Текст книги "Царь-кукла (СИ)"

Автор книги: Константин Воронков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Она кивнула.

– Еще одну украли?

– Да… У Раисиной бабушки.

– У ее бабушки? – переспросила Елена Константиновна. – У какой бабушки? Где это произошло? Она не пострадала?

– У двоюродной. Здесь, в Израиле. В этот раз никого не убили, только изуродовали фотографии в семейном альбоме.

– Слава богу! – воскликнула Елена Константиновна и украдкой оглянулась.

– И тут такое дело… Помнишь матрешку у меня дома?

– Помню.

– Ее тоже… украли. Прямо из банковской ячейки.

– Лука-а Рома-а-анович… – подала голос Раиса. – Про это вы не говорили.

– Вот теперь говорю… – пряча взгляд, ответил Капралов.

– Так ты отнес ее в банк?– спросила Елена Константиновна.

– Ну да, я же говорю, – глядя за ее спину, пробурчал Капралов. – И в тот же день кто-то на работе вдребезги разбил мой ноутбук с новой книгой…

– Сочувствую…

– Она сохранилась в облаке. Я о другом… Они будто пытаются сделать человеку побольнее, тебе не кажется?

Елена Константиновна с сомнением покачала головой.

– Сначала ты говоришь, что им нужна матрешка, потом, что хотят сделать больно. Пора бы выбрать что-то одно.

– То есть?

– Главное, по-моему, матрешка. Остальное ритуал. Почему ты решил, что боль это цель? Может, это побочный эффект? Например, если лишить самого близкого существа… Одинокие могут вкладывать всю свою любовь и в кошку…

– Значит, у нас орудуют международные похитители любви? – с издевкой осведомился Капралов. – У бабушки, к счастью, никого не убили. Только испортили изображения. А компьютер вообще железяка.

– Кажется, я понимаю… – задумчиво сказала Раиса. – Они хотят что-то забрать вместе с матрешкой. Но что это может быть?

– Подумай… – наморщила лоб Елена Константиновна. – Что объединяет любимую кошку, семейный альбом и недописанный роман?

Некоторое время Раиса рассматривала Елену Константиновну, словно ожидала найти ответ на ее лице.

– Мы не знаем, что для нас самое дорогое, пока этого не лишимся, так? Для кого-то это кошка, а для кого-то… для кого-то память о близких?

– Именно так, девочка! – Она повернулась к Капралову. – А что боль! Она проходит. Остается лишь разочарование.

– Вот именно, разочарование! – воскликнула Раиса. – Вся эта жестокость, от которой опускаются руки…

– О боже! – вскрикнул Капралов, и на него обратились взгляды людей на площади. – Получается, они забрали у нас самое дорогое? Но с чего они взяли, что это роман?

– А разве нет?

– Не знаю… Не уверен… Действительно, какая-то бессмыслица. Да и зачем это делать?

– Я же говорила, ты просто не знаешь их мотива, – сказала Елена Константиновна.

Капралов прищурился и поцокал языком.

– А если разобраться в их мотивах, мы сможем вернуть пупсика? – с вызовом спросила Раиса.

– Я бы сказала так: чтобы его вернуть, сперва необходимо в них разобраться.

– Вы нам поможете?

– Разумеется! – Елена Константиновна потрепала ее по плечу.

– Поедемте к моей тете? У нее осталась последняя матрешка. Лука Романович?

– У тебя еще и тетя есть? – удивилась Елена Константиновна.

– Раиса, у Елены Константиновны и своих дел…

– Пожалуйста! Вы же сами сказали, что это… Я очень хочу его найти!

Капралов покачал головой и, помедлив, сказал:

– Хотя почему бы и нет? Лена, твоя проницательность нам и правда может пригодиться.

– Я не против познакомиться с тетей, но у меня планы. Давайте ближе к вечеру.

– Нет, мы сейчас уезжаем. Она живет не здесь…

– Вот как… Тогда вряд ли. А где?

– В Рио-де-Жанейро.

– А серьезно?

– Серьезно!

На мгновенье глаза Елены Константиновны расширились, рот приоткрылся, но она тут же взяла себя в руки.

– Заманчиво, конечно… Рио-де-Жанейро… Но не думаю, что могу вот так взять и купить билет.

