Текст книги "Притворись (ЛП)"

Автор книги: Кора Кармак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Кора Кармак
Притворись

1

Кейд

Вы бы подумали, что к этому времени я уже должен был привыкнуть. Что это уже не похоже на ржавую сбивалку для яиц, режущую прямо по сердцу, каждый раз, когда я вижу их вместе.

Вы бы подумали, что я перестал подвергать себя пытке при виде девушки, которую любил, с другим парнем.

И вы будете не правы по всем пунктам.

Задувал северо-восточный ветер, поэтому воздух в Филадельфии был бодрящим и морозным. Выпавший за день снег все еще скрипел у меня под ботинками. Звук казался необычайно громким, будто я шел на виселицу, а не на чашечку кофе с друзьями.

Друзья.

Я издал смешок из разряда “смешное не всегда так уж смешно”, и мое дыхание было похоже на дым. Я видел их на углу впереди. Руки Блисс обвивали шею Гаррика, и они оба стояли, обнявшись, на тротуаре. Укутанные в пальто и шарфы они могли походить на рекламу в журнале или на одну из тех прекрасных картинок, которые при покупке идут в рамке.

Я ненавидел те картинки.

Я старался не ревновать. Я пережил это.

Пережил.

Мне хотелось, чтобы Блисс была счастлива, а если она засунула ладони в карманы пальто Гаррика, и дыхание окутывало их, то она определенно выглядела счастливой. Но это была лишь часть проблемы. Даже если мне удалось полностью отпустить свои чувства к Блисс, но именно их счастье вызывало у меня ревность.

Потому что я был чертовски несчастен. Я пытался чем-то себя занять, завести друзей и устроить здесь свою жизнь, но это не одно и то же.

Начинать все заново – отстойно.

По шкале от одного до гетто моя квартира имела твердую восьмерку. С моей лучшей подругой до сих пор чувствовалась неловкость. Мои студенческие кредиты накопились уже в таком количестве, что когда-нибудь я задохнусь под ними. Я думал, что с получением степени магистра хотя бы одна часть моей жизни станет правильной… НЕПРАВИЛЬНО.

В программе я был самым молодым, и у всех остальных имелись в запасе годы работы в реальном мире. У них было совместное проживание, а моя жизнь была чиста и хорошо сохранена, как общественные туалеты в моем общежитии на первом курсе. Я здесь всего около трех месяцев, и моей единственной ролью была эпизодическая в качестве бездомного в рекламе Доброго Самарянина.

Да, я жил отличной жизнью.

В тот момент, когда Блисс вынула руки из карманов Гаррика и благополучно опустила по бокам, я знал, что она меня заметила. Она вышли из его объятий и прокричала:

– Кейд!

Я улыбнулся. Может, я, в конце концов, играл.

Я встретился с ними на тротуаре, и Блисс обняла меня. Коротко. Обязывающе. Гаррик пожал мне руку. Как бы он меня ни раздражал, этот парень мне все равно нравился. Он никогда не пытался помешать Блисс встречаться со мной, и он, по-видимому, дал мне выдающиеся рекомендации, когда я подал заявление в Темпл. Он не ходил кругами, помечая свою территорию или говоря мне, чтобы я отстал. Он пожал мне руку и улыбнулся, его голос прозвучал искренне, когда он сказал:

– Рад тебя видеть, Кейд

– Я тоже рад видеть вас, ребята.

На мгновение повисло неловкое молчание, а потом Блисс преувеличенно передернулась.

– Не знаю, как вы, парни, но я замерзла. Давайте зайдем внутрь.

