Текст книги "Маргарет Тэтчер. Женщина у власти"

Глава тринадцатая
ИРЛАНДСКИЙ ВОПРОС

Глубокой ночью 12 октября 1984 года Тэтчер еще работала в своих апартаментах в брайтонском «Гранд-отеле», внося последние поправки в текст своего выступления на открывающейся ежегодной конференции консервативной партии. Было 2 часа 50 минут утра. «Порядок, – вздохнула она, обращаясь к руководителю составителей ее речей Рональду Миллару. – Всё. Закончила». Она уже направлялась в ванную комнату, когда ее остановил первый личный секретарь Робин Батлер: «Я знаю, госпожа премьер-министр, как вы устали, но тут еще один документ, по которому от вас ждут ответа завтра» {1}.

Она кивнула, взяла бумаги и направилась к креслу у окна, из которого открывался вид на каменистый пляж и пролив Ла-Манш. Внезапно раздался мощный взрыв, выбивший окна и потрясший все здание отеля. «Прошла мощная волна воздуха и пыли», – вспоминала позднее премьер-министр.

В элегантном, построенном 120 лет назад в неорегентском стиле отеле, в котором размещались более половины членов ее кабинета, возникла рана примерно 35 футов в длину и 15 в ширину[22]22
  То есть примерно 12 метров в длину и 5 – в высоту по фасаду здания.


[Закрыть]. Бетон и стекло обрушились на улицу, и тонны обломков и мусора упали в отделанный деревом вестибюль, в котором всего за несколько часов до этого находились сотни деятелей консервативной партии.

Миллар спускался в это время по лестнице. Взрыв сшиб его с ног и погрузил всю гостиницу во мрак. Председателя партии Джона Селвина Гаммера, который стоял перед входом в комнаты Тэтчер, взрывом перебросило через весь коридор. Тэтчер выглянула за дверь. «Я могу чем-нибудь помочь?» – спросила она. Гаммеру показалось, что выглядела она несколько испуганной, но голос звучал спокойно. Отпрянув назад в комнату, она какое-то время просидела в темноте, пока Миллар не добрался назад до гостиной, стискивая рукой плечо. «По-моему, это была попытка покушения?» – спросила она. Номер Джеффри Хоува был рядом с комнатами Тэтчер. «Не ходи туда», – резко сказала она Миллару, считая, что супруги Хоув погибли. Но им удалось выбраться целыми и невредимыми.

Через несколько минут сотрудник охраны отправил ее в спальню. Дэнис, который ненавидит партийные конференции и пропустил несколько рюмок перед отходом ко сну, проспал взрыв. Когда его разбудили, он и жена сидели, не двигаясь, в темноте, следуя инструкциям полицейских, обнаруживших какую-то подозрительную фигуру на крыше соседнего здания. Полиция опасалась, что это мог быть снайпер, и распорядилась, чтобы премьер-министр не трогалась с места. Тэтчер никогда не любила темноту; но в этот момент она ее воистину возненавидела. Она ощущала себя угодившей в ловушку и поклялась, что никогда впредь не окажется без света {2}. На следующий день к беспорядку в своей сумочке она добавила карманный фонарь и с тех пор с ним не расставалась.

Когда агенты службы безопасности дали отбой и перевозили чету Тэтчер под надежное укрытие брайтонского полицейского участка, она прихватила с собой две чистые блузки и два кейса. В одном была косметика, в другом – правительственные документы. Затем, принарядившись и даже надев серьги, она вышла из гостиницы вместе с подвыпившим Дэнисом, окруженная охранниками и полицейскими в форме. «Конференция пройдет как обычно, – твердо заявила она, проталкиваясь через толпу. – Нам с Дэнисом очень повезло».

Она едва спаслась. Восьмикилограммовая гелигнитовая бомба взорвалась в десяти метрах от нее, разрушив ванную комнату, в которую направлялась Тэтчер. Пять человек были убиты, включая одного члена парламента. Тридцать четыре человека были ранены, в том числе двое из ее ведущих советников, Норман Теббит и главный парламентский партийный организатор Джон Уэйкхем, которых в течение нескольких часов не могли освободить из-под обломков. Жена Уэйкхема была убита, жена Теббита осталась навсегда парализованной.

Девятью часами позже, позвонив на дублинскую радиостанцию, ответственность за организацию взрыва взяло на себя временное крыло находящейся вне закона Ирландской республиканской армии (ИРА), заявившее, что их целями были «британский кабинет и поджигатели войны – консерваторы».

