Текст книги "Стриптиз-клуб «Аллигатор»"

Автор книги: Крис Хаслэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

2

– Прикинь, что ожидало бы тебя, напечатай я фотографии и так далее, – сказал Джин, кивнув на три катушки фотопленки на низком мраморном столике.

Я прикинул. Сто восемь кадров, и на всех я с зазывной улыбочкой возле туристов, прихилявших в Марракеш.

Оказывается, американец тот еще следопыт!..

– Ты что, стукач? – усмехнулся я.

– Примитивно мыслишь, командир, – покачал он головой. – Я всего-навсего почитатель Чарлза Дарвина, твоего соотечественника, создателя принципа естественного отбора. Усек?

– Допустим…

– Что такое homo sapiens знаешь?

– А то! Название человека как зоологического вида…

– А если короче?

– Человек разумный, в натуре…

– Ого! А ты, оказывается, начитанный…

– Я просто любознательный и как человек разумный…

– Не знаю, насколько ты разумный, – прервал меня Джин, – но талантом тебя Создатель явно не обделил. Ты, конечно, разгильдяй, но чертовски смекалистый. Уж поверь мне!

Двадцать минут назад я пешком притопал в его престижный квартал. Я запыхался от быстрой ходьбы, взопрел и озлобился. Упорно игнорируя домофон, я барабанил в обитую медными гвоздями дверь XVI века до тех пор, пока ее не распахнул передо мной облаченный в джелабу слуга.

Пока я не переступил порог его дома, мною владела слегка напускная гневливость. Когда же я очутился в миниатюрном садике с лимонными и апельсиновыми деревьями, когда прошагал по мостику над ручейком, вытекающим из фонтана с мозаичным дном, гнев сменился изумлением. Богатенький, надо думать, этот американец! Здесь самое время заметить, что у меня нюх на бабло.

Будь моя воля, я приказал бы всем, кто находился в доме, свалить к едреням, а сам целый день глазел бы на водичку в фонтане и бродил бы по мостику туда-сюда. Н-да!..

Джин принял меня в гостиной на первом этаже. В шелковом халате и в бабушах с блестками Джин здорово смахивал на педика.

– Выпьешь чего-нибудь прохладительного? – предложил он.

Отказываться было бы невежливо. Я сел, а свой киф, пластилин то есть, поставил на столик. Пусть знает! Джин жестом велел убрать банку.

– Я не ханжа, – заметил он, – но заруби себе на носу: я наркоманов презираю. Наркота – это убожество! Сколько раз я наблюдал во Вьетнаме, как наши парни гибли, подсаживаясь на это зелье… В общем, в своем присутствии я не потерплю никакой «дури». – Он подвинул ко мне запотевшую банку «Бадвайзера», себе открыл банку кока-колы. Джин в упор смотрел на меня и отводил взгляд, лишь когда моргал. – Ну, до дна!

Мне его умничанье было по фигу. Я тащился два квартала в гору по жаре, собираясь выплеснуть на него свое негодование. И что? И ничего…

Американцы, оказывается, в Юго-Восточной Азии от конопли загибались… Ха-ха! Всему миру известно, что вьетконговцы всыпали им по первое число. Ладно, пусть считает, что вьетнамская война закончилась победой конопли и прочей «дури»…

Я пил пиво и курил «Мальборо», потворствуя таким образом культурной экспансии США в данный конкретный момент.

Чем дольше я наслаждался кондиционированной прохладой, тем больше склонен был забыть и простить возмутительное поведение Джина на базаре. Но потом вспомнил, что в кармане у меня ни шиша, и перешел в наступление.

– Вчера у меня по твоей милости сорвалась крупная сделка, – заявил я.

Он выпятил губу и передернул плечами.

– Считай вчерашние события мастер-классом по минимизации риска.

– Не умничай, – усмехнулся я. – Ты лишил меня недельного заработка! После твоего выступления клиенты слиняли, а я остался с носом.

Луч солнца сверкнул на золотом шитье халата Джина, рикошетом высветил нимб редких волос у него на голове.

– Не переживай, командир, – сказал он, поднимаясь и подходя к старинному комоду.

Окинув взглядом этот предмет мебели, я пришел к выводу, что он значительно старше Соединенных Штатов.

