Текст книги "Притворись (ЛП)"
Автор книги: Кора Кармак
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
18
Макс
Перед унылым фотографированием я отпросилась под предлогом освежиться и убежала в свою комнату.
Клянусь, этот парень, должно быть, обладает сверхъестественными способностями. Он умел управлять разумом как в “Дневниках вампира”. Или в детстве какой-нибудь ученый экспериментировал над ним, и теперь у него вырабатывалось, ну, я не знаю, дополнительное количество сильнодействующих феромонов, подчиняющих людей его воле.
Это бы объяснило, почему он столь чертовски привлекателен.
Дурацкий волшебный пот.
Я вздохнула и только повернулась, чтобы закрыть дверь, как в проем проскользнул Кейд.
– Ты выглядишь даже злее, чем обычно, Злая Девочка.
Этот парень умеет выбирать самый худший момент.
Я закрыла дверь и оставила его в утешительном просторе своей кровати. Может, я еще сплю, и все это ужасный, сбивающий с толку, неловкий кошмар.
– Что ты здесь делаешь?
– Всего лишь навещаю свою милую, любимую девушку.
Вместо ответа я швырнула в него подушкой.
Он с легкостью ее поймал, а потом снова прислонился к закрытой двери, глядя на меня. Парень точно сошел прямо с каталога “ГЭП” в стиле преппи.
И мне это нравилось.
Что со мной вообще такое?
– Хочешь, чтобы я ушел? – спросил он. – Я могу найти отговорку.
Мои родители ни за что не примут отговорку. Моя мать как осьминог, а ее щупальца уже чертовски сильно его окутывали. Но от его искренности у меня сдавило горло, и мне пришлось снова отвести от него взгляд. Откуда он всегда знал, что именно говорить?
Сверхъестественный. Должен быть.
– Макс, оно того не стоит. Ложь всего лишь откладывает неизбежное. Рано или поздно им придется принять тебя такой, какая ты есть.
Я горько рассмеялась.
– Ну, они уже долгое время не принимают этого. И уверена, смогли бы устоять еще следующие двадцать два года.
Я услышала, как заскрипели половицы, когда он подошел ко мне.
– Макс…
Я села и перекинула ноги через другой край кровати, так что оказалась спиной к нему. Я уже и так достаточно сегодня выдала своих секретов. И мне нужно было взять все это под контроль, поэтому я отрезала:
– Прекрасно. Мы только завершим с ужином, а потом все закончится. Через неделю или две я скажу им, что мы расстались. Они это переживут.
Сомневаюсь. Что-то подсказывало мне, что всю оставшуюся жизнь мне будут говорить, что это Кейд “сбежал”.
– Просто скажи им, что я предпочел тебе фэнтези-футбол. Похоже, твой отец смог бы на это купится, – сказал он.
– Как лестно.
Он рассмеялся.
– Ты же знаешь, Макс, что я всегда предпочту тебя футболу.
Я оглянулась на него через плечо и спросила:
– Ты уверен, что ты из Техаса?
Он улыбнулся и ответил:
– Перемирие?
Я кивнула.
Он бросил подушку, которую держал, и она угодила прямо мне в лицо.
– А теперь перемирие.
Я закатила глаза.
– Маньяк.
– Лгунья.
– Ничтожество.
– Любимая девушка.
– Не умеешь ты оскорблять.
– Ты съежилась, когда я сказал “любимая”, так что это считается.
– Золотой Мальчик.
– Злая Девочка.
Я улыбнулась, чувствуя гораздо меньшую злость. Ему это хорошо удавалось.
Мы вернулись в гостиную, и хотя десерт было трудно пережить, он не оказался мучительным. Кейд болтал с моими родителями, так что мне не приходилось этого делать. Ему также исключительно хорошо удавалось придерживаться безобидных тем, которые не приводили к спорам, что обычно являлось типичным для наших праздничных ужинов.
Он был именно тем, что не хватало нашей семье… с момента аварии Александрии. Она была хорошей, всегда знала, что сказать и как себя вести. Она была тем компонентом, который заставлял нашу семью функционировать, и вот ее не стало. Присутствие Кейда сделало воспоминания о ней легче и безболезненнее.
