Текст книги "Оружие особого рода"

Автор книги: Константин Крайнюков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 45 страниц)

Наступила полночь, а Эррио все еще не появлялся. Об освобождении видного французского государственного деятеля узнали корреспонденты, радио тоже передало информацию об этом. Ставка и Главное политическое управление потребовали от нас донесения, а мы не могли сообщить ничего определенного, пока не прибыл Эррио. Признаться, я немало поволновался в ту ночь. Возникали и тревожные мысли: а вдруг бывший премьер Франции нарвался на блуждающий котел гитлеровцев, которые в различных местах норовили пробиться на запад?

Но опасения оказались напрасными. Глубокой ночью Эдуард Эррио и сопровождавшие его лица добрались до штаба фронта. Конев, Петров и я сердечно приветствовали господина Эррио и его супругу, предложили им подкрепиться и отдохнуть.

Эррио был сильно истощен. Его изможденное лицо подергивалось нервным тиком. Но глаза смотрели молодо и весело.

С помощью переводчика Эдуард Эррио рассказал, что по пути в штаб фронта он встречал большие группы французов, освобожденных Красной Армией из фашистской неволи. Многие бывшие узники узнавали Эррио, обнимали, целовали, пытались качать на руках. Словом, трогательно было до слез.

На митингах, стихийно возникавших на фронтовых дорогах, Эдуард Эррио несколько раз выступал перед своими соотечественниками. Он выражал сердечную благодарность Советскому Союзу и Красной Армии за спасение французских граждан и народов Европы от гитлеровской тирании. Об этом Эррио взволнованно говорил и нам. Особую признательность он выразил молодому советскому лейтенанту, который вошел в концлагерь как вестник свободы и оказал французскому государственному деятелю внимание и заботу. Эррио просил передать благодарность командиру и начальнику штаба войсковой части, освободившей узников концлагеря. Мы знали, что речь идет о командире 63-й гвардейской танковой бригады полковнике Фомичеве и начальнике штаба майоре Черныше, но фамилия молодого лейтенанта стала известна гораздо позднее. Маршал Конев, опубликовавший фронтовые воспоминания, получил письмо от В. С. Езерского, оказавшегося тем самым лейтенантом, командиром роты автоматчиков 63-й гвардейской танковой бригады. В письме говорилось, что первой сообщила гвардейцам о томившемся в фашистском концлагере французском государственном деятеле Тамара Прусаченко из Сталинграда и показала, где он находится.

Эдуард Эррио, убедившийся в годы тяжелых испытаний в честной, открытой и искренней дружбе советских людей, в послевоенное время стал еще более ревностным поборником франко-советского сближения, мужественным борцом против возрождения фашизма и германского милитаризма, против агрессивного империалистического блока НАТО. Будучи уже тяжелобольным, он прибыл в Национальное собрание Франции, чтобы произнести страстную обличительную речь против поджигателей новой войны и предателей его родины, против создания планируемой реакционерами европейской агрессивной армии. Со стороны Эррио, находившегося в тяжелейшем физическом состоянии, это было проявлением героизма.

И в апреле 1945 года, когда мне довелось познакомиться и побеседовать с видным французским государственным деятелем, он твердо заявил, что будет до конца дней своих самым решительным борцом против фашизма, принесшего народам кровь и страдания.

После дружеской беседы с бывшим премьер-министром Франции, проходившей глубокой ночью, я позвонил генералу Гуляеву и сообщил, как прошел прием Эдуарда Эррио. Сказал о том, что бывший премьер-министр дружественного нам государства и его супруга будут специальным самолетом доставлены в Москву. Оттуда они отправятся в родную Францию.

– А я все не спал, с тревогой ждал сообщения от вас, – признался Василий Георгиевич.

– Теперь спите спокойно, – сказал я ему. – Все в полном порядке.

Но Гуляев вдруг ответил, что спать ему, видимо, не придется: он получил информацию об освобождении нашими танкистами бывшего главнокомандующего вооруженными силами Норвегии генерала Отто Рюге.

– Окажите норвежскому главнокомандующему максимум внимания и при первой возможности направьте его в штаб фронта, – попросил я. – А сейчас время позднее, и беспокоить генерала Отто Рюге не надо. Немного отдохните и вы. Ведь у нас с вами впереди еще много больших и трудных дел.

