355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кора Кармак » Притворись (ЛП) » Текст книги (страница 7)
Притворись (ЛП)
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 01:15

Текст книги "Притворись (ЛП)"


Автор книги: Кора Кармак



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

13

Кейд

Дотрагиваясь до нее таким образом, я играл с огнем. Моя ладонь лежала чуть выше ее изгиба, и я мог поклясться, что она подавала бедра назад, в сторону моей руки.

Мой голос прозвучал низко и резко, когда я проговорил:

– Готово.

Если бы я был суеверен, то подумал бы, что прогневал алкогольных богов Майло, потому что у меня возникла очень неловкая реакция на нашу близость.

Я сдвинул руку и был уже готов по-быстрому сбежать, как она села и сказала:

– Подожди, дай я тебя осмотрю.

Я попытался сохранять серьезное выражение лица, правда. Но ни один мужчина в моем состоянии, будь ему пятнадцать или пятьдесят лет, услышав такие слова, не смог бы не среагировать.

Она закатила глаза и сказала:

– Твоя голова, Золотой Мальчик. Той, которой ты должен думать.

Боже, она так сильно отличалась от Блисс. Я мог точно представить, как бы этот сценарий развивался с ней. Все бы началось с сильного смущения, бормотания и, возможно, закончилось тем, что что-то сломалось бы или загорелось.

Макс была честной. Бесстрашной. Ей было так удобно со своей кожей.

И это было чертовски сексуально.

– Давай я принесу новую тряпку.

Она встала, взяла салфетку и воду и отнесла их на кухню. Я сел на диван и сделал все возможное, чтобы настроить себя так, чтобы моя неловкость была не заметна.

Я старался отговорить ее от песни, потому что считал, что это плохая идея. Я думал, что она вызовет воспоминания о Блисс, но этого не произошло. На самом деле, во время пения я вообще не думал о Блисс. Я мог думать только о Макс, и в этот момент возникла совсем другая проблема, которой я не ожидал.

Когда она вернулась, я смотрел прямо, потому что не доверял себе, что не дотронусь до нее снова. Она встала одним коленом на диван и придвинулась ближе ко мне. Колено прижалось к моему бедру, и мне лишь хотелось схватить ее другую ногу, перекинуть через себя и усадить ее к себе на колени.

Я искал что-то, что угодно, чтобы отвлечься, но в этой квартире не на что было смотреть. Здесь были только мы и наэлектризованное тепло, заполнившее пространство между нами.

Ее пальцы коснулись моего подбородка, и она повернула мое лицо к себе. Она рассматривала рану у меня на лбу, поэтому у меня появилось несколько секунд, чтобы упиваться ею и при этом не попасться. На щеках у нее горел румянец, возможно, от боли, а уголки губ были опущены вниз, когда она осматривала травму. Глаза ее были такого светло-голубого цвета, который можно увидеть только на диких нетронутых пляжах.

– Мне нужно было в первую очередь позаботиться о тебе. У тебя до сих пор идет кровь.

Правда? Мне даже больше не больно. У меня в голове крутилось так много других вещей.

Ее пальцы скользнули по моему подбородку, коснувшись щетины, которую я даже не потрудился сбрить утром. На долю секунды ее глаза встретились с моими, а потом она отстранилась и стала мочить салфетку в воде.

Я наблюдал за тем, как ее маленькие ручки и изящные пальцы отжали тряпку, а потом сложили ее в небольшой прямоугольник. Повернувшись ко мне, она придвинулась еще ближе, так что ее колено практически легко сверху на мою ногу. Я уже был повернут к ней лицом, но она все равно взяла рукой меня за подбородок. Сначала она очистила область вокруг раны, а потом начала слегка касаться пореза вдоль линии роста волос.

Рукой на подбородке она слегка наклонила мою голову вниз, чтобы лучше рассмотреть рану. Мои глаза тут же уперлись в изящное строение ее ключицы – последнее место, куда я ее поцеловал.

Я умирал от желания снова вернуться к тому, на чем остановился.

Должно быть, ей было не очень хорошо видно, потому что она сдвинулась и приподнялась на коленях рядом со мной. Ее грудь оказалась на уровне моего взгляда, а тело качнулось в мою сторону.