– Может, это тебя утешит? – добавил он, и двести пятьдесят американских долларов упали мне на колени. Двести пятьдесят!..

– Это еще зачем?! – спросил я, нахмурившись.

Джин, похоже, оценил мою тактичность.

– Как зачем? Судя по моим наблюдениям, – он махнул рукой в сторону катушек с фотопленкой, – это твое недельное жалованье.

– Тоже мне наблюдатель выискался! Да я вдвое больше делаю, а если повезет, то и втрое, а то и вчетверо…

Мое хладнокровие его доконало. Он вздохнул и вернулся к комоду.

Спустя мгновение я не мигая смотрел на четыреста зеленых, упавших ко мне на колени.

– Ну как, достаточно? – поинтересовался он.

Я кивнул, в душе костеря себя… Надо было взять и назвать сумму от фонаря! И все-таки шестьсот пятьдесят баксов – приличный улов. Жаль только, что в этих хоромах нельзя забить косячок. Пришлось довольствоваться сигаретами «Мальборо».

Джин громко хлопнул какой-то деревянной штуковиной, отчего я выпрямился и насторожился.

– Ладно, кончаем пудрить мозги друг другу, – заявил он. – Вот что я тебе предлагаю: завязывай со своим скребаным туристическим бизнесом и переходи работать ко мне. У тебя высокий потенциал, жаль будет, если тебя заметут в какую-нибудь местную тюрягу. Короче, я гарантирую, что за три месяца ты заработаешь у меня больше, чем где-либо в другом месте. Я серьезно, командир.

– О чем базар? – спросил я спокойным голосом, лишенным всяческих эмоций.

– Про базары забудь, командир, потому как тебе придется покинуть Королевство Марокко, а также носить элегантные костюмы, сшитые на заказ, и немного чаще мыться. Усек?

– Интересно! – протянул я. – И чем же это мне придется заниматься?

Я терялся в догадках. Может, он собирается предложить мне работенку с нетрадиционным сексуальным уклоном? Уж не хочет ли он, чтобы я стал «мальчиком» для богатого «папика»? Тогда, наверное, придется сделать ему отлуп по полной программе! Ладно, утремся – разберемся…

– Ты будешь моим референтом, – ответил Джин. – Станешь отвечать на телефонные звонки, писать деловые письма, рассылать факсы, оформлять текущую документацию и сопровождать меня в деловых поездках. Ты, командир, способный, думаю сумеешь выглядеть на уровне в любом обществе. Короче, ты станешь моей правой рукой.

– А ты сам-то чем занимаешься? – усмехнулся я.

Он долго смотрел на меня в упор, потом сказал:

– А ты, командир, действительно любознательный. Мне это нравится. Я бизнесмен. Поле моей деятельности – дно золотое, если угодно, – приобрело такие размеры, что без помощника мне не обойтись, и ты мне подходишь. Ты вправе спросить: «Почему я? Почему не какой-либо выпускник Гарвардского университета, с дипломом менеджера?»

Он говорил убедительно, прямо проповедник, и у него неплохо получалось.

– Природа наделила тебя талантом, – продолжил он после паузы, – но оставила без средств к существованию, поэтому ты вынужден ловчить, чтобы не подохнуть с голоду. Ты честолюбив, ты англичанин; если не облажаешься, твое умение себя подать придаст моей фирме шик. И наконец, тебя разыскивает марокканская полиция, стало быть, пришла пора заметать следы.

Ну надо же, все помнит! А я почти забыл про двоюродного брата мстительного распорядителя ресторана! Если меня сцапают, меньшее, что меня ждет, – это депортация в страну, откуда я прибыл транзитом через Танжер в Марокко, но я вовсе не жаждал снова оказаться в Испании.

– Ну а сейчас что мне делать? – пожал я плечами, стараясь сохранить невозмутимый вид.

– Во-первых, избавься от наркоты, – ответил Джин, закуривая. – Срок – до пяти сорока. Избавься от этой привычки навсегда. Это – основа нашего договора. Условие приемлемое?

– Почему до пяти сорока?

Он допил кока-колу, смял банку и, рыгнув, пояснил:

– Потому что в пять сорок заканчивается регистрация на мой рейс. Я улечу с тобой или без тебя. Решать тебе, командир.

