Текст книги "Рыцарь бесконечности (ЛП)"
Автор книги: Кресли Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Глава 9
ДЕНЬ 254 ПОСЛЕ АПОКАЛИПСИСА
ГДЕ-ТО В ГОРАХ АППАЛАЧИ
– Если это кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой… – пробормотал Джексон, ни к кому конкретно не обращаясь.
Мы вышли к заброшенной усадьбе, причудливой хижине, расположенной на самой вершине, с креслом-качалкой на веранде и с сараем неподалеку. Было похоже, что когда-то она принадлежала кому-то, кто курил трубку, сделанную из кукурузного початка, носил «комбинезон» и ходил по барам.
При виде человеческого жилья, я почти прослезилась. У нас не было приличной крыши над головой, после той хижины, дней пять. Как обычно, все, кроме Селены были промокшими и замерзшими. Мои зубы снова стучали, мой живот урчал. На такой большой высоте, стояли, леденящие до костей, туман и мороз.
Но мы были настороже.
– Даже если он пустой, можем ли мы рисковать, оставаясь здесь? – Спросил Финн глядя на это место с такой же тоской, как и я.
Бэгмены продолжали плестись за нами, а у нас еще было пару часов до заката.
– У Бэгменов д-должны были возникнуть трудности во время п-последнего подъема, не так ли? – спросила я.
– Как и у тебя, Эви! – весело сказала Селена.
Сука. На карте не было отвесной скалы. Нам пришлось использовать веревку! Я бы никогда в своей жизни не полезла в скалы и не висела бы как форель на леске. Я не так беспокоилась о себе, как о Мэтью, но по сравнению со мной он оказался альпинистом.
Джексон не присоединился к обсуждению, просто направился к хижине. Когда мы двинулись за ним, он сказал:
– Я иду один.
В прошлом, Селена уже побежала бы за ним, но сейчас она осталась рядом со мной. Как жвачка на подошве моих ботинок.
Я сказала ему:
– Fais gaffe а toi. Береги себя.
Взгляд Джексона остановился на мне, и, прежде чем он их спрятал, я увидела там мерцание каких-то эмоций.
Пока я наблюдала за ним, шагающим прочь, с арбалетом наготове, я снова задалась вопросом, что происходит в его голове. Мы не разговаривали с тех пор, как я поцеловала его. Он до сих пор жалеет, что ответил на мой поцелуй?
После той ночи, я думала, что он порвал со мной, но продолжала ловить на себе его взгляды. Иногда выражение его лица было наполнено горечью, как будто я обидела его. Но в целом, его вид не был поникшим, скорее… встревоженным.
Как будто он пытался пролить свет на тревожащую его тайну.
По дороге к хижине, он осмотрел небольшой сарай. Должно быть, там было все чисто, потому что выстрелов не было. Теперь хижина…
Пожалуйста, будь осторожен, пожалуйста, будь осторожен.
Вскоре после того, как он вошел, я увидела дым, струящийся из трубы. Колени ослабели от облегчения и волнения. Он был в безопасности, а у нас будет реальная крыша и настоящий огонь.
Финн сказал:
– Я могу скрыть дым.
Селена покачала головой.
– Не нужно. Мы в облаках. Джей Ди знает это, иначе он бы не зажег огонь.
Он вышел наружу. Дернув подбородком, он показал нам присоединиться к нему.
Самоуважение вылетело в окно, и мы побежали за ним, как будто это была граница дружественной страны.
Несмотря на пыль внутри, в маленьком уютном домике была кровать, деревянная ванна, а теперь и огонь в печи. По дороге мы набрали целый баррель дождевой воды. Помятый котелок висел над огнем. Деревянные поленья были сложены рядом с одной из стен неким владельцем, который больше никогда не вернется. Чтобы положить их в огонь…
Тепло. Ванна. У меня была даже небольшая дорожная бутылочка шампуня и гель для тела.
Это было как золотое дно, так отличалось от наших обычных условий, что я как параноик, боялась, что эта возможность выскользнет из моих рук.
– Разыграем камень-ножницы-бумага, чтобы решить, кто первый примет ванну, – объявила я, но боролись за это только Финн, Селена и я. Мэтью был слишком погружен в себя, опустившись в одно из кресел-качалок на крыльце, а Джексон не был заинтересован.
