Текст книги "Орден во всю спину (СИ)"

Автор книги: Константин Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 3

– Как домашних животных?! – Ярослав даже приоткрыл рот от удивления. – Они их, что, едят что ли? А, нет, не едят… Тьфу, свихнёшься тут с этими извращенцами. Так на кой чёрт им тогда воробьи? Это же просто пустая трата хорошего мяса! Ты бы знал, какое у него сочное мясо, особенно если его правильно довести – язык проглотишь!

Да, станешь тут специалистом по приготовлению дичи, когда больше никакого мяса нет.

– Ты, парень, не поймёшь того мира, в котором копошатся богатеи, – усмехнулся старик Захар Ван, покачивая головой, будто вспоминая старую шутку. – Вот говорят, лет двести назад у господ мода пошла держать орлов в домах. Орлов, ты понимаешь?! А теперь орлы – что? Здоровенные твари, глаза выцарапают, руку по локоть сожрут, если не всего тебя сразу. Так вот, воробей теперь – замена. Маленький, но взгляд у него… ух! Грозный! А господа это уважают. Чтобы сидело у них в клетке, дёргалось и выглядело опасно.

Эх Ван, Ван, сам ты не понимаешь, сколько понимаю я. Сам же жил в таком мире, а сейчас да, ну, реально трудно мне проникнуться такими извращениями. Ведь на такого питомца ещё и еду изводить. Да, стал уже аборигеном до мозга костей….

Потом почесал щеку, задумался.

Странный этот мир. Пока половина народа за стенами крепости грызёт кору, потому что нечего жрать, – у зажравшихся, понимаешь ли, воробьи на цепи вместо собак. Да что тут про это говорить, соседствуют роботы и самое натуральное средневековье в виде подола.

– Ну, если уж им нужен живой, – протянул немного подумав, – то ценник другой будет. Когда эта птичка жива, с ней и сам чёрт за руку здороваться не захочет! Порвать может, глаз выдрать. Так что это уже не птичка, а потенциальное орудие убийства!

Тут меня будто озарило. На минуту задумался.

Если за стенами полно заражённых… значит ли это, что и воробьи – тоже? Есть ли прямой смысл под термином "заражённый". Ведь если разобраться, то больным себя ну никак не считал. Да и окружающие…. Или всё это придумано, чтобы делить людей, как скот, по стойлам? Те – внутри. Эти – снаружи. Эти работают. Те – командуют. И всё "по правилам".

– Богатство приходит к тем, кто умеет рисковать, – снова усмехнулся Захар. – Слушай, раз уж ты можешь в холодную ночь выследить вот такого воробья, ты явно не простой парень. Пару раз принесёшь их живыми – и можешь полгода валяться пузом кверху. А может, на эти деньги и невесту найдёшь себе, а?

Тоже мне, мотиватор нашёлся.

– Жену? Ага, щас! – фыркнул Ярослав и махнул рукой. – Что дальше, домик с заборчиком и розами?

Сказал же. Вот на-фига мне такое счастье, если и сейчас женскими ласками не обделён, а там к ним ругань и скандалы прилагаются.

Старик Ван резко понизил голос и заговорил с таинственным видом, как будто собирался поведать заговор:

– Слыхал я, у старика Ли, что рядом лавочку держит, дочка есть. Учится там же, где и твой братец Лёшка. Девка не промах, порядочная…

То, что не промах и очень даже зачётная, сам в курсе. Огонь, сказал бы девка.

– А может, мне стоит тогда прямо к старику Ли и с воробьём этим пойти? – прищурился Ярослав. – Или вы хотите выступить в роли свахи, Захар Егорыч?

Ли, кстати, несмотря на китайскую фамилию на самом деле узбек. Так что понимаете, что у него за дочка от брака с русской вышла. Эх, кровь с молом….

Обернулся к Лёхе и уточнил:

– Это точно она? Твоя одноклассница?

– Ага, – кивнул Лёшка. – Высокая такая. Почти с меня ростом. Только в юбке.

