Текст книги "Планета Шеол (сборник)"

Автор книги: Кордвейнер Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)

Глава XI
Гостеприимство и ловушки

Тут и там люди ждали. Если бы новости достигали всех уголков мира, население всей земли из любопытства, страсти или жадности, прибыло бы в Земной порт. Но новости были давно запрещены. Люди знали только то, что касалось именно их. Земные центры остались непобеспокоенными. Тут и там, пока Род совершал путешествие с Марса на Землю, дарило предвкушение чего-то. Более того, мир Старой, Старой Земли оставался спокойным, кроме вечно бурлящих внутренних проблем,

* * *

На Земле, день прилета Рода, внутри Земного порта.

– Они не допустили меня до встречи этим утром, хоть я и отвечаю за гостей. Это означает, что нечто витает в воздухе, – сказал Специальный Уполномоченный Тидринкер своему квазичеловеку Б’данку.

Б’данк, ждал весь скучный день, жуя жвачку и сидя на стуле в углу. Он знал намного больше об этом случае, чем его хозяин. Он изучал дополнительную информацию из секретных источников квазилюдей, но он решил ничего не рассказывать Тидринкеру. Поспешно проглотив жвачку, он сказал голосом, полным печали, успокаивая самого себя:

– Могут быть какие-то другие причины, Господин и Хозяин. Если они посчитали, что пора продвинуть вас по службе, они бы не допустили вас до встречи. А вы определенно заслуживаете продвижения по службе, Сэр и Господин.

– Пауки готовы? – сердито спросил Тидринкер.

– Кто может что-то сказать о мыслях гигантских пауков? – печально ответил Б’данк. – Вчера я с помощью простых знаков три часа говорил со старшим пауком. Он хотел двенадцать емкостей меда. Я сказал, что дам ему больше… десять. Бедный дьявол не мог посчитать, хотя он-то был уверен, что сможет. Потом он радовался, что сумел заключить со мной выгодную сделку. Они должны забрать личность, на которую вы укажете, на вершину башни Земного порта, и спрятать ее так, чтобы люди долго не могли ее найти. Когда появлюсь я с емкостями меда, они передадут этого человека в мои руки. Но есть люди, которые выходят наружу из здания порта, они могут заметить меня и всех остальных. Я должен отвести схваченного человека в руины прямо под Бульваром Альфа Ральфа, туда, куда вы мне показали, Сэр и Господин, и там держать его в сносных условиях до тех пор пока вы не придете и не сделаете то, что собираетесь.

Тидринкер посмотрел в противоположный угол комнаты. Большое, напыщенное, красивое лицо было так печально, что он почувствовал досаду. Тидринкер слышал, что люди-быки (потому что они происходили от крупного рогатого скота) некогда были подвержены припадкам безумной неконтролируемой ярости, но он никогда не видел никаких признаков этого у Б’данка.

Он огрызнулся.

– Что тебя беспокоит?

– Почему я должен беспокоиться, Сэр и Господин? Вы должны беспокоиться за нас обоих.

– Чтоб тебя поджарило!

– Это не инструкция к действию, – сказал Б’данк. – Я могу предложить что-нибудь поесть, хозяин. Это успокоит ваши нервы. Все что угодно может произойти сегодня, и настоящему человеку очень тяжело ждать неведомо чего. Я видел как многие люди от этого расстраивались.

Тидринкер усмехнулся сквозь зубы от такого максимального благоразумия. Он равнодушно взял дегидрированный банан из ящика стола и стал жевать его.

Одновременно он внимательно смотрел на Б’данка:

– Ты хочешь?

Б’данк с удивительной легкостью соскользнул со своего стула. Он очутился у стола, вытянул свои ненормальные, похожие на окорока руки и сказал:

– Да, сэр, в самом деле. Я люблю бананы.

Тидринкер дал ему один, а потом раздраженно сказал:

– Ты уверен, что никогда не встречался с Повелителем Красная Дама.

– Уверен, как может быть уверен любой квазичеловек, – ответил Б’данк, жуя банан. – Мы никогда не знаем, кто проводит меры по улучшению нашего физического состояния. Мы как бы заново рождаемся и не обременены знанием. Все, что было до этого забыто.

