Текст книги "Робинзоны из Бомбея"

Автор книги: Кришан Чандар

Соавторы: Мальти Джоши,Бамачороно Митро,Бхишам Сахни,Чандрагупта Видьяланкар,Аруп Датта,А. Педнекар,Камала Наир,Сатьяпракаш Агарвал,Нарайон Гонгопадхай,Мастарам Урмиль
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Из города я возвращался поздно вечером. Пройдя в ванную комнату, чтобы сполоснуть лицо, я увидел в окно того самого мальчика.

Уткнувшись лицом в колени, он горько плакал, повторяя прерывающимся от слез голосом;

– Ну, можно… я спущусь… я больше никогда… не буду оговариваться…

– Нет, нет, сынок, ты посиди, отдохни на досуге, устал, бедняжка, – выразительно помахивая концом веревки, издевательски-ласково отвечал ему снизу хозяин.

Неужели парнишка так и просидел на крыше кабины с самого утра? А ведь полдня лил дождь!

– Это предел жестокости! – возмущенно сказала жена, когда мы садились пить чай. – Сегодня же поговорю со всеми соседями по кварталу. Так продолжаться не может!

Она помолчала. Потом заговорила снова:

– Это же настоящий палач! Сначала мальчик плакал от побоев, а теперь этот садист целый день продержал его под открытым небом! Нет, это не человек, это какой-то зверь в человеческом облике. Сам уже не раз успел заправиться, а мальчишке даже по нужде не разрешил сойти вниз… Слышишь, опять плачет. – И она с возмущением принялась пересказывать мне обо всех событиях прошедшего дня.

– Конечно, он зверь, – поддержал я ее, – Жаль парнишку: с самого утра голодный.

– Дожидайся от этого ракшаса, накормит он, как же! Я уж не стерпела взяла кусок лепешки, завернула в газету и потихоньку бросила ему, а он смотрит на нее голодными глазами и не притрагивается. «Что ж ты, спрашиваю, не ешь?» – «Хозяин, говорит, опять поколотит», – «А откуда он догадается? – говорю. – Снизу-то совсем не видно, чем ты там занимаешься». Ну, кое-как уговорила – поел.

Положил кусок рядом, отщипнет немножко и незаметно в рот… А вот как напоить его – ума не приложу. Целый день просит хоть глоток горло промочить, да ведь это вода, ее в газету не завернешь, – И жена уже спокойнее рассказала мне обо всем, что узнала за сегодняшний день: – Зовут его Рахим Бахш. Живет с родителями. В семье, кроме него, еще две сестры. Отец работаем где-то на фабрике… Я с самого полудня стояла у окна, все расспрашивала.

Через несколько дней, когда с подоконника сдуло ветром мою новую рубаху – она упала прямо посреди гаража, – мне поневоле пришлось спуститься в мастерскую. Хозяина к счастью, не оказалось: поехал осматривать чью-то попавшую в аварию машину. Рахим, сидя прямо на земле, очищал ржавчину с какой-то зубчатой детали.

– Ну как, Рахим, хорошо тебе отдохнулось в тот день на крыше грузовика? – в шутку спросил я.

Его перепачканное маслом лицо расплылось в улыбке.

Не выпуская из рук грязную паклю, он тыльной стороной ладони отбросил волосы и, не говоря ни слова, кивнул.

– Он у нас сорвиголова! – вмешался стоявший неподалеку паренек. – Ему все нипочем! Никого не боится. Даже хозяина. Бывает, даже покрикивает на него. «Эй ты, кричит, любезный, подай-ка вон ту деталь!» За это ему и достается больше всех.

– Ну, а если бы тогда всю ночь пришлось сидеть на крыше? – спросил я.

– Ну и что, всю ночь? – ответил он со смехом. – На крыше еще как спится! На свежем воздухе, под звездами!

– Ишь расхвастался! – покачал головой самый маленький из мальчишек. Можно подумать – ему все нипочем! А как же бхут?

– Какой еще бхут? – удивленно спросил я.

Швырнув на землю промасленную ветошь, Рахим ухватил паренька за шиворот и, подтянув его вплотную к себе, наигранно-добродушно сказал:

– Смотри-ка, разговорился! А что мне бхут?

