Текст книги "Оружие особого рода"

Автор книги: Константин Крайнюков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 45 страниц)

Несмотря на жесточайшие меры, некоторая часть немецких солдат, особенно фольксштурмовцы, покидала окопы и траншеи, отступая под натиском советских воинов.

Мне хорошо памятны героические переправы через Днепр и Днестр, Вислу и Одер. Боевой опыт нам крепко пригодился. Достигнутый советскими войсками успех на Нейсе превзошел все наши ожидания. Даже при упорном сопротивлении гитлеровцев форсирование реки происходило в стремительном темпе. Большой похвалы заслуживали энергичные, слаженные и продуманные действия инженерных войск фронта, возглавляемых генералом И. П. Галицким. За какие-нибудь пятьдесят минут через Нейсе были наведены легкие понтонные мосты, а через два часа на направлении главного удара 5-й гвардейской армии мы имели четыре тридцатитонных моста и вскоре – шестидесятитонный, по которому двинулись танки, самоходки, артиллерия. Всего же в полосе наступления ударной группировки фронта работало 133 переправы.

Успешное форсирование реки обрадовало всех нас. Повеселел и заулыбался Алексей Семенович Жадов, оживились члены Военного совета армии генералы А. М. Кривулин и П. Е. Сухарев, начальник штаба генерал Н. И. Лямин, командующий артиллерией генерал Г. В. Полуэктов и другие военачальники. Жадов доложил по ВЧ Коневу о первом успехе. Иван Степанович, находившийся на НП 13-й армии, воспринял это известие с большим удовлетворением и сообщил, что у Пухова и Гордова тоже полный порядок. Вместе с тем он потребовал не ослаблять бдительности, не обольщаться первыми победами, ибо борьба только началась и коварный враг наверняка приготовил нам немало неприятностей.

Вечером, когда мне надо было уже возвращаться в штаб фронта, войска 5-й гвардейской армии прорвали главную полосу обороны противника и вклинились во вторую, носившую идиллическое наименование «Матильда». Итоги первого дня боев выглядели благоприятно. Войска 3-й, 5-й гвардейских и 13-й армий, действовавшие на главном направлении, прорвали оборону противника в полосе шириной 29 километров и продвинулись вперед на глубину до 13 километров. Вспомогательная ударная группировка, состоявшая из 2-й армии Войска Польского и нашей 52-й армии, тоже форсировала Нейсе и, ломая сопротивление гитлеровцев на дрезденском направлении, продвинулась на глубину 6-10 километров.

Бои в лесистом междуречье Нейсе – Шпрее сразу же приняли ожесточенный характер. Гитлеровцы ввели в сражение оперативные резервы, в том числе танковую дивизию "Охрана фюрера". По показаниям пленных, ею командовал фанатичный нацист Ремер, который по личному приказу Гитлера 20 июля 1944 года арестовывал главарей заговора против фюрера и жестоко расправлялся с участниками неудавшегося путча. Свирепый палач сделал на этом карьеру и заслужил генеральский чин.

Первое столкновение с немецкой танковой дивизией "Охрана фюрера" произошло в ночь на 17 апреля 1945 года. Передовой отряд, возглавляемый Героем Советского Союза гвардии полковником И. И. Прошиным, обнаружив выдвигавшиеся на рубеж «Матильда» резервы противника, внезапно атаковал их. Наши танкисты упредили врага, не дали ему возможности развернуться на выгодном рубеже и застали его врасплох. 62-я гвардейская танковая бригада полковника И. И. Прошина и 29-я мотострелковая бригада полковника А. И. Ефимова из 10-го гвардейского танкового Уральского корпуса генерала Е. Е. Белова во встречном ночном бою наголову разбили два немецких танковых полка и захватили штаб танковой дивизии "Охрана фюрера".

Именно тогда в наши руки попал только что подписанный генералом Ремером приказ, в котором довольно подробно перечислялась группировка противника, сосредоточенная в районе оборонительной полосы «Матильда». Эти данные нам пришлись очень кстати.