Когда предлагают кое-куда смотаться на халяву, лучше не задумываться.

– Куда летим? – спросил я.

– Кейп-Корал, штат Флорида, – ответил Джин, поднимаясь из кресла.

Спустя пару минут мы уже топали по мостику у фонтана.

– Ты обдумай все хорошенько, – сказал он мне, когда слуга бросился к калитке.

– Чтобы найти себе помощника – надо было пересекать океан, да? – спросил я. – Ладно, обсудим кое-какие детали в самолете. Необходимо кое-что уточнить во избежание возможных недоразумений.

– В самолете не получится. – Джин покачал головой. – Видишь ли, у меня на руках билет первого класса, а у тебя, командир, – всего лишь борсетка, а если точнее – дамская сумочка, расшитая бисером. За шестьсот пятьдесят баксов, думаю, можно купить билет, поэтому – если ты, конечно, заинтересован в совместной работе – мы с тобой увидимся только по ту сторону океана, в Штатах. Моя контора находится по адресу: Флорида, Кейп-Корал, Санрайз-Драйв, строение 18/70. Это пригород Форт-Майерса, шикарного курорта, между прочим. Короче, когда появишься, назови свое имя консьержу. Желаю приятного полета!

Я приехал в аэропорт на пятнадцать минут раньше его.

3

Как только самолет компании «Эр-Франс», на котором я летел, совершил посадку в Майами, мною занялась Служба иммиграции и натурализации США, контролирующая въезд в страну иностранцев. У меня были все основания полагать, что сотрудниками службы руководил разум, а не интуиция, поскольку доза гашиша, которую я принял за двенадцать часов до вылета, сказалась на моем самочувствии не лучшим образом. Мой внешний вид и некоторая заторможенность говорили об интоксикации. Но вот отсутствие багажа насторожило.

– Потеряли в Париже, – соврал я, когда потомок кубинских беженцев рылся в моей сумочке. – Я уже настрочил жалобу.

Службе явно хотелось подробнее расспросить меня о сумочке, но, наверное, это запрещалось какой-то инструкцией.

– Где будете жить в Соединенных Штатах, сэр?

Моя интуиция – Джин назвал это свойство моей натуры врожденным талантом – заставила меня еще раз соврать.

– Мотель «Блугрэсс», город Мемфис, штат Теннесси. – Ответив на этот вопрос, я лишь повторил то, что указал в анкете. И сразу же вспомнил еще один вопрос, на который мне пришлось ответить в анкете. Неглупый вопрос, скорее – каверзный, своего рода ловушка для беглых нацистов. – Скажите, пожалуйста, – вкрадчиво начал я, – много ли народу призналось в том, что они состояли членами Национал-социалистической немецкой рабочей партии, которую возглавлял Гитлер?

Ни кубинец, ни его начальник – типичный южанин – даже бровью не повели.

– Ни одного, – отрезал южанин. – Как долго намерены пробыть у нас?

Я сказал, что две недели, и он вернул мне паспорт.

Я прошмыгнул через здание аэровокзала Майами, как крыса, почуявшая запах жратвы. Образно говоря, кончик носа у меня, как у крысы, задергался, едва лишь я ощутил аромат Нового Света.

Местные копы выглядели вальяжнее и покладистее тех, что показывают по телевизору.

Двери из дымчатого стекла разъехались в стороны, и отливная волна вынесла меня на американский берег.

От яркого света я зажмурился. Сам себе я казался беженцем, неспособным отличить север от юга.

После того как я купил билет в страну моих грез и позволил себе в самолете кое-какие излишества, скрасившие долгие часы полета, у меня осталось тридцать пять долларов с мелочью. Предстоявший перелет в Форт-Майерс стоил больше ста пятидесяти. Вокруг сновали деловые люди в измятых костюмах. Они наверняка могли бы мне объяснить, как правильно забронировать билет на внутренний рейс, но я не собирался никого ни о чем расспрашивать. Почему? Да потому что перемещение из одного места в другое в любом случае напрягает, то есть является убойным стрессом для организма. Не успеваешь дух перевести, как ты уже в небе, где с тобой обращаются как с младенцем или тяжелобольным нахалы и нахалки, облаченные в шикарный прикид. Тебя то и дело поучают и одергивают! Здесь не сиди, туда не ходи… Сказал бы я представителям Службы иммиграции и натурализации, где укрываются недобитые нацисты!..

