Текст книги "Загадочный мужчина (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

Глава 32
Все в порядке?

Моими охранниками были Фанг и мужчина по имени Суарес.

Суарес был мини-коммандос в том смысле, что он был моложе остальных, но совсем не в том смысле, что он казался менее пугающим, чем остальные. Его тело было таким, что его можно было спокойно выставлять на уроках анатомии для изучения мускул.

Когда мы добрались до дома-склада, Фанг занял свою позицию на улице у входной двери, Суарес провел меня внутрь и встал также у входной двери, но только с внутренней стороны.

Я поинтересовалась не желает ли он кофе. Он ответил нет.

И это был весь наш разговор. Скорее это объяснялось тем, что Суарес был явно более многословный собеседник по сравнению с Фангом, но я не имела представления о чем могла еще его спросить.

Потом я стала шагами мерить комнату. Через какое-то время я вдруг поняла, что меня бьет дрожь, причем не от холода, дрожала я – мне было страшно. Поэтому я чуть ли не взлетела вверх по железным ступенькам и остановилась у шкафа Хока. Мне необходимо было одеться во что-то теплое. Поскольку я одевалась наспех, сложив куртку, ботинки в пакет, чтобы выполнить приказ Хока, я слишком нервничала, чтобы думать об одежде. Я нашла его рубашку из темно-синей фланели в шкафу. Надела на себя и перестала дрожать.

Супергеройские суперспособности Хока передавались и на его одежду.

Хорошо, что теперь я знала об этом.

Я спустилась вниз и опять стала мерить шагами комнату.

Я не замечала времени, но видно долго уже расхаживала, потому что Суарес сказал:

– Может, вам стоит попробовать поспать.

Да, похоже может и стоит попробовать, хотя…

– Не думаю, что засну, – сообщила я ему, а потом спросила:

– Можно я посмотрю телевизор?

– Лучше, чтобы я слышал, что происходит за дверью, – ответил он.

Точно. Вероятно, это было лучше, если бы сюда прибыли плохие парни, он заранее бы их услышал.

Я кивнула, соглашаясь.

Я еще немного походила.

Время двигалось вперед, адреналин зашкаливал и истощал мои силы. Я легла на диван Хока, свернувшись калачиком, и смотрела на лунный свет, который скользил по маленькой реке, или возможно по огромной бухте, раздумывала может стоит нарушить свое обещание, данное Джинджер, и все же позвонить нашим родителям. У меня тут же предстало лиц Джинджер перед глазами. Я подумала о том, что никогда не смогу его забыть и понадеялась, что увижу ее лицо когда-нибудь без кровоподтеков, не побитое и не опухшее.

А затем я уснула.

Внезапно я проснулась, как только услышала отчетливый скрип двери гаража. Сон тут же испарился, я вскочила с дивана и прошла вперед, увидев Суареса, стоящего лицом к двери, казалось, что это его обычное состояние – ноги широко расставлены, руки на бедрах и его рука лежала на кобуре с пистолетом.

Опять раздался скрип гаражных дверей и открылась внутренняя дверь в дом, Хок увидел меня и у меня сердце ухнуло, живот сжался, но он тут же взглянул на Суареса.

– Свободен, – пробормотал он, и Суарес ушел, не оглядываясь.

Хок направился ко мне. Я побежала ему на встречу.

Остановилась и положила руки ему на груди.

– Как она? – спросила я.

Он остановился, положив руки мне на плечи. Затем он поднял меня в воздух и тут же поставил на землю, я находилась от него на расстоянии вытянутой руки. Но видно для него этого расстояния было недостаточно, поскольку сам он отпустил на шаг назад.

Я не могла отвести от него взгляд, все мои внутренности парализовало.

И я увидела в его взгляде – ответ. Он не перезвонил мне, потому что он не простил меня. Он до сих пор не простил меня, поэтому он не хотел, чтобы я до него дотрагивалась и стояла так близко.

Я схватилась за сердце, почувствовав жгучую боль, прожигающую меня насквозь.