– Пшел вон, малолетка! – вспыхнул старик, хлопнув ладонью по прилавку. – Убирайтесь отсюда со своими шуточками! Добро принимаешь за подначку, а я тут, понимаешь, по-человечески! Ишь ты…

Он на мгновение выдохнул, а потом быстро вернул себе деловой тон.

– В общем, если поймаешь живого – неси ко мне. Цена будет честной. А то ещё уйдёт кому попало, не дай бог – в руки мяснику.

– Договорились, – кивнул Ярослав, слегка улыбаясь. Поймать такую тварь живьём было делом не из простых, но возможных. Особенно если знать, где она летает, и терпеливо ждать. Он оглянулся по сторонам, присматриваясь к полкам в лавке.

– Почём ватник? – деловито поинтересовался Ярослав, устало потирая плечо, на котором еще хранился отпечаток от рюкзака.

– Куртки только вчера привезли, свежий товар! – отозвался старик Ван, прищурившись сквозь толстые очки. – Две пятьсот за штуку. Чтобы ты понимал, сам закупал их по две четыреста! Наценка – кот наплакал, считай, работаю себе в убыток. Не торговля, а благотворительность. Но одна проданная куртка – одна спасённая жизнь.

Ага, так ему и поверил….

– Какой же вы добрый человек, – небрежно протянул Ярослав, ирония в голосе не ускользнула от Вана. – Ладно, беру одну. Гляньте, какой размер подойдёт Лёшке.

– Брат, а купи и себе! – влез Алексей Проныра, заглядывая через прилавок с надеждой.

– Не встревай, когда взрослые говорят, – буркнул Ярослав и насупился. – Мне пока не холодно.

Он был не из тех, кто сорит деньгами. Бумажки эти, конечно, удобно таскать, но без них ты тут как без рук – ни лекарства не купишь, ни еду, ни, упаси бог, место в школе. Суровая зима уже маячила на горизонте, но Косой решил повременить с покупкой второго ватника. Если повезёт с охотой – возьмёт позже. Сейчас были дела поважнее.

Например, надо было внести плату за Лёшкино обучение. Образование – штука дорогая, особенно если учишься в подоле, а не бегаешь по улицам дикарём.

Он окинул взглядом лавку, и взгляд остановился на стойке с лекарствами. Повязка на его левой руке давно промокла от крови и выглядела, мягко говоря, зловеще. Да, рана пока и не думала нормально заживать. Толи грязь таки занёс в неё, толи вообще какую заразу.

– Почём антибиотики и противовоспалительные? – спросил он.

Да, всё это здесь есть, из крепости. Не из нашей, понятное дело. Но какая-то из них производит лекарства, а может и не одна. И везут их сюда издалека и не морскими контейнерами. Да и вообще, по слухам, наша, так, мелочь, а есть крепости поистине огромные. Но на заборе тоже много чего пишут.

– Что, купить надумал? – удивлённо вскинул брови Ван и только теперь заметил грязную тряпку на руке Ярослава. – Да ты же ранен! Не пролечишь – загноится, и привет семье, как говорится!

– Я спросил цену, а не прогноз, – процедил Косой сквозь зубы.

Даже здесь пытается улучшить свою переговорную позицию.

– По тысяче пятьдесят рублей за таблетку, – ответил торговец. Понадобится как минимум три штуки – курс лечения. За три тысячи сто рублей дам тебе всё и в придачу флакон йода, хоть сам за него и платил. У меня их всего десять осталось, так что думай быстрее.

Ярослав задумался, прикинул всё в уме и прищурился:

– А если округлим?

– Если под округлением ты понимаешь "умножим на ноль", то иди-ка ты лесом, – рявкнул Ван, раздражённо хлопнув ладонью по прилавку.

Косой чмокнул губами, перевёл взгляд на повязку, потом снова на аптечку. Неохотно вздохнул:

– Ладно, беру. Зимой инфекции редкость, но лишнего риска мне не надо.

