Текст книги "Планета Шеол (сборник)"

Автор книги: Кордвейнер Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц)

II
Локшиты вышли из строя

Магно Тальяно кивнул своим светострелкам, которые склонились перед ним в поклоне. Он серьезно, но по-дружески посмотрел всем в глаза и заговорил, соблюдая принятый этикет:

– Джентльмены и коллеги, все ли готово к ионаидальному эффекту?

– Да, сэр и капитан.

– Локшиты на месте?

– На месте, сэр и капитан.

– Пассажиры в безопасности?

– Пассажиры в безопасности, находятся под контролем, сэр и капитан.

Наконец он задал самый важный вопрос:

– Мои светострелки надели шлемы и готовы вступить в бой?

– Готовы вступить в бой, сэр и капитан.

– Магно Тальяно улыбнулся своим светострелкам. А все они подумали об одном и том же: «Как может такой удивительный человек быть столько лет женатым на ведьме по имени Долорес О? Разве это привидение могло быть когда-то красавицей? Неужели это та самая чудная Долорес О, чей образ навсегда запечатлелся в сердцах стольких мужчин?»

Воистину Тальяно был женат на ведьме, которая питалась его жизненной энергией. Но ему удавалось оставаться при этом приятным доброжелательным человеком, и сил у него хватало на двоих. Разве он не был капитаном самого большого и современного межзвездного лайнера?

Светострелки улыбнулись в ответ на улыбку Магно Тальяно, и он нажал на золотой церемониальный рычаг: это был единственный механический прибор на корабле, потому что управление другими осуществлялось телепатически или с помощью электроники.

Сектор управления был единственным помещением судна, из которого были видны черные лоскуты космического пространства, вскипавшего вокруг корабля, как вода у подножия водопада, пока пассажиры в своих каютах наслаждались иллюзией голубого неба Земли.

Магно Тальяно сидел в своем капитанском кресле, уставившись в стену напротив и ощущая всей своей плотью, что через триста-четыреста миллисекунд в его мозгу сформируется образ-модель, который позволит ему определить местонахождение корабля и подскажет, как двигаться дальше.

Он управлял плосколетом с помощью импульсов собственного мозга, а стена была превосходным подспорьем мозговых процессов. Дело в том, что на ней располагалось несметное множество локшитов – пластинчатых карт, до ста тысяч на каждый квадратный дюйм. Стена была смонтирована таким образом для того, чтобы оказать помощь капитану в любых непредвиденных обстоятельствах, чтобы корабль в каждое следующее мгновение был способен преодолеть нужные расстояния, совершая прыжок в пространстве и времени.

В поле зрения капитана появилась новая звезда.

Магно Тальяно ждал, когда стена покажет ему их местонахождение, и он сможет бросить корабль в очередном прыжке туда, откуда начнется прямой путь возвращения домой.

Но ничего не произошло.

Ничего?!

Впервые за сто лет в его мозгу начала зарождаться паника.

Не может быть! Не может. Они сфокусируются. Локшиты всегда идеально фокусируются.

Он телепатически обследовал стену и понял, придя в ужас всем своим человеческим существом, что они сбились с курса, и локшиты не помогут. В результате какого-то невероятного стечения обстоятельств с ними произошло то, чего не происходило ни с одним кораблем: локшиты вышли из строя.

Теперь они были безвозвратно потеряны в космосе: может, в пятистах миллионах миль от Земли, а может, в сорока парсеках.

Локшиты вышли из строя.

Все они погибнут.

Через несколько часов, когда силовое поле корабля ослабнет, на них обрушатся холод, темнота и смерть. И все будет кончено: погибнет «Ву-Фейнштейн», погибнет Долорес О.

III
Тайна темных глубин мозга

А за стенами сектора управления пассажиры «Ву-Фейнштейна» и не подозревали о том, что брошены на волю случая.

Долорес О качалась в своем древнем кресле-качалке. Ее уродливое лицо было равнодушно повернуто к воображаемой реке, весело плещущейся среди зеленых лужаек. Дита из Грейт Саут Хаус сидела на подушечке у ее ног.

