Текст книги "Робинзоны из Бомбея"
Автор книги: Кришан Чандар
Соавторы: Мальти Джоши,Бамачороно Митро,Бхишам Сахни,Чандрагупта Видьяланкар,Аруп Датта,А. Педнекар,Камала Наир,Сатьяпракаш Агарвал,Нарайон Гонгопадхай,Мастарам Урмиль
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
После купанья ребята еще сильнее захотели есть.
– Ну что ж, Аша, теперь очередь за тобой, – обратился к ней Дада. – Покажи, на что ты способна.
– Сейчас, – с готовностью отозвалась Аша.
– А что ты приготовишь? – поинтересовался Нанхе.
– Горячие лепешки в масле и картошку, – важно ответила девочка.
– Много мы уже слышали о твоих лепешках, – засмеялся Дада. – Теперь попробуем, какие они на вкус.
– Я не хвастаю, я говорю правду, – возмутилась Аша и с достоинством добавила: – Пальчики оближете. Ну, кто мне будет помогать?
– Бирджу и Мунни, помогите Аше! – приказал Дада тоном, не терпящим возражений.
Мунни и Бирджу так хотели есть, что не нашли сил возразить приказу и тотчас согласились.
– Бирджу, вынимай из мешка печку и уголь, а ты, Мунни, кастрюлю и чисть картошку, – стала отдавать распоряжения Аша. – Через две минуты еда будет готова.
Нанхе, оставшись не у дел, уселся на траву рядом с Дадой и сказал:
– Чтобы через две минуты все было готово. А то у меня в животе урчит так, словно там мыши возятся.
– Сиди и смотри, – оборвала его Аша.
Вид у нее был озабоченный. Она деловито набросала уголь в печку и стала помогать Мунни чистить картошку.
– Бирджу, возьми в мешке бумагу для растопки и положи в печку, – продолжала командовать Аша.
Тот принес бумагу и положил на угли.
– Да не сюда же, – досадливо поморщилась Аша. Она взяла бумагу и засунула под угли.
– Теперь зажигай.
– Чем же я зажгу? – спросил Бирджу.
– Спичками, обычными спичками! – ответила Аша.
– Откуда они у меня? – искренне удивился Бирджу.
Услышав это, Аша уронила картошку и сокрушенно опустила голову.
– Что случилось? – встревожился Дада.
– Бирджу спички забыл, – чуть не плача от досады, сказала Аша.
«Не видать нам теперь вкусных лепешек и горячей картошки», – подумали все.
– Я так и знал, что мы обязательно что-нибудь забудем, – расстроился Нанхе.
– Это как же так, Бирджу, – набросился на него Дада, – тебе было поручено захватить все необходимое, а ты даже спички забыл?
– Я не виноват, – стал оправдываться Бирджу, – ведь Аша записывала, что надо захватить, с нее и спрашивай.
– Ты на меня не сваливай! – вспылила Аша. – Я записала все, что нужно было, а о таких пустяках, как спички, помнить не обязана.
– А теперь вот из-за этого «пустяка» будем голодные сидеть, – всхлипнула Мунни и бросила на землю нож.
– Как же теперь быть, Дада? – спросил Нанхе.
– Откуда я знаю, – хмуро ответил Дада.
– Это Бирджу нам все испортил, – набросилась на него Аша, – заманил сюда, наобещал, что будем жить в Стране Детей… Где твоя страна?
– Вот подружимся с духами, тогда и говори, – рассердился Бирджу.
– Где же все-таки искать этих духов? – спросил Нанхе.
– Мне кажется, что их вообще здесь нет, – немного подумав, сказал Дада.
– То есть как? Как нет?! – воскликнули ребята.
– Ну, может быть, и есть, только они невидимые, – увернулся Дада.
– Как же так?.. Почему же тогда этот дворец называется Дворцом духов? – удивленно спросил Бирджу.
– Ведь вчера вечером ты сам видел духа, – напомнила Аша.
Дада растерялся. Как им объяснить, что никого он не видел. «Будь что будет, скажу правду», – решился он.
– Вчера я… – начал он и замолчал.
– Что вчера, Дада? – нетерпеливо спросил Нанхе.
– Вчера я обманул вас, – признался Дада и потупился.
– Как – обманул? Значит, я вчера напрасно бежала? – негодующе воскликнула Аша.