– Она находится под охраной в больнице, – ответил Хок. – У нее сломаны некоторые кости на лице, сотрясение мозга, а также переломаны семь ребер. Никаких внутренних повреждений, но побои на лице потребуют пластической хирургии.

Я с трудом сглотнула, новая боль пронзила меня, и кивнула.

– Она..., – я опять сглотнула, – она в безопасности?

– Она под охраной Лоусона, – ответил Хок, скрестив руки на груди. – Я передал Джинджер ему, с условием, что он заключит сделку с федералами. Она выкладывает все и ей предоставляют защиту свидетелей. Мы отвезли ее в мое безопасное место, Лоусон нас там встретил, мы поболтали с ней, пока док ее осматривал. Нам потребовалось какое-то время, чтобы уговорить ее дать показания. Но потом все это дерьмо заняло еще больше времени, потому что федералы захотели узнать ценность ее информации, поскольку она не совсем лояльна, как свидетель, за ней тянется длинное уродливое прошлое, если учесть на какие затраты пойдут федералы, чтобы включить ее в программу защиты свидетелей. Ей зачитали ее послужной список правонарушений, сколько раз она привлекалась, что она известная наркоманка, которая не раз задерживалась с не очень хорошей компанией, активно участвовала в некоторых не очень хороших акциях и самое главное – на работе она не задерживалась больше, чем на четыре месяца в каком-то магазине. Это явно не туз у нее в рукаве, определенно адвокаты съедят ее с потрохами, даже не подавятся.

К сожалению, это была правда.

Я прикусила нижнюю губу.

– Для меня было сюрпризом, что оказывается Джинджер не так глупа, как мы думали. Она не только слишком много знала, но она собрала инфу для страховки. Она сказала, что вела журнал, сделал пару фоток, украла кое-какие документы и даже смогла записать пару разговоров. Она не может быть хорошим свидетелем, имея свое слово против «их», но у нее имеются доказательства. Рурк и другие знали это, и именно поэтому они бесились. Она попыталась воспользоваться своей инфой, чтобы купить себе свободу, но они не пошли на сделку, потому что она, считай, в открытую на*бала их по полной, несмотря на все то дерьмо, которое в ней было, она все же оставалась «живым свидетелем» против них, который слишком много знает, поэтому Джинджер представляла для них настоящую живую угрозу. Она кое-что рассказала, по крайней мере, где она скрывает весь копромат, но при этом сообщила, что может сказать намного больше, но желает сохранить свою информацию для сделки с федералами. Лоусон и федералы отправились в то место, которое она назвала и нашли все дерьмо, полчаса они изучали и перебирали его, только потом федералы согласились на сделку. Я передал ее им, и они отвезли ее в больницу. Это значит, что в больнице она будет вплоть до разбирательства в суде, ты не увидишь свою сестру, она просто испарится в воздухе.

Я еле перевела дыхание, Хок продолжил:

– У нее собрано дерьмо на трех крупных игроков – двое занимаются наркотиками, третий – оружием. Считай, что сегодня Джинджер Кидд и Митч Лоусон значительно очистили улицы Денвера. Но эти люди не одиноки, у них есть силовые структуры, подвластные им. И прежде чем их посадят и начнется процесс, они сделают все возможное, чтобы добраться до нее. И даже, если их удастся посадить, они захотят возмездия. Джинджер Кидд должна исчезнуть.

Я спокойно приняла этот удар и кивнула.

Хок продолжил:

– Я помню, что ты пообещала ей не говорить Баксу и Мередит, и пусть они спокойно выспятся сегодня ночью, но потом ты позвонишь им и все расскажешь. Они должны знать.

Я снова кивнула и прошептала:

– Благодарю тебя, Хок.

Он приподнял свой подбородок и приказал:

– Иди спать, спокойной ночи. Я отвезу тебя домой, как только немного отдохну. Ты ляжешь на кровать, а я посплю на диване.

Я даже не вздрогнула, когда он произнес эти слова, но это не означало, что мое тело не сжалось от страданий такого мощного удара.

– Я вызову такси, – тихо предложила я, – и уеду.

