досягаемости. Когда церемония была окончена, многие из провожавших вернулись в дом, где слуги приготовили холодное мясо, сыр, фрукты и хлеб. У старого барона было множество знакомых, и дом был полон. Через час Анне-Лиз заметила, что Дерек покинул эту толкотню, оставив Мариан стоящей под фамильными портретами в библиотеке, отделанной красным деревом. Нетрудно было предположить, что и ее портрет присоединится к предкам Дерека. В другом конце комнаты Роберт выполнял роль хозяина. Анне-Лиз, обеспокоенная тем, что этот тяжелый день был слишком утомительным для Дерека, пошла искать его.

Когда она тихо постучала в его дверь, ответа не последовало и она решила уйти, но голос Дерека позвал ее. Войдя в зеленую с золотом комнату, она увидела Дерека, сидящим у залитого дождем окна. По его лицу текли слезы.

– В чем дело? – проговорила она мягко. – Как мне помочь вам?

– Никто не может помочь мне. Никто не помог, когда мы поссорились с отцом, – ответил он хрипло. – Мы были близки. Настолько, что, казалось, ненавидели друг друга.

Она подошла и встала около его стула.

– Вы были очень похожи?

– Очень, – он криво улыбнулся. – Я унаследовал вкус к победам от него. Но он мог обидеть, как никто другой.

– И вероятно, был добрым, когда хотел?

Он взглянул на Анне-Лиз.

– Вы понимаете, что такое горе, не так ли? Бесконечные надежды, слова, сказанные и несказанные. Ужасную вечную утрату. – Он на минуту замолчал. – Но ведь вы никогда не ссорились с отцом. Я редко встречал людей, умеющих так поддерживать друг друга.

– Это не значит, что мы всегда во всем соглашались. Я уверена, что если бы влюбилась без одобрения отца, он был бы очень огорчен.

– Это изменило бы что-нибудь?

– Я бы никогда не вышла замуж против воли отца, – она колебалась. – Кроме того, любовь нелегко распознать. Даже доверяя справедливости отца, мне было бы трудно избавиться от страсти.

– Как вы можете судить об этом, ни разу не испытав любви?

Она пристально посмотрела на него.

– Откуда вы знаете, что я никогда не любила?

– Вы слишком молоды… слишком… – Он хотел сказать «невинны», но остановился: какой-то новый свет излучали глаза Анне-Лиз. – Вы были влюблены?

– Думаю, да. Иногда это очень больно. Не так ли?

Дерек кивнул, затем он снова сжал руками виски и застонал:

– Я не могу… Я не могу забыть того, что сказал ему. Презрение, которым он облил меня. Мы так любили друг друга до этого момента! А потом все кончилось, все стало ужасным. И теперь всю эту горечь я должен нести в своем сердце, и ничего нельзя исправить!

«И все из-за Мариан Лонгстрит, – думала Анне-Лиз, а Дерек с тоской глядел в окно. – Эта женщина принесла много несчастий в Клермор и может принести еще больше, если она действительно настолько бессердечна, как это кажется. Но кто я, чтобы говорить, что она не любит Дерека или что она недостаточно хорошо понимает его? Действительно, не может же она думать только об обширных землях и богатствах Клермора, когда Дерек такой привлекательный мужчина?»

Не в силах видеть Дерека убитого горем, его страдающее лицо, она хотела уйти, но он вдруг неловко обнял ее за талию и положил голову ей на грудь. Она нежно гладила его волосы, и слезы лились из глаз обоих. Вся горечь и боль уходила вместе с этими слезами.

– Не казните себя, – говорила она, – я уверена, что ваш отец так же страстно желал устранить ваши разногласия. Роберт говорит, что барон очень хотел дожить до вашей встречи. В душе он был уверен, что вы тоже хотите примирения. Вы хороший человек и любящий сын. Он знал это…

– Как бы я хотел поверить в это! – ответил он сдавленным голосом. – Он говорил мне, когда я отправлялся в Индию, что я упрямый, дерзкий, неблагодарный сын и что если я хочу вернуться как блудный сын и не раскаюсь, то лучше уж мне отправиться в ад, – подняв голову, он пригладил волосы. – Он был более прав, чем он думал.