Я закрыл глаза и подумал о множестве таблиц и прочитанных строк из пьес, в которых играл в течение нескольких лет. Ее дыхание обдувало мой лоб, и я чувствовал тепло ее кожи всего в нескольких дюймах от себя. Она перестала промакивать рану и просто прижала ткань к моему лбу, наверно, чтобы остановить кровь.

Ее голос был низким и страстным, когда она спросила:

– Ты написал эту песню для девушки?

– Ты снова намекаешь, что я гей?

Она рассмеялась, и мне захотелось обхватить ее руками, уложить на этот диван и покрыть каждую частичку ее кожи своими губами. Мне хотелось попробовать на вкус каждую татуировку и узнать, что они значили для нее. Мне хотелось раскрыть секреты, лежащие за ее осторожными фразами.

– Нет, я просто хотела сказать… она была твоей девушкой?

Я покачал головой.

– Нет, не была. К тому времени, как я решил что-то предпринять, она уже была с другим.

– Так ты сдался?

Мне не об этом хотелось говорить, но если это удержит мой разум от мыслей о поцелуях, то это сработало.

– Не было смысла, – сказал я. – Я не мог конкурировать.

– Фигня. – Она немного сильнее прижалась ко мне, а мое лицо немного ближе придвинулось к ее лицу. – Ты же Золотой Мальчик. Ты хорош во всем. Ты милый, потрясающий и, наверняка, остановишься, чтобы помочь старушке перейти через дорогу. Если ты не можешь конкурировать, то остальные из нас вообще безнадежны.

Я улыбнулся. Услышать от нее, что я потрясающий, – довольно неплохой утешительный приз.

– Тот парень – британец.

Она откинула голову назад и засмеялась, и мой взгляд упал на гладкую линию ее шеи.

– Да уж, тебе все время не везет, Золотой Мальчик.

Так хорошо с кем-то посмеяться над этим. Я не мог этого сделать даже с Майло или кем-то из своих друзей у себя дома. Утром сегодняшняя потеря Блисс казалась тяжелыми кандалами на ногах, а теперь была всего лишь воспоминанием.

Макс по-прежнему улыбалась, когда убрала ткань с моего лба.

Она хмыкнула и сказала:

– Выглядит неплохо.

Она снова села, и рука на моем лице опустилась на мое бедро. Она обхватила ею себя, когда потянулась за марлей. Господи Иисусе.

Я попытался подобрать какие-то слова.

– Сегодня выдался… интересный день.

Учитывая, что я познакомился с ней сегодня утром, а уже очарован и одержим, то да. Я бы сказал, что день был чертовски интересным.

– Завтра сегодняшний день покажется тебе легкой прогулкой, – сказала она.

Она отрезала кусочек марли и снова встала на колени, чтобы приложить ее к моей голове.

– Почему ты так ненавидишь праздники? Твои родители заходят слишком далеко?

Она прижала пластырь к краям повязки и начала его приглаживать, другая ее рука опиралась для равновесия на мое плечо.

– Сложно объяснить.

– Думаю, я могу понять.

Она снова потянулась за тряпкой и стала вытирать оставшуюся кровь на моем лице. Не отрывая взгляда от своего занятия, она проговорила:

– Праздники вызывают у нас плохие воспоминания. Мои родители считают, что если будут достаточно притворяться, достаточно украшать дом и готовить еду, то не будут много думать о том, чего у них нет.

– А на тебя это не действует?

На несколько секунд ее глаза встретились с моими.

– На меня ничто не действует. Кроме музыки.

Я поднял руку и положил поверх ее ладони, лежащей на моем плече.

– Мне жаль.

Она посмотрела на меня, и ее глаза искали мой взгляд.

– Обычно мне не нравится, когда люди так говорят, но…

Влажная тряпка скользнула по моей щеке к порезу на губе. Ее глаза были темными, губы приоткрылись. Она осторожно промокнула рану. Я следил за движением ее горла, когда она сглотнула.

Медленно, так медленно, что казалось сном, ее ладонь перевернулась, и костяшки пальцев коснулись моих губ. Ее глаза были широко распахнуты и излучали ясность. Мы оба были трезвы. Одна моя рука нашла ее бедро, а когда она склонилась надо мной, ее грудь коснулась моего плеча.

