Текст книги "Запятая Судьбы (СИ)"

Автор книги: Корин Холод

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

Поднялся невообразимый гвалт, в котором угадывался общий смысл: мол, говори, а не болтай. Рива подивилась логике бойцов и приготовилась слушать речь. Женщина откашлялась:

– Я не мастерица, но попробую справиться. Сегодня мы провожаем в последний путь Гвена, крепкого энергетика по сути и оперативника по призванию, хитрого бойца и простого мужика, доброго за столом и злого в драке, хорошего и плохого, мудрого и тупого, чтоб ему там, за порогом, вкусно пилось и славно дралось! Выпьем!

– Выпьем! – рявкнуло разом добрых три десятка глоток, а Рива поперхнулась салатом.

«Это что же… поминки такие? Интересно у Второго отдела провожают ушедших».

Оперативница залпом осушила пол-литровую кружку пива, саданула донышком по столу и слегка осипшим голосом крикнула:

– Старшой! Давай вашу с ним любимую! Молчать, стервецы! – на этот раз она, кажется, обращалась ко всем остальным.

Компания притихла, давая певцу подстроить гитару и дать начало песне. При первых звуках голоса Рива забыла про еду, поднялась, резко отодвинув стул, быстрым шагом подошла к оперативникам и начала протискиваться вперёд, огибая стулья и столы. Ей никто не мешал.

В дебрях этих тусовок даже воздух стал ядовит.

Прилизанный демократ и бритый налысо кришнаит,

Слякоть выбравших пепси, банкиры и хиппи в дурман-траве,

Поп, кадящий иприт, всепожирающая попсня

И сытые хряки на BMW.

И то, что ты стоишь в стороне, – это уже хорошо —

Жить по полной луне…

В песне возникла пауза, и в этот момент Рива увидела самого исполнителя. Витольд сидел на стуле, с прямой, как крановая стрела, спиной. Его испещрённый нашивками форменный армейский китель был расстёгнут, являя взорам собравшихся аккуратный животик и широкие мышцы груди под майкой цвета хаки. Гитару он держал будто хрустальную статуэтку – нежно, но надёжно. Крупные мозолистые пальцы левой руки летали по ладам.

Вот только диск ты крутишь без толку,

Трубку брось, и прочь, чёрт возьми.

Браво, парень, – ты становишься волком,

Браво, парень, – ты не спишь под дверьми!

Ты вернёшься за полночь, когда все дрыхнут в чумной стране,

Дело пахнет осиной – вервольф, ты должен остаться извне.

Последний твой серый брат собрал манатки и был таков,

Здесь никто не вспомнит тебя, никто не узнает тебя в лицо

До броска и молнии твоих зрачков.

Протеже Жрицы не была эмпатом, но и без того услышала тянущую тоску и боль, которую Витольд вкладывал в строки неизвестного ей барда.

«Ему одиноко. Ему плохо, и дело не только в гибели товарища. Витольду семьдесят лет, так сказал Воин. Кто он такой, этот оборотень? Что стоит у него за душой? Почему… почему мне сейчас так грустно?»

А старший оперативник продолжал:

И то, что ты остался извне, – это уже хорошо —

Жить по полной луне…

А всё, что было, брось на дальнюю полку,

Сдай в спецхран на тысячу лет.

Браво, парень, – ты становишься волком,

Браво, парень, – ты выходишь на след!

И снова двенадцать унций в лицо летящего серебра,

Hо надо опять вернуться, забыть на время, кем был вчера.

Hо надо опять вернуться, когда вся ботва отойдет ко сну,

Чтобы не дать им скатиться в яму, чтобы не дать им пойти в отходы —

Ты должен вернуть им свою луну.

И то, что ты готов на прыжок, – это уже хорошо —

Жить по полной луне…

«Он ведь поёт о себе, о нас, об Агентстве», – поняла внезапно Рива. «Но дело не только в этом…»

Она втайне завидовала Воину и прочим оперативникам «Двойки», а потому хотя бы мысленно пыталась примерять на себя роль суровой воительницы. И врождённый дар идеального аналитика безуспешно пытался помочь ей в этих фантазиях.