– Ведь ты же говорил, что у него огромная пасть, нос, как слоновый хобот… – растерянно проговорил Нанхе.
– Все это неправда, – упавшим голосом сказал Дада.
Ребята, подавленные признанием своего вожака, молчали.
– Значит, духов во дворце нет, – задумчиво сказала Мунни.
– Почему нет? Есть. Как же тогда захлопнулась дверь, когда мы входили во дворец?
«А правда, почему тогда захлопнулась дверь? – подумал вдруг Дада. – Не могла она сама по себе закрыться».
– Потом разберемся, есть здесь духи или нет, а сейчас давайте лучше подумаем о еде, а то я умираю с голоду, – захныкал Нанхе.
– Правильно, от дум сыт не будешь. Пойдемте все-таки поищем дорогу в сад, – поддержала его Аша.
Собрав все в мешки, ребята пошли искать дорогу. Долго они бродили по дворцовым комнатам, но никак не могли выбраться из дворца. И вдруг, открыв одну из дверей, Бирджу радостно закричал:
– Ура! Наша стена!
– Ой, смотрите-ка, мы же через эту стену перелезли! – удивилась Мунни.
Ребята запрыгали от радости.
– А ну-ка, где тут ворота, через которые мы хотели войти во дворец? Пойду посмотрю, как их духи закрыли, – осмелел Дада.
Дада и Аша стали искать ворота.
– Вот они! – крикнула наконец Аша.
Все подбежали к воротам.
– Эх, да на них цепь! – воскликнул Дада. – Вот почему они тогда не открылись!
– А ты попробуй сейчас открыть, – посоветовал Бирджу.
– Не нужно! Не открывай! – закричала Мунни.
– Открывай, Бирджу, не бойся. – Дада мужественно уступил право открыть Бирджу.
Тот изо всех сил навалился на ворота, но они даже не шелохнулись.
– Ну что, говорила я вам, что их не открыть? Их духи заколдовали, – довольно засмеялась Мунни.
– Нет здесь никаких духов. Ворота потому не открываются, что закрыты на задвижку, – сказала Аша и показала наверх.
Глава 19Теперь пятеро храбрецов убедились, что во дворце нет никаких духов и люди напрасно назвали его Дворцом духов.
– Ну что же, значит, идем домой? – спросил Дада.
– Бирджу, – торжественно произнес Дада, – ты у нас самый храбрый. Сегодня мы тебе поручаем открыть ворота Дворца духов!
Бирджу, смущенный похвалой вожака, залился румянцем и с готовностью бросился выполнять приказание. Но тут же обнаружил, что не может дотянуться до задвижки. Дада немедленно отдал новую команду:
– Бирджу, становись петухом, Аша – на Бирджу, Мунни, встанешь на Ашу, а ты, Нанхе, заберешься наверх и откроешь задвижку.
– А ты… Дада, что будешь делать? – спросил Нанхе.
– Я?.. Я?.. – слегка смутился Дада. – Я послежу за вами, чтобы кто-нибудь не упал.
Оспаривать такой веский довод никто не стал, и, встав друг на друга, ребята построили «петуха». Нанхе забрался наверх и благополучно отомкнул задвижку. Открыть теперь ворота не составило никакого труда.
Когда пятеро храбрецов вышли на улицу, каждый из них стал лихорадочно придумывать какую-нибудь отговорку за свое долгое отсутствие.
– Что скажем дома, Дада? – нарушил молчание Нанхе.
– Сам не знаю, – ответил Дада и почесал в затылке.
– Лучше рассказать всю правду, тогда не накажут, – посоветовала Аша.
Все согласились.
Когда ребята подошли к своей улице, Дада остановился и сказал;
– Ты, Бирджу, иди впереди, а я позади всех.
– Нет, Дада, впереди должен идти командир, – возразил Бирджу. – Не хочешь, тогда пусть Мунни идет впереди, потому что ее дом всех ближе.
– Не-е-ет, – отказалась Мунни, – иди уж лучше ты, Дада.
Пока они совещались, на улице появился какой-то мужчина. Увидев ребят, он подбежал к ним и закричал:
– Вот вы где! А ваши родители с ног сбились, разыскивая вас по всему городу. А ну-ка марш за мной!
На крик из окна высунулась тетка Мунни и, увидев в толпе ребят племянницу, радостно всплеснула руками и тотчас выбежала из дома.
