Текст книги "Планета Шеол (сборник)"

Автор книги: Кордвейнер Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)

Вирджиния глянула на меня с раздражением, но даже в ее раздражении присутствовала любовь; отчужденности не чувствовалось.

– Поль, пожалуйста, не вмешивайся. Подожди немного, ты еще все узнаешь. Так что же он вам сказал, месье Макт?

– Что я или умру, или буду жить с темноволосой девушкой, которая была обручена с другим, – и он добавил, криво улыбаясь: – А я даже не знаю, что значит слово «обручена».

– Ничего, мы узнаем, – пообещала Вирджиния, – а когда это было?

– Да о чем это вы?! – закричал я. – Ради Бога, скажите мне!

Макт посмотрел на меня и тихо произнес:

– Абба-динго. На прошлой неделе.

Вирджиния побелела:

– Значит, он продолжает предсказывать, продолжает, продолжает! Поль, милый, мне он ничего не сказал, но моей тетке… Он сказал ей такое, чего я никак не могу забыть.

Я решительно взял ее за руку и нежно заглянул в глаза, но она отвернулась.

– Что же он сказал, дорогая?

– «Поль и Вирджиния».

– Ну и что?

Я ее не узнавал. Губы ее были стиснуты, хоть она и не злилась. Но мне казалось, что так даже хуже. Она была очень напряжена. Такого все мы, люди, наверняка не видели тысячи лет.

– Поль, пойми простую вещь, если, конечно, ты можешь понять. Компьютер назвал два наших имени… И это было двенадцать лет назад.

Макт так резко встал, что стул под ним упал, и к нам тут же бросился официант.

– Теперь все понятно, – сказал Макт. – Нам нужно пойти туда.

– Куда? – спросил я.

– К Абба-динго.

– Но почему именно сейчас?! – вскричал я.

– А он будет предсказывать? – одновременно со мной произнесла Вирджиния.

– Он всегда предсказывает, если подойти к нему с северной стороны.

– А как мы туда доберемся?

Макт нахмурился:

– Есть только один путь. По бульвару Альфа Ральфа.

Вирджиния встала. Я встал тоже, и тут вспомнил: бульвар Альфа Ральфа – это разрушенная улица, висящая в небе.

Когда-то это была обширная магистраль, по которой проходили процессии. По ней шли завоеватели, здесь собирали дань. Но улица была разрушена и потерялась в небе. Она была закрыта для человечества уже сотни лет.

– Я знаю этот бульвар. Но он давно разрушен, – заметил я.

Макт не ответил, но посмотрел на меня, как на чужака. Вирджиния, очень спокойная и с побелевшим лицом, произнесла:

– Пойдемте.

– Но зачем? Зачем? – спросил я.

– Ты дурак, – сказала она. – Если у нас нет Бога, то пусть будет хоть этот компьютер. Это единственное, что осталось от мира, которого Содействие не хочет понять. Может, он предскажет нам будущее. Может, это и не машина вовсе. Он же совсем из другого времени. Разве ты не хочешь испытать себя, дорогой? Он скажет нам, мы это или не мы.

– А если не скажет?

– Тогда мы не мы, – и лицо ее помрачнело от предчувствия горя.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Если мы не мы, то мы просто игрушки, куклы, марионетки, которых создало Содействие. Я не я, а ты не ты. Но если Абба-динго скажет, что мы это мы, то мне все равно, машина это, бог или черт. Мне все равно. Главное – знать правду.

Что я мог ей ответить? Макт пошел вперед, она – за ним, а я замыкал процессию. Позади осталась «Жирная кошка» со своим солнцем, а как только мы вышли, пошел маленький дождик. Мы вошли в «подземку» и начали спускаться по движущейся ленте.

Выйдя из «подземки», мы очутились в квартале внушительных домов. Но все они были разрушены. К каждому из них вели дорожки, по обеим сторонам которых росли деревья. На газонах, в проемах дверей, даже в комнатах, не покрытых крышами, буйно разрослись цветы. Кому нужны были эти дома «на открытом воздухе», если население Земли так резко уменьшилось, что целые города с просторными жилищами пустовали?

