Текст книги "Орден во всю спину (СИ)"

Автор книги: Константин Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава 6

Получение двух базовых свитков навыков было для Ярослава настоящим праздником. Он всегда жаждал знаний, словно голодный волк в пустошах – мяса. А тут… чуть ли не волшебный инструмент в руках: просто используй – и копируешь любой навык, которым владеет другой человек. Почти магия, только без заклинаний.

Конечно, навыки выпадали рандомно, повезёт – получишь что-то ценное, не повезёт – будешь экспертом по завариванию трав для коз. Но Ярослав уже успел выучить навык обращения с продвинутым огнестрелом, и этого было достаточно, чтобы вкусить предвкушение будущих побед, как глоток холодной воды в жару.

И всё же не ради свитков он нырнул с головой в загадки Дворца. Его внимание привлекла последняя строка, выведенная на старинном кожаном пергаменте типографским механизмом, спрятанным в глубинах этого странного внутреннего пространства, куда он мог входить, только закрыв глаза.

"Побочный квест."

Слова звучали вроде бы несерьёзно. Побочный – значит, неважный? Но Ярослав давно понял: за невинными формулировками Дворца прячется либо опасность, либо возможность. А чаще всего – и то и другое.

Он ясно помнил слова, произнесённые голосом оттуда, изнутри:

"Из-за потери вашего оружия активирован особый побочный квест..."

Это было странно и… интригующе. Значит, всё-таки связано с его костяным ножом? Тем самым, что был для него чем-то большим, чем просто лезвие – символом силы, воли, выживания.

С тех пор как он начал выбираться в пустоши, Ярослав понял: без хорошего оружия ты просто очередной труп на задворках мира. Когда-то Старик Ван пытался продать ему добротный стальной нож – 1200 рублей, а Ярослав с трудом за полгода собирал и треть этой суммы, и то, экономя на еде.

В итоге, нож ушёл управляющему шахтой – пухлому, вечно потному типу, которого выбрали из числа местных беженцев только за то, что он вовремя подлизался к нужным людям из крепости. Таких тут называли "завхозами" – живут с жирка власти, но сами ни черта не значат.

А Косой остался ни с чем, снова отправляясь в пустоши, вооружённый ловушками и терпением. Взять бы нормальный нож – мог бы уже охотиться не на жалких воробьёв, а на кроликов, крыс, даже диких полёвок. И не смотрите на названия. Мышь здесь с полсвиньи будет. Да и с кроликами тут не шутят.

Однажды он выкопал яму – два метра глубиной, решил, что кролик сам туда свалится и дело с концом. И правда, поймал одного. Только тот, зараза, когда Ярослав заглянул в яму – выпрыгнул, как шарик из коробки, и влепил парню лапой по лбу так, что в глазах потемнело. Два дня потом голова гудела. С тех пор кроликов он уважал.

А сейчас он снова смотрел на кожаный пергамент внутри Дворца.

Из-за потери вашего оружия активирован специальный побочный квест:

Соберите 100 искренних благодарностей, чтобы разблокировать новое оружие.

Кроме того, вы можете использовать полученные благодарности в обмен на предметы.

Ярослав недоумённо поднял бровь. Благодарности? Серьёзно?

Ну, с одной стороны – не убивать никого. С другой… чтобы благодарность была искренней? Это уже задачка со звёздочкой. Заставить людей разозлиться он мог запросто. Даже не стараясь. Но чтобы благодарили по-настоящему? Тут уж не просто ловушка на воробья.

Он продолжил читать, и строчка на пергаменте вдруг изменилась:

Благодарность получена от Ларисы Юдиной +1

Он улыбнулся. Значит, всё-таки не зря вытащил её из той заварухи. По крайней мере, Дворец посчитал её благодарность искренней. Он был уверен: эта система ошибок не делает.

И вот – новая строка, мелким шрифтом:

Разблокировка оружия: 1/100

Ярослав застонал.

– Да уж, если бы собирал не благодарности, а проклятья – уже был бы, как минимум, с базукой и броневиком….

Но правила есть правила. И если уж этот квест пришёл к нему, он выполнит. Потому что где-то там, в конце этой дороги, его ждёт новое оружие. И раз оно от Дворца – значит, будет не хуже костяного ножа. А скорее всего, на порядок круче.