Когда открыли Америку, никто и не думал перелетать через ее территорию на самолете, а федеральная автострада номер 66 никогда не была взлетно-посадочной полосой. Не просади я столько бабок на самолетную развлекуху, возможно, мне хватило бы зеленых на временную аренду дешевой машины, с которой легче приобретать американский опыт. Однако моя извечная привычка потакать своим желаниям и прискорбная недальновидность не оставили мне иного выхода, кроме как отправиться к месту назначения автостопом либо на автобусе. Понаблюдав некоторое время за своими трясущимися руками, я принял решение ехать на автобусе, но не раньше, чем основательно подзаправлюсь. Как только я вышел из кондиционированного зала аэровокзала Майами, дремлющее у меня в голове зеленоглазое чудовище проснулось, ощутив знакомый запах. От каждой банкноты и каждой емкости в этой стране исходило благоухание коки, кокаинового куста, и если точнее – кустарника семейства кокаиновых, и зеленый змий у меня в голове уже облизывался, вдыхая чуткими ноздрями манящий аромат.

Проведя семь тощих лет в африканской глуши, змий оказался в США, на пороге Большого Бизнеса! Здешняя пищевая корпорация производила и продавала самый любимый во всем мире продукт, изготовленный из коки, заполучить которую жаждала вся планета. Почему? Да потому, что этот продукт, субстанция, вселяет уверенность, окрыляет, укрепляет веру в качество и, если угодно, незыблемость жизненных ценностей.

Кстати сказать, кола – род вечнозеленых деревьев, семена которых содержат кофеин, – тоже в большом порядке субстанция! А кока – вообще отпад! Короче, кола и кока в умелых руках объединились, и понеслось!

Кока-колу покупали, пробовали? Ну и как?

Я купил банку ледяной классической кока-колы в огромном торговом автомате и зашагал к стоянке такси, прикидывая, по карману ли мне самая крошечная доза кокаина в этом городе порока.

– У вас в Англии что, кока-колы нету? – спросил таксист, как только мы рванули на восток по скоростной автостраде.

– Попадается иногда, – ответил я, соображая, правду ли говорят, будто здесь все таксисты башляют кокаин.

– Зайдите как-нибудь в мою церковь, – предложил он. – У нас там по бутылке в каждой нише.

Меня от водителя отделяла перегородка, на которой я мог лицезреть его изображение в рамке, напоминавшей конверт от блюзовой пластинки сороковых годов. Под портретом, прямо по пластику, кто-то крупно вывел: «Шел бы ты к едрене фене!» Непруха, как известно, всегда проявляется в деталях…

В зависимости от того, под каким углом зрения на нее смотреть, автовокзал компании «Грейхаунд» на Шестой улице находился либо в начале, либо в конце Американской мечты.

Разъездные рекламные агенты со своими образцами и каталогами сидели бок о бок с несовершеннолетними мамашами, проживающими неподалеку, в передвижных автофургонах-трейлерах, и скармливали четвертаки автоматам с «веселыми картинками», а соскучившиеся по дому рекруты, бритые наголо, в новенькой форме, мусолили комиксы, не обращая внимания на престарелых алкоголиков, дремавших рядом в пластмассовых креслах, привинченных к полу.

Билет в один конец до Форт-Майерса стоил двадцать девять баксов, поездка на такси обошлась мне в пятнадцать. Пересчитав наличность, я понял, что нахожусь в начале конца.

Я был иммигрантом, въехавшим в Штаты по туристической визе. У меня оставалось меньше двадцати долларов, и я находился на автовокзале. Надеяться мне было не на что. Туманные посулы какого-то проходимца я в расчет не брал. Короче, меня так и подмывало сберечь остаток денег – просто так, на всякий случай. Но, с другой стороны, на что мне двадцатка? Двадцать баксов – недоразумение какое-то, ни то ни се, ни много ни мало. Но если двадцаткой разумно распорядиться, ее можно растянуть надолго, добывая известными мне способами средства к существованию и удовлетворяя минимальные потребности. Но ведь все равно двадцатка мгновенно растает, как кубик льда в пустыне! А деньги, между прочим, существуют для того, чтобы получать от них удовольствие…

И лучшего места, чем бар «На посошок», я не нашел.

