Текст книги "Притворись (ЛП)"

Автор книги: Кора Кармак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

21

Кейд

Привести Камми на концерт Макс несомненно было самой худшей идеей. Но мое желание увидеть, как она играет, преобладало над здравым смыслом, к которому я по-прежнему взывал. Я как раз обсуждал с Майло идеи для свидания, когда получил от нее сообщение. Я даже не колебался, прежде чем сказать “да”.

В пятницу вечером мы с Камми встретились в ресторане, недалеко от места проведения концерта. На ней было небольшое черное платье, идеально сидящее на ее стройном теле. Возможно, оно стоило больше, чем весь мой гардероб… может, чем вся моя квартира. Когда мы встретились у “Трестла”, ее щеки горели ярко-розовым. Я предположил, что она раскраснелась от алкоголя. А еще она была, как определяет словарь, смешливой. И снова я решил, что всему виной алкоголь.

Судя по всему, я ошибся в обоих случаях. Это была всего лишь Камми: залитые румянцем щеки и веселящий газ в легких.

Я прошел через все атрибуты свидания.

Выдвинул ей стул.

Заказал вино.

Вел светскую беседу.

Камми была довольно милой и очень хорошенькой, но немного предсказуемой. Она заказала салат и постоянно отбрасывала свои светлые волосы то вперед, то назад, так что я даже удивился, что у нее от этого не возникла травма шеи. Она хихикала не только над чем-то смешным, но и чтобы просто заполнить молчание.

А с моей стороны молчания было предостаточно.

– Так вот мой препод совсем лишился разума, он даже не позволил мне пересдать тест, когда все это недоразумение было его виной. Ты, наверно, думаешь, что за ту сумму денег, которую мы платим за его занятия, с ним будет немного проще в общении, да?

Молчание.

Камми захихикала.

Я поморщился.

Мне надо отвечать быстрее.

– Да. Ты так думаешь.

Она улыбнулась и снова откинула волосы.

– Прости. Я, наверно, утомила тебя своей болтовней о колледже.

– О, нет, вовсе нет! – заверил я.

– Хорошо. Потому что, знаешь, я наткнулась на этого же самого препода в самый удачный момент, когда он заигрывал с девушкой моего возраста. Можешь в это поверить?

Я ответил так быстро, как только может человек:

– Не могу!

– Понимаешь, этому мужику сорок. Думаю, если бы я была другого рода девушкой, то он, может, позволил бы мне пересдать тест, но честно. Я написала декану письмо насчет этого препода. Может, его уволят. По крайней мере, моя оценка изменится. Мой папа дружит с деканом. Уже много лет они вместе играют в гольф.

– О, неужели?

– Да. Знаешь, я чуть не пошла в другой университет, чтобы можно было “выбрать свой собственный путь” и все такое, но, в конце концов, я подумала… почему бы не пользоваться каждой возможностью, которая мне дается?

Она продолжала говорить, но мне было трудно ее слушать. Мне нравилось думать, что я, возможно, смог это выдержать гораздо дольше большинства, прежде чем те отключались. Я был уверен, что под этими дизайнерскими шмотками, наманикюренными ногтями и самым неприятным смехом скрывалась действительно интересная личность, но сегодня у меня не было ни терпения, ни внимания, чтобы ее отыскать. Мое тело практически пронзало электричество от одной мысли, куда мы в скором времени направимся.

Я невероятно долго искал информацию о группе Макс “Под стеклянным колпаком“11. Я узнал, что так они назвались после романа Сильвии Плат, что заставило меня вспомнить угрозу Макс на День благодарения засунуть мою голову в духовку, и чуть не умер от смеха. Басист и Макс являлись первоначальными основателями группы, а ее парень, похоже, присоединился к ним совсем недавно. Его звали Мейс12. Как ту штуковину, которую распыляют в глаза насильникам и грабителям. Или старинное оружие, которым забивали людей до смерти.

Он действительно был похож на надзирателя.

