Текст книги "Планета Шеол (сборник)"

Автор книги: Кордвейнер Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

III

После короткого, болезненного и очень основательного сканнирования его мозга наследным правителем, Кэшер О’Нейл и Женевьева отправились в госпиталь, где лежала лошадь. Люди Понтопидана не знали, что с ней сделать, поэтому лишь давали ей сильное успокоительное и подкармливали ее через вену питательными растворами. Женевьева сообщила Кэшеру, что лошадь чахнет.

Они шли в госпиталь по аметистовым булыжникам.

Вместо космического скафандра Кэшер носил шлем, который снабжал его кислородом. Но в отличие от хозяев планеты испытывал неудобства от низкого атмосферного давления. Но он терпеливо переносил трудности, надеясь получить зеленый рубин, который может послужить мощным оружием в его войне за освобождение Двенадцати Нилов от власти полковника Уэддера. Когда зуд от непривычного давления немного унялся, он почувствовал удовлетворение от прогулки в сопровождении такой изящной красивой девушки в госпиталь через поля драгоценностей. (Позже, он иногда размышлял над тем, что могло бы случиться, если бы он нормально себя чувствовал на Понтопидане. Был ли зуд частью его судьбы, которое сберегли его для освобождения города Кахира и планеты Миззер? Ведь он мог влюбиться в эту девушку и остаться здесь на Понтопидане, забыв свой долг!).

На Женевьеве был новый вид косметики для прогулок – утепляющая персиковая пудра, которая сохраняла натуральную свежесть щек. Ее глаза живого, темно-серого цвета, затемняли длинные ресницы, чувственная улыбка постоянно провоцировала, и было удивительно, что правитель Понтопидана не останавливал дуэли и убийства между молодыми людьми, добивавшимися ее благосклонности.

Наконец они прибыли в госпиталь, где Кэшер О’Нейл надеялся отдохнуть от неприятного зуда.

Здание располагалось под землей.

Вход выглядел роскошно, отделанный бриллиантами и рубинами, размером с кирпичи, массивную дверь украшала картина. Даже Кураф с его расточительностью не мог себе позволить создать что-либо подобное этой двери. Женевьева заметила его взгляд.

– Она стоит многих кредитов. Мы доставили сюда слепого художника из Олимпии, чтобы создать эту эмаль-картину. Бедняга! Он приложил столько усилий, пытаясь украсть экстрадрагоценные камни, пока наконец не понял, что мы платим честно и никогда никому не позволяем уехать с краденным.

– И что же вы сделали? – поинтересовался О’Нейл.

– Мы перехватили краденное в космосе на краю атмосферы. У нас больше кораблей на орбите, чем у любой другой планеты известной мне.

Они вошли в госпиталь.

* * *

Респектабельного вида главный хирург настоял на том, чтобы они зашли в его кабинет и угостил их чаем и пирожными, им обоим не терпелось поскорее взглянуть на лошадь, но воспитанность не позволяла им идти напролом. Наконец они прошли всю процедуру и оказались в комнате, где содержали лошадь.

Приглядевшись, они поняли, что животное страдало. По всему телу виднелись рваные раны и порезы. На одном из копыт средний палец был сломан, доктор заменил на серебряно-кадмиевый брусок. Лошадь подняла голову, когда они вошли, но увидев, что это просто люди, а не люди-лошади, приняла прежнее положение.

– Какие перспективы, доктор? – спросил Кэшер О’Нейл, отворачиваясь от животного.

– Можно, я поначалу задам вам, сэр, глупый вопрос?

Удивленный Кэшер утвердительно кивнул головой.

– Меня мучает любопытство, что за старинное у вас имя «Кэшер»?

– Это просто, – усмехнулся Кэшер. – Так меня звали в молодости. На Миззере каждый получает детское имя, которое обычно не сохраняется. Позднее ему дают молодежное имя, которое отражает какую-либо характерную черту человека или является дружеской шуткой, пока он не выберет себе профессию. Когда он определяется с карьерой, то получает свое профессиональное имя. Если мне удастся освободить Миззер и свергнуть полковника Уэддера, то тогда, думаю, я получу соответствующее профессиональное имя.

– Но почему «Кэшер», сэр? – настаивал доктор.