Вместе мы зашли в дверь. Днем “Магшотс” представлял собой кофейню, а по вечерам подавали алкоголь. Я еще здесь не был, потому как от квартиры до кампуса Темпла далековато, и потому что не пью кофе, но слышал хорошие отзывы об этом месте. Блисс любила кофе, а я по-прежнему любил делать ее счастливой, поэтому согласился встретиться здесь, когда она позвонила. Я думал даже спросить, не принесут ли они мне алкоголь, несмотря на то, что сейчас утро. Но вместо этого я заказал смузи и нашел нам довольно большой столик, чтобы у каждого из нас было много личного пространства.

Блисс села первой, пока Гаррик ждал наши напитки. У нее были розовые от холода щеки, но зимняя погода ей была к лицу. Повязанный вокруг шеи шарф подчеркивал ее глаза, а по плечам рассыпались прекрасные кудри, растрепавшиеся от ветра.

Черт. Нужно прекращать это.

Она стянула перчатки и потерла ладони друг о друга.

– Как у тебя дела? – спросила она.

Я сжал под столом кулаки и соврал:

– Отлично. Занятия хорошие. Мне очень нравится Темпл. И город отличный. У меня все отлично.

– У тебя?

По ее выражению лица можно было понять, что ей известно о том, что я вру. Она была моим лучшим другом, отчего было довольно трудно ее обмануть. Ей всегда хорошо удавалось читать меня… за исключением того момента, когда дело дошло до моих чувств к ней. Она могла ухватить все мои страхи и неуверенность, но только не это. Порой я размышлял, не выдавал ли желаемое за действительное. Может, она никогда не распознавала моих чувств, потому что просто не хотела.

– Да, – заверил я ее.

Она по-прежнему мне не верила, но достаточно хорошо меня знала, чтобы понять, что мне нужно было держаться за свою ложь. Я не мог вывалить на нее все свои проблемы, только не сейчас. У нас уже нет таких отношений.

Сел Гаррик. Он принес все три наших напитка. Я даже не слышал, когда объявили мой заказ.

– Спасибо, – сказал я.

– Не за что. О чем болтаете?

Ну, вот опять начинается!

Я сделал большой глоток своего смузи, чтобы мне не пришлось сразу отвечать.

Блисс сказала:

– Кейд только что закончил рассказывать о своих занятиях. Он учится, не покладая рук.

По крайней мере, какие-то вещи остаются неизменными. Она до сих пор знает меня настолько хорошо, что понимает, когда мне нужно помочь.

Гаррик пододвинул Блисс напиток и улыбнулся, когда она сделала долгий, благодарный глоток. Он повернулся ко мне и сказал:

– Приятно слышать, Кейд. Я рад, что все хорошо. Я до сих пор в хороших отношениях с преподавателями Темпла, поэтому, если тебе что-нибудь понадобится, только попроси.

Боже, ну, почему он не мог быть придурком? Если бы это было так, то один хороший удар значительно ослабил бы мою скованность в груди. И это было бы гораздо дешевле, чем пробивание стен в своей квартире.

– Спасибо. Буду иметь в виду, – сказал я.

Мы поболтали о каких-то незначительных вещах. Блисс рассказала об их постановке “Гордости и предубеждения”, и я понял, что Гаррик действительно был хорош для нее. Я никогда и не предполагал, что из всех нас именно она так быстро займется профессиональной театральной деятельностью после выпуска. Дело не в том, что у нее нет таланта, а в том, что она никогда не была уверенной. Я думал, что она пойдет по более безопасной дорожке и станет режиссером-постановщиком. Мне нравилось думать, что я мог выявить это в ней, но вряд ли.

Она рассказывала об их квартире на окраине Гейборхуд. До сих пор мне удавалось увиливать от всех ее приглашений прийти к ним в гости, но рано или поздно все отговорки закончатся, и мне придется увидеть то место, где они жили. Вместе.

Видимо, их район располагался в довольно большой тусовочной части. Они жили прямо напротив действительно популярного бара.

– У Блисс такой чуткий сон, что стало регулярным событием просыпаться и слушать различные драмы, которые неизбежно разворачиваются у нас под окнами во время закрытия, – сказал Гаррик.