– Не имеет значения, их все равно нет. Там сейчас карнавал, все раскуплено.

– Зачем же предлагаешь… – В ее голосе послышалась досада.

–  Мы не рейсовым летим. Один хороший человек вызвался помочь.

Елена Константиновна покачала головой.

– Ай-яй-яй… То Шестаков, то хорошие люди с самолетом. Лу, зачем ты в это лезешь…

– В нем полно места, а нас всего двое. Решайся! Я сейчас же позвоню, и тебя внесут в полетный лист.

– А виза?

– Виза в Бразилию нам не нужна!

Елена Константиновна опустила веки, приосанилась и несколько раз глубоко вдохнула. Капралову показалось, что она снова что-то бормочет под нос.

– Уффф… Ты настоящий змий…

Она обвела взглядом окружающие город холмы, где-то за которыми как раз располагался Эдем. Капралов посмотрел на часы.

– К тетушке в Бразилию? Конечно же, я поеду!

– Правильно! – Он еле сдержался, чтобы не хлопнуть в ладоши. – Тогда через час в аэропорту! Успеешь?

– Постараюсь!

Она обеими руками приобняла Капралова и Раису, стащила с плечей платок и понеслась к выходу с площади.

3

Каждый раз, получив приглашение из-за красной стены, Владимир Михайлович Тодасевич будто раздваивался. Одна его половина ликовала в предвкушении, другая же хотела выключить телефон и запереть дверь кабинета. В воображении пугливого поэта Кремль представал магическим кругом, вопреки фольклорной традиции оберегающим от нечисти не тех, кто внутри, а тех, кто снаружи. И все же администратор (эта половина отвечала за ликование) всегда брал над поэтом верх.

Впрочем, Владимир Михайлович (в обеих своих ипостасях) не сильно волновался из-за нечистой силы: давным-давно, едва ступив на служебную лестницу, он уже знал, что настоящая сила чистой не бывает. Трусость его проистекала из осторожности: приглашение в Кремль рядового министра всегда означало нечто экстраординарное. В отличие от политиков, Владимир Михайлович не любил экстраординарное. Бюрократу оно сулило скорее неприятности, чем возможности.

Тодасевич въехал через Боровицкую башню и перекрестился на Архангельский собор. Сделав таким образом все от него зависящее, он вышел из автомобиля и пошел навстречу неизвестности.

Освещенные полной луной ели Тайницкого сада благородно скрипели под тяжестью снега. Пятничный гул города не доносился до этих пустынных аллей. Тодасевич вошел в безлюдный подъезд канареечного сталинского здания, потопал, отряхивая с ботинок снег, предъявил офицеру документы и поднялся на третий этаж.

В своем по-советски огромном кабинете всемогущий Янис Иванович Куницын, отгородившись шторами от Ивановской площади, что-то допечатывал на ноутбуке. Время от времени он поднимал в воздух указательный палец и виновато улыбался клавиатуре. Стоящий перед ним Владимир Михайлович с тоской сообразил, что сегодня будут не приказывать, а просить. Министр хорошо знал этот прием: приказывать уважительно, просить с пренебрежением. Когда-то ему даже казалось, что он сам его изобрел. Приказы бывали разные, но просьба в таком кабинете всегда означала что-то совсем неприятное. На свете было слишком мало вещей, которых Куницын не мог приказать.

Наконец Янис Иванович закончил и усадил министра на диван.

– Вы первый раз у меня?

– Второй, Янис Иванович. Но тогда было большое совещание, а я был статс-секретарем. Вы вряд ли помните.

– Ну как же! Вы тогда предложили очень полезную вещь… что же это было?..

– Национальный проект «Культура», – брякнул первое, что пришло в голову, Тодасевич.

– Точно! Культура как национальный проект. Она должна стать тем общественным стержнем, который мы ищем. Вы смотрите в будущее, Владимир Михайлович, это редкое качество. Однако, боюсь, пока мы до культуры не доросли. Если с хлебом у нас более-менее, то зрелища остаются зрелищами. Для глаз, для сердца, но не для ума. Но я оценил. Вам нравится ваша новая должность?

– Да, мне нравится работа. Можно многое сделать.