Он заплатил и повёл Лёшку в сторону школы. По пути заглянули в хлебный – Ярослав купил буханку чёрного хлеба. Хлеб был плотный, тяжёлый, словно кирпич, и при глотании саднило горло, будто в тесто подмешали песок.

Пока они шли, Лёшка жевал свою пайку хлеба и, не глядя, сказал:

– Брат, а может, и ты начнёшь учиться? Ну, оплатим тебе учёбу, будешь ходить со мной. Я знаю, ты хочешь.

Ага, прямо разбежался. С одной стороны, надо всем показывать, что очень хочешь в школу, с другой не спалиться, что уже её окончил, да не такую. И ещё и братуха всё время тебя сдать хочет. Ну, давайте будем реалистами, что в здешней школе забыл-то?

– Да уж, очень мне школа нужна, – буркнул Ярослав. – Мне ещё охотиться надо. А ты, Лёха, послушай-ка. Слышал, что старик Ван говорил про дочку соседа? У тебя же в школе полно девчонок из богатых семей. Не вздумай влюбиться – рано тебе ещё.

– Ну, раньше же, говорят, женились в тринадцать-четырнадцать лет! – тут же парировал Проныра. Глаза у него заблестели, и видно было – ему весело задираться. Шутки – это тоже оружие в мире, где выживание не гарантировано даже на день.

Ярослав фыркнул и шутливо хлопнул его по затылку:

– Люди раньше ещё и в бане с медведем сидели, думаешь, нам с тобой стоит повторять?

Он усмехнулся, но тут же хмуро пробормотал:

– Да и вообще… Задумался вот. Все эти девчонки, с которыми ты сейчас болтаешь… Кто-то из них станет чужой женой. А знаешь… С чужой женой – это звучит даже... пикантно.

– Брат, ты чего несёшь? Я ничего не понял, – удивлённо моргнул Лёшка.

– Иди уже, маленький кобель, – махнул рукой Ярослав. – Хватит изображать невинного ягнёнка. Я-то знаю, что в твоей голове.

***

Школа была едва ли не единственным местом во всей округе, где ещё оставалась какая-то чистота, порядок и даже... уют. Высокая кирпичная ограда, побелённые стены, ровные стёкла в окнах – почти не роскошь, а знак чего-то уцелевшего. А ещё – свой двор. Не абы какой, а настоящий, с грядками, где всё было высажено в аккуратных рядах: тут тебе и лук-шалот с его тонкими перьями, и бодрые ростки чеснока, и пухлая капуста, и выносливая картошка, способная выжить даже в глине.

Ярослав Косой, стоя поодаль, сощурился на этот живописный уголок цивилизации и подумал: «Хм, в таком-то месте должны расти бамбуковые рощи или хотя бы сирень…. А не капуста с чесноком». Но, поразмыслив, сам себе и возразил: «Хотя, в такое время и овощи – просто золото». А то прямо как крепостные уже начал думать себе живого воробья завести. И всё же где-то в глубине души ему хотелось, чтобы Алексей Проныра – тот самый Лёха, ему почти родной брат, а ближе его тут у меня никого – вырос не просто грамотным, а учителем. Не потому, что учителей он как-то особенно уважал. А просто потому, что профессия эта была, по местным меркам, почти райской: стабильная, безопасная, с крышей над головой и собственным огородом, на который ни у кого не поднимется рука.

Косой всегда хотел простого: чтобы никто не бил, не гнал, и чтобы было что поесть. Да, вот такие у меня тут стали представления о прекрасном.

Лёха тем временем крепко сжал в руке скомканную банкноту и уверенным шагом направился в класс. Ярослав же привычно залез на кирпичную стену школы, устроился на корточках, как воробей на ветке, и принялся подслушивать. Ну а что ещё делать. Не всё время же охотиться. Надо и отдыхать. А почему бы в такие моменты над имиджем, страждущего до учёбы, но все деньги спускающего на таковую для брата, не поработать.