«Дыхание… учащённое. Пульс тоже. Прилив крови к щекам, шее и ладоням усилен. Да что со мной происходит? Я так не волновалась даже при столкновении с цвергом. Даже недавно, в Луге, когда смотрела на трупы несчастных солдат. Я волновалась за него, когда он ушёл на Рубеж. Старый, но сильный, раненый в душе, но несломленный. Такой… красивый. Я что… влюбилась?»

Вытри слёзы – ведь волки не плачут,

Hи к чему им притворяться людьми.

Завтра снова полнолуние – значит,

Ты вернёшься, чтобы вернуть этот мир.

Риве было всего девятнадцать лет, большую часть которых она провела в закрытом учебном заведении для благородных дам в Британии. Она не умела, не знала, как поступать с собой и собственными чувствами. Жрица вызывала в ней восхищение и преклонение, рядом с Воином она чувствовала себя как за железобетонной стеной, Палач пробуждал в душе уважение и страх, но Витольд…

Витольд лихо проехался ладонью по грифу, заставив гитару вскрикнуть, и перешёл к звонкому речитативу:

И, словно ток от локтя к запястью,

Течёт, отмеренное сполна,

Звенит нелепое твоё счастье —

Твоя нейлоновая струна,

Гремит фугасная медь латыни,

Летит слепой мотылек к огню,

Ты слышишь – звёздами золотыми

Небо падает на броню…

Браво, парень, ты не грустен нисколько.

Завтра в дальний путь, а пока

Всё по плану – ты становишься волком,

Ты знаешь всё, что нужно в жизни волкам.

Браво, парень, ты становишься волком,

Ты знаешь всё, что нужно в жизни волкам.[4]4
  Олег Медведев – «Браво, парень!»


[Закрыть]

Песня кончилась. Оборотень прижал струны ладонью и медленно выдохнул, не открывая глаз. Рива осторожно, бочком, спряталась за ближайшую широкую спину, благо под финал все слушавшие встали, и осторожно начала выбираться из толпы оперов. Она была напугана собственной реакцией на эту простую и пафосную песню.

«Нет, нет и ещё раз нет. Надо поговорить со Жрицей. Это просто гормоны и долгое одиночество. Наставница советовала завести любовника с того момента, как мне исполнилось восемнадцать. Пусть послушает меня во всех смыслах, включая энергетику, и посоветует что-нибудь, или… кого-нибудь. Да. Жрица знает лучше».

За спиной у старшей оперативницы Первого отдела набирал обороты финал стихийной пьянки. Кто-то интересовался, сколько осталось виски, кто-то бился об заклад, что выпьет литр пива залпом, кто-то заплетающимся языком объяснял, что Синее Пламя есть страшное дерьмо вепря дикого и щетинистого… Всех разом перекрыл глубокий и звучный голос Витольда:

– За Гвена! Доброго посмертия, мужик!

Рива не дождалась ответных воплей, выскользнув за дверь. Даже этот выкрик зародил в её сердце маленькую тёплую искру, наличие которой пугало её больше, чем выход на боевую операцию.

«После сегодняшней охоты бегом побегу к Жрице. Если она не поможет – к Воину. Он хорошо знает Ви… его. Просто «его». Не стоит лишний раз концентрироваться на имени».

Девушка остановилась и, поняв, что у неё дрожат колени и пальцы, прислонилась лбом к прохладной стене. Душа требовала разобраться в происходящем, долг звал вернуться к бумагам и выкладкам по грядущей операции, а сердце… сердце стремилось обратно, туда, к пропахшим порохом, грязью и алкоголем оперативникам. К оборотню с гитарой, сидевшему среди них.

– Хватит, – вслух произнесла Рива, оторвалась от стены и направилась к своему кабинету.