«Теперь Тэтчер поймет, что Англия не сможет безнаказанно оккупировать нашу страну, пытать наших попавших в плен товарищей и стрелять людей прямо на улицах», – заявил звонивший, предупредив, что последуют новые акты насилия. «Сегодня нам не повезло. Но помните: достаточно, чтобы нам повезло всего один только раз. А вам должно будет везти все время».

Тэтчер, отличающаяся исключительной храбростью, отказалась поддаться на запугивание. Она восприняла это покушение как непосредственный личный вызов и была преисполнена решимости не нарушать работу конференции. ИРА не получит никакого удовлетворения. Когда через одиннадцать часов после взрыва Тэтчер вышла на трибуну конференции, глаза ее были красны от усталости, но во всем остальном она выглядела как обычно. Ее прическа была отлична, косметика безукоризненна. Покушение, сказала она делегатам конференции, было «попыткой нанести удар по демократически избранному правительству Ее Величества». Любые попытки разрушить демократию посредством терроризма, заявила премьер-министр, обречены на провал. «Мы должны работать как обычно».

Покушение утвердило Тэтчер в жесткости ее подхода, равно как и в ее убеждениях. Она была полна решимости продолжать свой крестовый поход против всех темных сил, в том числе и против ИРА. Провозглашенное ею объявление войны этим силам вызвало в ответ громоподобную восьмиминутную непрекращающуюся овацию, топание ногами. Она смотрела на неистовство зала, воинственно задрав подбородок. На следующий день, отмечая в Чекерсе свое 59-летие, она «приоткрылась» и показала, что была испугана, как и любой другой бы на ее месте. «Никогда не хотела бы пережить такой день», – говорила она, плача, небольшой группе своих доброжелателей.

Взрыв, который мог бы уничтожить английское правительство, был самой дерзкой выходкой за двадцать лет после того, как ИРА возобновила свою затяжную борьбу за изгнание Англии из шести графств Северной Ирландии. «Смута», как ее эвфемистически называют, ведет свой отсчет с 1968 года, когда активисты движения католиков начали кампанию за равноправие при поступлении на работу и найме жилья. Они брали пример с маршей за гражданские права в США в начале 1960-х годов и с антивоенного движения конца шестидесятых. Протесты в Северной Ирландии начались мирно, но очень быстро приняли насильственные формы. В 1969 году, когда начались уличные беспорядки в Лондондерри – втором по величине городе Северной Ирландии и оплоте католического движения, – королевские полицейские силы Ольстера оказались не в состоянии поддерживать порядок. Им на помощь были направлены части британской армии. На следующий год ИРА начала кампанию террора. С тех самых пор Северная Ирландия остается второй по неразрешимости политической проблемой Англии – после больной экономики.

Корни кровавой междоусобной борьбы экстремистов в католическом меньшинстве и католическом большинстве Северной Ирландии уходят далеко в историю Англии и Ирландии. В 1171 году король Генри II вторгся в Ирландию и провозгласил себя ее верховным правителем, тем самым фактически положив конец независимой гаэльской Ирландии. К 1250 году большая часть Ирландии была завоевана, однако ирландцы продолжали борьбу против англичан и их политического господства. В течение ста пятидесяти лет – с 1338 по 1485 год – внимание английских королей было отвлечено Столетней войной и войной Алой и Белой розы. Но в конце XV века король Генри VII возобновил попытки англофицировать Ирландию, запретив смешанные браки и потребовав обязательного знания английского языка.

В 1541 году Генри VIII провозгласил себя королем Ирландии, однако так и не сумел завоевать страну. Англии не удавалось восстановить полный контроль над Ирландией вплоть до 1558 года, когда на престол вступила Елизавета I, дочь Генри VIII и Анны Болейн. Ее политика включала и попытку обратить ирландцев в англиканство, для чего была образована Ирландская церковь. Однако потребовались четыре войны, чтобы генералы-протестанты, стоявшие во главе армий Елизаветы I, сумели в конце концов нанести поражение силам католиков, возглавлявшимся Хью О'Нейлом и Хью О'Доннеллом. В 1601 году англичане окончательно взяли верх. Среди наиболее упорных и опасных противников, с которыми пришлось сталкиваться англичанам, были вожди ольстерских племен, живших в северной части Ирландии. После поражения многие из их сторонников бежали в католические части Европы.