– О каком еще бхуте вы говорите? – с любопытством переспросил я. В глубине души я решил, что бхутом они называют меж собой своего хозяина.

– О каком бхуте? О самом обыкновенном, – усмехнулся мальчишка. – Рахим боится бхутов… Да, да, господин, сюда по ночам являются бхуты. Не верите – спросите у сторожа. Самого-то бхута не видно, только бубенчики на ногах звенят да изредка плач доносится.

– Может, раньше здесь было кладбище? – высказал я предположение.

– Нет, кладбища здесь не было, а был пруд, – понизив голос, заговорил Рахим. – Много людей потонуло в том пруду. Потому, видно, и повадились бхуты летать сюда. – Вот и вчера явился один, весь в белом, и стал тормошить сторожа. «Я, говорит, ужин принес тебе. Ступай поешь», А знаешь, что стало бы со сторожем, если б он хоть крошку в рот положил?..

– А ты сам видел бхута? – перебил я Рахима.

– Конечно! Своими глазами… Задержался я вчера допоздна: работа срочная была. Закончил – на дворе глухая полночь. Домой идти поздно. Вот и решил я заночевать здесь. Уснул. Вдруг среди ночи просыпаюсь, гляжу – большой грузовик трогается с места, а в кабине никого нет. У меня сердце в пятки от страха. Как же, думаю, так? Ведь только вчера сняли с него мотор и коробку передач, один остов остался. А тут вдруг, слышу, мотор заработал. Потом грузовик то вперед тронется, то назад сдаст, вперед-назад, точно буксует… Гляжу я – глазам не верю.

Оттянув грязными пальцами нижние веки, Рахим живо изобразил, как он в ту ночь наблюдал за грузовиком.

– Вдруг вижу – из кабины выходит какой-то человек, с головы до ног весь в белом. На меня даже икота напала от страха…

– Вот интересно! А нам можно поглядеть?

– Да осыпь меня золотом, ни за что больше не останусь тут на ночь, – замахал руками Рахим и снова принялся за отложенную работу, всем своим видом показывая, что тратить время на всякие пустяки он не намерен.

Я забрал свою рубаху и двинулся было к выходу, но напоследок решил все же задать еще один вопрос:

– Ну, ночью – это понятно, а вот как днем? Хозяина-то не боишься?

– А чего его бояться? – пожал плечами Рахим, – Работа стоит, вот он и злит… – И он осекся на полуслове, весь обратившись в слух.

– Эй ты! Очистил ржавчину? – еще с улицы донесся хриплый бас хозяина. – Или, может…

Чтобы избежать встречи с неприятным соседом, я, не дослушав, поспешил побыстрее убраться домой.

А. Педнекар
Спутник

Из города А вышел путешественник и двинулся прямо на восток. Пройдя 25 миль [35]35
  Миля (сухопутная) – мера длины, равняется 1523 м.


[Закрыть], он свернул на северо-восток и прошел еще 25 миль. Затем он повернул прямо на запад и прошел еще 20 миль. На каком расстоянии от города А находится путешественник?»

Это была последняя задача по геометрии. Ранга попытался представить себя на месте путешественника. Но разве может быть дорога абсолютно прямой целых двадцать пять миль? Ведь на пути попадаются всякие там холмы, реки, заборы, канавы, колодцы…

«А что, если на пути встанет дом? Как пройти через него насквозь? Тогда надо, чтобы в доме было две двери – на запад и на восток. У нас же в доме никогда не было задней двери.

А если встретится колодец? Спускаться в него, что ли?

А вдруг река? Ведь через нее не перепрыгнешь, наверняка поплывешь. Когда же плывешь, никогда прямо на другой берег не выберешься – обязательно отнесет течением. Вот сосед нашей тети уж какой пловец, и то в разлив река снесла его далеко-далеко.

Как это понимать – прямо на восток? Да и сколько дней придется идти? Семьдесят миль! Ого! И все пешком? Здорово устанешь! Я вот позавчера прошел только от Билваса до Малвана, и то ноги словно отнялись… В последние два дня мы все пишем и пишем на экзаменах – пальцы у меня совсем онемели. Да еще приходится сидеть за партой. У себя в деревне мы в школе сидим на полу. И буквы в сто раз лучше получаются».

