Текст книги "Блистательный обольститель"
Автор книги: Кристин Монсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
XV
Старые времена и старые друзья
Анне-Лиз почувствовала, что почва уходит у нее из-под ног. Меньше всего на свете она хотела бы видеть сейчас Мариан. По лицу Дерека она поняла, что он чувствует то же самое, но выглядел он спокойным, так неожиданно встретив бывшую невесту. На Мариан было грязное муслиновое платье с оборванным подолом, без кринолина – все это свидетельствовало о том, что и она переживает нелегкие времена. Однако ее врожденная надменность осталась, осталась и красота. Лишения сделали лишь более строгими черты ее властного Лица.
– Что ты здесь делаешь? – Голос Дерека был предельно резок.
– Как любезно с твоей стороны задавать такой вопрос! – В голосе Мариан сквозила ирония. – После того, как бросил меня почти перед алтарем.
– Ты сама разорвала нашу помолвку, Мариан. – Блеск на ее левой руке привлек его внимание. – А это не обручальное кольцо?
Она взмахнула рукой:
– Родни Овертос сделал мне предложение через месяц после того, как ты покинул Англию. Сейчас у него уже три недели как дизентерия.
– И он привез тебя в Индию? – Дерек сардонически поднял бровь. – А я-то, глупец, верил, что ты ненавидишь Индию.
Она пожала плечами и откинула прядь рыжих волос со вспотевшего лба:
– Я думала, мы будем жить в Англии. Однако в середине медового месяца Родни объявил, что купил здесь плантацию и собирается осмотреть ее.
– Представляю, какими веселенькими были для него остатки медового месяца! – Дерек усмехнулся.
– Конечно. – Она, смеясь, посмотрела на него, потом мельком взглянув на Анне-Лиз, продолжала: – Там было такое тра-ля-ля! Бедный Родни всегда боялся, что этот климат убьет его, но явно не ожидал, что это кончится такой неопрятной болезнью. – Искреннее сожаление появилось на ее лице. – А вообще-то он очень милый и внимательный.
– И богатый, – добавил Дерек. – Ты будешь очень привлекательной вдовой, Мариан, если такой исход предвидится.
Она слабо улыбнулась:
– Я думала, мисс Девон в трауре, но ваше белое сари говорит совсем о другом.
– Я вышла замуж за сержанта Конрана О'Рейли из третьего кавалерийского полка, – ответила Анне-Лиз спокойно. – Он был убит на пути в Дели.
Мариан какое-то время изучала ее.
– И вы искренне сожалеете об этом. – Она снова поправила волосы, затем взглянула на Дерека. – А ты знаешь, что твой брат Роберт здесь?
Дерек был поражен:
– Роберт в Индии?
– Не только в Индии, а здесь, в резиденции. Он прибыл как раз перед нами, надеясь уговорить тебя вернуться в Сассекс. Ты подарил Клермор Роберту из-за сделки с мисс… миссис О'Рейли – звучит немного безвкусно, не правда ли, дорогой?
Анне-Лиз побледнела.
– Дерек официально отказался от Клермора из-за меня?
– Можно подумать, вы не знали? – Мариан коротко рассмеялась, но, видя искреннее удивление Анне-Лиз, добавила: – Он фактически объявил об отказе на весь Сассекс… только проделав весь этот путь, он обнаружил вас… захваченной другим мужчиной. Вот жалость!
Дерек нетерпеливо поднялся:
– Где Роберт? Я хочу его видеть.
– Уверена, что наверху. Там прекрасная позиция для снайперов. Думаю, ты услышишь от него множество слов благодарности за то, что втянул его в это дело, Дерек.
– И тут я снова виноват? Почему бы вам всем не сидеть по домам? – Он был взбешен.
Мариан взглянула на расстроенное лицо Анне-Лиз:
– Уверена, что вы заставили Дерека пережить трудные времена.
– У всех сейчас в Индии трудные времена, мисс Лонг… хотя нет, как ваше имя по мужу? Я что-то не расслышала.
– Теперь я леди Шеффилд, миссис О'Рейли, – гордо доложила Мариан.
– Пожалуйста, не произносите имя моего мужа так, как будто вы хотите оскорбить меня, леди Шеффилд, – возразила Анне-Лиз, – поскольку этим вы оскорбляете его память. А он был человеком достойным и храбрым.
