Текст книги "Инфекция"

Автор книги: Крэйг Дилуи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– То есть, мы задержимся здесь на какое-то время?

Они стали подниматься по лестнице. Сержант пожал плечами и сказал, – Думаю, да. Место хорошее.

– Я думал, мы натренируем гражданских, и сделаем из них группу прикрытия, пока не найдем своих.

– План не поменялся, Даки.

– Похоже, гражданские думают, что мы собрались здесь жить.

– Да, мы по-прежнему пытаемся выйти на своих, – сказал Сержант. – Но гражданским это афишировать не надо. Вы хоть знаете, где наши ближайшие союзники? Вот я, хоть убей, не знаю. Технически, нашего батальона больше не существует. В сети последние дни тишина.

Солдаты добрались до верхнего этажа и остановились перевести дух. Стрелок опустился на одно колено и принялся устанавливать заряд.

– Всегда есть лагеря, – сказал Стив, не отрываясь от своего занятия. – Лагеря ФАПЧС. Ближайший в Огайо, верно?

– Мы даже не знаем, существуют ли они еще, Стив. И существовали ли вообще. Мы слышали о многих лагерях для беженцев и военных, которые либо переезжали к моменту нашего там появления, либо их там вообще никогда не было. Я не заинтересован рисковать нашей безопасностью из-за каких-то слухов, особенно если это означает поездку через весь Огайо с на четверть заполненным баком.

– Эй, я с тобой. Я остаюсь. Я не против того, чтобы залечь здесь на дно, пока все не уляжется. Пусть этим занимаются всякие сраные энтузиасты.

– А я не хочу сидеть здесь вечно. Наши товарищи где-то там сражаются, и мы должны найти их и помочь. Но гражданским нужен отдых. И нам нужен отдых.

– Есть, – сказал Стив.

– Вот что я думаю, – сказал Даки, когда они отступали по лестнице вниз. – Каждый час, пока мы сидим здесь, гибнут люди, которым мы могли бы помочь. Сколько еще мы будем здесь торчать?

– Минимум пару дней, – ответил Сержант. За это время многое может произойти. Сейчас мы живем одним днем. – Он помнил, как бойскауты учили его, что делать, чтобы выжить: Остановиться, подумать, осмотреться и составить план, либо просто ОСТАНОВИТЬСЯ.

– А что, если мы захотим уехать, а гражданские захотят остаться?

– Не знаю, Даки. Честно, не знаю. Они не в армии.

– Всем в укрытие! – крикнул Стив. Солдаты опустились на корточки и зажали уши.

С4 взорвалась с металлическим грохотом, прокатившимся по лестничному колодцу, за которым последовала волна дыма, пыли и сильного химического запаха. Искореженная металлическая дверь повисла на одной петле, потом отвалилась и упала на пол.

Солдаты поднялись и отряхнули с себя пыль.

– На самом деле, они нам очень нужны, – сказал Сержант. – Ребята что надо. – Он мрачно ухмыльнулся. – И, если честно, не хотел бы я их злить.

* * *

Бог это добро, смерть это зло, тогда почему бог позволяет людям умирать? На этот вопрос Пол никогда не смог бы ответить, будучи священником. Когда ему было десять лет, упал самолет, на мили разбросав куски горящего металла и человеческих тел. В катастрофе погибло более двухсот человек, включая его мать. Тогда он пережил весь спектр горя, от отрицания и гнева до смирения и вины. Самым худшим было чувство вины. Когда она улетала, он спал, и его непрестанно мучила мысль, что она ушла, так и не попрощавшись с ним. К моменту признания факта утраты, он повзрослел не по годам. Повзрослел не по годам, потому что узнал о существовании смерти и о хрупкости жизни.

В течение нескольких недель после катастрофы их дом часто навещал священник, предлагая утешение Полу и его отцу.

– Если бог любил мою маму, то почему позволил ей умереть? – спросил его Пол.

– Не знаю, – сказал священник. – Знаю лишь, что пришло ее время.

– Отправиться в рай?

– Быть с богом, который ее создал. Твоя мать не умерла. Она совершила переход. Это тяжело, но тебе придется подождать, чтобы увидеть ее снова. И ты увидишь ее снова.

Пол долго не решался задать следующий вопрос.

Наконец спросил, – А меня бог тоже заставит умереть?