Когда мама достала тыквенный пирог, то не позволила никому отрезать кусочек, пока те не скажут, за что они благодарны. Отец был благодарен за хорошую еду, а мама – за то, что они добрались до Филадельфии к празднику.
Я даже не лгала, когда сказала:
– Я благодарна за то, что сегодня здесь Кейд.
Его рука обнимала спинку моего стула, и ладонь приподнялась и слегка коснулась моих волос.
– А что насчет тебя, Кейд? – спросила мама. – За что ты благодарен?
Его взгляд был по-прежнему прикован ко мне. Его ладонь поглаживала мою шею там, где под воротом моей водолазки скрывались татуировки птиц. Он сказал:
– Я благодарен за то, что прошлое есть прошлое, а будущее творим мы сами.
Я моргнула и подумала о феромонах. Я проговорила одними губами: “Выпендрежник”, а потом пододвинула ему свой кусочек пирога (который мне тоже не нравился). Похоже, мама никогда об этом не помнила.
– Кто-нибудь хочет кофе к пирогу? – спросила мама.
– Я хочу, – сказала я.
Мама встала, и к ней присоединился Кейд. Он накрыл ладонью мое плечо и сказал:
– Я принесу.
– Я пью…
– Со сливками и двумя кусочками сахара. Я помню.
На самом деле, этот парень был хорош.
Я наблюдала за тем, как он возился с кофеваркой и болтал с моей мамой. Этот парень был слишком бескорыстным… слишком во всем. В нем должно быть что-то не так. Такие парни, как он, не существовали. А если и да, то такой никогда мною бы не заинтересовался.
19
Кейд
Остаток вечера прошел быстро, и не успел я опомниться, как мы уже прощались. Миссис Миллер крепко меня обняла, а мистер Миллер пожал руку.
– Думаю, скоро снова увидимся, Кейд. На Рождество?
Я взглянул на Макс, а та пожала плечами и сказала:
– Конечно, мы это обсудим.
Но к этому моменту мы уже “расстанемся”. Интересно, как она это устроит? Ей придется сделать из меня плохого парня, чтобы не получить из-за этого взбучку.
– Хорошего вам завтра полета, – сказал я им.
Миссис Миллер снова меня обняла, будто убеждала себя, что я настоящий. А потом они спустились по лестнице и ушли. Я закрыл дверь и оглядел квартиру Макс. Ее мать настояла на том, чтобы оставить все блюда, которые она купила, вместе с подушками, покрывалом, елкой и, кто знает, чем еще.
Больше она не была пустой, но все равно оставалась безжизненной, потому что это была не Макс.
– Ну что ж, Злая Девочка…
– Мы выжили, – сказала она.
Я не был готов уходить, но у меня не было больше повода оставаться.
Хотя у меня имелась еще одна причина, чтобы удержать нас вместе, но я был чертовски уверен, что это плохая идея. Когда я согласился на все это, то она пообещала мне свидание.
Раньше все это казалось безобидным – невинным влечением. Я думал, что так смогу отвлечься от Блисс, и это произошло. Я думал об этом, как о свидании с гарантией, потому что мы оба знали, что оно ни к чему не приведет.
Но теперь я больше не был в этом уверен. Ну, может, только мой мозг, но все остальное во мне – нет. Любое свидание между нами не будет безобидным и уж точно простым.
Поэтому как бы я ни хотел свидания, о нем я не упомянул.
– Спасибо, что вытерпел все это, – сказала она. – После всего, через что ты прошел, мне, возможно, следует тебя отблагодарить. Можешь записать в свое резюме – опытный бойфренд.
– Эй, я съел довольно много вкусной еды. Думаю, для большинства парней этого достаточно.
– Еды и секса, – сказала она.
Повисло неловкое молчание. Ее щеки так мило вспыхнули, что я позволил этому молчанию продлиться еще, потому что мне нравилось видеть ее не в своей тарелке.
Наконец, она раздраженно вскинула руки и сказала:
– Что? Это же правда! Хочешь сказать, что не думаешь постоянно о сексе, Золотой Мальчик?
– Ну, конечно, думаю.