– Несомненно, эти достоинства заставляют и Дерека любить его. Жаль, что мистер О'Рейли погиб, а то как два старых солдата они с Дереком могли бы встречаться, чтобы рассказывать друг другу истории о войне и женщинах. Представляю, что Дерек рассказал бы обо мне.
– Не больше, чем он мог бы рассказать обо мне, леди Шеффилд, – ответила Анне-Лиз холодно. – Дерек – джентльмен и всегда почтительно отзывается о женщинах.
– Ах… так Дерек джентльмен, а сержант О'Рейли просто мужчина? Принимаю, здесь вы превзошли себя, миссис О'Рейли!
Злясь на себя за то, что продолжает эту словесную дуэль, Анне-Лиз все же возразила:
– Я счастлива быть любимой, леди Шеффилд, и любить самой. Уверена, что последнее незнакомо вам.
Мариан покраснела и направилась прочь, потом, обернувшись, резко бросила:
– Не претендуйте на чтение моих мыслей, миссис О'Рейли. Я уверена, что они бегут гораздо быстрее, чем вы можете вообразить. – Она вышла; ее походка была решительной, как у мужчины.
Анне-Лиз минуту смотрела ей вслед, затем задумчиво повернулась к окну: спокойный сад, окруженный разрушенными строениями, вызвал у нее тоску. Итак, значит, Дерек отказался от Клермора! Это известие глубоко запало ей в душу, вызвало противоречивые чувства – отчаянье и восторг. Он любил ее больше, чем она думала. Значит, Австралия не была сказкой, которую он сочинил, чтобы заманить ее в Англию. Однако она была все еще уверена, что он не способен окончательно порвать с Клермором. Только восстание задерживает его в Индии, когда оно закончится, тогда…
Неожиданно она смутилась. Все, что казалось до сих пор ясным, вдруг потеряло четкость. Дерек не выпускал ее из поля зрения, даже когда она была под защитой Конрана. Все ее планы, что Дерек вернется в Клермор, а она отправится в Китай, показались ей теперь не такими уж разумными…
Она прижала руку ко лбу: она не должна поддаваться искушению, в действительности ничего не изменилось. Она и Дерек не подходили друг другу, как и раньше: гордость Дерека всегда будет стоять между ними. Настолько ли уж она необходима ему? Когда он любил ее, она переносилась в другой мир – мир сладчайшей нежности, забывая обо всем, что творится вокруг. Дерек был добрым, хорошим человеком, но, когда она вспоминала о великолепии Клермора, ей казались их узы непрочными. Как часто слышала она в проповедях отца о тщеславии! Иногда она даже боялась, что ее склонность к пышности и роскоши сильнее, чем у Дерека. Жизнь в Клерморе могла бы быть прекрасной… но не для нее. Воспоминания о надменном поведении Мариан, холодности леди Гертруды и ошеломляющем клерморском великолепии вновь нахлынули на Анне-Лиз. Пока еще Дерек прочно связан со всем этим, и эта цепь никогда не разорвется, даже перед лицом гибели. Мариан и здесь чувствовала свое превосходство, несмотря на то, что происходит за стенами резиденции. Дерек тоже, и в деревне, в лохмотьях, он выглядел лордом.
Тяжело вздохнув, Анне-Лиз встала и направилась туда, где лежали раненые – возможно, она пригодится там. И это отвлечет ее от навязчивых мыслей.
Лазарет был устлан циновками, на которых лежали больные и раненые, для прооперированных стояло несколько походных складных кроватей. Анне-Лиз вздрогнула, увидев Мариан, наклонившуюся над молодым брюнетом в дальнем конце комнаты. «Это, наверное, Родни Овертон», – решила Анне-Лиз: она не допускала и мысли, что Мариан захочет заниматься тяжелой – от одного зловония можно упасть в обморок! – госпитальный работой. Однако она заметила, что Мариан уже переходит к другому больному.
Пожилой усталый мужчина в забрызганном кровью фартуке вошел в лазарет. Очевидно, это был доктор. Он с любопытством стал рассматривать Анне-Лиз, обратив внимание на ее сари. Она видела, что он находится в последней стадии истощения и, кроме нескольких слов пациентам, вероятно, не способен ни о чем говорить. Однако она тронула его за руку, когда он проходил мимо:
– Доктор, я Анне-Лиз О'Рейли. Могу я чем-нибудь помочь вам? Я из Уэльса, – улыбнулась она. – Просто я живу в деревне в последнее время.