– Ваша голова все еще болит? – спросила она с тенью беспокойства.

Он кивнул.

– Я не спал прошлой ночью. Пытался пить бренди, но это, кажется, только усилило боль. Утром, на похоронах, мой череп гудел, как наковальня. – Он выдохнул. – Я все еще надеюсь, что в один прекрасный день боль наконец утихнет.

Она села на ковер у его ног.

– Вы почти здоровы. Со временем боль пройдет совсем.

Он скрипуче рассмеялся.

– Вы умеете успокаивать. Как сейчас вижу вас и вашего отца застрявшими в грязи Гранд-Транк-роуд, где только Провидение могло спасти вас.

– И Провидение прибыло в форме третьего полка и громыхая саблями, – Анне-Лиз улыбнулась. – Я думаю, вы были самым страшным и нетерпеливым ангелом, какого я когда-либо видела.

– Терпеливость могла бы унести вас в Ганг. Все, что вам было нужно, это проворные руки и голова…

Она продолжала говорить до тех пор, пока глаза Дерека не начали слипаться. Он прислонил свою голову к спинке кресла. Она надеялась, что успокоила его, как умела. Очень часто еще на борту корабля она старалась мягко отвлечь Дерека от тяжелых мыслей, чтобы он мог уснуть. Но сейчас она не была уверена, что этот метод будет действовать и дальше. Черные круги под глазами и его лицо говорили о той боли, которая иссушила его мозг.

Как только глаза Дерека закрылись и она поднялась, чтобы выйти из комнаты, сзади прозвучал хриплый голос Мариан.

– Интересно, где ты был, Дерек?

Внезапно проснувшись, Дерек поднял голову.

– Мариан. Все ушли?

– Совсем нет. – Мариам посмотрела на Анне-Лиз. – Мисс Девон, вы нужны внизу. Роберт не в состоянии со всем справиться.

– Роль хозяйки не входит в обязанности мисс Девон, – вступился Дерек, неловко поднимаясь на ноги. Он устало махнул Мариан. – Я спущусь сам. Я не должен был оставлять гостей.

Мариан подошла, чтобы взять его под руку, ее тон стал ласковым и нежным:

– Я не хочу, чтобы ты спускался, раз тебе так нехорошо. Почему бы тебе не вздремнуть часок, пока мы с мисс Девон не проводим гостей?

Он тряхнул головой, притянул костыли и направился к двери. Анне-Лиз последовала за Мариан, которая шла сзади Дерека. Анне-Лиз с удовольствием растерзала бы ее.

Последний гость покинул их в десять вечера. Благодаря за визит, Дерек пожал ему руку. Когда наконец он попытался подняться по лестнице, его хромая нога вдруг подогнулась и он беспомощно ухватился за перила, чтобы удержаться. Роберт поспешил к нему.

– Извините, – выдохнул Дерек. – Силы совсем… покинули меня.

Мариан выглядела действительно обеспокоенной, когда Роберт и слуга помогали Дереку подняться наверх.

– Я и не подозревала, что он настолько болен, – тихо сказала она Анне-Лиз. – Ведь прошло уже четыре месяца после ранения…

– Шесть, но он ранен серьезно, – сказала Анне-Лиз печально. – Думаю, надо послать за доктором. Его состояние вызывает у меня тревогу.

Мариан приказала слуге немедленно отправиться в Брайтон и привезти доктора.

«Она, конечно, любит его, – подумала Анне-Лиз, – если только… она хочет видеть его живым до тех пор, пока титул и имение не перейдут в ее руки». Она выбранила себя за слишком жестокую мысль. И однако женитьба на женщине, которая может видеть в нем лишь владельца акров, была мрачной перспективой.