Я чувствовал ее дыхание на своих губах, ее глаза расширились от желания. Она закусила губу, и я подавил стон. Ее взгляд опустился к моим губам, и тряпка упала на пол.

Но тут зазвонил ее телефон.

Она подпрыгнула так быстро, что оказалась на другом конце комнаты прежде, чем, удерживая до этого дыхание, я выдохнул.

Он взяла телефон и побледнела, когда сказала:

– Это мой парень.

Я сглотнул, но у меня во рту все равно было сухо, как в пустыне.

Вселенная нам обоим сделала одолжение. Я не хотел делать ее обманщицей. Целовать ее было неправильным.

– Мне все равно пора уходить.

Как можно быстрее я подошел к двери, но она окликнула меня:

– Кейд!

Я широко распахнул дверь и оглянулся. Она сжимала в руке телефон, готовясь ответить.

– Мне жаль, – сказала она.

– Не надо. Я не жалею. – Она сделала ко мне небольшой шаг, но я отвернулся. – Увидимся утром.

14

Макс

Это была чертова катастрофа колоссальных масштабов.

Я нажала “принять звонок” и сказала:

– Привет, малыш. – Звук на его конце провода был искаженным и громким. Должно быть, он находился в каком-нибудь клубе, потому что музыка долбила по ушам. – Мейс?

– Макси Пэд6!

И… он был пьян.

– Мейс, мы уже говорили с тобой об этом. Есть смешные прозвища, а есть отвратительные. Так вот это относится ко второму.

– Макси… Давай встретимся в “Пьюр”.

Дерьмо, если он был там, то, наверно, наглотался таблеток, а не залился пивом.

– Я не могу, Мейс.

– Нет, можешь. Боже, Макс, это потрясающая хрень. Ты должна попробовать.

Так я и думала. Я его не осуждала. Многие годы я совершала множество безумных поступков, но для таких вещей у меня нет места в моей жизни. Если я буду справляться со своей болью таким образом, то не будет причины вкладывать ее в свою музыку, и тогда я останусь ни с чем.

– Послушай, Мейс. У меня, правда, был очень трудный день на работе.

– Я избавлю тебя от этих мыслей. – У него был невнятный скрипучий голос. Обычно от его голоса у меня подкашивались ноги. Но не сегодня вечером. Я не была согласна на все его решения, что бы он ни предложил.

– Нет, Мейс. Я просто лягу спать.

– Черт, Макс. Сначала ты кидаешь меня утром.

– Мои родители в городе, и это ты бросил меня.

Он даже меня не слушал и просто продолжал говорить:

– А теперь ты даже не хочешь встретиться со мной, когда я не увижу тебя завтра целый день.

Я не могла сейчас с этим разбираться. Мне пришлось взять себя в руки, чтобы не повесить трубку.

– Я не могу, понятно? Поговорим, когда ты протрезвеешь. Спокойной ночи.

Я отключила телефон и опустилась на диван. Я прижалось пылающей щекой к прохладному экрану телефона, а другой рукой оперлась на подушку позади себя. У меня в голове проносилось так много мыслей – мыслей о Мейсе и Кейде. Но это был длинный эмоциональный день. Я была не настолько глупа, чтобы позволить себе принять решение в запале. Несмотря на то, что, когда я закрыла глаза, я до сих пор чувствовала ладони Кейда у себя на спине, а его лицо под кончиками своих пальцев.

Чертова катастрофа. Определенно.

Все, чего мне хотелось, – это принять душ, но тогда я испорчу повязку на спине. Вместо этого я сбросила с себя одежду и упала в забвении на кровать.

Он потянул меня за волосы, и я почувствовала, как влечение растеклось по всему моему позвоночнику до самых кончиков пальцев. Он оттянул мою голову назад, и его губы опустились на мою шею. Он нежно вел губами вниз по моему горлу, а потом его зубы коснулись моей ключицы.

Я простонала ошеломляюще громко.

Он наградил меня еще одним покусыванием.

Я нырнула руками под его футболку и впилась пальцами в поясницу. Его бедра прижались к моим, и я ощутила, как под моими ладонями напряглись его мышцы.

Он оставил мою ключицу и отодвинул носом в сторону мою рубашку, покрывая поцелуями грудную кость. Его язык двигался по одной из веток моей татуировки, и мне казалось, будто я заживо горю. Щетина царапнула мою чувствительную кожу, и у меня подкосились ноги.