– Пойду, поохочусь на рябчиков, – сказал он, уходя, не говоря больше ни слова. Его тон и поведение говорило. – Я пойду сам.
Я считала, что шансы найти рябчиков были настолько малы, что проще выследить йети.
Селена смотрела ему вслед с озабоченным видом, напоминая мне, что Джексон мог не вернуться вообще.
В течение нескольких дней она тосковала по нему. Это было так очевидно. Сначала меня это раздражало, но потом я поставила себя на ее место. Когда Финн обманул ее, она думала, что Джексон выбрал ее. Что ее мечта сбылась. В своем воображении, она испытала его объятия.
Как это должно быть странно для нее, путешествовать с парнем, с которым она думала, что целовалась – а также с парнем, который обманул ее.
Теперь, когда все, казалось, ненавидят Селену, я начала чувствовать к ней жалость, даже после всего того дерьма, что она творила по отношению ко мне. Несколько дней назад, я поняла – никто не хотел быть монстром. Но именно так, мы обращались с ней.
Хотя она пыталась вовлечь Джексона в разговор снова и снова, он продолжал игнорировать ее, как будто даже не слышал ее. С капюшоном на голове, он шел дальше, задумавшись. Безучастный ко всему.
Я перестала заботиться об этом. Я перестала.
Не думай о нем. Я планировала воспользоваться большей частью этой неожиданной воды и времени, чтобы отмыться от пепла. Иногда я чувствовала, что пепел становится частью меня, обволакивая меня, как он сделал с Хейвеном, моим домом в Луизиане.
Когда я выиграла в игру за ванну, Селена закатила глаза. Но села снаружи, рядом с Мэтью, и стала строгать стрелы. Финн направился к сараю, искать, чем бы пополнить запасы.
Я закрыла дверь и вернулась к своей задаче. Насколько это может быть трудно, вылить кипящую воду в ванну? Однажды я видела эпизод «Домика в прерии». Резюме: Давай сделаем эту суку.
Четыре ожога и час спустя, я погрузилась в маленькую ванну, по пояс в воде и с паром вокруг меня. Пузырьки пены лежали на поверхности воды. Если бы не жгучая боль от волдырей на моих ногах, когда они регенерировали, я бы поклялась, что вижу сон.
И если бы я не чувствовала страха из-за того, что Джексон ушел.
У потрескивающего огня, я намылила и промыла волосы, размышляя о прошлой неделе.
Каждый день мы уносили задницы от Бэгменов, но каждую ночь были вынуждены прятаться. Бэгмены, в противоположность нам, съедали милю за милей каждую ночь, на рассвете зарываясь в землю. От мысли об этом, мне стало холодно.
Наши гонки в режиме стоп-старт, продолжались в течение нескольких дней. Мы были вынуждены недосыпать.
Я была постоянно настороже, не в состоянии расслабиться ни на секунду. И я все еще слабела. Да, мои волдыри регенерировали, но более медленно. Я поняла, что, если бы моя кожа вернулась к своему состоянию до травм, я бы никогда не натерла мозоли.
А это означало, что я всегда буду с волдырями. Красота.
Я не была единственной, кто был настороже. Как охотница, Селена всегда казалась гипер-осведомленной, но теперь она впадала в крайности. Каждое утро она возвращалась назад, чтобы разведать Бэгменов позади нас. Вчера она сказала нам:
– Их число продолжает расти. Они, должно быть, обращают любого, с кем сталкиваются. – Это было похоже на снежный ком, увеличивающийся в размерах от контакта с большим количеством снега. Если эта орда поймает нас…
Нервозность Финна тоже возросла, он был больше похож на наркомана, слетевшего с катушек. Что будет, если он в ближайшее время не сможет создавать иллюзии?
Когда мы впервые встретились, это был веселый шутник. Теперь он всегда был нервным, настаивал на проверке и перепроверке наших карт, чтобы убедиться, что мы не подойдем слишком близко к шахтам каннибалов.
Он переболел Селеной, не разговаривал с ней больше, чем несколькими словами, и, казалось, решил свести Джексона и меня снова вместе, как будто он был единственной причиной разногласий между мной и кайджаном.
Удачи. Я боялась, что это было в прошлом, бесполезна даже сила магии.