На следующее утро слуга вернулся с доктором Уайтом, который разделил с ними великолепный завтрак в ожидании, пока Дерек проснется.

Доктор был предельно внимателен: долго простукивал, слушал, мял его тело.

– Армейская жизнь привела вас в полный беспорядок, – произнес наконец доктор Уайт.

– Мне всегда нравилась ваша манера обращаться с больными, доктор, – ответил на это Дерек. – Скажите мне что-нибудь, чего я не знаю.

Доктор Уайт постучал костяшками пальцев по его спине, и Дерек вздрогнул.

– Это самая плохая работа, которую я когда-либо видел. Ногу нужно сломать и срастить заново.

Дерек сжал челюсти.

– И если это сделать, я смогу ходить нормально?

Доктор Уайт покачал головой.

– Я могу только обещать, что, если она не будет сломана, нога вашей светлости останется кривой навсегда. Возможно, сжатие передается на вашу спину и нервы, а затем в мозг. Или, что тоже вполне возможно, рана в спине еще не до конца зажила и оказывает влияние на остальной организм. Я должен взять пробу…

– Только не это, – запротестовала Анне-Лиз. – Доктор писал из Индии, что сделал все возможное. Лечите ногу, если вам нравится, только оставьте в покое позвоночник. Вы можете убить его вашими тычками.

Роберт согласился с Анне-Лиз, хотя Дерек склонялся к тому, чтобы принять предложение доктора.

Прошел месяц, другой, казалось, Дерек забыл о том, что хотел отправить Анне-Лиз в Лондон. Правда, Мариан иногда намекала ему на это. Когда же как-то вечером Роберт спросил его о том же, он ответил:

– Пусть Анне-Лиз остается здесь, тут у нее есть хоть какая-то видимость семьи; она ведь тоже недавно потеряла отца.

Дерек избегал всякого общества, и только Анне-Лиз разрешалось приходить к нему в любое время. Часто они даже не разговаривали, но и без этого понимали друг друга. Анне-Лиз чувствовала себя как бы сестрой двум братьям, которых у нее никогда не было. Однако иногда ей казалось, что они испытывают к ней нечто большее, нежели братские чувства. Роберт мог бы ревновать, если бы не знал, что брат смотрит только на Мариан Лонгстрит. Он завидовал Дереку только тогда, когда тот предпочитал компанию Анне-Лиз во время верховых прогулок.

– Я не хочу, чтобы ты видел, как я вползаю и сползаю с лошади, Роберт. Мисс Девон однажды уже поддерживала мою голову, когда я умирал от боли. Она была моей сиделкой и больше того, другом, заботливым, как ее отец.

Дерек не мог объяснить себе, что он чувствует к Анне-Лиз. И вот однажды произошел эпизод, заставивший его серьезно задуматься. Анне-Лиз и Дерек скакали на север, день был теплый и ясный. Они ехали вдоль каменных оград, через заросли чертополоха, и Анне-Лиз до слез смеялась над рассказами Дерека о гарнизонной службе. Она была так хороша в отороченной лисьим мехом пелерине!

Неожиданно гнедой жеребец Дерека прыгнул через глубокую канаву, но, утомленный за день, оступился и рухнул вместе с седоком. Дерек упал головой вперед, его больная нога застряла в стремени. Оглушенный, он лежал неподвижно. Быстро справившись с испугом, Анне-Лиз соскочила с лошади, бросилась к нему. Она припала к его груди, чтобы услышать, бьется ли сердце. Ее черные волосы разметались, ее молодая грудь высоко вздымалась, и когда Дерек очнулся, то с изумлением почувствовал, как им овладевает непрошеное желание. Ее губы и тело были так близко! Забота и сострадание светились в ее глазах. Он подавил в себе страстное желание сжать ее в объятиях, почувствовать вкус этих полуоткрытых испуганных губ и доказать ей, что он достаточно здоров, настолько, чтобы любить ее. Осторожно, стараясь не коснуться Анне-Лиз, он приподнялся.