Если во время Висло-Одерской наступательной операции войска 1-го Украинского фронта освободили из фашистской неволи немногим более 25 тысяч советских граждан и военнопленных союзных армий, то в апреле эта цифра исчислялась уже сотнями тысяч человек. Их всех надо было обеспечить питанием, а в ряде случаев и одеждой. Многие из них нуждались в медицинской помощи и даже госпитальном лечении. Требовались также и транспортные средства для доставки их на родину.

Военные советы фронта и армий, все наши политорганы, работники тыла и непосредственно отдел по репатриации, возглавляемый генералом С. М. Фоминым, постоянно занимались этим большим политическим вопросом – обеспечением нормальных условий жизни освобожденным из фашистской неволи советским людям и гражданам других государств.

После встречи наших войск с американцами в Торгау и на других участках в полосу 1-го Украинского фронта с большими трудностями стали проникать из-за Эльбы отдельные группы репатриантов. Они рассказывали, что возвращению советских людей на Родину чинят немалые препятствия реакционные круги союзных держав, что буржуазная пропаганда на все лады повторяет гнусные измышления гитлеровцев, а предатели всех мастей норовят запугать побывавших на фашистской каторге советских граждан и с помощью обмана, лжи и клеветы вынудить их к отказу от возвращения в СССР.

Военный совет фронта через уполномоченного СНК СССР по делам репатриации выразил американскому командованию наше законное недоумение по поводу подобных ненормальностей в отношениях между союзниками. Американцы, как и следовало ожидать, сослались на трудности "технического порядка", хотя подоплека была явно политическая. В результате мы договорились об организации совместных пропускных пунктов, которые с нашей стороны обслуживались опытными политработниками, хозяйственниками, врачами и другими специалистами.

Среди репатриантов проводилась большая массовая работа. Для этой цели из фронтового резерва и тыловых частей было выделено большое количество политработников. Политуправление фронта выпускало для граждан, освобожденных из нацистской неволи, различные листовки и плакаты. На всех сборных пунктах имелись квалифицированные агитаторы, которые знакомили освобожденных советских людей с последними событиями на фронте и в тылу, рассказывали о кипучей и яркой жизни первого в мире социалистического государства.

Отдел по репатриации 1-го Украинского фронта специальной листовкой оповестил советских граждан, освобожденных из фашистской неволи, что их переход через линию соприкосновения наших и союзных войск будет организованно осуществляться в районах Эйленбурга, Вурцена и Хемница. Там наши хозяйственники развернули питательные пункты. Там же оказывалась первая медицинская помощь раненым и больным. Отсюда сначала автотранспортом, а затем и по железной дороге отправлялись женщины с детьми и престарелые люди, которые не могли двигаться самостоятельно.

Из пропускных пунктов репатрианты должны были следовать в Торгау, Ризу и Мейсен. Все маршруты обозначались указателями.

Советские люди, освобожденные из фашистской неволи, могли получить исчерпывающие разъяснения на пропускных пунктах и пунктах, созданных для приема граждан СССР. Листовка призывала точно выполнять требования и указания солдат и офицеров дорожной службы, чтобы обеспечить образцовый порядок на магистралях, без чего нельзя было организовать быструю переброску репатриантов в Советский Союз. Политуправление фронта тиражом 25 тысяч экземпляров выпустило плакат. На нем был напечатан призыв: "Граждане Советского Союза, вызволенные из фашистской неволи! Советская Родина-мать ждет вас как своих сыновей и дочерей!"{138}

Плодотворно решая широкий круг вопросов, военные советы фронта и армий настойчиво, с непреклонной решимостью руководили боевыми действиями войск, добиваясь осуществления главных целей операции и всей войны – взятия столицы Германии Берлина, уничтожения гитлеровского осиного гнезда и полного разгрома фашизма.

В Военный совет поступала информация о том, что Гитлер и его преступная клика, не считаясь с потерями, предпринимают отчаянные меры по удержанию Берлина, стремясь любой ценой отдалить хотя бы на несколько дней свой позорный и неизбежный крах. Мы ожидали контрудара врага с запада силами 12-й армии Венка. В связи с этим командующий войсками 1-го Украинского фронта И. С. Конев приказал 13-й армии генерала Н. П. Пухова спешно выдвинуться к Эльбе. Гитлеровцы не застали нас врасплох. Контрудар противника натолкнулся на несокрушимую мощь советских войск и не получил своего развития.