Реформация усилила межнациональную враждебность. «Среди ирландцев преследуемая церковь разжигала естественное сопротивление покоренного народа. Англичане были еретиками, их власть – незаконной, восстание и выступления против нее – законными, враги англичан были тем самым друзьями Ирландии и Веры, – писали Мэир и Конор Круиз О'Брайен. – Создавался замкнутый круг. Осознание англичанами всех этих чувств порождало у них ощущение неуверенности в прочности их положения (в Ирландии. – Прим. перев.). Потребность в безопасности вызывала принятие сильных мер, тем самым укрепляя страсти самих ирландцев, лежащие в основе отсутствия безопасности, и создавая потребность в принятии все более сильных мер» {3}.

В 1607 году король Джеймс I, преемник Елизаветы, усилил нажим на ирландцев. «Вы лишь полуподданные, и потому вам положена лишь половина прав», – говорил он. Эти слова он подкреплял захватом имений ирландских князей-католиков, часть которых еще раньше покинула страну, и раздавая огромные земельные участки, по большей части на севере Ирландии, английским и шотландским поселенцам. На протяжении последующих тридцати трех лет в северной части Ирландии поселились сто тысяч протестантов, верных английской короне.

В середине XVII века Оливер Кромвель громил ирландцев с особой жестокостью. После завоевания и разрушения графства Клэр Кромвель писал: «Не хватает деревьев для повешенных, воды для утопленников, земли для того, чтобы в ней хоронить». Но поистине переломным моментом стала Битва при Бойне – сражение между силами англичан и ирландцев, произошедшее в 1690 году близ Дрохеды. Ирландскую армию возглавлял Джеймс II, новообращенный католик, стремившийся вернуть себе английский трон. Армию англичан – уроженец Голландии король Вильям Оранжский, протестант. Победа «доброго короля Билли» завершила установление протестантского господства на Севере Ирландии. Три столетия спустя оно все еще существует. Как победители, так и побежденные культивируют стародавние враждебность и ненависть, проводят парады и демонстрации, которые периодически взрываются вспышками насилия.

Дискриминация была еще более усилена английскими законами начала XVIII века, по которым католикам было запрещено занимать политические посты, наследовать или покупать землю. Медленный и сложный процесс пересмотра этих законов начался во время правления Георга III (1760–1820 гг.) и достиг своей кульминации с принятием в 1829 году Акта об освобождении, открывшего католикам возможность вести нормальную гражданскую и политическую жизнь. Но даже и тогда от католиков, занимавших официальные должности, требовалось присягать в верности протестанту-престолонаследнику, отказываться от признания мирской власти папы римского и не предпринимать ничего, что могло бы ослабить власть протестантов. (Ныне действующий британский закон все еще запрещает католикам вступать на трон, а также занимать некоторые другие посты, например, регента, лорда-канцлера и лорда-хранителя Большой печати.)

На протяжении XIX века политические деятели Ирландии, включая Чарльза Стюарта Парнелла – протестанта, возглавлявшего движение крестьян-католиков, – неоднократно пытались добиться для Ирландии самоуправления. Когда кампания за самоуправление наталкивалась на какое-нибудь препятствие, на улицы выходило Ирландское республиканское братство (ИРБ) – предшественники ИРА, – стремившееся добиться независимости Ирландии.

Во время «пасхального восстания» против английских войск в апреле 1916 года «чернокоричневым» удалось захватить главпочтамт и несколько других общественных зданий в Дублине. Добровольцы ИРБ провозгласили независимую республику и продержались целую неделю, пока армия не начала артиллерийский обстрел почтамта, чем и вынудила их сдаться. Казнь пятнадцати лидеров восстания потрясла страну и вызвала партизанскую войну против англичан, которая длилась в течение пяти последующих лет. В конце 1921 года Лондон наконец согласился на раздел острова. Двадцать шесть католических графств юга образовали независимую Республику Ирландию, а Британия сохраняла контроль над шестью северными графствами, известными под общим названием Ольстер, в которых преобладали протестанты. На протяжении большей части последующих пятидеся ти лет политическая напряженность была невелика, и двум сторонам в Северной Ирландии удавалось сосуществовать относительно мирно.