Долорес рассказывала о путешествии, которое она предприняла в молодости, когда еще была удивительной красавицей, приносившей вечные раздоры в общество мужчин.

– … И тогда охранник убил капитана, пришел ко мне в каюту и сказал: «Вы должны выйти за меня замуж. Я все бросил к вашим ногам», а я ответила ему: «Я никогда не говорила, что люблю вас. Конечно, то, что вы дрались из-за меня, льстит моей красоте, но это совсем не значит, что всю оставшуюся жизнь я должна посвятить вам. Кто я такая, по-вашему?»

Долорес О вздохнула коротким старческим вздохом, словно треснула ветка под напором сильного ветра и продолжила:

– Видишь ли, Дита, быть красивой – это еще не все. Женщина должна оставаться самой собой, пока не выяснит, что она собой представляет. Я вот знаю, что мой муж и повелитель, мой капитан, любит меня, несмотря на то, что красота моя давно померкла, значит, он любил всегда меня саму, а не мою красоту.

Вдруг на веранде появилась странная фигура. Это был светострелок в полном боевом снаряжении. Светострелки никогда не покидали сектор управления, поэтому его появление здесь, среди пассажиров, свидетельствовало о чем-то чрезвычайном.

Он поклонился обеим леди с преувеличенной учтивостью и сказал:

– Дамы, пройдите, пожалуйста, в сектор управления. Нужно, чтобы вы срочно увиделись с капитаном.

Долорес схватилась рукой за горло, словно у нее перехватило дыхание. Жест был стремительным, как прыжок змеи. Дите вдруг показалось, что тетка сотню лет ждала какого-то большого несчастья, что она страстно желала смерти своего мужа, как другие страстно желают любви.

Дита молчала. Долорес – тоже.

Так же молча они обе последовали за светострелком в сектор управления.

Дверь за ними тяжело захлопнулась.

Магно Тальяно с суровым видом сидел в своем кресле.

Он заговорил очень медленно, как пластинка на замедленной скорости в проигрывателе древней конструкции.

– Мы сбились с курса, дорогая. Мы сбились с курса, и я подумал, что если твой мозг поможет моему, может, нам еще удастся вернуться домой.

Но первой собралась заговорить Дита, и светострелок подбодрил ее:

– Говорите, говорите, дорогая, у вас есть какие-то предложения?

– Надо во что бы то ни стало попытаться вернуться. Нужно воспользоваться локшитом чрезвычайных мер. Мир простит Магно Тальяно эту единственную неудачу после тысяч блестящих удач.

Светострелок, приятный молодой человек, был спокоен и дружелюбен, как доктор, который сообщает кому-то о перспективе пожизненной инвалидности:

– Случилось невозможное, Дита из Грейт Саут Хаус. Все локшиты вышли из строя, в том числе и локшиты чрезвычайных мер.

Теперь женщины поняли все. Они знали, что космос все равно разорвет их на куски, что либо они будут медленно часами умирать, пока их тела не распадутся на молекулы, либо они погибнут сразу, если капитан предпочтет медленной смерти самоуничтожение. Им же остается только молиться.

Светострелок обратился к суровому капитану:

– Нам кажется, что в самой глубине вашего мозга хранится нужная нам модель. Может, мы посмотрим?

Тальяно медленно кивнул.

Светострелок не двинулся с места.

Обе женщины внимательно наблюдали. Ничего заметного не произошло, но они знали, что в эти мгновенья совершается нечто очень важное. Светострелки начали проникать в мозг оцепеневшего капитана в поисках хоть малейшей зацепки, которая могла бы их всех спасти.

Прошли минуты. Но они показались часами.

Наконец светострелок заговорил:

– Капитан, в вашем подсознании мы обнаружили модель звезды, которая видна на наших экранах и может послужить ориентиром, – он нервно засмеялся. – Мы хотели бы знать: вы сможете повести корабль только с помощью импульсов мозга?

Магно Тальяно посмотрел на вопрошающих полными боли глазами. Он не выходил из оцепенения, потому что это был единственный способ удержать плосколет на месте. Он медленно спросил:

– Вы имеете в виду, смогу ли я вести корабль без помощи локшитов? Да ведь я сожгу свой мозг, и судно все равно погибнет…

– Но мы потерялись среди звезд! – закричала Долорес О. Ее лицо ожило дикой жаждой глобальной катастрофы. – Да проснись же, дорогой, давай умрем вместе! И мы будем принадлежать друг другу уже навсегда!