– Да где же ты пропадала, негодница? – запричитала тетка, схватив на руки девочку. – Я из-за тебя всю ночь не спала. Где ты бродила? Это ты, босяк, сбиваешь с толку маленьких детей! – вдруг набросилась она на Даду.
Дада виновато засопел и спрятался за спину Бирджу.
– Беги, Дада, – горячо зашептал сзади Нанхе, дергая вожака за рубашку.
Дада досадливо отмахнулся от Нанхе, но сам все же незаметно стал пятиться за угол дома. И вдруг на его плечо опустилась чья-то тяжелая рука. Дада вздрогнул и боязливо обернулся. Перед ним стоял старший брат.
– Явился, милый братец, – сказал он голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
Дада вобрал голову в плечи, ожидая привычного подзатыльника.
Но брат почему-то медлил. Дада поднял глаза и опешил: брат улыбался.
– Так где же ты все-таки пропадал? – спросил он уже более дружелюбным тоном.
– Мы, мы… – начал Дада, но в этот момент раздались крики: «Аша! Девочка моя!», «Нанхе!» – и на улице показались мать Аши и отец Нанхе.
Те с радостными воплями бросились к ним навстречу.
Бирджу стоял в стороне, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, и тоскливо смотрел на свой дом. Он знал: кому-кому, а ему наверняка попадет за то, что утащил всю посуду. И когда в толпе появился его отец, Бирджу струхнул не на шутку. Но тот лишь укоризненно посмотрел на сына и ничего не сказал.
– Так где же все-таки пропадали, герои? – снова спросил брат Даду.
Тот молчал.
И вдруг раздался голос Нанхе:
– Во Дворце духов!
Взрослые с недоверием посмотрели на малыша.
– Да-да, во Дворце духов! – польщенный всеобщим вниманием, еще больше воодушевился Нанхе. – И даже ночевали там.
И Нанхе, явно преувеличивая свою роль в недавней экспедиции, рассказал всю эту историю от начала до конца.
Удивлению всех собравшихся не было границ, а маленький Нанхе в их глазах превратился в сказочного богатыря.
– Вот это да-а-а, – с уважением произнес брат Дады, когда Нанхе закончил свой рассказ. – Да вы настоящие храбрецы!
С тех пор Дворец духов стали называть просто Старым дворцом, а за маленькими храбрецами навсегда укрепилась кличка – пятеро бесстрашных.
Кришан Чандар
Робинзоны из Бомбея
1
Ученики одной из бомбейских средних школ отправлялись на экскурсию в Гоа [8]8
Гоа – союзная территория Индии; до 1961 г. была португальской колонией; славится как туристский центр.
[Закрыть]; впереди было целых пятнадцать дней отдыха: интересных прогулок и веселых пикников. Все приготовления были давно закончены, и у причала бомбейского порта юных экскурсантов поджидал блиставший свежей краской старенький пароход.
Каждый участник экскурсии внес двадцать пять рупий [9]9
Рупия – основная денежная единица в Индии, в одной рупии 100 пайс.
[Закрыть]: сюда входила стоимость билета в оба конца и пятнадцать дней пребывания в Гоа. Сумма была более чем скромная, и на экскурсию записалась вся школа. На двух палубах парохода разноголосо гомонила шумливая ребятня. Выстроившись вдоль борта, принаряженные по такому случаю экскурсанты шумели, толкались, свистели, пели песни, прыгали, запускали в небо разноцветные шары, звонко перекликались с теми, кто еще стоял на берегу, поджидая своей очереди. В ответ с берега неслись радостные крики и заливистые трели глиняных свистулек. Родители давали последние советы и наставления, ребята, не слушая их, нетерпеливо кивали головами: душой они были уже в море или среди красот, которые ждали их в Гоа.
– Эй, вы! Санджив! Джаму! Идите скорей сюда! – протолкавшись к борту, что есть мочи кричал друзьям румяный крепыш Рустам по кличке Толстяк. За спиной у него болтались два разноцветных шара. Завидя на берегу закадычных дружков – все они учились в седьмом классе, – Рустам всем своим видом выражал бурную радость: Санджив и Джаму были уже у трапа и предъявляли контролеру билеты.