– Да-да-да! Что тут говорить, не ошибается тот, кто не работает! Так что не думаю, что ваши провалы отразятся на вашей карьере. По-крайней мере, я планирую донести это после нашей победы. – Он едва заметно скосил глаза на портрет на стене. – Вы многое сможете сделать в новом правительстве, я в этом не сомневаюсь.

– Большое спасибо. – Тодасевич вовсе не желал облегчать Куницыну его задачу, в чем бы та ни состояла.

– И все же я хочу сказать несколько слов о провалах. Не возражаете?

И тут Владимир Михайлович понял, что его время настало. Не применительно к данному разговору (свою роль сегодня следовало доиграть до конца), а вообще, просто потому, что время Куницына ушло.

– Не возражаю, – с улыбкой ответил он.

В глазах Яниса Ивановича мелькнуло удивление, он помедлил и улыбнулся в ответ.

– Вот уже год вы готовитесь к выставке в Сиднее. К сожалению, результаты пока не обнадеживают…

– Почему же, – возразил Тодасевич. – Составлена программа, сформирована экспозиция.

– Я говорю про ключевой элемент, без которого все рассыплется… Надеюсь, вы не забыли?

– Ах, матрешка… Да, к сожалению, наши усилия пока тщетны. Но уверяю, мы и без нее прекрасно справимся.

– Не справимся… Но у меня для вас сюрприз. Мы тоже не сидели сложа руки. Можно сказать, мы вам по-дружески помогли.

– Значит, она у вас?

– Практически. Сегодня мы узнали, где находится последняя часть.

– Она, безусловно, украсит экспозицию.

– Да-да, украсит… Но есть одна загвоздка… Дело в том, что она в Бразилии, а точнее – в Рио-де-Жанейро. Там будет наш человек, чтобы ее изъять, но ему нужна помощь, а мы не успеваем никого послать на подмогу.

– Изъять?.. – Владимир Михайлович с подозрением воззрился на Куницына. – А та история в музее, она…

– Да-да, – оборвал Янис Иванович, – не будем сейчас останавливаться на деталях. В общем, нам нужен человек в Рио, который просто отвезет матрешку в консульство и отправит дипломатической почтой.

– Так там есть наше консульство…

– Разумеется… Но мы не хотели бы посвящать посторонних. Вы ведь помните, что дело деликатное. К тому же, прямо скажем, времени в обрез. Действовать нужно немедленно. А вы один из немногих посвященных…

– Но как я могу быть здесь полезен? – искренне удивился Тодасевич.

– Я слышал, от министерства культуры туда едет делегация. Вы в курсе?

– Да, в курсе, конечно. Я должен был ее возглавить. Однако не сложилось. Они улетели сегодня днем.

– Там есть кто-то надежный, кому вы могли бы доверить деликатное дело?

Владимир Михайлович снова замялся.

– Наверное, мой заместитель Ломидзе. Он порядочный человек.

– Очень хорошо! Но нам скорее нужен не порядочный, а тот, кто не будет болтать. К тому же он госслужащий… Кто там еще? Не официальное лицо, вы меня понимаете…

– Янис Иванович, а что на самом деле нужно делать? Та история в музее, меня немного…

– Я же сказал! Дело копеечное! Все очень просто: взял куклу, отвез, свободен! От вас нужен курьер, формально не имеющий к нам отношения. Кто еще в делегации?

Тодасевич поерзал и нехотя произнес:

– Еще два начальника департаментов, директор Пушкинского музея и декан фортепианного факультета консерватории.

– Это все? Директор музея тоже вряд ли. А кто этот декан?

– Профессор Вольнолюбов, секретарь общественного совета министерства.

– Секретарь совета? Чем он у вас занимается?

– Он мне по наследству достался. Когда нужно написать письмо от деятелей культуры, поддержать нашу линию – он просто незаменим. Очень активен.

– Замечательно! Культурный человек, общественник. Идеальная кандидатура. Наверняка не откажется стать и председателем совета.

– Даже не знаю, как это лучше…

– Не в службу, а в дружбу, Владимир Михайлович! Позвоните ему. Уверен, он все поймет. А после его ждет прекрасный отпуск! На каких-нибудь экзотических островах. Я позабочусь.