– Восьмилетний мальчишка мог бы перескочить эту канаву, – проговорил Дерек слабо. – Благодарение Богу, что Роберта здесь нет. Он бы не дал мне житья после этого.

– Не думайте о Роберте. С вами все в порядке?

Он с трудом сел, стараясь не смотреть в эти взволнованные золотые глаза.

– Я был в легкой кавалерии, помните? Я разучился летать на спине ведьмы. Помогите мне.

Анне-Лиз попыталась помочь ему, но он был так тяжел, что она не удержалась и упала, и тут как будто искра прошла между ними. Забота в ее глазах сменилась удивлением, а испуг – спокойным ожиданием. Всю жизнь Дерек ждал от женщины такого взгляда доверия и безмятежности, и вот теперь увидел его на лице этой юной девушки, почти ребенка. И он поцеловал ее, нежно, с призывной лаской. Ее губы были податливы и неопытны, но она так доверчиво прижалась к нему, что он наконец понял: Анне-Лиз любит его. Дерек еще крепче прижал ее к себе, так, что почувствовал биение ее сердца. Но, Боже мой, что он делает? Уильям Девон отдал девочку под его покровительство не для того, чтобы Дерек ее совратил. Он оттолкнул ее и вскочил на ноги.

– Извини… я забылся. Уверяю, что больше не поддамся этой слабости. – Нота неприкосновенности в его голосе обидела Анне-Лиз, так неожиданно отвергнутую.

– Наверное, я виновата, полковник…

Он резко оборвал ее:

– Уверяю, нет. Это я воспользовался вашей неопытностью. Я не должен был целовать вас.

Смущение Анне-Лиз прошло, глаза же ее вспыхнули.

– Опытная или нет, но мне это понравилось… так сильно, – она расхрабрилась, – что я не против повторить.

– Что за бесстыдная маленькая девчонка! – взорвался Дерек и сурово посмотрел на нее: – Я бы отшлепал вас и напомнил, что вы должны стать леди…

– Я уже леди, и я думаю, что любая леди, которой не нравится, что ее целует привлекательный мужчина, просто ледышка.

Отряхнув свои юбки, она направилась к лошади.

Ошарашенный, Дерек пристально смотрел, как она проворно вставила ножку в стремя.

– Разве отец не учил вас этикету: как должна себя вести молодая леди, что она должна быть скромной?

– Какое отношение имеет все это к удовольствию от поцелуя? – Анне-Лиз выглядела откровенно озадаченной. – Мы просто хотели целовать друг друга и все. Мы ведь занимались любовью не в Винчестерском соборе!

– Что вы несете? О какой любви вы говорите? – прервал он.

Она кивнула в ту сторону, где они только что целовались.

– Разве там мы занимались не любовью?

Дерек громко расхохотался.

– Ну, какая вы еще глупая! И прошу вас больше не болтать о святых местах в таком тоне.

Анне-Лиз выглядела обиженной.

– Вы, как все англичане, консервативны. Бог не собирается покарать нас за то, что мы поцеловались.

Он вскочил на лошадь.

– Дело не в простом поцелуе, а в том, куда он может завести.

– А куда может завести поцелуй? – ответила Анне-Лиз уже безучастно.

Перед лицом такой обескураживающей невинности Дерек опешил, и весь обратный путь хранил глубокое молчание: он обдумывал то затруднительное положение, в которое его поставили их опрометчивые объятия.

После обеда Дерек позвал Анне-Лиз в свой кабинет.

– Я решил отослать вас в Лондон в конце недели, – сказал он прямо. – Я не выполнил обещания, данного вам и вашему отцу, задержав вас так надолго в Клерморе.

Ошарашенная, она немного помолчала, затем мягко спросила:

– А почему же вы меня здесь держали?

Дерек поднялся из-за стола.