Шары за спиной у Рустама вдруг с треском лопнули. От неожиданности Рустам вздрогнул и обернулся: позади него, весело скаля зубы, стоял Вишну, известный всей школе сорвиголова из девятого. Это от его булавки лопнули шары, а они были такие красивые, самые красивые изо всех, что мелькали на палубе! Рядом с Вишну стояла его сестренка первоклашка Судха и, глядя на обескураженного Рустама, заливисто смеялась.
Опомнившись, Рустам полез было в драку, но он был слишком толст и неповоротлив; Вишну легонько двинул его кулаком в грудь, и Рустам, отлетев на два шага, растянулся на палубе. Публика наградила победителя громкими аплодисментами.
От ворот порта, гоня перед собой круглый голыш, к трапу парохода двигался пятиклассник Сону в защитного цвета рубахе и такого же цвета шортах явно не по росту: пояс на шортах был в нескольких местах ушит. За спиной у Сону висела плотно набитая всяческой снедью котомка.
Сону весело катил перед собой голыш, потом неожиданно ойкнул и присел – в ботинке оказался гвоздь, – но тут же встал и, прихрамывая, попытался идти дальше. В эту минуту в воротах порта показался его дружок Касим в сопровождении кули [10]10
Кули – носильщик.
[Закрыть], который нес на голове два его чемодана и туго свернутую постель, а в руках – два огромных букета. Отец Касима был самым богатым торговцем на всем Бхинди-базаре: он вел оптовую торговлю кожей.
Сону быстро снял ботинок, присел на корточки и, используя голыш вместо молотка, стал загибать злополучный гвоздь. Поравнявшись с ним, Касим дружески хлопнул его по спине.
– Что расселся, Сону?
– Да вот ботинок чиню.
– Вот это да! – весело заржал Касим. – Оказывается, даже у мочи [11]11
Мочи – название касты кожевников.
[Закрыть]разваливаются ботинки!
Сону действительно был сыном сапожника, и все в школе знали, что отец его – сапожник из касты мочи. Отец Сону, которого все почтительно называли дядя Ганпат, сидел под грязным брезентовым навесом на углу улицы неподалеку от богатого ресторана, разложив прямо на асфальте весь свой немудреный инструмент. Здесь, прямо на улице, он шил сандалии, чинил ботинки и чистил обувь. В дни каникул Сону помогал отцу. Сону с раннего детства приучали к труду; он трудился наравне со взрослыми и ничуть не обижался, когда сверстники называли его «сын сапожника». А что тут обидного, если он действительно сын сапожника, тем более что он был самый первый ученик в классе. Своего первенства он никому не уступал ни в учебе, ни в игре. Поэтому и сейчас он не обиделся на шутку друга.
– Сапожник, как известно, без сапог, – весело отозвался он, – а у меня все-таки ботинки.
Касим весело захохотал и ласково обнял Сону за плечи.
– А я уж думал, ты не поедешь.
– Да я и сам думал, что не поеду, – улыбаясь, сказал Сону.
– Ну, а где ж взял деньги?
– Отец дал. Где ж еще?
– Много?
Сону с гордостью показал Касиму бумажку в пять рупий.
– Только пять? – разочарованно протянул Касим.– А на экскурсию надо в пять раз больше.
– Хватит и пяти, – уверенно сказал Сону. – Пикники мне ни к чему, а посмотреть Гоа мне хватит и пятерки, а если пешком, то еще и останется.
Касим помолчал. Потом достал из кармана новенькую бумажку в десять рупий и протянул другу.
– Отец мне дал тридцать пять, так что десятка лишняя. Бери!
– Было пять – стало пятнадцать, – беря деньги, весело улыбнулся Сону. – Остальное, скажем учителю, пусть даст в долг.
– Точно, так и скажем. А где ж твоя постель?
– Нет ее у меня, – спокойно отвечал Сону.
– А рюкзак?
– А это чем хуже рюкзака? – кивнул Сону на мешок за спиной.
Касим потрогал мешок Сону.
– Тяжелый. Что это там?
– Сласти! – И Сону озорно блеснул глазами.
– Сласти-и? – с удивлением переспросил Касим.
– Сласти, – подтвердил Сону. – Наложил, сколько смог поднять. Хочешь – попробуй.
Касим сунул руку в мешок и в испуге отскочил: в мешке что-то завозилось, раздался визг и оттуда высунулась голова щенка.
– Вот так сласти! – вырвалось у Касима.
Глядя на перепуганного Касима, Сону хохотал до слез. Касим сначала надулся, но потом сам рассмеялся вместе с Сону.