У нее чуткий сон? Мне очень не нравилось, что ему было известно то, о чем я не знал. Я ненавидел это чувство. Они начали рассказывать историю одного из таких ночных событий, но при этом едва на меня смотрели. Они глядели друг на друга, смеясь и вновь переживая эти воспоминания. Я был лишь зрителем их идеальной гармонии и устал от просмотра этого шоу.

Тогда я пообещал себе, что больше не пойду на такое. Пока я не разберусь со всем своим дерьмом в жизни. Это будет последний раз. Я улыбался и кивал всю оставшуюся часть рассказа. Но почувствовал облегчение, когда у Блисс зазвенел телефон.

Она посмотрела на экран, даже не объяснив, ответила на звонок и прижала телефон к уху.

– Келси? Боже мой! Мы не говорили с тобой несколько недель!

Келси сделала то, о чем она и говорила. В конце лета все переезжали в новые города или поступали в новые университеты, а Келси отправилась за океан в путешествие всей ее жизни. Каждый раз, когда я заглядывал в Фейсбук, она добавляла к своему списку новую страну.

Блисс подняла палец и произнесла одними губами: “Скоро вернусь”. Она встала и сказала в трубку:

– Келси, подожди секунду. Я еле слышу тебя. Сейчас выйду на улицу.

Я смотрел, как она уходит, вспоминая, как ее лицо озарялось от таких же наших разговоров. Как тягостно, что жизнь ответвляется в разных направлениях. Деревья росли только вверх и вширь. Нельзя было вернуться к корням, к тому, с чего все начиналось. Четыре года я провел со своими друзьями по колледжу, и они казались мне семьей. Но вот теперь мы все разбросаны по стране и, возможно, больше никогда не будем вместе.

Заговорил Гаррик:

– Кейд, я хотел бы кое о чем с тобой поговорить, пока Блисс нет.

Будет что-то фиговое. Это точно. Последний раз, когда мы разговаривали наедине, он сказал, что мне необходимо покончить с Блисс, что я не могу всю свою жизнь строить на чувствах к ней. Черт бы его побрал, если он все же прав.

– Я весь внимание, – сказал я.

– Вообще я не знаю, как лучше сказать…

– Да просто скажи.

Из всего это было самое худшее. Мне разбила сердце моя лучшая подруга, и теперь все ходили вокруг меня на цыпочках, будто я находился на грани срыва, как девчонка с ПМС. Очевидно, наличие эмоций приравнивается к наличию влагалища.

Гаррик глубоко вздохнул. Он выглядел неуверенно, но прежде, чем заговорить, на его лице расползлась улыбка, будто он не мог ее сдержать.

– Я собираюсь сделать предложение Блисс, – сказал он.

Мир затих, и я услышал тиканье часов на стене рядом с нами. Оно звучало как тиканье бомбы, что было иронично, учитывая тот факт, что все части меня, которые я силой воли удерживал вместе, только что разорвало на куски.

Я как можно лучше натренировал свои особенности, хотя сейчас мне казалось, что я могу в любой момент задохнуться. Я принял удар на себя, что было лишь красивым актерским выражением для обозначения паузы, но казалось легче, если я подойду к этому, как к сцене, выдумке. Паузы предназначены для таких моментов, когда что-то в сцене или твоем персонаже меняется. Эти мгновения для изменения.

Боже, это был чертовски сильный удар.

– Кейд…

Прежде, чем Гаррик успел сказать что-то приятное или утешительное, я вернул своего персонажа, вернул себя в происходящее действо. Я улыбнулся и состроил, как я надеялся, поздравительную гримасу.

– Это же здорово, друг! Лучшего парня она и не могла найти.

Это действительно была игра, хоть и плохая. Когда слова, слетающие с губ, не казались естественными, а разум оставался отдельным от того, что я говорил, неважно, как сильно я пытался оставаться в образе. Мысли мчались вперед, пытаясь оценить, купилась ли аудитория на мое выступление, купился ли Гаррик.