Из задумчивости меня вывел подошедший со счетом официант. У меня сжался желудок, когда я вложил в пластиковую папку невероятную сумму денег. Может, мне и не стоило идти на свидание, если я хотел отложить какую-то сумму на поездку домой на Рождество.

Я выдвинул стул Камми и предложил ей руку.

Она захихикала.

Господи, помоги мне.

– Я так рада, что познакомилась с тобой в том ужасном баре. Меня туда притащили мои друзья, и мне захотелось сразу же оттуда уйти. Ну, пока я не увидела тебя.

Потрясающе. Это значит, что она, возможно, возненавидит то место, куда мы идем.

– Так расскажи мне об этой группе, – попросила она.

На сайте я провел достаточно времени, чтобы словно попугай повторить все то, что прочитал:

– Это местная группа Филадельфии, которая сочетает рок и народную музыку. Должна быть хорошей.

– Круто.

Хихиканье.

Хихиканье.

Хихиканье.

Бог мой. Надо продолжать говорить.

– Ага, до этого я не слышал, как они играют, но знаю кое-кого из группы. Думаю, будет здорово. Ты любишь музыку?

Она начала говорить о Леди Гаге, и я вздохнул с облегчением. По крайней мере, этого должно хватить на дорогу в полтора квартала до “Огня”. А там, я надеюсь, будет достаточно громко, чтобы заглушить ее глупое хихиканье.

Когда мы подошли к двери, я отдал плату за вход и счастливо проскользнул в затемненный бар. Я нашел нам столик, а потом сбежал, чтобы принести нам напитки. Когда я уходил, Камми озабоченно глядела на свой барный стул, будто могла подхватить от него вирус Эбола. В баре был огромный выбор местного пива. Себе я взял эль Ярдс. Камми захотела коктейль Космополитен. Бармен посмотрел на меня, как на сумасшедшего. Вообще-то в этом месте не продавали Космополитен, но он все равно ушел, чтобы его приготовить. Пока я ждал наши напитки, то вытащил телефон и написал сообщение Макс:

“Здесь. Отличного выступления!”

Ответа я не ждал, потому что ей скоро выходить, но он пришел практически сразу.

“Спасибо. Заходи после за кулисы”.

Ха. С ее первого сообщения мы даже ни разу не говорили, поэтому я предположил, что она пригласила меня только из вежливости… или заработать побольше денег, но, похоже, она искренне хотела меня увидеть. Я обдумал уже все стратегии, как можно с ней снова поговорить, но казалось, что мне даже не придется ими воспользоваться. Теперь оказалось в десять раз сложнее забрать у бармена напитки и вернуться к Камми, которая захихикала, когда я сел с, вероятно, самым худшим Космополитен в истории.

Надо отдать ей должное, она поморщилась, когда забирала напиток, но не пожаловалась. Я продолжал бросать взгляд на сцену в ожидании начала концерта. Мне удалось поддерживать вялый разговор с Камми по поводу ее планов учиться за границей.

– Я все никак не могу решить, где хочу учиться. В Австралии будет потрясающе. Или Лондоне. Но думаю, сейчас мой фаворит – Париж. А с другой стороны, мое мнение меняется раз в неделю.

– У меня есть подруга, которая сейчас путешествует за границей. Я уже сбился со счета, где она может быть, но последнее, что слышал – она где-то в Германии. Она уже много где побывала, разъезжая на поездах и останавливаясь в хостелах.

– В хостелах? Правда? А что, если ее изрежут на куски или еще что-нибудь в таком духе?

Я улыбнулся.

– Не думаю, что там все настолько плохо.

– И все же, – сказала она, откидывая волосы, – не думаю, что смогла бы там остановиться.

Заявляю официально. Я потерял всякую надежду откопать в этой избалованной девчонке нормального человека. Хотя вечер нельзя было назвать неудачным, потому что в этот момент из динамиков донесся пронзительный вой, и я увидел Макс, устанавливавшую на сцене микрофон.