Долг победил. На этот раз.

* * *

2012 год. Июль. Санкт-Петербург. Дачный проспект.

Неладное Олег почуял, только войдя в подъезд. Точнее, почувствовал запах дорогого табака с яблочной отдушкой. Медленно вытащил из ушей наушники. На лестничной площадке этажом выше шла оживлённая беседа.

– Отборный солод идёт на так называемый «односолодовый» виски, – вещал тонкий девичий, почти детский, голос, – имеется в виду зерно с одного урожая и одного поля. А из остального делают купажированный напиток. То есть, из «сборки» разных зёрен. Тут дело вкуса: односолодовый, конечно, считается элитным, но вот мне купаж нравится больше.

– А кукурузный? – Хизов с возрастающим изумлением опознал во второй говорящей бабу Женю.

– А кукурузный виски могут пить только уроженцы юга Америки или люди в глубокой депрессии. Но, повторюсь, это моё мнение. Один мой… хм… знакомый утверждает, что среди кукурузного попадаются неплохие сорта. Как по мне – сивуха сивухой.

– А всё-таки: шотландский или ирландский лучше?

– Дурь это всё, баб-Жень. Есть виски, который делают на Оловянных Островах, есть тот, что в других местах. В Британии – лучший. А остальное – только чтоб голову затуманить.

– И то верно.

Олег, понимая, что потихоньку начинает сходить с ума, осторожно поднялся по ступенькам. У раскрытого настежь окна с короткой трубочкой в руке стояла его новая «знакомая» – Птаха. Баба Женя, вечный противник курения и всего, что с ним связано, стояла рядом, опершись о подоконник. Увидев Хизова, она первой прервала мирную беседу:

– А вот и Олежек пришёл. Проходи, родной, проходи, – она посторонилась, пропуская его к ступенькам. – А ты заходи хоть изредка проведать старуху, – ворчливо обратилась она уже к Птахе. – Забыла, небось, совсем? Три года ни слуху, ни духу, куда это годится?

– Да не забыла, баб-Жень. Занята сильно была. Буду заходить.

– Ну, хорошо.

Старушка, кряхтя и бормоча что-то себе под нос, спустилась вниз и вышла на улицу. Хизов открыл рот, постоял несколько секунд и закрыл его. Потом повернулся к Птахе:

– А откуда ты…

– Я здесь жила раньше, тебе же говорили. – Девушка достала из висевшего у неё на плече рюкзака маленькую металлическую пепельницу и аккуратно выколотила трубку. – С тех пор и знакомы.

– Точно, – Олег потёр лоб, приподнял брови, – а чего ты опять притащилась? Я ведь сказал вашему Светлову: без веских доказательств я вам верить не собираюсь.

– Будет тебе всё. Больше, чем сможешь унести, – буркнула Птаха. Потом тяжело вздохнула. – Для начала, я пришла извиниться. Может, впустишь меня в квартиру, или мы будем общаться на лестнице, радуя соседей?

Олег внимательно посмотрел на девушку. Она выглядела мрачной, чуть пристыженной, но от прежней злости не осталось и следа.

– Ладно, заходи. – Он отпер дверь и вежливо пропустил Птаху вперёд. – Чай, кофе?

– Пиво есть?

– Кажется, было. Ты уже не на работе?

– Нет. Считай, что я здесь по собственному почину.

– А начальство не заругает?

Они разулись и прошли на кухню. Птаха как-то очень привычно и естественно оказалась в кресле у окна. Хизов открыл холодильник, окинул взглядом запасы, достал девушке бутылку, нарезал ветчины и взялся за турку. Отчаянно хотелось кофе.

– Ты, вроде как, собиралась извиняться? – Ледяная вода наполнила турку на две трети. – Я слушаю.

Олег говорил подчёркнуто сухо, хотя получалось у него это через силу. Сегодняшняя Птаха, в отличие от вчерашней, вызывала скорее сочувствие, чем раздражение.