Напряжение борьбы нарастало. Я связался с членом Военного совета 13-й армии генералом М. А. Козловым, который передал мне, что войска армии ведут бои в очень сложной обстановке.

– Развернулись бои всюду, – сказал мне Марк Александрович, – на западе и на востоке. Мы отражаем сильный натиск рвущейся к Берлину 12-й армии Венка и уничтожаем пробивающиеся на запад из окружения части 9-й немецкой армии Буссе. И хотя бои идут очень тяжелые, моральный дух наших войск непоколебим. Воины дерутся стойко и мужественно. Враг нигде не пройдет!

13-я армия генерала Н. П. Пухова образцово выполнила поставленную перед ней задачу и не допустила прорыва гитлеровцев извне к окруженному Берлину. В трудном положении вела бои и 4-я гвардейская танковая армия. Ее открытый фланг надежно защищал 5-й гвардейский механизированный корпус генерала И. П. Ермакова. Вместе с соседним 1-м Белорусским фронтом наши войска держали в тисках 9-ю немецкую армию Буссе, решительно расчленяя, громя и уничтожая эту крупную группировку.

Но замыслы Гитлера, Кейтеля, Йодля и их подручных не ограничивались контрударами упомянутых армий. Подлые и коварные планы фашистских заправил преследовали в конечном счете сепаратный сговор с реакционными кругами Запада на антикоммунистической основе. Об этом более подробно стало нам известно гораздо позднее, уже после войны. Когда наши войска 24 апреля 1945 года форсировали Тельтов-канал, в военном дневнике ОКВ появилась запись: "Командование все еще питает надежду, что в результате наступления войск 12-й армии, расположенной западнее и юго-западнее Берлина, удастся задержать наступление войск противника, продвигающихся с юга (то есть войск 1-го Украинского фронта. – К. К.), а также продвижение вражеских сил, пытающихся охватить Берлин с севера и северо-запада.

…Начальник штаба оперативного руководства вооруженными силами отдает особую директиву, предписывающую бросить все имеющиеся в распоряжении силы против смертельного врага, против большевизма. При этом не следует обращать внимание на то, что англоамериканские войска могут овладеть значительной территорией…"{139}

Сказано яснее ясного: полностью прекратить сопротивление на западе, фактически капитулировать перед англоамериканскими войсками и бросить все, что только возможно, против большевизма, против Красной Армии. Тогда мы еще не знали содержания этой директивы немецко-фашистского командования, но располагали достоверными данными о поведении гитлеровских войск на западе и хорошо понимали, что немцы почти не оказывают сопротивления англо-американским войскам, сдают без боя города и целые районы, что основная и решающая борьба идет на советско-германском фронте.

Какую же цель преследовал акт отчаяния, выразившийся в фактической капитуляции фашистских войск на западе? Это также поясняет запись одного из офицеров немецкого генштаба, находившегося в подземелье имперской канцелярии Гитлера. Он пишет, что Гитлер "все время стремился убедить свое окружение в том, что американцы и англичане не оставят его в беде (дословно!) как первого защитника западной культуры и цивилизации от восточных варваров, что они предложат ему перемирие, чтобы он успешно мог продолжать борьбу против Советов. Больше того, они окажут ему в этой борьбе даже материальную помощь. Когда было получено известие о смерти Рузвельта, в "бункере фюрера" эти настроения перешли даже в уверенность, что война с Западом окончена"{140}.

Что ж, у Гитлера, Геббельса, Риббентропа были кое-какие основания воспрянуть духом после преждевременной кончины выдающегося американского государственного деятеля. Тогдашний вице-президент Гарри Трумэн, неожиданно ставший хозяином Белого дома, своих антикоммунистических настроений никогда не скрывал, с циничной откровенностью их высказывал и впоследствии преуспел в развязывании против СССР и других социалистических стран так называемой "холодной войны". Делая ставку на подобных реакционеров, гитлеровцы решили любой ценой вести борьбу "за политический выигрыш времени", с нетерпением ожидая желанного для них раскола между СССР и западными союзниками.

Но в победную весну 1945 года, года, когда все честные люди земли славили героическую Красную Армию, спасшую человечество от фашизма, даже такие матерые империалистические зубры, как Черчилль и Трумэн, не властны были круто повернуть политику своих государств и пойти на преступный сговор с кровавой кликой Гитлера.