Платить за обучение он не мог. В реальности просто не хотел. Блогеры в родном мире хорошо показали, как казаться, а не быть. Так зачем жилы рвать, если в реальности в эту школу и не собираешься. Так что делаем вид учиться открыто – дело для меня недоступное. Так что прикидываемся, что греем уши, а память – хваткая, оттуда и все знания. Отмазки тоже надо нарабатывать. Так он как бы и получал свои знания: тайком, с другой стороны окна, впитывая каждое слово учителя, как сухая губка впитывает капли дождя. Ну, а чего, канает и дальше канать в общении со всеми будет.

Учитель рассказывал про старый мир. Про то, каким когда-то был человек. Как строили высотки, летали по небу в железных птицах, лечили болезни светом и звуком. Говорил, правда, осторожно – ведь сам-то тех времён не видел. Да, тут главное не рассмеяться. В общем, учитель гнал пургу, про то, что знал – из рассказов, передаваемых из поколения в поколение, где истина давно переплелась с вымыслом. Но всё равно, Косой слушал, затаив дыхание, словно каждое слово было живым. Театра и кино нет, так хоть уроки послушать.

Иногда он, не сдержавшись, закидывал Лёхе вопросы – о чём учитель говорил, что означало то или иное слово. Ну, а чего вы хотите. Насколько бы похожими миры не были, но и кардинальных различий хватало в терминологии. А Проныре от этого и радость, и тревога. Радость – что брат интересуется. Тревога – что вдруг сам чего не понял и не сможет ответить. Поэтому в такие дни он сидел на уроках с максимально распахнутыми глазами, стараясь не упустить ни слова, ни полувздоха.

Иногда он смотрел на Косого – тот сидел, нахохлившись, у стены, с серьёзным, даже немного грозным лицом. И всё равно Лёха невольно думал: "Чёрт побери, а ведь когда он так внимательно слушает, он даже... красивый". Возможно, именно поэтому Марина, соседская девчонка, так и норовила кинуться Ярославу на шею при каждом удобном случае. Да вообще на него девки и женщины липли как мухи на… мёд. Ну ещё бы, взрослый парень, всегда мясо есть, да и деньги водятся, если требуется.

В этот раз учитель как будто всё это подметил. Он положил книгу на стол, медленно оглядел класс, остановил взгляд на открытом окне – а там, как обычно, торчал Косой.

– Скажи своему брату, – проговорил он в сторону Лёхи, – что он больше не обязан шпионить из-за стены. Пусть заходит во двор. Пусть слушает, если хочет. Здесь ему рады.

Вот блин обрадовал так обрадовал… с другой стороны, может там место поудобнее дремать найдётся.

Лёха расплылся в улыбке, словно услышал, что завтра каникулы, и радостно кивнул:

– Обязательно передам!

***

В местной школе был всего один-единственный учитель – некто по фамилии Сергеев, Иван Матвеевич. Собственно, потому и не рвался особо сюда. Последний человек, который знал всё, сдох в Древней Греции. Потом количество знаний возросло многократно. В общем, учитель, человек, о котором в подоле говорили с уважением, а порой даже с оттенком благоговейного страха. Считалось, что он знает буквально всё: и о былых временах, и о геометрии, и о проросших бобах, и о политике. Но вы понимаете, что это не так. Ну и Косой не дурнее вас. Да и в принципе всегда смотрел на мир с подозрением. Да и пожил в мире, где всё это было. Так что точно знал, люди ведь обычно в чём-то одном хороши, а в остальном – как получится. Так откуда бы у Ивана Матвеевича всё это знание? С учебников, естественно. А без них….

Косой отличался от своих сверстников – он был из тех, кто задаёт вопросы. Учитывая в каком он мире жил до этого, не удивительно. Он не глотал информацию, а пережёвывал, как мясо на сухаре. Особенно новую. Мир-то ведь другой, да и всё здесь иное. Со временем он услышал на одном из уроков, что его манера мышления называется "диалектической логикой". О как. Не вляпался бы сюда и не узнал. Да и слово длинное, и звучит красиво. Да и важно, к тому же. В общем, появился повод втыкать термин и к месту и нет.