Он поднял серые, как будто из проволоки, брови:
– И пришли сюда? Вы должны обладать стойким характером.
– Я обязана жизнью Дереку Клавелю и моему мужу, которого я потеряла в самом начале мятежа.
– У вас есть опыт сиделки?
– Иногда я помогала моему отцу в Кантоне, а также в Канпуре.
– Он был врачом?
– Миссионером.
Взглянув на нее иронически, он представился:
– Я доктор Невил. – Он указал рукой в сторону Мариан: – Видите леди Шеффилд? Она моя главная сестра. У нее не так много медицинских знаний, зато железная воля. – Он двинулся дальше, потом добавил: – И не бегайте мыть руки каждый час. У нас жесткий лимит воды, даже для питья. – Доктор потащился дальше.
Анне-Лиз решительно направилась к Мариан, которая выглядела озабоченной, поправляя повязку на груди какого-то бедняги.
– Должна сообщить вам, леди Шеффилд, что предлагаю свои услуги в качестве медсестры.
– Я была уверена, что такая добродетельная миссис, как вы, рано или поздно покажется здесь. – К Мариан вернулось ее самообладание. Она выглядела даже веселой, что-то донкихотское было в ее поведении, чего Анне-Лиз за ней никогда не замечала. Мариан указала на больничную палату:
– Мой дом – ваш дом. Возьмите себе часть моих пациентов. Они все в жалком состоянии, а иначе и не были бы здесь. Никто, кто хоть сколько-нибудь ценит свою жизнь, не захочет оказаться и близко от этого места. Мы не медики и не санитары. Есть вопросы?
– Вопросов нет… только один. – Анне-Лиз подошла к следующей кровати и повернула голову: – Который из пациентов ваш муж?
– Что? Собираетесь соблазнить и его?
– Должна сказать, что я здесь не за этим, – возразила Анне-Лиз.
Мариан рассмеялась.
– Конечно, нет. Да и у меня репутация, что я оставляю от мужчин одну шелуху. Но это преувеличение. Родни лежит слева, под аркой. Вы можете определить это по запаху отсюда. – Ее глаза предостерегающе сузились. – Думаю, я единственная, кто меняет ему пеленки, так что ничего не замышляйте.
– Господи, это что, показная любовь или желание овладеть его богатством вызвали такой собственнический тон?
– Опыт. Дочери миссионеров – непредвиденный фактор для Родни. Он увидит симпатичную лодыжку и это сари, в котором вы выглядите весьма привлекательно, и возбудится, а возбуждение от мысли о завоевании кого-либо – не то, что сейчас ему необходимо.
– Мои стены не падут так легко, – сказала Анне-Лиз, – и я не имею сноровки по опусканию подъемных мостов. Один замок за раз – вот мой девиз!
– Смотри же, помни об этом, моя дорогая Гвиневер. – Мариан повернулась спиной и направилась к раненым.
Вскоре Анне-Лиз убедилась, что Мариан была права относительно пациентов. Большинство из них были в ужасном состоянии. В госпитале стояла удушающая жара, особенно теперь, в середине дня; а бой за окном все еще продолжался. Отсюда была слышна артиллерия Хэйвлокка. Ежеминутно здание сотрясалось от разрыва снарядов и из окон сыпались остатки стекол. Анне-Лиз и другие женщины рвали на бинты кринолины, складывая их один слой на другой. Родни Овертон был слишком слаб, чтобы обрадоваться новому лицу. Это был высокий стройный мужчина с рыжеватыми волосами и привлекательным породистым лицом, напоминавшим Анне-Лиз ирландского сеттера. Ей не понравился цвет его лица. Он был бледен, горяч и обезвожен.
Как бы ей сейчас пригодилась спокойная манера обращения с людьми, которая была у отца, а еще больше – его стойкая вера в Господа! Она часто сомневалась, что Господня воля проявляется на земле; отец же – никогда. Она пыталась вызвать образ отца – сейчас, в этом мрачном месте, ей очень нужна была его вера. Как это ни странно, из всех сестер в госпитале Мариан Лонгстрит была самой мужественной, ее лицо отражало энергичную бесстрастность перед лицом несчастья, как это бывало с Уильямом Девоном.