Докладывая о результатах ночного встречного боя, генерал В. Г. Гуляев сказал мне:

– Воюем по гвардейским законам. Гвардия не ждет противника, а сама ищет его и, найдя, беспощадно бьет! С непреклонной решимостью победить Советская гвардия вступила в смертельный бой с личной гвардией Гитлера и разбила ее. От дивизии СС "Охрана фюрера" остались рожки да ножки…

Я выразил Василию Георгиевичу признательность за хорошее сообщение и попросил передать танкистам от имени Военного совета фронта благодарность, а наиболее отличившихся гвардейцев представить к правительственным наградам.

Гвардии полковник И. И. Прошин, сыгравший видную роль в разгроме упомянутой эсэсовской дивизии, вступил в командование 62-й гвардейской танковой бригадой в первых числах апреля 1945 года. Военный совет фронта утвердил его кандидатуру как раз в тот момент, когда началась напряженная подготовка к Берлинской операции. Генерал В. Г. Гуляев сообщил, что полковник И. И. Прошин является воспитанником командарма Д. Д. Лелюшенко и служил под его началом еще в довоенное время. Зимой 1939/40 года Иван Прошин в составе танковой бригады, которой командовал Дмитрий Данилович Лелюшенко, участвовал в боях на Карельском перешейке и заслужил звание Героя Советского Союза. Отрадно было, что новый комбриг хорошо проявил себя, возглавив передовой отряд. Его смелые, инициативные и умелые действия существенно улучшили боевую обстановку на данном участке и позволили подвижным войскам развить успех.

В боевой обстановке очень многое значит умение командира творчески решать поставленные задачи. Этим качеством отличалось большинство наших офицеров и генералов.

Незадолго до Берлинской операции мне довелось вместе с начальником политотдела 5-й гвардейской армии генералом Ф. А. Катковым побывать в 294-м гвардейском стрелковом полку и познакомиться с командиром этой части гвардии полковником А. Д. Харитоновым. Он тоже обладал большим боевым опытом и еще в 1939 году был награжден орденом Красного Знамени. Второй боевой орден Красного Знамени Александр Данилович заслужил в 1941 году, а третий – в марте 1945 года при прорыве сильно укрепленной обороны противника в районе Штрелена.

Берлинская операция была сложной на всех ее этапах, Она потребовала от воинов предельного напряжения физических и моральных сил. Гвардейский стрелковый полк, которым командовал А. Д. Харитонов, занял ряд населенных пунктов северо-запад нее Мускау. Наступая днем и ночью, он искусными обходными маневрами наносил по гитлеровцам мощные удары.

Но на войне случается всякое, обстановка может быстро измениться. Бросив в бой оперативные резервы, немецко-фашистское командование предприняло сильный контрудар, и 294-й гвардейский стрелковый полк на какое-то время оказался отрезанным от своих войск. Но и находясь в окружении, гвардии полковник А. Д. Харитонов не терял мужества, твердо и умело руководил подразделениями, воодушевлял воинов личным примером и боевыми призывами. Парторг полка гвардии капитан В. А. Назаренко и все коммунисты активно подкрепляли усилия командира-единоначальника. В результате 294-й гвардейский стрелковый полк 97-й гвардейской стрелковой дивизии не только выстоял, но и нанес врагу огромные потери.

Он уничтожил 19 фашистских танков и 11 самоходных штурмовых орудий, 12 бронетранспортеров и 2800 вражеских солдат и офицеров. Не утратив наступательного порыва, эта часть вышла из окружения и снова двинулась вперед. Президиум Верховного Совета СССР присвоил гвардии полковнику Александру Даниловичу Харитонову звание Героя Советского Союза.