– Пожалуйста, – умоляла я.

– Мы не должны, – прошептал он.

Я притянула его губы к своим, намереваясь убедить его. Рукой я обхватила его за шею, ногой – за бедра, и прижала к себе. Он уперся рукой в стену, а другую положил мне на попу.

– Да, – между поцелуями прошипела я.

Его поцелуй опьянял. Медленно и быстро. Нежно и жестко. Я растворялась в нем, счастливо следуя его примеру.

Он снова отстранился.

– Ты уверена?

Боже правый, да!

Я кивнула, и он развернул меня от стены к кровати. Его руки поднялись по моим ногам, вызвав мурашки и заставив меня выгибаться. Пальцы уцепились за ткань моих трусиков и нежно стянули их вниз. Рубашка тоже исчезла, растворившись в каком-то безумии. Он вжался в меня бедрами, и у меня закатились глаза. А потом весь мир перевернулся, и я оказалась верхом на нем. Его взъерошенные волосы выглядели так хорошо на моей подушке, а карие глаза были такими темными, что казались почти черными.

Он сунул руки под оборки моей юбки, схватив меня за бедра, и сказал:

– Оседлай меня.

И почему эти грязные вещи в устах милого мальчика звучат так чертовски сексуально?

Я откинула голову назад и застонала.

– Макс.

– О, Боже, – заскулила я.

Его ладони скользнули по моему подбородку и крепко схватили лицо.

– Макс, ты в порядке?

Боже, да.

Мне было настолько хорошо, что я даже не могла составить слова в предложение.

Руки схватили меня за плечи, и мир перевернулся. Я открыла глаза и осознала, что больше не нахожусь на нем. Надо мной нависал Кейд, слишком далеко. Я протянула руку к его подбородку.

Странно. Щетина исчезла. Он побрился.

Я обхватила его рукой за шею и притянула к себе.

Всего секунду он сопротивлялся, и этого было достаточно, чтобы прийти в себя. Во рту все пересохло, а в голове – туман.

Его взгляд остановился на моих губах, а на лице читалась боль.

– Макс…

Он отстранился от меня, а я продолжала обнимать его за шею. Поэтому его движение привело меня в положение сидя.

Он оглядел меня, и его глаза потемнели. Он резко выдохнул.

– Что б меня.

Таков и был план, но его голос звучал напряженно, а не соблазнительно.

Он отвел глаза к потолку и убрал мою руку со своей шеи. Я высвободила руку и скользнула ею по его груди.

На этот раз руку он не убрал, но низким и скрипучим голосом произнес:

– К черту прозвище Золотого Мальчика, я не святой, Макс.

Его тело напряглось рядом со мной. Я потерла глаза, и медленно мир снова стал принимать свои очертания. Я находилась в своей постели. В своей квартире. Через окно пробивался свет, и Кейд сидел на моей кровати, полностью одетый, глядя на стену, будто я – Гитлер.

Черт возьми, мне снился сон. Я пыталась соблазнить его во сне! Я закрыла рот ладонью и напрягла мозги, чтобы вспомнить, не сказала ли я чего-то, что могло меня выдать.

Когда шок прошел, я опустила руку на грудь, где кончики моих пальцев коснулись голой кожи.

Я посмотрела вниз и подавила желание закричать.

Я БЫЛА ГОЛОЙ.

Так сказать, показала ему полностью свою татуировку в виде дерева, голая.

Мне хотелось свернуться клубочком и умереть от унижения, голой.

Я резко натянула одеяло с талии к подбородку. Кейд рядом со мной глубоко вздохнул, и его плечи расслабились.

Как можно спокойнее я сказала:

– Что происходит?

Но внутри я была абсолютно не спокойна. Только одеяло и несколько ничтожных предметов одежды на нем отделяли меня от него, а мой разум все еще был затуманен вызванным сном желанием. И честно говоря, мне было обидно, что ему удалось отвести глаза.

Небольшая обезумевшая часть меня снова хотела откинуть одеяло и посмотреть, насколько хватит его решимости. Кейд поднялся на ноги и прошелся по всей комнате.