Священник улыбнулся. – Мы все умираем, Пол, – ответил он. – Но ты еще долго, долго не умрешь. Мир это не только тяжелое место, но и удивительное. Тебе придется сделать здесь много дел.

Следующие несколько дней Пол размышлял над словами отца Брауна. Наконец он не только смирился с потерей матери, но и решил стать священником. Он любил супергероев, ему не хватало их ни в телевизоре, ни в книжках с комиксами. Но здесь был настоящий супергерой, тот, кто ежедневно сражается со злом в лице смерти и помогает другим людям победить его.

Из него получился хороший священник. Он провел сотни часов, помогая умирающим людям и им семьям справиться с горем. Утешал, как только мог. Если у них больше не к кому было обратиться, он проводил с ними больше времени, даже помогал им по дому и оплачивал счета. Это была его миссия, как священника, помогать всем, чем он может, и он чувствовал, что вносит реальные перемены в жизни людей. Он помогал умирающим смириться с неизбежным. И для Пола не было большей награды, чем некоторая степень уверенности, что эти люди не умирают, а переходят, не в забвение, а в лучшее место, и будут ждать там своих любимых.

И все же какая-то его часть испытывала стыд за то, что сам он не перестал бояться смерти.

Рита Грин была не из тех, кто регулярно посещает церковь, но когда ей поставили диагноз рак кости и назначили болезненный режим лечения, включающий химиотерапию и хирургическое удаление части таза, ее семья попросила Пола навестить ее. И он согласился.

Он пришел к ней домой и сел у кровати. Ее лихорадило, но это был не жар, а последствия терапии. Лекарства, которые она принимала, убивали растущие клетки в ее теле, и раковые и обычные, здоровые клетки во рту, желудке, кишечнике, волосяных фолликулах. Она рассказала ему, что иногда чувствовала себя так хорошо, что выходила в сад повозиться со своими нарциссами. Но сегодня ей снова стало плохо. И она угасала буквально на глазах.

Они немного поговорили, а потом он решил оставить ее в покое. Он дал ей компакт-диск со сборником джазовых композиций. Ее сын сказал ему, что ей нравиться ухаживать за цветами под джаз. Пол объяснил ей свое появление здесь, и сказал, что она может рассчитывать на его поддержку.

Рита пожаловалась на потерю веса, выпадение волос и общее недомогание. Ей не хочется смотреть в зеркало и видеть, что сделали с ней рак и терапия. Кроме того, она была женщиной, которая не может сидеть, сложа руки. Ей было невыносимо находиться дома, прикованной к кровати.

– Ты боишься того, что случается потом со всеми нами?

– Нет, – ответила Рита. – Всем нам когда-нибудь придется уйти. Видимо, пришло мое время.

– Ты не жалеешь, что тебе придется оставить Джима?

– Он хороший мальчик. Он справится.

– Ты очень сильная женщина, – казал Пол.

Рита закашлялась. – У меня просто нет другого выбора.

– Ты чувствуешь, что пребудешь с Иисусом?

– Я не верю в Иисуса, Преподобный, – сказала Рита.

Пол изумленно уставился на нее. – Нет, конечно же, веришь.

– Не верю.

– Ты же много лет ходила ко мне в церковь.

– Это верно. Но я никогда по-настоящему не верила.

Он вздохнул.

– Не обижайтесь, Преподобный.

– Ты не веришь, и тебе не страшно?

– Почему мне должно быть страшно? Я же сказала, у меня нет другого выбора.

Какое-то время Пол смотрел на нее, не зная, что сказать. Полагаясь на свой опыт служения умирающим и живым, он всегда разделял мнение, что атеистов на войне не бывает. Но Рита Грин оказалась редким исключением.

– Преподобный, – сказала она. – Прочитайте мне тот отрывок из Экклезиаста. Тот, что про времена.

– Конечно, – сказал Пол. Он откашлялся и стал читать по памяти, – Всему свое время, и время всякой вещи под небом.

– Мммм. – сказала Рита, с улыбкой закрывая глаза.

– Время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное. Время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить. Время сетовать, и время плясать…

Он замолчал. Рита спала.

На кухне он встретил ее сына Джима. Это был крупный мужчина, работавший на стройке. Он сказал Полу, как ему тяжело. Они сели за кухонный стол.