Велика роль командира-единоначальника как руководителя войск и организатора боя, умеющего быстро и правильно оценить обстановку, инициативно и смело принять наиболее правильное решение, позволяющее разгромить врага с наименьшими потерями. Военные советы фронтов и армий, наши штабы и политорганы заботились о том, чтобы офицерские кадры овладевали ленинским учением о защите Отечества, накапливали опыт, военные и политические знания, постигали искусство управления войсками и науку побеждать.

От операции к операции росло ратное мастерство командира 52-й гвардейской танковой бригады гвардии подполковника Людвига Ивановича Куриста. Возглавляемое им соединение в числе первых 16 апреля 1945 года форсировало Нейсе и к 20 часам овладело перекрестком автострады и железной дороги юго-западнее Дамсдорфа. Командир бригады твердо и умело управлял боем, отражая сильные контратаки пехоты и танков противника, и обеспечил прочное удержание захваченного плацдарма. Это позволило другим частям успешно переправиться через реку и изготовиться к новому броску вперед.

Тяжелые бои за рекой Нейсе развернулись в районе селения Гари, являвшегося сильным опорным пунктом обороны противника и важным узлом дорог. Усиленная головная походная застава не смогла преодолеть сопротивление вражеских автоматчиков и фаустников, поддерживаемых тяжелыми танками и артиллерией. В бой вступили главные силы 54-й гвардейской танковой бригады, которой командовал полковник И. И. Чугунков.

Но противник по-прежнему имел численное превосходство. Части 21-й немецкой танковой дивизии контратаковали наших гвардейцев одновременно из Требендорфа и Маттендорфа, пытаясь любой ценой выбить их из селения Гари и перекрыть перекресток дорог.

Командир танкового батальона дважды Герой Советского Союза Семен Васильевич Хохряков, несмотря на тяжелое ранение, продолжал руководить боем. Заняв выгодные позиции на опушке леса, гвардейцы точно били по бортам «тигров» и «пантер», пытавшихся прорваться к высоте с отметкой 90,4.

Обороняя эту важную высоту и сдерживая натиск врага, коммунист дважды Герой Советского Союза С. В. Хохряков был ранен вторично, ранение оказалось смертельным. Гвардейцы отомстили фашистам за гибель своего командира. Они "уничтожили в этом бою 22 фашистских танка и 6 бронетранспортеров, 5 зенитных орудий и много вражеских солдат и офицеров.

Разгромив гитлеровцев в районе Гари и овладев другими опорными пунктами противника, гвардейцы-танкисты открыли нашим войскам путь к Шпрее. В тесном взаимодействии со стрелковыми соединениями они прорвали и вторую полосу вражеской обороны, оборудованную за рекой Нейсе. Вскоре войска 3-й и 4-й гвардейских танковых армий вышли на оперативный простор. Получив об этом донесения, находившийся на передовом наблюдательном пункте командующий фронтом И. С. Конев написал приказ: "Немедленно!

Начальнику инженерных войск фронта, начальникам инженерных войск 3-й гвардейской, 13-й и 5-й гвардейской армий, командирам 6-й и 3-й понтонных бригад.

На путях наших войск к Берлину последняя водная преграда р. Шпрее. Приказываю:

1. Всем рядовым, сержантам, офицерам инженерных войск фронта обеспечить быстрое и организованное форсирование р. Шпрее нашими войсками. Главное быстрейшая переправа танков армий Рыбалко и Лелюшенко.

2. Подтянуть ближе к войскам переправочные средства".

– Документ, можно сказать, исторический, – заметил я, прочитав написанные Иваном Степановичем строки. – Поскольку речь идет о Берлине, может быть, стоит придать приказу политическое звучание.

Маршал Советского Союза Конев согласился со мной и быстро дописал следующие строки: "Проявить напор и изобретательность… Родина ваших героических дел не забудет.

3. Саперы! Смелее и решительнее штурмуйте последнее водное препятствие на пути к Берлину, открывайте безостановочный путь нашим войскам на Берлин.

4. Приказ довести до всех инженерных войск армий и всего рядового и офицерского состава.