Через несколько часов Мариан позвала Анне-Лиз:
– Меняемся. Пошли. Надо найти Дерека и Роберта. Мы должны отпраздновать нашу встречу сегодня.
Они нашли мужчин наверху, среди снайперов. Из окон верхнего этажа было видно предзакатное небо, оно начинало розоветь – солнце садилось. Дым застилал все пространство между резиденцией и городом. Но над минаретами и куполами соборов небо в сумерках переливалось перламутром. Дерек выглядел усталым. Ясно, что он предвидел еще много таких дней, проведенных в резиденции. Англичане напоминали муравьев, забравшихся в упавший торт.
– Запомните все, – говорил Роберт, с улыбкой косясь на сари Анне-Лиз, – мы должны устроить грандиозный пир в Дели, когда закончится все это безобразие.
– Пир мы устроим сегодня вечером, – сообщила ему Мариан. – У меня кое-что припрятано как раз для такого случая.
Роберт обнял Анне-Лиз за плечи, и она была искренне рада видеть его.
– Мы завязли здесь, как вы знаете, – рассказывал Роберт, когда они шли на внутреннюю веранду, где собирались устроить пикник. – Вы и старик Хэйвлокк не бросите нас, но запасов здесь хватит лишь на несколько месяцев, Дерек.
– Благодарение Богу и за это, – ответил Дерек. – Защитники Мирута были уничтожены все, до единого человека.
– И женщины тоже, – добавила Мариан. – Не забывайте, что мы слабый пол, и бесполезны в бою, поэтому должны быть огорожены во время драки. Честно говоря, я бы лучше совершенствовала свою меткость, чем вычищала нечистоты. Вы не согласны, Анне-Лиз?
Удивленная такой фамильярностью, Анне-Лиз все же сдержанно улыбнулась:
– Я не стрелок и никогда им не буду… Мариан. Я оставляю это вам и братьям Клавель.
– Что за скромная деревенская девчушка! – парировала Мариан. – Странно, что вы, с такой начинкой, зашли так далеко, – она ласково улыбнулась Дереку, – чтобы путешествовать с Дереком. – Затем повернулась к Анне-Лиз: – Я пригласила на обед профессора Сандервиля, если вы не против. Он прекрасно проводит время, наблюдая за бабочками во внутреннем садике. Возможно, он снизойдет к нам, если будет на то его монаршья милость.
– Профессор Сандервиль здесь? – Лицо Анне-Лиз вспыхнуло. – Как мне хочется видеть его!
– Договорились, – сказала Мариан. – Роберт, почему бы тебе не сбегать поискать его. Мы будем на веранде.
Когда Роберт отправился во внутренний сад резиденции, где несмотря на ужасную бойню вокруг, по-прежнему цвели розы и зеленела лужайка, исполнять поручение Мариан, она повернулась к Дереку:
– Я хочу, чтобы сегодняшний вечер напомнил нам старые времена, когда каждому доставались и сладость, и злоязычие.
Он взглянул на нее:
– Говори за себя. Жаль, что твой Родни не может быть с нами. Разве можно, когда он при смерти, устраивать вечеринки?
– Родни скоро поднимется и будет с нами, – ответила она. – Он сделан из более твердого материала, чем это кажется. Анне-Лиз, – позвала она, небрежно глядя на свою соперницу, – как долго вы были замужем?
Анне-Лиз слегка покраснела:
– Меньше двух дней.
Мариан понимающе кивнула:
– Ну, теперь Дерек может не бояться, что его виноград обратится в уксус.
– Прекрати, Мариан, – вступился Дерек. – В тебе самой столько уксуса, что можно замариновать всю Шотландию.
– Я уверена, это будет Ирландия, милый мальчик. Рейли с «О»! – Она прикоснулась к руке Анне-Лиз, – не принимайте меня всерьез. Мне просто хочется быть злой. В действительности я ягненок, и любой может приготовить из меня котлеты. – Она усмехнулась и неожиданно переменила тему. – Бедный Родни, так жаль, что он пропустит наш праздник. Он долго еще будет получать одну жидкую овсянку. Мне бы хотелось угостить его трюфелями.
Анне-Лиз широко раскрыла глаза:
– У вас есть трюфели?
– И копченая ветчина, – ответила Мариан, довольная собой. – Если бы я не родилась леди, то, черт возьми, из меня бы получился превосходный пират.