Ранга огляделся по сторонам. В комнате сидели все незнакомые ребята. Вон девочка в голубой юбке точит карандаш бритвой. Перед ней сидит мальчик в шапочке и пишет быстро-быстро. И почему он так много пишет? Наверное, доказательство. Вчера его провожала какая-то толстая женщина.

«О! Сегодня на экзамене хороший учитель. Сидит себе спокойно за столом. А до него была учительница такая тощая, очкастая. И все по классу ходила, запугивала нас и смотрела, кто что пишет».

Ранга снова прочитал задачу и провел на листке прямую линию в пять дюймов [36]36
  Дюйм – мера длины, 2,5 см.


[Закрыть]. Поглядел на нее. «Вот красота, если б такая дорога была. Тогда пешеходам были бы видны издалека все машины. И машины, могли бы ездить на бешеной скорости. Если же на такой дороге выстрелишь из ружья, то всех, кто идет по ней, уложишь одной пулей. Бах… бах… бах…»

Дзинь-дзинь-дзинь!!!

Ой! Уже звонок! Ранга заторопился.

– Заканчивайте, дети, – сказал учитель и стал собирать листки, расхаживая между партами.

Когда он взял листок у Ранги, тот сразу же вскочил и хотел было выйти. Но учитель остановил его:

– Подожди. Нельзя выходить, пока все не сдадут работы.

Лишь когда учитель вышел за дверь, все встали.

Ранга первым выбежал из класса, но тут же вернулся. Испуганно заглянул в парту и облегченно вздохнул: его готовальня была на месте. Он сунул ее в карман и вышел из школы. Ашок уже поджидал его.

– Ну как? Все решил? – спросил он.

– По арифметике все. А по геометрии последняя задача не получилась.

– Да ну? Совсем легкая. Ладно, пойдем выпьем лимонаду или содовой.

Мальчики направились к навесу под манговым деревом, где за столиками уже сидели школьники и пили холодный лимонад.

Был тут и мальчик в шапочке, была и та девочка в голубой юбке, только сидела поодаль.

Ранга и Ашок тоже сели. Перед ними поставили два стакана лимонада. В лимонаде плавали льдинки. Ранга помешал пальцем в стакане, и льдинки закружились в водовороте. А потом стал их топить.

Повертел стакан – льдинки закружились быстрее – и поднес его к пересохшим губам. Ашок уже успел выпить свой лимонад и теперь разглядывал влажный круг на столе – след стакана.

– Какой вкусный! Холодный! – заметил Ранга.

Ашок провел четыре линии на мокром круге и стал объяснять приятелю задачу:

– Смотри, эта линия – пять дюймов, а эта – четыре. Здесь угол в 135 градусов. Вот еще пять дюймов. Здесь угол 45 градусов. Вот запад…

Ранга внимательно смотрел, но им помешали какие-то мальчишки.

Они подошли и заорали:

– Вставайте! Другие тоже пить хотят!

Положив на стол по две аны, Ранга и Ашок встали.

В половине третьего должен был начаться экзамен по литературе.

Оставался еще целый час.

– Слушай, а про что можно написать прошение? – спросил Ранга.

– Ну хотя бы про то, что по карточкам дают плохой рис. Вот и напишешь начальнику.

– Какому?

– Начальнику округа, наверное.

– Ашок, а нельзя написать прошение, чтоб в лавке нам выдавали по чашке чая и сладких лепешек за три пайсы?

– Не знаю, не пробовал. Я могу написать прошение, чтобы построили мост через реку. Этому нас учили.

– Это я тоже умею. Чтобы построили мост, и общественный колодец, и школу, – все это я могу написать.

– Самое трудное – диалог.

– И чего трудного? Пожалуйста. Например, мальчишки ссорятся. Один говорит: «Я умный, я красивый, я такой хороший. А ты урод, глупый и дерзкий». Подходит взрослый: «Разве можно ссориться, дети? Это нехорошо»… Что, не годится? Тогда про другое: про автомобиль и телегу или про лимонад и содовую. Лимонад говорит: «Пошла прочь, содовая! Я такой красивый, я такой сладкий!» А содовая отвечает: «Зато я дешевая. Меня бедняки любят. От меня живот не болит…»

– Хватит тебе! Вот умора! – засмеялся Ашок.