Командующий войсками 1-го Украинского фронта Маршал Советского Союза Конев

Член Военного совета, фронта

Крайнюков"{129}.

Подписи начальника штаба генерала армии И. Е. Петрова на документе нет, так как Иван Ефимович оставался в штабе фронта. Но хорошо знаю, что с содержанием приказа он был ознакомлен по телефону. Бережно хранимые мною фотокопии этого и некоторых других документов о Берлинской операции воскрешают в памяти многие события того героического прошлого.

Во время форсирования войсками фронта водных преград и напряженных боев на плацдармах Иван Степанович всегда с большой озабоченностью следил за развитием событий, но, когда удавалось сокрушить укрепления врага, преодолеть реки, когда наши подвижные войска могли уже выйти на оперативный простор, командующий фронтом преображался. Охваченный боевым порывом, он требовал: темпы, темпы и темпы! Конев обязывал обходить опорные пункты, не ввязываться в затяжные бои, не оглядываться назад и решительно продвигаться вперед. Маршал предлагал политработникам особенно настойчиво внушать эту мысль танкистам и личному составу конно-механизированных групп.

Вот и в этот раз он поинтересовался, где находятся члены военных советов и начальники политотделов танковых армий. Я ответил, что в момент форсирования Нейсе генералы С. И. Мельников, В. Г. Гуляев, А. Д. Капник, полковник Н. Г. Кладовой и другие руководящие политработники наших подвижных войск находились на переправах. Сейчас же они работают в частях, готовят танкистов к преодолению реки Шпрее, на которой стоит Берлин. Этим также всецело заняты начальники политотделов инженерных понтонно-мостовых и саперных бригад.

– Очень хорошо, – заметил Иван Степанович. – Война научила политработников правильно находить свое место в бою. Это тоже искусство.

Вслед за танкистами, вышедшими на оперативный простор, мы с Иваном Степановичем выехали к Рыбалко и Лелюшенко. Наш путь пролегал через горящие леса. Все окрест было затянуто густым дымом. Едкая гарь разъедала глаза.

В дороге мы продолжили беседу о политработе, связанной с проведением Берлинской операции. Иван Степанович Конев, так же как Павел Семенович Рыбалко, Степан Акимович Красовский и некоторые другие наши военачальники, в годы гражданской войны был боевым комиссаром и хорошо знал цену политработе. Он очень требовательно относился к политработникам, и заслужить его уважение было нелегко. Иван Степанович терпеть не мог шаблона, казенщины, формализма, от него крепко доставалось людям инертным, равнодушным.

– Чтобы убеждать и воодушевлять массы, – говорил он, – политработник должен сам гореть и живым, ярким словом, освещенным мудрой мыслью, воспламенять сердца воинов.

Маршал ценил политработников храбрых, энергичных, инициативных, способных в любой боевой обстановке оперативно и творчески решать поставленные перед ними задачи, действенно помогая командованию в обеспечении боевых успехов.

Иван Степанович с заметным интересом слушал мой рассказ о крупицах фронтового опыта. В сражениях Великой Отечественной войны все более обогащались и разнообразились формы и методы партийно-политической работы. Обеспечение подразделений топографическими картами всегда, например, считалось делом техническим. Но в 4-й гвардейской танковой армии и этому техническому делу сумели придать политическое содержание. Член Военного совета армии генерал В. Г. Гуляев и начальник поарма полковник Н. Г. Кладовой, с которыми я встретился после переправы через Нейсе, показали мне карту района боевых действий и план Берлина с надписью: "Запомни, гвардеец-танкист! От Нейсе – 120 км до логова фашистского зверя, а от Шпрее – 85 км. Вперед, стальная гвардия, водрузим Знамя Победы над Берлином!" Такие карты послали во все батальоны армии.

Увеличенные карты-схемы и план столицы Германии были установлены на щитах у переправ. Политработники, выделенные для обслуживания развернутых там агитпунктов, отмечали занятые нами населенные пункты и важные объекты противника.