Барменшей оказалась изможденного вида блондинка, которую, скорее всего, взяли на работу из жалости. Как и все остальные в баре, она, судя по выражению ее лица, хотела бы находиться где-нибудь в другом месте. Она подвинула ко мне по стойке бокал с холодным пивом, не сводя глаз с экрана телевизора. Я проследил за ее взглядом и попытался завязать разговор.

– Как думаете, будет дождь? – спросил я, когда прогноз погоды закончили штормовым предупреждением.

Барменша кивнула и сменила тему:

– Англичанин, что ли?

Пожав плечами, я кивнул.

– Убойное произношение! – заявила она таким тоном, будто больше ей во мне ничего не приглянулось.

Перед тем как напиваться в хлам, важно утолить жажду. Это всякий знает! Поэтому я залпом прикончил пиво и заказал еще, разглядывая бутылки у нее за спиной и обдумывая следующий ход. Традиция требовала, чтобы я потратил оставшиеся баксы на пойло из солода и сусла, а моя амбициозность настаивала на текиле. Текила, между прочим, – отменный напиток из сока агавы. Никакого похмелья! Просыпаешься утром, голова не болит… Спасибо испанцам! Это они, отчаявшись вырастить в мексиканском климате и на мексиканских почвах виноград, довели дело до ума.

Короче, в итоге экономические соображения одержали верх.

– Что тут у вас самое дешевое из крепких напитков? – поинтересовался я, по ходу дела сообразив, что ответить на мой вопрос можно по-разному.

– Наверное, немарочное виски, – сказала барменша, почесав живот. – Когда у вас автобус?

– Какой автобус? – ответил я, наблюдая, как она наливает в стакан для виски подкрашенное жженым сахаром пойло, объемом на два пальца.

– Почти все, кто здесь заправляется, ждут свой автобус.

– Мне билет не по карману, – сообщил я, пожав плечами и посмотрев ей в глаза в надежде снискать ее сочувствие.

– Вот так так! – вскинула она брови. – А выпивка, стало быть, вам по карману, да?

Я послушал музыку, посмотрел телик и предпринял попытку составить план дальнейших действий.

Бар накрыли густые тропические сумерки. Пропустив еще пять бокалов пива и шесть порций виски, я по требованию барменши выложил на стойку всю свою наличность. Мне не хватало четырех долларов, что заставило блондинку принять угрожающий вид.

– Кажется, у меня осталась кое-какая марокканская валюта, – вякнул я, однако выражение ее лица не изменилось.

Я порылся в сумочке и вытащил вещицу, которую стащил за пару дней и целую жизнь до этого вечера.

– Ну, может, это… – промямлил я заплетающимся языком. – Возьмите в счет разницы. Это открывалка из отеля «Мамуния» в Марракеше.

Я положил открывалку на барную стойку, и мы принялись ее оценивать.

– Ух ты! – оживился парень на соседнем табурете. – Антикварная вещица!

– Реликвия! – добавил я. – В этом отеле, жемчужине в ожерелье многочисленных экзотических отелей Марокко и Северной Африки, всегда Уинстон Черчилль останавливался. В любимом номере Черчилля с видом на Марракеш с его мечетями полно картин маслом самого Черчилля, изображающих сад во внутреннем дворике, заложенный еще в XVI веке. Возможно, этой открывалке лет двести…

Парень подался вперед и схватил со стойки открывалку. Похоже, смысл его жизни заключался в том, чтобы надираться по вечерам. Типичный разъездной агент! Прикид так себе… Мотается из одного конца страны в другой, впаривает лохам всякую лабуду, чтобы иметь возможность бухать в каждом баре каждого штата, кроме тех, где в цене трезвость. Я почувствовал к нему огромное уважение, несмотря на то что манжеты у него были в пятнах от супа.

– Даю вам за нее пять баксов, – предложил он.