А вот Лёшка Проныра – его брат – иногда просто не понимал, зачем тот спорит с учителем, а потом снова и снова приходит слушать уроки. Ведь если не согласен – не слушай. Но Косой был устроен иначе. Он не соглашался – потому что точно знал. А слушал – потому что ценил разум и возможность поспать в безопасности. Тут ведь целая толпа охранников, штаны протирает.

В тот день, сразу после дневных уроков, Косой вдруг заявил:

– Лёха, надо это дело отметить.

– Какое ещё дело?

– Учитель пустил меня во двор. Я теперь официально могу слушать уроки, а не висеть за окном, как летучая мышь.

Раньше он сидел на самой верхушке кирпичной стены – там, где ветер пронизывает до костей, а пыль садится на ресницы. До класса было далеко, звук доносился смутно. Часто Иван Матвеевич вообще держал окна на замке: мало ли, с улицы что влетит – лай, топот, крик – и всё, внимание детей к чёрту. Но с какого-то момента, поняв, что Косой постоянно подслушивает снаружи, он стал оставлять одно окно приоткрытым. Молча, без лишних слов. А теперь и вовсе предложил зайти во двор.

Это был жест. Доверие. Уважение. И Косой это понимал.

Мир вокруг был неспокойным, вывернутым наизнанку. В этом хаосе школа для многих была не местом знаний, а своего рода ярмаркой невест и женихов. Родители гнали детей за парты не ради учёбы, а, чтобы потом легче пристроить в семью. Особенно девочек. Умение читать и складывать трёхзначные числа многими считалось почти чудом – сродни волшебству.

Кому, скажите, нужна культура, когда на ужин нечего положить в миску?

И всё же – школу посещали. И дети из бедных семей, и из тех, что получше обустроены. Где бы ни жили люди, сравнения всегда будут: у кого куртка поновее, у кого в ранце хлеб не серый, а белый. И даже тут, в оторванной от мира подола, кастовость никуда не делась.

А потом произошло вот что. Лёшка увидел, как брат зашёл в лавку старика Вана – того самого, что торговал сухарями, кислой репой и иногда редкими сигаретами.

– Одну, с фильтром, – спокойно сказал Косой.

А что, презент должен быть не просто дорогим, а с наворотами. А гаджетов здесь нет. Мясо учитель себе и сам мог купить. Короче, всё самое вредное и бесполезное, самое дорогое.

– У меня хорошие, – важно кивнул старик. – Без всякой дряни. Чистый табак, как в старину.

Одна такая сигарета стоила сто рублей. Не копейки. Блин, на что бы полезное, но тут дело принципа.

Проныра вытаращил глаза:

– Брат, ты чё, сдурел? Зачем тебе сигарета?

– Учитель пустил меня во двор. Понимаешь? – Косой улыбнулся уголком рта. – А я не привык брать что-то просто так. Он любит курить. Вот я и решил отблагодарить по-человечески.

Да тут все любят, если средства позволяют или работаешь на шахте. Роскошь. Это типа местного Айфона.

Всегда был таким. Относишься к мне по-доброму – отвечаю тем же. Без лишней суеты.

После уроков, когда все расселись по лавочкам во дворе, разложили еду, кто-то достал засохший пирожок, кто-то капусту, Ярослав и Лёха подошли к Ивану Матвеевичу. Тот как раз доедал жареную капусту с кусочком моркови.

– Это вам, – сказал Косой, протягивая сигарету. И широко, как умел, ухмыльнулся.

Он не отверг её. Но мягко, почти по-отечески, дал понять Лёшке: держись на расстоянии.

– Нечего тебе тут дышать этой дрянью, – пробурчал Иван Матвеевич, поднеся сигарету к губам. – У тебя, парень, организм ещё молодой, растущий. Ему не табачный дым, а свежий воздух нужен.