Он посмотрел в потолок и пробормотал:

– Ну что ж… будем собирать улыбки, а не синяки.

Жара пустошей спала, и ночная прохлада легла на плечи Ярослава – в буквальном смысле. Он лежал, уставившись в потолок своей лачуги, размышляя над событиями дня. Что-то в груди тихо пульсировало – не боль, нет, а скорее ощущение, что что-то вот-вот начнёт меняться. Внезапно он сел и бросил взгляд на Лёшку, мирно дремавшего рядом на куче старых одеял.

– Лёха, – произнёс Ярослав серьёзно. – Скажи мне "спасибо".

Проныра поднял голову, словно его окатили ведром холодной воды.

– Ты чего, брат? Не пугай меня так…, – пробормотал он, зевая.

– Скажи. Спасибо. Просто так, – не отступал Ярослав, прищурившись.

Брательник замер, пытаясь понять, не тронулся ли его товарищ от жизни в заброшках и погони за воробьями.

– Ладно, – осторожно сказал он. – Спасибо… ну, за то, что заботился обо мне всё это время.

"Получена благодарность от Алексея Проныры: +1"

Ярослав просиял. Казалось, в его душе кто-то развесил гирлянды. Всё оказалось проще, чем он думал! Искренняя благодарность – вот и жетончик. Прямо как в сказке.

– Давай, – оживился он, – ещё пару раз. Скажи ещё!

Лёха замялся.

– Э-э… спасибо?

Тишина. То бишь, птица обломинго.

– Да ёлки, – нахмурился Ярослав. – Не считается. Ты не искренен. Скажи по-настоящему, с чувством!

Он вскочил и начал расхаживать, как преподаватель актёрского мастерства перед студентами.

– Ты должен прочувствовать каждый звук. Понимаешь? Каждое "с", каждое "а". Давай ещё раз. Эмоции! Понял?

– Брат, – сипло выдохнул Лёха. – У меня пересохло в горле. Это твоя новая суперсила, что ли? Слова до мозга достают…

Но Косой уже был в своей стихии. Он гонял Проныру по "репетициям" благодарности весь вечер, а когда за окном заползла тишина, и небо потемнело до иссиня-чёрного, он остался всего с одним новым жетоном.

Но и этого было достаточно.

Жетон был удивительным – округлый, тёплый на ощупь, с выгравированным сердцем и надписью с обратной стороны, настолько трогательной, что Ярослав чуть не подавился эмоциями.

Благодарное сердце: благодарен вам за то, что сопровождали меня в жизни и давали смелость быть собой. Благодарное сердце: благодарен за судьбу. Как расцветающий цветок и даже увядая, я остаюсь благодарным.

– Вот это уже по-нашему…, – пробормотал он и чмокнул губами. – А ведь получается, всё делаю правильно….

Словно услышав его мысли, дворец внутри головы зашевелился. Тени, которые прежде окутывали залы, начали таять. Чёрный туман расступился слева от пишущей машинки, открыв взгляду Ярослава большой шкаф. Он мигом подскочил. Из шкафа торчал металлический короб, сверкающий в полумраке словно диковинный идол ушедшей эпохи.

Торговый автомат

Косой застыл, прищурившись, будто видел космический корабль. Ни разу в жизни он не сталкивался с подобной штукой в реальности, если не считать прошлой жизни, и-то, только пару раз, Россия чай не Япония – а здесь только в старых книжках да сказаниях беженцев.

На передней панели красовалась щель для монет. Ну, здесь всё было просто.

Он вынул жетон, в последний раз перечитал слова на нём и вставил в отверстие.

Дзинь.

Машина ожила с тихим гулом и начала грохотать, словно ворочаясь во сне. Через несколько секунд с глухим "тык" выкатился небольшой флакон, чуть больше спичечного коробка.

На нём было написано всего одно слово: "Лекарство".

Вот и понимай как хочешь, какое, от чего…. Ярослав взял его в ладонь, словно боясь уронить. Внутри бутылочки переливалась густая жидкость, напоминающая не то свет, не то мед.

Он сдержанно улыбнулся.