– Когда я был мальчишкой, меня часто спрашивали, какой подарок мне хочется получить, я всегда предпочитал кэш. Наверное, по контрасту с моим расточительным дядей меня и прозвали Кэшер.

– А что такое кэш? Одна из ваших сельскохозяйственных культур?

На мгновение Кэшер удивленно вскинул брови.

– Кэш – это деньги. Бумажные кредитки. Люди передают их друг другу, когда покупают вещи.

– Здесь, на Понтопидане, все деньги принадлежат мне. Все, – заявила Женевьева. – Дядя – мой опекун. Но я никогда не позволю касаться их или растратить. Это достояние планеты.

Доктор почтительно мигнул.

– Теперь о лошади, сэр, если вы простили меня за интерес к вашему имени. Очень странный случай. Физиологически это чистый земной тип. Он основан исключительно на растительной диете, и очень близок к человеку. Простой желудок и очень большое сердце. Оно больше всего доставляет нам хлопот, потому что в плохом состоянии. Животное умирает.

– Умирает?! – вскрикнула Женевьева.

– Все это очень печально, даже ужасно, – подтвердил доктор. Умирает, но не может умереть. Так может продолжаться много лет. Перинье затратил достаточно струна на это животное, чтобы сделать его бессмертным. Теперь животное изношено, но не может умереть.

Кэшер О’Нейл издал продолжительный низкий прерывистый свист. Все в комнате подпрыгнули от неожиданности, но он не обратил на это внимания. Так он свистел вблизи конюшен, когда-то на родной планете, когда подзывал лошадь.

Услышав свист, большая голова приподнялась, глаза уставились на него с мольбой, и он увидел, как из них закапали слезы.

Он присел на корточки у лошадиной головы, положив руку на гриву.

– Быстро, – велел он хирургу, – дайте мне кусочек сахару и телепата-нечеловека. Телепат не должен быть плотоядного происхождения.

* * *

Доктор тупо смотрел. Он вымолвил «сахар» помощнику, а сам присел рядом с Кэшером О’Нейлом и сказал:

– Поясните относительно гомункула. Этот госпиталь не для них. У нас есть всего лишь несколько из них. Лошадь находится здесь по распоряжению его светлости Филиппа Уинсента, который приказал, чтобы коню Перинье были предоставлены наилучшие условия. Он даже сказал мне, – добавил доктор, – что если с животным что-то случится, то следующие восемьдесят лет я проведу в патрулировании. Поэтому я делаю все, что могу. Вы считаете, что я слишком болтлив? Некоторые так говорят. Какого рода гомункулы вам нужны?

– Мне нужен, – очень спокойно пояснил Кэшер, – телепат-нечеловек, который поймет, что хочет это животное, и пояснит ему, что я собираюсь ему помочь. Все лошади вегетарианцы и не любят мясоедов. Есть ли у вас где-то поблизости гомункулы-вегетарианцы?

– Мы используем людей-белок, – ответил главный хирург, – когда мы меняем воздушную вентиляционную систему, то люди-белки меняют старое оборудование. У нас есть также люди-тигры, люди-кошки, а мой секретарь – волк.

– Нет, нет! – остановил его Кэшер О’Нейл. – Можете ли вы представить лошадь, доверившуюся волку?

У хирурга появилась идея.

– Ведь лошади и собаки использовались раньше совместно, еще на заре человечества, когда все люди жили на Земле?

– Конечно, – согласился Кэшер. – Мы все еще используем их совместно, когда охотимся на Миззере, но по этим нововведенным законам Содействия мы не можем использовать преступников-гомункулов для охоты.

– У меня есть хорошая собака, – сказал главный хирург. – Она разговаривает превосходно, но такая застенчивая, что чувствует себя неловко, когда пациенты влюбляются в нее. Мне пришлось перевести ее на обслуживание стерилизующих механизмов.

– Пригласите ее сюда, – велел Кэшер, – и пояснил, обратившись к Женевьеве:

– Они приведут собаку-телепата, которая сможет мысленно общаться с лошадью. Возможно, мы получим ответ.

Она мягко положила руку ему на кисть. Это был благосклонный жест принцессы. Желала ли она ему добра в отличие от своего вероломного дядюшки, или это был просто сиюминутный импульс молоденькой девушки, которая еще ничего не знала о путях, по которым вращается мир?