Народы не допустили бы такого предательства. На наших недругов, конечно, не менее отрезвляюще действовало и военно-экономическое могущество первого в мире социалистического государства, твердая, последовательная политика ЦК партии и Советского правительства в вопросах международных отношений.

Немецко-фашистские главари, предчувствуя бесславный конец третьего рейха, решили идти ва-банк. На Берлин, как уже говорилось выше, они двинули с запада 12-ю армию Венка, а на соединение с ней 9-ю армию Буссе.

Порой крупные прорывающиеся группировки создавали серьезную угрозу тыловым коммуникациям войск 1-го Украинского фронта, сражавшихся в Берлине. Наше положение порой было весьма сложным, а на отдельных участках даже критическим. Часто нам приходилось сражаться с гитлеровцами перевернутым фронтом.

Докладывая Коневу о сложившейся обстановке, начальник штаба фронта генерал армии И. Е. Петров заметил, что если на первом этапе Берлинской операции труднее было 1-му Белорусскому фронту, то теперь нашему соседу стало гораздо легче. Противник не угрожал его тылам, а нас жал с запада и с востока. Войскам 1-го Украинского фронта в условиях быстро меняющейся обстановки пришлось вести очень тяжелые и кровопролитные бои.

Но враг был обречен. По нему наносили концентрические удары 3, 69 и 33-я армии 1-го Белорусского фронта, 3-я гвардейская, 28-я и отдельные соединения 13-й армии, части 4-й гвардейской танковой армии и славные летчики 2-й воздушной армии 1-го Украинского фронта.

На некоторых участках гитлеровцам ценой огромных потерь удавалось вырваться из котла, но их перехватывали снова и, поскольку они не сдавались, беспощадно уничтожали. В этих завершающих боях ненависть к фашистам проявлялась с еще большей силой. Призыв Коммунистической партии "Смерть немецким оккупантам!" действовал до конца войны, до полной капитуляции врага.

Ожесточенные бои разгорелись в районе Барута, где противник на какое-то время перерезал основную дорогу на Берлин. Здесь героически сражались части 50-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора А. С. Владычанского и 54-й гвардейской стрелковой дивизии генерала М. М. Данилова.

96-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора С. Н. Кузнецова вступила в бой с ходу после форсированного ночного марша. Особенно решительно громил врага ее 293-й полк, возглавляемый полковником А. А. Свиридовым. Дерзко атаковав превосходящие силы противника, он отбросил гитлеровцев за автостраду и обеспечил свободу передвижения по ней. В течение нескольких дней полк сражался с частями противника, прорывавшимися на запад, отразил 23 вражеские контратаки. Гвардии полковник А. А. Свиридов в течение двух суток почти не смыкал глаз. За эти два дня руководимые им подразделения уничтожили 1850 гитлеровцев и взяли в плен 1720 вражеских солдат и офицеров. Александру Андреевичу Свиридову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Так же отважно сражались и другие части и соединения правого крыла фронта, отбивавшие натиск прорывавшихся на запад гитлеровцев. Временами дело доходило до рукопашных схваток. Некоторые части вынуждены были переходить от наступления к обороне.

Сложная, подчас противоречивая боевая обстановка заставляла нас менять и формы политработы. Порой вместо призыва "Вперед, на Берлин!", отражавшего главную задачу операции, выдвигались ближайшие задачи – удержать те или иные важные коммуникации или населенные пункты, отразить контрудар фашистских танков, не дать противнику возможности отрезать наши войска, ведшие бои в Берлине.

Все члены Военного совета во главе с Коневым выехали в войска, сражающиеся на правом фланге, чтобы оперативно влиять на ход и исход боевых действий. Начальник тыла фронта генерал Н. П. Анисимов и некоторые другие руководящие работники занимались обеспечением войск, сражавшихся в Берлине, горючим и боеприпасами. Порой личному составу наших тыловых частей приходилось с боем освобождать дороги, чтобы доставить воинские грузы по назначению.

Политуправление фронта направило свои главные силы, а также большое количество резервных политработников в 3-ю гвардейскую, 13-ю и 28-ю общевойсковые армии, в 3-ю и 4-ю гвардейские танковые армии. Политработа еще более укрепляла моральный дух воинов, повышала их стойкость, помогала успешно выполнить боевые задачи.