От Куницына Тодасевич поехал в министерство. Инструкции для профессора Вольнолюбова уже пришли по электронной почте. Он переслал письмо, посмотрел на часы и понял, что тот еще где-то над Атлантикой. Как ни хотелось ему побыстрее закончить с этим неприятным делом, разговор пришлось отложить на завтра.

Владимир Михайлович хотел уже выключить компьютер, но передумал. Он снова перечитал отправленное профессору письмо, покачал головой, выдвинул ящик стола и нашел визитную карточку. Потом он напечатал еще одно письмо:

«Последняя кукла будет похищена в Рио-де-Жанейро. Тодасевич.»

4

Самолет стоял на перроне перед терминалом частной авиации. У трапа их встретил красивый мужчина в форме летчика, который представился капитаном. Капралов поднялся первым, миновал кресло стюардессы и туалет экипажа и оказался в обтянутом белой кожей салоне с большими овальными иллюминаторами. По обеим сторонам от прохода стояли с десяток кресел, полированный стол и диван. На диване, закинув ногу на ногу, в расползшемся ворохе газет сидел Михаил Африканович Штыков.

– Ну, наконец-то! – вскричал он. – Наконец-то мы сможем повеселиться!

Он втянул голову в плечи и с энтузиазмом карикатурного злодея потер руки, наслаждаясь выражением капраловского лица.

Из двери в конце салона появилась женщина в черной юбке и белой блузке и приветствовала Капралова, Раису и Елену Константиновну.

– Меня зовут Светлана, – сухо представилась она. – Располагайтесь, пожалуйста. Сейчас я предложу напитки, а после взлета будет подан ужин.

Она положила на стол четыре меню и вернулась на кухню. Капралов не успел ничего сказать, а самолет уже ехал по перрону.

– Если б вы иногда пользовались мозгом, то были бы готовы, что будет компания, – сказал Штыков. – Вы что, думали, что позвонили в такси?

– Это Михаил Африканович, помощник Жуковского, – бросил Капралов через плечо.

– Не помощник, а консультант. Кто из вас Елена, а кто Раиса?

– Елена Константиновна, – уточнила Елена Константиновна с холодной улыбкой.

Штыков слегка оторвался от дивана и поклонился.

– А ты, значит, Раиса. Хорошо! Света! – позвал он стюардессу, – мне джин-тоник.

Через полчаса они сели за сервированный стол.

– А все-таки я не совсем понимаю, что вы здесь делаете, – сказал Капралов после двух порций бурбона.

– Успокойтесь, никто не претендует на вашу матрешку.

– Тогда тем более не понимаю.

– Мы решили, что эксперт вам не помешает. Кроме того, я говорю по-португальски. – Штыков поднял бокал с белым вином на уровень глаз. – Это услуга Алексея Павловича, если вы не поняли!

– Услуга, значит… Но если он знает, что матрешку я отдать не могу, то что же…

– Господи! Какой же вы все-таки… Да ничего он не хочет! – Он наклонился над столом и понизил голос. – Могу поделиться моим частным мнением, если угодно. Это услуга не вам.

– А я тебе говорила… – не отрываясь от еды, вставила Елена Константиновна.

– Выходит, он считает, что Шестаков сможет…

Штыков снова его оборвал, взмахнув энергично рукой, будто перелистнул страницу на гигантском планшете.

– Я и так уже достаточно сказал. Сможет или не сможет, мы увидим очень скоро. Наслаждайтесь путешествием.

Капралов отвернулся к иллюминатору. В отражении он видел, как сидящая рядом Елена Константиновна с аппетитом принялась за горячее.

– А что же дамы ничего не пьют?! – игриво воскликнул Михаил Африканович, и Капралов подумал: «Ну вот, началось…»

Однако дамы играть с ним не стали, вернее, сразу перепрыгнули на несколько ходов вперед.

– Я замужем, – серьезно сообщила Елена Константиновна.

– А я больше мужчина, чем женщина, – без выражения сказала Раиса.

От неожиданности Михаил Африканович поперхнулся. Раиса, не меняя лица, повернулась и ударила его по спине. Он дернулся и выпучил глаза, но кашлять перестал.

– Спасибо… Ну у вас и свита…

– Вы тоже теперь моя свита, – развеселился Капралов. – Добро пожаловать.