Хрупкое спокойствие рухнуло в конце 60-х годов, когда Англия ужесточила свой подход к проблеме Ольстера. Гражданское неповиновение английским властям переросло в терроризм в 1970 году, когда «временные» – боевые группы ИРА – начали уличную войну против британских «оккупантов», преемников «черно-коричневых», которых так ненавидели во время гражданской войны. Целью «временных» было вновь разжечь пламя «прекрасных дней» борьбы за независимость Ирландии, добиться ухода британских войск и воссоединить Север и Юг страны. Однако даже самые давние сторонники ИРА были шокированы жестокостью «временных сил». Их мишенью были не только протестанты и британские власти. Католики, отказывавшиеся поддерживать «временных», подвергались крайним жестокостям – весьма распространенным было, например, раздробление коленных чашечек – в результате уличных самосудов. Боевики протестантов отвечали созданием собственных полувоенных формирований и проведением тактики террора.

Англия ответила введением предупредительного задержания и интернирования без суда – мерами, против которых повсеместно и резко выступали католики и участники движений за гражданские права. Правительство Хита ввело дополнительные войска. С нескольких сот человек в 1968 году британский гарнизон в Ольстере вырос до максимума – 22 тысяч человек – к 1972 году. Но и масштабы насилия тоже увеличились. 30 января 1972 года английские солдаты застрелили тринадцать демонстрантов после католического митинга в Лондондерри. С тех пор «кровавое воскресенье» ежегодно отмечается в городе, который католики называют теперь просто Дерри, ненавидя его как оплот британской силы и власти. Этот расстрел задал тон всему году, наиболее кровавому из всех лет «волнений» – тогда было убито 274 человека. Всего же за период с 1968 до 1990 года в перестрелках и террористических актах погибли почти 3 тысячи человек. Две трети из них были гражданскими лицами, остальные – военнослужащими и полицейскими. Более 30 тысяч человек получили ранения.

Северная Ирландия – преимущественно сельская страна, на всем своем протяжении от северного побережья до Морнских гор, обрывающихся в Ирландское море к югу от Ньюкасла, изумительно живописная. Но двенадцать лет Смуты наложили свой отпечаток на облик городов и некоторых из наиболее буколических деревушек. Полицейские участки в деревнях окружены теперь железобетонными стенами семиметровой высоты, поверх которых натянуты сети и тонкая режущая проволока. Наблюдательные телекамеры просматривают контрольно-пропускные пункты и прилегающие улицы вдоль всей границы между Ольстером и Ирландией. Солдаты и полицейские ежедневно проводят тысячи проверок и досмотров машин в поисках оружия, лиц, подозреваемых в принадлежности к ИРА, и просто в порядке демонстрации силы.

В Белфасте и Лондондерри улицы патрулируются бронетранспортерами, дворы и переулки – пешими военными патрулями. В первые годы после вспышки насилия, когда Англия еще интернировала без суда всех подозреваемых в принадлежности к ИРА, женщины в католических районах, увидев вечером такой патруль, выскакивали на улицы и колотили по мусорным бакам, крича «Черные отряды! Черные отряды!», – предупреждая тем самым своих мужчин о необходимости прятаться.

В Белфасте – городе, где насильственные столкновения были наиболее часты и интенсивны, – целые районы подверглись перепланировке, исходя из соображений безопасности. Над схемами улиц в новых жилых районах работали рука об руку гражданские архитекторы и военные специалисты. В отличие от старых жилых районов, где изобиловали аллеи, неизвестные посторонним проходные дворы, где была масса возможностей скрыться незамеченным, новые микрорайоны строились так, чтобы в них был только один въезд и выезд, что облегчало бы силам безопасности блокирование таких кварталов и проведение в них обысков. Территория между микрорайонами разравнивалась бульдозерами и превращалась в «ничейную землю». Но крайним примером такого военного градостроительства стала «линия мира» – безобразная стена из бетона, кирпича и стали высотой с телеграфный столб. Сплошь покрытая надписями типа «Да здравствует ИРА!» и «Перебьем папистов!», она отделяет протестантский Шэнкхилл от католического Западного Белфаста {4}.

Подобное военизированное строительство явилось следствием неспособности положить конец открытой вражде, продолжающейся уже в течение жизни целого поколения людей. Британские и ирландские государственные деятели пытались разорвать эту цепь нападений и ответных актов мести как политическими, так и военными средствами; но почти безуспешно. Все предложения о каком-то разделении власти не получили поддержки. На всем протяжении конфликта Англия отказывается выводить свои войска из опасения, что вслед за этим ИРА учинит массовую резню. Просто уйти, отказавшись от английского суверенитета над Северной Ирландией, тоже невозможно, поскольку там остается протестантское большинство, лояльное к Великобритании. Впечатление таково, что логического выхода из создавшегося положения просто не существует.