– Зачем же умирать? – возразил светострелок. – Поговори ты с ним, Дита.

– Почему бы не попытаться, сэр и дядя? – сказала Дита. Очень медленно Магно Тальяно повернул лицо к племяннице. И снова зазвучал его глухой голос:

– Если я это сделаю, то превращусь в ребенка, или в ненормального или в мертвого человека, но ради тебя я это сделаю.

Дита хорошо понимала, что тех непомерных перегрузок мозга, которые предстояли дяде в этом полете, не в состоянии выдержать даже самый мощный интеллект. Ради спасения находившихся на корабле людей капитан рисковал в конце концов превратиться в идиота.

Магно Тальяно протянул к жене руку, сжал ее пальцы и медленно произнес:

– Когда я перестану быть самим собой, ты, наконец, обязательно поймешь, как сильно я тебя люблю.

И снова женщины ничего не увидели. Они подумали, что их позвали только для того, чтобы в последний раз увидеть того Магно Тальяно, каким он был.

Сектор управления ожил. Странные небеса пенились вокруг них, как молоко, взбиваемое в масло.

Дита поняла, что ее частичные способности к телепатии необходимо включить на полную мощность. Она мысленно ощупывала мертвую стену локшитов. Она чувствовала, как движется «Ву-Фейнштейн», как неуверенно совершает корабль каждый новый прыжок – словно человек, перепрыгивающий с льдины на льдину и неуверенный в том, что в следующий раз приземлится благополучно.

Она почти физически ощущала, что кора головного мозга ее дяди испепеляет себя раз и навсегда, что с помощью светострелков капитан сжигает свой мозг от клетки к клетке, пытаясь найти тот курс, которым должен следовать корабль. Это его последний полет.

Долорес О наблюдала за своим мужем с подавляющей все остальные чувства голодной жадностью.

Постепенно мускулы его лица расслаблялись, и на нем проступало выражение безмерной глупости.

Дита видела, как сгорают последние мозговые клетки капитана, как испепеляется самый удивительный и блестящий интеллект своего времени.

Неожиданно Долорес О упала на колени к ногам мужа и, схватив его руку, забилась в рыданиях.

Светострелок взял Диту под руку:

– Мы достигли места назначения.

– А мой дядя? – спросила она.

Светострелок странно посмотрел на нее.

И она поняла, что говорит с ним не открывая рта, что они разговаривают телепатически.

– Разве вы ничего не поняли?

Она недоуменно покачала головой.

Светострелок мысленно продолжил разговор с ней:

– Ваш дядя испепелил свой мозг, но вы вобрали в себя все его умения и способности. Чувствуете? Теперь вы станете капитаном, вы могущественнее нас всех.

– А он?

Светострелок послал ей мысль, которой выражал свое сочувствие.

Магно Тальяно поднялся со своего кресла и безропотно побрел за своей женой Долорес О в другую комнату. На лице бывшего капитана застыла безмятежная улыбка идиота, губы подрагивали, весь его вид впервые за прошедшие сто лет выражал полную покорность женщине.

Сканнеры живут напрасно
(Перевод Н. Трухановой)

Мартел злился. Он даже не пытался овладеть собой. Он мерил шагами комнату, ничего не видя вокруг. Заметив, что стол рухнул на пол, Мартел посмотрел на Люси – по выражению ее лица он понял, что грохот был ужасный. Тогда он взглянул вниз – не сломалась и ножка? Она не сломалась. Сканнер до мозга костей, он умел сканнировать себя. Его движения были рефлекторны и автоматичны. Он действовал ногами, животом, руками, лицом, спиной, в которую было вмонтировано зеркало, но главное – контрольным блоком на груди, содержащим одновременно весь инструментарий сканнера. Мартел вспомнил о своем гневе и снова рассердился. Он заговорил вслух, хоть и знал, что жена терпеть не может пронзительного звука его голоса и всегда просит пользоваться сканнерским блокнотом.