– И щенка с собой возьмешь?
– Возьму, а что?
– А как пронесешь?
– Вот так и пронесу, – проговорил Сону, отобрал щенка у Касима и снова упрятал его в мешок.
Друзья со смехом двинулись дальше, и тут на них чуть не налетел Вишну: он спрыгнул на пристань, чтобы забрать свой багаж, который с трудом притащили два кули. Вишну учился в одном классе с Касимом и обращался с ним как с равным.
– Хэлло, Касим! – окликнул Вишну, протягивая руку.
– Хэлло, Вишну! – пожимая протянутую руку, в тон ему отвечал Касим.
При виде обливавшихся потом кули Касим удивленно взглянул на Вишну.
– И все это – твой багаж?
– Ну а чей же еще? – с насмешкой отвечал за него Сону. – Дело-то предстоит не простое – опасное!.. Правда, такой багаж теперь не всякий контрабандист за собой таскает.
– Эй ты, сапожник, попридержи язык! – покосившись на Сону, со злостью заорал Вишну. – Ишь, ухмыляется! Еще контрабандистом обзывается! Как бы плакать не пришлось!
Вишну бросился на Сону, но Сону увернулся и, растворившись в толпе экскурсантов, уже через минуту стоял у трапа, рядом с директором школы. Он торопливо изложил ему свою просьбу, упрашивая взять его пятнадцать рупий с тем условием, что остальные он внесет позже, когда сумеет достать. Однако директор упрямо качал головой. Все девочки и мальчики внесли полную сумму – двадцать пять рупий, почему же для одного школа должна делать исключение? Тем более, что школьный совет со своей стороны и без того уже безвозмездно выделил на экскурсию несколько сотен рупий. Сону молча выслушал директора и, огорченный, отошел от трапа. Стоя в сторонке, он с грустью и завистью смотрел на сверстников, которые смогли внести двадцать пять рупий и теперь, предъявив билет, важно проходили по трапу на пароход. Рядом с Сону застыл Касим, лихорадочно соображая, как помочь другу, чтобы и он вместе со всеми мог поехать на экскурсию.
Неожиданно над головой басовито заревел гудок – первый сигнал к отправлению. Далеко по морю разнесся рев пароходной сирены. Ребята завопили от радости, захлопали в ладошки. Еще немного – и пароход отчалит.
Сону отвернулся: в глазах у него стояли слезы.
– А ты почему застрял здесь? – сухо спросил директор, обращаясь к Касиму. – Ты едешь или, может, передумал?
– Еду, сэр, – упавшим голосом сказал Касим и уже сделал шаг к трапу, как вдруг Сону дернул его за рукав и, блестя глазами, что-то оживленно зашептал ему на ухо. Касим взглянул на друга – лицо у не просияло. Касим крепко пожал другу руку и быстро взбежал по трапу на палубу.
Сону помахал ему вслед рукой и не спеша прошел на другой причал, у которого рыбаки готовили свои лодки к выходу в море, Сону вполголоса переговорил о чем-то с одним из них и, получив согласие, вручил пять рупий. Сунув деньги в складку дхоти [12]12
Дхоти – набедренная повязка.
[Закрыть]рыбак быстро отвязал лодку и, работая веслом, неслышно направил ее к противоположному борту парохода, куда доносились только крики экскурсантов. Объезжающие и провожающие толпились у другого борта.
Из-за перил верхней палубы неожиданно вынырнула голова Касима. Завидев друга на носу рыбачьей лодки, Касим радостно помахал ему рукой и, перегнувшись через перила, кинул в лодку конец длинного просмоленного каната. Едва конец каната шлепнулся в воду, Сону повязал свой мешок на голову и, изготовившись, замер.
Вверху в последний раз проревел гудок, и пароход стал медленно отходить от причала.
Сону ухватился за просмоленный конец и с ловкостью обезьяны стал взбираться по канату. Через минуту он уже стоял на верхней палубе рядом с Касимом. Из всей толпы только Вишну заметил, как Сону взбирался по канату.
– Держите его, держите! – во всю глотку заорал Вишну. – Это Сону, сын сапожника! У, мочи проклятый! Задарма решил прокатиться!