– Так ты непротив?

Было важно, что я не позволил себе сделать паузу перед ответом:

– Конечно! Блисс – моя лучшая подруга, и я никогда не видел ее такой счастливой, а это значит, что и я сам очень за нее счастлив. Прошлое есть прошлое.

Он потянулся через стол и похлопал меня по плечу, будто я был его сыном, младшим братом или собачкой.

– Ты хороший человек, Кейд.

Да, я был таким… вечно хорошим парнем, отчего постоянно занимал второе место. Смузи на языке отдавал горечью.

– На прошлой неделе у тебя были прослушивания, да? – спросил Гаррик. – Как они прошли?

О, пожалуйста, нет. Мне только что пришлось услышать о его намерениях предложения руки и сердца. А если мне еще придется продолжить их своим абсолютным провалом как аспиранта, то я проткну себя коктейльной трубочкой.

К счастью, меня спасло возвращение Блисс. Она засовывала телефон в карман, а на лице у нее играла широкая улыбка. Она встала возле стула Гаррика и положила руку ему на плечо. Меня внезапно поразила мысль, что она ответит ему “да”.

Где-то в глубине я ощутил в этом уверенность. И это убило меня.

Удар.

Удар.

Удар.

Я должен что-то сказать, что угодно, но я застопорился. Потому что это не было вымыслом. Это не пьеса, а мы не персонажи. Это моя жизнь, и перемены способны подкрасться и нанести удар в спину.

Не обращая внимания, Блисс повернулась к Гаррику и сказала:

– Нам пора идти, малыш. У нас сбор на репетицию на другом конце города через тридцать минут. – Она повернулась ко мне. – Прости, Кейд. Мне бы хотелось, чтобы у нас было больше времени пообщаться, но Келси пропадала без вести несколько недель. Я не могла не ответить, и у нас сегодня дневной спектакль для группы студентов. Клянусь, я все тебе компенсирую. Ты сможешь завтра прийти на наш День Благодарения для сирот?

Я несколько недель избегал этого приглашения. Я был практически уверен, что эта встреча с кофе затевалась именно для этой цели. Я был уже готов уступить, но теперь не мог. Я не знал, когда Гаррик собирался сделать предложение, и не мог находиться рядом, когда это произойдет или уже после этого. Мне нужно было отдохнуть от них, от Блисс, от того, что в этой истории я второстепенный персонаж.

– Вообще-то, я забыл сказать тебе. На День Благодарения я собираюсь домой. – Мне не нравилось ей врать, но я больше не мог этого вынести. – Бабушка не очень хорошо себя чувствовала, поэтому я подумал, что было бы неплохо съездить.

Ее лицо приняло озабоченное выражение, а ладонь потянулась к моей руке. Я сделал вид, что не заметил, и отошел, чтобы выкинуть в ведро пустой стаканчик из-под смузи.

– С ней все в порядке? – спросила Блисс.

– О, да, я так думаю. Наверно, просто вирусное заболевание, но в ее возрасте никогда нельзя знать.

Я только что в качестве оправдания использовал свою семидесятилетнюю бабушку – женщину, которая вырастила меня. Одним словом, повел себя как придурок.

– Ну что ж, передавай ей от меня привет, и что я надеюсь, скоро ей станет лучше. И безопасного тебе полета.

Блисс наклонилась, чтобы обнять меня, и я не отстранился. На самом деле, я обнял ее в ответ. Потому что какое-то время я не планировал снова с ней видеться до тех пор, пока не смогу сказать (без лжи), что с ней все кончено. И судя по тому, как все мое тело откликнулось на ее прикосновение, на это потребуется время.