На мгновение мне показалось, что я увидел семью гомункулов с малышами, которые, не отрываясь смотрели, как мы пробираемся по покрытым гравием дорожкам. А может, эти лица только привиделись мне.

Макт молчал.

Мы с Вирджинией шли рядом с ним, держась за руки. Я мог бы даже получить удовольствие от этой странной экскурсии, но рука Вирджинии, которую я держал в своей, была сжата в кулак, и время от времени она покусывала нижнюю губу. Я видел, что все это для нее очень важно, она чувствовала себя паломницей. (Паломничество – это древний обычай идти пешком к какому-нибудь святому месту, где можно получить благодать для души и тела). А мне, фактически, было все равно. Если уж они решили уйти из кафе, то что мне оставалось? Но я не собирался принимать все это всерьез.

А что нужно Макту? Кто он такой? Что за мысли приходили ему за эти две недели? Как ему удалось толкнуть нас на путь авантюр и опасности? Я ему не верил. Впервые в жизни я почувствовал себя одиноким. Всю жизнь, постоянно, вплоть до этого момента, я думал только о Содействии и о том, как оно оберегает меня от всяческих неприятностей. Телепатия приходила на помощь во всем: чтобы избежать несчастных случаев, чтобы вылечить любую рану, чтобы провести нас здоровыми и невредимыми по всему отмеренному нам жизненному пути. А теперь все было иначе. Я не знал этого человека, но мне приходилось полагаться на него, а не на те силы, которые раньше защищали меня.

Мы повернули с разрушенной дороги на широченный бульвар. Тротуар бульвара был такой гладкий, совсем неповрежденный, на нем ничего не росло, и только ветер разбросал здесь и там комочки земли.

Макт остановился:

– А вот и он, бульвар Альфа Ральфа.

Мы молча смотрели на дорогу, которой проходили народы забытых империй.

Слева бульвар плавно сворачивал в сторону, от поворота в северном направлении тянулась извилистая дорожка. Там должен был находиться другой город, но я забыл, как он называется. Впрочем, с чего это я должен был помнить его название?

А справа… Бульвар поворачивал вправо, вздымался по наклонной плоскости и исчезал в облаках, где притаилось несчастье. Я не очень хорошо видел конец бульвара, как будто какие-то таинственные силы намеренно пытались скрыть его от моего взора. Где-то над облаками находился Абба-динго, место, где мы получим ответы на все наши вопросы…

Во всяком случае, так полагали мои спутники. Вирджиния придвинулась ко мне.

– Давай вернемся, – предложил я ей. – Мы городские люди. Мы не знаем, что нас может подстерегать в этих развалинах.

– Можешь вернуться, если хочешь, – обиделся Макт. – Я ведь только делаю вам одолжение.

Мы оба посмотрели на Вирджинию. Она широко раскрыла свои карие глаза, в которых была мольба. Я уже заранее знал, что она скажет. Она скажет, что должна все узнать. Макт лениво поддевал носком ботинка камешки на дороге. Вирджиния, наконец, сказала:

– Поль, я, конечно же, не хочу, чтоб мы подвергали себя опасности. Я понимала, на что мы идем, когда решилась. Но ведь у нас есть возможность узнать, любим ли мы друг друга. Что же это будет за жизнь, если наше счастье будет зависеть от механического голоса, который разговаривал с нами, когда мы спали и учили французский? Может, возвращаться к тому, что у нас раньше было, смешно. Но я очень счастлива с тобой. Раньше я даже не подозревала, насколько я счастлива. Но если мы остались самими собой, если у нас есть еще наше счастье, мы должны знать об этом. А если нет… – И она разрыдалась.

Я хотел сказать ей: «А если мы перестали быть собой, то какая разница?». Но я увидел угрюмое зловещее лицо Макта и осекся.

Я прижал к себе Вирджинию и вдруг посмотрел на ногу Макта: по ней стекала струйка крови, которую сразу поглощала дорожная пыль.

– Что с тобой, Макт? Ты ушибся? – спросил я.

Вирджиния тоже повернулась к нему. Но он изумленно поднял брови и ответил совершенно равнодушно:

– Нет. А что?

– Кровь! У тебя на ноге.

Он посмотрел вниз:

– А, это. Это ерунда. Просто яйца какой-то птицы, не умеющей летать.

