Текст книги "Маргарет Тэтчер. Женщина у власти"

Автор книги: Крис Огден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)

Квартира, еще меньшего размера, чем в Грантеме, была тесной, но подпадала под действие закона о регулировании квартирной платы и стоила всего 18 долларов в неделю. Уезжать из нее супруги Тэтчер, насколько это зависело от них, не хотели. Какое-то время все четверо ютились в одной комнате, пока не вмешался счастливый случай: освободилась соседняя квартира. Дэнис снял и ее, пробил стену, вделал дверь и водворил близнецов с нянькой в соседнюю комнату, которую Маргарет отделала в розово-голубых тонах. Одевала она близнецов безупречно, чаще всего в одинаковые костюмчики и пальтишки, скроенные и сшитые их бабушкой Беатрис, которая с Алфом приезжала в Лондон навестить внуков. Алф, чья манера держаться с годами смягчалась, играл с ними, без церемоний растянувшись на полу. Маргарет и Дэнис редко наносили ответные визиты в Грантем; городок наводил на нее скуку и напоминал ей о трудном детстве и отрочестве почти без друзей. С родными Дэниса они виделись тоже не часто: Маргарет было с ними не слишком уютно.

Дэнис хорошо зарабатывал в «Атласе», но был почти так же экономен, как Алф. В бережливом семействе ничто не пропадало зря. Когда в конце концов малыши перебрались в соседнюю комнату, Маргарет пустила занавески, отгораживавшие их «детскую», на подкладку для зимнего пальто {20}. Поначалу дети поглощали у матери все время, все силы, но Маргарет Тэтчер была полна желания вернуться к работе. «Они и впрямь становятся центром жизни, – говорила она о малышах. – И все же я сознавала, что могу дать что-то еще» {21}.

Обладая прекрасной памятью на подробности, еще более обостренной занятиями химией, она решила специализироваться на налоговом праве, этой исключительно мужской области в и без того сугубо мужской профессии. Начало было для нее весьма неблагоприятным. К ее собственному и общему удивлению, барристер, у которого она проходила практическое обучение, отказался взять ее к себе на службу после шестимесячного испытательного срока. Этот отказ привел Маргарет в смятение. Пусть у нее не было блестящих способностей, но ведь она упорно работала. Трудясь над изучением систем налоговых скидок и иностранного налогового законодательства, она то и дело приносила домой груды отчетов с цифрами налоговых поступлений, так что Дэнис, лучше нее разбиравшийся в отчетной цифири, мог помочь ей. Коллеги объясняли увольнение Маргарет прихотью их непредсказуемого босса, а отнюдь не изъянами в ее работе. С нею поступили бесчестно, заключила Тэтчер. Она была уязвлена, но не стала тратить время на упреки и обвинения. Вместо этого она быстро нашла себе другую работу и на протяжении следующих пяти лет трудилась полный рабочий день в качестве барристера – специалиста по налоговым вопросам.

Политика по-прежнему занимала ее мысли. Она неотступно думала над тем, как лучше вернуться на политическую арену, ясно сознавая, что она расстанется с налоговым правом, как только подвернется подходящая вакансия. Хотя первоначально Маргарет планировала не баллотироваться в парламент, пока близнецы не поступят в школу, она вскоре отступила от этого плана. Она упорно подыскивала такой избирательный округ, где можно было бы выставить свою кандидатуру на дополнительных выборах, проводимых для замещения члена парламента, умершего или ушедшего в отставку в промежутке между всеобщими выборами. Она искала такую возможность по всему Лондону и вокруг него, полная решимости найти избирательный округ, куда она могла бы ездить и возвращаться в тот же день, чтобы меньше бывать вдали от детей.

Близнецам едва исполнился год, когда она предложила свою кандидатуру в округе Орпингтон в Северном Кенте. Тут ее кандидатуру отклонили, но едва не приняли в Бекнеме; далее, она предлагала себя кандидатом в Ашфорде, Мейдстоне и Хемел-Хемпстеде. Оксфорд тоже отклонил ее кандидатуру. В комитетах по отбору кандидатов ей говорили, что ее подготовленность и ум произвели благоприятное впечатление, но выражали мнение, что молодой жене с малыми детьми лучше бы оставаться дома. Это приводило ее в ярость.