Для меня стоимость открывалки была равноценна «выездной визе» из бара, для него открывалка служила доказательством для жены, что он вышел на международный рынок.

– Десять, – возразил я.

– Пять! – отрезал он.

– Ладно! – сказал я и, пожав плечами, взял у него банкноты.

Бросив пятерку на стойку, я взял себе доллар. Барменша выхватила его у меня.

– У нас, – оскалилась она по-волчьи, – принято давать чаевые.

Проливенный дождь с Атлантики барабанил по тротуару, а я прятался под навесом автовокзала и наблюдал за тем, как подходят и уходят в ночь мокрые «Грейхаунды».

Последний автобус на Форт-Майерс отправлялся в десять тридцать, и я рассчитывал на него сесть. Билеты у пассажиров водители проверяли на входе, а затем жадные до чаевых шоферюги междугородных автобусов спешили помочь каждому из них устроиться как можно комфортнее. Судя по всему, контролеров в салоне не было и не предвиделось. Стало быть, если мне удастся незамеченным сесть в кресло, я спокойненько покачу в Форт-Майерс. Важно не привлечь к себе внимание, то есть не занять оплаченное место.

Мои опасения проколоться возрастали по мере заполнения автобуса пассажирами, так что в идеале мне следовало проскользнуть в салон в последнюю минуту. Я поежился, когда очередной порыв ветра обрушил на меня брызги дождя. Мне не терпелось поскорее очутиться в тепле и уюте автобуса.

В лужах отражался свет оранжевых уличных фонарей и мерцающих неоновых вывесок закусочной, переговорного пункта и круглосуточного винного магазина. Нехилый пейзаж с натюрмортом подкинула мне судьба! Не попаду в автобус, придется любоваться им до утра, как минимум…

– Вам чё, как бы помощь нужна? – раздался вкрадчивый голос.

Я оглянулся. Рядом стоял тощий коротышка в надвинутом на глаза капюшоне. Неоновый свет вывески автовокзала позволил мне разглядеть тонкие усики и козлиную бородку.

– Все в порядке, приятель, – ответил я, вытаскивая руки из карманов.

– Вы чё, типа ждете кого-то?

Я вздохнул.

Лихие люди донимали путешественников на больших дорогах еще задолго до того, как апостол Павел отправился пехом в Дамаск.

Техника во всем мире развивалась в общем-то одинаково, но природа брала свое. А в наши дни еще и чужое норовила прихватить!

Гиены постоянно снуют вокруг мест обитания парнокопытных, и стаи волков с высунутым языком терпеливо ждут, когда какой-нибудь олень отобьется от стада. Усекли? Короче, я пожалел о том, что у меня нет при себе пистолета, рукояткой которого можно было бы заехать незнакомцу по сусалам, положив тем самым конец беседе, смахивающей на допрос с пристрастием. Но с другой стороны, я находился в Майами, и у моего дотошного собеседника наверняка была заткнута пушка за пояс мешковатых штанов.

– Мне некого ждать, так как у меня нет ни друзей, ни приятелей, – ответил я. – И бабок тоже нет, – добавил я с усмешкой. Взять с меня нечего, кроме вот этой гребаной дамской сумочки.

Коротышка сдвинул капюшон на затылок, и я увидел его лицо, на котором застыло слегка озадаченное выражение.

– Тебе чё, остановиться негде?

Я покачал головой:

– Есть у меня одно местечко. Форт-Майерс… Может, слыхал?

– Не-а, не слыхал. Сигареткой не угостишь?

Я протянул ему пачку «Мальборо». Он взял сигарету, закурил.

– Ну а билет-то у тебя есть? – поинтересовался он после первой затяжки.

– Нет, билета у меня нет, – сказал я, отводя взгляд.

– Тогда как же ты попадешь в этот самый Форт-Майерс?

– А я знаю?

Коротышка присвистнул.

Мимо проехала патрульная машина, завывая сиреной и мигая проблесковым маячком.

– Двигай за мной, – буркнул он, ткнув меня локтем в ребра. – Я научу тебя путешествовать на халяву.

Мы пересекли перрон и направились к тому месту, где стоял большой белый автобус с эмблемой компании «Грейхаунд оф Америка» на которой была изображена бегущая борзая. Водитель сидел на своем месте, делая вид, будто изучает важные документы.