Они расположились, разложив подушки с кресел и диванов на пыльный пол веранды. Отсюда хорошо был виден сад. В сумерках трава казалась серой, а розы – бумажными от жары, но дул легкий ветерок. Анне-Лиз села справа от Дерека, Мариан – слева. Хотя Анне-Лиз очень хотелось спать, но она осталась, решив, что компания Мариан пойдет ей на пользу – житейские заботы Мариан делали жизнь похожей на мирную. Оставив свои колкости, которыми она встретила Анне-Лиз утром, Мариан была теперь менее разговорчивой. Вообще, осада, казалось, изменила ее. Она была и более спокойной: любительница острых ощущений, она получила их здесь, видимо, предостаточно. Дерек тоже заметил эту перемену в ней, поскольку смотрел на Мариан пытливо, но менее заинтересованно, чем любовник, скорее, как старый знакомый.
– Сколько же продовольствия ты припрятала, Мариан? – спросил он резко, глядя на яства, разложенные на скатерти. – Это прямо выставка!
– Угощайтесь, милорд, там, откуда это взято, осталось еще больше. В течение месяцев мы все ели отбросы. Сипаи могут это выдерживать сколько угодно, что же касается нас, – она обреченно пожала плечами, – нам нужна хорошая пища, иначе мы станем старыми и некрасивыми.
«Если сипаи прорвутся, твоя красота вряд ли тебе пригодится», – подумала Анне-Лиз. Придя в Лакнау, они как будто достигли островка в море ужаса. В любой момент штормовая волна может накрыть их.
Неожиданно появился Роберт, но без профессора Сандервиля, которого она так ждала, зато с Джейн Уитертон.
– Я не смог узнать, где профессор, но, прекратив его поиски, столкнулся с мисс Уитертон, вышедшей из своего обиталища. Анне-Лиз, я уверен, вы знакомы с мисс Уитертон.
Анне-Лиз пожала протянутую Джейн руку:
– Джейн, как я рада видеть вас снова! Надеюсь, ваши родители с вами?
– Они оба умерли, вернее, их убили, в Канпуре, когда началось восстание, – сообщила Джейн спокойно, как будто уже смирилась с утратой.
– Очень грустно это слышать, – в Анне-Лиз поднялось сострадание к молодой англичанке. Она поднялась и взяла Джейн за руку: – Пожалуйста, садитесь с нами.
– Вы очень добры. – Джейн испуганно взглянула на роскошную еду, разложенную на белой льняной скатерти. Мариан раздобыла даже ножи, вилки и тарелки. – Я думаю, во всей резиденции не наберется столько еды. – Она опустилась на колени, жадно глядя на сыр и ветчину, но воспитанная как настоящая леди удержалась. – Какое великолепие! – сказала она, сглотнув слюну.
Пикник при свете керосиновой лампы был менее оживленным, чем ожидала Анне-Лиз: первые четверть часа все были заняты только едой. Дерек пытался вовлечь Роберта в разговор об охоте на тигров и диких свиней. Наконец Роберт увлекся этой темой, и они начали спорить о различиях между рыжими и серебристыми лисами. Джейн никогда не охотилась на лис, но гонялась на лошади за дикими собаками южнее Канпура. Теперь разговор пошел о Канпуре. Сцена напоминала обеды в Сассексе, но была лишь их призраком.
«Мы все – призраки, – обнаружила вдруг Анне-Лиз. – Мы живем воспоминаниями о навсегда ушедшем времени и пытаемся удержать наш мир около себя, когда его давно унесло ветром». Ее сердце сжалось от боли, когда она увидела, что черты лица Дерека стали резче. Он, казалось, вернулся в клерморский мир: сейчас протрубит рог, и они с Робертом, здоровые и молодые, кинутся в погоню за лисами.
Джейн тоже смотрела на Дерека. Анне-Лиз почувствовала приступ жалости к ней, когда поняла, что вниманием Джейн не завладел ни Дерек, ни Роберт. Ее взгляд не был кокетливым, как раньше; он был отсутствующим. Как и Мариан, она изменилась за время восстания. Даже Роберт не мог ее разговорить – Джейн оставалась подавленной.
Анне-Лиз подумала, что и она, должно быть, тоже изменилась. Теперь многое казалось незначительным – обиды, гордость, ревность. Ведь завтра они все могут погибнуть.