– Значит, ты допускаешь, что можешь оказаться шпионом или агентом Повелителя Красная Дама?

– Могу, но я не чувствую ничего такого.

– Ты знаешь, кто такой Повелитель Красная Дама?

– Вы говорили мне о нем, сэр. Говорили, что он самое опасное человеческое существо во всей галактике.

– Это правильно, – сказал Тидринкер. – И если я начну что-то делать против Повелителя Красная Дама, то с тем же успехом я могу перерезать себе горло.

– Сэр, проще будет и вовсе не похищать этого Мак-Бэна, – сказал Б’данк. – Элемент опасности заключен именно в этом. Если вы не сделаете ничего, все пойдет по-старому – тихо, спокойно.

– Ужас и беспокойство! Так всегда бывает. Не думаешь же ты, что я хочу уйти отсюда не попробовав снова обрести силу и свободу?

– Вы можете сделать так, сэр, – сказал Б’данк, надеясь, что Тидринкер угостит его еще одним восхитительным сухим бананом.

Тидринкер находился в замешательстве и не сделал этого.

Он встал и вышел из комнаты, в отчаянье, мучаясь от надежды, опасности и вынужденного промедления.

* * *

Вестибюль Колокола и Банка.

Дама Джоанна Гнэйд была первой. Она была очищенной, хорошо одетой, встревоженной. Повелитель Джестокост, который следовал за ней, удивлялся: имеет ли она личную жизнь. Среди Руководства Содействия считалось плохими манерами спрашивать о личных делах другого Руководителя, даже персональные истории друг друга. Каждый день и минута которых были записаны в компьютерном кабинете в углу. Джестокост знал об этом, потому что он взглянул в свои собственные записи, используя имя другого Руководителя, так что смог увидеть, сколько печальных незаконностей записано о нем самом. Они, все кроме одной – самой большой, касались его дела с девушкой-кошкой К’мель. Ему удачно удалось стереть эту историю. (Теперь записи показывали его дремлющим.) Если же Госпожа Джоанна имела какие-то секреты, она хранила их при себе.

– Мой Сэр и Коллега, – сказала она. – Я подозреваю вас в явной настойчивости и любопытстве… порок более присущий женщинам.

– Когда вы постареете, моя милая, разница в характере между мужчиной и женщиной станут трудно различимыми, если в самом деле, они и существовали первоначально. И вы, и я – яркие личности, и каждый из нас имеет хороший нюх на опасность или неприятности. Не похоже, чтобы мы оба высматривали кого-то с невозможным именем Родерик Фредерикс Рональд Арнольд Уильям МакАртур МакБэн сто пятьдесят первый. Я помню об этом! Ты не думаешь, что это ловкая выходка с моей стороны?

– Скорее, – сказала она, тоном, который подразумевал обратное.

– Я ожидаю его сегодня утром.

– Вы? – спросила она с подъемом в голосе, который показывал, что он знал нечто неподходящее. – В сообщениях об этом ничего нет.

– Это так, – сказал Повелитель Джестокост, улыбнувшись. – Я беспокоюсь из-за того, что солнечная радиация на Марсе поднялась на несколько десятков единиц, пока еще он не улетел. Этим утром она вернулась на три десятка. Это означает его приближение. Умно с моей стороны, не так ли?

– Слишком умно, – ответила она. – Почему вы спросили меня? Я никогда не думала что для вас имеет значение мое мнение. Однако, почему вы из кожи лезете вон? Почему бы вам просто не отправить его на корабле подальше так, чтобы это заняло большую часть его жизни, даже несмотря на воздействие струна, а потом вернуть его обратно?

Он внимательно смотрел на нее до тех пор, пока она не смутилась, но ничего не сказал.

– Мое… мое предложение было неприятным, я уверена, – запинаясь сказала она. – Вы и ваше чувство справедливости! Делая что-то неправильно вы всегда пытаетесь опереться на нас.

– Я не это имел в виду, потому что я думаю о Земле, – тихо сказал Джестокост. – Вы знаете, что он владелец этой башни?

– Земного порта?! – закричала Джоанна. – Невозможно.