– Ходросаркома, – с отвращением сказал Джим. – Никогда раньше не слышал этого слова. И вот она случилась, эта штука, которая убьет мою мать. Чертов рак.

Пол кивнул.

– Преподобный, – добавил Джим, – что вы говорите людям, когда их утешаете? Какие слова больше помогают?

– Самое трудное, это позволить нашим любимым умирать, – сказал ему Пол. – Некоторые люди продолжают общаться со своими любимыми, даже после того, как те умерли. Потому что не знают, как жить дальше.

– Так что вы говорите им, когда хотите помочь?

Пол достал ручку, взял салфетку из аккуратной стопочки на другом конце стола, и начертил жирную черную линию.

– Это линия, – сказал Джим.

– Я говорю людям, что их прошлое с одной стороны линии, а будущее – с другой, – объяснил Пол. – Они должны осознать, что как только пересекут эту линию, все изменится. Они должны смириться и принять эту перемену, так чтобы они смогли перейти в будущее.

Джим заметно сник.

Пол посмотрел на линию и понял, что она разделяет не прошлое и будущее, а жизнь и смерть. Слева коротенькая жизнь, полная радостей, горестей, скитаний и поисков. Справа, либо вечная радость в союзе с Творцом, либо вечное забвение – бесконечный, бессмысленный, пугающий мрак – где все одиноки, где все забыты, где все есть ничто.

* * *

Госпиталь оказался гораздо больше и сложнее, когда выжившие стали исследовать его недра. Они помечали изученные места флуоресцентной краской. Трубки со всех телефонов были сорваны. Этан поднял одну и поднес к уху по старой привычке. Набрал свой домашний номер и стал слушать. Гудков не было. Никто не отвечал. Он аккуратно положил трубку на место, и поспешил догонять других выживших, которые остановились перед какой-то дверью.

Здесь стоял кислый, прогорклый запах мертвой плоти. Этан прижал к носу и рту тряпку, смоченную одеколоном, с трудом сдерживая рвоту.

– Мы должны проверить каждую комнату, – сказала Энн.

Другие неохотно кивнули и вошли внутрь.

Этан тут же пожалел об этом. Он медленно стал изучать стены с помощью фонарика. Везде висели карандашные рисунки, грубые изображения домов, мам, пап, домашних животных, солнц с исходящими из них большими желтыми лучами. И все это покрывали брызги запекшейся крови.

– О, боже, – пробормотал он. – Боже.

– Здесь было детское отделение, – прошептала Уэнди.

Как акробат на трапеции, боящийся головокружения, Этан уговаривал себя не смотреть вниз. По какой то причине Инфицированные не тронули детей младшего школьного возраста. Они не пытались заразить их. Может быть, вирус не рассматривал их как жизнеспособных носителей. А может, вирус отвел им более важную роль, быть кормом, ибо Инфицированные убили их и съели их останки.

Он знал, что пол усеян кусками гниющего мяса и костями. Маленькими черепами.

Вдруг у Этана перехватило дыхание.

Энн посветила ему в лицо фонариком. – Этан?

Он застонал, отмахнувшись от света.

– Ему плохо. Выведите его отсюда.

Когда выжившие выходили из детского отделения, Уэнди наступила на что-то мягкое, лопнувшее с каким-то органическим хрустом.

Она направила фонарик вниз и осветила пол.

– Энн, – сказала она тихим голосом. – О, боже, Энн, иди сюда быстрее.

Пол был усеян полупрозрачными, мясистыми мешочками, наполненными какой-то слизью. Когда луч света из фонарика Уэнди попал на мешочки, в жидкости всполошились бледные черви, отчего мешочки задрожали.

Мешочки оказались яйцами. Вся комната была заполнена яйцами.

Энн появилась рядом с ней. Посмотрела вниз и ничего не сказала.

– Что нам делать? – спросила Уэнди. – Если их коснемся, мы трупы.

Энн не отвечала с минуту, прижав к лицу бандану. Она смотрела вниз широко раскрытыми слезящимися глазами.

– Уничтожить их, – сказала она, наконец.