– О чем ты все время думаешь? – проговорил Дерек ей на ухо. – Ты напугана тем, что нас с Хэйвлокком заперли здесь?
– Да, – ответила она честно. – У меня такое ощущение, что наши спины прижаты к стене. И нам больше некуда бежать теперь.
– Некуда. Мир сузился до самого необходимого.
Ее ресницы поднялись. Он никогда не будет принадлежать ей полностью, как бы ей этого ни хотелось в глубине души.
Все постепенно становились веселее: казалось, они радовались тому, что хоть на время получили передышку в этом аду. Когда же появился профессор Сандервиль, Анне-Лиз тоже ощутила прилив такой радости, какой давно не испытывала.
– Я боялась, что вас убьют, сэр, – сказала она, кинувшись к нему на шею. – Как удачно, что вы отправились в Лакнау!
Голубые глазки профессора заблестели от слез, он крепко обнял Анне-Лиз:
– Я был в великом горе, услышав о смерти Конрана. В полученном мною сообщении говорилось, что и вы убиты. Как я рад видеть вас целой и невредимой! – Он поцеловал ее в щеку, потом сжал ее руки и, слегка отстранив от себя, внимательно вгляделся в ее лицо, – хотя у вас было трудное время, ваша красота осталась такой же ослепительной, как раньше. Вы напоминаете мне розу, пробившуюся сквозь развалины старого аббатства. Благодарение Богу, что такое хрупкое создание выжило в этой разрухе.
Затем он поймал взгляд Дерека, протянул руку и похлопал его по плечу. Он уже давно, еще в Канпуре, догадывался, как сильно Дерек любит Анне-Лиз, и хрипло произнес:
– А, это наш знаменитый преследователь?
Дерек улыбнулся:
– Да, я как терьер, шел по вашему следу, пока не настиг вас в Канпуре.
Профессор вновь обратился к Анне-Лиз:
– Так что же случилось с вами, моя дорогая?
За нее ответил Дерек. Он кратко рассказал профессору, как Анне-Лиз добралась до Алигара, как он нашел ее там, о том, что случилось с ними дальше, пока они не попали в Лакнау.
Рука профессора Сандервиля сжала плечо Анне-Лиз, у которой в глазах теперь тоже стояли слезы.
– Спасенная дважды и за такое короткое время, обязательно будет жить долго!
Анне-Лиз положила руку на плечо профессора Сандервиля и улыбнулась сквозь слезы. Неожиданно в голову ей пришла идея, что с его помощью она может наконец избавиться от Дерека, который все равно потерян для нее – она знала это с того момента, когда покинула Клермор. Если сейчас она разойдется с ним быстро и просто, то это будет лучший выход. Итак, она решила действовать, пока ее разбитое сердце не смешалось:
– Я хотела бы, чтобы вы сели рядом со мной, профессор.
Она указала на место между нею и Дереком. Дерек и профессор испуганно переглянулись. Чтобы предупредить неудобство, Сандервиль сел там, где она просила. Она положила ему в тарелку ветчины и риса, ее веселый голосок раздавался все громче, когда она пыталась вовлечь опешившего профессора в беседу. Она все силы прилагала к тому, чтобы изобразить полное равнодушие к Дереку. Но ее маневр не ускользнул от внимательного Роберта.
Проницательная Мариан тоже заметила усиленное внимание Анне-Лиз к старику и решила обратить это себе на пользу. Она наклонилась к плечу Дерека, протягивая ему сухой крекер, намазанный джемом, и пробормотала хрипло:
– Дорогой Дерек, твоя молодая вдова сражена стариком. Какая провокация!
Дерек не обратил на нее внимания, но это не убавило ее пыла:
– Зачем беспокоиться об Анне-Лиз, когда мы можем развлечь друг друга, и не одними тривиальными сплетнями? – шептала она. – Я, может быть, и замужем, но не стала более холодной, – она еще ниже склонилась к нему. – Я могу напомнить тебе, какой пылкой я была в Клерморе.
– Тебе не нравится терять, да? – тихо ответил он. – А у меня сложилось впечатление, что ты искренне любишь Родни.