«Ах ты негодяй!» – послал я ему телепатический сигнал, пользуясь при этом нашим общечеловеческим, а не французским. Он в изумлении отступил на шаг, и на меня полился поток мыслей. Но это были не его мысли. Я не знал, откуда они шли: «Добрый человек, уходи отсюда, быстрее уходи, этот человек плохой, очень плохой…» Кто-то – птица или животное – предостерегал меня от Макта. Я послал в ответ «спасибо» и повернулся к нашему спутнику.

Мы уставились друг на друга. «Неужели это и есть „культура“? Неужели мы люди? Неужели свобода подразумевает недоверие, страх, ненависть?» – думал я.

Наш спутник мне очень не нравился. В моем сознании всплыли слова, обозначавшие давно забытые понятия: «убийство», «похищение», «безумие», «насилие», «грабеж».

Я никогда не знал, что все это значит, но сейчас я чувствовал, что знаю. Он заговорил со мной очень спокойно. Мы оба хорошо контролировали свои мысли, чтобы не дать друг другу прочитать их телепатически.

– Это ведь была твоя идея… Или идея девушки, по крайней мере.

– Но есть ли хоть капля смысла во всей этой опасной авантюре?

– Смысл есть.

Я легко подтолкнул Вирджинию вперед, чтобы она отошла и не слышала нас. При этом я не переставал контролировать свое сознание, из-за чего почувствовал сильную головную боль.

– Макт, – спросил я его напрямик, – скажи, зачем ты привел нас сюда, или я тебя убью.

Во взгляде его читалась готовность сразиться со мной:

– Убьешь? Ты хочешь сказать, что лишишь меня жизни?

В его голосе не было убежденности. Ни он, ни я понятия не имели о том, как нужно драться, но оба приготовились: Макт – к защите, я – к нападению. И вдруг я снова воспринял чью-то мысль: «Добрый человек, добрый человек, возьми его за шею, не дай ему дышать, сдави, и он станет как разбитое яйцо».

Я последовал этому совету, ни на мгновение не задумавшись, от кого он исходит. Подойдя к Макту, я схватил его за горло и крепко сжал. Он пытался оторвать мои руки от своей шеи, затем попытался ударить меня ногой, но я крепко держал его. Если бы я был членом Содействия или капитаном корабля, я умел бы драться. Но я не умел. Он – тоже.

Все кончилось в тот момент, когда я почувствовал в своих руках тяжесть. Удивившись, я отпустил его: Макт был без сознания. «Неужели умер? – мелькнуло у меня в мозгу. – Наверное – нет, потому что он сел». Вирджиния бросилась к Макту, но он уже растирал себе шею и бормотал:

– Не нужно было этого делать. Не нужно…

Эти слова придали мне сил:

– Скажи, зачем ты привел нас сюда, или я повторю!

Макт криво усмехнулся и произнес, прислонившись головой к руке Вирджинии:

– Из-за страха. Страха.

– Страха?

Я знал это слово, но не знал, что оно значит.

Это что – беспокойство, нервозность, ощущение опасности? Я думал, не блокируя больше свои мысли, и услышал его «да».

– Но кому это может нравиться?

– О, это очень приятно. У меня захватывает дух, я чувствую в себе биение жизни. Это – как сильнодействующее лекарство, не хуже струна. Я ведь уже был там, за облаками. О, мне было очень страшно. Но как хорошо! Хорошо и плохо одновременно. За один-единственный час я прожил тысячи лет. Я хотел еще раз ощутить это, но подумал, что если я буду не один, то будет еще лучше.

– Теперь-то я точно убью тебя, – пригрозил я ему по-французски. – Ты… ты… – я не мог подыскать слово. – Ты – воплощение зла.

– Нет, пусть говорит, – попросила Вирджиния.

– Это то, чего Содействие не позволяло нам испытывать раньше, – продолжил Макт. – Мы всегда рождались без сознания и умирали во сне. Даже животные, даже гомункулы имеют право на полнокровную жизнь. Только у машин нет страха, как и у нас. Но теперь мы свободны. – Он почувствовал, что я не перестаю сердиться и сменил тему: – Я не лгал вам. Это и есть дорога на Абба-динго. Я был там. Он предсказывает.