Политическая ситуация еще более осложняется теми психологическими отношениями, что сложились между Англией и Ирландией. Они непросты, но все же их можно свести к нескольким основополагающим моментам. Во-первых, Ирландия – это небольшая страна, ее население составляет всего 6 процентов от английского. Во-вторых, когда Великобритания чихает, Ирландия заражается насморком. В-третьих, когда чихает Ирландия, Англия чаще всего этого даже не слышит и тем более не утруждает себя пожеланием «Будьте здоровы!». В-четвертых, любой вопрос, касающийся Британии, имеет для Ирландии первостепенное значение. И наконец, в-пятых, Англия обычно реагирует на существенные для Ирландии вопросы лишь тогда, когда в них складывается какой-либо острый кризис.

Отношение Тэтчер к Смуте коренится в ее собственных сильных юнионистских чувствах и, в меньшей степени, в консервативно-методистском воспитании, полученном ею в детстве. Ее отношение сформировалось также и под влиянием отвращения к терроризму и особенно под воздействием шока от убийства Эйри Нива в марте 1979 года. Это злодейство пробудило в Тэтчер абсолютную ненависть к ИРА, еще более укрепившуюся после покушения в Брайтоне.

Через четыре месяца после убийства Нива ИРА организовала новый террористический акт, взорвав около Слиго рыболовную шхуну лорда Маунтбеттена вместе с ее владельцем. Погиб 79-летний герой второй мировой войны, дипломат, прославившийся как архитектор независимости Индии, один из наиболее заслуженных государственных деятелей и любимец королевской семьи. Тэтчер пробыла к этому времени на посту премьер-министра всего три месяца. В тот же августовский день на мощной мине подорвался английский военный патруль в Южном Армаке. Когда к месту трагедии прибыл спасательный вертолет, взорвалась вторая мина. В этот день, самый кровавый в Ольстере, было убито в общей сложности восемнадцать солдат.

Тэтчер была в ужасе. Но, преисполненная решимости не действовать под влиянием эмоций, она закрылась в кабинете и сама, от руки, написала письма вдовам и семьям всех убитых солдат. Затем, с целью продемонстрировать, что ее не запугать, она полетела в Белфаст и, в окружении охраны и солдат, прошлась пешком по улицам города, выслушивая, что думают его жители об этих убийствах. Последнего правнука королевы Виктории, лорда Маунтбеттена пышно и с соблюдением тщательно, во всех деталях разработанной процедуры похоронили в Вестминстерском аббатстве. После похорон Тэтчер встретилась с премьер-министром Ирландии Джеком Линчем для обсуждения мер по укреплению безопасности. Линч, возглавлявший «Фианна файл», ирландскую партию, у которой исторически были самые тесные связи с ИРА, с отвращением относился к проводимой ИРА тактике террора. «Нынешняя ИРА не имеет ничего общего с той, что существовала в начале 1920-х годов, – заявил он. – Эти люди вовсе не борются за Объединенную Ирландию. Они сохраняют разделение Ирландии, сохраняют тот страх и озлобление, что существуют на Севере страны. Это грубый и ужасный гангстеризм» {5}.

Переговоры Тэтчер и Линча завершились в дружеской атмосфере, но ни им, ни кому-либо другому так и не удалось найти решения. Когда месяцем позже Ирландию посетил папа Иоанн Павел II, он выступил со страстным призывом: «Я на коленях молю вас сойти с пути насилия!». ИРА отвергла эту мольбу: «Мы глубоко убеждены, что только сила способна устранить зло английского присутствия в Ирландии».