Активно велась и пропаганда на войска противника. В конце апреля 1945 года только на участке 28-й армии под влиянием наших передач к нам перешло 26 групп немецких солдат и офицеров, насчитывавших в общей сложности 387 человек.

Только за последнюю неделю апреля 1945 года политработники армии направили в окруженную группировку противника 263 антифашистски настроенных военнопленных. Почти все они благополучно вернулись обратно и привели с собой 4151 немецкого солдата и офицера, распространив в частях противника несколько тысяч советских листовок на немецком языке{141}.

За время Берлинской операции политуправлением фронта и политотделами армий были подготовлены, а затем сброшены советскими самолетами над территорией, занятой противником, 1 миллион 600 тысяч различных листовок{142}. На завершающем этапе Великой Отечественной войны, когда удары Красной Армии стали особенно чувствительными, а бои развернулись в самом Берлине, наши листовки производили довольно сильное впечатление на солдат противника. Основная масса немцев отчетливо сознавала, что дни фашистского режима сочтены и вооруженное сопротивление стало бессмысленным. Немецкие солдаты и офицеры сдавались в плен сотнями и даже тысячами. Порой групповая сдача в плен происходила после неудачных попыток прорыва, стоивших противнику огромных потерь. Во всех случаях наши листовки и устные передачи были как бы дополнительным толчком, побуждавшим солдат и офицеров противника преодолеть боязнь плена.

Так, 300 военнослужащих 35-го немецкого артполка сдались в плен по инициативе командира 9-й батарей, который в ночь на 27 апреля 1945 года выслал к нам парламентеров, чтобы договориться об условиях капитуляции. Утром 27 апреля 300 вражеских солдат и офицеров с белым флагом явились к нашим позициям и организованно сдались в плен вместе с исправным оружием и боевой техникой.

В тот же день на нашу сторону перешли 350 немецких солдат и офицеров 89, 90 и 91-го полков 35-й немецкой полицейской дивизии и обозники 22-го танкового полка 21-й пехотной дивизии во главе с лейтенантом{143}.

Массовая сдача в плен солдат и офицеров противника началась, главным образом, на заключительном этапе Берлинской операции. Гестаповцы всеми мерами пытались помешать этому, усилили террор и запугивание немцев «ужасами» нашего возмездия. В фашистской пропаганде появились и новые нотки. Нацисты все чаще стали расточать похвалы в адрес буржуазной демократии Запада, противопоставляя ее "азиатскому варварству русских и Советов". В окруженной нашими войсками 9-й немецкой армии офицеры по национал-социалистскому воспитанию внушали солдатам мысль о том, что, пробиваясь на запад, на соединение с 12-й армией Венка, они найдут спасение за Эльбой, где американцы и англичане, как истые поборники гуманизма и демократии, встретят их по-рыцарски благородно, с распростертыми объятиями.

Эта призрачная надежда на спасение и гнала на запад охваченные ужасом фашистские войска. 9-я немецкая армия, окруженная войсками 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов юго-восточнее Берлина, была раздроблена нашими ударами и превратилась в несколько блуждающих котлов. Эта многочисленная вражеская группировка причинила немало забот и неприятностей. Нельзя забывать о том, что она состояла из 14 дивизий и ряда отдельных частей, насчитывала в общей сложности 200 тысяч солдат, унтер-офицеров и офицеров.

Группа немецко-фашистских войск, возглавляемая нацистским генералом Буссе, продолжала настойчивые атаки в направлении Луккенвальде. Ценой огромнейших потерь гитлеровцам удалось захватить несколько населенных пунктов. В самом конце апреля большая группа противника под покровом ночи прорвалась к штабу 4-й гвардейской армии. По сигналу тревоги за оружие взялись все офицеры полевого управления. Боевыми действиями в ночных условиях непосредственно руководили командарм Д. Д. Лелюшенко и начальник штаба армии К. И. Упман. В этой критической обстановке, как мне рассказывали, вместе с офицерами штаба мужественно действовали начальник политотдела армии полковник Н. Г. Кладовой, его заместитель подполковник М. Н. Иваненко и другие политработники.

Подоспевшие 7-й гвардейский мотоциклетный полк и другие части разгромили вражескую группировку, захватили много пленных и трофейного оружия.