– Ну скажи хоть, от чего эта мазь, а? – пробурчал Ярослав, глядя на крошечный флакончик в ладони. Мелькнула мысль, что лекарство может быть не таким уж и безобидным. Но стоило ему лишь отвлечься, как флакон исчез, будто его и не было.

– Ёшкин кот, ты что, волшебник? – вытаращился Проныра, сидевший рядом.

– Ага, щас тебе фокус покажу, как больничный в поликлинике получить, – отмахнулся Ярослав, разворачивая окровавленную повязку на руке. Под бинтами всё было хуже, чем он думал: покрасневшая, воспалённая кожа, булькающая сукровица и едкий запах начинающегося гноя. Он знал – промедли он ещё немного, и лихорадка накроет его, как волна.

Лёшка подскочил, лицо у него было растерянное, словно увидел он не рану, а дыру в груди.

– Ща, подожди! Мигом, схожу, найду лекарство…, – уже было рванул к выходу.

Ярослав схватил его за рукав.

– Не надо. Успокойся.

Он вновь протянул руку, и – будто по щелчку пальцев – флакон появился в ладони. Без этикеток, только слово "Лекарство", выгравированное на гладком стекле. Ярослав выдавил каплю мази на палец и осторожно нанёс её на рану. Внутри всё сжималось от тревоги – а вдруг яд? А вдруг оно только усугубит? Хотя, не должно бы.

И… с первой же секундой жжение исчезло, боль отступила, словно за ней пришёл санитар и вывел за дверь. Жара в коже спала. Алексею даже показалось, что края раны начали затягиваться.

– Да это ж чудо! – воскликнул он, но Ярослав молча взвешивал флакон на ладони.

Того, что внутри, хватит от силы на три применения. Он прикинул в уме: обычная противовоспалительная таблетка стоила тысячу рублей. А чтобы сбить такое воспаление, нужно было минимум три таблетки в день – и так три дня. А тут – раз, и готово. Даже если не считать чудо-эффект, цена такой мази с лихвой переваливала за миллионы.

Он покачал головой и посмотрел на Лёху:

– Слушай, придумай, как можно быстро добиться благодарности. Много благодарности. И искренней.

– Ты чё, с ума сошёл? – глаза Лёшки снова округлились. – Зачем тебе вообще эта… благодарность?

– Потому что она работает, – твёрдо сказал Ярослав. – За неё дают силу. За неё можно выжить. И лечиться, и, возможно, спасать других.

– То есть ты хочешь устроить марафон добрых дел?

– Нет. Просто хочу эффективную стратегию.

– Ну, – Лёха почесал затылок, – людей благодарных немного. Но если помочь им в беде, поддержать…. Или спасти от кого-то. Или отдать последнее. Тогда да. Они запомнят.

Ярослав покачал головой:

– Это долго. А мне нужно быстро.

Лёха посмотрел на него с подозрением:

– Только не говори, что ты хочешь инсценировать что-то, чтобы тебя потом благодарили….

Косой только пожал плечами.

– Надо подумать….

Ярослав устроился на корточки у очага и задумчиво смотрел в красные угли, когда Лёшка сел рядом, грея руки.

– Надо бы серьёзно поговорить, – начал Ярослав, не глядя на друга. – О том, как можно быстро и эффективно получить благодарность от людей. Настоящую. Искреннюю.

Лёха поднял бровь:

– Ты звучишь, как налоговый инспектор на пенсии. Чего это ты так загорелся благодарностью?

– Ты бы знал, сколько она стоит. Не в рублях, не в монетах. А в силе. Понимаешь?

– Ну, вообще, нет, – честно признался Лёшка. – Но ты меня заинтриговал.

– Скажем так, – продолжил старший, – каждый раз, когда кто-то меня по-настоящему благодарит, я… ну, я получаю возможность. Настоящую возможность. Что-то вроде шанса. И с каждым разом – всё сильнее. Это сложно объяснить словами, но чувствую, что это работает.

– Ага…, – задумчиво протянул Лёха. – Тогда тебе просто нужно делать добрые дела. Ну, не знаю… еду раздавать тем, кто голодает, воду подносить тем, кто в зной на улице. Всё просто!

– Ты меня за кого принимаешь? – Ярослав перевёл на него уставший взгляд. – Если отдам им еду и воду, у нас самих ничего не останется. Ты забыл, где мы живём? Тут лишний сухарь на вес золота.