Ее попытки пройти в кандидаты осложнялись еще и проблемой жилья. В 1958 году, как предусматривалось, плата на снимаемую ими квартиру в Челси должна была подскочить, и Тэтчерам предстояло решить, то ли оставаться и платить высокую квартплату, то ли купить собственный дом в другом месте. Но покупать не имело смысла, покуда Маргарет не утвердят где-нибудь кандидатом. Что ее могут не избрать кандидатом или что она прекратит поиски перспективного округа – такой мысли она не допускала.

В конце концов постановление правительства о сокращении контроля над квартплатой заставило Тэтчеров решиться. Они купили дом с четырьмя спальнями на участке земли величиною почти в акр в графстве Кент, к югу от Лондона, и переехали в него из Челси. Едва только они подписали купчую, как открылась вакансия на место кандидата консерваторов в парламент от округа Финчли, к северу от Лондона. В Финчли, не в пример некоторым другим округам, придавалось значение тому, чтобы кандидат жил по крайней мере где-то поблизости от округа. Потенциальный преемник уходящего в отставку парламентария-тори, который сохранял за собой это место двадцать с лишним лет, обязательно должен был быть моложе сорока и жить не далее, чем в сорока милях, от Финчли. Маргарет было тридцать три, а ее дом в Фарнборо находился в тридцати пяти милях от Финчли. К тому времени Тэтчер стала прямо-таки профессиональной соискательницей на конкурсах претендентов при выдвижении кандидатов от консерваторов. На заседания отборочных комитетов она шла, как актриса на пробу, хладнокровно исполняя свой отработанный номер.

Привлекательность Финчли состояла и в том, что отсюда было рукой подать до Вестминстера (где находится здание парламента), и в том, что победа на выборах была обеспечена кандидату консерваторов. На прошлых выборах кандидат тори победил тут кандидата лейбористов с перевесом более чем в 12 000 голосов. Одна беда: на это место претендовало около двухсот человек. Письменный экзамен свел количество претендентов к двадцати двум. Устная презентация Тэтчер вывела ее в число четырех финалистов, среди которых она была единственной женщиной. Судя по репортажу, помещенному в «Финчли пресс», ее выступление произвело сильное впечатление. «Говорившая без бумажки и подчеркивавшая смысл сказанного выразительными жестами, миссис Тэтчер гладко перешла к ясной оценке положения на Ближнем Востоке (после Суэца), ловко, как умелая хозяйка, отмеряющая ингредиенты по знакомому рецепту, взвесила пропагандистские маневры России, прихлопнула Насера, как муху, севшую на кухонный стол, стремительно переключилась на внутренние проблемы Англии (показав себя тонким знатоком проблематики оплаты труда и тред-юнионов), а затем уверенно развернула перед затаившими дыхание слушателями ослепительную картину будущего консервативной партии» {22}.

Консерваторы Финчли нуждались в кандидате, наделенном кипучей энергией. Члены отборочного комитета были обеспокоены ростом у избирателей в округе симпатий к либеральной партии и подыскивали динамичного кандидата, способного противоборствовать этой тенденции. На вопрос, что она предпримет, Тэтчер ответила: «Я объясню людям, что такое консерватизм, и поведу войска в бой». Как раз это и хотели услышать консерваторы Финчли. Она была избрана кандидатом. «Может быть, вам покажется, что это придумано задним числом, – сказал член муниципального совета Джон Типлейди, – но, правда же, на собеседованиях с кандидатами мы спрашивали себя: «Не будущий ли это премьер-министр?» Маргарет явно была таковой, и это пришло в голову каждому».

Дэнис узнал, что его жена возвращается к политической деятельности, только задним числом, пару дней спустя. Уехав по делам фирмы в Южную Африку, он прочел в лондонской газете, что кандидатура Маргарет выставляется избирательным округом, где место в парламенте обеспечено консерваторам; после назначения срока следующих всеобщих выборов она станет кандидатом-фаворитом, имеющим все шансы на победу. Хотя она вот уже четыре года упорно добивалась, чтобы ее избрали кандидатом для баллотирования в парламент, фактически, пусть даже и ненамеренно, Маргарет сдержала свое обещание не становиться профессиональным политиком, пока близнецы не выйдут из младенческого возраста. В 1958 году, когда им пришлось все чаще разлучаться с матерью, им только минуло пять.