– Я говорю тебе, что я должен обратиться. Я должен обратиться.

Люси ответила – но он смог прочесть по ее губам только часть слов: – Дорогой… ты мой муж… я люблю тебя… опасно… делай… опасно… подожди…

Он посмотрел на нее и снова вложил всю силу своих легких в голос, зная, что ранит ее этим:

– Я говорю тебе, что буду обращаться.

Уловив выражение ее лица, он раскаялся и стал мягче:

– Неужели ты не понимаешь, что это значит для меня? Вырваться из ужасной тюрьмы собственного мозга. Снова стать человеком – слышать твой голос, ощущать запах дыма. Снова чувствовать – чувствовать землю под ногами, ветер в лицо. Разве ты не знаешь, что это значит для меня?

Ее широко раскрытые, обеспокоенные глаза снова начали раздражать его. Он опять прочел лишь несколько слов на ее губах:

– … Люблю тебя… ради тебя самого… слишком часто… он сказал… они сказали…

И тогда он зарычал на нее, понимая, что голос его поистине ужасен. Он знал, что этот голос заставляет ее страдать не меньше, чем слова:

– Ты думаешь, я хотел, чтоб ты выходила замуж за сканнера? Разве я не говорил тебе, что мы такие же ничтожные существа, как и хабермены? Мы Мертвы, говорю я тебе. Мы должны быть мертвы, чтобы делать свое дело. Как иначе можно выйти в открытый космос? Ты думала об этом? Я предупреждал тебя. Но ты вышла за меня замуж. Хорошо, ты вышла замуж за человека. Ну так дай же мне стать человеком! Дай мне слышать твой голос, ощущать тепло жизни, дай!

По ее потупившемуся взгляду Мартел понял, что он выиграл. Он не хотел больше, чтоб она слышала этот голос. Наоборот, он вытянул из контрольного блока свой блокнот и ногтем правого указательного пальца, с помощью которого общаются сканнеры, написал быстро и четко: «Дргая, пжлст, где провд обрщня?»

Люси достала из кармана фартука экранированный провод. Золотой экран упал на пол. Быстрыми ‘искусными движениями послушной жены сканнера она обмотала провод обращения вокруг головы, шеи и груди Мартела. Она даже не воспользовалась инструментами из его контрольного блока. Мартел механически поднял ногу: Люси просунула провод между ногами и натянула его. Она вставила вилку в регулятор напряжения возле сердечного подблока мужа, а затем помогла ему сесть и сложить руки так, чтобы они поддерживали голову в шлеме на спинке кресла. Потом Люси полностью повернулась к нему – и он мог легко читать по ее губам.

Стоя на коленях, она присоединила свободный конец провода к экрану, встала и повернулась к мужу спиной. Он сканировал ее, но ничего не увидел в этой фигуре, кроме горя, которое могло укрыться от глаз любого, но не сканнера. Люси заговорила: Мартел видел, как движутся мышцы ее груди. Она спохватилась, что стоит к нему спиной, и повернулась, чтобы он видел ее губы:

– Готов?

Он утвердительно улыбнулся.

Она снова повернулась к нему спиной. (Люси не в состоянии была видеть его мучения под проводом). Она подбросила экран, и тот повис в силовом поле. Вдруг он накалился. Все было кончено. Все – за исключением внезапного безумного рева Мартела, каждый раз сопровождающего возвращение к жизни. Возвращение на болевом вороге.

Когда Мартел очнулся, он не сразу осознал, что обращение закончено. Несмотря на то, что обращение было вторым за неделю, он чувствовал себя вполне сносно. Он лежал в кресле и вслушивался в звуки, окружавшие его. В соседней комнате была Люси – он слышал ее дыхание. Вокруг витали тысячи запахов: бодрящий, свежий – кондиционера, кисло-сладкий – увлажнителя, а еще запах обеда, который они съели, запахи одежды, мебели, людей. Ощущать все это было удивительным наслаждением. Мартел даже пропел несколько фраз из своей любимой песни: «Открытый космос – для хабермена, для хабермена!». Он услышал, как посмеивается в соседней комнате Люси, стал прислушиваться к шороху ее платья, зная, что она вот-вот появится в дверях.