Примерно такие же карты-схемы были изготовлены и вывешены в госпиталях. С ранеными воинами ежедневно проводились политинформации, устраивались коллективные читки сводок Совинформбюро, объявлялись последние данные о ходе Берлинской операции.

– Я убедился, – говорил мне начальник санитарного управления фронта генерал Н. П. Устинов, – что не только врачи и медикаменты, но и воодушевляющее слово политработника, агитатора помогает быстрее излечивать больных и раненых. Солдаты, сержанты и офицеры спешили как можно скорее выписаться из госпиталя и вернуться в родной полк, чтобы принять участие в завершающих сражениях.

В Берлинской операции, пожалуй, больше, чем в любой другой, раненые в массовом порядке оставались в строю, отказываясь идти в медсанбаты и на эвакопункты. Только в апреле 1945 года в 4-й гвардейской танковой армии осталось в боевом строю около 2 тысяч учтенных раненых{130}. Такое явление наблюдалось буквально во всех армиях и соединениях. Во время Берлинской операции в войсках 1-го Украинского фронта, по неполным данным, осталось в строю свыше 15 тысяч легкораненых солдат, сержантов и офицеров. А раненый, не покинувший боя, – самый активный пропагандист мужества и стойкости. Это свидетельство патриотизма и сознательности советских воинов, их высоких моральных, политических и боевых качеств.

Перед началом нашего наступления на броне танков и САУ, на орудийных стволах и бортах самолетов, бронетранспортеров и автомашин появились надписи: "Вперед, на Берлин!", "Даешь Берлин!"

Когда 3-я гвардейская танковая армия входила в прорыв, член Военного совета генерал С. И. Мельников погрузил на свой «виллис» красочный щит с выразительными словами: "Вот оно, логово. Дошли. Добьем фашистского зверя! Ура!!!"

– Об этом щите, – сказал мне Семен Иванович Мельников, – знают во всех бригадах армии. Мы с командармом Рыбалко условились: кто первым ворвется в столицу Германии, тот на окраине Берлина установит этот щит, тому честь и слава!

Даже отрывочные воспоминания о далеких фронтовых днях свидетельствуют о том, сколько творчества, инициативы, энтузиазма проявилось на завершающем этапе войны и каким глубоким содержанием наполнилась партийно-политическая работа во всех ее звеньях. Командиры и политорганы, парторги и комсорги, коммунисты и комсомольцы, накопившие за годы боев драгоценный фронтовой опыт, искусно и творчески применяли его в Берлинской операции. Огромный арсенал средств политического воздействия на солдатские массы помог в короткие сроки утроить, удесятерить наступательный порыв и моральный дух наших солдат, сержантов и офицеров, мобилизовать войска на выполнение исторической задачи, поставленной Коммунистической партией и Советской Родиной, – разгромить немецко-фашистских захватчиков и водрузить Знамя Победы над Берлином.

Наступательным порывом были охвачены поистине все воины, от солдата до маршала. Вспоминаю, как Конев пробивался сквозь охваченный огнем лес в войска первой линии и, кажется, готов был обогнать не только передовой отряд, но и головную походную заставу.

– Гриша, надо обжать эту колонну, – время от времени говорил маршал водителю Г. И. Губатенко, и тот виртуозно обгонял грохотавшие по лесным дорогам танки и бронетранспортеры. Чувствовалось, что Ивану Степановичу не терпится скорее вырваться к Шпрее и ускорить переправу через нее подвижных войск фронта.

И вот нашему взору открылась река, разделенная надвое островной полоской. Гитлеровцы поспешили взорвать мосты, оставив на восточном берегу оборонявшиеся подразделения. А за рекой расположились с пулеметами эсэсовские заградотряды. "Кто отступит и побежит за Шпрее, будет расстрелян!" – угрожал гитлеровский генерал.