И раньше-то, когда им не было пяти, они мало бывали с матерью, а уж после избрания в парламент они ее почти не видели. Пока близнецы были совсем несмышленышами, она, занятой юрист, по будним дням с утра до вечера пропадала на работе. Живя в Фарнборо, она ежедневно ездила в Лондон и обратно или поездом, вместе с мужчинами-соседями, или в стареньком разбитом «воксхолле». Дэнис ездил на работу в противоположном направлении в служебном автомобиле фирмы с престижным номерным знаком DT1.

Жизнь близнецов постоянно протекала на глазах у соседей: они то гуляли с няней по улице, то резвились с другими детьми. Зато Маргарет видели редко. Утром она готовила детям завтрак и исчезала на весь день; в половине шестого она пулей вылетала из дверей конторы, чтобы поспеть домой, прежде чем малыши лягут спать. Но после того, как в 1959 году ее избрали в парламент, застать ее дома можно было только рано утром. «Не то чтобы жизнь била ключом в этот час, – говорил Марк, – но по крайней мере все мы узнавали, какие у кого планы на день». Регулярно в шесть вечера Маргарет звонила из палаты общин домой, чтобы сказать малышам «спокойной ночи», но, по признанию коллег, редко говорила о них на службе.

Вплоть до отъезда близнецов в школу-интернат их воспитывала главным образом няня, ласковая и добродушная пожилая женщина по имени Эбби, которая была им больше матерью, чем Маргарет. Малыши получали от нее любовь, тепло и ласку, которые лишь изредка давали им родители. Роль, которую играла Эбби, не была чем-то из ряда вон выходящим. Няньки растили детей состоятельных британцев с середины прошлого века, когда промышленная революция увеличила число богатых людей и создала новый обслуживающий класс из бывших работников на фермах. Эта традиция продолжала существовать и в послевоенное время, хотя и далеко не в прежнем масштабе.

Из ласковых объятий няни близнецов – в соответствии с другим обыкновением британцев, принадлежащих к среднему и высшему классу общества и в совершенстве разработавших концепцию отделения детей от родителей задолго до достижения возраста половой зрелости, – отослали в школы-интернаты, мужскую и женскую. Раздельное воспитание мальчиков и девочек является исторической традицией во многих странах. Однако в Англии детей отправляют из дома в школы-интернаты значительно раньше, каких-нибудь семи или восьми лет от роду. Социологи объясняют практику препоручать воспитание детей нянюшкам да школам-интернатам множеством причин, начиная от распространенного в викторианскую эпоху убеждения в том, что дети – это «маленькие неполноценные взрослые, погрязшие в первородном грехе», от которого их следует избавлять строгими наказаниями {23}. и кончая обыкновением оставлять детей в школах-интернатах метрополии, вместо того чтобы брать их с собой на дальние рубежи империи, где образование не на высоте. Но имеется и еще одно, ненаучное, объяснение: англичане в большинстве своем от природы холодны к детям. В других странах Европы детей редко отрывают от родителей в таком раннем возрасте. На Европейском континенте только Австрия, в прошлом тоже метрополия в центре империи, предпочитает любоваться своими детьми на расстоянии, так, чтобы они не путались под ногами.

При том, что, фактически занимая позицию невмешательства в дело воспитания собственных детей, Тэтчеры не слишком отличались от многих других зажиточных английских семей, были также и другие причины, по которым они так мало времени проводили с близнецами. Тридцативосьмилетний Дэнис уже давно оставил позади средний возраст, когда мужчина впервые становится отцом. Он много лет судил матчи по регби, любил спорт и иногда гонял с Марком мяч для крикета или регби на заднем дворе. И тем не менее возня с детьми не принадлежала к числу любимых занятий Дэниса. Равно как и Маргарет. Она быстро повзрослела в детстве, и с нею всегда обращались как со взрослой, к чему поощряло взрослых и ее собственное поведение. Постоянно окруженная людьми старше ее, она никогда не чувствовала себя вполне свободно со своими сверстниками. Вряд ли она знала, что такое быть ребенком, к которому и относятся как к ребенку. Ну а теперь она предпочитала работать. У нее не было ни малейшего намерения запираться дома, как ее мать Беатрис.