* * *

Солдаты с помощью фонарей осматривали серые бетонные стены, в поисках схемы технического этажа, которая помогла бы им сориентироваться. Комнаты были полны котлами, насосами, трубопроводами и приточными вентиляционными установками, подающими в здание нагретый и охлажденный воздух. Все это пребывало в спячке под решетчатым потолком, покрытым огнезащитной пеной.

Сержант не сомневался, что в госпитале есть резервный источник питания. Все госпитали имеют его, потому что при внезапном отключении электричества могут выйти из строя мониторы, кислородные насосы и другое жизнеобеспечивающее оборудование, не говоря уже о беспроводных телефонах и серверах с данными. Чего он не знал, так это работает ли генератор на природном газе или дизельном топливе.

Если на газе, то должен быть резервный бак с пропаном, который пригодится для нагревания воды и приготовления пищи. А если на дизельном топливе, то они смогут заправить «Брэдли», а также получить электричество.

Сержант остановился перед двумя ярко-желтыми двадцатитонными машинами, высотой в девять футов, походившими на смесь трактора и поездного локомотива. Госпиталь имел два генератора, соединенных параллельно, каждый мощностью в две тысячи киловатт. А также нечто похожее на большой резервный бак с топливом.

– Аллилуйя, парни! – сказал он, ухмыляясь. – Это дизель.

Солдаты радостно заулюлюкали, повесили свои фонари и принялись изучать генераторы. Они были настоящими технарями и хорошо разбирались в двигателях внутреннего сгорания. Они стали проверять масло и аккумуляторы, и замерять уровень топлива в баках. Номинально каждый генератор вмещает сто пятьдесят галлонов, «Брэдли» – сто семьдесят пять. И это не считая того, что находится в резервном баке. С того времени, как Инфицированные вывели госпиталь из строя, прошло десять дней, поэтому топливо могло немного испортиться, хотя все должно быть в порядке. Сержант предположил, что оба генератора при полной загрузке проработают примерно по восемь часов. С тем количеством топлива в резервном баке это время может быть увеличено до двадцати четырех, может быть двадцати восьми часов.

– Баки заполнены примерно на восемьдесят процентов, – сказал Стив, ухмыляясь.

– Вот это здорово! – сказал Сержант.

Топлива у них было полно.

– Похоже, удача на нашей стороне, – сказал Даки.

Как только они запустят генератор, сжигаемое им топливо станет вырабатывать энергию, поворачивающую коленвал. Коленвал же будет поворачивать ротор в статоре, отчего появится постоянное магнитное поле. При проходе ротора через это поле, в проводах сгенерируется электрический ток. Ток пойдет по сети. Если это сработает, у них будет свет, работающие холодильники, горячая еда, кондиционируемый воздух, тепло и зарядка для электроники.

– Отлично, давайте найдем рубильник и распределим нагрузку, – добавил Сержант. – А потом растормошим эту малютку.

* * *

Уэнди стянула с себя грязную одежду, бросила в ведро и залила моющим средством, которое нашла рядом с грудой окровавленного белья. Энн тоже разделась до гола и встала под один из душевых кранов.

– Ух, ты, как здорово без этой одежды, – сказала Уэнди. – Только страшновато. Не уверена, что мне нравится.

Энн показала на воспаленный рубец у нее на груди. – Откуда это у тебя?

– Зубы червя, – сказала Уэнди. – Я только потом заметила. Не думаю, что эти черви заразные. Во всяком случае, и Тодд и я чувствуем себя нормально.

– Но у тебя же заражение. Тебя не лихорадит?

– Если честно, меня лихорадит уже две недели, с тех пор как началась эпидемия.

– Обязательно займись этим. Твоя иммунная система ослабла от стресса и недостатка сна. Если поднимется температуры, прими антибиотики.

Уэнди кивнула, и тут она впервые обратила внимание на наготу Энн. Конец света с его вынужденной диетой пошел ей на пользу, сжег излишки жира и оставил жилистые мышцы на изящной фигуре этой женщины. У Энн было тело гимнастки.

– А ты красивая, – сказала Уэнди, улыбаясь.

Энн удивленно моргнула. По лицу пробежала улыбка, но рука метнулась к шрамам на левой щеке, и улыбка исчезла.

– Когда-то может, и была, – сказала она в ответ.

– Давайте, девушки, поторопитесь, – крикнул Тодд из раздевалки. – Я уже две недели не трогал мыло!