Они уже собрались уходить, а я сел обратно, сказав, что собираюсь остаться и какое-то время поработать над домашней работой. Я вытащил пьесу, чтобы ее прочитать, но в действительности же я не был готов возвращаться домой. Я больше не мог находиться в одиночестве, взаперти со своими мыслями. В кофейне было достаточно людно, чтобы голова заполнилась гулом жизней и разговоров других людей. Уходя, Блисс помахала мне рукой через стекло, и я помахал ей в ответ, гадая, смогла ли она почувствовать необратимость этого прощания.

2

Макс

Рука Мейса скользнула в мой задний карман в тот момент, когда в переднем зазвонил телефон. Я подождала три секунды, вытащила его, а потом пихнула Мейса, и он убрал руку.

По дороге в кофейню мне пришлось отпихивать его три раза. Он был похож на ту мультяшную рыбку с плохой памятью.

Я поглядела на экран, на нем высвечивалась фотография моей матери, которую я сделала, пока та не видела. Она нарезала овощи и была похожа на маньяка с ножом. В принципе она почти всегда им была, только без ножа.

Последние шаги к “Магшотс” я пробежала и проскользнула внутрь перед тем, как ответить.

– Привет, мам.

На заднем фоне играла рождественская музыка. Мы еще не покончили с Днем Благодарения, а у нее уже играют рождественские мелодии.

Маньячка.

– Привет, радость моя! – она так сильно растянула окончание слова “моя”, что я подумала, будто она робот, только что вышедший из строя. Но потом она все-таки продолжила: – Чем планируешь заняться?

– Ничем, мам. Я просто заскочила в “Магшотс” за кофе. Помнишь, это то место, куда я приводила вас с папой, когда вы помогали мне сюда переехать?

– Конечно, помню! Такое милое местечко, жаль, что они подают алкоголь.

И в этом вся моя мама.

Мейс выбрал именно этот момент (к сожалению, момент молчания), чтобы сказать:

– Макс, детка, тебе как обычно?

Я отмахнулась от него и отступила на несколько шагов.

Мама, должно быть, поставила разговор на громкую связь, потому что тут вмешался папа:

– А это кто, Маккензи?

Маккензи.

Я содрогнулась. Я ненавидела, что родители наотрез отказывались называть меня Макс. И если они не одобряли имя Макс для своей дочери, то им, конечно, не понравится то, что я встречаюсь с парнем по имени Мейс.

У папы случилась бы аневризма.

– Просто парень, – сказала я.

Мейс слегка подтолкнул меня локтем и потер большим пальцем об остальные. Точно. Его же уволили с работы. Я протянула ему свой кошелек, чтобы он заплатил.

– Это парень, с которым ты встречаешься? – спросила мама.

Я вздохнула. Ничего страшного, если я расскажу ей, только придумаю некоторые детали. Ну, или все.

– Да, мам. Мы встречаемся несколько недель.

На самом деле, три месяца, ну да ладно.

– Правда? А почему тогда мы ничего не знаем об этом парне? – снова спросил папа.

– Потому что я сама только узнаю его. Но он очень хороший, умный.

Не думаю, что Мейс действительно окончил среднюю школу, но он превосходен, а также потрясающий барабанщик. Я же не была создана для того типа парней, которых прочила мне мама. Мой мозг бы расплавился от скуки уже за неделю. И это произошло бы, если только я раньше не вынудила бы его сбежать.

– Где вы познакомились? – спросила мама.

О, ты знаешь, он подцепил меня в баре гоу-гоу, где я танцую. Это моя дополнительная работа, о которой ты понятия не имеешь.

Но вместо этого, я ответила:

– В библиотеке.

Мейс в библиотеке. Смешно. Надпись на татуировке, извивающейся на его ключице, произносилась бы как “нигадяй”, вместо “негодяй”, если бы я его не остановила.