Да, многие знания утрачены, вов всяком случае среди жителей подола, но это сохранилось. Так что Ярослав кивнул с благодарностью. Это тоже важно.

– Спасибо, что разрешили быть во дворе. Мне правда это важно. И за уроки – тоже спасибо, Иван Матвеевич.

Ну, а что, ничто не ценится так дорог и не стоит так дёшево, как вежливость.

– Фух…, – учитель глубоко затянулся, прикрыв глаза с почти блаженным видом. Спичка, которой он прикурил сигарету, судя по виду, была из того самого коробка, что он обычно держал у плиты – с потемневшей от времени головкой.

– Сейчас мало таких учеников, которым хоть что-то интересно, – сказал он, выдыхая дым, – Хочешь – слушай. Можешь стоять у двери, но в сам класс не входи. Уж таков порядок.

Ну, с дуба пока не падал, так что так в наглую спать на виду у людей….

– Да это же отлично, – сделал вид, что обрадовался. – Учитель, а можно вопрос?

В общем, развлекаться решил по полной.

– Говори, – кивнул учитель, потирая щеку. Видимо, табак немного разморил его – голос стал мягче обычного.

– Вы ведь как-то говорили, что до Катаклизма у человечества было полно всяких технологий… Так почему, если мы не вымерли, они не вернулись? – спросил Косой.

Посмотрим, как учитель выкрутится. Он внимательно посмотрел на него из-под очков.

– После Катаклизма было не до науки. Люди дрейфовали в хаосе, как бревна после наводнения. Всем нужно было просто выжить – не до знаний тогда. Учиться некому было, да и некогда.

– Но ведь информация должна была где-то остаться? – не унимался Ярослав. – Разве, изучив её, мы не могли бы быстро вернуть прежний уровень цивилизации?

– Могли бы... если бы эта информация сохранилась. Но она терялась – понемногу, из поколения в поколение. И если бы не крепости, мы бы вообще всё утратили, – вздохнул учитель. – Вот скажи: если я дам тебе инструкцию, как собрать самолёт – ты справишься?

– Нет, конечно. Я ж не инженер. Придётся всё с нуля. Даже если инструкция есть – надо вникнуть, разобрать каждую деталь….

– Вот именно, – кивнул учитель. – Все начинают с нуля. Инструкции – это хорошо, но без фундамента не построишь дом. Да и не все старые знания нужны. Что толку от самолетов, когда небом правят такие птицы….

Он посмотрел на сигарету. Половина уже сгорела. Пальцы пожелтели от табака. Он колебался – докурить сейчас или приберечь? В нём боролись сдержанность и привычка. Потушить перед учениками – вроде как терять лицо. А с другой стороны – тратить такую роскошь за один раз… это ж не самокрутка какая.

А Косой всё не унимался.

– Но почему же никто не смог за столько лет снова встать на путь знаний?

– Кто пытался – умирали. От голода, холода, зверья…, – устало сказал учитель. – Знания не выживают в одиночку. Их надо лелеять, защищать, передавать. А тогда людям было не до того.

– Так неужели всё это – действительно потеряно? – прошептал Ярослав. – Всё, что человечество создало?

На этот раз взгляд учителя стал твёрдым. Он посмотрел на мальчишку, будто оценивая, стоит ли говорить правду.

– Нет. Знания не исчезли. Они просто теперь… в руках немногих. И передаются только избранным.

– Довольно, – внезапно отрезал он, поднявшись с лавки. – Не копай глубже, Ярослав. Не стоит. Пора на урок.

Косой коротко кивнул, но всё же не сдержался – задал ещё один, последний вопрос:

– Учитель…. А когда построили крепостные стены? И зачем?

Учитель задержался на миг, задумчиво уставившись в пыльный угол двора.

– После Катаклизма мир сошёл с ума. Звери рвали людей на куски. Были и нашествия насекомых, настоящие чёрные тучи, жрущие всё живое. Люди строили стены, чтобы спрятаться, выжить, отгородиться.