– Предсказывает! – закричала Вирджиния. – Ты слышишь? Он говорит, что предсказывает! Он говорит правду! Поль, пойдем же, пойдем!

Я помог ему подняться. Он был смущен, как человек, который сделал что-то такое постыдное. Мы ступили на неразрушенную поверхность бульвара. Ногам было приятно. В своем подсознании я слышал призывы невидимой птички или животного: «Добрый человек, добрый человек, убей его, возьми воду, воду…».

Но я не обращал внимания. Мы шли вперед: я и Макт – по бокам, а между нами – Вирджиния. Я не обращал внимания на телепатическую мольбу.

Лучше бы я обратил.

Мы шли очень долго. Такое путешествие было для нас внове. Нас радовало и пьянило ощущение свободы: свежий воздух и знание, что тебя никто не охраняет, что нужно полагаться только на себя. Мы встречали множество птиц, и все они были взволнованы и изумлены, насколько я мог читать их мысли и ощущения. Это были настоящие птицы, каких я еще никогда раньше не видел. Вирджиния спрашивала меня, как они называются, и я беззастенчиво обманывал ее, называя все приходившие мне в голову слова, обозначавшие по-французски, как меня научили, птиц.

Максимилиан Макт тоже взбодрился и даже начал петь нам, довольно фальшиво, о том, как мы пойдем одной дорогой, а он – другой, но в Шотландию он попадет первым. Слова песни не имели особого смысла, но ритм был приятным. Как только Макт отходил от нас на некоторое расстояние, я сам начинал тихонько напевать «Макубу» на ухо Вирджинии.

Мы были счастливы, потому что чувствовали себя свободными путешественниками. Пока не проголодались. Вот тут начались неприятности.

Вирджиния подошла к первому попавшемуся фонарному столбу, ударила по нему кулаком и сказала: «Накорми меня». Фонарный столб должен был открыться, подать нам обед или, во всяком случае, дать информацию, где поблизости мы можем поесть. Но ничего подобного. Он вообще никак не отреагировал. Наверное, он был поломан.

Мы колотили по каждому следующему фонарному столбу, но безрезультатно.

Бульвар Альфа Ральфа возвышался приблизительно на полкилометра над окружавшей нас местностью. Чем дальше мы шли, тем меньше было вокруг птиц, пыли и сорняков. Огромная дорога без всякой опоры устремлялась вверх, напоминая ленту, зацепившуюся одним кольцом в облаках. Мы устали бить кулаками по столбам, но ни еды, ни воды не появлялось.

Вирджиния начала капризничать:

– Не годится возвращаться теперь. А еды здесь, наверное, нет. Ну почему ты ничего с собой не взял?

Не хватало мне только носить на себе продукты! Зачем же их таскать, если они – везде и повсюду? Моя любимая, конечно, не слишком долго думала, прежде чем сказать мне это, но она была моей любимой, и я любил все ее достоинства и недостатки.

Макт неустанно барабанил по столбам. Наверное, он считал, что это как-то предотвратит нашу драку.

Внезапно произошло нечто неожиданное. В первое мгновение я увидел, как он ударяет по очередному столбу, а в следующее уже растерянно наблюдал, как он на огромной скорости удаляется от нас за горизонт. Он что-то кричал нам, но слов мы разобрать не могли. Еще мгновенье – и он исчез за облаками.

Вирджиния глянула на меня:

– Хочешь теперь вернуться? Макта нет. Мы потом скажем, что я устала.

– Ты серьезно?

– Конечно, дорогой.

Я засмеялся, немного рассерженный. Она ведь настаивала на том, чтобы мы пришли сюда, а теперь хочет вернуться, якобы чтобы доставить мне удовольствие.

– Нет, – сказал я. – Уже недолго осталось. Пойдем.

– Но Поль…

– Она стояла совсем рядом. Ее карие глаза глядели обеспокоенно, она как будто пыталась проникнуть в самые глубины моего сознания. «Ты хочешь, чтобы мы вот так общались?» – подумал я.

– Нет, – ответила она по-французски. – Просто мне очень многое хочется сказать. Я хочу идти к Абба-динго. Мне нужно идти. Мне это нужно больше всего. Но в то же время, я не хочу идти. Что-то там не так. Лучше уж мы с тобой чего-то не будем знать, чем совсем потеряем друг друга. Всякое может случиться.