Добродушие Эбби составляло резкий контраст с характерами Дэниса и Маргарет. Дэнис любит весело проводить время, но он вспыльчив и может держаться чрезвычайно надменно. У Маргарет тоже вспыльчивый характер, и она может сорвать на ком-нибудь свое раздражение, как о том свидетельствуют министры кабинета, которым доставалось от ее беспощадного язычка. По большей части, однако, она не ослабляет контроля над своими эмоциями и редко дает волю своим чувствам с детьми. Даже в проявлении теплых чувств она весьма сдержанна. А уж если холодна, то холодна как лед. Ее отец, тоже не воплощенное добродушие, назвал ледяную сдержанность единственным ее серьезным недостатком. «Маргарет на 99,5 процента само совершенство, – поведал он как-то раз в годы ее первых предвыборных кампаний. – Что до остающихся 0,5 процента, то она могла бы быть чуточку сердечней» {24}. Тэтчер смеется, когда ей напоминают эти слова, комментирующие ее «совершенство», но признает, что всегда держала чувства в узде. «Уметь владеть собой – этому нас учили с детства, – говорит она. – Мы не были особо экспансивным семейством» {25}.

В домашней обстановке Тэтчер была чем угодно, но только не ослабившей самоконтроль и спокойно отдыхающей матерью семейства. Детей она называла по имени или же «дорогой», «дорогая». Она твердо держалась своего намерения никогда не называть их уменьшительными именами и никогда не допускала с ними нежностей и сюсюканья. По примеру своего собственного детства она запрещала близнецам держать в доме четвероногих друзей. Она не играла с ними в детские игры, не устраивала веселую возню, но, подобно Алфу, делала упор на культурном развитии, заботилась о том, чтобы они учились музыке. Поскольку саму Маргарет не выучили в детстве танцевать, она проследила за тем, чтобы ее дети брали уроки танцев. Родители считали своим долгом показывать им Лондон, водить их в драматический театр и в оперу. Из-за того, что посещение в детстве кинотеатра запечатлелось в памяти их матери как радостное событие, они часто ходили в кино. Но при всем том у близнецов – в отличие от Маргарет – были родители, плохо выполнявшие свои родительские обязанности.

Будучи воспитана сама в строгости и в духе жестокого прагматизма, Маргарет принуждала себя – неудачно – быть заботливой матерью. Однажды в отсутствие близнецов – их отослали в школу – она, движимая чувством материнского долга, взялась за разборку их ящиков с игрушками, исполнясь решимости выбросить все лишнее. В мусор полетели груды старых любимых игрушек просто потому, что она была убеждена, что детям они надоели и они больше в них не играют. Ей ни на миг не пришло в голову, что сперва следовало бы спросить у них, не будут ли они против. Не пришло ей в голову и попросить их разобрать свои сокровища самим. Нет, она видела только дело, которое должно быть сделано, и пыталась помочь. Этот эпизод типичен для нее: она приняла решение и выполнила его, действуя с усердием, самостоятельно, но без учета всех последствий. Когда близнецы вернулись из школы и увидели, что она натворила, их огорчение не знало границ {26}.

Выдавались и светлые деньки. В августе они всей семьей проводили три недели на пляже острова Уайт. Марку и Кэрол нравилась пляжная жизнь с пикниками на песке и прогулками по морю в прыгающем на волнах быстроходном катере, который Дэнис, любитель быстрой езды не только по суше, но и по воде, брал напрокат. Однако для Маргарет отдых на пляже был испытанием. Она терпеть не могла загорать. «Я обгораю, и у меня начинает лупиться кожа, – жаловалась она. – За всю жизнь у меня ни разу не загорели ноги, как я ни старалась» {27}. Но мириться со своим жалким положением она не собиралась. Она помогала устраивать конкурсы маскарадных костюмов среди ребятни. Одно ее произведение, египетская мумия, для создания которой потребовалось обмотать ребенка десятками метров бинта, с легкостью одержало победу на конкурсе. Когда близнецам было семь лет, Марк заболел ветрянкой, и поездку на остров Уайт пришлось отменить, а вместо нее провести двухнедельный рождественский отпуск на лыжном курорте в Швейцарии. Вся семья замечательно провела там время, так что они продолжали ездить туда отдыхать каждый год в течение следующих пяти лет. Семейные фотографии той поры запечатлели Маргарет Тэтчер в темных очках и модном черно-белом вязаном свитере храбро улыбающейся на вершине склона Ленцерхайде.