IV

Сеанс телепатии прошел удачно.

Женщина-собака была почти совершенно очеловечена. Она выглядела как изнуренная пожилая женщина, не удостоенная того, чтобы ее жизнь была продлена наркотиком сантаклары под названием струн. Но работа была ее жизнью, и ее было в изобилии. Кэшер О’Нейл почувствовал зависть, когда он понял, что счастье может быть уделом овеем не выдающейся личности. Эта женщина-собака, с ее исхудалым лицом и седыми волосами, находила больше удовлетворения в своей жизни, чем Курафа – в своих удовольствиях, полковник Уэддер – в своем могуществе или он сам – в своем крестовом походе. Справедливо ли это? Почему изможденная старуха-нечеловек счастлива, а он нет?

– Не огорчайтесь, – сказала она, – вы преодолеете все трудности и после этого будете счастливы.

– Преодолею что? – спросил он. – Я ничего не говорил еще.

– Вы пленник самого себя. Уже долгое время вы избегаете спокойствия и счастья. Но вы хороший человек. Вы мне чем-то напоминаете эту лошадь.

– Конечно, – кивнул Кэшер О’Нейл. – Это смелая старая кляча, вырвавшаяся из ада, куда не забираются люди.

Она спросила:

– Мы связаны?

– Связаны, – подтвердил он.

Женевьева придвинулась. Ее ухоженное, хорошенькое, выразительное личико светилось восхищением.

– Можно мне… можно мне присоединиться?

– Почему бы нет? – сказала женщина-собака, глядя на нее.

Он тоже кивнул. Они втроем взялись за руки и затем женщина-собака положила свою левую руку на лоб лошади.

* * *

Песок разлетался из-под ног, когда они бежали к Кахиру, ощущая приятное давление человеческого тела на своих спинах. Красное небо Миззера горело над ними. Затем раздался крик:

– Я лошадь, я лошадь, я лошадь!

– Ты с Миззера, – мысленно сказал ей Кэшер О’Нейл, – с самого Кахира!

– Я не знаю названий, – мысленно откликнулась лошадь, – но ты с моей земли. Земля, хорошая земля.

– Что ты здесь делаешь?

– Умираю, – пожаловалась лошадь. – Умираю сотни и тысячи восходов солнца. Один старик привез меня сюда.

Здесь не было ни езды, ни скачек, ни людей. Только старик и небольшое пространство. Я умираю с тех пор, как прибыла сюда.

Кэшер О’Нейл подумал о том, как жестоко поступил Перинье со своим любимцем, сделав его бессмертным и в то же время оставшимся без дела.

– Ты уверена, что умираешь?

Ответ лошади пришел мгновенно:

– Конечно, нелошадь.

– Знаешь ли ты, что такое жизнь?

– Да. Существование лошади.

– Хочешь ли ты умереть?

– От нелошади? Да, если это будет навсегда.

– Что тебе нравится больше всего? – мысленно спросила ее Женевьева.

Ответ вновь пришел мгновенно:

– Грязь на моих копытах, и мокрый воздух снова, и человек на моей спине.

Женщина-собака прервала их беседу:

– Дорогая лошадь, ты знаешь меня?

– Ты собака, – промыслила лошадь. – Хорошая собака!

– Верно, – мысленно подтвердила счастливая старуха, – и я могу сказать этим людям, как сделать тебя счастливой. Спите теперь все, и когда вы проснетесь, то будете на пути к счастью.

Ее внушение было настолько сильным, что Кэшер 0‘Нейл и Женевьева начали терять сознание, так что обслуживающий персонал вынужден был их поддержать.