– Иди в кровать, – ответил он.

– Хорошо, я…

– Гвен, я устал. Иди в кровать.

Я снова кивнула, и мне хотелось поймать его взгляд, но я боялась. Я боялась увидеть там пустоту. Я поняла по его настроению, по его голосу, то, что он не назвал меня «деткой» или «Душистым горошком», означало, что наши отношения закончились.

Поэтому я отвернулась, пробормотав:

– Спокойной ночи, – и быстро стала подниматься по ступенькам.

Я услышала бииииип на его телефоне, пока поднималась, но сама находилась в тумане, в тумане боли и с силой пыталась заставить мое тело не впасть в ступор. Я сняла его фланелевую рубанку и тут же мне стало жутко холодно. Я нацепила на себя ночнушку Кэм и скользнула в его большую кровать под одеяло, губы дрожали, нос пощипывал от слез, когда я услышала, как он внизу с кем-то разговаривал по телефону. Я натянула на себя одеяло и свернулась калачиком, прижав подушку к согнутым ногам, уткнувшись в нее носом, мое тело отпустило, оно не стало цепенеть, потому что все свои силы я кинула на то, чтобы не разразиться громкими, неудержимыми слезами, которые бы явно услышал Хок.

Моя сестра была «помеченной женщиной», но, по крайней мере, под защитой. Тем не менее, до суда она не будет в безопасности, вернее никогда не будет в безопасности всю оставшуюся жизнь.

Это был полный отстой.

И я все профакапила с Хоком. Разрушила так, что исправить уже было невозможно. Когда он что-то разрушал, он мог починить, но на этот раз он не собирался этого делать со мной. Да, я очень сильно привязалась к нему, очень глубоко, но это я отшила его, а не он, а теперь ему было все равно.

Я закрыла глаза и услышала, как установилась тишина. Я глубоко вдохнула, задаваясь вопросом, при этом чуть ли не плача, – неужели все сыщики между собой накоротке?

Потом я услышала его шаги по лестнице. Это было невозможно, поскольку Хок передвигался всегда очень тихо, но, видно, не сегодня…

Я решила, что он захотел воспользоваться ванной комнатой и, опять в истерично подумала, почему он не может воспользоваться ванной на первом этаже. У него же там была комната. Если бы это была я, я бы обосновалась в противоположном конце его логова, позади его стола, который бы передвинула поближе к кухне и установила бы стол для пинг-понга, бильярдный стол и аэрохоккей, чтобы создать такую баррикаду.

Я сосредоточилась на хоккее, а не на появившемся Хоке в спальне на платформе, стараясь не шевелиться.

Я услышала несколько пришедших смс-ок у него на телефон, звук исходил совсем рядом с кроватью.

Я оставалась неподвижной.

Затем я услышала, как он закрыл крышку своего телефона и со стуком бросил его на тумбочку, я зажмурилась и распахнула глаза. Не прошло и секунды, как у кровати включился свет. Я перевернулась к нему лицом, он стоял у кровати, стягивая с себя футболку.

У меня дыхание замерло в горле.

И я вынуждена была спросить:

– Все в порядке?

Он бросил футболку на пол, повернулся и сел, спиной ко мне, на кровать. Наклонился вперед, и я услышала, как сначала упал один ботинок, затем другой. Он поднялся, повернувшись ко мне лицом, потянувшись к своим штанам-карго.

У меня мгновенно перехватило дыхание, и я не знала, что и думать, потому что он снимал свои брюки.

– Хок, – прошептала я. – Все в порядке?

– Было не совсем, – ответил он, схватив одеяло, я напряглась, он очутился рядом, развернул меня к себе, я прилипла к его телу, и прошептал мне на ухо:

– Сейчас уже хорошо, – крепко прижав меня к себе. – Только что получил твои сообщения, детка.

Он только что получил мои сообщения. Он получил мои сообщения, и я была в его объятиях.

Я испытала такое облегчение, такое глубокое и потрясающее облегчение, что не могла сдержать слез, нерешительно пройдясь руками по его груди.