– Как только водила спустится со ступенек, все пассажиры ломанутся ко входу. У некоторых большие сумки. – Коротышка кивнул в сторону автовокзала, не вынимая рук из карманов. – Я мигом к ним и, конечно, спрашиваю, не нужно ли помочь, или прошу разменять крупные купюры, и пока водила возится со мной, посылая меня на хрен и угрожая вызвать охрану, выныривай сзади и сразу в автобус. А там беги в сортир и сиди там, пока автобус не тронется. Врубился?

– А то! – кивнул я и протянул ему руку. – Я Мартин.

Он не вынул руки из кармана.

– Какая разница? Я Сальвадор. Дай сигаретку, я тебе еще кое-что скажу.

Я протянул ему пачку, он взял сигарету, убрал ее в карман.

– Купи себе машину, мужик! В муниципальном транспорте, как правило, водилы – полное дерьмо. Уж я-то знаю!

План Сальвадора оказался безупречным во многих отношениях, но, к сожалению, не во всех. Я затаился в своем кресле, когда мы проехали город Холливуд, в тридцати километрах к северу от Майами, на подъезде к Форт-Лодердейлу я стал притворно похрапывать, а затем мы покатили на запад, потом свернули на федеральную автостраду 75, и я, как говорится, перевел дух, решив, что все обошлось. Но не тут-то было! Мы остановились на перекрестке двух дорог в какой-то глухомани, чтобы высадить двоих пассажиров, которых ждала машина. Наш водила, убедившись, что с пассажирами все в порядке, медленно двинулся по проходу в конец салона. Я покосился на своего соседа, натужно кашлявшего старикана в белых штиблетах и белой кепке, и пожал плечами. Раскашлялся старпер… Может, ему помощь нужна?

– Сэр, можно мне взглянуть на ваш билет? – Водила обратился ко мне.

– Билет? – Я вскинул брови. – Ну конечно, можно! – Я начал вполне предсказуемый розыгрыш – рылся в карманах, хлопал себя по бедрам, тормошил сумочку. – Куда это запропастился мой билет?

Водила выждал пару минут, а потом положил мне на плечо мощную ладонь.

– Судя по журналу регистрации пассажиров, в данном пункте у меня в салоне должен остаться сорок один пассажир. Вы – сорок второй. – Ухмыляясь, он покачал головой. – Выходи! Придется тебе, приятель, топать ножками. Смотри, в болото с аллигаторами не угоди, у нас тут во Флориде…

– Умолкни, – оборвал я его. – Про ваше американское болото я и без тебя кой-чего знаю.

О национальном парке Эверглейдс я действительно много чего узнал из буклета о Флориде, когда летел из Марракеша в Майами. Когда автобус отъезжал от перекрестка, все пассажиры хлопали в ладоши. Струи дождя яростно хлестали меня по лицу.

Вначале я не унывал, потому как за свою жизнь мне доводилось попадать в самые разные передряги. Свет фар проезжающих мимо машин на какие-то мгновения выхватывал из темноты деревья на обочине. Дождь шуршал в кронах деревьев, а мне казалось, будто это шуршат всякие членистоногие и пресмыкающиеся. Впервые в жизни радуясь тому, что не обкуренный, я выкинул из головы мысли о земноводных и прочих гадах, которые выползают из своих укрывищ на охоту по ночам, и поднял большой палец.

Среди приверженцев автостопа существует мнение, будто легче поймать попутку в плохую погоду, чем в хорошую, но это не совсем так – осадки на руку лишь в первые пять-десять минут, когда одиноким путникам сочувствуют. Но когда эти путники остаются позади, на смену сочувствию приходят практические соображения. Кому охота, чтобы какой-то замызганный хиппарь изгваздал велюровый салон.