– Честно говоря, не знаю, с чего начать.

– Давай с начала. – Хизов внимательно следил за поверхностью тёмной жидкости. Когда отец учил его варить кофе, он объяснял, что тот ни в коем случае не должен закипеть. – С чего ты на меня так взъелась?

– Не столько на тебя… Послушай, здесь раньше был мой дом. Дом, в котором мне было хорошо. А потом всё закончилось: те, кто жил здесь со мной, погибли или потерялись. И я потерялась. Три года не была в этих стенах, а когда, наконец, решилась, здесь оказался ты. Ну и ситуация в целом располагала… Прости, я позорно сорвалась.

Олег выключил конфорку и повернулся. Девушка с ногами сидела в кресле, прижав к груди бутылку, и потерянным взглядом смотрела куда-то в стену. У Хизова кольнуло сердце: он вспомнил, как сам точно так же сидел в своей комнате после смерти родителей. Теперь он понял, как выглядел со стороны, и содрогнулся, представив, что сейчас встретил бы в своём прежнем доме чужого человека.

– Можешь мне не верить, но я тебя понимаю, – вырвалось у него. – И прощения просить тебе не за что.

Птаха медленно перевела взгляд на него. Её глаза чуть сощурились:

– Только не вздумай меня жалеть, – с нарастающей угрозой начала она, – я не…

– А нафига мне тебя жалеть? – Олег налил себе кофе и уселся за стол. По кухне поплыл упоительный запах крепкого бодрящего напитка, смешанного со щедрой порцией корицы. – Я сказал, что понимаю тебя. А если так, то вполне осознаю, что жалость тебе ни к чему. Согласна?

– Согласна, – Птаха неуверенно улыбнулась, – так что, мир?

– Мир, – Хизов улыбнулся в ответ. – С вами, ребята, я полагаю, следует дружить. Вы, как-никак, наш мир спасаете. От ужасов барьера и этих… с других граней.

– Не барьера, а Рубежа. И не спасаем, а защищаем, – девушка снова чуть нахмурилась. – К слову, это второе, о чём я хотела поговорить.

– Ну, начинается, – Олег закатил глаза. – Птаха, ну представь сама: вот ты – обычная девушка. К тебе вваливаются какие-то странные личности, несут невесть что об иных мирах и прочей дребедени, вокруг тебя творится сплошная чертовщина, больше похожая на приход от наркоты, а потом тебе говорят, что хотят помочь. Как это выглядит, по-твоему?

– Не знаю, – Птаха пожала плечами, – мне как-то не приходилось быть «обычной девушкой». Вся беда в том, что ты нам не веришь. А мы действительно хотим тебе помочь.

– У вас странное представление о помощи, дамы и господа, – Олег снова добавил в голос металла. Птаха вздохнула:

– Признаюсь, наш прокол. Светлов решил действовать «по классике». А ты разделал этих ребят под орех.

Хизов кивнул. Если бы девушка попыталась отрицать факт того, что слежка была, разговор бы сразу закончился. А так он готов был послушать, что ему скажет это странное создание. Оставался только один маленький момент, который слегка царапал логику Олега.

– Единственное, чего я не понимаю, Птаха, так это почему ты мне снова пытаешься солгать.

– Солгать? – девушка широко распахнула глаза, потом понимающе кивнула. – Ну да. Я сказала, что пришла сюда не от своего начальства. Но ведь это именно так и есть. Да, меня послали вместо тех кретинов, которых ты спугнул. И да, при этом я сижу в твоей квартире и пью твоё пиво без ведома своего начальства. Потому что я не хочу за тобой шпионить. Я хочу предложить тебе помощь. Свою, а не Агентства, если уж на то пошло.

Олег помолчал.

– Но о нашем разговоре ты доложишь, – полувопросительно сказал он.

– Я обязана, – пожала плечами девушка, – но если ты согласишься, чтобы я с тобой работала, поверь: мнение того же Светлова мне до лампочки. Надо мной официально только один прямой начальник.