За Сону погнался один из учителей, но беглец, ловко перебросив свой мешок Касиму, юркнул в толпу школьников. Но не тут-то было: подстегнутый окриком директора, наставник не отставал. Наконец, зажав беглеца на трапе, что вел с верхней палубы на нижнюю (учитель – сверху, директор – снизу), они ухватили нарушителя за уши и торжественно провели на верхнюю палубу. Схватив свою трость, директор уже надвигался на Сону.
– All right, all right, Sir [13]13
Все в порядке, все в порядке, сэр (англ.).
[Закрыть], – по-английски заговорил вдруг Сону, смиренно сложив руки лодочкой.– Я сейчас же вручу вам деньги за экскурсию – двадцать пять рупий как одна пайса.
– Каким же это образом?
Сону протянул директору две оставшиеся у него бумажки:
– Вот возьмите… здесь десять рупий.
– А остальные?
– Остальные я отработаю.
– Как то есть «отработаю»! – не отпуская его ухо, завопил учитель.
– Отпустите ухо, тогда скажу.
Учитель отпустил Сону. Все трое – Сону, учитель и директор – стояли, окруженные плотным кольцом учеников. Одни радовались за смельчака, другие удивлялись его наглости.
Сону взял из рук Касима свой мешок, осторожно запустил туда руку и одна за другой разложил на палубе все принадлежности для чистки обуви. Сидя на корточках, он поднял над головой щетку и банку с кремом.
– Подходи кому не лень,
Чищу туфли каждый день.
Будут туфли-скороходы.
Блеск хорош для всякой моды.
2
Напевая такую песенку, Сону принялся чистить обувь всем желающим. А желающих, к удивлению, набралось хоть отбавляй. Сону работал не хуже эквилибриста в цирке: щетки у него были точно живые, а бархотка, извиваясь, ластилась к туфлям будто кошечка. Ребятишки отходили, любуясь начищенными до блеска туфлями, и в мешок, который Сону оставил открытым, со звоном сыпалась мелочь. Это были его трудовые деньги. Прежде Сону как-то не доводилось чистить обувь однокашникам, и сейчас он блеснул перед ними своим мастерством. И ему ничуть не было стыдно: кто стыдится своего труда, если к тому же он и выполнен на совесть?
Сону одержал верх: теперь все в один голос восхищались его смекалкой, бесстрашием и мастерством. И теперь всем очень хотелось, чтобы Сону непременно поехал на экскурсию вместе с ними. Поэтому перед Сону даже выстроилась очередь: всем неожиданно захотелось почистить у него туфли. В очереди теснились даже те, чьи туфли еще с утра были начищены. В глазах учеников Сону сейчас олицетворял честь и достоинство каждого из них, всей школы в целом, и желание во что бы то ни стало почистить у него обувь было равнозначно дружески протянутой руке.
Пароход еще не отошел, а недостающие пятнадцать рупий были уже собраны и торжественно вручены директору. Классный руководитель крепко обнял мальчика и, обращаясь ко всем, прочувствованно добавил, что именно так добиваются поставленной цели. Малыши тут же окружили Сону и стали петь, танцевать, хлопать в ладошки. В стороне от общей радости остались только Вишну и пара его дружков. Сынки богатых и знатных, они смотрели на Сону сверху вниз – фи, какой-то чумазый чистильщик! – но Сону уже привык к этому и не обращал на них никакого внимания.
В шуме и веселье день прошел незаметно. Детей пленила красота моря.
Наступила южная ночь, полная неповторимого очарования. Ребятишки стали укладываться. Сону и Касим отыскали укромное местечко на верхней палубе и, разложив постель Касима, улеглись рядышком.
Однако не успели они расположиться, как откуда-то явился Вишну.
– Это мое место! – стал задираться он, – А ну-ка, забирайте свою постель да проваливайте поживей! Я тут буду спать!
Друзьям поначалу хотелось хорошенько проучить нахала. Конечно Вишну был сильный, но вдвоем они сумели бы намять ему бока. Касим уже готов был кинуться в драку, но Сону остудил его. Затевать драку в первый же день так хорошо начавшейся экскурсии – что могло быть хуже? Поэтому Сону молча стал сворачивать постель.
– Ты что это вздумал? – наскочил на него Касим. – Это место наше ,и мы никуда отсюда не уйдем!
– А ну его! – махнул рукой Сону и застегнул ремни. – Пусть занимает это место, если ему так хочется. А мы найдем себе другое, ничем не хуже. Смотри, сколько места на палубе! Пусть занимает… Может, тут действительно клад, а сторожить некому.