Еще до конца 1979 года вынужден был уйти со своего поста Линч. Он стал жертвой постоянных экономических проблем и своих слишком тесных связей с Лондоном. С его уходом начался период, на протяжении которого власть попеременно переходила то к Чарльзу Хоги (избирался в 1979, 1981, 1987 и 1989 г.), то к Гэррету Фитцджеральду (избирался в 1980 и 1983 г.). Хоти приводил Тэтчер в смятение. «Боже, теперь все станет вдесятеро сложнее», – сказал один из членов ее кабинета, когда Хоги сменил Линча {6}. Хоги входил в состав кабинета при Линче в качестве министра здравоохранения и социального обеспечения, но они давно не терпели друг друга. Весьма опытный политик, занимавший четыре министерских поста и прослуживший двадцать два года в дейле – парламенте Ирландии, Хоги был сильным республиканцем, гораздо более эмоционально относившимся к вопросу об объединении страны, чем прагматичный Линч. «Да, я зеленоватый», – признавал он после вступления в должность. В 1970 году, будучи министром финансов в правительстве Линча, Хоги попал под суд по обвинению в организации снабжения ИРА оружием, но был оправдан. Линч тогда отправил его в отставку, но Хоги, один из самых непотопляемых политиков, которых когда-либо давала «Фианна файл», вскоре уже снова был в высших сферах ирландских властей.

Вступив в 1979 году в должность премьер-министра, Хоги, которому тогда было 54 года (он всего на месяц старше Тэтчер), немедленно заявил, что «моей главной политической целью будет мирное объединение народа Ирландии». Это заявление произвело желаемый эффект: оно показало британскому премьеру, что той предстоит иметь дело с более агрессивным деятелем, нежели был Линч.

Поначалу отношения между Тэтчер и Хоги были холодными, а их подходы к проблеме Северной Ирландии – прямо противоположными. Для Тэтчер дискуссия имеет чисто механический смысл до тех пор, пока ее солдаты не взрываются на минах. На нее не оказывает никакого воздействия перечисление исторических аргументов в споре об Ирландии. Ее мало интересует история вообще, а ирландская история в особенности. Она мало читала по этому вопросу, и у нее нет времени на такое чтение. Поэтому все нюансы и культурные аспекты дебатов по этому вопросу никогда не были ее сильным коньком, как и деяния периода Реформации и гражданская война, явившаяся следствием разделения страны. Для Тэтчер существенны лишь современные реалии: Северная Ирландия является частью Соединенного Королевства, и явное большинство – один миллион протестантов из 1,6 миллиона населения Ольстера – желает, чтобы так было и впредь {7}.

Ей важен и террористический аспект проблемы. Она убеждена, что тем, кто проиграл демократические выборы, нельзя дать победить путем террора, бомбой и пулей, убийствами британских солдат и ни в чем не повинных гражданских лиц. Главнокомандующей вооруженными силами является королева, а не премьер-министр. Но именно Тэтчер нередко приходится встречать возвращающиеся в Англию гробы английских солдат, и очень часто ей трудно сохранять при этом самообладание. Тэтчер убеждена также, что И РА – лишь часть глобальной проблемы терроризма и решать эту проблему надо, повсеместно противоборствуя ему. Ее волнуют связи ИРА с другими террористическими группами, включая и те, которые поддерживает ливийский лидер Каддафи, поставляющий в Северную Ирландию тонны оружия и взрывчатки. Она, однако, отметает как чепуху утверждения об общности целей ИРА с Организацией освобождения Палестины (ООП) и Африканским национальным конгрессом (АНК).

Тэтчер показала меру своей неуступчивости в 1980 году, когда в Ирландии прошла первая из целой серии голодовок. Голодали заключенные белфастской тюрьмы Мейз, камеры которой объединены в блоки, в плане напоминающие букву «Н». По преимуществу это были члены ИРА, приговоренные за различные уголовные преступления – от вооруженного ограбления до убийства. Они, однако, требовали, чтобы с ними обращались не как с обычными преступниками, но как с военнопленными. Когда управление по делам Северной Ирландии – орган британского правительства, занимающийся административным управлением этой провинцией, – отказало им в таком обращении, они начали голодовку. Отношение Тэтчер было таким, что если голодающие хотят заморить себя до смерти, то это дело их собственного выбора, никак не влияющее на политику, которая остается неизменной. Когда примас всей Ирландии кардинал Томас О'Файэйч попросил ее вмешаться, она отказалась.

«Продолжение этой голодовки будет абсолютно бесполезным», – заявила Тэтчер, назвав ее «смешным поступком». (Во время аналогичной голодовки в 1972 году правительство Теда Хита по рекомендации Вилли Уайтлоу, в то время министра по делам Северной Ирландии, предоставило находившимся в тюрьме боевикам ИРА статус политических заключенных. В 1980 году позицию Тэтчер в этом вопросе еще более укрепило заявление Уайтлоу, в это время уже министра внутренних дел, ответственного за вопросы безопасности, о том, что его решение в 1972 году было неверным.) Голодовка 1980 года продолжалась пятьдесят три дня и завершилась полной капитуляцией семерки заключенных. Тэтчер так и не уступила.