Своих детей она воспитывала без той требовательности, с какой воспитывал ее и Мюриел Алф. Она никогда не держала их в большой строгости – может быть, потому, что видела урывками. В парламенте она слыла сторонницей порки непослушных детей в школе. Но дома она никогда пальцем не тронула собственных детей, хотя с Марком, по мнению многих, следовало бы быть и построже. Непоседливый, шаловливый, он постоянно попадал в переделки. «Нас воспитывали не слишком строго, – говорил Марк годы спустя. – Если я делал то, что она от меня хотела, и вел себя достаточно благовоспитанно, все шло довольно гладко. Если же я вел себя плохо или делал какую-нибудь глупость, то она, как и всякая мама, задавала мне жару» {28}. Она никогда не задаривала близнецов игрушками, не покупала им дорогой одежды, не давала лишних денег на карманные расходы. При этом она щедро помогает нуждающимся, чаще делами, но и деньгами тоже, когда считает это необходимым. Как член парламента она не раз анонимно посылала избирателям деньги или продукты питания. Однако в общем и целом она, так же как ее родители и Дэнис, по характеру экономна.

В детстве у нее дома редко бывали другие дети. На то имелось несколько причин. Одна из них состояла в том, что она любила командовать и не очень умела веселиться; друзей у нее поэтому было мало. Другой причиной являлась бережливость ее отца. Из-за того, что он наводил в доме строгую экономию, у нее никогда не было возможности предложить своим гостям что-нибудь привлекательное по части игр, развлечений или угощений. И несмотря на его ироническое замечание о холодности Маргарет, Алф тоже имел репутацию человека, довольно холодно относившегося к детям. Все, что превращало дом на Норт-Парейд в излюбленное место политических дискуссий, как нарочно препятствовало тому, чтобы он стал любимым местом сборищ детворы. Тэтчер с пониманием относилась к потребности своих собственных детей иметь больше товарищей детских игр, чем было у нее. Она поощряла их приглашать домой друзей, и особенно ребят из семей, где неблагополучно складывались отношения между родителями. Подобная ненавязчивая, сдержанная доброта является одним из лучших качеств Тэтчер. Ее гуманность проявляется и в политической жизни, но это редко становится известно широкой публике.

Через какое-то время Дэнис решительно объявил, что Марка пора отдавать в школу-интернат. Маргарет, которая до поступления в Оксфорд жила дома, в глубине души не хотела так рано отсылать близнецов. Но она понимала, что они с Дэнисом слишком мало времени проводят дома. К тому же для отправки Марка в школу была и другая причина: близнецы плохо ладили между собой. Маргарет однажды назвала их «смертельными врагами». «Они очень, очень разные», – говорила она. Марк, старший из близнецов, имел трудный характер. Кэрол была мягче, добрей и более замкнута. Школа-интернат, полагали их родители, даст каждому постоянный круг друзей, регулярный распорядок занятий и возможность побыть вдали друг от друга. Восьми лет – в том же возрасте, в каком покинул родной дом его отец, – Марк был послан учиться в Белмонт, приготовительную школу, готовившую своих учеников к поступлению в Милл-хилл, частную среднюю школу, где учился Дэнис. Впрочем, в Милл-хилл Дэнис Марка не отдал, а вместо этого определил его в Харроу, одну из самых старых в Англии и наиболее престижных привилегированных школ, основанную в 1571 году. Через два года, в возрасте десяти лет, Кэрол была отправлена в Куиндзвуд, школу менее престижную, чем Харроу, хотя училась Кэрол не в пример лучше.

Марк никогда не был усердным школяром. В Харроу он занимался спустя рукава и учиться в университет не пошел. Поступив на работу в бухгалтерско-аудиторскую фирму, он несколько раз безуспешно пытался сдать квалификационный экзамен на звание дипломированного бухгалтера, потом, плывя по течению, поменял несколько мест работы, связанных с автомобильными гонками, где, как и в бухгалтерии, не преуспел и терпел аварию за аварией.