– Но ведь звери, хоть и мутировали, – заметил Ярослав, – они же не нападают без причины. Воробьи по-прежнему едят зёрна, обезьяны – орехи, ягоды... Неужели они пытались съесть людей?

Учитель усмехнулся – горько, почти по-доброму.

– Люди строили стены не только от зверей, Ярослав. Порой опасность – это не то, что рычит в кустах, а то, что стоит рядом с тобой и улыбается...

В Кольце, как называли это странное, почти стерильное пространство внутри Крепости 334, жизнь текла по своим, закостенелым правилам. Здесь, на фоне ржавых стен, покрытых десятилетиями пыли и копоти, большинство особенно опасных тварей давно изгнали или попросту сдерживали за пределами высоких, бетонных заграждений.

Там, где начиналась настоящая пустошь.

Но чем дальше вглубь страны, тем страшнее становилось. Говорили, что в Крепости 178 – легендарной, окружённой лесами и топями, кишащими чудовищами – каждый год десятки, если не сотни жизней гасли в попытках отбить у зверья хотя бы пару километров земли. Это был край, где страх был вечным соседом.

А Крепость 334? Её называли внутренней территорией. Здесь было спокойнее, тише. Опасность будто бы осталась за границей. Но, как знал Ярослав Косой – парень с головой, не обременённой иллюзиями, – даже в таком месте хищники водились. Только теперь – не волки и не медведи, а люди.

Он помнил ту стаю волков, что напала на них у восточных развалин. Серые тени, быстрые, как тень заката. Они были опасны, да. Но их можно было победить.

Так почему тогда вокруг таких мест, как Крепость 334, всё ещё стояли эти гигантские стены, словно отгораживающие не только от зверей, но и от самой мысли о свободе?

– Потому что пока снаружи есть угроза, – раздался позади голос, мягкий, с характерным прокуренным хрипом. – Беженцы будут зависимы от крепости. А это – бесплатная рабочая сила.

Ярослав обернулся. Перед ним стоял всё тот же учитель, человек с повадками философа и глазами прожжённого жизнью наставника. Он улыбался, почти по-доброму, но во взгляде было что-то хищное, настороженное.

– Думаешь, руководители этих мест не могут справиться с теми волками? – продолжал он, – Да у них оружия – горы. Взрывчатки, патронов, пороха... Запасов хватит на полвойны. Но зачем им уничтожать то, что удерживает людей в страхе?

Ярослав нахмурился. Это было… ново. И понятно. Он привык думать, что опасность – это враг. А тут ему открывали глаза на нечто большее. И говорили, что это инструмент. М-да, всё, как и везде и во все времена.

– Если стену сломать, – продолжал учитель, – то исчезнет и власть. Ты сам подумай: кто будет работать за миску супа, если поймёт, что может уйти и построить свою жизнь без господина над собой?

Он вдруг резко оборвал речь и направился вглубь помещения, переодеваться.

Ярослав, немного подумав, громко окликнул:

– А зачем вы меняете одежду? Ваша-то чистая, как новая.

Старик задержался в дверях. Подтянул ворот рубахи, поправил пиджак.

– Пропиталась дымом, – сказал он. – Ученики могут почувствовать. А мне не нужно, чтобы их внимание сбивалось. Им и так тяжело.

Лёшка Проныра, что до этого времени молча сидел в углу, скрестив ноги и сосредоточенно разглядывая воробья, чучело, естественно, поднял голову. Он всегда с уважением относился к учителю. Но в этот момент Ярослава охватило неожиданное чувство.

Он тихо пробормотал, почти про себя, но достаточно громко:

– Значит, мне можно нюхать твой дым, да? Не заметил, чтобы ты просил меня отойти…

Ерофей, не оборачиваясь, махнул рукой:

– Потеряйся.

И вдруг – словно удар молнии – в голове Ярослава раздался холодный, звенящий голос.