5

Люди делятся на три категории: на тех, кто обожает Рио-де-Жанейро; тех, кто его терпеть не может; и тех, кто в нем никогда не бывал. Город этот, прославленный футболом, карнавалом и девушкой с Ипанемы (а на шестой части суши еще и Остапом Бендером), никто не покидает равнодушным. Он как недоступная женщина – первые разбивают о него сердца, а вторые, проклиная свою трусость и превознося благоразумие, довольствуются Женевой или Буэнос-Айресом. Недаром слово «город» по-португальски женского рода.

Третьи же…

В Рио жарко почти всегда, но после Нового года наступает фантастическая жара. Сорок, а то и больше градусов. Ливни и ночь не приносят прохлады. Даже карнавальные парады на Самбадроме проводят по ночам, и зрители все равно жарятся на раскалившихся за день бетонных трибунах. Самым естественным образом Рио-де-Жанейро – это место, где хочется обнажиться.

Жара многократно усиливает запахи, и выложенные на португальский манер мозаикой тротуары пованивают прокисшим арбузом.

Город нашпигован фавелами, как телячья колбаса салом, и у туристов, главная заповедь которых – не приближаться к фавеле! – популярен один из самых отвратительных на планете аттракционов – экскурсия туда в сопровождении экскурсовода, как в зоопарк.

Одним словом, всем, кто из третьей группы, лучше отправляться в Доминикану. В Рио и без них уже тесно.

Едва открылась дверь самолета, Капралова со свитой обдало, как из хамама. По лицу Штыкова, переодевшегося в летнюю рубашку, шорты и мокасины, блуждала ехидная улыбка.

– Пожалуй, сперва мы заедем в магазин, – сказал он, глядя на пластиковые пакеты с пальто и свитерами. – Это барахло можете оставить здесь.

– Хорошо, – двинулся к выходу Капралов, – но потом сразу к тете.

– Может, все-таки в гостиницу?

– Потом. Она нас ждет.

– Что за спешка? Дамы с удовольствием примут душ.

– Нет. Дамы потерпят. А вас я, кстати, вообще никуда не звал. Можете хоть на пляж отправляться.

Михаил Африканович ухмыльнулся и пошел следом, бормоча под нос арию Эскамильо: вотрэ тост, та-да-да та-да-да, антренант ан пикадор!

Раисина тетя жила на юге города, в районе Леблон. Чтобы попасть туда из аэропорта, они долго ехали вдоль моря: мимо фавел и причалов, мимо колониальных дворцов и делового центра. Когда машина выскочила из прорубленного в горе туннеля и впереди снова показалось море, сидящий впереди Штыков оживился.

– Это Копакабана, самая известная часть Рио, она тянется километра на четыре. Здесь находится большинство гостиниц.

Они повернули направо и поехали вдоль пляжа по оживленной авениде Атлантика. Михаил Африканович сияющими глазами смотрел на море, пальмы и тротуары, забитые толпами в купальных нарядах и вьетнамках, самой популярной в Бразилии обуви, надеваемой иной раз и в театр.

– Вы наверняка помните, что в Рио все ходят в белых штанах. Но это не совсем так. На новый год на Копакабане, вернее, в акватории устраивают грандиозный фейерверк. Играет музыка, миллионы людей танцуют на пляже и пьют шампанское. Именно в эту ночь нужно надеть что-нибудь белое, на счастье.

Водитель перестроился в правый ряд и начал тормозить.

– Vai, vai na frente! – закричал Штыков. – A gente tá indo para o Leblon agora.[2]

Он повернулся и обвел спутников торжествующим взглядом.

– Вон за той скалой впереди начинается Ипанема. А после нее будет Леблон.

– Поздравляю, – обратился Штыков к Раисе, когда они вылезли из машины перед высоченным кондоминиумом на второй линии от моря, – твоя тетка богата.

– Вы это по дому определили? – осведомилась Елена Константиновна, задрав голову. – По-моему, ничего особенного.

– Здесь самое дорогое жилье в Бразилии. – Он покосился на виднеющийся за домом пляж и махнул рукой в противоположную сторону. – Неподалеку отсюда наше консульство. А чуть дальше ботанический сад. Если б вы знали, как там приятно гулять под теплым дождем по пустынным аллеям.

Капралов, всю дорогу пропускавший его речи мимо ушей, дернул головой. Михаил Африканович умел привлечь внимание психиатра.