На следующий год в Мейзе разразилась еще одна голодовка. Ее руководителем был Бобби Сэндс, упрямый 27-летний активист ИРА, приговоренный в 1976 году к четырнадцати годам за незаконное владение огнестрельным оружием. Это был уже его второй срок в тюрьме строгого режима. Ранее он отсидел три года за ношение оружия и за два вооруженных ограбления – традиционный для ИРА способ добывания средств. В марте 1981 года он начал спор с Тэтчер, заявив, что отказывается есть, пока ему не будет предоставлен статус политического заключенного, то есть признание его военнопленным, право носить собственную одежду вместо тюремной и освобождение от работы. Правительство отвергло его требования. «Мы не считаем, что с теми, кто совершил преступление по политическим мотивам, следует обращаться иначе, чем с совершившими его под влиянием каких-то иных мотивов», – заявил любимец Тэтчер Хамфри Эткинс, в то время министр по делам Северной Ирландии.

Тем бы дело могло и кончиться. Однако через четыре дня после того, как Сэндс начал свой пост, умирает член парламента, католик, представлявший избирательный округ, находящийся на границе с Ирландской Республикой. ИРА сумела добиться выдвижения на осводившееся в Вестминстере место кандидатуры Сэндса. К смятению правительства, на промежуточных выборах 10 апреля Сэндс нанес поражение убежденному юнионисту и стал членом парламента. И тем самым, пока Сэндс продолжал слабеть на воде и соляных таблетках, вопрос о его голодовке превратился из частного в крупное политическое дело. На восьмой неделе голодовки три члена ирландского парламента прилетели в Белфаст с целью убедить Сэндса прекратить голодание. Тот отказался. Тогда тройка попыталась встретиться с Тэтчер, но она не пожелала их принять. Вскоре после этого, когда пять английских солдат были убиты в результате взрыва бомбы, Тэтчер обрушилась на участников голодовки, заявив, что, когда убийцы солдат пойдут под суд и будут осуждены, «я надеюсь, никто не станет утверждать, что они имеют право на какие-то особые привилегии».

Сэндс вскоре умер, как и девять других заключенных тюрьмы Мейз. И как еще пятьдесят человек, погибших во вспышке насилия, спровоцированной этим противоборством воль. Со всего мира шли обращения в адрес Тэтчер, призывавшие ее смягчить позицию. Она не поколебалась ни разу. Ее непреклонность в этом вопросе стоила ей какой-то части поддержки за границей, причем особенно в Соединенных Штатах. После смерти Сэндса денежные поступления из США в адрес ИРА утроились. В Нью-Йорке принца Чарльза встречали антибританскими демонстрациями. Вынуждена была отменить свою запланированную поездку в США и принцесса Маргарет, которая еще раньше, вскоре после убийства Маунтбеттена, вызвала взрыв возмущения, якобы отозвавшись во время визита в Чикаго об ирландцах как «свиньях». Голодовка поляризовала общественное мнение, и во всем мире усилились требования найти политическое решение проблемы Ольстера.

Джеймс Прайор, сменивший в 1981 году Эткинса в министерстве по делам Северной Ирландии, выступил с новой инициативой. Он предложил решение, основанное на идее разделения власти двумя общинами в новой Ассамблее Ольстера. В соответствии с этим планом «постепенного перехода» лоялисты-протестанты и республиканцы-католики должны были работать совместно, получая от Лондона все больше прав и полномочий по мере того, как углублялось бы их согласие друг с другом. Лондон был заинтересован в достижении тут какого-то жизнеспособного соглашения; но в Ольстере мало у кого лежала душа к совместному отправлению власти. Вестминстер принял решение об образовании ассамблеи, в которой должно было быть 78 мест. Но еще до начала выборов в нее стало ясно, что водораздел был слишком широк. Католики заявили, что они станут бойкотировать ассамблею. Протестанты – что они хотят правления большинства, а не разделения власти. Сама Тэтчер оставалась холодна ко всей этой идее в целом. Прайор ушел в отставку, и его идея провалилась, став еще одной из бесконечной череды неудач.