И тут Ранга вспомнил про авторучку. Ведь им придется много писать: и прошение, и диалог, и сочинение… А с ручкой что-то стряслось. Еще когда прозвенел звонок, Ранга, испугавшись, что ничего не написал и провалится из-за этой задачи по геометрии, заспешил и уронил ручку на пол.

Теперь Ранга вытащил ее и принялся рассматривать.

– Что, сломал? – спросил Ашок.

Ранга провел пером по пальцу, потом по бумаге – не пишет. Попробовал еще раз.

– Перо испортилось. Что делать?

Другой ручки у него не было. И Ашок не мог дать ему свою. Ну, а кроме Ашока, Ранга больше никого здесь не знал.

– Пойдем на базар, купишь новую, – предложил Ашок.

– Дорого. Отец рассердится.

– Ну, вставишь другое перо. Оно и стоит-то пять-шесть ан.

– Идем.

И они побежали. До базара было минут восемь ходьбы, и они добрались до него в два счета. Ранга хотел было сразу свернуть направо, но Ашок удержал его:

– Стой! Куда ты? Гляди, кино. Иди за мной, – и потащил приятеля в другую сторону.

Перед афишей кинотеатра они остановились. Раскинув крылья, парила в голубом небе сказочная красавица. Внизу же под ней виднелись крыши дворцов и минареты мечетей. Фильм назывался «Небесная пери». В углу афиши было написано: «Начало в 6 и 9 часов вечера».

– Вот бы поглядеть! Пойдем вечером. К шести мы наверняка кончим.

– Пойдем. Завтра экзаменов уже не будет. А в деревне такого не увидишь, – кивнул Ашок.

Справившись о цене, они решили купить билеты за четыре аны и пошли дальше. По дороге читали вывески: «Столовая Шриканта», «Берем вещи в чистку», «Сегодня картофель – 3,5 аны, патока – 5 ан», «Мука высшего качества», «Покупайте орехи», «Продажа медикаментов», «Изделия из кожи», «Магазин велосипедов – поезжай в Дели».

Возле велосипедов они остановились.

– Ты мог бы увести велосипед с базара? – спросил Ранга.

– Запросто.

– Ну да-а! Тебе такое покажут!..

– Когда никого на базаре не будет, уведу!

– Ага! Давай придем вечером. Все с базара уже уйдут. Возьмем два велосипеда и покатим на них к себе в деревню. Вот все удивятся-то!

– Погоди!.. Сейчас мы починим твое перо. – И Ашок подвел Рангу к усатому человеку, который возился с керосинкой, вставляя в нее новый фитиль. Рядом ждал заказчик.

Из-под густых бровей усач сверкнул на мальчиков круглыми стеклами очков, привязанных ниткой к ушам, и буркнул:

– Что, батарейки чинить?

– Нет. Не батарейки. Перо сломалось, – сказал Ранга, нерешительно протягивая ручку. Станет ли усач возиться с такой мелочью?

– Сделайте, пожалуйста, побыстрее. У нас сегодня экзамен, – попросил Ашок.

Усач повертел-повертел ручку и вернул ее мальчику:

– Держи.

– Сколько? – Ранга сунул руку в карман.

Усач рассмеялся:

– Я не беру денег за поломанные перья.

Ашок отвинтил колпачок ручки. В самом деле, перо было сломано.

– Что же делать?

Усач посоветовал им зайти в магазин игрушек и письменных принадлежностей, благо он был рядом. Приятели отправились туда.

За стеклом висело, лежало, пестрело всеми цветами радуги множество игрушек. У мальчиков просто глаза разбежались. Они стояли перед витриной и никак не могли оторваться от нее.

– Эй, заходите! Что вам нужно? – окликнул их хозяин, приветливо улыбаясь.

– Моя авторучка… – нерешительно начал Ранга.

А торговец уже положил перед ними несколько авторучек, попутно объясняя, какой фирмы каждая из них, сколько стоит и какие имеет достоинства.

– Ему перо нужно. Недорогое, – робко положив руку на прилавок, сказал Ашок.

Ранга вытащил ручку. Приятели опасались, что хозяин рассердится.