– Я постучал в дверь, но ты не открыла, – сказал он. – Я находился снаружи и слышал твой стон. Звучало так, будто тебе больно или ты заболела. – Он снова посмотрел на меня, и теперь я поняла, как ему удалось отвести глаза… вина. Он даже не сделал ничего плохого! Это именно мне снились извращенные сны о нем, но даже я чувствовала себя меньше виноватой. – Клянусь, дверь была не заперта, поэтому я вошел, чтобы проверить. Клянусь, я ничего не пытался сделать. Прости.

Я задавалась вопросом, что если сейчас я скину одеяло, попытается ли он что-то сделать. У меня так сильно ныло тело, будто я несколько часов болталась на краю обрыва. И мне хотелось, чтобы он попытался. Я покачала головой. Я была настолько возбуждена, что от прикосновения одеяла к моей груди у меня перехватило дыхание.

Нет. Плохая Макс. Ты же с Мейсом. Соберись.

Должно быть, я забыла поставить будильник перед сном.

Будильник был важен, но хоть убейте, я не могла вспомнить, почему. Я посмотрела на Кейда, а его глаза остановились на одеяле, которое я сжимала в руках и держала на уровне груди. По спине у меня пробежал холодок, вызвав мурашки. Я шевельнулась и, возможно, слегка повернулась к нему голой спиной. Я увидела, как его взгляд скользнул по изгибу моего позвоночника, и он сглотнул.

Черт меня дернул это сделать.

А под чертом я имею в виду свою матку.

Он шагнул ко мне, и несколько секунд я радостно улыбалась.

А потом я вспомнила, почему будильник был так важен… и почему он вообще здесь находится.

День благодарения.

День благодарения плюс мои родители.

День благодарения плюс мои родители и плюс обнаженная я в комнате с Кейдом.

И все это равнялось катастрофе.

Забыв о своем плане обольщения, я соскользнула с кровати, осторожно придерживая одеяло вокруг себя.

– Блин. Сколько сейчас времени?

Он вытащил из кармана телефон.

– Почти девять.

БЛИН.

И в этот момент в квартиру позвонили. Сквозь дверь я услышала мамин голос:

– Маккензи, милая!

И тогда, потому что я такая тупица, что забыла запереть квартиру, я услышала, как дверь открылась, а за этим последовало:

– Дорогая?

Как в каком-то отвратительном фильме ужасов про зомби, когда ты слышишь, что они приближаются, но тебе некуда спрятаться. И ты должен просто смириться с тем, что они сожрут твои мозги.

Мама была зомби, и если она войдет сюда и обнаружит меня голой с парнем, даже с Золотым Мальчиком, то устроит из наших мозгов барбекю.

– Э-э, мам, подожди минуточку!

Блин. Я собралась провести руками по волосам, но забыла, что держала одеяло, которое тут же соскользнуло вниз.

Кейд подавил возглас и отвернулся. Моему пронизанному гормонами телу действительно понравился этот звук, но сейчас было не время!

Блин. Блин. Блин. Блин.

Должно быть, что-то я все-таки произнесла вслух, потому что Кейд сказал:

– Все хорошо. Я выйду и поговорю с ними, пока ты приводишь себя в порядок.

– Ты не понимаешь! Если ты выйдешь из моей комнаты, а я пойду принимать душ, то мои родители решат, что мы вместе спим.

– Так не принимай душ. Ты и так красивая.

Его глаза скользнули вниз к моему одеялу, и он даже не выглядел огорченным. И куда делась вся вина?

Спокойнее, девочка. Еще не время.

– От меня пахнет дымом, алкоголем и потом, что очень плохо. Кроме того, после сна мои волосы выглядят как после секса.

Он подошел и положил руки мне на плечи. Этот жест должен быть обнадеживающим, но прикосновение голой кожи к другой голой коже совсем меня не расслабило. Как бы это ни было извращенно, но вся эта ситуация по-прежнему меня заводила. Какой-то части меня нравилось, что нас могут застукать, несмотря на то, что по сути “нас” и настоящего секса не было.

– Я скажу им правду, – сказал он. – Что ты проспала. Я только пришел.

– Ага. Как будто они поверят.

Его большие пальцы нежно погладили мои плечи, и мое тело обмякло.

– Я сделаю так, что они поверят. Обещаю.