Люси озабоченно улыбнулась:

– Ты выглядишь неплохо. Как ты себя чувствуешь?

Даже теперь, когда Мартел обладал всем богатством человеческих ощущений, он не мог заставить себя не сканнировать.

Он снова пользовался арсеналом своей плоти, наслаждаясь ее профессионализмом. Глаза его впились в контрольный блок: там могло что-то измениться. Все было в порядке, и только стрелка турбокомпрессора находилась в положении «Опасность». Мартела это не обеспокоило: обычное явление после обращения. Пройти через провод без изменения в нервокомпрессоре было невозможно. Когда-нибудь стрелка перевалит за отметку «Перегрузка» и подкрадется к следующей – «Смерть». Так всегда заканчивают хабермены. Но ничего не поделаешь. Выход в открытый космос дорого обходится.

И все же нужно быть осторожнее. Он сканнер. Хороший сканнер. И если он не сможет сканнировать себя, то кто будет делать это за него? Обращение сейчас было не слишком опасным. Опасным, но не слишком.

Люси протянула руку и взъерошила ему волосы. Как будто читая его мысли, она сказала:

– Ты знаешь, тебе не следовало этого делать. Не следовало!

– А я сделал, – усмехнулся Мартел.

Веселость Люси была явно наигранной, когда она предложила:

– Пойдем, милый, развлекаться. У нас в холодильнике лежит почти все, что ты любишь. И у меня, кроме того, есть две пластинки с новыми запахами. Я пробовала их сама – и даже мне они понравились. А ты знаешь, как мне нелегко…

– И какие же они?

– Что какие, милый?

Мартел положил ей руку на плечо и увел из комнаты. (Он чувствовал землю под ногами, запахи жизни, не было скованности и неуклюжести. Как будто обращение стало реальностью. Как будто ему приснилось в кошмарном сне, что он хабермен.) Но он был хаберменом и сканнером.

– Ты знаешь, Люси, что я имел в виду… Эти новые запахи… Который из них тебе понравился?

– А-а-а, – протянула она, – по-моему, это бараньи отбивные. Удивительная штука.

– А что это – бараньи отбивные?

– Подожди, сейчас я включу. А ты попытайся вообразить, что это такое. Кстати, этому запаху много сотен лет. О нем узнали из очень старых книг.

– А бараньи отбивные, они из мяса животного?

– Я тебе не скажу. Подожди. – И она засмеялась.

Усадив Мартела в кресло, жена расставила перед ним тарелки с его любимыми блюдами. Потом включила музыку. Он напомнил ей об обещанных новых запахах. Тогда она достала длинные стеклянные пластинки и вставила одну из них в смеллер.

Странный, пугающий и возбуждающий запах разнесся по комнате. Ничто в мире не могло с ним сравниться. Он что-то напоминал ему. Рот Мартела наполнился слюной. Пульс участился. Ему пришлось сканнировать свой сердечный подблок. Что же это за запах? Пародируя хищника, Мартел сгреб Люси в охапку, заглянул ей в глаза и прорычал:

– Скажи мне, любимая! Скажи! Не то я съем тебя!

– Все правильно.

– Что правильно?

– Я говорю, что ты прав. Тебе хочется меня съесть, потому что это мясо.

– Мясо? Но чье?

– Не человека. Животного. Люди когда-то ели его. Это барашек. Молодая овечка. А ведь ты видел овец у диких, помнишь? Так вот. Отбивная готовится из серединки. Отсюда! – И она показала себе на грудь.

Мартел уже не слышал ее. Все его подблоки сигналили: «Тревога! Опасность!». Он заглушал рев собственного мозга, силясь стряхнуть с себя возбуждение. Как легко быть сканнером, когда ты находишься вне своего тела и смотришь на себя со стороны! Тогда им можно управлять. Но осознавать, что тело управляет тобой, а не ты телом и твой мозг ударяется в панику, – это страшно.

Он силился вспомнить, каким он был, когда у него еще не было блока хабермена, когда он был подвержен буре эмоций, которые мозг поставляет в тело, а тело – в мозг. Тогда он не умел сканнировать. Он не был сканнером.