Однако тот спокойно отодвинул авторучки, высыпал на прилавок груду перьев и стал их расхваливать на все лады. Мальчики выбрали перо. Ашок вздумал еще торговаться и предложил шесть ан вместо восьми. Ранга наступил ему на ногу: замолчи, мол. Но торговец уступил, вставил перо, набрал чернил, вытащил лист бумаги и провел по нему пером. Потом написал несколько слов Ашок, потом Ранга…

– Здорово пишет!

В лавку вошел мальчик – ровесник приятелей.

– Что угодно? – спросил его хозяин…

– Какую-нибудь игру-загадку.

Ашок сразу же навострил уши и скосил глаза на прилавок, куда хозяин выложил несколько коробок.

– Какую хочешь? Вот буква «М», буква «Ц», «Спутник», «Звезда», буква «Д».

– Покажите букву «М».

Хозяин достал маленькую бумажную коробку и вынул из нее несколько красных кусочков бумаги.

– Покажите мне, чтоб дома я мог сам сделать, – попросил мальчик.

Быстро сложив из этих кусочков букву «М», хозяин взглянул на мальчика. Тот кивнул: мол, понял. Хозяин снова разобрал букву.

Теперь мальчик попробовал сложить ее сам. Ашок и Ранга смотрели, что у него получится.

Но как ни бился паренек, у него так ничего и не вышло.

– Теперь ты попробуй, – кивнул хозяин Ашоку.

У Ашока буква вышла очень скоро.

– Ты, верно, уже раньше знал эту игру? – удивился хозяин.

Ашок побожился, что первый раз видит ее. Тогда хозяин достал пластмассовые кусочки для буквы «Ц». Внимательно осмотрев их, Ашок снова быстро сложил букву. Хозяин удивился еще больше.

Других покупателей в лавке не было. Хозяин скучал и решил позабавить мальчиков. Он достал еще одну игру. Это был пестрый шарик, составленный из зеленых, розовых, синих, красных, желтых кусочков дерева разной формы.

– Это «Спутник». Новая игра. Только сегодня получил. Сможешь сложить вот такой шарик?

Хозяин разобрал шарик и высыпал перед Ашоком разноцветные кубики, пирамидки, конусы, цилиндрики.

Ашок стал их соединять. Примерял, прикладывал один к другому.

Ранга и другой мальчик помогали ему.

– Э, нет. Ты сам сделай. Даю тебе десять минут. Сложишь – подарю тебе эту игру. Не выйдет – купишь.

Ашок стал складывать медленно и осторожно. Мальчики следили за ним затаив дыхание. Хозяин тем временем убирал с прилавка авторучки и перья. Ашок уже сложил половину шара, как вдруг неловким движением все рассыпал.

– Все. Время вышло. Уже двадцать пять минут третьего.

– Как? Двадцать пять?.. – Ранга даже поперхнулся от неожиданности.

– Часы у меня спешат минут на пять, – успокоил его хозяин.

До чего же незаметно пробежало время!

Ранга поспешил уплатить шесть ан за перо. Ашок растерянно положил игру на прилавок.

– Пусть так и лежит пока. Приходи вечером. Еще раз попытайся. Ты способный парень, у тебя выйдет. Приходи обязательно, – одобрительно кивнул ему хозяин.

Мальчики выскочили на раскаленный солнцем асфальт. Теперь они уже не глазели по сторонам, не замечали вывесок. Им было ни до кино, ни до велосипедов.

За несколько минут домчались они до школьной ограды. Через окно они увидели учителя, сидящего за столом, школьников, склонившихся над партами. Значит, экзамен начался. Недаром около школы стояла глубокая тишина.

Когда мальчики подбежали к двери, пробило половину. Теперь сторож может не пустить их в школу! Ранга едва удерживался от слез. Ашок пошел первым.

– Куда идешь? – рявкнул на него сторож.

– На экзамен, – пробормотал Ашок.

– А раньше где шатался? Можете отправляться домой досыпать. Уже пробило половину.

Мальчики растерянно топтались на месте. У Ранги по щекам катились слезы. Ашок хмуро глядел в землю. Сторож снова прикрикнул на них. И приятели молча вышли на улицу.

Шли, не глядя друг на друга, пока не увидели у дороги одинокое манговое дерево. Тогда они сели под ним на землю, и Ранга прошептал:

– Все из-за твоих загадок.