Мэтью стал более замкнутым, часто оценивающе глядя на Джексона. Мне с трудом удавалось заставить мальчика поесть, и в его разговорах больше не было никакого смысла.
Если бы я спросила его, не болит ли его голова, он бы ответил:
– Остерегайся Прикосновения Смерти.
Однажды ночью, когда он рвал на себе волосы и кричал: – Воды! Воды! – Я всячески старалась напоить его из фляжки, прежде чем он сделает себе больно, но он отбросил ее прочь.
Удивительно, но однажды Джексон смог успокоить Мэтью. Он разговаривал с ним как с испуганной лошадью. Джексон говорил:
– Эй, мальчик, tracasse-toi pas. Prend-lй aisй. Не волнуйся. Успокойся
Всякий раз, когда мне удавалось урвать пару часов сна, я видела сны о Смерти, все в той же пустыне, все о той же встрече. Его тянущаяся рука все ближе ко мне.
Я чувствовала запах горячего песка и взмыленной лошади. В последнем сне я смотрела на небо и сквозь слезы увидела карту Суд, который кружил над нами.
Смерть лез в голову все меньше и меньше. Я догадывалась, что он был чем-то занят. Сейчас мой ум блаженствовал от свободы…
Три волка Фауны продолжали преследовать нас, сверкая глазами в темноте, как в долбанном мультфильме. Но они никогда не приближались достаточно близко к нам, чтобы можно было хорошо их разглядеть.
Вчера, позывной Фауны, – Красные зубы и когти! – эхом звучал громче, чем все остальные. А это означало, что она была, наконец, в пределах досягаемости.
Когда она сделает свой ход? Почему не атакуют ее звери?
Мои предчувствия усилились. Стресс от сложившейся ситуации был почти невыносимым. Волки окружали нас, Бэгмены преследовали, и мы находились близко к границе каннибалов.
В довершение всего, сильно раздражал постоянно слабо моросящий дождь. Несмотря на предупреждения Мэтью, я почти хотела, чтобы небеса, наконец, разверзлись. Это было похоже на то, как если бы кто-то тыкал тебя в руку, говоря: «На, на, на».
Поведение Джексона также держало меня на краю. Он стал делать мелочи, проявлять внимание. Такие как, развести огонь в печке, не оставшись, чтобы насладиться им.
А две ночи назад, во временном убежище нашей группы, он немного переместил бревно, лежащее рядом с ним. Так, чтобы я сидела рядом с ним? Или просто, решил отодвинуть от сквозняка?
Да, он помог мне успокоить Мэтью. Чтобы уберечь мальчика от Бэгменов? Вчера на тропе, я видела, как он подсунул Мэтью половину энергетического батончика. Когда я улыбнулась ему, Джексон нахмурился, как будто был пойман на чем-то глупом.
Сегодня утром, началось что-то новое. Несколько раз он открывал рот, словно собирался что-то сказать, но затем резко закрывал его, так же, как он это делал, когда мы вместе учились в школе. Он по-прежнему оставался рядом со мной в течение дня.
Может быть, он смягчился ко мне, потому что я не превращалась в Императрицу в эти дни? Или, может быть, я искала признаки того, чего не было.
Я скучала по нему, моя грудь болела, когда я вспоминаю нас двоих, вместе на дороге. Как мы двое, такие разные, какими мы были, начали сближаться.
Я просто положила голову на руки, когда услышала, как кто-то поднимается на крыльцо.
Снаружи, Финн сказал:
– Э-э, Эви там, чувак. – Oу! Какого черта, кайджан? – Голос Финна звучал так, будто кто-то держит его за нос.
Джексон только что его ударил?
– Если ты еще когда-нибудь сделаешь себя похожим на меня, – прорычал Джексон, – ты не отделаешься только разбитым носом. Compris?
Откуда этот внезапный гнев, столько дней спустя?
– Да, круто, – сказал Финн гнусаво. – Этого следовало ожидать.
– Сейчас – пополнять запасы к остальным. Сарай ждет.
Джексон собирается войти сюда? У меня не было времени, чтобы дотянуться до своей одежды. Дерьмо! Я нырнула в ванну, сложив руки на груди, надеясь, что пена прикроет все что ниже….
Глава 10
Дверь распахнулась. В проеме стоял Джексон, мокрый от дождя.
Я была так ошеломлена его пристальным взглядом, что даже не сразу сказала:
– Выйди! Сейчас же!
Как будто я ничего говорила, он вошел, закрыв за собой дверь, бросив свой арбалет и рюкзак на стол. Он встряхнул волосами, как животное, посылая капли прохладной воды на мои лицо и руки. Черные волосы упали на его красивое лицо.
– Какого чёрта ты делаешь?
Он снял пиджак и повесил его на шаткий стул, чтобы высушить перед огнем.
– Мы должны поговорить. – Он вытащил еще один стул, усаживая на него свою высокую фигуру, его взгляд неторопливо прошёлся по мне.
– Проваливай сейчас же!
– Тебе не нравится, что я здесь? Тогда, пожалуйста, ты можешь встать и уйти.
Я бросила взгляд на свою одежду. Я положила чистые джинсы и свитер, и почти соответствующие друг другу бюстгальтер и трусики. Бюстгальтер был из красного шелка, трусики из розового кружева; достаточно близко. К сожалению, они были в пяти футах от меня.
Я бросила на него недобрый взгляд, крепче прижимая руки к груди.
– Что ты хочешь такого сказать, что не может подождать? За несколько дней ты не сказал мне ни слова. Теперь, когда я наслаждаюсь своей первой, за долгое время, горячей ванной, ты вдруг срочно хочешь поболтать?
– Ну, я знаю, что ты никуда сейчас не убежишь. И мы можем немного поговорить о нас, – с дерзостью в голосе, твердо сказал он. – Ты любишь меня.
Будь спокойна, Эви, не подавай вида.
– Ах, теперь я вижу. Ты упал в расщелину в лесу, не так ли? Может там была соль для ванны?
Мой ответ, казалось, не оскорбил его, а на самом деле, наоборот поощрил.
– Нет, не совсем. – Он вытащил стеклянную банку с прозрачной жидкостью из своего рюкзака.
Он достал самогон?
– Ты как ищейка для спиртного.
Он сделал глоток из нее, глядя на меня искоса с пьяной улыбкой:
– Гм, гм, Гм, Эви.
Я опустилась ещё ниже в ванне. Скрывали ли меня еще пузырьки или они уже растворились?
– Почему бы тебе не пойти развлечься в другом месте?
– Я много думал, и понял некоторые вещи, но у меня все еще есть вопросы.
Мне было интересно, когда он решится поговорить. Но я никогда не думала, что это произойдет во время купания.
– Это не может подождать?
– Мы не уйдём отсюда, пока всё не решим. – Он жестко покачал головой, как будто уже решил поговорить со мной и пытался удержать свой взгляд от блуждания по моему телу. – Мы должны были это сделать, когда ты приняла Финна за меня, и прежде, чем выбежала и угнала его грузовик, чтобы уйти от меня.
– И ты знаешь, почему.
– Ouais. – Да. – Ты думала, что видела меня и Селену, и ты не смогла справиться с этим.
– Ты не заставишь меня чувствовать вину из-за этого. Я поверила своим собственным глазам. И ты бы просто крикнул мне: – «Я порвал с тобой! Я прислушался к твоим словам».
– Я был пьян и зол, что ты не доверяешь мне достаточно, чтобы рассказать, что с тобой происходит. Я все еще зол.
– И все еще пьян.
Он не отрицал этого.
– В любом случае, когда я увидела тебя с Селеной…
– Это был не я!
– … это была не единственная причина, по которой я ушла.
– Я знаю твою другую причину. Coo-yon сказал, что ты боялась меня отравить или, что меня убьет Смерть, или что-то еще. – Он махнул.
– Мэтью сказал тебе это?
Игнорируя мой вопрос, он сказал:
– Что только доказывает мою точку зрения. Ты не хочешь, чтобы со мной что-нибудь случилось. Потому что ты думаешь, что это плохо кончится для меня, peekon.
Я покраснела, правда раскрылась.
– Ты сделала только хуже, в ту ночь, когда убежала из-за Финна. Ты помнишь наш небольшой разговор?
– Конечно, я помню. Я не пью виски, как матрос на райском острове. – Джексон сказал, что согласен жить со мной при одном условии. – Ты сказал, что я должна отказаться от поисков моей бабушки. Когда я сказала тебе, что не могу, ты порвал со мной.
– Я не расстался с тобой, нет. Я сказал так, просто потому, что был расстроен. Никогда не встречал fille, такую сложную как ты.
Как странно вести такой разговор, когда я одета только в исчезающую пену.
– У меня был выбор. – Он поднял указательный палец. – Игнорировать все свои инстинкты выживания и оставаться рядом с некими детьми, которые стремятся поубивать друг друга. А некоторые из них, к тому же реально больные. – Он поднял второй палец. – Или оставить все, пойти за Юго-восточной армией и взять реванш.
Джек и его сводная сестра Клотиль были в этой армии. Только один из них выжил.
– Каково твоё решение?
– Я все еще здесь, не так ли?
– Что заставило тебя колебаться? И почему именно сейчас? Не похоже, что бы ты узнал что-то новое, что изменило твое мнение, так как ты не сообщил мне, что я не права, – сказала я многозначительно. Разве что он взял… Нет. Это подозрение было слишком унизительно, чтобы даже обдумывать.
– Как я уже сказал, я понял для себя некоторые вещи.
– Слушай, Джексон, говоришь, что у меня есть чувства к тебе. Они были, пока я не поняла, что ты никогда не примешь мою природу. Ты увидел меня и чуть не сошел с ума.
Он прищурился.
– Я не сходил с ума, нет. Я думаю, что справился бы с этим чертовски хорошо. Если бы ты показала мне это прежде, чем вывалить все дерьмо на меня.
– Это дерьмо спасло мне жизнь.
– Как я понял, это также привело тебя к сумасшедшему. Алхимику, non?
– Touchй*. Ты смотрел на меня, как на прокаженную, когда увидел, на что я способна.
(*Touchй – франц.: Туше – прикосновение борца обеими лопатками к ковру, знаменующее его поражение).
Он вскочил на ноги, стал вышагивать, и сделал еще один глоток.
– Ты ожидаешь, что я буду реагировать каждый раз как в первый!
– Думаю, что так?
– Мои реакции, мои слова, все. Этого не будет больше. Я видел то, чего я никогда не видел прежде, и я отреагировал.
– Перекрестился? Действительно Джек?
– Я католик. И милая девушка, которую я знал, только что убила другого подростка и наслаждалась своим могуществом, смотря на это! Ты была как будто одержима демоном или еще чем-то! – Он покачал головой. – Ты ожидаешь, что я буду совершенным.
– Это больно, Джексон. Хорошо? – Я подтянула колени к груди, расплескивая воду.
Как если бы это было не бесполезно, он посмотрел вниз с восторгом глядя на мои движения.
Но поднял свой взгляд, когда я простонала:
– Это разбило мне сердце! Я только что пережила самое ужасное событие в моей жизни. Я нуждалась в тебе, но ты испытывал ко мне отвращение. – Мои глаза кололо от слез. – Я нуждалась в тебе!
Он взялся за переносицу.
– Разве ничего не значит, то что… что я пытаюсь, справиться со всем этим?
– Может быть, тебе не нужно так сильно стараться. Да ладно, у нас есть проблемы, которые выходят за рамки игры. Мы всегда боремся, всегда на разных страницах. Я могу пересчитать по пальцам, сколько раз у нас был обычный разговор. Большую часть времени я не знаю, что происходит в твоей голове.
– Что ты хочешь знать? – Он снова опустился в кресло, положив локти на колени. – Ты хочешь, чтобы я говорил о моих чувствах? Черт побери, как я могу даже начать?
Я удивленно моргнула. Он не пытался казаться засранцем. Он был искренне озадачен, как это сделать. А почему бы и нет? Где бы он научился обсуждать свои мысли и эмоции?
Не у матери. Она была не в состоянии даже прокормить Джексона, когда он был мальчиком, а тем более научить его говорить о вещах, которые беспокоили его. У отца? Этот человек бросил сына.
Удивительно, что Джексон вообще мог об этом говорить. Я помню, как он признался, что он не знал, как вести себя со мной. «Ты сможешь научить меня как ухаживать за тобой. Потому что я не знаю, что я должен делать».
Он пытался. И как я должна была помочь ему в этом? Дать совет? Используй слова, Джек.
– Ты вылила это дерьмо на меня, а затем в течение нескольких дней ты хочешь, чтобы я смирился с тем, что моя девушка не совсем человек!
Я не знала, что удивило меня больше – девушка или часть про человека.
– Черт побери, Эви, ты была в моем доме, ты видела, как я жил. Неужели ты не понимаешь, почему я ненавижу сюрпризы? Почему мне не нравится, когда люди что то скрывают?
Возможно, мы были слишком разными.
– Слишком много всего произошло. И ты была отвратительна для меня в течение нескольких дней.
– Я был зол, потому что я ничего не понимал в этом. Мне не нравятся вещи, которых я не понимаю. И в то утро в Реквиеме, именно тогда, когда я пытался смириться с этим, я вернулся, как раз, когда ты собираешься перерезать горло этому ирландскому ребенку.
– Он напал на нас, после того как я пыталась объявить перемирие.
– Я понимаю, что люди делают больно. Я понимаю, я сам бил людей и получал травмы, задолго до Вспышки. Но когда я увидел, что тебе это нравится…
– Я не хочу этого! – Я закрыла голову руками.
– Я понимаю, это сейчас. Что-то в тебе происходит. Это по-прежнему ты, но у тебя есть проблема. Peekon, посмотри на меня.
Я посмотрела вверх.
– Если у тебя есть проблема, я могу смириться с этим.
Я не была убеждена. – Быть с тобой больно.
– Но иногда это хорошо. По-настоящему хорошо. Ты думала, что мой поцелуй был «совершенным». – Его взгляд скользнул по моим губам, к моей шее, на мою ключицу…
– Я никогда не говорила тебе… – меня озарило. – О, мой Бог. – У меня отвисла челюсть, мои подозрения подтвердились. Да, это именно так унизительно, как я боялась. – Ты взял диктофон Алхимика! – В котором была кассета с историей всей моей жизни.
Джексон улыбнулся мне бесстыжей улыбкой.
– Ouais. Слушал его в течение нескольких дней. Это была одна из причин, почему я уходил в то утро в Реквиеме. Я был занят поиском наушников, так, чтобы я мог слушать его под капюшоном.
– Ты же не имел права!
– Я играл большую роль в этой истории, хотел убедиться, что ты представила меня правильно.
– Вот почему у тебя так менялось настроение? – То выглядишь злым, то озабоченным, то ухмыляешься?
– Некоторые вещи, которые ты рассказывала, злили меня. – Его лицо потемнело. – Пришлось выслушать, что ты говоришь о своем парне. Достаточно плохо было только в первый раз.
Брэндон был хорошим парнем. Незрелым, возможно, но у него было доброе сердце. Он и Джексон были разные, как день и ночь. Эти двое ненавидели друг друга.
– Но потом ты сказала нечто хорошее. Например, что ты хорошо относилась к Клотиль. Ты улыбнулась ей, и поздоровалась, когда никто другой в школе не был добр к ней.
Я могла бы быть добрее к ней. Жаль, что не была.
– Или, когда ты описывала наш поцелуй в бассейне в доме Селены. – Джек провел рукой по лицу. – Я, должно быть, затер пленку, когда слушал это снова и снова.
Его веки отяжелели и он вздрогнул, можно подумать, что у него оргазм. Мои вздохи перешли в мелкую дрожь. И вдруг я как никогда осознала свою наготу, в воде, которая охлаждалась. Пока Джексон рассматривал мою влажную кожу.
– Эта кассета была личной!
– Ты рассказала это Артуру, парню, постороннему, нашу историю?
– К тому времени, я была уверена, что он никогда не скажет это ни одной живой душе. – Моя кожа начала светиться, когда я вспомнила свою ярость тогда, символы, взвились вдоль моих рук, переходя на грудь. Стали ли мои глазами зелёными?
Джексон смотрел на изменения во мне.
– Ты показала мне это… эти символы, чтобы напугать меня?
Хм. Он мог бы использовать жаргон.
– Это не сработает. Эта запись позволила мне разобраться в этом деле с Арканами, позволила мне узнавать об этом понемногу. Как это делала ты. И я слышал, как ты сказала, что я был твоим якорем.
– Да, и что?
– Ты не стала убивать того ирландского парня, как только увидела меня. Ты не станешь отрицать этого?
Наконец, я покачала головой.
– Ты положилась на меня, и теперь я знаю это, – сказал он. – Ты предупреждала меня, что с тобой никогда не будет легко. Я все еще подписываюсь под этим.
– Зачем это тебе? Это смертельно, и странно и страшно…
– Так весь мир такой! – Он запустил пальцы в свои мокрые волосы. – Всё перепуталось в голове: я могу принять эту игру лучше, чем твои секреты. По крайней мере, теперь я знаю, с чем столкнулся.
Часть меня был рада, что он хотел меня. Часть меня думала, что между нами всё обречено.
– Давай просто быть реалистами относительно наших шансов.
– Ты хочешь знать, что я чувствую? Позволь мне сказать тебе, Bebe. Мне весело. Ты ведешь себя так, будто у нас есть выбор в этом вопросе. Ты хочешь меня также как я тебя, потому что мы оба зашли слишком далеко.
Я ощетинилась.
– Моя симпатия, для тебя синоним слова «переспать»? Я думала, что ты больше чем, чем дамский угодник, ищущий свою добычу.
Он пожал плечами.
– Той ночью, после того, как мы целовались, я сказал себе, что просто продолжу идти. Что, то дерьмо слишком тяжелое для меня, и это не мое дело. Я сказал себе, не думать о тебе.
Я твердила это себе постоянно, но толку от этого было мало.
– Черт, ты ожидала, что я, в любом случае, оставлю тебя. Но мне становилось хуже с каждым шагом, словно кто-то подвесил меня за кишки колючей проволокой. И я понял, ты крепко держишь меня за яйца. Глупо бороться с этим. И к черту, кто ты.
– Успокойся, сердце мое, – я произнесла это насмешливым тоном, но на самом деле мои чувства по отношению к нему стали намного мягче.
А потом я вспомнила, что ещё говорила на записи. Например, как ревновала, и как было больно, когда он флиртовал с Селеной. Или, как я чувствовала, что я лишаюсь своего вечно-трезвого ума, когда он поцеловал меня. Не из-за этого ли он так ухмыляется?
– Я все еще не могу поверить, что ты влез в мою личную жизнь! – В школе, когда Джексон хотел увидеть мой альбом, он украл его. Когда он хотел, прослушать мои сообщения для парня? Он украл телефон Брэндона.
Джексон продолжал напирать на меня, и я была сыта этим по горло.
– Ты должен уйти. – Мои символы были настолько яркими, что освещали комнату, как огонь. – Я хочу одеться.
– Так попробуй меня выставить. Я не уйду, пока ты не признаешься, что чувствуешь ко мне.
– Ты собираешься шантажировать меня? – Теперь это был вопрос принципа. Он пересек черту, слушая эту запись, и теперь он ожидал, что я вознагражу его за это?
– Ты всегда можешь выйти. – Он закинул ноги на стол, откинувшись назад, чтобы балансировать на своём стуле на двух ножках. С самодовольной усмешкой он заложил руки за голову.
Он был настолько дерзким, я хотела – нет, было необходимо, – стереть эту ухмылку с его лица. Я достигла своего предела. Я могу завтра умереть, а я отказываюсь, провести мой последний вечер на Земле, из-за того, что мной манипулирует, поглощающий самогон кайджан.
Кроме того, я не была слишком застенчивой. Я, веселясь, носила коротенькую форму в школе перед слюнявыми подростками, и, не стесняясь, могла показаться в трусиках перед моей лучшей подругой Мелиссой.
– Хорошо. – Я повернулась в ванне спиной к нему, встала, и пошла к своей одежде.
Бах! Он упал на спинку стула?
Подавив улыбку, я вытерлась своей полусухой старой футболкой, а затем натянула трусики.
– Э-Эви? – Его голос звучал приглушенно.
Я потянулась за лифчиком, возможно показывая ему грудь сбоку, не волнует. Когда я застегнулась, я оглянулась через плечо.
Рядом с перевернутым стулом, Джексон опустился на колени, с его губ срывались хриплые вздохи. Его высокие скулы пылали, а мышцы были напряжены, как будто он собирался напасть на меня.
– Ты… ты встала? – он сильно прижал дрожащую руку ко рту, и снова, глаза потемнели от похоти. – Никогда не думал, что ты встанешь, ma bonne fille. – Моя хорошая девочка.
Пожав плечами, я потянулась за джинсами.
– Если ты не можешь удержать свой накал, держись подальше от хижины.
Он громко сглотнул.
– Brыlant. – Раскаленный. – И поверь мне, cher, я собираюсь унять этот накал.
Вскочив на ноги, он двинулся ко мне, стуча своими тяжелыми ботинками по деревянному полу. Каждый его шаг умножал мои ожидания. Он собирался поцеловать меня снова, и одна мысль об этом, наполняла меня энергией.
Нет, нет, нет! Это было неправильно. Я не хочу, чтобы он запал на меня только потому, что был пьян, и неудовлетворен.
Прежде чем я успела одеться, он развернул меня, обернув рукой ниже спины.
– Ты шла, покачивая своей хорошенькой задницей не в том направлении, Bebe. Ты должна была подойти ко мне, когда была вся голая и мокрая.
– Даже не смей подходить ко мне! Потом обвинишь меня, что я снова загипнотизировала тебя.
– Я понял, что у тебя не было всех твоих сил, когда я впервые захотел тебя.
– Почему ты так думаешь?
– Потому, что если бы ты гипнотизировала тогда, все парни Стерлинга задыхались бы, глядя на тебя, а не на Клотиль.
Вскинув подбородок, я сказала:
– Эй, я не так уж плоха, кайджан.
– Это правда. Когда я увидел тебя в тот день одну в школьном дворе, в твоей коротенькой юбке… – Выражение его лица стало тлеющим. – Я хотел, уложить тебя спиной на тот стол, и взять прямо там, Эванджелин.
Я вздрогнула, услышав, как мое имя с акцентом скатилось с его языка. Этому невозможно сопротивляться. Я знала это, потому что изо всех сил, пыталась.
Он был прав. Глупо бороться с этим. Я посмотрела на него и прошептала:
– Только, только не делай мне снова больно. Если я поцелую тебя, а ты испытаешь отвращение…
Он тихо рассмеялся, потершись своими бедрами о мои.
– Чувствуется ли, будто я испытываю отвращение?
– Джексон! – Ахнула я.
– От тебя пахнет жимолостью. Тебе нравится Джек сейчас?
– Я никогда не прекращала тебя любить. Даже когда ты пытался спастись от меня в силе католицизма.
– Не могу ничем помочь, меня воспитывали, что сверхъестественное – это либо чудо, либо сатана.
Я закатила глаза:
– И ты все еще пытаешься выяснить, кто я?
– Non. Я пытаюсь выяснить, до сих пор ли я католик. – Он улыбнулся так, что у меня замерло сердце.
Великолепные губы. Я хотела их на моих.
Перед тем, как меня поцеловать, он сказал:
– Ты, можешь быть не такой, как я думал, но я хочу защищать тебя в любом случае. Я хочу, попытаться принять все это. Но ты должна принять меня.
– Принять тебя? О чём ты говоришь?
– Я девятнадцатилетний парень с протоки. Я люблю выпить. Я могу говорить глупое дерьмо. Ты должна принять свои чувства ко мне без боли, без колебаний.
Я положила ладонь на его лицо.
– Ты испытаешь еще больше боли, чем чувствуешь, если останешься с нами. И это будет моя вина, потому что я не хочу разлучаться с тобой. Ты хотел, чтобы я отпустила тебя.
– Это было, прежде чем я кое-что понял, на этой неделе. Я не собирался прожить долгую жизнь до апокалипсиса. До того, как появились зомби, людоеды, и чума. Теперь я полагаю, что буду тратить свое оставшееся время на то, что я хочу.
– И что ты хочешь?
Он улыбнулся.
– Ты – то, что я хочу, а это – то, что я хотел бы делать с тобой. – Он наклонился, прижавшись губами к моим.
Когда он ко мне прикоснулся, наконец, полил дождь, барабаня по жестяной крыше. Я не слышала, этого звука с той ночи, когда приходила к дому Джека на протоке.
Он отступил:
– Христос, твои губы такие сладкие. Douces comme du mie. – Сладкие, как мед. Он сорвал с себя рубашку, обнажив влажную грудь, четки на шее. Я скучала по такому его виду.
Мои пальцы скользили по шраму на его руке. Я так любила этот знак. Если бы он не получил эту рану, в ночь Вспышки, он бы умер, как и большинство остальных.