– Правда? – мамин голос прозвучал скептически. И я ее не осуждаю. Знакомство с милым парнем в библиотеке – это не было на меня похоже. Каждое знакомство с родителями заканчивалось провалом, они были убеждены, что их дочери промыл мозги безбожный тип, а сам парень бросал меня из-за того, что у меня имелось слишком много “багажа”.

И багаж этот звали Бетти и Мик. Из бридж-клуба они возвращались домой в потных жилетах в горошек. Иногда было трудно даже поверить, что я произошла от них. Когда я впервые покрасила волосы в ярко-розовый, мама разразилась слезами, как будто мне было шестнадцать, и я беременна. А это была лишь временная краска.

В эти дни было проще потакать им, особенно потому, что они до сих пор помогали мне финансово, так что я могла тратить больше времени на музыку. И дело не в том, что я их не любила… Любила. Я просто не любила того человека, каким они хотели меня сделать.

Поэтому мне пришлось принести небольшие жертвы. Я не знакомила их со своими парнями. Перед поездками домой красила волосы в относительно нормальные цвета. Вынимала или закрывала пирсинг и надевала рубашки с длинными рукавами, чтобы спрятать татуировки. Я говорила им, что работаю в регистратуре бухгалтерской фирмы, и никогда не упоминала о своей работе в баре.

Когда я ездила домой, то в течение нескольких дней изображала нормального человека и убиралась оттуда до того, как родители могли попытаться свести меня с отвратительным бухгалтером.

– Да, мам. В библиотеке.

Когда я поеду домой на Рождество, то просто скажу ей, что с милым парнем из библиотеки что-то не сложилось. Или что он был серийным убийцей. Я использую это оправдания для встреч со всеми милыми парнями.

– Что ж, звучит прекрасно. Мы бы хотели с ним познакомиться.

Тут вернулся Мейс с моим кошельком и нашим кофе. Он украдкой вытащил из кармана фляжку и влил в свой напиток немного какой-то жидкости. Я отмахнусь от него, когда он предложил и мне. Кофеина мне было достаточно. Забавно, что он не мог позволить себе кофе, зато мог алкоголь.

– Конечно, мам.

Мейс сунул руку мне под пальто и обвил ее вокруг талии. Рука была большой и теплой, и его прикосновение сквозь тонкую футболку заставило меня затрепетать.

– Думаю, он тебе понравится.

Предложение я закончила хриплым вздохом, так как губы Мейса добрались до кожи у меня на шее, и я в блаженстве закатила глаза. Я никогда не встречала бухгалтера, который мог бы сделать что-то подобное.

– Он очень, ах, талантлив.

– Думаю, скоро мы сами в этом убедимся, – ответ отца прозвучал сердито.

Ха. Если они думают, что на Рождество я привезу парня домой, то они бредят.

– Конечно, пап.

Губы Мейса все больше склоняли меня к тому, чтобы пропустить утреннюю репетицию группы, но это была наша последняя репетиция перед концертом на следующей неделе.

– Отлично, – сказал отец. – Мы будем в этом кафе примерно через пять минут.

Стаканчик с кофе упал на пол до того, как я успела его попробовать.

– ЧТО? Вы разве не дома в Оклахоме?

Мейс отскочил назад, когда кофе расплескался нам на ноги.

– Черт возьми, Макс!

У меня не было времени беспокоиться о нем. Тут у меня были гораздо большие проблемы.

– Не злись, милая, – сказала мама. – Нам было так грустно, когда ты сказала, что не сможешь приехать на День Благодарения, а потом и Майкл с Бетани решили навестить ее семью на каникулах. Поэтому мы решили приехать к тебе. Я даже специально заказала индейку! О, ты должна пригласить своего нового парня. Ну, того, из библиотеки.

ЧЕРТ. ЧЕРТ. ЧЕРТИ ЧТО.

– Извини, мам. Но я уверена, что на День Благодарения мой парень будет занят.

Мейс сказал:

– Нет, не буду.