Пока они приходили в себя, собака-человек заканчивала свои распоряжения хирургу:

– … И добавьте до сорока процентов кислородной составляющей в воздух. Ей нужна реальная личность для верховой езды, некоторые из ваших орбитальных часовых могут поездить на ней верхом, все равно они ничего не: делают. Вселить ощущение песка с Миззера можно гипнотическим путем. Загрузите в ее мозг пару сюжетов с приключениями в пустыне. Но ее сердце вы починить не сможете и не пытайтесь. Ну, а обо мне не беспокойтесь. Я не собираюсь требовать что-либо для себя. Люди-человеки! – она рассмеялась. – Вам ведь не до нас, собак. Возможно, несколько минут вы будете чувствовать себя неловко, но не волнуйтесь. Я отправляюсь назад, к своим машинам. Я люблю свою работу. До свидания, моя хорошая, – кивнула она Женевьеве. – И до свидания, путник! Удачи тебе, – добавила она, обращаясь к Кэшеру 0‘Нейлу. – Ты будешь несчастным, пока борешься за справедливость, но когда добьешься ее, мир придет к тебе, и счастье. Не беспокойся. Ты молод и болезни не грозят тебе еще многие годы.

Она сделала им полный реверанс в стиле, в котором прощаются друг с другом дамы Содействия. По ее морщинистому старому лицу расплылась улыбка, одновременно добрая и насмешливая.

– До свидания, босс, – обратилась она напоследок к хирургу, и вышла.

– Что ж, ее идея неплоха, – сказал хирург.

* * *

Кэшер 0‘Нейл пошел посмотреть на заседание совета.

Советник, Башнак, был особенно громогласен, выступая против идеи сохранить лошадь.

– Сэр, – вопил он, – сэр! Мы даже не знаем имени животного! Зачем нам оно?

– Не знаем, – согласился Филипп Уинсент. – Но зачем нам его имя?

– Лошадь не идентифицирована даже как животное. По сути она представляет собой лишь кусок мяса, доставшийся нам в наследство от Перинье. Мы можем забить ее и съесть. Или же, если это нам не подходит, просто продадим ее за пределы планеты. Вокруг много людей, которые заплатят большие деньги за редкое земное мясо. Вы можете не обращать на меня внимания, сэр! Вы наследный правитель, а я никто. У меня нет власти, нет собственности. Я в вашей власти. Но я хочу предложить вам следовать собственным интересам. У меня есть только голос. Вы не можете упрекнуть меня за то, что я использую свой голос, пытаясь вам помочь, не так ли, сэр? Это все, что я могу сделать. Если вы растратите все кредиты на это животное, это будет абсолютно неправильно. Мы не такая уж богатая планета. Мы должны оплачивать дорогостоящую защиту, чтобы остаться в живых. Мы не имеем возможности оплатить воздух для наших детей, а вы хотите потратить деньги на лошадь, которая даже не умеет разговаривать! Сэр, совет собирается голосовать против вас только потому, что хочет защитить ваши собственные интересы и интересы Достопочтенной Женевьевы, наследной корононосительницы Понтопидана. Вам не избежать этого, сэр! Мы склоняемся перед вашим могуществом, но мы настаиваем на своем…

– Слушай! Слушай! – закричали несколько советников не обескураженные, по крайней мере, обращением к наследному правителю.

– Я буду говорить, – произнес Филипп Уинсент.

Упрямый советник поднял руку, несмотря на то, что правитель объявил о своем намерении говорить. Филипп Уинсент возвысил голос:

– Ты сможешь высказаться, когда я закончу, если захочешь.

Он спокойно оглядел комнату, сдержанно улыбнулся, одарил Кэшера 0‘Нейла сдержанным кивком и объявил:

– Джентльмены, это не судьбу лошади мы здесь обсуждаем. Судьбу Понтопидана. Все мы, понтопидане, призваны сегодня на суд. Это самый суровый суд, суд нашей совести.

– Если мы убьем эту лошадь, джентльмены, мы не причиним ей большого вреда. Это старое животное, и я не думаю, что оно боится смерти, теперь, когда оно уже не в полном одиночестве, которого боялось больше, чем смерти. Мы же можем лишь немного помочь ему, или же немного помучить.

– Но речь здесь идет о справедливости и гуманности человека. Почему мы оставили Старую Землю? Почему пала цивилизация? Предстоит ли ей вновь пасть? И что такое цивилизация? Винтовки и бластеры, лазеры и ракеты, плосколеты и сверхсветовики? Вы знаете не хуже меня, джентльмены: цивилизация это не только то, что мы можем сделать руками. Даже в Темные Века у человечества были бомбы и управляемые снаряды, кроме того, было оружие с эффектом Каскаския, которое мы даже не сумели переоткрыть. Темные Века стали темными потому, что люди потеряли себя. Это большая работа стать человеком, и ее необходимо совершить, или придет падение. Джентльмены, эта лошадь нас судит. По нашему отношению к ней определится, цивилизованные мы люди или нет.