Он отошел, будто только что не ласкал мою голую кожу, а я не стояла обнаженная под одеялом. Его выражение лица было спокойным и непроницаемым. Как будто его это вообще никак не затронуло.

Разве некоторые мужчины относятся к разным видам? Разве у них разные ДНК, позволяющие им быть гораздо лучше остальных парней?

Я с трудом подавила желание снова скинуть одеяло, чтобы вызвать у него реакцию. Я закрыла глаза и кивнула. Я держала их закрытыми, пока он выскользнул из комнаты, чтобы я не совершила никакую глупость. Я стояла, застыв от возбуждения, несмотря на то, что слышала, как он приветствовал моих родителей.

Это будет долгий день.

15

Кейд

Уже второй раз в этой квартире в самое неподходящее время у меня возникает очень неловкая ситуация.

Если бы у меня был выбор: столкнуться вот так с родителями Макс или прыгнуть в действующий вулкан, – мне бы пришлось составить серьезный список всех за и против.

Я подождал несколько секунд, чтобы сосредоточиться, хотя знал, что этого времени никогда не будет достаточно, чтобы выкинуть из головы образ Макс. Она изысканна, а мое самообладание в данный момент было всего лишь тонкой линией. Даже сейчас я боролся с желанием вернуться к ней и поцеловать, что не помогало мне решать другую возникшую проблему.

Я покачал головой, чтобы прояснить мысли, настроился, насколько возможно, и прошел по коридору в гостиную.

Пожалуйста, Господи, не позволяй матери Макс пытаться меня обнять.

Но при виде меня ее мать пронзительно завизжала:

– Кейд! Я не знала, что ты здесь.

Она пыталась достать из холодильника индейку, которую бросила, чтобы направиться ко мне и, как я полагал, обнять.

Я двинулся к ней, будто она была одним из Филадельфия Иглз7, собирающимся блокировать меня, и пронесся мимо нее.

– Давайте я вам помогу! – Я кинулся к индейке в холодильнике и воспользовался ею в качестве оправдания. Я шагнул прямо к стойке, благодарный за то, как она выручила меня. Когда мама Макс не окликнула меня, я вздохнул с облегчением и начал разворачивать мясо.

Индейка была мягкой и пахла сырым мясом. Это помогло мне немного забыть о своей проблеме.

Птица была большой и плотно засунута в холодильник.

Плотно.

Мозг, не продолжай. Ты так хорошо справлялся.

Разворачивая индейку, я проговаривал про себя алфавит, чтобы отвлечься. Потребовалось несколько минут, но к тому времени, как птица была вытащена, я почти полностью себя контролировал.

– Куда ее положить, миссис Эм?

Мик только что закончил раскладывать их вещи на кухонном столе. Казалось, будто они принесли с собой всю квартиру. Она схватила большой противень и поднесла его к стойке рядом со мной.

– Вот сюда, пожалуйста.

Я сделал, как она просила, а потом вымыл руки в раковине.

На мне были все еще пальто и шарф. Пришло время сказать правду, и надеюсь, они на нее купятся.

– Маккензи проспала. – Я подумал, что если назвать настоящее имя Макс, это поможет, учитывая их отказ называть ее по прозвищу. – Вообще-то я только пришел несколько минут назад, перед вами. – Я снял с шеи шарф, надеясь, что этот жест вызовет доверие к моему рассказу. – Прошлым вечером она работала допоздна и, должно быть, вымоталась.

Мозг, и тут не нужно продолжать. Сосредоточься.

Я стянул пальто, а потом понял, что понятия не имею, куда его положить. У Макс есть гардероб? На ее родителях верхней одежды не было. Куда они ее дели? Вся наша история вот-вот рухнет, потому что я не знал, куда повесить пальто. Есть две двери, которые могли бы оказаться шкафами. Или могли быть ванной, прачечной и, кто знает, чем еще.

– Так, Маккензи сейчас одевается? – Брови ее мамы нахмурились, и я предположил, что она думала о том, чего так боялась Макс.

– Думаю, она принимает душ. Я сказал ей не беспокоиться, но она хочет выглядеть для вас хорошо.

Надеюсь, она не выйдет в спортивных штанах или чем-то таком.