– Потому что был эгоистом. Ваше присутствие давало мне… комфорт. Вы также напоминали мне Индию, которую я очень люблю.

Она тихо стояла.

– А меня вы не любите?

Он колебался.

– Вы… вы мне как дочь, которой у меня никогда не было.

– Вы недостаточно стары, чтобы быть моим отцом, – парировала она. – И это был не отцовский поцелуй сегодня утром. Даже я знаю достаточно, чтобы понять это… Вы до сих пор чувствуете себя виноватым, потому что поцеловали меня?

– Не все так просто, Анне-Лиз. Мои намерения относительно вас больше… – Дерек старался подобрать какое-то другое слово, потом все-таки сказал: – не честны.

Ее янтарные глаза были непроницаемы, она смотрела на него, как ребенок, которого только что отшлепали.

– Вы не можете быть нечестным, полковник; нетерпеливым, злым – да, но нечестным – никогда. Я бы доверила вам свою жизнь, как это и сделал мой отец.

– Ваш отец был таким же наивным, как и вы, – ответил он устало.

Дерек четко понимал, что значили для него объятия Анне-Лиз, но сказать ей об этом не мог. Как объяснить ей, что, сжимая ее в своих объятиях, он страстно желал Мариан, Мариан, которая так сильно возбуждала его, Мариан, которая не была близка с ним ни разу после его возвращения из Индии.

– Анне-Лиз, – снова начал он, – ваш отец доверил вас мне, чтобы я заботился о вас вместо него и, когда придет время, выдал вас замуж за порядочного человека. Это я и намереваюсь сделать. В ближайший понедельник вы отправитесь в Лондон. Я присмотрю, чтобы вас устроили удобно. Поверьте, однажды вы убедитесь в мудрости моего решения.

Темная головка Анне-Лиз поднялась.

– Вы отсылаете меня, как будто я сделала что-нибудь постыдное. Я не испытывала стыда, когда целовала вас… а только радость. А вы обратили все во что-то грязное. Что касается Лондона, то прошу не посылать меня туда. Я буду там несчастной и совершенно одинокой. Позвольте мне остаться в Клерморе до возвращения в Индию, – губы ее задрожали, – я клянусь, что не буду даже думать ни о чем подобном, вы увидите, только, прошу вас, не отсылайте меня!

Она редко плакала, и теперь Дерек колебался. В чем она собственно виновата? Эта невинная девочка целовала его точно так же, как это однажды сделала Ева в Эдеме. Мысль о грехе никогда не приходила ей в голову. Ее почти детское заплаканное личико напоминало ему его собственные детские обиды. Если кто и заслуживает наказания, то это он сам. Кроме того, как опекун он обязан заботиться о том, чтобы она была счастлива.

– Хорошо, – сказал он наконец, – вы можете остаться в Клерморе на время, но не думайте о возвращении в Индию, пока там не исчезнет хоть малейшая возможность восстания.

– Благодарю вас, милорд. – Пальцы Анне-Лиз судорожно комкали платок. Она чувствовала слабость в коленях и какую-то жуткую усталость. Она никогда не прикоснется к нему, если из-за этого ей придется покинуть Клермор. И его самого. Однажды, когда она увидит, как Дерек ведет Мариан к венцу, она с радостью уедет в Лондон, чтобы никогда не возвращаться. Только сейчас смерть отца обозначилась для нее со всей очевидностью: она одинока в этом мире. Но она должна быть мужественной, должна быть готова к тому, что скоро Дерек будет потерян для нее навсегда. Однако теперь ей будет о чем вспоминать: о его поцелуе, желанном и нежном.

– А сейчас, – сказал Дерек совсем другим тоном, – скажите, хотите ли вы поехать на охоту в следующую среду?

– Я недостаточно хорошо езжу на лошади, чтобы охотиться. – Анне-Лиз вдруг вспомнила, что Мариан была прекрасной наездницей.

– Да мы просто будем охотиться на куропаток. Вы меткий стрелок?