В волосы у нее был вставлен тот же цветок, что и в день нашего знакомства. Окруженные белыми лепестками ее буйные рыжие кудри были еще более непослушными, чем я помню. Как будто она пыталась компенсировать тот день, когда ей пришлось уложить волосы для родителей. На ней были леопардовые шортики поверх черных прозрачных колгот, а красные шпильки делали ее ноги еще более невероятными. На плечах болталась белая порванная футболка, открывающая все участки и строение ее тела. Без каких-либо усилий она выглядела круто.

Ее бледная кожа буквально светилась в свете огней, а белая футболка была настолько прозрачной, что под ней я мог видеть очертания ее черного бюстгальтера. Мне это нравилось, пока я не вспомнил, что этот же черный бюстгальтер видели и все остальные. Она перекинула через голову ремень от гитары и в этот момент выглядела более по-домашнему, чем в своей квартире.

Она шагнула к микрофону, ее красные губы коснулись его, и произнесла:

– Привет, меня зовут Макс, а это “Под стеклянным колпаком”.

Мне захотелось закричать, но я сдержался и заставил себя хлопать, как и все остальные люди.

– Первая песня называется “Лучше”, и она дала название нашей группе.

Она отошла от микрофона и начала играть, и впервые за все это время я заметил вокруг нее остальных людей. На басу играл парень – самая странная смесь панка и ботаника, которую я когда-либо видел. На нем была вязаная жилетка и галстук-бабочка с металлическими шипами. Он носил очки, которые явно надел не только на выступление, а волосы были длинными и косматыми, как у участника какой-нибудь гранж-группы. Позади, между ним и Макс, находился ее парень из кофейни. Мейс. Он играл на ударных, его глаза все это время были прикованы к Макс.

Я не мог его в этом винить.

Я не был уверен, что тоже смог бы отвести от нее взгляд. Играя начальные аккорды, она улыбалась, и я заметил тот момент, когда весь мир для нее перестал существовать. А потом она запела, и этот мир исчез для меня.

“Нахожу улыбку и рисую ее на лице

Разглаживаю морщинки, исправляю изъяны

Вдохни жизнь в мои глаза

В этой лжи я потеряла свою душу”.

Ее голос звучал хрипло и низко, но в нем было что-то такое приторное, что не сочеталось со всем остальным. Музыка немного усилилась, а барабаны зазвучали громче.

“Лучше вот так,

Лучше, когда никто не видит

Лучше вот так

Лучше, когда я не я

Я буду лучше

Лучше

Лучше”.

Глаза закрыты, розовые лепестки губ вплотную прижимались к микрофону. Повторяя одно слово, она разрывалась между отчаянием, злостью и стыдом. Всего лишь одно слово, но я так ясно ощущал ее эмоции, будто она выплескивала их прямо на меня.

“Лучше

Лучше.

Я тону под их тяжестью

Не могу различить свои разные я

Колпак слетает, воздух становится тоньше

Ничто не выходит, и ничто не проникает внутрь.

Лучше вот так

Нетронутая под стеклом

Лучше, по-моему,

Так сохранюсь”.

Песня зазвучала медленнее, а голос поднялся до верхнего регистра. Он был душераздирающим и честным, и в этот момент я понимал ее лучше, чем раньше.

“Так лучше

Лучше

Лучше

Лучше

Лучше.

Я никогда

Никогда

Не избавлюсь от давления

Никогда, никогда

Я угнетаю саму себя.

Никто не сделает этого лучше”.

Она мрачно улыбнулась, и могу поклясться, она держала весь зрительный зал в своих ладонях. Каждый наклонился вперед, в том числе и я. Она пробренчала еще несколько нот, тихонько напевая, и музыка растворилась лишь в ударе барабанов и баса, когда она пропела еще раз:

“Лучше

Лучше”.

22

Макс

Если наркотики оказывали такой же эффект, то я понимала, почему у людей возникала зависимость. Несмотря на то, сколько раз я это делала, менее волнующе не становилось. Нервозность, страх, надежда, боль и исцеление – моя душа сама была вселенной, когда я выходила на сцену.