Никаких эмоций. Только приказ:

Квест: жажда знаний никогда не навредит. Вы должны учить других людей всему, чему научились.

Он замер.

Сначала даже не понял, что это значит. Учить? Его? Он, конечно, не был полным дураком. Умел многое: ловить зверя, ставить капканы, варить топлёный жир, читать по губам, говорить с полуслова. Но учить? Это же не к нему…. Или ко мне?

Он посмотрел на Лёшку, который снова склонился над воробьём.

"Может, начать с малого?" – мелькнуло у него в голове. А что, если...

***

Во второй половине дня, после уроков, когда жара слегка спадает, а солнце клонится к закату, ученики, как всегда, начали потихоньку расслабляться, скидывать напряжение, накопившееся за день. Кто-то грыз карандаш, кто-то зевал украдкой, а кто-то уже мысленно перебирал, чего бы поесть дома, если повезёт.

И тут, будто из ниоткуда, в дверном проёме появился Ярослав Косой – долговязый, чуть неуклюжий парень лет семнадцати, уже с мужицкими плечами, но ещё с подростковой неуверенностью в глазах. Он сильно выделялся на фоне ребят – по возрасту, по походке, по тому, как молча стоял в дверях, будто не знал, зайти или нет.

Ученики оживились, зашушукались, начали оборачиваться. Некоторые откровенно уставились, кому-то стало смешно – ну, представьте, в ваш класс вдруг заходит взрослый парень, как будто заблудился.

Стук. Ещё стук. Учитель, терпеливо, но настойчиво постучал костяшками пальцев по деревянной доске – старой, поцарапанной временем, с блеклым меловым следом. Он всегда был спокоен, но, когда класс гудел, словно улей, и не слушал, его хмурый взгляд мог остудить любого.

Когда тишина всё же воцарилась, он заговорил:

– С сегодняшнего дня во второй половине дня у нас будет курс по выживанию.

Ребята зашевелились. Это был не обычный урок, не заучивание формул и не чтение книг о давно умерших философах. Это было что-то живое, настоящее, с примесью приключения. В век, когда мир за стенами крепости был полон чудовищ, развалин и диких зверей, уроки выживания были самыми захватывающими из всех.

– Современная школа, – продолжил учитель, – должна не только учить вас читать и писать, но и жить. В буквальном смысле.

Он на миг замолчал. Казалось, что хотел что-то добавить, но передумал. Правду сказать, он и сам не был мастером выживания. Человек из подола, выросший среди стен и людей. Всё, что он мог – это читать старые методички и пересказывать их с умным видом. Это его всегда раздражало.

Он обвёл класс взглядом. Потом медленно сказал:

– Не думайте, что опасность – это то, что где-то далеко. Сейчас вас оберегают родители, стены, охрана. Но наступит момент, когда вы останетесь наедине с миром. И тогда всё, что вы знаете, станет вашим щитом.

Он повернулся к доске, на которой мелом была написана тема:

"Если встретил волков в дикой местности: инструкция по выживанию".

Класс вдруг притих. Все знали: это будет интересно.

Тут взгляд учителя остановился на Ярославе, который всё ещё стоял в дверях.

– А ну-ка, ты там, – сказал он с усмешкой. – Поделись-ка с классом, что бы ты сделал, если бы столкнулся со стаей волков в дикой глуши?

Ярослав почесал затылок, будто бы выжидая. Помолчал. Затем заговорил негромко, но чётко:

– Ну… сперва я бы поискал склон, заросший травой или кустарником. Это идеальное место… чтобы лечь и умереть.

В классе воцарилось молчание. Кто-то тихо хихикнул, кто-то не сразу понял.

– Самое подходящее место… для хорошего индивидуально кладбища, – добавил он и чуть усмехнулся краем губ.

Учитель ошеломлённо посмотрел на него. То ли от неожиданности, то ли от черного юмора ответа, то ли потому, что понял – парень не шутит. Он знал, о чём говорит.