– Хок, – всхлипнула я сквозь слезы.

Он наклонился, перевернув меня на спину, его торс упирался в мой и наклонил ко мне голову. Слезы продолжали катиться из моих глаз, он стал их вытирать с висков.

Его взгляд прошелся по мне.

– Детка, – прошептал он.

– Я оказалась глупой, эгоистичной коровой! – застонала я, подняв голову и уткнувшись ему в шею, обхватив его руками.

– Душистый горошек.

– Прости. Мне, на самом деле, очень жаль. Я испытывала боль, что ты отказался от меня, больше ни о чем не могла думать, – сказала я ему, опустив голову на подушку и взглянув в его черные глаза. – Ты оказался прав. Я не смогла понять тебя до конца, я не смогла разглядеть, через что ты прошел. С моей стороны, это было бездумно и эгоистично, и…

Он перевернулся на спину, обхватив меня руками и усадив на себя, как только я оказалась сверху, он потянул меня за волосы, поддерживая за спину, притянув мое лицо к своему и коснулся моих губ. Затем он позволил мне отстраниться от него на дюйм и произнес:

– Я разодрал тебя в клочья, – совсем тихо. – Ты так вела, чтобы защитить себя. Это естественная реакция, детка.

– Это было жестоко с... и... можно сказать, что я вела себя как сучка, – ответила я, продолжая плакать.

– Да, детка, ты можешь десять часов быть подлой и стервозной, а потом позвонить и извиниться. Мне кажется, что я смогу справиться с этим. Я же оставлял тебя в этом ужасном состоянии целую неделю.

Это была правда.

– Это правда, – пробормотала я сквозь слезы и увидела появившиеся ямочки на его щеках.

Потом они моментально испарились, его левая рука лежала у меня на затылке, поэтому ему легко было приблизить мое лицо, его большой палец заскользил по моей щеке, перешел на подбородок, потом на губы, его глаза следили за движением пальца. Они становились прямо напротив моих глаз.

– Я удержу тебя, детка, – прошептал он, и слезы, которые кончились, опять навернулись у меня на глазах и побежали вниз по щекам, его пальцы мгновенно переместились, чтобы стереть их. – Я сделаю все, чтобы ты не проходила через это снова, – пообещал он.

– Хорошо, – прошептала я в ответ, и моя рука непроизвольно потянулась к его щеке, и тут отчего-то я вспомнила визит его матери. – И я сделаю все, что в моих силах, если ты вдруг испугаешься и будешь испытывать внутренний дискомфорт, я не сдамся, не буду злиться, не стану стервой, глупой и эгоистичной коровой.

Он запустил пальцы в мои волосы, притянул мою голову к своим губам, коснувшись их и пробормотал:

– Все будет хорошо.

Его прикосновение было настолько мимолетным, легким поцелуем, как перышко, потом он отодвинулся от меня на дюйм.

– Рад, что все закончилось, Душистый горошек, – прошептал он.

Я убрала свои руки от его лица и постаралась забыть свои собственные слова, соглашаясь:

– Да, – но я так и не смогла сказать «рада», поскольку в этом звучала бы огромная недосказанность.

– Итак, все разрешилось, но мы не закончили наш разговор, – сказал он мне, при этом изменился даже тон его голоса.

Я внимательно следила за выражением его лица, которое тоже поменялось. В нем не было нежности, скорее оно стало каменным, твердым.

Ой-ой.

– Хм..., – промямлила я, пытаясь найти слова, чтобы как-то избежать разговора, который я точно поняла, мне не понравится.

– Я хочу тебе напомнить, что ты живешь в Крутом Мире, – заявил он, и я поняла однозначно, что это ничего для меня хорошего не предвещало.

– Хм..., – опять пробормотала я, гадая, что же последует за этим, хотя мое любопытство тут же пропало, на самом деле, у меня окончательно пропал запал что-либо выяснять.

– И в Крутом Мире, даже когда между нами происходит полный бардак, ты не должна встречаться на тротуаре перед своим домом с другим мужчиной и разрешать ему дотрагиваться и чуть ли не целовать себя.