– Ну вот тогда, братец, – с горечью сказал Лёха, – не жди от людей благодарности. Никто не станет говорить тебе "спасибо", если ты не дал им ничего, что действительно важно.

– Не соглашусь, – отрезал Косой. – Должен быть другой способ. Рациональный. Рабочий. Такой, чтоб и не обнищать, и чтобы люди остались в долгу.

Он снова уставился в угли. Они потрескивали, бросая на стены блики, будто время само хотело спрятаться среди этих теней.

– Люди нынче стали… странные, – негромко продолжил он. – Добру не доверяют. А если доверяют, то только до тех пор, пока это добро им выгодно. Помнишь ту историю?

– Какую?

– Про нищего. Был в нашем районе один старик, сидел у перекрёстка, на ящике из-под капусты. Худая девчонка носила ему по утрам хлеб и варёное яйцо. День за днём. Люди даже посмеивались – мол, чего это она, кормит его, будто он ей дедушка. А потом она вышла замуж, и всё прекратилось. Ни еду больше не носила, ни словом не обмолвилась. Муж, говорят, был жёсткий. Не разрешал.

– И что?

– Старик постучал к ней в дом. Хотел спросить – почему бросила? Муж выставил его в шею, обозвал нищебродом. Вечером – вернулся он. И убил обоих.

– Да ну, ври больше! – вытаращил глаза Лёха.

– Правда, – спокойно кивнул Ярослав. – Говорили потом, что он не просто нищий был. Когда-то что-то умел, кем-то был. Не сошёл с ума – просто сделал вывод. Что добро без продолжения – хуже предательства.

Он замолчал. Лёха сглотнул, поёжился от зябкости, которая пробежала по коже. Не от холода – от этой неспокойной, хрупкой правды, что звучала в словах друга.

– Так что, ты решил… быть осторожным? – негромко спросил он.

– Я решил не быть глупцом, – вздохнул Ярослав. – Благодарность нужна. Но нужно, чтобы она была заслуженной и осознанной. Не мимолётной.

– Ладно, – наконец выдавил из себя Лёха. – Подумай. А я тоже пошевелю мозгами. Может, придумаем что-то, чтобы и люди довольны остались, и мы при деле. Без крови, если получится.

И оба снова уставились в костёр, где угли с тихим треском рушились в пепел – как старые истории, в которых никто никому не обязан.

***

На следующее утро Ярослава разбудил не рассвет, не запах пыли или сырости – а гул голосов за стенами. С улицы доносился напряжённый, суетливый шум: кто-то переговаривался громко, кто-то что-то тащил, кто-то – смеялся.

Он, потирая глаза, откинул грубую занавеску, висевшую вместо двери, и выглянул наружу. Прямо перед его домом двигалась группа людей – те самые, что вчера прибыли из Крепости. Только теперь с ними был ещё один: высокий, сутуловатый мужик с хищными глазами и грубым лицом. Он явно знал толк в выживании – бывший охотник, уважаемый в их городе. Сейчас он буквально светился от радости, шагая плечом к плечу с представителями Крепости, будто попал в свиту великого князя.

Ярослав прищурился.

Тот самый охотник, который долгие годы был просто незаметным, вдруг оказался в центре внимания. Видно было, как важность и гордость струились с него, как с телеги пролитая сметана. Это был шанс – и он его ухватил.

А ведь многие тут начинали с того же. Случайное поручение от "господ из Крепости" – и вот ты уже хозяин собственного продуктового, как тот же старик Ван. Кто начинал с таскания грузов, кто с охраны, а кто просто угодил нужному человеку в нужный момент.

Когда-то Ярослав напрямую спросил Вана:

– Слушай, а что ты в них такого нашёл, в этих крепостных? Не все же там в золоте купаются.

На что Ван, хитро прищурившись, ответил:

– Да, в Крепости тоже есть нищие. Но только сильные и влиятельные могут входить и выходить оттуда свободно. Остальные сидят, как мыши за решёткой. Понимаешь, парень?

И тогда до Ярослава дошло: высокие стены Крепости не только держат наруже всех нежелательных, но и запирают внутри тех, кто слишком слаб. Не тюрьма, но почти.