Я перепробовала множество вещей в попытке снова склеить свою жизнь после смерти Александрии, снова вернуть к ней вкус. Подействовала только музыка.

Когда прозвучали последние ноты “Лучше”, я знала без тени сомнения, что сделаю все что угодно, чтобы сохранить это ощущение. Может, меня это делало слабой. Явно делало эгоистичной и лживой, но если имелся хоть какой-то способ убедить Кейда продолжать нашу игру так долго, чтобы мои родители окончательно не лишили меня средств, то я не отступлюсь.

После третьей или четвертой песни я нашла его в толпе. Клянусь, я уже дважды в поисках него просмотрела весь бар и начала думать, что он ушел. А потом увидела его за столиком в самом центре помещения с той же блондинкой, с которой он разговаривал в “Трестле”. Несмотря на абсолютную абсурдность, я почувствовала раздражение, что он привел ее. Успокаивало лишь то, что все то время, когда я глядела на него, он не отрывал от меня глаз.

Мы заиграли один из наших каверов на Райли Кайли, и я не смогла удержаться от взгляда на него.

“И это неприятности, детка, я – неприятности.

Я просто неприятности, неприятности, неприятности”.

Он вскинул в мою сторону брови, и я чуть не засмеялась в микрофон.

Песня подходила нам, и я думала о нем, когда выбирала ее для нашего сета. Она рассказывала о том, какими неправильными могли стать отношения, если одной из сторон в них был такой человек, как я. Ядовитыми.

Ходячий труп… как говорилось в песне. Это обо мне, но несмотря на то, как часто я твердила себе, что встречаться с Кейдом было плохой идеей, я не могла остановиться.

Во время песни я пыталась передать все эти мысли, пыталась предупредить его, как только могла.

Мне не следовало замечать то, как его глаза следили за моими движениями или как его поза выпрямлялась каждый раз, когда я смотрела на него. Меня не должно было это волновать. Мне не следовало глядеть в его темные глаза. Мне действительно не нужно было между строк облизывать губы, потому что даже отсюда я видела, как вздымалась и опадала его грудь. Мне хотелось жалеть о том, что я поощряла происходившее между нам, но я не жалела.

“Неприятности, неприятности…”

Песня закончилась, и я бросила взгляд на Спенса, чтобы убедиться, что тот готов для следующей, одной из наших. В ответ он посмотрел на меня, а потом его взгляд устремился к зрителям. Мне не нужно было смотреть в ту же сторону, чтобы понять, что он глядел на Кейда.

Не разобрать было и его внутреннего монолога. Мне в пору и самой себе читать нотации. Помимо всех обычных уровней глупости, применимых к происходящему, было очень высокой степенью глупости позволять ему отвлекать меня во время сета, особенно при том, что у меня осталось всего несколько месяцев, чтобы сделать что-то значимое в своей карьере прежде, чем родители лишат меня средств. Мне нужно, чтобы каждая песня звучала настолько потрясающе, насколько это возможно. Я не могла себе позволить испортить ни одного стиха, ни одной строчки, ни даже ноты.

Всю оставшуюся часть сета я не сводила глаз с Кейда. Я работала на сцене, флиртуя с Мейсом и Спенсером. Я наклонялась вперед, чтобы коснуться нескольких парней среди зрителей, так же флиртуя с ними. Забавное наблюдение: чем больше разбитой и несобранной ты чувствуешь себя на сцене, тем более интересной находят тебя люди. Любимыми песнями у публики были те, что я написала в свои самые мрачные и злые моменты. Покажи такую агрессию где-нибудь еще помимо сцены, и люди будут пялиться на тебя, обсуждать или избегать.

Вот мы доиграли нашу последнюю песню, одну из написанных Спенсером, и аплодисменты зазвучали настолько громко, что на несколько минут заглушили даже мои мысли.

Я вдыхала их волнение. Вот это жизнь. Может, где-то еще я и была ходячим трупом, но только не здесь, на сцене.

Оператор по свету направил луч прожектора на сцену, пока каждый из нас махал рукой. Когда включился верхний свет, на мгновение ослепив меня, то красота этого момента исчезла, и у меня перехватило дыхание.