– Ты имеешь в виду этот «страх», о котором говорил Макт?

– Нет, Поль, не то. Мне все это просто не нравится. Может, с компьютером что-то не так…

– Послушай! – прервал я ее.

Из-за облаков до нас донесся крик, похожий на вой животного, но слова можно было разобрать. Наверное, это был Макт. Я услышал: «Будьте осторожны!» Я искал его телепатически, но не смог найти. У меня началось головокружение.

– Пойдем вперед, дорогая, – предложил я.

– Да, Поль. – В ее голосе были одновременно счастье, смирение и отчаянье.

Прежде чем мы двинулись дальше, я внимательно посмотрел на нее: она была моей.

Солнце только что закатилось за горизонт. В насыщенном желтом цвете неба ее каштановые волосы отливали золотом, а карие глаза в радужных оболочках стали черными. В выражении лица девушки, отдавшейся своей судьбе, было больше смысла, чем во всей Вселенной.

– Ты моя, – прошептал я.

– Да, Поль, – ответила она и радостно улыбнулась. – Как хорошо услышать это от тебя!

Птица, сидевшая на ветке, странно взглянула на нас и улетела. Наверное, она не слишком одобряла чепуху, которую несут люди, поэтому и растаяла в темном воздухе. Я видел, как она пикировала, а потом полетела медленно, еле шевеля крыльями.

– Мы не так свободны, как птицы, – заметил я, – но мы свободнее тех людей, которые жили тысячелетия до нас.

В ответ она только прижалась к моей руке и снова Улыбнулась.

– А теперь, – сказал я, – идем за Мактом. Обними меня посильнее и держись крепче. Я стукну по этому столбу. Если не обед, то хоть какую-то возможность более быстрого передвижения мы получим.

Я почувствовал, как она крепко обхватила меня за пояс, и изо всех сил ударил по столбу. По какому из них? За мгновение их промелькнуло перед нашими глазами огромное множество. Земля под ногами оставалась такой же устойчивой, но мы сами неслись с безумной скоростью. Даже в «подземке» не бывает таких скоростей. Платье Вирджинии издавало звук, похожий на треск ломающихся веток. В мгновение ока мы оказались в облаке и тут же покинули его.

Перед нами простирался теперь совсем другой мир. Облака висели под ногами и над головой. Вокруг сверкало голубое небо. Мы прочно стояли на ногах – древние инженеры хорошо сконструировали эту дорогу – и в то же время летели все выше и выше, не чувствуя головокружения.

Еще одно облако.

А потом все произошло быстрее, чем можно рассказать. На меня обрушился страшный удар. Боль была ужасной. Ничего подобного я не ощущал в своей прежней жизни. Не знаю почему, но Вирджиния вдруг упала на меня, и потом начала тянуть за руки. Я хотел сказать ей, чтобы она отпустила меня, что мне больно, но у меня не хватало дыхания. Я боролся с ней. И только потом я понял, что подо мной ничего нет: ни моста, ни посадочной полосы – ничего. Я находился на самом краю бульвара, на развалившейся его части, через пролом внизу была видна лента реки или дороги.

Оказалось, что мы перескочили через большую пропасть и при этом я ударился грудью о край обрыва. Но боль не имела значения. «Сейчас придет врач-робот и вылечит меня», – подумал я. Но, взглянув на Вирджинию, я вспомнил, что здесь нет ни врача-робота, ни Содействия, а есть только ветер и боль. Она плакала. Я никак не мог разобрать, что она говорит.

– Боже мой, любимый, ты умер!

Ни она, ни я не знали, что такое «смерть», потому что люди обычно просто исчезали, когда приходило их время.

Мы знали только, что это прекращение жизни. Я пытался объяснить ей, что я жив, но она продолжала суетиться, силясь оттащить меня подальше от обрыва. Я попробовал сесть. Она склонилась надо мной и покрыла мое лицо поцелуями. Наконец, я смог произнести:

– Где Макт?

– Я его не вижу, – сказала она, обернувшись.

Я начал было вертеть головой в поисках Макта, но Вирджиния попросила меня успокоиться:

– Я посмотрю сама.