Но внезапно прорвавшиеся к реке советские танки опрокинули вражеский заслон. Барахтаясь в прибрежной грязи, удиравшие фольксштурмовцы, сами того не желая, показали нам брод. Правда, брод неважный, с топким грунтом. А ждать, пока саперы наведут мост, было рискованно. На войне нередко миг решает победу. Упустить нужный момент – значит дать противнику возможность подбросить резервы, привести в порядок потрепанные нашими войсками разрозненные боевые группы и укрепиться на водном рубеже. Вот почему так важно было форсировать реку с ходу, на плечах отступающего противника, не дав ему возможности организовать оборону.

Из большого числа добровольцев, вызвавшихся первыми переправиться через Шпрее, командующий 3-й гвардейской армией П. С. Рыбалко и член Военного совета армии С. И. Мельников отобрали самый лучший экипаж и приказали ему форсировать реку, чтобы проверить состояние брода. К сожалению, не могу назвать фамилии танкистов, но хорошо знаю, что командарм наградил их орденами.

На глазах у гвардейцев, достигших в числе первых заветного рубежа, танк лихо перемахнул через Шпрее и нигде не завяз. Глубина реки в этом месте немногим превышала метр и для боевых машин не представляла преграды.

Механики-водители, наблюдавшие за переправой головного танка, приступили затем к массовому форсированию Шпрее вброд. Переправившись на западный берег, гвардейцы сразу же вступали в бой. Они уничтожали вражеские огневые точки из пушек и пулеметов, давили гусеницами засевших в траншее гитлеровцев.

Не отставали от танкистов и мотострелки. На броне боевых машин и вброд автоматчики преодолели Шпрее. Не дожидаясь, пока будет наведена переправа, комсорг роты младший сержант Бормотов бросился в мутные воды реки и громко крикнул:

– За мной, бойцы! Комсомолия, вперед!

Вслед за ним, держа оружие над головой, перебрались через реку рядовые Садилов, Мадолин, Авганесян и другие. Затем до нас донеслось раскатистое «ура». Это рота капитана Ларикова решительным ударом выбила гитлеровцев из траншеи и продолжала наступать.

А саперы, не теряя времени, уже развертывали понтонный парк, наводили мост.

И. С. Конев решил со Шпрее не возвращаться в штаб фронта и, показав на здание, напоминавшее старинный замок, потребовал развернуть там передовой командный пункт. Отсюда Иван Степанович позвонил по ВЧ Верховному Главнокомандующему и доложил о развернувшейся полным ходом переправе войск 1-го Украинского фронта через Шпрее и о том, что первые эшелоны танковых армий уже форсировали реку. Теперь они успешно развивают наступление в северо-западном направлении.

Маршал Советского Союза И. С. Конев напряженно ждал дальнейших распоряжений. И хотя Верховный Главнокомандующий при обсуждении в Ставке плана операции предусмотрел в качестве дополнительного варианта возможность поворота танковых армий 1-го Украинского фронта на Берлин, в этот раз он не сразу принял решение, видимо, прикидывал, как лучше поступить. Положение осложнялось тем, что нацеленные на германскую столицу войска 1-го Белорусского фронта встретили в районе Зееловских высот ожесточенное сопротивление гитлеровцев и продвигались медленно. Как рассказал Конев нам, присутствовавшим при разговоре, у Сталина возникла даже мысль о переброске подвижных войск 1-го Белорусского фронта на наш участок. Он намеревался ввести их в прорыв через образовавшийся коридор, а также через переправы на реке Шпрее и пустить их в направлении Берлина.

Самого разговора я не слышал, но видел, как переменился в лице и сильно разволновался Иван Степанович. Затем он стал доказывать, что это займет много времени, внесет замешательство и что у нас сложилась благоприятная оперативная обстановка для того, чтобы своими силами нанести удар по Берлину с юга и тем самым помочь 1-му Белорусскому фронту.

Впрочем, Сталин не настаивал на предложенном им варианте и кратко сказал, что у Жукова наступление пока идет туго, что танковые армии Рыбалко и Лелюшенко надо повернуть на столицу Германии, как было договорено об этом в Ставке.