– И в чём заключается твоя задача? Если забыть о слежке и твоих личных решениях?

– Тебе грозит опасность.

– Какая?

– Знать бы…

– Прелестно, – Олег нервно рассмеялся. – Непонятно кто хочет непонятно как спасти меня непонятно от чего. Уравнение со всеми неизвестными.

– Олег, представь, что ты – бомба. – Птаха говорила негромко, но нечто в её голосе заставило Хизова оборвать смех и собраться. Он уже слышал эти интонации, когда стоял с разбитым лицом в грязном дворике.

– Прости, что?

– Бомба, – серьёзно повторила девушка. – В тебе жуткое количество пластида, масса проводов и взрыватель неизвестной природы. И ты можешь взорваться от любого неосторожного движения. А я – сапёр. Тебе, бомбе, нет никакой разницы, кто я такая и что собираюсь сделать. Факт лишь в том, что я не хочу, чтобы произошёл взрыв.

– А кто-то хочет?

– Наверняка. Как вариант, тот, кто сделал тебя этой бомбой.

– Тот рыжий?

– Не исключено. Но мы отклонились от темы. Моя аллегория наглядно объясняет, почему мы почти ничего не можем тебе продемонстрировать.

– Ты хочешь сказать, что от любого фокуса из вашего арсенала я могу… – Олег нервно передёрнул плечами.

– Детонировать. Верно мыслишь. С другой стороны, в нашем арсенале есть не только фокусы. Я тут прихватила с собой кое-что.

Птаха отставила бутылку, взяла рюкзак, извлекла из него небольшую изящную вещицу и положила на стол. Олег присмотрелся: это был своего рода монокль со сложной системой линз и зацепом на ухо. Судя по виду, никакой электронной начинки в себе монокль не предполагал: её попросту было бы некуда впихнуть. Сплошная медь и стёклышки.

– Что за гаджет?

– Сопрягатель потоков. Неважно. Бери и надевай.

– А…

– Не бойся, ничего с тобой не будет.

Хизов с некоторой опаской взял «монокль» и нацепил его на левый глаз.

– Так?

– Ага. Теперь следи за рукой. Не вздумай падать в обморок.

Олег послушно уставился на протянутую к нему ладошку. Девушка сделала несколько коротких жестов, похожих на язык немых. Несколько секунд ничего не происходило, а затем над ладонью мягко загорелся маленький шарик густо-синего цвета. Хизов со свистом втянул воздух:

– Ох, ни хрена себе…

– Какой цвет?

– Ч-что?

– Цвет.

– Си… синий. Что это за хрень?

– Тест энергетического спектра. Видишь, значит, работает.

– Тест?

– Да. Не бойся, тебе он не навредит.

– Вы так новичков проверяете, что ли?

– Примерно. Только без этой штуки, – Птаха кивнула на «сопрягатель». – Он вообще существует в единственном экземпляре. И применяется довольно редко. Жаль, что Светлов о нём не вспомнил с самого начала, – было бы легче тебя убедить.

Олег потихоньку приходил в себя. Он был достаточно начитан и разумен, чтобы понимать: то, что с ним происходит, вполне реально. Хоть и относится к разряду «непознанного».

– Теперь ты мне веришь? – Птаха аккуратно сняла «монокль» с уха Хизова и убрала обратно в рюкзак.

Олег помолчал, допил кофе, вытащил сигареты.

– Тебе – верю, – решился он. – Агентству – нет. Неужели нельзя было объяснить сразу, не устраивая весь этот цирк с конями?

– Послушай, твоё появление для нас тоже было неожиданностью. А Александр Евгениевич, он…

– Равнодушная скотина.

– Я бы не была столь резка в высказываниях, но отчасти ты прав. Он всё-таки один из глав Агентства. И довольно консервативен в некоторых действиях.