– Люблю, но не превратилась в камень, подобно средневековым плакальщицам. Родни еще несколько недель пролежит в больничной койке. И я не вижу причины, почему все это время я должна поститься, – она зазывно улыбнулась, – и скучать. – Ее взгляд скользнул по озабоченной своими мыслями Анне-Лиз. – А почему нет? Возможно, дама твоего сердца будет более сговорчивой, если однажды увидит, что ты отказываешься быть привязанным к ней, как кающийся грешник к своим четкам. Ты упорствуешь, считая ее воплощением добродетели, когда она не… вполне такая. Пора вам перестать видеть друг в друге святых. – Она улыбнулась в ответ на его сузившиеся глаза. – Ты всегда любил меня за мое чувство реальности, помнишь? Так вот, сейчас нет ничего более реального, чем эта ночь. Сегодня пируем, а завтра умрем. – Ее ресницы опустились с притворной скромностью под его проницательным взглядом. – Ты все еще находишь меня привлекательной? – Она дотронулась до его щеки и в этот момент встретила огненный взгляд Анне-Лиз. Тихо рассмеявшись, она опять повернулась к Дереку. – Ты придешь ко мне… когда захочешь, но не слишком тяни. Родни ничего не значит для меня там, где можешь быть ты.
Роберт заметил, как соблазняют брата, но иронический взгляд и что-то новое в выражении лица Дерека говорили о том, что Мариан это не удается. Потягивая приятный портвейн, Роберт, исподлобья поглядывая вокруг, следил за происходящим и многое стало ему ясно. Ему было наплевать на то, что Мариан кружит голову Дереку, гораздо больше его интересовала Анне-Лиз, которая упорно кокетничала с профессором Сандервилем. А Джейн явно была увлечена Дереком, что не нравилось Роберту, хотя он и понимал: Дерек для них всех – героическая личность, окруженная ореолом таинственности.
Между тем все более пламенные и соблазнительные взгляды зеленых глаз Мариан, которые она бросала на Дерека, насторожили Роберта. Он понял, что здесь может завариться такая каша, что ее потом трудно будет расхлебать. Если Родни поднимется с постели, месть за реальную или воображаемую вину может обрушиться на Дерека. «Что же делать?» – думал Роберт.
Роберт прикидывал и так, и эдак, пытаясь решить эту головоломку. Наконец единственный простой ответ был найден. Дерек приехал в Индию с мыслью об одной женщине, и это была не Мариан Лонгстрит, а Анне-Лиз. Ради нее он полностью отказался от наследства, титула и тех перспектив, которые с этим связаны, следовательно, в конце концов он должен получить ее руку и сердце в качестве компенсации. Роберту казалось, что он разгадал маневр Анне-Лиз. Роберт не был последним дураком, чтобы не видеть слишком очевидного предпочтения, которое Анне-Лиз оказывала профессору. Тем самым, вероятно, она пыталась отделить себя от Дерека, которого боготворила, – это Роберт прекрасно знал, наблюдая за ними еще в Клерморе. Наверняка она вышла замуж за другого, чтобы быть свободной, как она придумала, от фатальной зависимости от Дерека. Она вполне способна выйти замуж еще раз из тех же соображений. И совершенно напрасно. Значит, Анне-Лиз должна иметь Дерека.
Мариан должна иметь Родни. Для него же вполне хватит хорошенькой Джейн, чтобы пережить осаду. Таким образом, профессору Сандервилю остаются его лопата и пыльная история, которая и предназначена именно для таких развалин, как он.
– Мисс Уитертон, – обратился к Джейн Роберт, подумав еще несколько минут, – хотя мы провели еще мало времени вместе, должен сказать, что я редко встречал таких храбрых молодых женщин. Не могу выразить, как я сожалею о вашей утрате. Я вижу, что вы еще скорбите о ней, поскольку крайне расстроены даже сегодня. Могу ли я чем-нибудь помочь вам?
Вздрогнув, Джейн, все внимание которой было занято Дереком, обернулась, ее голубые глаза печально глядели на Роберта.
– Извините меня. Я не думала, что моя поглощаемость своими заботами может показаться невежливой. Я должна признаться, что сейчас думала о вашем брате, а не о печальной судьбе моих родителей. Я имела честь знать полковника Клавеля в Канпуре, пока он не уехал в Англию. Все в военном городке уважали его, и мы очень переживали, когда его ранили в Кибере.
– Уверен, что Дерек должен высоко оценить ваши чувства, – Роберт выдал свою самую привлекательную улыбку. – Это очень трогательно, что вы думаете о нем.