– А зачем мы на базар ходили? Забыл?

Виноваты были оба.

Что толку ссориться? Ранга опустил голову. Как теперь показаться домой? Что сказать родителям?

Ашок смотрел вдаль, а перед глазами у него мелькали, кружились пестрые деревяшки, и он их все складывал, складывал… Сперва синий… Потом зеленый… А куда деть вот этот красный?

Чандрагупта Видьяланкар
Праздник Дивали [37]37
  Дивали – праздник огней в честь Лакшми – богини счастья успеха и процветания.


[Закрыть]

Сегодня Раджив проснулся с первыми лучами солнца. Вообще-то он любил понежиться, пока голос матери не поднимал его с постели. Но сегодня он вскочил сам: ведь вчера вечером мать пообещала взять его с собой на базар.

– Если только ты встанешь, – прибавила она. – А то тебя не добудишься…

Утро было тихим и солнечным, хотя, наверно, мать сказала бы, что оно ничем не отличается от вчерашнего. Но для Раджива весь мир, казалось, излучал сияние. Еще бы – шел великий праздник Дивали: его ждут целый год! Раджив до сих пор вспоминает прошлогодний праздник, а ведь ему не было тогда и шести лет. Но он все равно все-все помнит. Помнит женщин в новых, разноцветных сари, мужчин в белых одеждах, горы сластей на подносах. А вечером веселые огоньки по всему городу, гирлянды цветов и треск фейерверка.

Вода в колонке была холодной как лед, но Раджив сам, без обычных понуканий, сунул голову под струю и вытерся чистым полотенцем. Сестра помогла ему облачиться в новую, ни разу не надеванную рубаху, привела в порядок его непослушные вихры. Ох, скорей бы выбраться наконец из дому! Раджив подбежал к матери.

– Смотри, мама! – радостно затараторил он. – Мне бы еще жилетку – и совсем как взрослый! А скоро мы пойдем на базар?

Мать неторопливо отложила веник – она мела двор – и, оглядев сына, сдержанно улыбнулась.

– Как ты спешишь, сынок! – воскликнула она.

– Но ведь ты сама сказала, что мы пойдем на базар!

– Пойдем, пойдем, – успокоила Раджива мать. – Но сейчас еще очень рано, да и с делами надо управиться.

– Всегда у тебя дела, – вздохнул Раджив.

Мать опять улыбнулась.

– Поди скажи отцу, чтобы собирался…

Когда все наконец были готовы, мать заявила, волнуясь:

– Сегодня вечером, сынок, мы установим в доме нового бога. Поэтому мы начнем с того, что пойдем к алтарю и помолимся старому.

Радживу не терпелось поскорее отправиться на базар, но слова матери о новом боге заинтересовали его.

– А разве боги бывают разные – старые и молодые? – спросил он, во все глаза глядя на мать.

– Молодыми и старыми бывают только люди, сынок, – вздохнула мать. – А бог, он всегда один – и новый и старый.

Раджив не понял: как это, и старый и новый – один и тот же бог?

Мать улыбнулась и провела рукой по волосам сына.

– Кто такой бог, об этом, сынок, не спрашивают. Ему поклоняются. А какой он, старый или новый, это не имеет значения…

Нет, Раджив не мог понять этого. Но он внял совету матери и больше уже ни о чем не спрашивал.

Мать подошла к маленькому домашнему алтарю и торжественно зажгла стоявший перед ним светильник. Потом на ярко раскрашенное изваяние Лакшми она возложила гирлянду из живых цветов, нанесла киноварью красное пятнышко – тику на лоб богини и, чтобы привлечь внимание хранительницы очага, позвонила в маленький колокольчик. Раджив не спускал с матери глаз. Когда же она запела благодарственную молитву, стал вполголоса ей подтягивать.

Допев молитву, мать взяла с медной тарелки, полной сластей, самый лакомый кусочек и, протягивая его сыну, тихо спросила:

– Кого ты любишь больше всего на свете, сынок?

Ничего не отвечая – рот был набит печеньем, – Раджив крепко обхватил руками ноги матери, словно хотел сказать ей: «Конечно, тебя, мама!»