– Возможно, – произнес Джестокост. – Я сам продал здание его агенту десять дней назад. За сорок мегакредитов денег СНЗ. Это больше, чем мы могли надеяться иметь на Земле. Когда он внес их, мы стали платить ему три процента в год за использование его денег в своих интересах. Но это еще не все. Я продал ему и океан, тот который в древности назывался Атлантическим. И я продал ему три сотни тысяч привлекательных квазиженщин обученных для различных задач вместе с семью сотнями простых женщин соответствующего возраста.

– Вы имеете в виду, что все это сделали для того чтобы спасти доход Земли в три мегакредита в год?

– А разве нет? Понимаете, это же СНЗ деньги.

Она надула губы, потом расцвела в улыбке.

– Вас никогда никто не любил так, как я, мой Повелитель Джестокост. Вы самый чудесный человек из тех, кого я знаю и вы никогда не забываете ничего из того, что узнаете!

– Но это не конец, – сказал он с очень хитрой, милой улыбкой. – Разве вы не читали Список Улучшений (Возрождения) семьсот одиннадцать – девятнадцать – тринадцать Р, за который вы сами голосовали одиннадцать дней назад?

– Я просматривала его, – защищаясь сказала она. – Мы все читали его. Это о том, что случилось с фондами Земли и фондами Содействия. Представитель Земли не смог выразить недовольство. Мы все проголосовали за него, потому что доверяем вам.

– Вы знаете, что это значит?

– Честно говоря, не совсем. Вы не можете ничего сделать с этим богатым стариком, МакБэном?

– Не уверен, что он стар, – сказал Повелитель Джестокост. – Он может быть и молод. Однако все это слишком легко подняло налоги до одного килокредита. Налоги делятся поровну между Землей и Содействием, и предусматривают, что собственник не может вольготно обращаться с имуществом. Налог составляет один процент в месяц. Это очень маленькое замечание в сноске внизу на седьмой странице расценок.

– Вы… вы имеете в виду… – она задохнулась от смеха, – что продав бедному человеку Землю, вы не только отобрали у него три процента дохода в год, но и сдираете с него двенадцать процентов налога. Благословение ракетам, вы – чудо. Я люблю вас. Вы самый умный, самый смехотворный из всех – Управляющий Содействия! – Из Дамы Джоанны Гнэйд изливался поток смеха. Джестокост не знал обижаться или радоваться.

Пока она была в столь редко хорошем настроении, он собрался напомнить ей про полусекретный проект:

– Но не думаете ли вы, моя любезная, поскольку мы имеем такой неожиданный кредит, мы сможем немного меньше тратить на импорт струна?

Ее смех замер.

– Что? – резко спросила она.

– Для квазилюдей. Для лучших из них?

– Нет. Нет! Не для животных, пока люди страдают. Вы безумны, думая об этом, мой повелитель.

– Я безумный, – сказал он. – Все правильно, я безумен. Безумие – для справедливости. И это я называю простым правосудием. Я не прошу вас вот так прямо согласиться. Но надо же относиться к ним чуть более справедливо.

– Они – квазилюди, – сказала она равнодушно. – Они – животные, – так словно эти слова привели ее к важному решению.

– Вы никогда, моя дорогая, не слышали о собаке по имени Джоан? – его вопрос содержал множество намеков.

Она не увидела в этом подвоха и равнодушно ответила:

– Нет.

Потом она пошла обратно, изучая повестку дня на этот день.

* * *

В нескольких километрах под поверхностью Земли.

Старые машины поворачивались словно единый поток. Запах горячего машинного масла. Тут, внизу, не было излишеств. Жизнь и плоть тут были дешевле транзисторов. С другой стороны тут было меньше радиации, и труднее было быть обнаруженными. В ревущих глубинах жили спрятанные и забытые люди. Они думали о своем предводителе – маге, О’телекели. Иногда он думал и о себе.

Его белое, красивое лицо напоминало бессмертный мраморный бюст, его измятые крылья прижимались к нему от усталости. Он позвал к себе своего ребенка первого яйца, девушку О’лемеяаини.

– Он пришел, моя дорогая.