– Я вообще не умею стрелять, – ответила Анне-Лиз, – но буду рада присоединиться к охотникам. Благодарю вас за приглашение.

Он рассмеялся.

– Вряд ли вы будете меня благодарить, когда увидите болото, на которое мы отправимся.

Болото действительно было страшное – с одеялом из бурого мха и засохшими деревьями, напоминавшими в тумане протянутые руки мертвецов. Вскоре женские юбки стали мокрыми от грязи. Дерек в сапогах с высокой шнуровкой уверенно вел Мариан и всех остальных сквозь темноту. Анне-Лиз и Роберт замыкали шествие. Четырнадцать охотников шли молча. Окружавшая их тишина была наполнена враждебностью и мрачным покоем. Наконец, они пересекли болото, и старший егерь спустил черно-белых спаниелей. Обнюхивая землю, то исчезая, то появляясь из тумана, собаки выслеживали добычу, но безрезультатно! Прошло уже, наверное, около двух часов. В конце концов мешки были развязаны, появились хлеб, холодное мясо, сыр и чуть теплый чай.

– Ну, что вы думаете о стрельбе по шотландским куропаткам? – весело спросил Дерек, усаживаясь на расстеленном на земле пледе у стоящей рядом Анне-Лиз.

– Мне кажется, что мы бродим по ирландским болотам и очень скоро встретим духа, предвещающего смерть, – ответила Анне-Лиз насмешливо. – Трудно представить, что вы делаете это для развлечения.

– А вы охотились в Индии на тигров для развлечения? – спросил Роберт, в его глазах заплясали озорные огоньки.

Анне-Лиз засмеялась.

– Об охоте на тигров спросите у вашего брата. Я никогда не имела чести преследовать старых полосатиков в бамбуковых зарослях.

– Стало быть, вы вели жизнь затворницы, раз не охотились, мисс Девон? – вставила Мариан. – Я всегда думала, что охота обязательна в Индии.

– У меня никогда не было возможности научиться стрелять, мисс Лонгстрит. Мой отец был против убийства.

– Если вы намереваетесь вернуться в Индию, вы должны научиться пользоваться оружием, хотя бы для самозащиты.

Роберт выпрямился.

– Разве вы собираетесь нас покинуть, мисс Девон?

– Успокойся, Роберт, – ответил за нее Дерек – мисс Девон останется с нами еще на некоторое время. Она не вернется в Индию, пока существует хоть малейшая опасность восстания.

– Извините меня, мисс Девон, – сказал Роберт с облегчением, – но я до сих пор не могу понять, как мог ваш отец выбрать такого плохо воспитанного опекуна, как мой брат.

– Я тоже удивляюсь, – вставила Мариан. – По-моему, у Дерека так мало отцовских наклонностей!

– Полковник Клавель спас нашу повозку, которую могло унести в Ганг, по пути из Калькутты в Канпур, – просто объяснила Анне-Лиз. – Я расскажу вам об этом когда-нибудь. Мой отец считал мистера Клавеля лучшим из мужчин.

– Не удивлюсь, если старый джентльмен собирался переделать тебя, Дерек, – озорно отозвался Роберт. – Говорят, что ответственность за детей делает чудеса со взрослыми.

– Может быть, это и так, – ответил Дерек. – Только я заметил, что ты относишься к мисс Девон определенно не как к ребенку.

Мариан, явно недовольная, что вниманием мужчин полностью завладела Анне-Лиз, прервала его:

– Думаю, неплохо бы нам всем отправиться стрелять горных козлов в Швейцарию этим летом… хотя, осмелюсь сказать, мисс Девон вряд ли умеет карабкаться по горам.

– А я осмелюсь сказать, что могу пойти куда угодно, если вы поведете, мисс Лонгстрит, – ответила Анне-Лиз немедленно. – Провинция Сычу-ань, где я выросла, очень гористая.

– Решено, – обрадовался Роберт, – а я буду учить мисс Девон стрелять.