Дождь между тем то ослабевал, то принимался лить как из ведра у меня над головой, будто в небе столкнулись два грозовых фронта. Я промок до нитки, ботинки хлюпали, загребая прохудившимися подошвами жидкую грязь под ногами. Налетающие порывы ветра нагибали кроны деревьев то в одну, то в другую сторону. Ну прямо армрестлинг! Говорят, первые поселенцы в Америке при помощи этого поединка на руках определяли право на земельный надел. Презрительно вздыхая, меня ветер не задевал. Небо пронзали зигзаги молний, широкие, как скоростная автомагистраль, расцвечивая ночной мрак. Раскаты грома оглушали. Говорят, при грозе нельзя стоять на одном месте, а то убьет, пришло мне в голову. Я начал метаться по обочине, подвывая и вопя после каждого удара грома. Теперь меня точно никто не подберет, надо быть стебанутым, чтобы посадить к себе в машину длинноволосого психа, выделывающего кренделя в полночь под дождем, под раскатами грома!

Но мне не пришлось долго ждать.

Пелену дождя пронзили желтые лучи, и я рванул на шоссе.

Должно быть, в свете фар я смотрелся настоящим пугалом. Тем не менее я улыбался. Промчавшийся мимо меня джип-пикап марки «Форд», обдав меня грязью, притормозил у обочины. Я подбежал и поздоровался с водилой.

– Подвезти, что ли? – протянул он.

Огромная гончая, развалившаяся рядом с ним на трехместном сиденье, встрепенулась и залаяла.

– Клинтон, заткни свою поганую пасть! – прикрикнул на псину хозяин.

Сверкнула молния, и я увидел у него на шее толстенную золотую цепь.

– Ага! Подвези, сделай милость, – сказал я, кинув недобрый взгляд на большую черную собаку.

Псина в ответ оскалилась, продемонстрировав частокол акульих клыков.

– Давай знакомиться, – сказал водила, протягивая руку и небрежно пожимая мою. – Я Брэдли Эрвин Лак. Можешь называть меня Брэд.

– А я Мартин, – улыбнулся я. – Мартин Брок… Рад с тобой познакомиться, Брэд. И с тобой, Клинтон.

Злобный пес ерзал на сиденье между мной и Брэдом, стараясь отвоевать себе побольше места. Радиоприемник гремел на всю катушку. Элвис Пресли спрашивал, когда кончится дождь.

– Актуально, – заметил я.

– На то он и король, хоть и рок-н-ролла! – ухмыльнулся Брэд. – Ну и акцент у тебя… Ты вообще откуда?

– Из Великобритании. Из Англии…

– Ни фига себе! – Он взглянул на меня.

Клинтон зевнул, выпустил газы и зарычал – и все это одновременно. При этом пес смотрел на меня, словно подначивал превзойти его подвиг. Знай, мол, наших…

Закурив, я заметил, что в «форде» есть еще какой-то источник света, помимо мерцающей приборной панели. Я покосился на моего спасителя и увидел в его ярко-синих глазах мерцающие огоньки. Это играл в его глазах отблеск, отбрасываемый толстенной голдой. Брэд перехватил мой взгляд, и я, чтобы не показаться нахалом, спросил:

– Что означает аббревиатура ХК у тебя на бейсболке?

Брэд ухмыльнулся, должно быть польщенный.

– Парень, ХК означает «Хеклер и Кох». Это самая лучшая фирма на всей планете.

– Ясненько! – кивнул я. – Эта фирма производит тракторы или что другое?

– Ты чё, за деревенщину меня держишь? – окрысился он, резко тормознув.

– Да ты что? – Я поднял руки вверх. – Просто я всегда считал, что вы, американцы, носите бейсболки либо с названиями тракторов, либо бейсбольных команд.

Он смерил меня внимательным взглядом, словно прикидывал, заслуживаю я смертного приговора или нет. Подумав, он, похоже, решил, что я не хотел его обидеть, и мы поехали дальше.

– Фирма «Хеклер и Кох», основанная на базе бывшего завода Маузера, производит огнестрельное оружие, – пояснил Брэд. – У них самые крутые стволы на свете, и я от своего мнения не откажусь, хотя у наших спецназовцев на вооружении «соком». Знаешь, что такое «соком», Мартин?

Я пожал плечами.

– «Соком» – специальное тактическое оружие для формирований особого назначения, одобренное министерством обороны.

– Ух ты! – воскликнул я, как если бы был в этом деле докой.

– А знаешь, что я еще тебе скажу, парень? – оживился Брэд.

Я понял, что он сел на своего любимого конька.