– Один, папа? Так обещано.

– Богатый.

Ее глаза расширились. Она была его дочерью, но не всегда понимала его силу.

– Откуда вы знаете, отец?

– Если я скажу тебе правду, ты согласишься дать мне стереть это из своего разума, так чтобы не было опасности измены.

– Конечно, отец.

– Нет, – сказал человек-птица с мраморным лицом, – ты должна сказать правильные слова…

– Я обещаю, отец, что если ты наполнишь мое сердце правдой, и если моя радость от этой правды будет полной, так что я мысленно взвою всем разумом, без страха, надежды или оговорок, и тогда я сама попрошу тебя забрать из моего разума всю правду или часть правды, которая может повредить нашему роду именем Первого Забытого, именем Второго Забытого, именем Третьего Забытого и ради Д’джоанны, ради тех, кого мы любим и помним.

Он встал. Он был высокого роста. Его ноги заканчивались ненормальными ступнями птицы с белыми когтями, сверкающими словно мать жемчужин. Его человеческие руки втянулись в места сочленения его крыльев. Или он сделал доисторический жест благословения над своей головой, в то же время нараспев цитируя звенящим гипнотическим голосом:

– Дать правду тебе, моя дочь, чтобы ты была счастлива, обладая этой правдой. Зная правду, моя дочь, ты получаешь свободу и право забыть!

– Дитя, мое дитя, кто твой брат, маленький брат, которого ты любишь…

– Оаакасус! – сказала она детским голосом, напоминающим голос впавшей в транс.

– Оикасус, как ты помнишь, изменил мне, своему отцу, перейдя в тело маленького обезьяно-человека, так что настоящие люди путают его в животным. Люди обучили его на хирурга и приставили к Повелителю Красная Дама. Он прилетел на Марс вместе с молодым МакБэном. Именно на Марсе молодой МакБэн встретился с К’мель, которую я рекомендовал Повелителю Джестокосту для поручений. Все они вместе с этим человеком прилетят на Землю сегодня. Возможно, этот МакБэн хорошо отнесется к нам. Теперь ты узнала то, что хотела, дочь моя?

– Расскажи мне, отец, расскажи мне. Откуда ты узнал?

– Запомни истину, девочка, и не забудь ее! Сообщение пришло с Марса. Мы не можем коснуться Большого Мерцания или машин передающих кодом, потому что каждая запись у них ведется новым кодом. Но поменяв место работы друг может передать эмоции, идеи и иногда имена. Мне послали слова вроде: «богатый, обезьяна, маленький, кот, девочка, кое-что, хорошо» установив определенную скорость и высоту звука записи. Послание достигло нас и ни один криптограф в мире не сможет обнаружить их.

– Теперь ты знаешь, и теперь, теперь, теперь ты должна забыть!

Он снова поднял свои руки.

О’лемелаини посмотрела на него с естественной и радостной улыбкой.

– Я так рада и счастлива, папочка, хоть и знаю, что я только что забыла что-то хорошее и удивительное!

Тогда отец церемониально сказал:

– Не забудь.

И она ответила как положено:

– Я не забуду.

Глава XII
В высоте небесной

Род прогуливался по краю маленького парка. Тут все было совершенно не похоже ни на один корабль, который он видел и о котором слышал на Норстралии. Тут не было шума, не было вибрации, никакого признака вооружения – только хорошенькая маленькая кабинка, откуда осуществлялся контроль полетом, да поляна невероятно земной травы. Род гулял по этой траве после пыльной земли Марса. Слышалось мурлыканье и шепот. Фальшивое синее небо – очень красивое, нависло над ним, будто небесный свод.

Род чувствовал себя странно. Он стал обладателем усов – словно кот; усов в сорок сантиметров длинной, нависающих над его верхней губой – по двенадцать усиков торчало в каждую сторону. Доктор подкрасил радужную оболочку его глаз в ярко-зеленый свет. Его уши приобрели заостренную форму. Род выглядел словно человек-кот и нежил одежду профессионального акробата. К’мель была одета так же.

Он не повелевал девушкой.