– Не давайте ему подглядывать, Преподобный, – сказала Уэнди. – Полагаю, вы защитите нашу честь?

– Ваша честь будет в надежных руках ровно три минуты, плюс время обсохнуть, – крикнул Пол в ответ. – Дайте мне знать, когда будете готовы, чтобы я начал отсчет.

Уэнди и Энн повернули ручки кранов. Сначала раздалось шипение, вода стала выплескиваться толчками, а потом пошла ровно.

– Начинайте!

Уэнди встала под душ, и ее словно током ударила холодная струя воды. Закрыв глаза, она представила, что стоит под водопадом. Вода в здании предназначалась только для питья и приготовления пищи, но Сержант сказал, что очень быстрый душ будет замечательным способом отпраздновать очищение госпиталя от Инфекции и напоминанием всем о том, ради чего они выживают. Остальные охотно согласились на эту роскошь. Уэнди стояла с закрытыми глазами и чувствовала, как по голове и плечам стучат капли воды. Намылив руки куском мыла, она стала мыться. И засмеялась.

– Две минуты!

Уэнди налила шампунь в ладонь и стала втирать в голову. Серая мыльная вода полилась с ее рук в водосток. Она удивлялась, какой драгоценной была сейчас для нее вода. Стоя под струей воды, она ощущала льющееся на нее богатство. Опьяневшая от возможности использовать эту роскошь для мытья.

– Одна минута!

– Черт. – Сказала она, отчаянно молотя и промывая свою грязную одежду. Потом Пол объявил, что время вышло, и они выключили краны.

– Теперь можно подглядывать? – спросил Тодд.

– Нет! – сказала Уэнди, и повернулась к Энн. – Скоро нам придется искать этому пацану девочку.

Женщины обтерлись полотенцами, надели больничную одежду и тапочки, и вывесили свое белье сушиться. Уэнди усмехнулась.

– Знаешь, пока я была здесь, я реально обо всем забыла, – сказала она.

Энн ответила, – А я не хочу забывать.

* * *

Спустя восемь месяцев после поступления в академию, Уэнди приняла присягу и была назначена в Зону № 1. На ближайшее будущее окрестности Нортсайда становились ее территорией. Наконец настал ее первый день. Она проснулась, поспав всего несколько часов, полная энергии, и слишком нервничающая, чтобы что-то поесть. Выпила чашку кофе и приняла горячий душ. Затянула волосы сзади в пучок и снова решила коротко постричься. Аккуратно достала, потом стала последовательно одевать, поверх черного бюстгальтера и трусиков, отутюженную форму. Прицепила бейдж и значки. Надела ремень Бэтмена. Она осознавала для себя важность этого пока нового для нее полицейского ритуала, и суетливо смахивала с формы малейшую пылинку. Потом встала перед зеркалом и сделала суровое выражение лица.

В участке ее назначили в напарники старшему офицеру по фамилии Кендрик, седому, грузному, вечно хмурому копу. Она протянула ему руку, на что он смерил ее долгим недоверчивым взглядом, после чего покачал головой.

– Надеюсь, этот гребаный Дейв Картер, не единственное, на что ты способна, – сказал он.

Уэнди сделала суровое выражение лица и сказала, – Я не гребаный Дейв Картер.

– Как скажешь, новенькая.

– Но вы правы, я способная.

Кендрик фыркнул от смеха.

– Хорошо, Клеопатра. Выдвигаемся. Но еще одно, пока не уехали. Мы едем в трудные районы, но помни, что там есть много хороших людей, кто называет эти районы своим домом, так что проявляй там уважение, мать твою.

Уэнди кивнула, оценивая перспективу. Они отчитались перед диспетчером и вошли в гараж, где нашли свою патрульную машину.

– Я сяду за руль, новенькая, – рявкнул он. – Не делаешь ничего, пока я тебе не скажу.

– Так точно, офицер Кендрик.

– Если думаешь, что я жесткий с тобой, потому что ты баба, иди на хер.