– Вся семья наша, сынок, жива и здорова по милости божьей, – тихо сказала мать.

Мать говорила что-то еще про волю и милость всевышнего, но Раджив уже не слушал. Все это было скучно и непонятно, и думать об этом не стоило. Конечно, тому богу, что хранит жизнь и здоровье его матери, он обязательно помолится. А как же иначе? А то бог возьмет и рассердится…

Когда они пришли на базар, мать первым делом купила Радживу кусок халвы. Потом они направились к лавке, где продавались игрушки. Отец с сестренкой тем временем зашли в лавку со светильниками, шутихами и другими заманчивыми вещами, необходимыми всем, кто собирался отмечать праздник Дивали.

Ох, сколько игрушек стояло на полках! Внизу – глиняные, чуть выше – деревянные, потом – заморские целлулоидные. А на самой верхней полке торжественно застыли изваяния богов и богинь. Раджив замер на месте от восторга и изумления. А мать подошла к полкам и принялась выбирать игрушки.

Она отложила одну глиняную и две деревянных. Лавочник сложил игрушки в маленькую плетеную корзину и протянул Радживу. А Раджив все не мог оторвать взгляда от статуэток, стоявших на верхней полке.

– Посмотри, посмотри, мам! – тянул он за руку мать. – Там бог – один, второй, третий…

– Да, да, сынок, – торопливо отвечала мать. – Сейчас мы купим себе нового бога и поставим его в алтаре. Должен же быть у нас новый бог…

Пока лавочник раскладывал перед ними свой товар, у входа плавно притормозил большой черный лимузин. Из машины степенно вышла богато одетая дама и с нею – маленькая девочка в красивом шелковом платье. Подобострастно улыбаясь, лавочник бросился им навстречу, приглашая осчастливить своим присутствием его бедную обитель. Крепко прижимая к груди глиняную фигурку богини Лакшми, Раджив не отрываясь смотрел на девочку. Она была словно сказочная фея, сошедшая прямо с небес.

Дама не спеша отобрала несколько самых красивых и дорогих игрушек. Слуга, неотступно следовавший за ней, тотчас же отнес их в машину. Богатая покупательница пошла было к выходу, но лавочник торопливо достал из картонной коробки большую изящную статуэтку и с поклоном протянул ее даме. Это была богиня Лакшми, только не глиняная, как у Раджива, а из настоящего белого мрамора.

Дама едва не выронила тяжелую статуэтку. Лавочник подхватил беломраморную богиню, осторожно поставил на пол, на специальную подставку, как раз рядом с Радживом.

– Мама, мама, какая она красивая! – в восторге закричал Раджив.

Он отложил в сторону свои игрушки и обеими руками обхватил холодный мрамор. С трудом оторвав Лакшми от каменного пола, Раджив повернулся к матери:

– Хочу этого бога! Давай купим его! Ты только посмотри… – и осекся.

Дама вырвала у него тяжелую статуэтку, сердито бросив:

– Бывают же такие дети! Маленький наглец! Нахал!

Раджив прямо остолбенел от неожиданности. Он не знал, что такое «наглец», но видел, что не только дама и лавочник, но все окружающие смотрят на него с осуждением, и догадался, что это не похвала, а совсем наоборот.

Раджив повернулся к матери. В глазах у него стояли слезы. Мать растерянно смотрела на сына. И вдруг Раджив разрыдался.

Присев на корточки, прижимая к груди голову сына, мать со сдержанной горечью сказала даме:

– Так обидеть ребенка! И когда – в праздник! Можно бы и не вырывать, просто сказать мне…

В ответ дама с презрительным высокомерием бросила:

– Ты видишь этикетку? Или, может, ты ослепла? Видишь, сколько она стоит? Пятьдесят рупий! Пятьдесят, поняла? А у тебя за всю жизнь, наверно, не было в руках таких денег! Чем бы ты стала расплачиваться, если б твой сын разбил ее?

Ничего не сказав больше, мать взяла Раджива за руку и молча вышла из лавки. Потом опустила руку ему на голову и ласково проговорила:

– В праздник не принято плакать, сынок! А всевышний – он всюду, а не только в лавке. И изображение его делают не только из мрамора. А мрамор, он не для нас, сынок, не для бедняков. Нам хватит и того, что из глины.