Я не знаю, повлияли ли годы в группе, или громкая музыка испортила его слух, или погибло слишком много клеток мозга, но разве он не мог просто сказать это долбанным шепотом?!

– О, великолепно! Мы подойдем через пять минут, радость моя. Люблю тебя, ми-ми-мишутка.

Если она назовет меня “ми-ми-мишуткой” перед Мейсом, то мой мозг расплавится от унижения.

– Подожди, мам…

Связь прервалась.

Хотелось бы мне последовать ее примеру.

Думай быстрее, Макс. Предки будут здесь через две минуты. Время для предотвращения разрушений.

Пока я разговаривала, Мейс обвел нас вокруг разлитого кофе. Он снова захотел меня обнять за талию, но я оттолкнула его.

Я внимательно посмотрела на него: черные лохматые волосы, потрясающие темные глаза, растягивающие уши туннели и вытатуированный на одной стороне шеи череп. Мне очень нравилось то, как он носил свою индивидуальность на своей коже.

Моим же родителям это очень не понравится.

Они ненавидели все, что нельзя было организовать, промаркировать и надежно запереть в клетку. Такими они были не всегда. Раньше они слушали и судили людей только по вещам, имеющим значение, но это было давным-давно, а они будут здесь через минуту.

– Ты должен уйти, – сказала я.

– Что? – он подцепил пальцами мои петли для ремня и потянул к себе, пока наши губы не встретились. – Мы только что пришли.

Небольшая часть меня подумала, что, возможно, Мейс смог бы справится с моими родителями. Он очаровал меня, а для большинства людей это было сродни очарованию питона. Может, он не был умен, или хорошо сложен, или и то, и другое, но он обожал музыку и жизнь. И он обожал меня. Между нами пылал огонь. Огонь, который я не хотела тушить из-за того, что мои родители до сих пор жили в прошлом и не могли смириться с тем, что произошло с Алекс.

– Прости, малыш. Мои родители устроили неожиданный визит и будут здесь с минуты на минуту. Поэтому мне нужно, чтобы ты ушел или притворился, что не знаешь меня.

Я собиралась извиниться, сказать, что не стыжусь его, что просто не была к этому готова. Я не успела ничего сказать, как он убрал руки и отступил назад.

– Блин. Без вопросов. Я ухожу. – Он повернулся к двери. – Позвони, когда избавишься от предков.

А потом он ушел. Не задав вопросов. Без храбрых предложений познакомиться с родителями. Он вышел, зажег сигарету и был таков. В первую секунду мне хотелось догнать его. Сбежать или ударить, я не была уверена.

Но я не могла.

Сейчас мне было нужно сообразить, что сказать родителям о моем внезапно отсутствующем, посещающем библиотеку милом парне. Мне просто придется сказать, что ему нужно на работу, или идти на занятия, или лечить больного, или что-то еще. Я окинула взглядом комнату в поисках свободного столика. Они, наверно, раскроют мою ложь и поймут, что не было никакого милого парня, но выбора не было.

Черт. Кофейня переполнена, и ни одного свободного столика нет.

Имелся только столик на четверых, за которым сидел один парень, и было похоже, что он скоро собирался уходить. У него были короткие каштановые кудри, которые выглядели чисто и опрятно. Он был восхитителен, как типично американская модель. На нем был свитер и шарф, рядом на столе лежала книга. Экстренное сообщение! Таких парней библиотеки должны использовать в рекламе, если хотят, чтобы больше людей читало.

В обычной ситуации я бы не посмотрела на него дважды, потому что такие парни не западают на таких девушек, как я. Но он смотрел на меня. Вообще-то, пялился. У него были темные, пристальные глаза, как у Мейса, но мягче. И добрее.

Похоже, Вселенная преподнесла мне подарок. Не хватало только мерцающей неоновой вывески над его головой: “РЕШЕНИЕ ВСЕХ ТВОИХ ПРОБЛЕМ”.