– Мисс Девон – моя подопечная, Роберт, – возразил брату Дерек. – Помни, ответственность пойдет мне на пользу.

– Может быть, я буду учить стрелять мисс Девон? – вступила Мариан. – Уроки, полученные от женщины, принесут больше пользы.

Анне-Лиз же пристально посмотрела на Дерека и тихо сказала:

– Мне бы хотелось, чтобы меня учил полковник Клавель. В конце концов в Индии мне, возможно, придется стрелять в людей, а не в куропаток, а полковник Клавель – единственный из нас, кто имеет такой опыт.

Дерек не заметил, с какой злобой посмотрела на Анне-Лиз Мариан, снова ощутившая укол ревности.

Небо быстро очищалось от облаков, солнечные лучи осветили землю. Яркая трава заблестела капельками росы, а тишину нарушило тихое журчание насекомых. Охотники продолжали свой путь, широко рассыпавшись по полю, усеянному маргаритками. Неожиданно собаки рванулись сквозь кустарник. Взмахнув крыльями, две куропатки взлетели, как неясные коричневые пятна. Роберт и Мариан выстрелили.

Звук выстрела отдался громом в голове Дерека. Прижимая руки к вискам, он закричал от боли. Сквозь красную пелену он успел увидеть лишь бросившуюся к нему перепуганную Анне-Лиз… Затем все погрузилось в темноту.

Когда Дерек пришел в себя, его голова лежала на коленях Анне-Лиз, она смачивала его лоб холодной водой из фляги. Все были очень взволнованы: испуганный Роберт наклонился к нему, Мариан смотрела на его неподвижное тело с ужасом.

– Что случилось? – прошептал Дерек. Он хотел подняться, но Анне-Лиз запротестовала.

– Слуги побежали за каретой. Не пытайтесь ходить, вы выглядите слишком плохо.

Вскоре Дерека усадили в экипаж, Мариан села рядом. Его сдавленный голос и расширенные зрачки привели ее в смятение.

Роберт махнул рукой кучеру, чтобы тот ехал.

– А мы с Анне-Лиз проводим гостей, – объявил он.

Когда экипаж тронулся, Дерек увидел, как голова Роберта склонилась к Анне-Лиз, как будто он говорил ей о любви. Сильно удивившись чувству ревности, охватившему его, Дерек закрыл глаза и попытался слушать Мариан. Однако стремительный поток ее вопросов не смог отвлечь его от образа брата, склонившегося к Анне-Лиз. У Роберта был такой же вид, как у него, когда он влюбился в Мариан. Мариан он любит и сейчас, и она здесь, рядом, тогда почему он ревнует брата к Анне-Лиз? Дерек боялся себе признаться, но где-то в глубине души понимал: его чувства к Анне-Лиз были далеко не отцовскими. Он всегда любил ее, но теперь по-другому. Дерек попытался отогнать эти мысли. На него смотрели прекрасные глаза Мариан, и он был уверен, что когда будет вновь обладать этим роскошным телом, он сразу же забудет об Анне-Лиз. Его сиделка практически ребенок, несмотря на удивительно округлившееся молодое тело, которое прижалось к нему, когда он так глупо поцеловал ее. Мариан – не ребенок, в своей облегающей амазонке она была прекрасна, как Диана. И все же он с трудом оторвался от мыслей об Анне-Лиз.

– Дорогая, – поцеловал он Мариан в мочку уха, – почему нам, как раньше, не встретиться сегодня вечером? Еще целых восемь месяцев до того, как мы объявим о нашей помолвке. Был бы я священником, – тогда другое дело, а так, почему я должен страдать?

Мариан рассмеялась:

– Ты как задиристый петушок! Не успел подняться и уже кукарекаешь, – она потрепала его по щеке. – Я жду этого с таким же нетерпением, как и ты, любовь моя, но, мне кажется, ты не настолько здоров, чтобы назначать мне свидания.

– Мариан, я сойду с ума. Зачем притворяться девственницей, если ты отдавалась мне столько раз?

– Ты так долго был в Индии, – напомнила она ему мягко, и я подозреваю, что ты не был одинок все это время. Англия не так уж далеко от Индии, и сюда доходят слухи о победах наших офицеров, – она рассмеялась. – Мне нравится видеть, как ты добиваешься меня. Ты привык слишком легко добиваться женщин. Когда мы поженимся, я хочу, чтобы ты помнил, сколько сил ты потратил, чтоб меня завоевать, и не станешь флиртовать с каждой лондонской актрисой и танцовщицей.

Дерек вздохнул:

– Мисс Лонгстрит, вы дьявольски жестоки.

– Совсем нет. – Она погладила его по щеке. – Подумай, какими счастливыми мы будем… – прошептала она с кошачьим мурлыканьем, воспламенившим его кровь.

В течение мая Дерек избавился от приступов слабости, но его головные боли стали такими безжалостными, что он боялся потерять рассудок. Он все время проводил в своей комнате и рано ложился спать. Анне-Лиз почти не видела его. Мариан появлялась в Клерморе все реже и реже.

Дерек проснулся, когда первые лучи солнца проникли в комнату. И сегодняшний день, как и все остальные, начинался с постепенно усиливающейся головной боли. Вечер Дерек обещал провести с Мариан у нее в Брейервуде, но понял, что не сможет. «Надо попросить Роберта, чтобы он поехал вместо меня», – решил он. После завтрака он отправился на поиски брата, но Роберта нигде не было.

Он обошел парк и спустился к реке. Зеленые, как глаза Мариан, листья ив, склонившихся к воде, колышащаяся по берегам трава, вода, холодная, глубокая и голубая, тени, спокойно струящееся течение, сапфирные солнечные блики, как расплавленное индийское золото… Закрыв глаза, Дерек слушал журчанье реки и представлял себе Анне-Лиз: ее черные, как ночь, волосы, струящиеся сквозь пальцы, прикосновение ее ресниц, похожих на ночную бабочку, к его щекам; слышал ее голос. Вдруг звонкий смех разнесся по воде и из-за поворота показалась лодка. Сквозь густую зелень он различил белую шляпу Анне-Лиз и услышал голос Роберта, низкий и умоляющий. Потом он увидел, как они склонились друг к другу. Шляпа соскочила с головы Анне-Лиз. «Они целуются», – со злобой и завистью подумал Дерек. Тихо, чтобы его не заметили, низко опустив голову, он направился к замку. А над рекой снова звенел колокольчиком смех Анне-Лиз.

В этот же день, после обеда, слуга пригласил Роберта в кабинет Дерека.

– Прекрасный день, не так ли? – Роберт был в отличном настроении.

– О чем ты думаешь? – оборвал его Дерек. – Мисс Девон – моя подопечная, а не твоя сожительница. Как ты посмел ее скомпрометировать сегодня утром?

– Ты компрометировал Мариан Лонгстрит несколько лет, и держу пари, что мои намерения относительно мисс Девон более честные, чем твои по отношению к женщинам, которых ты целовал. Сколько их было, Дерек? Будь честным, уж наверняка не меньше пятидесяти.

– Анне-Лиз Девон – совсем другое дело, а за твои замечания относительно Мариан ты еще мне ответишь.

– Не забывай, – возразил Роберт, – я не тот маленький братик, которого ты оставил, когда отец отослал тебя в Индию. Анне-Лиз никогда прежде не позволяла мне целовать себя, и я не льщу себя надеждой, что это было нечто большее, чем простое женское любопытство. Она и сама мне так сказала. Хотя я не могу представить, с кем она может меня сравнивать, но небольшой опыт у нее есть. – Роберт внимательно изучал свои ногти. – А насчет Мариан отец был прав, ты знаешь это. Она не стоит тебя. Она расчетливая и мелочная…

Глаза Дерека превратились в щелки: