Текст книги "Рыцарь бесконечности (ЛП)"
Автор книги: Кресли Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
Глава 40
365 ДЕНЬ ПОСЛЕ ВСПЫШКИ
ВЕЧЕР ПЕРЕД НАЧАЛОМ ВТОРОГО ГОДА
– Почему ты не танцевала сегодня? – спросил Смерть.
Я только что села на диван в его кабинете, поджав под себя ноги.
– Я не очень хорошо спала. – Да, мне снились сны о нем почти каждую ночь, но прошлой ночью я была бомбардирована сценами, настолько правдоподобными, что проснувшись, была смущена, обнаружив себя в одиночестве.
Когда он сел около меня, хотя и не слишком близко, я с трудом сглотнула. Я задалась вопросом, что бы он сделал, если бы я поцеловала его.
Он изучал мое выражение. Мог ли он видеть, что мои щеки покраснели?
– Ты покраснела. Случайно, не заболела? Наш человек-слуга до Вспышки работал в больнице.
– Нет, я в порядке.
– Отлично, – сказал он, но, казалось, мой ответ его не убедил, – я хотел сказать, что ночью опять уезжаю.
Я поникла:
– Надолго?
– На два-три дня. Ты будешь скучать по мне, Императрица?
Не будет ночных разговоров?
– Да, – призналась я, – и я беспокоюсь о тебе. Не хочу, чтобы ты уезжал.
Казалось, мой ответ взволновал его больше, чем мокрая футболка. Он сел за стол, откашлялся и сказал:
– Фауна говорила, что вы боитесь Огена, когда я в отъезде.
– Ты опять подрезал ему рога?
Резкий кивок.
– Я бы не боялась его так сильно, если бы ты снял манжету.
Он помрачнел:
– Ты же знаешь, я не могу этого сделать. Тебе будет спокойнее, если я запру его за ограждением?
Лучшее, на что я могла надеяться.
– Да, спасибо.
Как всегда, он выглядел смущенным моей благодарностью и сразу сменил тему:
– Фауна также сказала, что завтра твой день рождения.
– Не думала, что для тебя это важно. Ты пережил их тысячи.
– Если у тебя есть какая-то просьба, возможно, я ее выполню.
Я взволнованно поднялась с места:
– Типа подарка ко дню рождения?
Я не спеша обошла письменный стол, нарушив границы зоны его комфорта, и уселась прямо на стол, рядом с его креслом. Мое бедро оказалось в нескольких сантиметрах от его руки.
Он сжал кулак:
– Я же предупреждал. Я не поддамся соблазну.
Я мягко сказала:
– А если бы мы не были соперниками, возможно, поддался бы? Почему ты продолжаешь настаивать на игре?
– Потому что мы оба для этого и рождены.
Это не ответ.
– Ты не производишь впечатления человека, слепо следующего предписаниям каких-то древних богов.
– Это такая огромная часть меня, что я просто не знаю, как от нее освободиться.
– Ты называешь меня наивной, но сам упорно все глубже увязаешь в прошлом. Ты можешь хотя бы представить другое будущее?
Гнев взял надо мной верх.
Над ним тоже.
– Я играю потому, что нет другого выбора! Думаешь, я не пробовал прекратить игру?
– Ты? Ты был одним из тех, кто заключил перемирие?
Мое изумление привело его в ярость. Он сорвался с места и начал ходить туда-сюда по кабинету:
– Разговоры о прекращении игры – богохульство. И я дважды был богохульником!
– Разве ты, скажем так, не живешь ради этого?
Он провел рукой по белокурым волосам.
– Я так хотел изменить свою жизнь, моя кровавая карта Таро по сей день ассоциируется с переменами, – сказал он, с каждым словом повышая голос, – эта игра – ад, на который все мы обречены. Она предназначена сводить нас с ума. Самого умного Аркана, что когда-либо играл, называют Дураком. Того, кто меньше всех хочет убивать назвали Смертью. А ты – не правящая ничем Императрица.
– У тебя нет потребности убивать?
Он взял водки и выпил:
– Потребность. Желание. Какая разница? Я делаю это.
Он налил себе еще, звякнув бутылкой о рюмку.
– Если бы любой из Арканов знал, что ожидает победителя, они бы так не стремились вырвать у меня победу. Они бы еще и поблагодарили меня за то, что я пожинаю их жизни.
– Я понятия не имела, что ты так это воспринимаешь.
Это еще мягко сказано. Он не только устал убивать. Он презирал это.
Он осушил еще рюмку:
– Да что ты вообще обо мне знаешь?
– Ты прав. И теперь, когда я это обдумала, у меня есть просьба. Я хочу расспросить тебя о твоей жизни и прошлом и услышать правдивые ответы.
Не слезая со стола, я потянулась за бутылкой, чтобы наполнить его рюмку.
– И поскольку я попался, – с выдохом он снова опустился в кресло, – спрашивай.
– Что означают твои руны?
Руны, которые я видела во сне.
– Удивительно, что ты не расшифровала их за все то время, что наблюдаешь за моими тренировками.
Я неловко пожала плечами.
– Они рассказывают историю, которую я никогда не забуду, даже если умру в этой игре. Каждое утро я смотрю на них в зеркало, чтобы напомнить себе об этом. Но тебе я ее не расскажу, так что не утруждай себя вопросами.
Я поджала губы.
– Тогда расскажи, чем ты занимаешься между играми. Пожалуйста.
Резко подавшись вперед, он сказал:
– Я скитаюсь по земле и вижу, как на моих глазах стареют люди. Я читаю любые книги, которые попадают мне в руки. Наблюдаю за звездами в небе; на протяжении моей жизни одни тускнеют, другие становятся ярче. Я неделями сплю и гоняюсь за драконом.
Я нахмурилась и он объяснил:
– Опиум.
Изготовленный из мака, одного из растений, символизирующих Императрицу. Его красные цветы украшают мою карту.
– Я принимаю его любыми возможными способами, – он видимо пытался подтолкнуть меня признаться в чем-нибудь таком, о чем сама бы я никогда не рассказала.
Я не могла себе представить, каким мучительным, наверное, было его существование. Слава Богу, или богам, меня не настигла такая участь. Возможно, поэтому я и жалела его, когда была маленькой? Я, видимо, чувствовала что-то в этом человеке, увлеченно разглядывая его карту. Его конь был уставшим, и у него не было друзей.
– Накануне новой игры, – продолжал он, – предвкушение огнем растекается по венам. Я стараюсь определить местонахождение других карт. Держать их под наблюдением, или пометить для уничтожения. И готовлюсь ко всевозможным катастрофам. Вот чем я занимаюсь тысячелетиями.
– Понятно. Если ты думаешь, что я тебя осуждаю, то это не так, – сказала я, – я просто хочу побольше о тебе узнать. Расскажи, как ты рос. – Возможно, у него есть светлые воспоминания, как и у меня.
– Откуда ты родом?
Он бросил на меня обвиняющий взгляд:
– Почему я должен тебе это говорить? Ты все равно не вспомнишь.
– Тебе действительно не дает покоя то, что я не могу вспомнить предыдущие игры.
Вместо ответа он встал и подошел к сейфу, встроенному в стену, и вытащил что-то блестящее. Протягивая мне ювелирное украшение, он легонько коснулся моего запястья указательным пальцем.
– Возможно, это тебе поможет.
Я взглянула на великолепное изумрудное ожерелье.
– Когда-то ты мне его подарил.
Он, должно быть, снял его с моего мертвого тела. После того, как убил меня в прошлый раз.
– Удивительно, что тебе удалось отмыть с него кровь.
Он нахмурился и повернулся к окну. Вдалеке сверкнула молния.
– Зачем ты показал его мне? – я положила ожерелье на стол, не желая больше к нему прикасаться. Хотя меня изумило то, как долго он его хранил, украшение напоминало мне о кровавой насильственной смерти.
– Почему бы просто не рассказать мне о том, что ты хочешь мне напомнить?
– Если я расскажу, не будет должного эффекта. Потому что ты не поверишь ни единому моему слову.
– Убедил. Но ты, по крайней мере, мог бы рассказать мне о себе. Я знаю, что ты родился за три игры до этой. Каким было твое детство? Может быть ты, наконец, скажешь, как тебя зовут?
– Как меня зовут? – пробормотал он, вглядываясь во тьму. – Меня нарекли Ариком, что значит правитель, вечно одинокий.
Резкий смех.
– Родители как в воду глядели.
Арик. Наконец-то он признался. Когда я только приехала сюда, он сказал: «Смерть – все, чем я когда-либо буду для тебя». Больше нет.
– Продолжай.
– Будучи мальчишкой, я прекрасно осознавал, что благословлен судьбой. Отец был военачальником, правящим укрепленным поселением, крупным центром торговли, на территории современной Латвии.
Так вот откуда его акцент. Он вернулся в кресло.
– Мы были самым богатым семейством в селении. Родители очень любили друг друга. Желая и для себя того же, я поддался на уговоры отца жениться. Мне исполнилось шестнадцать, пришла пора создать собственную семью.
Неужели Смерть, или точнее Арик, был женат? Никогда не думала, что такое возможно. Неожиданно для себя, я почувствовала укол ревности.
– А твое прикосновение…
– Я не был рожден с этим проклятием.
Он выпил, опять налил.
– Мой отец устроил бал, чтобы я выбрал себе жену. Я танцевал со многими. На следующий день их поразила болезнь, просто от того, что они держали меня за руку. Но на тот момент ни у кого не было оснований полагать, что причина во мне. Лишь когда проклятие усилилось, когда мое прикосновение стало убивать мгновенно, я понял, что дело во мне. Двумя моими последними случайными жертвами стали родители.
Даже спустя все это время, на его лице читалось чувство вины.
– Обезумев от горя, я покинул свой дом и невольно оказался вовлеченным в игру. Со временем я начал понимать, кем был. Я был проклят побеждать, быть бессмертным, быть одиноким.
Он устало вздохнул:
– И потом я повстречал тебя.
Неужели он наконец-то расскажет, что между нами произошло?
– К тому времени я уже больше года ни к кому не прикасался. Кажется, что это не долго, но представь себе год без единого рукопожатия, или объятий родных. Не касаться кожи, даже передавая из рук в руки монету.
Даже здесь у меня были контакты. Мы дурачились с Ларк. И еще были мимолетные прикосновение к Смерти. Его жизнь, наверное, была сущим кошмаром.
– Я гладил тебя по лицу с намерением прикончить. И все же ты не заболела. Я до сих пор помню, какой потрясающе мягкой была твоя кожа. Какой теплой.
Казалось, он затерялся в воспоминаниях. Его голос охрип:
– Я дрожал от ощущения твоего прикосновения.
Он резко повернулся и прокашлялся.
– Ты была так же потрясена, как и я.
– А мы…?
Он резко тряхнул головой, глаза его заблестели, но на этот раз от гнева.
Не обращая внимания на его злость, я стояла на своем:
– Если со мной ты не спал, то возможно спал с кем-то другим?
Я не была невинной, но он мог быть. Его стакан разлетелся вдребезги в его кулаке.
– Полагаю, что нет. Но ты собирался сделать это со мной?
«В мою постель, Императрица».
– Пока ты не предала меня.
– Как? – Когда он бросил резкий взгляд на ожерелье, я сказала, – что, если я никогда не смогу вспомнить? Я должна знать!
Он проскрипел:
– Я уже говорил тебе, тварь. Ты первой от меня отреклась.
– Разве мы раньше заключали перемирие?
Он поднялся с выражением отвращения на лице – но я не думала, что оно было направлено на меня. Было похоже, что он чувствует отвращение к себе, показывая, что эта встреча только что закончилась.
– Я готов к своему отъезду, – сказал он презрительно, шагая к смежной двери.
Я вскочила, чтобы последовать за ним. Он пробормотал проклятие, когда я пронеслась сквозь дверной проем позади него.
Я с изумлением смотрела на горящий камин в его комнате. Потолок и стены были абсолютно черными, пол из черного мрамора с прожилками. Его черная как уголь броня висела на стене, как будто с нами в комнате был еще один человек. Единственным предметом мебели была резная кровать. Ее простыни были смяты. Он тоже страдал от кошмаров?
Он нахмурился, оглядев свою комнату, явно сожалея, что я увидела его личное пространство.
– Знаешь, что я думаю, Смерть? – Когда я села на край его кровати, он отвернулся с резким вздохом. – Я думаю, что ты скучал по мне этим утром в тренажерном зале.
Сжав челюсти, он подошел к своей броне.
– И я думаю, что ты будешь скучать по мне, когда уедешь. Всякий раз, когда ты там, наедине с собой, выворачивающее одиночество заставляет тебя возвращаться назад?
Он напрягся.
– Ты ненавидишь такую жизнь и в тайне надеешься, что я помогу тебе обрести другую.
– Не имеет значения, на что я надеюсь. Поскольку я не могу доверять тебе.
– А если бы мог, ты хотел бы большего? Ты хотел бы быть со мной?
– Это было ошибкой. Ты должна уйти. – Поспешными движениями он закрепил пряжкой броню на своей правой ноге, затем на левой. – С этого момента тебе запрещено появляться в этой части поместья.
Я задохнулась.
– Ты действительно хочешь быть со мной. – Как только я произнесла эти слова, то поняла, что могла бы захотеть, чтобы моя жизнь протекала здесь с ним. – Пожалуйста, не уходи. Просто поговори со мной, Aрик.
Он напрягся, услышав свое имя, как будто я ударила его.
– Уйди сейчас. Если я вспомню твое предательство, я могу убить тебя. Если я вспомню, как ты предала меня уже в этой жизни…
Я вскочила на ноги:
– Что такого я тебе сделала?
Он захватил меня, держал в заключении. А я, нападая на него и его союз, просто защищалась.
– Я предупреждаю тебя, оставь меня. – Отвернувшись, он сорвал с себя рубашку, чтобы надеть доспехи. Даже посреди этого раздора, я с тоской пристально смотрела на изгиб его спины.
Он надел свои рукавицы, повернулся и, казалось, удивился, увидев, что я все еще была там. Никто больше не смел его ослушаться?
– Любая женщина в здравом уме учла бы мое предупреждение. – Он закрепил на своем поясе меч.
Да, он предупреждал меня, но я уже узнала о нем больше, чем когда-либо, и чувствовала, что он готов открываться дальше. Или, может быть, убить меня. Я расправила плечи:
– Я остаюсь.
Он взял свой шлем, сунул его под мышку, затем подошел ко мне, с внушающим страх видом. В тот момент я была уверена, что некий смертельный бог выбрал этого человека быть его рыцарем. Когда мы оказались лицом к лицу, я подняла голову, вытянув шею.
Эмоции сменялись на его лице, слишком часто, чтобы остановиться на какой-то одной.
– Тогда уйду я. – Он обошел меня и покинул комнату.
Я последовала за ним вниз по коридору к внешним дверям.
– Черт побери, Aрик, разве твоя поездка не может подождать?
Не говоря ни слова, он вышел в шторм.
Стоя в дверном проеме, я смотрела и чувствовала, что только что упустила свою единственную возможность для… чего-то. Удержать его здесь, внезапно показалось крайне важным.
Когда он на огромной скорости выехал из конюшни, я выбежала в дождь, чтобы перехватить его. Его конь встал на дыбы, с красными, дикими глазами, его копыта рассекали воздух.
– Ты сошла с ума! – Он сдернул свой шлем, открывая свои пылающие мукой глаза. – О чем ты думаешь?
Я с боку подошла к его коню, ржавшему под ливнем.
– Как я предала тебя в этой жизни? – Когда я оперлась рукой на его закованную в броню ногу, он вздрогнул. – Я должна знать.
Он спешился, его движения были осознанными, почти зловещими. Мое сердце заколотилось, когда я отошла на несколько шагов. Он достиг своего предела со мной?
Как только он встал прямо передо мной, у меня возник порыв бежать. Слишком близко, слишком много, слишком интенсивно. Но я должна была знать…
Он наклонился, сжав мой затылок рукой, наделенной карающей властью. Сквозь стиснутые зубы он проскрежетал:
– Ты не ему была предназначена. – Дождь превратил его ресницы в шипы. – То, что ты позволила смертному обладать тобой – сводит меня с ума! Ты отдала ему все.
– Ты ненавидел меня в течение двух тысяч лет. Скажи мне, почему тебя волнует, с кем я была.
Его руки дрожали.
– Меня волнует.
– Почему?!
Он нежно обхватил мое лицо своей смертельной рукавицей. Его прикосновение может быть и было нежным, но его выражение…
Наполненное жаждой, тоской и другими чувствами, слишком обжигающими меня, чтобы их прочесть. Это росло во мне в течение многих недель; это росло в нем, возможно, в течение многих столетий.
Потом его губы накрыли мои, обжигая под дождем, захватывая, требуя. Его язык исследовал, требуя большего. Для того, кто не имел практики, его поцелуй был совершенством – но таким диким, как будто это было последнее, что он когда-либо будет иметь. Сдаваясь ему, я обняла его руками за шею. Точно так же, как в моем сне.
Еще лучше.
Невероятно горячо.
Сквозь дождь, я слышала свои стоны, его стоны. Свободной рукой он обхватил меня за талию, слишком сильно прижимая к броне, но мне это нравилось. Когда он снова и снова накрывал мои губы своими, я смутно заметила, что мои ноги не касаются земли. Я цеплялась за него так, как будто никогда не хотела его отпускать, мои пальцы запутались в его волосах. Я хотела, чтобы этот поцелуй длился вечно.
И все же он отступил, оставляя меня ошеломленной, затаившей дыхание.
– Aрик? – Мои губы были синими, такими холодными без его губ на них.
Между тяжелыми вдохами, он выдохнул:
– Меня волнует, потому что… потому что ты была моей женой. Ты до сих пор моя жена.
От шока мои ноги ослабли.
– Ты приняла обет, а затем попыталась убить меня в нашу брачную ночь. – Голосом полным боли, он сказал, – ты вынудила меня убить свою невесту. – В его звездных глазах была боль…
Он отпустил меня, чтобы вскочить на коня. Бросив последний горящий взгляд, он ускакал, оставляя меня рухнувшей на колени.
Глава 41
367 ДЕНЬ ПОСЛЕ ВСПЫШКИ
Я лежала в кровати Смерти и пялилась в черный потолок, сжимая в руках изумрудное ожерелье, которое он однажды мне подарил. Последние два дня я избегала Ларк, прокрадывалась в его комнату и ночевала здесь. Мой сторож-волк ждал за дверью.
С того времени, как Арик уехал, я не спала и даже не ела. Я одновременно и хотела и боялась снов о нем, близость которых предчувствовала. Я почему-то знала, что если усну, вновь переживу прошлое.
Я верила всему, что сказал мне Арик. Я вышла замуж за Смерть. Это объясняет, почему я всегда чувствовала связь с ним – некие глубокие духовные узы; почему, когда была маленькой, вглядывалась в его карту, словно рассматривая фото любимого.
Когда я влюбилась в Джека, это было испепеляюще, как горючая смесь. Геенна огненная. То, что я ощущала с Ариком, было похоже на волны, бьющие о берег. У него было две тысячи лет тоски, все время его существования, и теперь я присоединилась к нему в этой вечности.
Я знала, что никогда не стану прежней. Наши отношения с Джеком, казалось, обречены. То, что было между нами с Ариком, казалось… бесконечным. Почему он до сих пор не вернулся? Что если он никогда не вернется?
Лежа в его кровати, окруженная его захватывающим ароматом, я жаждала его, стремилась забрать боль, которую ему причинила. Если уж он смог пережить то, что я ему причинила, то я должна была, по крайней мере, найти в себе силы посмотреть на это.
Я прекратила бороться со сном….
– Теперь, когда мы женаты, возможно, ты будешь звать меня по имени, – говорит Смерть, пока сопровождает меня к нашему экстравагантному жилью – только лучшее для моего рыцаря знатного происхождения.
Как только мы переступили порог, он отпустил меня, чтобы сдернуть свои ненавистные рукавицы.
– Но я всегда буду знать тебя как Смерть, любовь моя, – говорю я, мой голос – сама сладость.
Независимо от того, как он относился ко мне в течение последних недель, я никогда не забуду угрозу в его глазах, когда он наносил мне удар. Я никогда не прощу его высокомерия, когда он предположил, что я приму его только потому, что он меня помиловал. Он никогда не просил моей руки, просто сообщил мне, что я должна выйти за него замуж, и что мы заканчиваем с игрой. По его мнению, если он – Смерть, а я – Жизнь, то мы должны быть вместе.