Мартел уже знал, что поразило его в запахе, который включила Люси. Он помнил кошмар открытого космоса, когда их корабль разбился на Венере, и хабермены хватались за обрушившийся на них металл голыми руками. Тогда он сканнировал: все на корабле находились в опасности. Блок хаберменов зациклился на отметке «перегрузка», постепенно переходя на следующую: «смерть». А Мартел разгребал тела и сканнировал каждого по очереди. Он сжимал тисками сломанные ноги и вставлял жизнеспособные клапаны тем, чье состояние казалось безнадежным. Люди проклинали его за боль, которую причиняло сканнирование, но он с удвоенным усердием продолжал выполнять свой долг. Он поддерживал жизнь в мучительной агонии космоса. И тогда он впервые столкнулся с этим запахом. Запах просачивался в его перерожденные нервы, несмотря на физические и умственные барьеры организма сканнера. Запах был чудовищно сильным я этот страшный миг разыгравшейся в космосе трагедии. Мартел помнил, что он чувствовал себя так, как будто был обращен: но вместо наслаждения ощущал только ярость и боль. Он даже перестал сканнировать себя самого, боясь быть уничтоженным агонией космоса. Но он выдержал. Все его индикаторы остановились на отметке «Опасность», но не на «Перегрузке»! Он исполнил свой долг и заслужил благодарность. Потом прошло время, и он забыл о горящем корабле.

Он забыл все, но не запах. И этот запах снова был рядом; пахло паленым мясом.

Люси озабоченно вглядывалась в его лицо. Она боялась, что обращение в этот раз слишком глубоко внедрилось в организм Мартела:

– Тебе нужно отдохнуть, милый.

– Убери вон… этот… запах… – прошептал он.

Люси не сказала ни слова. Она выключила смеллер и бросилась к кондиционеру, чтобы впустить свежий воздух.

Мартел поднялся, уставший и ожесточенный (индикаторы были в порядке, и только сердце билось учащеннее, а стрелка нервного подблока подкралась к отметке «Опасность».) Он медленно заговорил:

– Прости меня, Люси. Мне не следовало обращаться. Во всяком случае, так скоро. Но я должен иногда выходить из своего состояния. Как иначе мы можем быть вместе? Как иначе я могу становиться человеком – слышать собственный голос, ощущать жизнь, пульсирующую в жилах? Я люблю тебя, дорогая. Неужели я никогда не смогу быть рядом с тобой?

– Но ведь ты сканнер.

– Я знаю, что я сканнер. Ну и что же?

И Люси начала повторять слова, которые произносила и раньше тысячи раз, чтобы ободрить его и себя:

– Ты храбрейший из храбрых, искуснейший из искусных. Все человечество преклоняется перед сканнерами за то, что они воссоединяют колонии Земли. Сканнеры – покровители хаберменов. Они хозяева открытого космоса. Они помогают людям выжить там, где это невозможно. Они самый уважаемый отряд живых существ на Земле, и даже Повелители Содействия преклоняются перед ними!

С горечью Мартел возразил ей:

– Люси, мы все это слышали и раньше. Но как возместить…

– Сканнеры трудятся не ради возмещения. Они великие стражи человечества. Неужели ты забыл об этом?

– Но наша жизнь, Люси? Что тебе с того, что твой муж – сканнер? Почему ты вышла за меня замуж? Ведь я становлюсь человеком только после обращения, А все остальное время ты знаешь, что я – машина. Человек, которого превратили в машину. Человек, который умер, а потом воскрес, чтобы исполнить какой-то долг, Неужели ты не понимаешь, чего мне не достает?

– Понимаю, милый. Конечно, понимаю.

– Ты думаешь, я помню свое детство? Думаешь, я помню, что значит быть человеком, а не хаберменом? Испытывать настоящую человеческую боль вместо того, чтобы ежеминутно проверять по блоку, жив ли ты еще? Как я узнаю о своей смерти? Ты думала об этом, Люси?

Она не поддержала его, а лишь спокойно предложила:

– Сядь, милый. Я дам тебе чего-нибудь выпить. Ты слишком возбужден.