– Думаешь, она захочет сделать фотографии? – Глаза миссис Миллер загорелись, будто Рождество наступило раньше. Ну что ж, похоже, ее это неплохо отвлекло.

– Думаю, да. В конце концов, это наш первый День благодарения вместе. По-моему, это нужно запечатлеть.

Я воспользовался возможностью и открыл одну из дверей в гостиной. БИНГО! Гардеробная. День спасен.

Я вешал пальто на вешалку, когда миссис Эм атаковала меня сзади. Ее руки обняли меня за талию и сильно сжали. Я подумал, что она пыталась применить на мне прием Геймлиха8.

– Я так счастлива, что ты появился в жизни Маккензи. Даже спустя всего лишь несколько недель ты уже так замечательно на нее влияешь. Она никогда мне не позволяет ее фотографировать.

Вот черт.

Макс будет в ярости.

Я улыбнулся и сказал:

– О, не думаю, что я изменил ее. Она и до меня была потрясающей, как и сейчас.

– Мик? Ты слышишь это чудесного мальчика? Тебе бы надо взять у него пару уроков!

Мик тяжело поднялся с дивана и вошел на кухню.

– Ты заставляешь всех остальных выглядеть плохо, сынок.

– Простите, сэр.

Миссис Эм ударила своего мужа по руке.

– Даже не смей его слушать, Кейд.

– Да, мэм.

Я вздохнул. Чувствую, сегодня такое будет происходить еще много раз.

Я следил за тем, как миссис Эм хлопотала по кухне. Несколько раз я предлагал ей свою помощь, но она все время отмахивалась от меня. Когда она не готовила, то украшала пустую квартиру Макс. Она положила несколько подушек и вязаное шерстяное покрывало и поставила несколько рамок с фотографиями. Теперь я начал понимать, что Макс была полной противоположностью своих родителей… возможно, потому что она хотела быть их полной противоположностью.

– Откуда ты, Кейд?

– Техас, мэм.

– О, а откуда именно? Мы живем в Оклахоме!

– Я вырос в Форт-Уэрт.

– А твои родители все еще живут там?

Я забеспокоился, почесав шею.

– На самом деле, моя бабушка. Мама умерла, а отец вообще не при делах.

Она остановилась, ее рука так и осталась засунутой внутрь индейки, и посмотрела на меня.

– О, милый. Боже мой!

– Все нормально, – сказал я. – Я был маленьким. И даже не помню ее. Кроме того, у меня есть бабушка. Этого достаточно.

Свободной от индейки рукой она подозвала меня.

– Иди сюда.

Я сделал несколько шагов, а она продолжала махать мне рукой, пока я не оказался рядом с ней. Тогда, по-прежнему одной рукой тщательно исследуя внутренности индейки, другой она обхватила меня в объятии.

– Не имеет значения, что ты не помнишь свою маму, – сказала она. – Мне все равно очень жаль из-за того, с чем тебе пришлось столкнуться. Должно быть, это было трудно.

Странно, но от этого неловкого индюшачьего объятья мне стало лучше. Я понял, почему Макс так странно вела себя с родителями, но я бы все отдал, чтобы иметь родителей, которые без предупреждения возникали бы и вмешивались в мою жизнь. Для подобных вещей бабушка была слишком стара, хотя уверен, что она бы так и делала, если бы могла.

– Э-э… что здесь происходит?

Миссис Эм отпустила меня, и я отошел от нее и индейки. В конце коридора стояла Макс. Полагаю, она решила не принимать душ. Ее непослушные рыжие волосы теперь были уложены в более спокойную прическу, какой я еще у нее не видел. На ней была водолазка, закрывающая множество татуировок. А на лице – меньше макияжа. Она по-прежнему была похожа на себя, но, возможно, на 25 процентов от своей обычной яркости.

Мне не хватало ее настоящей.

– О, ничего, дорогая, – сказала мама Макс. – Кейд просто рассказывал мне о своих родителях.

– Верно. Родители, – произнесла Макс. Она бросила на меня взгляд, широко распахнув глаза.

Поэтому я сменил тему.

– Миссис Миллер, расскажите мне, какой Макс была в детстве.

Макс простонала. А ее мама практически оживилась.

– У меня как раз есть с собой детские фотографии! Я все время ношу фотоальбом. – Макс проследовала на кухню и опустилась на стул рядом со мной.