На фоне К’мель любая женщина Старой Северной Австралии выглядела как мешок топленого жира. Она была тощей, гибкой, угрожающей и прекрасной; мягкой при прикосновении, жесткой в движениях, быстрой, настороженной и прижимистой. Ее рыжие волосы сверкали с шелковистостью животного огня. Ее голос звучал сопрано, словно колокольчик. Ее предки по мужской и женской линии скрещивались с целью получения самой соблазнительной девушки Земли. Задача оказалась достигнута. Даже по реакции, К’мель казалась самой чувствительной. Ее широкие бедра и внимательные глаза возбуждали его мужское начало. Ее кошкообразное опасное женское тело чуть-чуть менялось при встречи с новым мужчиной. Настоящие мужчины, которые смотрели на нее, зная, что она – кошка, не могли отвести от нее глаз. Женщины обращались с ней так, словно она – нечто ужасное. К’мель путешествовала как акробат, но она уже тайком сообщила Роду МакБэну, что ее профессия – «гейша» – самка, фигуристая, язвительная, тренированная словно для того, чтобы играть роль госпожи для гостей из другого мира, в соответствии с законами и привычками для того, чтобы вызвать у них любовь. В то же время под страхом смертной казни ей запрещалось делать на это акцент.

Род понравился ей, хоть он и был вначале болезненно робок. Но с ее стороны не было ни шика, ни бахвальства. Однажды она пыталась заниматься бизнесом. Тогда ее невероятное тело увяло и превратилось в тень. Глядя на нее уголком глаз Род замечал это, потому что оно наложило отпечаток на ее мысли, ее сообразительность, ее юмор. А хороший юмор помогал им вместе коротать время. Род обнаружил, что пытается произвести на нее впечатление, хочет доказать, что он – взрослый мужчина, только открывший, что в самостоятельных, искренних порывах, подсказанных ей ее сердцем, ее ничуть не заботит его положение. Он был просто ее партнером, и они работали вместе. Его работа заключалась в том, чтобы остаться в живых, а ее работа заключалась в том, чтобы сохранить его живым.

Доктор Вомакт сказал, чтобы Род не разговаривал с другими пассажирами: ни о чем не говорить друг с другом в присутствии других, и молчать если к ним кто-то обратится.

Там было десять пассажиров, которые смотрели друг на друга с неприятным удивлением.

Их было десять.

И все десять были Родами МакБэнами.

Все десять выглядели точно как Родерик Фредерикс Рональд Арнольд Уильям МакАртур МакБэн сто пятьдесят первый. Кроме К’мель и маленькой обезьянки-доктора. О’гентур был единственным, кто не был МакБэном, как и сам МакБэн. Настоящий МакБэн стал человеком-кошкой. Все остальные – каждый сам по себе был убежден, что именно он – настоящий Род МакБэн, а другие девять только пародии. Все они взирали друг на друга со смесью уныния и с подозрением, к которому примешивалось удивление. Точно так же поступил бы настоящий МакБэн, если бы оказался на их месте.

– Один из них, – говорил доктор Вомакт, – ваша спутница Элеанор с Норстралии. Другие девять – роботы. Все они скопированы с вас. Хорошая работа, не правда ли? – Он не мог скрыть своего профессионального удовольствия.

И теперь они все вместе увидят Землю.

К’мель отвела Рода к краю маленького мирка корабля и нежно сказала:

– Я хочу спеть тебе «Песню Башни» до того как мы приземлимся на вершину Земного Порта.

И ее удивительный голос пропел короткую, старую песню:

 
Ах, вся моя любовь тебе отдана…
В вышине птицы кричат, и
В вышине облака летят, и
В вышине дуют ветра, и
Сердце трепещет лишь для тебя —
Отважного, храброго – только тебя.
 

Род почувствовал себя немного странно, стоя здесь и глядя в никуда, но ему нравилось ощущение – голова девушки прижалась к его плечу. Его руки обняли ее. К’мель, как казалось, не нуждалась в нем, и не совсем доверяла Роду. Она не чувствовала себя взрослой… просто девочкой, не имеющей никакой цели в жизни и находящейся не у дел. Она была всего лишь девушкой. Его девушкой на время. Это было приятно, и у Рода появилось странное предвкушение будущего.