– В любом случае, я принимаю помощь от тебя. Давай называть вещи своими именами: ваша организация произвела не самое лучшее впечатление.

– Могу принести тебе официальные извинения.

– Оно мне надо? Ладно, что теперь будем делать?

– Быть осторожнее. В первую очередь с новыми знакомствами. Необычные встречи, посылки и письма от неизвестных людей, понимаешь?

– Вполне.

– У тебя в последнее время случалось нечто подобное?

– Если не считать вас и того рыжего во дворике – нет, – без усилий солгал Олег. Помощь помощью, а планами на свою личную жизнь он не собирался делиться ни с кем. Тем более, что ничего странного в том знакомстве не было.

– Хорошо. Деньги у тебя есть, поживёшь бездельником месяц-два. Потом, если хочешь, устроим тебя в наш «правильный» офис. Хороший адвокат сейчас на вес золота, а ты, вроде как, неплохой специалист.

– Звучит заманчиво. Получается, ты теперь мой телохранитель?

– Именно. Двадцать четыре часа в сутки. И не смотри на внешность, я не такая уж и хрупкая.

– Да я не на внешность… – пробормотал Олег, чувствуя, что краснеет, и вдруг до него дошло. – Постой, а жить ты где будешь?

Птаха пожала плечами:

– Как хочешь. Здесь мне было бы удобнее, но если ты против – займу свою старую лабораторию в… ну, короче, рядом здесь. Всё равно в неё никому, кроме меня, не войти.

– Лучше туда. Честно говоря, я пока не готов к таким переменам в моём быте, – с облегчением улыбнулся Олег. – Давай пока подождём с твоим заселением?

– Без проблем.

– Слушай, а если я захочу, к примеру, в кафе с девушкой встретиться?

– То я посижу за соседним столиком, не привлекая внимания и делая вид, что мы с тобой не знакомы. Или представишь меня как свою двоюродную сестру. По обстоятельствам.

– А если…

– Олег. – Птаха закатила глаза и вздохнула, нацепив на лицо выражение вселенского терпения. – Мы с тобой оба достаточно взрослые люди. Разберёмся. Поверь, я умею быть незаметной и не буду подглядывать за твоей спальней, равно как за душем и санузлом.

Хизов расхохотался:

– Договорились. Когда ты приступаешь?

– Через пару часов. Надо пробежаться по периметру, маячки расставить. – Птаха поймала непонимающий взгляд Олега и махнула рукой. – Ай, расслабься. Рабочие моменты. Значит, так: вот мой номер, если что-нибудь почувствуешь, звони в любое время дня и ночи.

– Что почувствую?

– Необычное, непривычное, беспокоящее, давящее, короче, любое нестандартное ощущение. Даже если это будет сезонная депрессия или обычный сплин, лучше, чтобы я оказалась в этот момент рядом. Кстати, беспричинное чувство счастья тоже сюда относится. Но именно беспричинное. Понимаешь?

– Не на сто процентов, но буду стараться, – Хизов встал из-за стола. – Учти, могут быть ложные вызовы.

– Я справлюсь, – девушка улыбнулась. – И помни: я всегда рядом.

Она поставила на стол недопитую бутылку, выбралась из кресла и, поднявшись на цыпочки, неожиданно обняла Олега за шею:

– Спасибо за понимание…

Молодой человек не успел ничего ответить, а она уже быстро чмокнула его в щеку, будто клюнула. Резко отстранилась и вышла из кухни.

– Охренеть, – только и сказал Олег закрывшейся входной двери, когда к нему вернулся дар речи. – Это сегодня я так хорошо выгляжу, или у меня теперь судьба такая?

***

Птаха вышла из подъезда и сняла с пояса мобильный телефон:

– Александр Евгениевич? Да. Установлен контакт четвёртого порядка. Да, я уверена. Нет, это было необходимо. И мне, в том числе. Я не оперативник, господин Светлов, и буду работать так, как считаю нужным. Да. Приступаю. Благодарю.