Командующий войсками 1-го Украинского фронта Маршал Советского Союза Конев доложил о направлении, в котором будут повернуты наши танковые армии. В качестве ориентира он назвал населенный пункт Цоссен, находящийся примерно в 25 километрах от Берлина.

Сталин поинтересовался, знаем ли мы, что в Цоссене расквартирована ставка гитлеровского генерального штаба. Иван Степанович ответил утвердительно.

– Очень хорошо. Я согласен, – повторил Верховный Главнокомандующий. Поверните танковые армии на Берлин.

Получив столь ответственное боевое задание, Конев как-то торжественно вытянулся и на добрые пожелания Верховного Главнокомандующего взволнованно ответил:

– Служу Советскому Союзу!

Положив трубку, Иван Степанович посмотрел на нас счастливыми глазами и с молодым задором воскликнул:

– А теперь, братцы, даешь Берлин!..

Надо отметить, что Маршал Советского Союза И. С. Конев сильно переживал затянувшуюся неопределенность с разгранлинией между фронтами. Директивное указание Ставки о том, что столицу Германии будет брать 1-й Белорусский фронт, оставалось пока в силе. Иван Степанович был все время уверен, что одному фронту, даже достаточно насыщенному живой силой и боевой техникой, невозможно решить такую необычайно сложную оперативно-стратегическую задачу. Сама жизнь подтвердила это.

В своей книге "Воспоминания и размышления" Маршал Советского Союза Г. К. Жуков справедливо отмечал: "Слов нет, теперь, когда с исчерпывающей полнотой все ясно, куда легче мысленно строить стратегический план, чем тогда, когда надо было практически решать уравнение со многими неизвестными. И все же хочу поделиться своими соображениями по этому поводу.

Взятие Берлина следовало бы сразу, и в обязательном порядке, поручить двум фронтам: 1-му Белорусскому и 1-му Украинскому, а разграничительную линию между ними провести так: Франкфурт-на-Одере – Фюрстенвальде – центр Берлина. При этом варианте главная группировка 1-го Белорусского фронта могла нанести удар на более узком участке и в обход Берлина с северо-востока, севера и северо-запада. 1-й Украинский фронт нанес бы удар своей главной группировкой по Берлину на кратчайшем направлении, охватывая его с юга, юго-запада и запада"{131}.

Но и так, как фактически развивалось наступление на практике, получилось в общем итоге очень даже неплохо. Коррективы в оперативный план внесены были своевременно.

Получив от Верховного «добро» на удар по Берлину с юга, Маршал Советского Союза Конев был в приподнято-радостном настроении. Он тут же стал звонить командующему 3-й гвардейской танковой армией генералу Рыбалко, командующему 4-й гвардейской танковой армией генералу Лелюшенко и другим военачальникам. Он сделал боевые распоряжения, связанные с завершением форсирования реки Шпрее и поворотом танковых армий на Берлин. Одновременно сообщал, что его устный приказ будет подтвержден документально. Директива фронта от 17 апреля 1945 года гласила: "Во исполнение приказа Ставки Верховного Главнокомандования приказываю:

1. Командарму 3-й гвардейской танковой армии: в течение ночи на 18 апреля 1945 года форсировать р. Шпрее и развивать стремительное наступление в общем направлении Фечау, Гольсен, Барут, Тельтов, южная окраина Берлина. Задача армии – в ночь на 21. IV. 45 г. ворваться в г. Берлин с юга.

2. Командарму 4-й гвардейской танковой армии: в течение ночи на 18 апреля 1945 года форсировать р. Шпрее севернее Шпремберга и развивать стремительное наступление в общем направлении Дребкау, Калау, Даме, Луккенвальде. Задача армии – к исходу 20. IV. 45 г. овладеть районом Белиц, Трёйенбритцен, Луккенвальде. В ночь на 21. IV. 45 г. овладеть Потсдамом и юго-западной частью Берлина. При повороте армии на Потсдам район Трёйенбритцен обеспечить 5-м мехкорпусом. Вести разведку в направлении Зенфтенберг, Финстервальде, Герцберг.