Писатели, жившие в стране под названием Франция, сделали это слово популярным за три столетия до эры космических путешествий. Быть «цивилизованным» означает для людей прежде всего быть великодушными. Если мы убьем лошадь, мы проявим себя дикарями. Если мы будем обращаться с лошадью гуманно, мы будем достойны того, чтобы называться людьми. Теперь голосуйте и голосуйте свободно.

После его речи в зале раздались возбужденные голоса. Филипп Уинсент явно наслаждался бурей, которую он поднял. Он позволил членам совета шептаться минуту или две, прежде чем встал из-за стола и произнес:

– Джентльмены, вы готовы?

Раздались согласные голоса. Башнак попытался еще раз возразить:

– Не забывайте, что это все-таки вопрос общественных фондов!

Но соседи зацыкали на него. Наконец воцарилось спокойствие. Все лица повернулись к наследному правителю.

– Джентльмены, мне нужно еще одно свидетельство. Женевьева, согласны ли со мной вы? Ведь цивилизация подразумевает, что женский голос – первый, а мужской вторит ему.

– Да, – согласилась Женевьева со счастливой улыбкой.

В зале раздались аплодисменты.

V

Месяцем позже Кэшер 0‘Нейл сидел в каюте лайнера – плосколета средних размеров, находясь уже вне досягаемости Понтопидана. Наследный правитель планеты драгоценностей не изменил его мозга и не поверг ниц зелеными лучами. Молодого человека переполняли воспоминания.

Он вспомнил Женевьеву, плачущую в саду.

– Я очень несчастна, – рыдала она, и ее слезы капали на его накидку. – Официально я владелица этой планеты, богатая, могущественная, свободная. Но фактически я собой не распоряжаюсь. Я не могу уехать отсюда. Я слишком важная персона. Мой дядя тоже не может делать то, что хочет: он наследный правитель и всегда должен выполнять то, что решает совет после недельных дебатов. Я не имею права любить вас. Вас ждут странствия и сражения, справедливые и неправедные дела. А я не свободна. Иногда я ненавижу, ненавижу, ненавижу себя. Пожалуйста, Кэшер, можете ли вы взять флайер и увезти меня в космос?

– Лазеры вашего дяди разрежут нас на кусочки прежде, чем мы уберемся отсюда.

Он держал ее прекрасные маленькие ручки и ласково смотрел на нее. В это мгновение он испытывал к девушке необыкновенную нежность. Его эмоции были мягкими и спокойными. Это была простая, ясная приязнь одной личности к другой.

Она взглянула на него и поняла, что он не собирается целовать ее. Что-то в выражении ее лица позволило ему предположить, что она предлагает ему нечто большее, чем романтичный поцелуй в саду.

Он обратился к ней с грустью и участием:

– Вы помните ту женщину-собаку, ту, что работает посудомойкой в госпитале?

– Конечно. Это доброе и жизнелюбивое существо, она помогла всем нам.

– Иди и работай с ней. Ничего не спрашивай у нее. Ничего не говори. Просто работай с ней и ее машинами. Скажи ей, что я так посоветовал. Счастье мимолетно. Но ты можешь поймать его. Я думаю, что мне его немного досталось.

– Полагаю, я поняла вас, – тихо сказала Женевьева, – Кэшер, прощайте и всего самого наилучшего вам. Мой дядя ожидает нас.

Вместе они вернулись во дворец.

* * *

Другим воспоминанием было прощание с Филиппом Уинсентом наследным правителем Понтопидана. Спокойный, гладко выбритый, с хорошо ухоженным лицом, он глядел на него с милостивой благосклонностью. Кэшер 0‘Нейл почувствовал большое уважение к этому человеку. Он понял, что для правителя неискренность часто является платой за мир и благополучие его народа.

– Вы умный молодой человек. Вы могли бы вернуть себе власть.

– Я не хочу такой власти! – закричал Кэшер 0‘Нейл.