Тем временем сам Ван – в своей неизменной куртке из замасленного драпа – шёл следом за группой. Когда поравнялся с Ярославом, задержался рядом на секунду, бросив взгляд, полный укоров.

– Эх ты, неблагодарный. Я тебе такую возможность подкинул, а ты что? Носом крутишь! А ведь они, между прочим, ищут себе гида, кого-то, кто знал бы здешние места, мог бы их водить, когда понадобится. Такой шанс, а ты…

Он не договорил – прошипел, мотнул головой и двинулся дальше, понурив плечи, будто разочаровался не только в Ярославе, но и во всём роде человеческом.

А Ярослав стоял, как громом поражённый. Он даже не подумал, что его отказ может обернуться чем-то большим. Что он не просто упустил возможность заработать, а упустил билет в будущее.

А если бы знал? – мелькнуло в голове. Отказался бы?

Ответ пришёл сразу. Да. Всё равно отказался бы.

Потому что ему бы, может, и позволили войти в Крепость. А вот Лёшке – нет. А как он мог оставить его? Здесь, одного?

– Брат, – раздался шёпот сзади. Лёха стоял, потирая руки, и смотрел вслед группе. – А может, попробуешь всё же договориться? Ты же в сто раз толковее этого старого Хромого. Он охотится хуже всех, да и дальше оврага никогда не заходит.

– Не городи ерунды, – резко ответил Ярослав, нахмурившись.

Конечно, внутри скребло. Возможность была настоящая, ощутимая, почти пахла жареным мясом и мылом, которого здесь не видели неделями. Но он уже выбрал. Пусть и тяжело.

– Ладно, пошли. В школу пора.

***

Школа, как всегда, встретила их гулким эхом пустых коридоров. В единственном классе, где ещё оставались ученики, возился у доски местный учитель. Он тер тряпкой грязную доску, оставшуюся после вчерашней лекции, и чуть не подпрыгнул, услышав шаги за спиной.

Обернулся – и побледнел. Ярослав с Лёшкой стояли у порога, как два призрака. Синие круги под глазами, ввалившиеся щеки, глаза – настороженные и уставшие.

– Господи, да вы же как из могилы встали! – выдохнул учитель. – Что у вас случилось?

Никто не ответил. Только за их спинами в окне промелькнули фигуры группы, покидающей город.

– С вами двоими всё в порядке? – спросил учитель с лёгкой неуверенностью, словно опасался услышать слишком правдивый ответ.

Ярослав и Алексей стояли на пороге класса, как два ночных сторожа после смены: мятого вида, с синими кругами под глазами, волосы торчат, глаза мутные, будто за ночь они не спали, а асфальт грызли.

Лёха кашлянул, собрался с мыслями и открыл рот:

– Просто брат настаивал, что…

Но не успел он договорить, как Ярослав метко огрел его ребром ладони по затылку – не сильно, но с выразительностью. Лёшка ойкнул и, насупившись, осёкся.

– Ничего такого. Просто не выспались, – спокойно проговорил Ярослав, будто это был обыкновенный понедельник, а не утро после ночного кошмара.

– Хмм? – Учитель приподнял бровь, но не стал копать. Уж слишком хорошо он знал здешнюю публику. Потому и перевёл тему:

– Ты ведь сегодня первый раз ведёшь урок как внештатный преподаватель. Уже решил, чему учить будешь?

– Ага. Подумал. – Ярослав кивнул, как будто собирался объяснять, как собирать автомат вслепую.

Почти весь день он просидел в классе в роли обычного ученика – угрюмо, молча, иногда поигрывая пальцами с ножом, который учтиво сдавал при входе. Только когда настал последний урок, после обеда, он поднялся и занял место у доски. По расписанию – основы выживания.

Учитель, всё тот же, из-за своей тревожной натуры остался сидеть в последнем ряду. Как-никак, у Ярослава не было опыта, а у учеников – тормозов. Мало ли чего…

Когда Косой вышел к доске, староста – мальчишка лет десяти с видом запуганного щенка – встал и, стараясь говорить уверенно, скомандовал:

– Класс, вста-а-ать!

Дети дружно заскрипели табуретками и вытянулись.