Вспышка фар.

Скрежет металла.

Визг шин.

А потом вращение, вращение, вращение.

Неконтролируемое и бесконечное.

Я так и стояла, застыв, пока Мейс не обхватил меня рукой за шею. Его и мою кожу покрывал пот. Он утянул меня со сцены, и я дождалась, пока мы окажемся за кулисами и вне поля зрения толпы, чтобы стряхнуть его объятье.

– Туалет, – прорычала я, надеясь, что он поймет намек. На этот раз я зашла в кабинку, чтобы он не мог последовать за мной. Я пнула ногой закрытую позади меня дверь и подавила желание закурить. Мне хотелось, чтобы нас снова сюда пригласили, а для этого мне не следовало курить в их туалете, даже если от этого мне станет лучше.

Так что я сделала вид.

Я представила вспышку пламени, запах дыма и фильтр на своих губах. Я медленно вдохнула, вспоминая возникающую расслабленность, и выдохнула. Я сосредоточилась на том, чтобы таким образом выкинуть воспоминания.

Однажды Спенсер мне сказал, вообще-то на одном из дней рождения Александрии, когда я была совершенно разбита, что мы должны жить так, будто курим: вдыхать настоящее и выдыхать прошлое. Что-то из этого осталось во мне. Последнее время я курила только в редких случаях, но почти каждый день зажигала воображаемую сигарету. Мне не нужен был никотин, только лишь движение, дыхание.

В заднем кармане завибрировал телефон.

“Отличное шоу, Злая Девочка. Ты все еще хочешь, чтобы я зашел?”

Хотела ли я?

Может, просьба сделать мне такое одолжение, несмотря на все непонятные чувства между нами, и делала меня плохим человеком, но это ничего не меняло. Он по-прежнему был мне нужен, и если он позволял мне использовать его, то я не могла поступить иначе.

“Да, Золотой Мальчик. Когда захочешь”.

Когда я вышла из туалета, меня ждал Мейс. Спенсер куда-то испарился, так что остались только мы вдвоем.

– Ты закончила строить из себя звезду?

Я закатила глаза.

– То, что мне после сета нужно несколько секунд побыть наедине с собой, не делает меня звездой, Мейс.

– Тогда что насчет того, что ты всю неделю отшиваешь меня?

У меня не была ответа на свое поведения, по крайней мере, хорошего. Так что я адресовала то же и ему:

– А что насчет того, что ты сегодня целый день игнорируешь мои звонки и срываешь настройку инструментов?

Он помотал головой, чтобы откинуть черные волосы с лица. Он сунул руки в карманы своей кожаной куртки, полностью застегнутой. И с бледным лицом проговорил:

– Я же сказал, что кое-что произошло.

В грудь закралась капля беспокойства. Он о чем-то лгал.

– И что же это, не хочешь мне рассказать?

Он дернул кулаком в кармане и стиснул челюсти. А потом покачал головой и пожал плечами.

– У тебя свои секреты, у меня свои.

– Разница в том, Мейс, что мои секреты не отражаются на группе.

– Боже, Макс, ты же знаешь, что мне абсолютно насрать на эту группу. Ты знаешь, что я здесь только из-за тебя.

Невероятно. Какими-то сумасшедшими частями своего мозга он, должно быть, полагал, что это прозвучало романтично, потому что шагнул ко мне и скользнул руками к моим бедрам. Я с силой оттолкнула его.

– Если бы ты хоть что-то знал обо мне, то тебе было бы известно, что группа – это моя жизнь.

– О, ну конечно, ты, очевидно, беспокоишься об этой группе больше, чем обо мне или ком-либо еще.

– Ты чертовски прав.

Он дернул одну из своих сережек и провел большим пальцем под носом. Встал передо мной и произнес:

– Ты настоящая злючка, ты это знаешь?

Мне уже давно это известно.

– И это говорит мне парень с точечными зрачками. На чем сидишь? Не мог дождаться окончания сета?