– Я дам вам один совет, – сказал наследный правитель. Это хороший совет. Я достаточно освоил искусство политика: иначе я не выжил бы без отказа от власти. Используйте мой опыт. Не скрывайте от ваших врагов имя дяди. Уничтожьте его. Примите свое собственное имя и управляйте мудро, тогда никто в течение десятилетий и не вспомнит вашего дядю. Только вас будут помнить. Пока вы еще слишком молоды. Вы не можете сейчас победить, но вы прогрессируете и добьетесь триумфа. Поверьте мне, я разбираюсь в таких вещах. Ваше оружие уже тайно упаковано, и вы можете уехать с ним.

0‘Нейл едва дышал, не веря своим ушам. Он пытался вникнуть поглубже в смысл слов могущественного и более опытного человека, когда правитель добавил с легкой улыбкой:

– Спасибо вам за то, что сберегли мне деньги. Вы оправдали свое имя, Кэшер.

– Сберег вам деньги?

– Я имею в виду производство люцерны. Ведь лошадь надо кормить люцерной.

– Ерунда, – воскликнул Кэшер 0‘Нейл. – Это же было очевидно.

– Но я сам не подумал об этом, – сказал наследный диктатор, – и мой штаб тоже. А ведь мы не тупицы. Это показывает, насколько вы талантливы. Вы догадались, что Перинье должен был иметь пищевой конвертер, чтобы сохранить лошадь живой в Хиппи Дипси. Все, что необходимо было сделать, – это настроить его на производство люцерны и избежать расходов на поставку пищи для лошади дважды в год. Мы рады сберечь такой кредит. Мы не бедны, но нам не нравится тратиться зря. Ну а теперь вы можете раскланяться со мной и уезжать.

Кэшер О‘Нейл так и сделал бросив прощальный взгляд на влюбленную Женевьеву, неподвижно стоявшую рядом с креслом дяди.

* * *

Его последнее воспоминание касалось совсем недавних событий.

Он заплатил двести тысяч кредитов за то, что задумал, прямо на лайнере. Он нанял стояночного капитана, скучавшего теперь, когда корабль был в полете и ходовой капитан принял дела.

– Можете вы наладить мне телепатический контакт с лошадью?

– С какой лошадью? – поинтересовался ходовой капитан. – Где она? Вы хотите заплатить за это?

– Лошадь, – терпеливо объяснил Кэшер 0‘Нейл, – это немодифицированное земное животное. Не псевдочеловек. Крупная особь, но не разумная. Она находится на Понтоидане. Я заплачу по обычной цене.

– Миллион земных кредитов, – заявил стояночный капитан.

– Вы с ума сошли! – заорал Кэшер 0‘Нейл.

Они столковались на двухстах тысячах за хорошую связь и десяти тысячах кредитов за использование корабельного оборудования, если связь не удастся наладить. Но Кэшеру сопутствовала удача. Техник был человеком-змеей: проворным, хладнокровным и превосходно знавшим свое дело. В считанные минуты он настроил сеть и вежливо произнес:

– Я думаю, готово.

Так оно и было. Он забрался прямо в мозг лошади.

… Бескрайние пески Миззера обрушились на Кэшера 0‘Нейла. Длинные линии Двенадцати Нилов прорисовывались вдали. Он скакал ровно и мощно. Поблизости были другие лошади, другие всадники, другие механизмы, но сам он осознавал только удары собственных тяжелых копыт о крепко спрессованный песчаник и тяжесть ездока у себя на спине.

Смутно, как при галлюцинациях, Кэшер 0‘Нейл мог одновременно видеть маленький орбитальный корабль, в котором старая лошадь легко галопировала в разреженном воздухе с удивленным курсантом, сидящем у нее на спине. Там, вверху, не имея веса, старое изношенное сердце будет биться еще много-много лет.

Он снова увидел лошадиный рай. Стук копыт раздавался в ушах. Ожидание стабильного конца, массаж, обильная зеленая пища, и взгляд кобылки утром…

Лошадь Понтопидана ощущала необычайное спокойствие. Она доверяла людям – источнику дружелюбия и властителям звезд. И люди были добры к ней. Лошадь чувствовала себя очень сильной снова. Кэшер ощущал движение старого тела к берегу реки как грезу о силе, как завершение службы, как окончательное исполнение партнерства.