Неудивительно, что и Марк и Кэрол, вынужденные жить в тени своей знаменитой матери и приспосабливаться к ее известности, сталкивались с проблемами, которые они разрешали каждый по-своему. Марк издавна считался материнским любимчиком. Красивый, стройный, с иголочки одетый, в свое время немного повеса, он обвораживает мать, которая всегда души в нем не чаяла, своей элегантностью. «Я пошел скорее в мать», – утверждает он. Те, кто знает его, с этим не согласны. Они говорят, что он больше похож на отца – такой же любитель развлечений, спорта, быстрой езды, – но не так обаятелен, как Дэнис. «Это весьма избалованный и самонадеянный юнец, который использует в своих целях положение матери», – сказал один из ближайших сотрудников Тэтчер. А другой, личный друг семьи, глубоко уважающий обоих родителей, добавляет: «Сказать по правде, Марк – болван. Он всегда спекулировал на добром имени своей семьи. Он придает огромное значение деньгам, модным тряпкам, шикарным машинам. А если ты ничего не можешь для него сделать, он тебя в упор не видит!» «Этот одиозный сынок» – так аттестует Марка еще один человек из близкого окружения Маргарет Тэтчер.

В 1982 году Марк, участвовавший в авторалли через Сахару, исчез и пропадал шесть дней. Тэтчер была вне себя от тревоги. Боясь, что он погиб, она часто плакала, в том числе и перед телевизионной камерой. Дэнис был откомандирован в Марокко, чтобы лично принять участие в поисках. Когда Марк объявился, ведя за собой молодую особу женского пола, премьер-министр возрадовалась. Дэнис тоже радовался, что Марк цел и невредим, но его взбесила невнимательность и безответственность сына, неспособного понять, сколько беспокойства причинила его эскапада: достаточно сказать, что на его поиски были брошены вооруженные силы нескольких стран, поднятые по боевой тревоге. Он устроил сыну хорошую головомойку. Во второй половине 80-х Марк перебрался в Соединенные Штаты и обосновался в Техасе. В Америке он постоянно изводил английское посольство и государственный департамент мелочными требованиями и жалобами. Время от времени он возвращался в Англию и в 1987 году спросил у Бернарда Ингема, пресс-секретаря Тэтчер, что бы он мог сделать, чтобы помочь проведению ее третьей избирательной кампании. «Уехать из страны», – ответил прямодушный Ингем. Марк последовал его совету. В том же году он женился на хорошенькой блондинке – дочери торговца автомобилями из Далласа, и в 1989 году они сделали премьер-министра бабушкой.

Когда дело касается Марка, Тэтчер упорно не замечает его недостатков и винит за его проступки себя. Дэнис, напротив, не строит в отношении сына иллюзий и несколько лет держался с ним холодно. «Он был так строг со своим сыном, как был бы строг всякий отец с сынком вроде Марка», – пояснил один близкий друг Дэниса. Однако, когда в средствах информации была поднята кампания против них обоих и ставились щекотливые вопросы об их деловых связях, Дэнис, сделав жест солидарности перед лицом «этих рептилий» – прессы, снова взял Марка под отцовское крылышко. С этого момента Дэнис решил поддерживать своего сына, прав тот или нет.

В то время как Марк использовал в личных целях имя своей матери, Кэрол, женщина с дружелюбными манерами и чувством юмора, годами изо всех сил старалась жить независимо и не прибегать к семейным связям. Она специально просила мать не пускать в ход свое влияние, когда начала изучать право – по совету матери. Политическая известность Тэтчер сделала Кэрол объектом всеобщего внимания в школе, и она отчаянно пыталась спрятаться в тень, особенно когда пресса принялась копаться в ее любовных переживаниях. Желая оградить неприкосновенность своей частной жизни, Кэрол уехала (после того как Тэтчер стала лидером консервативной партии) как можно дальше от Лондона, в Австралию, где сперва работала подручной на овечьем пастбище, репортером в газете и, наконец, ведущей ток-шоу на телевидении. «Если Кэрол увидит тайную пружину, на которую можно нажать, она скорее убежит за целую милю, чем нажмет на нее», – с гордостью заметила ее мать {29}.