Она храбро ступила на край обрыва и глянула вниз. Всматриваясь в плывущие мимо и внизу облака, она вдруг крикнула:

– Я вижу его! Он такой смешной. Ползет как насекомое.

Я приблизился к ней, использовав всю силу своих рук и ног. Макт был внизу: крошечное пятнышко, вокруг которого летали еще более крошечные – птицы. Положение, в котором он находился, было мало приятным. Впрочем, возможно именно сейчас он удовлетворял жажду страха, которая делала его счастливым. Мне же не хотелось быть на его месте. Все, чего я хотел, – это еда, вода и врач-робот.

Но ничего этого не было.

Я попытался встать на ноги. Вирджиния старалась помочь мне, но я справился сам:

– Пойдем.

– Пойдем?

– Пойдем к Абба-динго. Может, там есть роботы, которые смогут нам помочь. Здесь, кроме холода и ветра, ничего нет. И солнце еще не зажглось.

Она нахмурилась:

– А Макт?

– Он не скоро поднимется. К тому времени мы уже вернемся.

Она повиновалась. Мы перешли на левую сторону бульвара. Я попросил ее покрепче обхватить меня и начал поочередно бить кулаком по столбам. Должен же здесь быть хоть один, который передвигается по этой дороге!

С четвертого раза – сработало. И снова ветер развевал наши одежды, пока нас несло на самый верх бульвара Альфа Ральфа. Мы ощущали, как дорога уходит влево. Нам нелегко было удержать равновесие.

Наконец мы остановились.

Перед нами был Абба-динго.

Вся прилегавшая к нему дорога была покрыта какими-то белыми предметами, похожими на шишки и прутики, а многие напоминали неправильной формы шары, размером с мою голову.

Вирджиния молча стояла возле меня.

Величиной с мою голову? Я толкнул один из предметов ногой и понял, что это такое. Я уже знал наверняка: это были люди. Вернее, их останки. Я никогда ничего подобного не видел. Вот это, валяющееся сейчас у меня под ногами, наверное, когда-то было чьей-то рукой…

– Пойдем, Вирджиния, – сказал я, пытаясь не выдать голосом своего волнения и поглубже спрятать свои мысли.

Она пошла за мной, не говоря ни слова. Она никак не могла понять, что это валяется на земле, и, кажется, не догадалась. Я же смотрел прямо перед собой на стену, открывшуюся нам. Наконец я нашел их – маленькие двери, ведущие к Абба-динго.

На одной из них было написано: «Метеослужба». Написано было ни на общечеловеческом, ни на французском, но на языке, очень близком тем, что я знал, поэтому я сразу понял, что речь идет об атмосферных явлениях. Я положил руку на панель двери, и сразу ж засветились какие-то цифры, ни о чем мне не говорившие, а потом фраза: «Надвигается тайфун».

Я знал, что слово «тайфун» означает колебания воздуха, и мне пришло в голову, что этим должны заниматься машины, отвечающие за погодные условия. Это было совсем не то, ради чего мы пришли сюда.

– Что это значит? – спросила Вирджиния.

– Колебания воздуха.

– Но нас ведь это не касается?

– Конечно, нет.

Я занялся следующей панелью, на которой было написано: «Еда». Как только я дотронулся до нее, в стене раздался ноющий скрип, как будто всю башню начало тошнить. Дверь слегка приоткрылась, и из нее пахнуло чем-то ужасным. Потом маленькая дверь захлопнулась снова.

На третьей двери было написано: «Помощь», но когда я дотронулся до панели, ничего не произошло. Может, это было какое-то устройство для сбора налогов в древние времена? Четвертая дверь, побольше, была приоткрыта. На панели горела надпись: «Предсказания», а ниже – загадочная фраза: «Листок опустите сюда». Я с трудом понимал, что имеется в виду и попытался телепатировать, но ничего не произошло. Нас обдувал ветер, и то, что лежало на тротуаре – «шишки» и «прутики», – начало двигаться. Я попытался еще раз, сделав над собой огромное усилие, проникнуть хоть в какой-то мозг, который, как я надеялся, окажется поблизости, и вдруг на меня обрушился истошный крик… Это был нечеловеческий крик, и он ударил меня в мозг, как молния. И сразу все пропало.