Джейн вспыхнула, испугавшись, что ее интерес к Дереку слишком очевиден. Как Роберт и предполагал, она постаралась переменить тему:
– Я слышала, что вы недавно вступили в права баронства в Клерморе. Это налагает огромную ответственность.
Он серьезно кивнул:
– Особенно сейчас, поскольку у меня нет никакой связи с Англией. Я оставил Клермор на попечение моего адвоката и управляющего, но не могу направить им инструкции.
Он несколько минут рассказывал Джейн о Клерморе и, почувствовав ее явный интерес, описал имение во всех подробностях. Клавелевский шарм не оставил ее равнодушной, но, когда Роберт уже решил, что полностью завладел ее вниманием, он поймал ее долгий взгляд на Дерека, который смотрел на Анне-Лиз и профессора Сандервиля с ревнивым разочарованием.
Тогда Роберт переменил тактику и обратился к Анне-Лиз:
– Миссис О'Рейли, я много слышал от моего брата о вашем муже. Я понял, что он был огромного роста.
Анне-Лиз оторвалась от профессора, которого усиленно угощала крекером:
– Тем не менее Конран был безобиднейшим человеком, – ответила она мягко, – и выдающейся доброты. Я так сожалею, что потеряла его!
Лицо Дерека было печальным, и Роберт подумал, что ему, похоже, тоже жаль Конрана. Продолжая следить за выражением лица Дерека, Роберт проговорил:
– Надеюсь, ваша печаль скоро пройдет, миссис О'Рейли. В жизни часто величайшие трудности сменяются радостью и счастьем. Можно мне прогуляться с вами после обеда? У нас не было возможности поговорить после вашего отъезда из Клермора.
Последние слова Роберта, произнесенные не без кокетства, заставили Анне-Лиз отчетливо вспомнить, как она целовалась с Робертом на реке в Клерморе. Она быстро взглянула в глаза Дереку и ответила:
– Да, конечно, если вам хочется, но…
– Отлично! – быстро добавил Роберт, – вы ведь еще не видели остатков розового сада, который пышно расцвел, несмотря на наши ежедневные тренировки в стрельбе из пушек. Уверен, что профессор, – и тут же прикусил язык. Но было уже поздно.
Анне-Лиз быстро повернулась к Сандервилю:
– Вы присоединитесь к нам, сэр? Я бы хотела получить маленький урок ботаники.
Сандервиль, не способный вникнуть во все нюансы этого разговора, тем не менее ответил с извиняющейся улыбкой:
– Моя единственная сильная сторона – античные черепки. Кроме того, я обещал лорду Ананделу составить ему партию в бридж у генерала Хэйвлокка. Может быть, мисс Уитертон что-нибудь знает о розах…
Джейн заметив, что Анне-Лиз смотрит на нее с надеждой, после некоторых колебаний согласилась:
– Да, я с удовольствием пойду. Удобный случай уединиться ради такого пасторального сюжета. Прикосновение к нежности всегда приятно.
– Нежность миссис О'Рейли хорошо известна, – сказал Роберт, умышленно не понимая намека Джейн. – Боюсь, Клермор никогда не будет прежним теперь, когда она покинула его сады.
Итак, волей-неволей Анне-Лиз вынуждена была сопровождать Джейн и Роберта. За то время, когда они прогуливались по саду, она четко осознала, что интерес Роберта к ней пропал после ее отъезда из Сассекса. Теперешнее же его расположение к ней было данью его демократичности. Сейчас он флиртовал с Джейн, как когда-то с ней. И хотя Джейн выглядела довольной, ей, видимо, было все еще неловко перед Анне-Лиз за свое неожиданное соперничество. Однако весь этот сценарий становился нереальным и даже смешным: сари Анне-Лиз, грязная одежда Роберта и поношенное платье Джейн, волочившееся по земле без кринолина. Они так спокойно болтали о розах и знакомых, будто снова были в Лондоне, а не в осажденной резиденции, в чужой стране. В быстро надвигавшихся сумерках сад наполнялся неясными фигурами, оборванными и забрызганными грязью. В надежде хоть на какую-то прохладу и тихий ветерок все обитатели резиденции высыпали наружу. Тусклый свет вытравил цвета не только с их одежды, но даже и с ярких роз. Джейн созналась наконец, что она не может назвать ни одного цветка и не знает, чем они отличаются.