Портье доложил об их приходе, и они поехали на четырнадцатый этаж.

Дверь открыла загорелая сухопарая женщина с прической Нэнси Рейган, одетая в короткие шорты, обязательные вьетнамки и алую шелковую рубашку. Золотые кольца и браслеты на ее жилистых руках сверкали каждый раз, когда она подносила ко рту сигарету. На вид ей было около шестидесяти.

– О, целая русская делегация! – почти без акцента воскликнула Марсела Сергеевна Кабрал, с порога осмотрев гостей. – Bem-vindos![3]

Они прошли в просторную комнату с панорамным окном. Белые стены украшали две сочные картины с персонажами конструктора Лего на велосипедах. Вдоль стен жались друг к другу разномастные столики, тумбочки и этажерки антикварного вида с такого же вида безделушками. Правую часть занимали два изящных дивана, обтянутых шелком в золотисто-кремовую полоску, несколько разнокалиберных кресел и журнальный стол, а левую – сверкающий белым лаком рояль. Позади рояля на столике в окружении фарфоровых статуэток стояла матрешка. Увидев ее, Капралов застыл посреди комнаты, не в силах отвести взгляд.

– О, это мое главное увлечение! – по-своему истолковала его оцепенение Марсела Сергеевна. – Хорошо, когда хобби и дело совпадают, вы думаете?

Она порывисто села за рояль. Сперва музыка звучала тихо и монотонно, но постепенно усилилась, загремела переливами, и вдруг показалось, что ее играют в четыре руки.

– Это Филип Гласс, – сказала хозяйка с виноватой улыбкой, опустив руки на колени. – Послезавтра я даю концерт в Сан-Паулу.

– Очень, очень красиво! – захлопал в ладоши Штыков, расположившийся на одном из диванов. – Я слышал ваши записи!

– Благодарю, – с достоинством повела головой сеньора Кабрал. – Могу я предложить вам воды?

Она взяла со стола запотевший графин с плавающими в нем дольками фруктов, наполнила пять стаканов и повернулась к Елене Константиновне.

– По всей вероятности, вы Рая?

Елена Константиновна смущенно указала на Раису:

– Нет, вот она.

– О! Простите! Я думала, она старше. О, снова простите, я не то говорю! Почему-то я сразу решила, что вы это она. Давайте знакомиться. Я Марсела.

– Мой муж Винисиуш сейчас в офисе, – сказала она, когда гости представились и расселись на диванах, – но он очень хочет увидеть нашу племянницу. Поэтому я хочу предложить. Мы сейчас будем беседовать о вашем деле, а тебя, – она улыбнулась Раисе, – я приглашаю вечером на обед.

– Спасибо, – засмущалась Раиса, – с удовольствием.

– Шофер тебя отвезет, – сказал Штыков.

– Великолепно! Тетя Таня сказала, что мне угрожает опасность. Теперь вы объясните?

– Я думаю, что к вам придут за этой матрешкой.

Капралов вытянул руку в сторону рояля и застыл, ожидая, когда она повернет голову. Однако вместо матрешки Марсела Сергеевна смотрела на простертую руку. Он торопливым движением вернул ее на колено.

– Вы это хотели мне сообщить? – не стала скрывать разочарования хозяйка.

Не найдя, что сказать, он что-то промычал.

– И кто за ней придет?

– Не знаю. Но это опасные люди. Они сделают вам больно. Одной матрешки им мало.

– В этот дом сложно войти. Здесь есть охрана и камеры.

– Они сумеют, – вступила в разговор Елена Константиновна голосом, полным драматизма. – Это коварные и целеустремленные люди. Вместе с матрешкой они заберут самое дорогое, что у вас есть. Как забрали у остальных.

– И что же это?

– Вы узнаете. Но будет поздно.

– Как интересно… И почему они должны так сделать? – Теперь казалось, что беседа ее развеселила.

– Я не знаю.

– Но вы знаете, какие они коварные… Надеюсь, вы пришли говорить не о моей опасности. Ваши слова звучат как абсурд. – Она посмотрела на маленькие золотые часы на запястье. – Вы ничего не знаете про матрешку. Вы думаете, что я вам расскажу.