Меня это очень расстроило. Сам я страха не чувствовал, но боялся за Вирджинию. Она уставилась на тротуар:

– Поль, а это не пальто среди всех этих странных предметов?

Я когда-то видел в музее действие рентгеноизлучения, очень распространенного в древние времена. Поэтому я хорошо себе представлял, что это не просто пальто, а пальто, в котором скрываются останки его хозяина. У него не было головы, поэтому я знал наверняка, что он мертв. И как это могло произойти? Как Содействие допустило это? Но, в конце концов, оно всегда запрещало подходить к этой стороне башни, и те, кто нарушил запрет, подвергались страшному наказанию.

– Посмотри, Поль, – сказала Вирджиния, – я могу вставить сюда руку.

И прежде, чем я успел остановить Вирджинию, ее рука уже находилась в отверстии, над которым горела фраза: «Листок опустите сюда».

Она истошно закричала.

Кисть была проглочена машиной.

Я пытался вытянуть ее руку, но безуспешно. Вирджиния от боли начала задыхаться. Вдруг машина отпустила руку. На коже были выдавлены слова. Я немедленно разорвал свою рубашку и начал было перевязывать рану, но мы не могли оторвать глаз от выдавленных на руке французских слов: «Ты будешь любить Поля всю жизнь».

Когда я закончил перевязку, Вирджиния подставила губы для поцелуя:

– Это стоило того. Это стоило всего, что мы перетерпели. Давай посмотрим, как мы сможем спуститься. Теперь я знаю все, что хотела.

Я еще раз поцеловал ее и сказал:

– Ты уверена, что теперь знаешь все?

– Конечно, – улыбнулась она сквозь слезы. – Ведь Содействие не могло этого подстроить. Какая умная старая машина! Бог это или черт, Поль?

Тогда я не задумался над ее словами, а вместо ответа погладил по голове. Мы уже собрались уходить, но вдруг подумал, что не узнал свою судьбу!

– Минутку, дорогая.

Она терпеливо ждала. Я оторвал от рубашки еще один лоскут и хотел уже вставить его в отверстие, когда, повернувшись к двери, увидел птицу. Я хотел отогнать ее, но она начала каркать. Мне казалось, что она хочет испугать меня своим карканьем. Я ничего не мог сделать. И тут я начал телепатировать: «Я настоящий человек. Уйди!» Мозг птицы передал только один, но многократно повторенный сигнал: «Нет, нет, нет!..»

Я сильно ударил ее кулаком, она упала на землю, а потом тихо поползла по тротуару, расправляя крылья, и ветер унес ее вдаль.

Я втиснул в отверстие лоскут материи, сосчитал до двадцати и вытащил его. На нем было написано: «Ты будешь любить Вирджинию еще двадцать одну минуту».

Счастливый голос Вирджинии, окрыленной полученным предсказанием, донесся до меня как будто издалека:

– Что там, любимый?

Я поспешно выпустил лоскут, отдав его на волю ветра, и он исчез, как незадолго до этого обиженная мной птица. Вирджиния увидела, что лоскут исчез, и разочарованно сказала:

– Мы его потеряли. А что там было написано?

– То же, что и у тебя.

– А какими словами, Поль?

С болью в сердце, любовью и некоторым страхом я прошептал ей нежно свою ложь:

– «Поль будет всегда любить Вирджинию».

Она улыбнулась мне лучезарной улыбкой, Ее крепкая фигурка словно излучала уверенность в счастье. Это была все та же хорошенькая Менерима, которую я увидел в детстве во дворе своего дома. И она была, к тому же, моей вновь обретенной любовью в моем вновь обретенном мире.

Она была девушкой из Мартиники. Какую глупость написал компьютер! Да он просто неисправен!

– Здесь нет ни еды, ни питья, – сказал я.

Конечно, там были лужи, но в них валялись человеческие останки, и у меня не было желания пить эту воду. А Вирджиния была так счастлива, что, несмотря на свою раненую руку, голод и жажду, отважно и жизнерадостно шла вперед. Я думал про себя: «Двадцать одна минута… Мы путешествуем уже шесть часов. Если мы здесь останемся, то наверняка подвергнем себя опасности».