Сону вскинул узел на плечо, и Касим скрепя сердце последовал за ним. Вишну с победным видом тотчас же притащил сюда свою постель.
А Касим и Сону отошли на другой конец палубы и, раскатав постель, быстро улеглись. Черное небо было усыпано бесчисленными звездами, и они сияли еще ярче в кромешной тьме, плотно окутавшей пароход. Звезды кротко мерцали, точно глазки малышей, которых безудержно клонит ко сну. «Может, они тоже направляются на экскурсию, как и мы?» – сонно подумал Сону. Веки у него налились свинцовой тяжестью, и он крепко заснул под шорох волн за кормой и равномерный гул машины где-то внизу.
Среди ночи он проснулся. Пронзительно выл ветер. Пароход мотало. Он то вздымался на крутую волну, то падал в какую-то черную пропасть, и соленый фонтан окатывал палубу. Среди черных туч, окутавших небо, что-то глухо рокотало, изредка сверкала молния, все вокруг озарялось ослепительным, мертвенно-белым, светом, и следом оглушительный грохот обрушивался на море. Волны, казалось, вздымались до самого неба, с ревом обрушиваясь на старенькую, видавшую виды посудину. Начался дождь, очень скоро превратившийся в настоящий тропический ливень. Теперь кругом была сплошная вода: вода лилась с неба, вода волнами перекатывалась в море, водой была залита вся палуба. Постель была хоть выжимай, а сами они промокли до последней нитки. Дети поменьше и девчонки подняли рев: когда накатывала очередная волна, казалось, что тысячетонный молот обрушивается на металлическое тело судна, пароход скрипел, и дети боялись, что он развалится и все они потонут в море.
Внезапно на нижней палубе тревожно и часто зазвонил сигнальный колокол, возвещая что-то недоброе, а следом, мокрый с головы до пят, по трапу с трудом взобрался кто-то из учителей, осветив палубу карманным фонариком.
– На нижнюю палубу! – сквозь шум и грохот прокричал он. – Всем немедленно спуститься на нижнюю палубу! Пароход придется покинуть! В трюме пробоина. Вода посту…
Все остальное потонуло в грохоте. Налетел свирепый порыв ветра, через палубу прокатилась тяжелая волна, сбив с ног учителя и погасив его фонарик.
Ветер достиг ураганной силы. Сону и Касим одной рукой держались друг за дружку, другой – за перила, где на коленях, а где и ползком с трудом спустились на нижнюю палубу.
У Сону было такое ощущение, что все происходящее – это приснившийся ему кошмарный сон: вопли и плач ребятишек, грохот волн и вой бури, хриплые голоса матросов и четкие слова команды, которые через мегафон отдавал капитан:
– Шлюпки-и… на воду!
Грохот волн, мертвенный блеск молний, дикая качка корабля. В ярком свете электрических фонарей мелькали мокрые сосредоточенные лица матросов со спутанными на лбу волосами. Это было, наверно, пострашнее, чем самый страшный кошмарный сон…
Сону так перепугался, что все последующее слилось для него в одну темную густую массу. Последнее, что врезалось ему в память: он стоит на пароходе, обхватив обеими руками стойку. Что было потом и как он оказался в шлюпке – ничего этого он не помнил. Потом он видит, что вместе с другими ребятами лежит на дне лодки, а два матроса пытаются удержать ее. Но накатившая волна смывает матросов и уносит шлюпку далеко в море…
По небу полоснула молния, и в ее блеске Сону заметил среди беснующихся волн их крохотный, словно игрушечный, белый пароходик. Потом наступила кромешная тьма.
Почувствовав себя полностью беззащитными перед лицом разбушевавшейся стихии, дети в лодке подняли крик. Положение действительно было ужасное. Лишенную управления лодку бросало из стороны в сторону, подбрасывало куда-то вверх, швыряло вниз, она кренилась то на один борт, то на другой, всякий раз зачерпывая изрядную порцию воды. Черное как сажа море казалось бескрайним. Кто здесь мог прийти им на помощь? Когда лодку кренило на левый борт, дети бросались к правому, а когда волна налетала справа, они в страхе бросались к левому. Началась давка, раздались крики отчаяния и боли. Лодка вела себя, словно зверь, сорвавшийся с цепи: она ложилась то на один борт, то на другой, становилась почти на дыбы или взбрыкивала, высоко вверх задирая киль, однако, даже хлебнув воды, держалась на плаву, не переворачивалась. Но шараханье от борта к борту могло погубить всех.