– Ну, кое-что мы зн-а-а-ем, – вальяжно изрек Штыков и обеими руками шлепнул себя по голым ляжкам. Он, вероятно, не привык еще к шортам; так или иначе, звук получился весьма неприличный. – Она принадлежала царской семье!

– Еще воды? – предложила ему хозяйка и повернулась к Капралову. – Это не большое открытие. На ней нарисован царский орел. Расскажите, что вы еще знаете.

– Все, что мы говорим, правда, – после паузы произнес Капралов, не в силах заставить себя смотреть ей в глаза. – Матрешка как-то связана с болью, которую они должны вам причинить. Вы будете очень страдать.

– И это все? – Она перевела взгляд на Елену Константиновну. – Что они заберут кроме матрешки? Альбом с фотографиями?

– Мы не знаем, что именно, – призналась та. – Но мы уверены, что это будет самое для вас ценное. Они умеют это определять.

– Вы сказали, что им нужна матрешка, – тряхнула головой Марсела Сергеевна.

– Нужна. Но не сама по себе… Им нужна не просто деревянная кукла. Точнее, не только…

Елена Константиновна пошевелила губами и, пристально глядя хозяйке в глаза, сказала:

– Их не интересует материальная сторона. А если это сторона нематериальная… Остается… Я думаю… Знаете, что я думаю? В матрешке есть мистическая сила. Разве вы не видите?! Они выполняют обряд! Обряд это следование сложным правилам, зачастую абсурдным. – Она повернулась к Капралову. – Лу, вспомни ритуалы при обсессивно-компульсивных расстройствах! Чтобы событие не наступило, надо выполнить строгую последовательность бессмысленных действий. Здесь же ритуал необходим, чтобы событие наступило. Это обсессивно-компульсивное расстройство наоборот! Что они делают? Вместе с матрешкой отнимают у владельца самое для него дорогое! Почему? Да только при этом условии мистические свойства матрешки раскроются! – Она вдруг приоткрыла рот и громко рассмеялась. – Они не забирают самое дорогое! Посмотрите! Любимая кошка. Память о близких. Твой роман. Они их не забрали! Они их уничтожили! Но что же тогда они хотят получить? Кто угадает?!

В комнате наступила тишина. С минуту Марсела Сергеевна не шевелилась, лишь переводила грустный взгляд с одного лица на другое, а затем поднялась.

– Я очень благодарю, что встретилась с племянницей. Не думаю, что нам следует продолжать этот разговор. – Она повернулась к Раисе. – Мы обедаем в девять.

Капралов и Штыков собрались было что-то сказать, но Марсела Сергеевна их опередила.

– Я должна заниматься.

6

Капралов хотел побыстрее забыть о фиаско, которым обернулась эта поездка через половину земного шара, поэтому, оказавшись в гостинице, принял душ и лег спать.

Проснулся он в темноте, и первым, что вспомнил, были слова Елены Константиновны про мистическую силу матрешки и некий обряд, который выполняют похитители.

Он со стоном засунул голову под одеяло и, пытаясь утешиться, некоторое время размышлял о достоинствах гостиничного матраса. Затем он взял с тумбочки телефон и почитал Фейсбук. После этого он открыл почту. Тогда-то он и увидел отправленное накануне Тодасевичем письмо.

Едва его прочитав, Капралов вскочил и заметался по комнате. Только в такси он сообразил, что уже начало одиннадцатого и что Раиса должна быть в гостях у тетки. Его охватил ужас.

Дверь открыла удивленная Марсела Сергеевна.

– Что случилось? – спросила она. – Мы даже не ели десерт.

– Раиса у вас?

– Да.

– У вас все в порядке?

Она снова смотрела на него, как несколько часов назад.

– Да. А почему вы спрашиваете?

– Можно к вам присоединиться? – решил не позориться он.

За накрытым столом сидели Раиса и муж Марселы Сергеевны, флегматичного вида пожилой господин с лицом того латинского типа, который сотнями серий эксплуатирует целая бразильская индустрия.

Она представила Капралова мужу и поставила перед ним тарелку.

– У нас сегодня мокека и фейжоада, наша традиционная кухня. Угощайтесь!

Капралов заглянул в две большие миски. Содержимое одной напоминало лобио из черной фасоли. В другой из густого зеленоватого варева торчали куски рыбы и креветочные хвосты.