Мы бодро спускались вниз по бульвару Альфа Ральфа. Мы познакомились с Абба-динго и остались живы. Я не хотел думать о смерти, потому что само это слово было для меня столь непривычным, что плохо укладывалось в сознании.

Склон был настолько крутым, что мы мчались галопом, как лошади. В лицо дул невероятной силы, ветер. Мы так и не увидели башню целиком, а только одну ее стену, к которой направила нас неведомая сила. Все остальное было скрыто за облаками, которые кружили по небу, как оторванные лохмотья. С одной стороны небо было красным, а с другой – грязно-желтым. На нас начали падать тяжелые капли дождя. «Наверное, машины, контролирующие погоду, сломались», – подумал я. Я выкрикнул свое предположение Вирджинии. Она что-то ответила, но ветер унес ее слова. Я повторно прокричал ей, что, наверное, сломались машины, контролирующие погоду, и она начала радостно кивать мне головой, не обращая внимания на дождь и ветер. Это не имело для нее никакого значения. Она крепко держала меня за руку. Ее счастливое лицо озаряла улыбка, а карие глаза были полны нежности. Она увидела, что я, не отрываясь, смотрю на нее, и поцеловала мою руку, нисколько не сбившись с шага. Она была моей навсегда и знала это.

Между тем дождь усиливался. Вдруг появились птицы. Огромная птица отважно боролась с ветром, пытаясь остановить свой полет. Это было нелегко, потому что скорость ее была велика. Она остановилась у моего лица и начала каркать, но ветер унес ее. Неожиданно другая птица ударилась мне в грудь, но и ее утащил ветер. Я успел уловить только ее телепатический сигнал: «Нет, нет, нет!..»

Что же мне делать?

Вирджиния схватила меня за руку и остановилась. Я тоже остановился. Прямо перед нами бульвар Альфа Ральфа обрывался. Уродливые желтые тучи проплывали над ним, напоминая собой ядовитых рыб, преследующих свою добычу.

Вирджиния что-то закричала. Я не слышал ее и наклонился к ней.

– Где же Макт? – крикнула она.

Я бережно повел ее к левой стороне дороги, где мощные изгороди могли как-то защитить нас от холодного ветра и дождя. Мы почти ничего не видели. Я заставил ее присесть, и сам присел рядом. Капли неприятно барабанили по нашим спинам. Воздух был наполнен грязным буро-желтым светом.

Мне не хотелось выходить из укрытия, но Вирджиния легонько подтолкнула меня вперед локтем, показывая, что нужно посмотреть, где Макт. Я подумал, что все это напрасно. Если Макт нашел укрытие, то он в безопасности, но если он еще внизу, то ветер сорвет его со скалы, и больше не будет Максимилиана Макта. Он будет «мертв», и останки его развеет ветер.

Но Вирджиния настаивала.

Мы поползли к краю обрыва. Мне в лицо пулей метнулась птица. Его крыло обожгло мне щеку. Я никогда не думал, что крылья у птиц такие жесткие. Наверное, у этих птиц что-то расстроено в мозгу, если они бросаются на людей. Обычно они не ведут себя так по отношению к настоящим людям.

Мне было нелегко двигаться, потому что грудь, которую я ушиб по дороге к Абба-динго, еще болела. Наконец мы достигли края обрыва, и я пытался уцепиться пальцами левой руки за что-нибудь твердое и устойчивое, а правой рукой держал Вирджинию.

Но ни она, ни я ничего не увидели.

Вокруг нас сгустился мрак.

Ветер и дождь беспрестанно хлестали по щекам. Я хотел снова отвести Вирджинию в наше убежище, где мы могли бы переждать непогоду. Вдруг стало очень светло. Это было природное электричество, которое древние называли молнией. Позже я узнал, что молния – нередкое явление в районах, природные условия которых не контролируются.

Вспышка молнии осветила пропасть. Он лежал там с побелевшим лицом. Рот его был открыт – наверное, он что-то кричал нам. Не знаю, что владело им тогда – страх или радость. Он был очень возбужден. Молния ударила еще раз, и до меня донеслось эхо зова. Я поймал его телепатически, но в ответ – ничего. Все та же упрямая птица посылала мне свое многократное «нет»!