Во время подготовки церемонии, я скрывала свои истинные побуждения. Он, возможно, оставил игру, но я продолжала играть. И я знала, что не смогу победить его, пока он не потеряет бдительность. Он сделает это теперь, когда он – мой муж.
Сегодня, я стала его женой. Сегодня вечером я стану его гибелью.
– «любовь моя» меня вполне устраивает, – говорит он, изгибая губы в самоуверенной улыбке. Он тянется ко мне, страстно желая прикосновений.
– Как бы прекрасна ты не была в этом платье, я жажду увидеть тебя без него.
Подвенечное платье, подаренное им, сшито из изысканнейшего изумрудно-зеленого шелка. Один вид этого роскошного наряда привел меня в девичий восторг. Но потом я вспомнила, что являюсь Императрицей, убийцей высшей пробы.
– Конечно, любовь моя. Если ты поможешь мне, то очень скоро получишь то, чего жаждешь.
Чего заслуживаешь. Я поворачиваюсь к нему спиной.
Когда он начинает развязывать корсет, я стараюсь расслабиться. Он стягивает с плеч шелк, обжигая кожу поцелуями.
Он не мог дождаться этого дня, а еще больше нашей первой ночи как мужа и жены. До этого дня Смерть не познал меня в этом смысле.
Меня с детства учили, что он – мой враг. Что его неизбежное влечение к Императрице станет одним из моих преимуществ… и слабостей. Потому что частичка Императрицы будет жаждать его в ответ.
Женщина во мне чувствует к нему влечение. Он может быть обаятельным, если захочет, и он прекрасно сложен. Никогда не видела ему равных. Должна признаться, когда я вошла в церковь, у меня перехватило дыхание – так великолепен он был в своем безупречном наряде. Но этот союз обречен, потому что Императрица во мне видит в нем только объект убийства. Хищник высматривает жертву.
Он же об этом не догадывается, он уверен, что я теперь принадлежу ему. Когда мы поднимали бокалы, после произнесения свадебных клятв, он шепнул мне на ухо:
– Теперь ты моя. Навсегда.
Когда платье, скользя по телу, падает к моим ногам, он поворачивает меня, чтобы лучше рассмотреть свою новую собственность. Собственнический блеск в его глазах приводит меня в ярость.
Нескрываемый голод. Его жажда очевидна, я и так с трудом сдерживала его до сих пор. Он слишком напорист, слишком похотлив, слишком возбужден. Парень по имени Смерть так полон… жизни.
Он кладет меня на нашу кровать и раздевается. Да, он прекрасно сложен – куда ни посмотри. Мое тело беспомощно отзывается. Но я обязана сдерживать собственный голод.
Он присоединяется ко мне и целует мою ладонь.
– Императрица, я буду делать тебя счастливой каждый наш день.
Всю нашу короткую жизнь. Выйдя из игры, мы состаримся. Бессмертие, однако же, манит?
Его рука вся в значках, которые можно забрать. Скрывая алчность, я пересчитываю их.
С гордым выражением лица он вертит мое новое кольцо на моем пальце. Символ собственности? Я не могу смотреть на него никак иначе, так как мужчины его народа колец не носят, так же, как домашний скот не клеймит своих владельцев.
Для меня кольцо отвратительно, словно мерзкие оковы, и это невыносимо! Ощущая привкус желчи, я начинаю все четче осознавать, что жажду его значков гораздо больше, чем его потрясающего тела.
Когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня в шею, я спрашиваю:
– Ты не принесешь мне вино, я нервничаю, любовь моя? – Я маняще улыбаюсь. – В этом я тревожно невинна.
Он вздыхает, но, не смотря на раздражение, усмиряет свой пыл. Свои мужские потребности, свою похоть.
– Как пожелаешь.
Он поворачивается спиной к Императрице. Как доверчиво. Как глупо. Азарт сражения нарастает, захватывает меня. Без тени сомнения я беззвучно сползаю с кровати. Прежде чем он успевает отреагировать, я впиваюсь в него ядовитыми когтями, шипя на ухо:
– Пока Смерть не разлучит нас.
Когда я проснулась, по лицу текли слёзы.
Мужем. Он был моим мужем. И я его предала.