Но Мартел выпалил, автоматически сканнируя:

– Нет! Послушай меня! Ты представляешь, что такое быть в открытом космосе с экипажем, который полностью зависит от тебя? Неужели ты думаешь, что так приятно – сканнировать день за днем, месяц за месяцем? Агония космоса пронизывает каждую клеточку твоего тела, просачиваясь через блоки хабермена. Мне приходится выводить людей из коматозного состояния – и они ненавидят меня за это. Я понимаю их: боль космоса ужасна. А ты видела, как сражаются хабермены и как их блоки заклиниваются на отметке «Перегрузка»? И после этого ты смеешь упрекать меня в том, что я хоть два раза в месяц хочу побыть человеком?

– Я не упрекаю тебя, милый. Давай будем наслаждаться твоим обращением. Садись и выпей.

Мартел сел, закрыв лицо руками. И пока Люси делала ему коктейль, он с горечью думал: «Зачем она вышла замуж за сканнера?».

В тот момент, когда Люси поднесла ему бокал, зазвонил видеофон. Они вздрогнули. Видеофон был отключен, но он звонил: наверное, работала система экстренного вызова. Мартел подошел к аппарату и включил изображение. Перед ним был Вомакт. Сканнерская выучка Мартела сработала безошибочно. Не успел Вомакт открыть рот, как он уже сообщил ему самое главное:

– Нахожусь в обращении. Занят. – И выключил аппарат. Видеофон зазвонил снова. Люси нежно сказала:

– Не волнуйся, милый, я все узнаю сама. Не подходи!

Никто не имеет права тревожить сканнера, если он обращен. Старик это знает.

Видеофон продолжал звонить. Мартел с яростью бросился к аппарату и включил изображение. На экране снова появился Вомакт. И прежде чем Мартел успел заговорить, Вомакт вошел в контакт с его сердечным подблоком. Сканнер подчинился дисциплине:

– Сканнер Мартел ждет ваших указаний, сэр.

– Экстренный случай.

– Сэр, я обращен.

– Экстренный случай.

– Сэр, вы не понимаете? Я обращен! Непригоден для выхода в космос!

– Экстренный случай. Явиться в Центральную.

– Но, сэр, никакой экстренный случай не может…

– Правильно, Мартел. Но это особо экстренный случай. Явиться в Центральную. Выходить из обращения не надо. Явись таким, каков есть.

Экран погас. Мартел беспомощно повернулся к Люси:

– Прости меня.

Она подошла и ласково поцеловала его. Ей так хотелось смягчить боль его разочарования.

– Береги себя, милый. Я буду ждать.

Мартел скользнул в свой сканнерский костюм. У окна он остановился и помахал жене рукой. Она воскликнула:

– Удачи!

Почувствовав, как тело рассекает воздух, Мартел вдруг понял, что ему удивительно легко лететь. Он подумал, что впервые за одиннадцать лет полет ощущается внутри: это потому, что он был человеком!

Центральная сияла строгостью и белизной. Мартел всматривался вдаль: ни ослепительного сверкания приземляющихся кораблей, ни вспыхнувших ярким пламенем систем, вышедших из-под контроля. Все было спокойно, как и положено в вечер выходного дня. И все же Вомакт звонил. Очевидно, этот экстренный случай связан не с космосом, а с чем-то другим, но не менее серьезным. С чем же?

Мартел вошел в зал и увидел, что по крайней мере половина сканнеров уже на месте. Он поднял палец, которым общались его собратья. Большинство из них стояли по двое и разговаривали, читая по губам. Самые нетерпеливые скребли в своих блокнотах, а потом совали эти блокноты в лица товарищей. Лица были скучными, неживыми, взгляды – тусклыми. Мартел знал, что большинство присутствующих думает о том, чего не выразишь языком сканнера.

Вомакта не было: наверное, он еще обзванивает остальных. Свет видеофона загорелся и погас: раздался звонок. Мартелу показалось странным, что из всех присутствующих он один услышал этот громкий звонок. (Он понял, почему люди так не любят находиться в обществе сканнеров и хаберменов.) Обведя глазами комнату, Мартел остановил взгляд на Чанге.