Полицейская машина выехала из гаража. Какое-то время они покружили по своей территории, потом остановились перекусить у «Данкин Доунатс». Уэнди вошла в кафе и через несколько минут вернулась с коробкой пончиков и двумя высокими стаканчиками с кофе. Кендрик с жадностью слопал свои пончики и выпил кофе, потом удовлетворенно вздохнул и сел на свое сидение. Окинул улицу скучающим взглядом василиска. Уэнди буквально молилась, чтобы произошло что-то ужасное, и чтобы она в первый же день смогла заняться настоящей полицейской работой. Она представляла себе, как диспетчер объявляет про аварию с жертвами, ограбление или перестрелку. Может они с Кедриком смогут пресечь какую-нибудь наркосделку. Может на одном из многочисленных мостов города объявится человек, угрожающий спрыгнуть вниз, и она будет уговаривать его спуститься. Она заерзала на месте.

– Вот это и есть работа, новенькая, – рявкнул он, отхлебнув кофе. – Торопишься и ждешь. И ждешь.

Внезапно рация завопила.

– Внимание всем подразделениям!

Незаконное вторжение и нанесение колото-резанных ран. Диспетчер дал адрес и сообщил, что подозреваемый все еще находится в доме. Он залез через окно, избил хозяйку, ограбил и порезал ножом. Когда диспетчер закончил, Кендрик уже завел машину, включил огни и сирену, и ответил, что вызов принят.

Машина сорвалась с места и, визжа шинами, понеслась к месту преступления.

– Держи свою задницу, – сказал Кендрик.

– Все подразделения в нашей зоне должны туда прибыть, – прокричала она сквозь сирену.

– Мы приедем первыми. Что, возбудилась, вишенка?

Она постаралась сохранить суровое выражение лица.

Он присвистнул. – Первый день на работе и уже задержание. А ты счастливая.

Диспетчер продолжал сыпать по рации обновленными данными, когда Кендрик рванул руль, и машина, взвизгнув тормозами, остановилась перед домом.

Они вышли из машины. Кендрик задержался, чтобы достать дробовик. Уэнди вытащила свой «Глок», с трудом пытаясь успокоить дыхание, и, пригнувшись, побежала к входу.

Они громко постучали и сделали шаг назад.

– Полиция!

Дверь открылась, и пожилая женщина, опирающаяся на трость, жестом пригласила их войти.

– Он ушел, как только вас услышал, – сказала она.

– Куда он ушел? – спросила Уэнди.

– Наверх, – ответила женщина.

– Погоди секундочку, новенькая, – сказал Кендрик. – Мэм, вы ранены? Он вас порезал?

– Он ударил мне ножом сюда. Видите?

Лицо Кендрика побагровело.

– Сейчас уже лучше. Мне не больно. Я упругая.

– Куда он пошел, мэм? – спросила Уэнди.

– Я же сказала, он ушел через потолок в свой вертолет.

За спиной у них с визгом притормозили другие машины, из которых высыпали копы.

– Пустая трата времени, – пробурчал Кендрик.

– Налить вам молока, офицер? – спросила его женщина.

Появился сержант Макэлрой, поговорил несколько минут с женщиной, сжав кулаки, и сообщил диспетчеру, что вызов ложный.

– Поздравляю, Шерлок, – сказал он, ткнув Уэнди пальцем в грудь. – Ты поймала своего первого преступника.

Остаток своего первого дня она потратила на заполнение рапорта об инциденте, в трех экземплярах.

* * *

Чистые и порозовевшие, в зеленых больничных пижамах, выжившие сидели в гостиной и с жадностью поглощали равиоли и спагетти с фрикадельками, разогретые в жестяных банках. Запивали прямо из бутылок красным вином, которое до конца света считалось довольно дорогим удовольствием. Душ смыл с них накопившийся за последние несколько дней запах страха, и они снова почувствовали себя людьми.

Когда время подошло к шести, они хором начали отсчет. Дошли до нуля, но ничего не произошло. Выжившие уставились на потолок, надежда на их лицах сменилась разочарованием.

– Облом, – сказал Тодд.

Внезапно флуоресцентные лампы заморгали, непривычно ярко.

Выжившие изумленно охнули, а потом возликовали.

– Леди и джентльмены, я принес вам цивилизацию, – сказал Сержант.

– Фантастика, – сказал Этан. – Вполне нормально.

– Насколько хватит электричества? – спросила Энн.

– Мы подали электричество только в эту часть этажа – гостиная плюс отделения патологии, здоровья мозга, акушерства и гинекологии, администрация медперсонала и все наши комнаты.

– На сколько нам хватит?