О, парень!

– Мо тебе все рассказал, – догадалась я.

– И еще птичка на хвосте принесла.

Дерьмо.

– Он поцеловал меня в лоб, – защищаясь произнесла я. – У меня нет брата, но мне кажется, что он поцеловал меня, как брат.

– Митч Лоусон совершенно не испытывает к тебе братских чувств, поверь мне, детка, – выстрелил Хок.

На самом деле, так и есть.

Вот дерьмо!

– Хм...

– Гвен, ты позвонила мне, сказала, что сожалеешь, тем самым ты упала в мои объятия, и как бы вернулась назад ко мне. Это означает, что ты вошла в Крутой Мир с добрыми намерениями, ты сделала это по своему собственному желанию, и должна понимать, что существуют правила. Ты должна придерживаться этих правил или нести ответственность за последствия. Понятно?

Ой-ой. Оказывается, он был очень властным, и это сводило меня с ума.

– Не я же бросилась на него и ничего такого не делала с ним на тротуаре, Хок.

Он полностью проигнорировал мои слова.

– Никаких рук и, однозначно, никаких губ, Гвен, ни единого мужчины, кроме меня, только я могу встать у тебя на пути или твой отец. Больше никаких мужчин. Это касается всего. И никаких оправданий. Да?

– Хок…

– И ты больше не запрыгиваешь на чей байк, кроме как на мой, – продолжил он.

– Хок…

Его рука обхватила меня за талию, а другая рука опустилась мне на голову.

– Детка, тебе нужно подтвердить то, что я сказал, что ты поняла меня.

– Господи! – взорвалась я. – Да, хорошо, я поняла тебя. Господи!

Опять появились у него ямочки на щеках, своей тяжестью тела он прижал меня к кровати, уткнувшись мне в шею, но его руки начали сползать вниз к подолу атласной ночной рубашки Кэм.

Хм. Думаю, мы закончили наш разговор.

– Хок, мне показалось, ты сказал, что слишком устал, – заметила я.

– Да, устал, но эта вещица такая мягкая, а то, что под ней еще мягче, и твое тело прижимается ко мне, поэтому, когда я сказал, что я слишком устал, я не подумал об этом, – прошептал он мне в шею.

Ммм!

И прикоснулся своим языком за моим ухом.

Ой!

Я пробежалась руками по его спине, которая совсем не была мягкой, скорее, жесткой и накаченной, но приятной на ощупь, хотелось по ней провести руками.

Затем он прошептал:

– Твоя сестра была в беде, детка, я сделал все, чтобы она была в безопасности, насколько мог.

Я замерла, последние его слова ударили меня.

Вот о чем говорила Эльвира. Вот о какой секретной операции. Когда он взял с собой своих лучших ребят. Он вышел в офф-лайн и не проверял голосовую почту весь день. Он оказался рядом с домом Лео и Кэм, когда там показалась Джинджер. Он следил за ней, точно зная, что она придет ко мне.

Он провел весь день, несмотря на то, что я так ужасно отнеслась к нему, подвергая себя и своих парней опасности ради меня, чтобы дать мне то, чего я больше всего хотела в этой жизни.

О Боже мой.

Он наклонился и посмотрел на меня.

– Я бы заключил сделку с самим дьяволом, чтобы вернуть свою жену и дочь, – шепотом произнес он, и у меня остановилось дыхание. – Но у меня нет такой возможности, поэтому здесь я бессилен. Но я в темноте заходил в твою дверь, детка, и ты снова озарила мою жизнь, поэтому я не согласен даже пытаться вернуть их.

О Боже мой.

Но он продолжал:

– И Мередит уже является твоей настоящей мамой. Если ты хочешь, чтобы это было юридически оформлено, я готов позвонить адвокату. Но, могу тебе сказать, факт остается фактом, тебе остается только принять его. Я не могу сделать ее твоей настоящей мамой, потому что она и так уже является ею.

Слезы снова полились у меня из глаз.

– Хок.., – прошептала я, крепко обнимая его своими руками.