Чанг был его другом. Сейчас он объяснял одному немолодому сканнеру, что не знает, почему звонил Вомакт. Недалеко стоял Парижански. Мартел прошел вперед, да так ловко, что всем стала понятна его обращенность. Некоторые уставились на Мартела своими мертвыми глазами и попытались улыбнуться. Но вместо улыбки их лица исказились жуткими гримасами, поскольку они не могли контролировать свои лицевые мышцы, (Мартел сразу же поклялся себе, что больше никогда не будет улыбаться – разве что будучи обращенным).

Парижански поднял свой сканнерский палец, приглашая Мартела к разговору:

– Ты обращен?

Парижански не слышал своего голоса: он напоминал рев, похожий на человеческий голос в испорченном телефоне. Мартел изумился, что Парижански понял его состояние. Но он также знал, что тот спрашивает его без злого умысла. В коллективе сканнеров не было более благодушного существа, чем Большой Пол.

– Вомакт звонил. Экстренный случай.

– Ты сказал ему, в каком находишься состоянии?

– Да.

– И он заставил прийти?

– Да.

– Значит, это связано не с работой. Ты не смог бы вылететь.

– Конечно.

– Зачем же он нас вызвал? – И Парижански по-человечески всплеснул руками. При этом он ощутимо задел стоящего сзади немолодого сканнера.

Звук от удара был очень силен, но никто, кроме Мартела, его не услышал. Мартел инстинктивно сканнировал Парижански и того, кого Парижански задел. Немолодой сканнер спросил, почему он сканнирует. Мартел объяснил, что слышал звук удара, так как только прошел обращение. Тот быстро отошел – видимо, поскорее рассказать присутствующим, что среди них – обращенный.

Даже сенсационное сообщение немолодого сканнера не могло отвлечь собравшихся от тревоги, вызванной звонком Вомакта. Один из присутствующих молодых драматично написал в своем блокноте, обращаясь к Мартелу и Парижански: «Что, Вмкт сшл с ума?»

Более зрелые сканнеры покачали головами. Мартел, учитывая молодость новичка, дружески улыбнулся и заговорил нормальным человеческим голосом:

– Вомакт – глава сканнеров. Он не сошел с ума. Блок у него надежный.

Мартел медленно повторил последнюю фразу, чтобы молодой сканнер его понял. Тот скривился в улыбке, напоминавшей комическую маску, а в блокноте написал: «Ты прав».

Чанг оставил своего собеседника и подошел к Мартелу. Его полукитайское лицо тускло светилось в вечернем освещении.

«Странно, – подумал Мартел, – что среди сканнеров больше нет китайцев. А может, это и не странно, если учитывать, что они не добирают своего процента в хаберменах. Китайцы слишком любят жизнь. Но те, которые становились на этот путь, обычно бывали хорошими сканнерами». Чанг тоже заметил, что Мартел обращен, и заговорил вслух:

– Ты бьешь все рекорды. Люси, наверное, не хотела тебя отпускать?

– Она привыкла… Чанг, это странно.

– Что?

– Я ведь слышу сейчас. Твой голос… Он совсем как человеческий. Как ты этому научился?

– Я работал с фонограммами. Как забавно, что ты заметил, Я единственный сканнер на всех землях человечества, который может сойти за человека. Мне помогли зеркала и фонограммы.

– Но ты не?..

– Нет, конечно, я не чувствую, не слышу и не обоняю. Вкусовые рецепторы тоже не работают, А моя нормальная речь счастья не приносит мне. Но я замечаю, это приятно людям, которые со мной общаются.

– Для Люси это значило бы очень много.

Чанг понимающе кивнул:

– Мой отец настаивал на этом. Он говорил: «Ты можешь гордиться, что ты сканнер. Но жаль, что ты не человек, Скрывай свои недостатки». И я старался. Я хотел рассказать старику об открытом космосе и о том, чем мы там занимаемся. Но для него это было неважно, Он все повторял: «Конфуций любил самолеты, и я тоже».

Старый плут! Он гордится, что китаец, а читать на древнекитайском не умеет. У него удивительно здравый ум, и он всегда обращается с теми, кто чего-то стоит.