И прямо сейчас я думал о нем, и от этого покинуть квартиру было нелегко. Мои глаза, как и обычно, были прикованы к ее губам, и у меня возникло внезапное желание взъерошить ее волосы, вернув их к обычному состоянию. Мне хотелось увидеть ее без этой нелепой водолазки, чтобы была видна ее кремовая кожа и украшавшие ее узоры. Боже, неужели только сегодня утром я видел ее дерево-татуировку в полной красе? Я до сих пор мог себе представить голые ветви и извилистые корни. Интересно, что оно значило для нее? Интересно, каково это провести по этим линиям подушечками пальцев? Своими губами?
Она прочистила горло, и я понял, что стою и пялюсь на нее, представляя ее голой, черт знает, сколько времени.
Я откашлялся.
– Ну, мне, наверно, пора.
Пойти и начать биться головой о стену. Выпрыгнуть перед движущейся машиной. Заняться делом. Подходило все из вышеперечисленного.
– Да, – сказала она. – Э-э, спасибо тебе… еще раз за все.
Я покачал головой и улыбнулся.
– Не за что. До встречи, Злая Девочка.
Я открыл дверь и шагнул в коридор.
– Спокойной ночи, Кейд, – сказала она.
Я лишь позволил себе оглянуться на секунду и сказать:
– Спокойной ночи.
Я спустился по лестнице и вышел на улицу. В Китайском квартале было довольно оживленно, поскольку на День благодарения рестораны все еще оставались открытыми. Я бросил последний взгляд на дверь дома Макс и пообещал себе его забыть.
Я отказал себе в том, что не могу получить. Я не смогу снова через это пройти. Я сказал: “Прощай, Макс”, – и отправился к ближайшей станции метро.
В пятницу мне было слишком лениво вылезать из постели. Чтобы не быть совсем уж жалким, я пролежал до второй половины дня. Стремясь сделать хоть что-то за день, я набрал номер своей бабушки.
Я солгал Блисс насчет ее болезни, потому что знал, что та все равно не усомнится. Ба заболела в начале нашего выпускного года – пневмонией – и чертовски меня этим напугала. Она – все, что у меня есть, и я думал, что потеряю ее. Мне было двадцать один, и вся моя жизнь крутилась вокруг вечеринок, как и у большинства ребят в колледже. Но не такими я видел наши последние совместные месяцы в колледже. Примерно в это время я заставил себя серьезно задуматься о будущем. И примерно в это же время я начал испытывать чувства к Блисс.
На четвертый или пятый гудок она ответила, наверно, потому что так долго шла к телефону. Она была старенькой… и как она любила говорить, “медленной как черепаха”.
– А вот и я, – ответила она.
Никогда не слышал, чтобы кто-то отвечал на звонок, как она.
– Привет, Ба.
– О, Кейд! Я так рада тебя слышать. Нам ужасно тебя вчера не хватало.
Я закрыл глаза, удивительно взволнованный ее голосом. Должно быть, это из-за вчерашнего обсуждения моих родителей и компании с Миллерами. Воспоминания о семье все еще свежи в моей памяти.
– Мне тоже тебя не хватало, Ба.
– Как прошел День благодарения с Блисс, дорогой?
Я не рассказывал Ба обо всем, что произошло с Блисс. Я сказал ей, что проведу День благодарения здесь, потому что не могу себе позволить поездку домой и не хочу настаивать на том, чтобы она оплатила дорогу. Ее пенсия едва покрывала все счета, и она и так достаточно сделала для меня. Мне ужасно не нравилось лгать ей, но это вынужденное зло.
– О, ты же знаешь, у нас с Блисс всегда все интересно.
На другом конце провода я услышал ее скрипучий смех.
– О, я не сомневаюсь.
Ба встретилась с Блисс на втором спектакле нашего выпускного года. После пьесы мы ходили ужинать, и на выходе из ресторана Блисс врезалась в стеклянную дверь. После этого Ба сказала мне, что она поняла, что я влюблен в Блисс, потому что я не смеялся над тем, что она назвала “самой чертовски смешной вещью, которую я когда-либо видела”.
Боже, я скучаю по ней. И Блисс. Я скучаю по многим вещам.