Кэрол вернулась в Англию, чтобы помочь матери в избирательной кампании 1983 года, и осталась на родине. Ее решимость не прибегать к связям дала временный сбой, когда ее взяли на работу в «Дейли телеграф», редактором которой был тогда Билл Дидз, партнер по гольфу и приятель ее отца. Трудилась она с полной отдачей и, хотя в звезды первой величины не вышла, другим в работе не уступала. Мало кто из коллег считал, что своим положением она обязана громкой фамилии. Когда в 1986 году «Дейли телеграф» была продана, пришел новый редактор и Кэрол уволили. «Премьер-министр взорвалась, как термоядерная бомба» – так описал ее гнев один из помощников. Верная читательница «Дейли телеграф» с сорокалетним стажем, Тэтчер переключилась на «Индепендент».

Хотя, по словам Маргарет Тэтчер, она гордится своей дочерью Кэрол, одного лишь факта, что это славная, милая женщина, которая старается – куда усердней, чем Марк, – чего-то достичь в жизни, для ее матери недостаточно. Ведь в глазах Тэтчер главное – успех, а ее дочь оказалась скорее неудачницей в некоторых областях, которым мать придает важное значение. Кэрол закончила университет, сдала экзамены на юриста, но никогда не занималась юриспруденцией. Сейчас, в зрелом возрасте, она всего лишь нештатная журналистка. Не повезло Кэрол и в любви. Какое-то время она встречалась с Джонатаном Эйткеном, членом парламента – консерватором, но он с ней порвал, весьма демонстративно, и нового большого романа, похоже, не предвидится. «Кэрол страдает из-за того, что она дочь своей матери, – поясняет один из друзей семьи, – тогда как Марк существует за счет того, что он сын своей матери». Тэтчер беспокоится за судьбу дочери. Ее тревожит, что Кэрол, при всех стараниях угодить матери, просто-напросто не сумела устроить свою собственную жизнь. Ей бы хотелось видеть дочь похудевшей, более модной и современной, рядом с преуспевающим приятелем или мужем.

Мало кому из детей знаменитых родителей выдавалась легкая жизнь. Это наблюдение справедливо и в отношении отпрысков многих английских политических семейств, в том числе Болдуинов, Черчиллей и Макмилланов. Не миновала чаша сия и Марка с Кэрол. Друзья семьи по большей части возлагают всю вину за жизненные неудачи детей на плотный политический график Маргарет Тэтчер, подрывавший нормальную домашнюю жизнь семьи, но это объяснение представляется излишне упрощенным и несправедливым. Дэнис виноват не меньше ее. Мало того, что его не было дома, когда близнецам пришла пора появиться на свет, его частенько не бывало дома в их детские годы. И то, что Маргарет пропадала на работе, не побудило Дэниса заменять ее дома. Даже когда он не был в отъезде, Дэнис сплошь и рядом приезжал домой из «Атласа» часов в восемь-девять, после того как Эбби укладывала детей спать. Ко времени, когда дети, отосланные в школу, вступили в отроческий возраст, Дэнису перевалило за пятьдесят. Если не считать того, что он научил Марка играть в гольф, Дэнис мало заботился о воспитании детей, не больше, чем премьер-министр, у которой дел было выше головы. В центре его внимания и забот, по свидетельству большинства друзей, всегда была жена, а не дети.

Для Тэтчер работа значила все, и чуть ли не с первых дней жизни близнецов она тоже либо отсутствовала, либо сидела за работой дома. Она как умела старалась поддерживать с ними контакт, но, сама почти не знавшая детства, никогда не понимала детей. Впоследствии она ездила, хотя и нечасто, в Техас повидаться с Марком и, случалось, выходила среди ночи из дому, чтобы встретить Кэрол на вокзале и потом до рассвета разговаривать с ней, не ложась спать. О том, какие чувства она питает к своим детям, не может быть двух мнений. Мать, готовая яростно защищать своих чад, она нежно их любит и на людях всегда говорит о них с большой гордостью. В глубине души, как утверждают те, кто знает ее ближе, она не перестает винить себя в том, что не была рядом с близнецами, когда они в ней нуждались. Она ни на что не променяла бы поздние вечерние часы, отданные работе в палате общин, или уик-энды, проведенные в избирательном округе, но ее и впрямь грызет сожаление, что она не сделала больше для Марка и Кэрол. При всей своей жесткости она очень чутка и отлично сознает, что жизненные трудности ее детей – это часть цены, которую пришлось уплатить за одержимость работой и политический успех. «Она добилась невероятного успеха как политик, – говорит одна из ее ближайших приятельниц, – но потерпела неудачу как мать, и ей это известно».