– Добрый день, учитель!

Сказали хором, но как-то весело, будто вместо скучного урока ожидали цирк с медведями.

Для них Ярослав был как минимум загадкой, как максимум – легендой. Он жил с ними, ел ту же баланду, слушал те же лекции, но при этом – самый старший в классе, ходячая слава окраины, тот самый, кто мог выжить в лесу с одной вилкой и двумя носками.

И вот теперь он стоит у доски, и у каждого зудит в голове вопрос: Что он, чёрт побери, сейчас скажет?

А он взял, да и сказал:

– Ребят, а вы не думали, что нашему учителю тяжеловато? Мы тут сидим весь день, а он с утра до вечера на ногах.

Класс на секунду затих. Кто-то покосился на того. Тот и правда стоял весь день – сутулый, в потёртом пиджаке, с вечной тряпкой в руке и голосом, сорванным от крика.

И вот сидят они, малыши с большими глазами, смотрят то на Ярослава, то на учителя…

Сказать, что тому легко? Язык не повернётся. Да он еле стоит.

– Ну да…, – пробормотал кто-то с задней парты.

– Точно, – кивнула девочка у окна, – ноги ведь затекают...

А учитель в этот момент от смущения сделал вид, что ищет что-то в своих бумагах. Но в уголках его губ появилась тень настоящей, человеческой благодарной улыбки.

– Так, значит… мы не должны поблагодарить господина учителя? – внезапно спросил Ярослав, оглядывая класс пристальным взглядом.

Дети растерянно переглянулись, но ответили бодро, в один голос:

– Да!

Лёху, будто током ударило, аж подпрыгнул на месте, вытянулся и чуть ли не салютнул во весь размах, сияя, как новогодняя гирлянда. Его лицо светилось восторгом, будто он наконец понял, куда всё это идёт. Вот оно, настал его момент!

Ярослав удовлетворённо кивнул.

– Тогда с сегодняшнего дня забудем про "добрый день, учитель". Отныне будем говорить – "спасибо, учитель".

Сзади послышался тихий звук – это у упомянутого учителя выскользнул мел из пальцев. Он с трудом скрывал замешательство: что, чёрт побери, затеял этот Косой? Что это за педагогическая новация такая? Но вслух он ничего не сказал – только вытаращил глаза и застыл, как вкопанный.

– Ну же, давайте попробуем, – сказал Ярослав с улыбкой, хотя внутри у него уже тлела догадка, что всё это может пойти наперекосяк.

– Всем встать!

– Спасибо, учитель! – отозвался класс, но… прозвучало это так, словно каждый из них просто повторил за соседом, без тени настоящего чувства. Слова были, а души в них не было. Всё какое-то вялое, механическое, пустое. Никакой искренности. Ни грамма тепла.

Ярослав вздохнул. Про себя он уже поглядывал на печатную машинку, спрятанную в глубине его странного внутреннего дворца – той самой, что выдавала задания и отклики от непонятных сил. И – увы. Как он и ожидал: никаких откликов. Машинка молчала, как рыбина.

Провалено, – как бы сказал кто-нибудь посторонний.

Но он сам считал иначе.

– Чёрт, – подумал он, – эти мелкие паразиты даже "спасибо" не могут сказать по-настоящему. Неужели это так трудно – выразить благодарность учителю?

Нет, сработать такое не могло. Ему нужен другой подход. Что-то, что действительно заденет их. Чтобы пробрало до костей. Ведь благодарность – это не дежурная фраза, не "галочка" в журнале. Это – настоящее чувство. А его просто так не подделаешь.

Но Ярослав никогда не сдавался. Он привык к неудачам. Более того, он с ними сроднился, как с тенью. Провал – это всего лишь шаг к следующей попытке. Он даже считал умение красиво проигрывать – своей скрытой силой.

Ведь он однажды где-то услышал старую поговорку:

"Жизнь – это не клумба с розами".

И как бы её ни трактовали, суть была проста: всё идёт наперекосяк, всё рушится, ломается, предаёт. Но ты всё равно идёшь дальше. Потому что выбора нет. Потому что сдаться – значит умереть.

Он знал: будет ещё попытка. Он сделает так, чтобы эти дети не просто говорили – чувствовали.