Прорыв соединений 9-й немецкой армии Буссе в район Луккенвальде временно нарушил не только наши дорожные коммуникации, но и проводную связь со штабами трех армий, которые участвовали непосредственно в штурме Берлина. Несмотря на это, управление войсками не прерывалось ни на минуту. Штаб фронта продолжал поддерживать устойчивый контакт с командующими армиями с помощью радиосредств.

Наши связисты, возглавляемые генералом И. Т. Булычевым, работали неплохо. В Хальбау, куда 18 апреля переместился штаб фронта, находился основной узел связи, имевший 27 телеграфных и 30 телефонных проводных линий, 30 радиостанций. Специалисты подсчитали, что за полмесяца боев по штабному телеграфу было передано и принято более четырех с половиной миллионов слов. Через основной узел проходил огромнейший поток оперативной информации. Устойчивой проводной и радиосвязью обеспечивались и НП командующего фронтом. Непрерывный обмен оперативной информацией осуществлялся также по ВЧ. Случай с временной потерей проводной связи в самый ответственный период операции еще раз подтверждает, сколь необходима для управления войсками радио – и радиорелейная связь.

После нападения на штаб 4-й гвардейской танковой армии один из крупных блуждающих котлов вплотную приблизился к аэродрому, на котором базировались самолеты 9-й гвардейской истребительной авиадивизии трижды Героя Советского Союза А. И. Покрышкина. По приказу находившегося на аэродроме командира авиаполка В. И. Боброва технический состав занял круговую оборону, отражая превосходящие силы гитлеровцев огнем пулеметов и автоматов. Поднявшиеся в воздух летчики принялись немедленно штурмовать и бомбить врага. Отстояв аэродром, гвардейцы-авиаторы заставили капитулировать более 3 тысяч гитлеровцев.

Численно превосходящего врага разгромили не боевые части, имеющие артиллерию, минометы и другое мощное оружие, а техники и младшие авиаспециалисты, солдаты аэродромного обслуживания и авиационного тыла. Это свидетельствовало о том, что моральная стойкость была присуща воинам всех звеньев нашего огромного войскового организма. Психические атаки гитлеровцев, автоматная трескотня и прочие методы психологического устрашения не действовали даже на ездовых гужевого транспорта, водителей автомашин, ремонтников и дорожников, которым приходилось порой драться с гитлеровцами до подхода наших боевых частей.

Контрудар 9-й армии Буссе в направлении Луккенвальде, где гитлеровцы намеревались соединиться с 12-й армией Венка, ни в малейшей степени не ослабил высокого наступательного духа наших войск, штурмовавших Берлин. Даже когда 9-я армия угрожала перерезать наши коммуникации, никто не дрогнул, никто не отступил. Железная стойкость советских воинов была выкована совместными усилиями командиров и политорганов, целеустремленной, непрерывной и действенной партийно-политической работой.

Решая военно-политическую задачу по овладению столицей Германии, войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов занимались планомерным уничтожением живой силы и техники армии Буссе. Мы не могли позволить вражеским блуждающим котлам безнаказанно гулять по нашим тылам. На запад они прорывались в полосе нашего фронта и все время встречали подвижные заслоны наших иптаповских полков и бригад. Вражескую группировку непрерывно громили 1-я гвардейская артиллерийская дивизия (командир генерал-майор артиллерии В. Б. Хусид, начальник политотдела полковник Я. И. Гордиенко) и 17-я артиллерийская дивизия (командир генерал-майор артиллерии С. С. Волкенштейн, начальник политотдела полковник П. А. Лапаев). Эти дивизии я знал еще по боям на Днепре, знал их командиров и начальников политотделов, многих героических артиллеристов. Гвардейцы этих прославленных соединений дрались стойко и мужественно.

Не было спасения врагу и от нашей авиации, непрерывно преследовавшей и беспощадно уничтожавшей большие и малые блуждающие котлы. Гитлеровцам особенно крепко досталось в районе Барута, где образовалось настоящее кладбище разбитых и обгоревших немецких танков, бронетранспортеров и другой боевой техники. Мощные удары по врагу наносили эскадрильи и полки 1-го гвардейского штурмового авиакорпуса (командир генерал-лейтенант авиации В. Г. Рязанов, начальник политотдела полковник В. З. Гультяев), 2-го гвардейского штурмового авиакорпуса (командир генерал-майор авиации С. В. Слюсарев, начальник политотдела полковник И. М. Карачун), 4-го бомбардировочного авиакорпуса (командир генерал-майор авиации П. П. Архангельский, начальник политотдела полковник В. Г. Точилов). Штурмовые удары по гитлеровцам наносили и наши истребители. Большие группы самолетов водили на врага командир 9-й гвардейской истребительной авиадивизии трижды Герой Советского Союза гвардии полковник А. И. Покрышкин, ныне маршал авиации, командир 22-й гвардейской истребительной авиадивизии Герой Советского Союза гвардии подполковник Л. И. Горегляд и многие другие.