Каким-то образом он выжил после моего яда. Каким-то образом он взял надо мной верх и убил меня. «Вынудила меня убить свою невесту» – с какой болью в горящих глазах он это сказал. Не удивительно, что он меня ненавидел – он имел на это полное право. Как я могла быть такой злой?
Одно дело – бороться с противником, сразиться и победить; и совсем другое – обменяться священными клятвами с тем, кого собираешься убить этой же ночью. Не удивительно, что у меня не было шансов его соблазнить.
«Я не прикасаюсь к гадюкам». Он научился не доверять. Он научился этому слишком рано.
Вся его жестокость и бессердечность были отточены мною.
Та Императрица видела только его голод. Она не замечала нежность и теплоту, с которой он на нее смотрел. Он собирался сделать ее счастливой.
Сделать меня счастливой.
Даже не замечая всего, на что он был готов пойти ради нее, эта женщина влюбилась в него. Она просто отказывалась это признавать.
А я?
Внезапно внутри все забурлило, чувства распирали грудь. Я чувствовала себя его женой. Я должна была объяснить ему, что никогда больше его не предам. Но он находился далеко. Оставив меня в одиночестве в своей постели.
Вернись ко мне, Арик.
Тихо. Слишком тихо. Я не хочу сейчас оставаться в одиночестве. Смахнув рукавом слезы с лица, я выскочила из комнаты, переполошив Циклопа. Вместе мы поднялись на этаж выше к спальне Ларк. Я тихонько постучалась. Понятия не имею, который час.
Ларк открыла дверь, протирая глаза:
– Что случилось, девочка?
Она была одета в футболку и леггинсы. Из копны черных волос выглядывал заспанный бельчонок.
– М-можно войти?
Она распахнула дверь и я вошла. За все это время я ни разу не была в ее комнате. Но именно такой я ее себе и представляла: на стенах плакаты с животными, на полках – клетки и аквариумы. На деревянной перекладине у ее кровати, точно будильник, устроился сокол. У нее была лампа в форме тигра, простыни с кенгуру, а высокий потолок был покрыт живым ковром из бабочек. Я знала, что здесь не было бабочек-данаид. Месяц назад Мэтью сказал, что две последние из них летают в тысяче миль друг от друга. Я снова почувствовала благодарность к Ларк за заботу об этих сокровищах. Но все еще не могла позволить ей думать, что слишком смягчилась.
– Простыни с кенгуру, Ларк?
– Не суди строго, модница, – сказала она без злости.
Мое присутствие взволновало часть ее зверинца, но одним взмахом руки она утихомирила мяуканье и карканье.
– Хочешь об этом поговорить?
Она забралась обратно в кровать, стянув с подушки сопящего ёжика.
А хотела ли я? Знала ли хотя бы с чего начать? Я подошла к окну и, вглядываясь в грозовую ночь, постаралась привести в порядок мысли.
Где-то там бродили по свету Арик и Джек. Джек разбил мне сердце, а я разбила сердце Арика.
– Ты знала, что в одной из прошлых игр, мы со Смертью были связаны? Женаты?
– Ммм, некоторые карты догадывались.
– Я только что видела это во сне. То, каким он был раньше.
– Я пыталась сказать тебе, что он не так уж плох, – сказала Ларк. – Из того, что я знаю, ты вроде как осрамила его перед злым фронтом. Как судьи, они оценили это на десятку.
– Да. Нет ничего хуже того, что я сделала, – пробормотала я.
– Когда он вернется, вы, ребятки, во всем разберетесь. Я уверена. Ты видела, как он смотрит на тебя во время танца, правда? Ну, так ты даже не представляешь себе, как он смотрит, когда ты не видишь. Вы все еще связаны.
Я неуверенно вздохнула. Столько всего из нашего прошлого еще нужно преодолеть. Когда сверкнула молния, я сказала через плечо:
– Каждый раз, когда вижу молнию, я вспоминаю о Джоуле.
– Знаю. Он, по крайней мере, не хочет тебя прикончить.
– На данный момент. – Я повернулась к окну, когда сверкнул еще один разряд молнии. Молния разветвлялась на черном. Зеленовато-желтая на красном?
У меня перехватило дыхание. Из темноты на меня смотрели узкие черные глаза.
Оген.