Чтобы хоть как-то утешить сына, мать купила ему еще две игрушки, а в придачу еще одну статуэтку Лакшми, совсем маленькую, из бронзы.

– Бери, сынок, – сказала она. – Пусть их… У тебя теперь есть своя Лакшми…

Горе Раджива как рукой сняло. Они еще походили по базару, а потом вернулись домой.

Вечером все, и взрослые и дети, принялись украшать дом, расставляя рядами светильники – наполненные маслом глиняные плошки, в которых плавали крохотные язычки пламени. Потом вся семья собралась вокруг домашнего алтаря, чтобы отслужить благодарственный молебен. После молебна началось главное – ребят угощали сластями, это был единственный день в году, когда каждый мог есть до отвала. Подавая Радживу его тарелку, мать тихо сказала:

– Никуда не убегай, сынок. Пойдем смотреть праздник в городе.

У Раджива от счастья даже горло перехватило. Подумать только: посмотреть, как празднуют Дивали в городе! Это же чудо!

Наскоро запихнув в рот кусок побольше, Раджив подбежал к матери. Остатки конфет и фруктов он сложил в коробочку: он возьмет ее с собой в город, чтобы на ходу подкрепиться.

Весь город переливался огнями. Дорогие магазины на главной улице были увешаны гирляндами разноцветных электрических лампочек, на карнизах домов светились бесчисленные трепещущие огоньки светильников. С треском взрывались шутихи, рассыпались огни фейерверков. Раджив шел по городу, крепко держа руку матери, чтобы не потеряться в толпе. Подхваченные людским потоком, они медленно двигались к храму.

Наконец впереди показался словно врезанный в черное небо высокий купол, увитый снизу доверху гирляндами голубых огоньков.

– Смотри, сынок, – сказала мать, – это храм, а голубые огоньки – электрические лампочки. Здесь живет бог. Держись за меня покрепче: мы с тобой попробуем войти внутрь.

– Ага, ага! – радостно закивал Раджив и, нащупав в кармане коробочку, вдруг сказал: – А конфеты я отдам богу…

Мать молча поцеловала сына, и они двинулись к храму. У входа шла бойкая торговля цветами. Мать тоже купила цветы – поднести дар Лакшми.

Люди шли в храм плотной густой толпой, однако внутри был порядок. Ни суеты, ни давки. Люди чинно подходили к алтарю и не задерживаясь шли дальше, уступая место другим.

Раджива окатила теплая волна пропитанного благовониями воздуха.

Высокий голос, славящий бога, точно приветствовал мальчика. И этот голос и аромат сандала и благовонных масел словно слились с тихой праздничной ночью, озаренной огоньками бесчисленных светильников.

На глазах у матери выступили слезы умиления. Царившее вокруг торжественно-радостное настроение передалось и Радживу, переполнив его детскую душу неведомым ему прежде чувством благодарности тому, кто создал всю эту красоту.

Медленно двигаясь вместе с толпой, Раджив приближался к алтарю.

Левой рукой он крепко держался за материнскую руку, а в правой нес подношения богу – цветы и заветную коробочку.

Наконец толпа вынесла их к алтарю. Охваченная благоговейным трепетом, мать низко склонила голову перед изваянием божества. Стараясь не растерять цветы, Раджив стал торопливо вынимать из коробки принесенные сласти, как вдруг, взглянув на то, что стояло в глубине алтаря, застыл ошеломленный: за невысоким барьером возвышалась статуя, высеченная из белого мрамора, точь-в-точь такая же, какую они видели на базаре, только намного больше.

Перед глазами Раджива всплыло сердитое лицо дамы, в ушах прозвучали брошенные ею обидные, злые слова. Пальцы его невольно разжались, сласти с цветами рассыпались по полу.

– Мама, мама! Этот бог не для нас! – испуганно закричал Раджив. – Этот бог для богатых!

Увешанная бесчисленными гирляндами цветов величественная статуя богини Лакшми, высеченная из белого мрамора, бесстрастно взирала на царящую вокруг нее суету, а Раджив, не отводя от богини испуганных глаз, крепко прижимал к груди вылитую из бронзы крохотную фигурку Лакшми, которую они с матерью по дешевке купили на базаре.