– У вас еще гости? – Он кивнул на грязную тарелку справа от Раисы, осторожно принюхиваясь к рыбной мокеке.

– О, это вашего профессора Вольнолюбова, – улыбнулась хозяйка и потянулась к бутылке с вином.

– Чья?! – уставился на нее Капралов.

– Профессора… А что такое? – с тревогой спросила она. – Ваше лицо сейчас мне не нравится.

– Я не знаю никакого профессора Вольнолюбова!

– Не знаете? Совсем не знаете?.. – смущенно переспросила Марсела Сергеевна. – Честно говоря, я тоже немного удивилась, когда он пришел вместе с Раей. Но я сразу его узнала. Профессор Вольнолюбов известный музыкальный теоретик. Он сказал, что член вашей группы. Разве это не так?

– Раиса? – повернулся Капралов.

Раиса молча смотрела в тарелку.

– Рая сказала, что вы не хотели отпускать ее одну, и поэтому она пришла с господином Вольнолюбовым, – уточнила Марсела Сергеевна. – Мы даже обрадовались… Все-таки он известный…

– А где он сейчас? – перебил Капралов.

– Профессор сказал, что ему нужно в уборную… – Марсела Сергеевна прикурила сигарету и выпустила дым из ноздрей. – Теперь мне кажется, что его долго нет.

Капралов бросился в большую гостиную. На столике подле рояля между фарфоровых статуэток зияло пустое место. Он торопливо осмотрел комнату, но никакого беспорядка не нашел. Тогда он вернулся обратно.

На лицах хозяев тревога сменилась испугом.

– Матрешка пропала, – выдавил он и посмотрел на Раису.

– Рая… – повернулась к ней Марсела Сергеевна; та не реагировала. Тогда тетя решительно встала. – Вы говорили, что ему нужна не только матрешка. Что еще должны у меня забрать? Самое дорогое? Кажется, теперь я готова поверить. Пойдемте смотреть. Заодно узнаю, что это такое. – Она погладила мужа по плечу, и тот нехотя поднялся. – Надеюсь, он не утащил мой рояль.

Осмотр кухни, трех спален, двух гостиных, кабинета, гардеробной и хозяйственных помещений ничего не дал.

– Он украл только матрешку, – с облегчением констатировала хозяйка в прихожей. – Очень странный человек.

– Постойте… – сообразил Капралов. – Он ведь сказал, что идет в туалет…

– Вы думаете, он все еще там?.. – прошептала Марсела Сергеевна.

– Сомневаюсь…

Капралов распахнул дверь в гостевой туалет и зажег свет.

– Вот она! – воскликнул он.

На стене, сбоку от унитаза пальцем была выведена коричневая матрешка, больше похожая на чебурашку.

– Ai meu deus![4] – всплеснула руками Марсела Сергеевна, рассмотрев рисунок. – Это говно!

Пол был усеян клочками бумаги. Капралов поднял один и тут же брезгливо бросил в унитаз.

– Кажется, профессор подтерся партитурой! – изумленно воскликнул он.

Марсела Сергеевна села на корточки и поворошила бумагу.

– Вы уверены, что вместе с матрешкой они отнимают самое дорогое? Полагаю, сеньор очень спешил. Это Шопен. Я его терпеть не могу. – Она выпрямилась и виновато добавила: – Очень некрасиво получилось… Ведь я просто поддакивала. Кажется, это был его любимый композитор.

Когда все вернулись в столовую, Раиса сидела на том же месте, где ее оставили, и потерянно озиралась.

– Лука Романович! – обрадовалась она. – Как я здесь очутилась? Что-то мне совсем нехорошо…

– Что значит, это была не Раиса? – непонимающе переспросила Марсела Сергеевна после того, как Раису уложили на диван в гостиной и Капралов попытался объяснить хозяевам сложность ситуации. – Я верю, что она ничего не помнит, но я-то помню, я говорила с ней!

– Нет, когда Раиса пришла вместе с профессором, вы говорили не с ней, а с человеком, который ею притворялся.

– А куда он делся потом? И откуда взялась настоящая Раиса?

– Ох… – вздохнул Капралов и попытался снова: – Он внутри Раисы. Сейчас он затаился, а Раиса снова стала собой.