– Генератор работает на дизеле, как «Брэдли». Если заправим машину, топлива на производство энергии у нас хватит дней на сорок, если будем пользоваться им по часу в день.

– Попробую зарядить мобильник, – сказал Этан.

– Вряд ли связь работает, – сказал Пол.

Этан пожал плечами, грустно улыбнувшись.

– Извини, – добавил Пол. – Я глупость сказал. Попробовать стоит.

– Все в порядке. Просто я хочу иметь рабочий телефон, на всякий случай. Нужно быть готовым ко всему.

– Понимаю.

Тодд сказал, – А я хочу зарядить свой айпод. Сезам!

– Нам нужно затемнять окна? – спросила Сержанта Энн.

– Думаю, не стоит, – ответил Сержант. – Мы отключили свет везде, где есть окна.

– Кому-то надо выйти и посмотреть, не пробивается ли где-то из здания свет.

Сержант подмигнул. – Ну, если ты думаешь, что это умная затея.

– Если кто-то заметит свет, может пострадать наша безопасность.

– Верно, – согласился он.

– Мы ведем сейчас себя так, будто мы в безопасности, но на самом деле это не так. Мы изучили лишь малую часть здания. Сегодня мы нашли комнату, кишащую яйцами червей. Здесь могут быть еще эти твари, не обязательно другие Инфицированные, прямо у нас под ногами, на втором этаже, или над нами, на верхних этажах. Они могут ползать в воздуховодах. Мы не можем одновременно беспокоиться и о них и о людях, которые могут напасть на нас с улицы.

– Верно, Энн, – угрюмо сказал Сержант, чувствуя себя проигравшим. – Кто пойдет проверять? Электричество будет работать всего час, а уже темнеет, так что надо торопиться.

– Я пойду.

– Только не одна. Если никто больше не хочет, я пойду с тобой.

– Спасибо, но лучше я пойду одна, – сказала она. – Я справлюсь.

– Я не очень в этом уверен, – сказал Сержант.

– Нет. Я уже решила.

Энн вытерла руки о штаны, встала и направилась к двери. Несколько минут выжившие ошеломленно смотрели на пустой дверной проем. Никто не проронил ни звука.

– Вы действительно хотите отпустить ее одну? – спросила Уэнди Сержанта.

Солдат пожал плечами. – Я ей не начальник.

– Она сама захотела пойти, – сказал Пол, покачав головой. – Она практически убежала отсюда.

– Я никуда не пойду, – сказал Этан, наливая себе еще вина в высокую кружку.

* * *

Экран большого телевизора заморгал и заполнился снегом. Солдаты вкатили его на тележке и воткнули в одну из розеток. Сержант возился с антенной. Картинка начала появляться: какой-то военный офицер стоял перед голубым занавесом и огромной картой Соединенных Штатов, закрепленной на стенде. На секунду картинка исказилась, вытянулась как в зеркале комнаты смеха, а потом снова пошла вперемежку со снегом.

– Ого, – сказал Тодд, жуя шоколадный батончик. – Похоже, это не обычное экстренное сообщение.

Из динамиков шел белый шум, сквозь который было слышно призрачное бормотание офицера. Наконец Сержант встал, выключил звук, осторожно отошел от телевизора и сел в одно из кресел.

– Что это за парень? – спросила Уэнди. – Вы знаете его, Сержант?

Стив фыркнул. – Это председатель Объединенного комитета начальников штабов.

– Кто-кто?

Сержант объяснил, – Это военный чиновник высшего ранга, второй человек в стране после президента. Генерал Дональд Макгрегор. Несколько лет командовал в Афганистане. Крутой сукин сын.

– Кто-нибудь понимает, что он говорит?

– Мне кажется, он дает пресс-конференцию.

Выжившие уставились на нестабильное изображение, восхищенные, что снова видят телевизионную передачу. Их буквально пьянило ощущение того, что они больше не одиноки.

Наконец Этан поднялся и встал рядом с телевизором, указывая на карту. – Она раскрашена в разные цвета. Как карта погоды. Видите? Большая часть Пенсильвании заполнена красным.

– Похоже, у нас жаркая погода.