Он закрыл глаза и простонал:

– Я все понял. Ты злишься из-за сегодняшнего утра. Прости. – Его руки метнулись к моему подбородку, и он продолжил: – Мы не можем просто…

Я снова отпихнула его и почувствовала, как его ногти оцарапали мне челюсть.

– Нет, Мейс! – Мой голос взрывался, и я заставила себя успокоиться и сбавить тон. Последнее, что нам было нужно, – это чтобы кто-то услышал, что мы тут ругаемся. – Просто… я не могу прямо сейчас, Мейс. Давай возьмем на вечер тайм-аут и вернемся к этому вопросу позже.

– Позже, да, последнее время я слишком часто это слышу. Мне уже надоело ждать этого позже.

Черт побери. У меня не было сил, чтобы сейчас с этим разбираться. Я попыталась потянуться к нему, успокоить, но он отшатнулся от меня.

– Черт побери, я не знаю, чего ты хочешь от меня, Мейс.

Его лицо исказилось злостью, когда он сказал:

– Не уверен, что вообще чего-то хочу от тебя.

Он вылетел в переулок через черный вход, и это не сулило ничего хорошего для наших отношений, потому что меня больше всего раздражало то, что он снова оставил нас со Спенсом собираться одних.

Вдох.

Выдох.

Вдох.

Выдох.

– Для тебя это действительно работа? – Я обернулась и обнаружила Кейда, прислонившегося к двери. На нем была черная застегнутая на все пуговицы рубашка с закатанными до локтей рукавами. Можно было судить, что ты пребываешь в плохой форме, если даже вид предплечий парня отвлекает тебя. То, что я не видела его целую неделю, не подавило моего влечения к нему.

Неприятности.

– Иногда, – выдавила я. – В данный момент это просто кукиш с маслом.

Один уголок его губ приподнялся в полуулыбке, и он спросил:

– Хочешь, чтобы я ушел?

Не знаю, многое ли он слышал из нашей ссоры, чтобы понять, что меня лучше сейчас не трогать, или просто он так хорошо меня читал. Я не успокоилась, ни на каплю, но доверяла ему, чтобы не оттолкнуть.

– Нет, ничего страшного. Со мной все хорошо.

Вдох.

Выдох.

Он оттолкнулся от стены и вошел в комнату, закрыв за собой дверь.

– Я правда рад, что пришел, – сказал он.

Я кивнула и, будучи мазохисткой, спросила:

– А где твоя подружка?

Он рассмеялся и провел ладонью по подбородку. У меня задрожали руки, и мне пришлось спрятать их за спину, подальше от него.

– Она ушла, – ответил он. – Слава Богу. Она еще в середине хотела уйти. А я – нет. Мы договорились, что каждый пойдет своей дорогой.

Я села в угол потрепанного старого дивана, а он где-то в полуметре от меня. Я придвинулась чуть ближе.

– Я бы не обиделась. Ты мог и уйти.

– Нет, не мог. – Его взгляд метнулся к моим ногам, всего на секунду, но я заметила. – Уверен, ты слышала это множество раз, но ты была потрясающей.

По коже разлилось тепло, и я грелась в его внимании, как в лучах солнца. Я подтянула к себе ноги и пристроила на коленях подбородок.

– Не стесняйся повторять мне это так часто, как захочешь.

Он вытянул руку на диванной подушке позади меня и произнес:

– Это я могу.

Я откинула голову назад, пока она не коснулась его руки. После ссоры с Мейсом кровь по-прежнему пульсировала слишком быстро, и раненой злобной части меня действительно хотелось доказать, что меня не беспокоила злость Мейса. Я повернулась к Кейду и склонила свои ноги к его.

– Итак… я…

Тут распахнулась дверь, и вошел Спенсер в сопровождении двух людей позади него. Высокий привлекательный блондин с невысокой брюнеткой под боком. Я услышала, как Кейд резко втянул воздух за секунду до того, как брюнетка выпалила:

– Кейд? Когда ты вернулся из Техаса?