Скоро мог прийти день, когда у него будет постоянная девушка, не на день, а на всю жизнь, не для того, чтобы скоротать опасное время, а для того, чтобы сложить судьбу. Род надеялся, что сможет стать таким же расслабленным и нежным с той девушкой, с которой он познакомится, как он был с К’мель.

К’мель сжала его руку, предупреждая о чем-то.

Род повернулся, посмотрел на нее, но она уставилась вверх и кивнула.

– Посмотри, – сказала она. – Прямо впереди – Земля.

Род обернулся к одеялу искусственного неба силового поля корабля. Оно было однотонным, но приятного синего цвета, подразумевавшем глубину, которой на самом деле не было.

Изменение произошло так быстро, что Род не был уверен – реально ли то, что он увидел.

На мгновение небо стало безжизненно синим.

Потом фальшивое небо скользнуло в сторону, так словно рассеченная резинка – резинка мелькнувшая синими пятнами и исчезнувшая.

И там было синее небо – Земное.

Дом Человека.

Род глубоко вздохнул. В это было трудно поверить. Небо само по себе не так уж отличалось от фальшивого «неба», которое окружало корабль во время путешествия с Марса, но это небо казалось живым и сырым, не похожим ни на одно другое небо.

Но не вид Земли удивил Рода… его удивил запах. Род неожиданно понял, что на Старой Северной Австралии запахи были приглушены, пыльны для Землян. Земной воздух пах жизнью. Тут были запахи растений, воды, вещей, которые Род и представить себе не мог. Воздух закодировал в себе миллионы лет воспоминаний. В этом воздухе люди взрослели, а потом покоряли звезды. Влага не была той взлелеянной влажностью одного из закрытых каналов его родины. Тут существовала дикая, свободная сырость, которая рисовала существ живущих, умирающих, вытягивающихся и извивающихся, занимающихся любовью в окружении изобилия, которое не Норстралиец не мог понять. Не удивительно, что описание Земли всегда казалось неприятным и преувеличенным! Что такое струн, если люди могли платить за него водой – водой, дающей и несущей жизнь. Это был его дом, неважно, сколько поколений его предков прожило в искаженном аде Рая VII или среди сухих сокровищ Старой Северной Австралии. Род глубоко вздохнул, чувствуя как в него вливается протоплазма Земли, быстрые потоки создавшие человека. Род снова вдохнул земной воздух… И что такое долгая жизнь, даже со струной, для человека, который парил словно те корабли, летящие по расписанию в двадцати километрах над поверхностью планеты.

В этом воздухе было что-то странное, что-то чисто-сладкое для обоняния человека, освещающее дух. Один прекрасный запах господствовал над всеми остальными. Что это был за запах?

Род принюхался, а потом совершенно отчетливо сказал сам себе:

– Соль!

К’мель напомнила ему, что он рядом с ней.

– Тебе это нравится, К’род?

– Да, да. Это лучше чем… – слова стихли. Он посмотрел на свою спутницу. Ее милая, дружеская улыбка дала ему почувствовать, что она разделяет каждую частицу его восторга. – Но почему вы без пользы тратите соль, распыляя ее в воздухе? – спросил он. – Что в этом хорошего?

– Соль?

– Да… в воздухе. Он такой густой, такой влажный, такой соленый. Или он как-то очищается кораблем?

– Кораблем? Мы не на корабле, К’рот. Мы уже приземлились на крышу Земного порта.

Род задохнулся.

Не на корабле? В Старой Северной Австралии не существовало гор больше чем на шесть километров возвышающихся над ГНУ – главным наземным уровнем, и все горы были пологие, стершиеся, старые, сглаженные за долгие эпохи ветрами в плавные складки. Вот такие горы были у него на родине.

Род огляделся.

Платформа была в две сотни метров длиной и одну сотню шириной.

Десять «Родов МакБэнов» разговаривали с несколькими людьми в форме. На противоположной стороне площадки на невообразимую высоту поднимался шпиль – возможно еще на полкилометра. Род посмотрел вниз.

Там лежала Старая, Старая Земля.