– Всем сидеть на своих местах! – в ярости прокричал Сону.– Перестаньте шарахаться от борта к борту!.. Если не прекратите, лодка перевернется и все мы погибнем!
– А мы и так уже тонем, – еле расслышал он сквозь рыдания и слезы. – Чего еще ждать?
Лодку кидало по волнам, будто щепку. Она то взлетала на гребень волны, то срывалась в черную пропасть или на миг замирала в прогале между двух волн. У ребят зуб на зуб не попадал от страха.
Море еще продолжало бесноваться, с новой силой набрасываясь на лодку, ребята, сбившись в кучу, все еще плакали навзрыд, призывая на помощь своих мам, когда в лодке раздался вдруг дрожащий детский голосок: пела сестра Касима – восьмилетняя девочка по имени Хусна. Поднеся к груди сложенные лодочкой руки, к ней присоединилась Судха – младшая сестра Вишну, а за нею – все остальные, и скоро посреди бушующего моря звучал нестройный детский хор. Старались петь песни веселые, задорные – те, что доводилось слышать у бойскаутов, и, кончая одну, сразу же запевали другую. Потом принялись за те песни, которым их учили в школе. Когда запас песен, казалось, иссяк, в ход пошли песенки из популярных кинофильмов. Кто бы и что ни запевал, все тут же подхватывали хором. Так продолжалось всю ночь до рассвета: ураган бушевал, море бесновалось, а дети пели. За песнями они забывали и о страхе, и о боли. Всю ночь их лодка была во власти стихии. Лодку мотало по волнам, ежеминутно грозя перевернуть, и каждый раз сердца ребят замирали от страха, а к горлу подступала тошнота.
Но вот ураган стал слабеть, волны швыряли лодку уже без прежней силы, ветер заметно утих. Наступало хмурое утро. Облака неслись по небу грязными клочьями. Море успокоилось, и лодка мирно качалась на легкой зыби.
Промокшие до костей, дрожащие, ребята уже не плакали, а, поднявшись во весь рост, всматривались в светлеющую даль: вокруг было бескрайнее море, а посреди моря их одинокая, затерянная в морском просторе лодка. Лишь где-то у края горизонта виднелся крохотный краешек земли, окаймленный зеленью пальм. Кто чем мог, они принялись грести к берегу.
Берег медленно приближался. Налетела шальная волна и понесла лодку на прибрежные рифы. Налетев на рифы, лодка разломилась пополам, и дети очутились в воде.
К счастью, это случилось на мелководье, к тому же было время прилива, и морской поток помогал ребятам быстрее добраться до суши. Бредя по пояс в воде, поддерживая друг друга, обессиленные дети наконец очутились на сухом берегу. И тут силы оставили их. Ступив на сухой берег, они замертво валились на теплый песок у подножия пальм и тут же засыпали мертвецким сном.
3
Солнце уже припекало, когда дети один за другим стали просыпаться. Они отдохнули, приободрились и были бы совсем счастливы, если бы не хотелось так есть. Первой не выдержала восьмилетняя Хусна: раздался ее приглушенный плач.
– Что с тобой? – ласково спросил ее Сону.
– Е-е-есть хочется, – сквозь слезы протянула девочка.
– Мне… тоже, – дрожащими губами, еле слышно пролепетала Судха.
Сидевший рядом с Сону его щенок, по кличке Моти, жалобно заскулил. Сону ласково погладил маленького друга.
Вдруг что-то тяжелое с шумом упало на песок. От неожиданности все вздрогнули и, словно по команде, повернули головы в ту сторону. Вглядевшись, Вишну первым бросился туда: под пальмой, глубоко зарывшись в песок, лежал большущий кокосовый орех. Вишну живо схватил его, острым обломком камня проделал в нем отверстие и, припав к нему губами, стал пить сок. Утолив жажду, Вишну сосредоточенно принялся выковыривать белую, нежную мякоть, которую тут же отправлял в рот. Ребятишки тотчас же окружили его со всех сторон.
– Дай мне немножко!
– И мне!..
– И мне!
В ответ Вишну только нагло смеялся им в лицо и продолжал уплетать за обе щеки. Только своей сестре Судхе он уделил два крохотных кусочка.