3. На главном направлении танковым кулаком смелее и решительнее пробиваться вперед. Города и крупные населенные пункты обходить и не ввязываться в затяжные фронтальные бои. Требую твердо понять, что успех танковых армий зависит от смелого маневра и стремительности в действиях.

Пункт третий приказа довести до командиров корпусов, бригад.

Командующий 1-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза И. С. Конев

Член Военного совета Генерал К. В. Крайнюков

Начальник штаба 1-го Украинского фронта генерал армии И. Е. Петров"{132}.

Наши подвижные войска, круто повернувшие на Берлин, энергично и отважно выполняли почетный приказ командования. Темпы наступления нарастали. Если в первый день операции войска, форсировавшие Нейсе, продвинулись вперед на 13 километров, во второй – на 16, то на третий день они прошли уже 25 километров. А на четвертый день наши танковые армии даже по труднопроходимой лесистой местности сделали решительный рывок на 30–35 километров. Такого стремительного наступления, такого высокого темпа продвижения войск не предполагали ни Ставка, ни Генштаб, ни командование фронта. Наш успех объяснялся многими обстоятельствами, в том числе тем, что мы крепко потрепали противостоявшую группировку немецко-фашистских войск, а также, несомненно, высоким боевым подъемом, царившим среди советских воинов, их готовностью с честью выполнить приказ Родины.

Наступление развивалось успешно. Но командование фронта не без основания считало, что вполне возможны контратаки и даже контрудары вражеских войск, сосредоточенных в районах Котбуса и Шпремберга. Гитлеровцы, несомненно, попытаются ликвидировать наш коридор и отрезать вырвавшиеся вперед танковые армии.

Не сбрасывая со счетов эту реальную опасность, командиры и политработники стремились постоянно укреплять моральный дух танкистов, разъясняли им, что общий успех наступления зависит прежде всего от маневренности и стремительности в действиях наших подвижных частей. Они напоминали, что общевойсковые армии и артиллерийские соединения сумеют защитить фланги и тылы.

Именно такую нелегкую задачу доблестно выполняли войска 3-й гвардейской армии генерала В. Н. Гордова, отражавшие вражеский контрудар в районе Форста и Котбуса. Когда положение стало особенно напряженным, командующий фронтом усилил эту армию 1-й гвардейской артиллерийской дивизией прорыва, которой командовал генерал-майор артиллерии В. Б. Хусид.

Мощные удары по врагу наносили эскадрильи штурмовых авиакорпусов генералов В. Г. Рязанова и С. В. Слюсарева, бомбардировочных авиакорпусов генералов Д. Т. Никитина и П. П. Архангельского.

18 апреля 1945 года группа «илов», ведомая капитаном А. Я. Суворовым, пулеметно-пушечным огнем и реактивными снарядами разгромила железнодорожный эшелон гитлеровцев с живой силой и техникой. Переброшенная из района Котбуса резервная часть противника так и не смогла прибыть к месту назначения и вступить в бой.

Мастером дерзких штурмовых атак зарекомендовал себя и коммунист капитан Ю. М. Балабин, многократно водивший группы «илов» численностью до 18–24 самолетов. Под Берлином он лично уничтожил 7 фашистских танков, 13 автомашин и 6 орудий.

В разгар Берлинской операции из состава 3-го Белорусского фронта к нам поступила 28-я армия, которой командовал генерал-лейтенант А. А. Лучинский (член Военного совета генерал-майор А. Н. Мельников, начальник штаба генерал-майор С. М. Рогачевский). Генштаб первоначально планировал, что войска этого объединения комбинированным маршем по железной дороге и автотранспортом к 26 апреля 1945 года прибудут в район Глогау, Познань, Яроцин. Но Берлинская операция началась, как известно, раньше предполагаемого срока, и события подхлестывали нас.