– Это нехороший цвет, – согласился Этан. Он, прищурившись, разглядывал зернистую картинку. – Филадельфия и Нью-Йорк закрашены темно красным. Это не означает ничего хорошего. Но восточная часть Огайо, в стороне от крупных городов, закрашена желтым. Желтый ведь лучше красного, верно?

Выжившие пожали плечами, но никто не возразил.

Он добавил, – Если бы этот председатель сдвинул свою задницу в сторону, мы бы увидели, что происходит на западе.

– Председатель явно недоволен текущим положением дел, – сказал Тодд, с набитым шоколадом ртом.

– Вашингтон закрашен темно красным, – сказала Уэнди. – Интересно, где сейчас президент.

– Скорее всего на базе Маунт-Уэзер, в Вирджинии, – сказал Сержант. – Там у него запасной бункер. Все члены правительства, выбравшиеся из Вашингтона после начала эпидемии, сейчас там.

– Если вообще еще осталось правительство, – сказала ему Уэнди. – Главное, что мы продолжаем сопротивляться. Вот что важно.

Сержант кивнул. – Да, это важно. Мы все еще в игре. И надеюсь, выиграем.

Выжившие вновь наполнили стаканы, откинулись на спинки кресел и смотрели, пока им не наскучило.

– Есть еще чего посмотреть?

– Когда будет шоу Джона Стюарта?

Все рассмеялись.

– Спасибо, что пришли на мою важную пресс-конференцию, – сказал Тодд гнусавым голосом, изображая, будто он говорит за человека в телевизоре. – Все мои стратегические оценки пошли прахом. Есть вопросы?

* * *

Раньше, до конца света, Тодд терпеть не мог смотреть телевизор, который считал опиумом для народа и пустой тратой времени. Он вырос на интернете. Он часами мог сидеть за компьютером, перепрыгивая с сайта на сайт, вовлекая совершенно незнакомых ему людей в неприятные дебаты на форумах и чатах касаемо оружия, тактики и правил в своих любимых играх «Мир Варкрафта» и «Вархаммер 40000». Он называл этот ночной ритуал «устроить разрыв времени». Он сидел за компьютером после ужина часами, которые пролетали для него как минуты, а его мать все ворчала, чтобы он шел спать.

Однажды ночью, семь месяцев назад, когда он сидел, сгорбившись над клавиатурой, и нестерпимо хотел в туалет, мать позвала его снизу по имени. Этот окрик он с чистой совестью проигнорировал, так как принципиально не отвечал с первого раза, а только со второго. Не прошло и минуты, как она окрикнула его снова.

– ЧТО? – в слепой ярости проревел он.

– Спустись вниз!

– Так я никогда не допишу сообщение, – пожаловался Тодд, громко вздохнув.

Он устало спустился вниз и застыл на месте. В гостиной, на кушетке сидела Эприл Престон, в джинсах, свитере и очках.

Эприл была старшеклассницей. Эприл была популярной. Эприл была красавицей, даже в очках.

– Эй, – сказал он, оживившись.

– Привет, – сказала она, неловко улыбаясь.

– Думала, ты сможешь поздороваться нормально, – сказала мама Тодда. – В одну школу все-таки ходите.

– В разные классы, – сказал Тодд.

– Верно, – сказала Эприл.

– У Эприл сломалась машина, – сказал его отец. – Мы уже позвонили в «ААА».

– Отлично, – сказал Тодд, кивая.

– Хочешь «Пепси» и еще чего-нибудь, Эприл? Поесть, например?

– Нет, спасибо, миссис Полсен.

– Родителям хочешь позвонить?

– Уже позвонила, спасибо. За мной скоро приедет папа.

Тодд изучал Эприл, пока они разговаривали, и немного нервничал. Хотя она лично никогда не причиняла ему никакого вреда, он считал ее союзником своих обидчиков. Она наверняка с ними тусовалась. Вероятно, она считала полных придурков неотразимо привлекательными, раз встречалась с такими. Ты плохо обращаешься с людьми, которые моложе и слабее тебя, и ты еще играешь в футбол? Ух, ты, а ты горячая штучка!А теперь она была у него дома. Должен он расценивать это как вторжение? Похоже, даже домой к нему можно ворваться. Они могут просто войти. Он представил себе, как она рассказывает всем в школе, какой у него дурацкий дом, дурацкие родители. Как она передразнивает их: – Я только что позвонила в «ААА». Хочешь «Пепси»?