Он продолжил:

– Не знаю насчет Фримена, думаю, он не особо будет рад, если я влезу в его личные дела, но если ты очень хочешь, я поговорю с ним, чтобы он сделал предложение своей женщине.

– Постой, – умоляя произнесла я.

Но он как будто не слышал меня.

– Завтра мы пойдем в бутик Тиффани, и ты выберешь все, что захочешь.

Я сжала крепко ноги вокруг его талии, соединив щиколотки у него за спиной.

– Остановись, Хок.

Его руки скользили по атласным чашечкам моей груди, он еще ближе приблизил свое лицо ко мне.

– Это как-то исправило то, что я разрушил? – прошептал он. – Или ты хочешь огласить мне новый список?

Это не исправило, потому что исправлять было уже нечего, он все исправил, когда простил меня.

Я обхватила его за затылок и притянула к своему лицу, приподняв голову я потянулась к его уху и прошептала:

– Да, малыш, ты все исправил, но видно я вгоню тебя своим заявление в полный ступор, – он начал поворачивать голову ко мне, но я быстро продолжила, боясь лишиться храбрости. – Я влюбилась в тебя, Кейб.

Он замер на полпути, поворачиваясь ко мне лицом, его тело словно оцепенело, я затаила дыхание.

Возможно, слишком рано. Возможно, мне не стоило говорить, слишком рано, нужно было бы подождать, когда наши отношения окончательно наладятся, а так, казалось, что я подталкивала его.

И возможно, мне не следовало называть его Кейбом. Я не специально назвала его Кейбом, у меня случайно вырвалось. Скорее всего потому, что мужчина по имени Кейб оказался столь же потрясающим, как и мужчина в моих объятиях.

С другой стороны, я теперь познакомилась с совершенно другим Хоком, милым, добрым.

Вдруг он резко перевернулся на спину вместе со мной, я возвышалась над ним, он так же резко снял с меня ночную рубашку Кэм, отбросив ее в сторону, а потом я опять оказалась с такой же скоростью на спине, и его рот опустился на мой.

Ночная рубашка Кэм стояла на пути этого мужчины, и он просто ее убрал, как и все, что делал этот человек.

Мне достаточно было буквально наносекунды, чтобы понять, что он, на самом деле, не возражал, что я назвала его Кейбом, я уверилась в этом окончательно, когда он пробовал мои губы на вкус, помогая себе руками, исследуя мое тело. Потом я потеряла способность мыслить.

Он отстранился, его губы заскользили по моей шеи, его руку массировали мою грудь, пальцы сжали мои соски, и я ахнула.

Я уперлась о кровать ногами и попыталась его перевернуть на спину, но мне не удалось.

– Я хочу, чтобы ты был на спине, – прошептала я ему.

– Нет, – пробормотал он мне в шею, и его язык заскользил по моему горлу.

Я сжалась, потому что его действия вызвали у меня мурашки по коже.

– Хок, в прошлую ночь ты так и не кончил. Это не честно.

Его пальцы тут же сжались на моих сосках, и я снова вздрогнула, поскольку мои бедра двинулись, а голова запрокинулась назад.

Затем он перевернулся на спину, водрузив меня на себя, но его руки с двух сторон обхватили мою голову, и он наклонил ее к себе.

– Твой рот, детка, может заставить кончить меня, но ты не будешь это демонстрировать мне сейчас. Я хочу кончить в тебя, понятно?

– Хорошо, – мгновенно согласилась я, не в состоянии отвести взгляд от ямочек на его щеках, прежде чем он приблизил мой рот к своему и снова меня поцеловал, крепко, долго и красиво. Потом его хватка ослабла, и я воспользовалась этим – на нем, над ним, наслаждаясь, пока не добралась до приза.

Мне потребовалось больше времени и очень понравилось, хотя могла с уверенностью сказать, не настолько, насколько понравилось Хоку.

Но, как и договаривались, я ничего не стала демонстрировать ему сейчас. Как обычно, Хок готов был сделал для меня все.

И, как обычно, он был невероятно хорош не только в этом, но и во всем.