Водяное сокровище лежало перед ним – миллионы тонн воды, которая могла напоить галактику овец, омыть бесконечное количество людей. В воде, направо, у самого горизонта было множество островов.

– Западные острова, – сказала К’мель проследив направление его взгляда. – Они поднялись из моря, когда Диамони построили для нас это здание. Я имею в виду людей, когда говорю «нас».

Род не обратил внимание на поправку. Он внимательно смотрел на море. Там медленно двигались маленькие пятнышки.

Он показал пальцем на одно из них и спросил К’мель.

– Это – мокрые дома?

– Как ты назвал их?

– Дома, которые мокрые. Дома, которые стоят на воде. Это они?

– Корабли, – сказала К’мель, ничуть не насмехаясь над Родом. – Да, это – корабли.

– Корабли? – воскликнул он. – Ты никогда не показывала мне их в пространстве. Почему ты называешь их кораблями?

К’мель начала очень спокойно объяснять.

– Люди построили корабли для путешествий по воде раньше, чем они построили корабли для путешествий по космосу. Я думаю, Старый Общий Язык позаимствовал название для космических судов из общеизвестных слов.

– Я хочу увидеть город, – сказал Род. – Покажи мне город.

– Отсюда я не смогу ничего показать. Мы слишком высоко. Никто не может много увидеть с вершины Земного порта. Но я могу тебе показать кое-что другое. Иди сюда, дорогой.

Когда они отошли от края, Род заметил, что маленькая обезьянка держится рядом с ними.

– Что вы тут делаете, возле нас? – спросил Род без всякой любезности.

Нелепое маленькое лицо обезьянки скривилось в знакомой улыбке. Лицо скривилось так же как и раньше, но выражение лица было иным – более самонадеянным, более чистым, более расчетливым, чем раньше. Смех и сердечность звучали в голосе обезьянки.

– Мы – животные должны подождать, пока пройдут люди.

«Мы – животные?» – подумал Род. Он вспомнил о том, что голова его теперь покрыта мехом, о заостренных ушах и кошачьих усах. Не удивительно, что он так легко чувствовал себя с этой девушкой, и что она так легко чувствовала себя с ним.

Десять Родов МакБэнов спустились по трапу, так что казалось, что дверь медленно проглотила их, начиная с ног. Люди прошли к простому регистратору, который казался головой без тела, лежащей на полу. Тем временем ноги последнего МакБэна стали исчезать. В самом деле выглядело это странно.

Род посмотрел на К’мель и О’гентура и искренне спросил их:

– Если люди имеют такой большой, влажный, красивый мир, полный жизни, почему они хотят убить меня?

О’гентур печально покачал обезьяньей головой, так словно он хорошо знал это, но говорить ему об этом было невыразимо тяжело и печально.

К’мель ответила:

– Ты – тот, кто ты есть. Ты обладаешь невероятной силой. Ты знаешь, что эта башня принадлежит тебе?

– Мне! – воскликнул Род.

– Ты купил ее, или кто-то купил ее для тебя. Большая часть этой воды – твоя, тоже. Когда ты имеешь так много всего, люди у тебя все время чего-то просят. Или они сами забирают это у тебя. Земля – прекрасное место, но я думаю – это опасное место, для такого иномирца как ты. Не ты ли причина всех преступлений и подлостей в мире? Все бы негодяи спали, если бы ты не разбудил их.

– Почему я?

– Потому что вы – самый богатый человек, который ступил на эту планету, – ответил О’гентур. – Хоть эта планета большей частью и является вашей собственностью. Жизни миллионов людей зависят от ваших решений.

Они достигли противоположной стороны края платформы. Здесь, на краю земли, текли реки. Большую часть земли закрывали облака пара, такие как Род видел в Норстралии, когда закрывал канал с лопнувшим покрытием. Эти облака – неподдающиеся оценке – сокровища дождя. Род видел, как облака расходились у подножья башни.

– Погодная машина, – сказала К’мель. – Все города оснащены погодными машинами. Разве у вас на Старой Северной Австралии нет погодных машин?

– Конечно, – согласился Род. – Мы не тратим воду, давая ей плыть по открытому небу, вот так. Это хорошо. Я думаю экстравагантность этого, заставляет меня критиковать. Разве вы – земные люди, не найдете применения воды… вместо того, чтобы давать ей разливаться по земле или плавать по ней?

– Мы – не люди Земли, – сказала К’мель. – Мы – квазилюди. Я – кошка, а он – из обезьян. Не называй нас людьми. Это неприлично.

– Вздор! – заявил Род. – Я просто задал вопрос о Земле, не докучая вашим чувствам, когда…

Он прервался на полуслове.

Все трое обернулись.

На скате двигалось что-то, напоминающее сенокосилку; Человеческий мужской голос закричал где-то там. Крик был полон ярости и страха.

Род шагнул было вперед.

К’мель заметила его движение.

Она поймала его руки и всем своим весом стала тянуть его назад.

– Нет! Род, нет! Нет!

О’гентур замедлил его при движении, так что теперь Род не видел ничего, кроме вселенной коричного меха. Он чувствовал как крошечные ручки впились в его волосы и потянули его. Род остановился и дотянулся до обезьянки. О’гентур предчувствовал это и метнулся на землю до того как Род сумел ударить его.

Машина поднималась по шпилю, почти исчезая из поля зрения, растворившись в небе. Раздался чей-то тонкий голосок.

Род посмотрел на К’мель.

– Все в порядке? Что это? Что случилось?

– Это – паук. Гигантский паук. Он похитил или убил Рода МакБэна.

– Меня? – пронзительно взвыл Род. – Лучше бы он не касался меня. Я остался бы в стороне.

– Ш-ш-ш! – сказала К’мель.

– Успокойтесь, – сказала обезьянка.

– Не шикайте на меня, и не успокаивайте меня, – сказал Род. – Я не позволю этим насекомым паразитам дотянуться до моей шкуры. Скажите лучше, что это за тварь. Это – настоящий паук? Или робот?

– Нет, – ответила К’мель. – Насекомое.

Род прищурился, глядя на сенокосилку, лезущую по поверхности шпиля башни. Он совершенно отчетливо разглядел человека в ее клешнях. Когда К’мель сказала: «насекомое», что-то щелкнуло в мозгу Рода. Ненависть. Внезапная перемена чувств. Сопротивление грязи. Насекомые на Старой Северной Австралии были маленькими, бессчетными и свободными существами. Но даже в них Род чувствовал своих наследственных врагов. (Кто-то говорил ему, что земные насекомые превратились в настоящий ужас Норстралийцев, пока те жили на Рае VII.)

Род закричал на паука, стараясь, чтобы его голос прозвучал как можно громче.

– Эй… ты… спускайся!

Мерзкая тварь на башне задрожала с явным самодовольством и как казалось поудобнее сжала лапы. Она отправилась вверх.

Род забыл, что предположительно он – кот.

Он глубоко вдохнул влажный, но приятный воздух. На мгновение или два Род зажмурился. Он мысленно ненавидел, ненавидел, ненавидел насекомое. Потом он телепатически, что есть силы закричал так громко, как кричал дома:

ненависть… плевок… плевок… рвота! грязь… грязь… грязь-взрыв!

разрушение:

обломки:

тошнота… сжатие… гниение… исчезновение! ненависть… ненависть… ненависть!

Яростный рев его беззвучного «гаварения» повредил даже ему самому. Род увидел как безвольно упала на землю обезьяна. К’мель побледнела и выглядела так, словно могла в любой момент исторгнуть пищу.

Род отвернулся от них и посмотрел вверх на «паука». Достал ли он его?

Достал.

Медленно, медленно двигались в спазме тонкие лапы паука, освободив человека, чье тело полетело вниз. Род взглядом проследил полет «Рода МакБэна» и наклонился, когда влажный шлепок сказал ему, что тело его дубликата со всплеском разлетелось о жесткий настил верхней площадки башни. Тело падало с высоты в сотню метров. Род снова посмотрел на «паука». Тот еще какое-то время карабкался на башню, а потом полетел вниз. Он тоже сильно ударился о пол и теперь лежал, умирая. Его лапы выгнулись, в то время как он погружался в свою личную, вечную ночь.