Когда войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов завершили ликвидацию окруженной юго-восточнее Берлина группы немецко-фашистских войск, Верховный Главнокомандующий отдал приказ, в котором говорилось, что за время боев с 24 апреля по 2 мая в этом районе наши войска захватили в плен более 120 тысяч немецких солдат и офицеров. В приказе перечислялись отличившиеся в боях войска, в том числе 3-я гвардейская армия генерала В. Н. Гордова, 13-я армия генерала Н. П. Пухова, 28-я армия генерала А. А. Лучинского, 4-я гвардейская танковая армия генерала Д. Д. Лелюшенко и другие.

Отражая яростный натиск фашистских дивизий Венка, 13-я армия генерала Н. П. Пухова продолжала одновременно выполнять наступательные задачи и 27 апреля 1945 года с боем овладела городом Виттенберг – важным опорным пунктом обороны противника на реке Эльба. Умело маневрировали силами и войска 4-й гвардейской танковой армии генерала Д. Д. Лелюшенко, участвовавшие в овладении Потсдамом, Шпрембергом, Бранденбургом и в штурме Берлина. Одновременно они отражали натиск вражеских войск Венка с запада и блуждающих котлов Буссе с востока.

О геройскую стойкость наших войск разбились все атаки гитлеровцев, пытавшихся прорваться на запад и к окруженному Берлину. Напрасно генерал Кребс взывал из имперской канцелярии ко всем командующим армиями, действовавшими в междуречье Одер – Эльба, и от имени фюрера приказывал, "используя все имеющиеся силы и средства, не теряя времени, перейти со всех сторон в наступление на Берлин с целью деблокирования города и успешно завершить его. Перед этой решающей задачей отходит на задний план также и борьба с советскими войсками, устремившимися в провинцию Мекленбург"{144}.

В правое крыло фронта входили: 3-я гвардейская танковая армия генерала П. С. Рыбалко, 4-я гвардейская танковая армия генерала Д. Д. Лелюшенко, 3-я гвардейская армия генерала В. Н. Гордова, 28-я армия генерала А. А. Лучинского, часть сил 13-й армии генерала Н. П. Пухова, 2-я воздушная армия генерала С. А. Красовского. Оценивая боевые действия этих объединений, а также поддерживавших их артиллерийских и минометных дивизий и инженерных бригад фронта, следует отдать им должное: они сыграли очень важную роль в окружении 9-й немецкой армии генерала Буссе. Советские войска не позволили противнику ни прорваться к Берлину, ни пробиться на запад, за Эльбу. Крупная группировка гитлеровцев, окруженная юго-восточнее столицы Германии, была полностью разгромлена.

Одновременно войска 4-й гвардейской танковой армии, поддерживаемые частью сил 13-й и 5-й гвардейской армий, закрыли все пути 12-й немецкой армии Венка, наносившей контрудар с запада. Если бы этим двум фашистским группировкам удалось прорваться к Берлину и соединиться с окруженным войсками 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов многотысячным гарнизоном гитлеровцев, тогда бои в столице Германии, очевидно, приняли бы затяжной характер.

Но все попытки противника деблокировать свою берлинскую группировку провалились. В тесном взаимодействии войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов полностью изолировали, а затем разгромили окруженного врага.

Войска 1-го Украинского фронта не только активно содействовали 1-му Белорусскому фронту в овладении Берлином, но совместно с нашим соседом решительно громили противника непосредственно в самой столице Германии и ее пригородах, вплоть до полной капитуляции оборонявшей ее вражеской группировки. И я, как член Военного совета 1-го Украинского фронта, горжусь тем, что наши войска совместно внесли достойный вклад в разгром немецко-фашистских войск как на подступах к Берлину, так и непосредственно в самом городе.