– Так вчера все пришли?
– О, да, да. Малыши спрашивали о тебе.
Каждый праздник к нам присоединялись тети, дяди и двоюродные братья и сестры. Собиралась не такая уж большая семья, но полагаю, у меня она была больше, чем у большинства людей.
– Жаль, что меня не было. Не могу дождаться Рождества.
Я еще не был уверен, смогу ли позволить себе поездку домой на Рождество, но я поеду. Если мне придется взять еще кредитов помимо своих студенческих, то я это сделаю. В любом случае, мне выплачивать их не целый век.
В дверь кто-то постучал, и я сказал:
– Эй, Ба, кто-то стучит в дверь. Давай я перезвоню тебе попозже? Я хочу услышать о том, как прошел семейный вечер.
– Конечно, милый. Передавай Блисс от меня привет.
Я сглотнул и произнес:
– Угу. Люблю тебя. Пока.
Снова послышался стук, когда она попрощалась и повесила трубку.
Сквозь дверь донесся голос:
– Эрмано! Ты там?
– Подожди секунду, Майло!
Я слез с кровати и натянул через голову футболку. Я прошлепал босыми ногами к двери своей квартиры-студии и отпер дверной засов.
Я зевнул и широко распахнул дверь.
На мне были пижамные штаны, а Майло выглядел так, будто совершил налет на “Урбан Аутфиттерс“10.
– Ух ты, – сказал он. – Либо у тебя была очень длинная ночь, либо сейчас она у тебя слишком короткая.
– К сожалению, ни то, ни другое.
Не успел я его пригласить внутрь, как он уже прошел мимо меня и плюхнулся на диван в гостиной.
Я рассмеялся и закрыл дверь.
– Дело же до сих пор не в Блисс, да?
Как хорошо, когда можно рассказать:
– Нет, дело не в Блисс.
– Только не говори мне, что тебе разбила сердце уже другая чика. Я оставил тебя одного всего лишь на день.
– Нет, никакого разбитого сердца. Просто недоступная девушка.
Майло вытянул перед собой ноги и кивнул.
– Ах, но тебе же известно лекарство от этого, ведь так?
– Какое?
– Доступная девушка. – Рассмеявшись, я направился к холодильнику и показал пиво, предлагая его другу. Майло кивнул, и я взял каждому по одному. Он продолжил: – Я серьезно. Мне известно из достоверных источников, что прошлым вечером ты взял номер телефона. Забудь о недоступной девушке… о них обеих… и позвони той блондиночке.
Не плохая идея.
Свидание – решение моей проблемы с Блисс (и теперь еще и с Макс).
– Хорошо, позвоню, – сказал я ему.
Я взял телефон, чтобы найти ее номер, когда он воскликнул:
– Эй! Постой! Не сейчас, эрмано. Пусть пройдет несколько дней. Ты же знаешь правила.
Я закатил глаза. Точно… У Майло были правила для всего – а особенно для выпивки и свиданий.
– Ладно, – сказал я. – Позвоню ей завтра.
Он скорчил рожу и проговорил:
– Э-э, лучше через день. Та девчонка в баре буквально вешалась на тебя. Не будем поощрять чрезмерную приставучесть. Послезавтра будет гораздо лучше.
Итак, днем в воскресенье под надоедливым взглядом Майло, наблюдающим за мной с дивана, я позвонил Камми. Я достал мобильник, нашел ее в своей записной книжке и быстро нажал на звонок, пока не передумал.
Она ответила на второй гудок.
– Алло?
– Камми? – спросил я.
– Да?
– Это Кейд, – сказал я. А потом я не мог вспомнить, называл ли ей в баре свое имя, поэтому добавил: – Мы познакомились в “Трестле” несколько вечеров назад.
– Ох. – В ее голосе я услышал улыбку. – Привет, Кейд.
– Привет.
Майло прошептал:
– Назначь свидание на эти выходные. Пусть у нее будет куча времени, чтобы понервничать.
Я закатил глаза, но спросил:
– Камми, какие у тебя планы на вечер этой пятницы? И какими бы они ни были, могу ли я тебя у них украсть?
– Украсть меня? Думаю, я охотно пойду.
Она захихикала.
Теперь мне нужно было выяснить, куда мы пойдем. И как ее туда отвезти. Если я буду все еще в Техасе, то мне придется подобрать ее, но у меня не было машины, и было бы странно подбирать кого-то на метро.
– Отлично, – сказал я. – Это свидание. Я позвоню тебе через несколько дней и сообщу, куда мы отправимся.
20
Макс
На следующий день, после Дня благодарения, мой телефон зазвонил так рано, что можно было считать жестоким и необычным наказанием. Я потянулась к тумбочке, сбив неизвестно что, пока мои пальцы, наконец, не сомкнулись на телефоне.
– Что? – проворчала я.
– Доброе утро, милая.
Уф… для такого слишком рано.
– Привет, мам.
– Мы с твоим папой в аэропорту. Наш рейс отложили.
О, нет. Если она скажет, что они задержатся подольше, я сойду с ума. Мне надо вернуться к группе и на работу, а я уже и так за эту неделю превысила квоту сумасшествия.
– Мне жаль, мам. Они же его не отменят, да?
– О, нет, дорогая. Просто накануне вечером самолет пилота задержался, так что им необходимо дать ему отдохнуть. Мы вернемся в Оклахому к вечеру. – Слава Богу. – Но мы разговаривали с твоим папой и просто хотели еще раз сказать тебе, как нам понравился Кейд.
Уверена, это уже и так совершенно ясно, спасибо.
– Знаешь, мы о тебе беспокоились. У нас с отцом возникли большие трудности с твоим решением бросить колледж. – Большие – это еще мягко сказано. Я не удивлюсь, если они обсуждали признать меня психически неуравновешенной. – Но мы смирились. – Ага, после года ссор. – Мы помогали тебе оплачивать аренду, чтобы ты могла себе позволить заниматься своими песенками. – Боже, у меня уже будет аллергия, если она еще раз назовет мою карьеру и мечту всей жизни “песенками”. – Просто… ты здесь уже так долго, и мы с папой чувствуем, что, возможно, пришло время посмотреть фактам в лицо и повзрослеть.
Нет. Пожалуйста, нет. Я была так близка. Что практически ощущала. Концерт в следующие выходные в “Огне” должен был иметь для нас огромное значение. Мы даже будем делать живую запись сета.
Дело не в том, что у них мало денег. У них обоих высокооплачиваемая работа, а страховка от смерти Алекс сделала нашу обеспеченную семью еще более обеспеченной. Они давали мне пятьсот баксов в месяц, чтобы помогать мне оплачивать студенческие займы в течение тех двух бессмысленных лет в Пенсильванском университете, на которых они настояли. Надо думать, что раз они запихнули меня в колледж, то могли бы, по крайней мере, и платить за него. Но поскольку они не помогали Майклу, то не помогали и мне. И все из-за той фигни, что я сама должна идти своим путем. Только жаль, что этот путь принадлежал им.
Пять сотен для них – ничто, а для меня – разница между тем, что я любила делать, и мечтами о том, чтобы заниматься любимым делом. Мне просто нужно было еще немного времени.
– Что это значит? – спросила я. – Вы перестанете мне помогать?
– В конечном счете, да. – Черт. Мне придется удвоить свои смены в “Трестле”. Между этой работой и тату-салоном у меня вообще не будет времени на пение, не говоря уже о написании своих собственных песен. – Мы собирались поговорить с тобой об этом во время нашего приезда, но потом мы познакомились с Кейдом.
– А какое отношение к этому имеет Кейд?
– Ну… очевидно, что вы строите свою жизнь. Ты встречаешься с хорошим, респектабельным мальчиком и, наконец, начинаешь серьезно подходить к вещам. Мы с папой так рады, что ты оставила свою нехорошую компанию. Поэтому, поскольку ты пытаешься, мы дадим тебе еще несколько месяцев.
– Несколько? – переспросила я.
– Ну, мы разберемся по ходу дела. Но пока ты серьезно относишься к своей жизни, тебе не придется об этом беспокоиться.
Оно же… пока я продолжаю встречаться с Кейдом.
Мне хотелось закричать.
На нее.
На весь мир.
На себя. За то, что я настолько чертовски труслива, чтобы сказать, что на самом деле думаю. Я должна была рассказать ей правду о Кейде. Я должна была сказать, что она несет бред. Я серьезно относилась к жизни.
Я стала серьезно относиться к жизни, когда бросила колледж. Лишь то, что я не пошла протоптанной дорожкой или не делала того, что имело для нее смысл, не значит, что я наивная и необразованная.
Это значит, что я не хотела быть бездумным офисным работником, который мечтает о том, какой была бы его жизнь, если бы все сложилось по-другому.
Это значит, что я готова идти на жертвы, работать на двух работах и убиваться, чтобы всего этого добиться.
Это значит, что я смелая.
Как бы мне хотелось быть достаточно смелой, чтобы сказать ей все это.
Но я не такая.
Вместо этого я держу свой рот на замке и слушаю ее болтовню о благотворительном мероприятии, которое она устраивала перед Рождеством, делах Майкла и том, какая у него идеальная жена, Бетани.
Чем больше она говорит, а я молчу, тем больше меня тошнит. В конце концов, я больше не могу этого выдержать. Я лгу ей:
– Мам, в дверь кто-то стучит. Мне надо идти.
– О, конечно, милая. Рада была тебя повидать. Передавай Кейду привет, увидимся с ним на Рождество.
– Мам, я не уверена, что он приедет на Рождество.
– Почему нет?
– Ну, ему нужно повидаться со своей семьей, кроме того, дорога не дешевая. Ему надо оплачивать обучение и кредиты.
Как и всем нам.
– О, мы с папой позаботимся об этом. Он может остаться на несколько дней, а потом поехать в Техас. Мы оплатим. Ответ “нет” не принимается.
Я так рада, что она не против потратить деньги на того, с кем только познакомилась.
– Посмотрим, мам. Мне правда надо идти.
Я жму “отбой” и бросаю телефон куда-то на пол. Натягиваю на голову одеяло, обнимаю подушку, но уже бесполезно. Я слишком переволновалась, чтобы уснуть.
Я долго принимала душ. Приготовила сложный завтрак, который должен был занять мой мозг, но безрезультатно. Я вышла на пробежку. Поиграла на гитаре. Попыталась написать новую песню.
Так продолжалось два дня.
Попытка отвлечься. Неудачная попытка.
Еще одна попытка. Снова неудача.
И так повторялось до безумия.
Все это время телефон лежал и дразнил меня. Кейд находился всего в одном звонке от меня. Или сообщении, если бы я не была такой трусихой.
Один вопрос мог решить такое множество моих проблем. Либо отсрочить их. Разве не такова жизнь? Брать хорошее, когда это возможно, и откладывать плохое как можно дольше.
Кейд был хорошим и мог отсрочить плохое. Беспроигрышный вариант, да?
За исключением той части, где мне придется для этого унижаться.
Как многим я готова пожертвовать ради денег, которые давали мне родители?
Я знала… я чувствовала где-то между сердцем и легкими, что это не безнадежная мечта. То, что казалось таким хорошим и полностью меня захватило, не может быть безнадежным. Я подумала обо всех концертах, которые мне придется отменить, если у меня не будет этих денег. Любая сумма могла бы вернуть нас на путь зарабатывания музыкой, но если не будет концертов, то их некуда будет тратить.
Я только что закончила размышлять, что не боялась жертвовать.
Могла ли я пожертвовать своей гордостью, прогнуться под натиском родителей и притвориться тем, кем я не являлась, если это означает следование за своей мечтой? Дело не в том, что мне действительно придется быть кем-то другим. Мне просто придется притвориться… на какое-то время.
Пятьсот баксов в месяц. Полагаю, люди предавали себя и за меньшее.
Я дотянула до воскресного вечера, чтобы вернуться в комнату и выудить телефон из-под подушки, куда я засунула его, чтобы не искушать себя. Не успев опомниться, я пролистала свои старые сообщения и нашла номер Кейда.
“Привет. Моя группа играет в эту пятницу в “Огне”, в районе Нортен Либертиз. Ты должен прийти”.
Я швырнула телефон на кровать и прижала ладони к глазам.
И почему у меня ощущение, будто я только что нажала кнопку саморазрушения?
Я просто пригласила его посмотреть, как мы играем. Это ничего не значит. У меня еще целая неделя впереди, чтобы все уложить в голове.
Зазвонил телефон, и я подскочила, чтобы ответить на него.
Ох, это Мейс.
Возможно, он хотел сегодня вечером куда-нибудь сходить… или провести ночь, раз уж мои родители уехали. Просто я… я была не в настроении общаться с людьми.
Поэтому нажала “отбой”.
Спустя несколько минут пришел ответ от Кейда:
“В котором часу?”
Большую часть следующей недели я избегала Мейса. Мы виделись на репетициях, несколько раз поспешно ужинали, но я продолжала говорить, что у меня работа – что было правдой. А когда мне не нужно было работать, то я говорила, что не очень хорошо себя чувствую – это правдой не было, но неважно.
Когда наступил день концерта, мы договорились встретиться днем, чтобы выгрузить все оборудование из “Трестла”. На грузовике Спенса обычно мы перевозим все, что нужно. Когда я приехала, Мейса не было, а на улице курил Спенс.
Он сделал вдох, а на выдохе произнес:
– Выглядишь дерьмово.
Так и есть.
– Спасибо, придурок.
Предыдущей ночью я плохо спала, потому что знала, что на следующий день мне предстоит встреча с Кейдом, а я еще не решила, спрашивать ли его про Рождество.
– Я хотел сказать… что сегодня нам нужно, чтобы ты выглядела горячо, а ты как будто идешь на пробы статистов в “Ходячих мертвецах”.
– Пару дней выдались дерьмовыми, понятно?
– Точно. Мейс говорил, что последние несколько дней тебе нездоровилось. – На слове “нездоровилось” Спенс показал пальцами кавычки.
– Не лезь не в свое дело, Спенс. И не волнуйся. К вечеру со мной все будет в порядке. Я буду выглядеть настолько сексуально, что ты будешь умирать от желания снова залезть ко мне под юбку.
– Ты же знаешь, что я всегда умираю от желания снова залезть к тебе под юбку.
Я закатила глаза.
– Ха-ха.
Он улыбнулся и снова затянулся сигаретой.
– Ты уверена, что Мейс придет?
– А почему он не должен?
Он пожал плечами.
– Может, он разок взглянул на тебя в этом наряде и решил вообще не появляться. Или, может, он узнал о том модном студентике, которому ты строила глазки на прошлой неделе в баре.
Я щелкнула по его сигарете, и та вылетела у него изо рта.
– Эй! Я же курил, – возмутился он.
– Я никому не строила глазки. Ты бредишь.
– Нет, милочка, я наблюдательный. В этом-то и разница. Но прибереги свои секреты. Не спеши до вечера отшивать Мейса, иначе у нас будут проблемы.
Я повернула ключ и открыла тяжелую дверь “Трестла”. Он последовал за мной в темный безжизненный бар, и я сказала:
– Никто никого не собирается отшивать. Ты очень ошибаешься, Спенс.
Я включила свет, и он пожал плечами.
– Я же не ошибся, когда ты собралась дать мне от ворот поворот. Сомневаюсь, что на этот раз я тоже ошибаюсь.
Порой дружить с бывшим действительно отвратительно. Он любил все время поднимать эту тему, но я знала наверняка, что с ним все кончено. У этого парня каждую неделю была новая девушка. Ему нравилось говорить, что он готовит нам поклонниц. А мне нравилось называть его шлюхом.
У меня загудело в кармане.
Мейс прислал сообщение:
“Не могу прийти на репетицию. Прости. Увидимся вечером”.
Ты издеваешься надо мной, черт возьми?
Я набрала его номер и попала на голосовую почту. Я перезвонила еще раз. То же самое. Я раздраженно проговорила:
– Мейс, лучше бы тебе придумать самую правдивую отмазку. Сегодняшний вечер важен. Не смей опаздывать!
Когда я повесила трубку, Спенсер, усмехаясь, держал обе наши гитары.
– А может, это не Мейсу дадут от ворот поворот.