– Ух ты. Детские фотографии. Какая отличная идея, дорогой. – Она переплела свои пальцы с моими, а потом слегка предупреждающе впилась ногтями в мою ладонь. Но я лишь мог думать о том, каково это чувствовать ее впившиеся ногти в мою кожу при других обстоятельствах.

Я притянул ее ладонь к своим губами и поцеловал. Ее глаза расширились, и она вздохнула. Я злобно улыбнулся и сказал:

– О, милая, ты же не можешь винить меня за то, что я хочу посмотреть твои детские фотографии.

Пока ее мама отвлеклась поисками альбома в гостиной, Макс склонилась к моему уху и прошептала:

– Можешь и не сомневаться, что я могу винить тебя. Это не смешно, Золотой Мальчик.

– Правда? Я думал, это истерично.

– Позже, когда мы останемся одни…

– Мне уже нравится.

Она громко, абсолютно фальшиво, рассмеялась в сторону гостиной, а потом повернулась ко мне.

– Не думай, что я не убью тебя, красавчик.

– Так, значит, я был золотым, а теперь стал красавчиком?

Она сделала еще один глубокий вдох, и я представил, как она считает про себя, чтобы удержать свой гнев под контролем. Мне она нравилась такой. С розовыми щеками и сверкающими глазами она была похожа на себя, несмотря на существенное изменение в стиле.

– Ничего не могу с собой поделать. Так забавно тебя бесить.

– Ты правда хочешь поиграть в эту игру?

– А вот и я!

Ее мама впорхнула в комнату и положила перед нами альбом.

Первая фотография была сделана в тот день, когда они принесли Макс домой из больницы. Детская комната представляла собой мешанину розового, а на одной из стен красовалась надпись “МАККЕНЗИ”. Макс выглядела, как и многие дети: маленькая с розовым сморщенным личиком и без волос. У миссис Миллер была пушистая закрученная челка, и выглядела она а-ля “Я люблю 80-е”.

– Миссис Миллер, должен сказать, что сейчас вы не выглядите и на день старше, чем тогда.

Она захихикала и шлепнула меня по плечу.

– О, перестань.

Макс высвободила свою руку из моей и проговорила себе под нос:

– Правда, перестань уже.

Макс взяла альбом в свои руки и пролистала его так быстро, что я едва успевал рассмотреть фотографии, но одно было очевидно. Родители Макс никогда не позволяли ей быть собой, когда она была маленькой. Они одевали ее в розовые вещи с оборками, которые, было видно, ей не нравились. У нее были светлые волосы, все время закрученные в идеальные локоны.

Я наклонился к ее уху и прошептал:

– Так ты натуральная блондинка? С каждой минутой мне становится все проще представлять тебя в форме чирлидерши. – Если бы взгляд мог принимать физическую форму, то тот, который она бросила на меня, стал бы недовольной пощечиной.

На каждой фотографии она выглядела идеально. Как кукла Барби, и ее улыбка везде была такой же пластиковой. Она была красивой, но грустной. Макс перевернула страницу, и мне посчастливилось увидеть настоящий центральный прыжок чирлидерши Макс с касанием пальцев ног.

– А теперь мне больше не нужно представлять.

Ее взгляд упорно оставался неподвижным, но кончики губ слегка изогнулись.

– Ты занимаешься спортом? – спросила меня миссис Миллер.

– Да. Футболом и баскетболом.

Переворачивая страницу, Макс помолчала, а потом сказала:

– Правда?

– Я вырос в Техасе. Кроме того, у меня хорошо получается.

Она засмеялась.

– Ну, конечно.

– Держу пари, ты была отличной чирлидершей.

– Отличной? Не совсем. Почти убийственной? Точно.

Я увидел ее в розовом, как жвачка, выпускном платье и накидке выпускника. Мы приближались к концу альбома, и я все ждал более недавних ее фотографий с новым обликом уже не Барби. Но их так и не было. Альбом закончился, будто последних двух лет никогда не существовало. Я увидел написанное на ее лице облегчение, когда она перевернула последнюю страницу. Но оно сменилось потрясением и чем-то еще, что я не мог определить, когда она взглянула на последнюю фотографию, приклеенную внутри к обложке альбома.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю