Текст книги "Оружие особого рода"

Автор книги: Константин Крайнюков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 45 страниц)

Константин Васильевич Крайнюков. Оружие особого рода

ОРУЖИЕ ОСОБОГО РОДА

Часть первая. Битва на Днепре

Даешь берег правый!

Над выжженной степью густо клубилась седая пыль, поднятая колоннами пехоты, гусеницами танков, колесами автомашин и обозных повозок. Бурный поток советских войск днем и ночью неудержимо двигался мимо обгоревших «тигров», «пантер» и «фердинандов», мимо разбитых немецких грузовиков и опрокинутых зарядных ящиков. Разгромив врага под Орлом и Белгородом, под Харьковом, Богодуховом и Ахтыркой, наши войска преследовали отступавших к Днепру гитлеровцев.

В те горячие сентябрьские дни 1943 года я был членом Военного совета 40-й армии, которая входила в состав Воронежского фронта, наступавшего на киевском направлении.

Вместе с генерал-полковником Кириллом Семеновичем Москаленко и генерал-майором Алексеем Алексеевичем Епишевым мы спешили в передовые части, которые вели упорные бои с противником, сбивая его с промежуточных оборонительных рубежей, уничтожая многочисленные засады и заслоны.

Погруженный в думы, командующий молчал. И без того худощавый и бледный, он за дни наступления еще больше осунулся. Сняв фуражку, Кирилл Семенович старательно вытер платком высокий, с пролысинами лоб и, окинув взглядом заполонившую шоссе солдатскую рать, задумчиво произнес:

– Устали войска. Устали. А медлить нельзя: надо как можно быстрее выйти к Днепру и с ходу форсировать его, не дать неприятелю возможности закрепиться.

– Не такое время, чтобы медлить, – подтвердил Алексей Алексеевич. Полагаю, это понимают и солдаты, и командиры. Днепр сейчас – огромная притягательная сила, воодушевляющая войска на подвиг.

– Вот именно, – согласился Кирилл Семенович. – Идти таким стремительным маршем после многодневных боев, идти упорно, как говорят, на энтузиазме, это подвиг.

"А ты сам, Кирилл Семенович, – подумал я, – большой энтузиаст. С тебя и берут пример наши воины".

И в самом деле, увидев командующего, фронтовики подтягивались, бодрились: рядом с ними неутомимый командарм!

Днепр. Эта одна из крупнейших рек в Европе представляла собой основу стратегического оборонительного рубежа – так называемого Восточного вала. Гитлер, как нам стало позднее известно, клятвенно заверил сборище нацистов в Берлине, что скорее Днепр потечет вспять, нежели русские преодолеют его.

Мы знали, что битва здесь будет тяжелой, что наиболее сильное сопротивление врага следует ожидать на киевском направлении, особо важном в политическом, оперативном и стратегическом отношении. Вот почему командующий и Военный совет 40-й армии принимали все меры к тому, чтобы движение наших войск к Днепру проходило в быстром темпе, чтобы не дать возможности неприятелю организованно занять оборону.

Подъехав к голове полка, двигавшегося по шоссе, К. С. Москаленко спросил пехотинцев:

– Ну как, друзья, есть ли порох в пороховницах, крепка ли сила солдатская?

Один из бойцов в тон командующему задорно ответил:

– Нам не впервой вот так шагать. Уж если у солдата ноги да поясница поразомнутся, тогда только версты считай!

Когда затих смех, вызванный шуткой, боец вскинул на командующего глаза и уже серьезным тоном произнес:

– Откровенно говоря, притомились мы. Но отдыхать некогда, особенно мне. За Днепром, под Киевом, семья ждет меня. – Солдат нахмурился и невесело, словно сам с собой рассуждая, добавил: – А может, никого и не застану в живых. Фашист вовсю лютует…

– Вот поэтому мы должны спешить, чтобы и вашу семью спасти, и тысячи других людей из тяжкого плена вызволить, – заключил командующий.

Из-за реки Удай, к которой мы подъезжали, все явственнее доносилась перестрелка. Это наш передовой отряд, ворвавшийся в Пирятин, довершал бой, подавляя последние очаги сопротивления.

Из пыльной завесы, клубившейся над степью, внезапно появились тридцатьчетверки и, обгоняя пехоту, устремились к Днепру. В сражение вступала 3-я гвардейская танковая армия, переданная из резерва Ставки Верховного Главнокомандования в состав Воронежского фронта.

Въезжая в Пирятин, мы повстречали командующего танковой армией генерал-лейтенанта П. С. Рыбалко. С удивительной для его полноты подвижностью Павел Семенович соскочил с машины и с шумными, радостными возгласами крепко, по-товарищески обнял меня. Мы были с ним давними друзьями. В 1929–1930 годах Рыбалко командовал кавалерийским полком, а я в той части был секретарем партийного бюро. Я тогда не раз благодарил судьбу за то, что во главе полка стоял перешедший на командную работу боевой комиссар гражданской войны. Павел Семенович помогал мне дружескими советами, делился богатым опытом боевой и политической работы в Первой Конной армии. Жили мы дружно, трудились слаженно. Почти одновременно пошли на учебу. Затем беспокойная армейская жизнь надолго разлучила нас.

Перед Великой Отечественной войной мы снова повстречались. Я служил тогда во Львове заместителем командира 2-го кавалерийского корпуса по политической части. Признаюсь, немало удивился, увидев великого оптимиста Рыбалко сумрачным и озабоченным. Но тому были свои причины…

После окончания академии Павел Семенович находился на военно-дипломатической работе в сопредельных с нами государствах, а также в Китае. Затем его перевели в Москву.

С ответственными поручениями он прибыл и в наш край, в приграничные районы Украины.

– Что там в столице говорят о фашистской Германии? – спросил я Рыбалко. – Слухи ходят всякие, порой тревожные…

– Да, слухи ходят всякие, – медленно повторил Павел Семенович. Он задумчиво потер подбородок и многозначительно произнес: – Гляди, Константин Васильевич, в оба, будь начеку. На переднем крае, можно сказать, находишься, на боевом направлении.

Затем мой собеседник доверительно сообщил, что железнодорожный транспорт у немцев работает по графику военного времени, что к нашим границам перебрасываются все новые и новые дивизии вермахта, что в приграничной полосе неспокойно – подозрительно оживились закордонные лазутчики, участились случаи нарушения воздушного пространства.

– Не исключено, что фашистская Германия может напасть на нас, заключил П. С. Рыбалко.

В тот же вечер Павел Семенович уехал в Москву, и я долго ничего не слышал о нем. А война и в самом деле вскоре началась. Как и десяткам тысяч наших воинов, автору этих строк довелось вместе с конниками принять боевое испытание утром 22 июня 1941 года. Но в бой мы вступили не на львовском направлении, а на советско-румынской границе, куда в самый канун войны перебросили наш 2-й кавалерийский корпус.

И вот несколько лет спустя, неожиданно встретившись на фронтовой дороге, мы сидим с Павлом Семеновичем Рыбалко на окраине Пирятина и вспоминаем обо всем значительном, что произошло в нашей жизни за время войны.

Беседу прервал офицер штаба армии, передавший генералу П. С. Рыбалко донесение о том, что танкисты вошли в соприкосновение с противником. Отдав необходимые распоряжения, Рыбалко уточнил у генерала К. С. Москаленко данные о противнике, ознакомился в общих чертах с боевой задачей 40-й армии, с которой гвардейцам-танкистам предстояло взаимодействовать, и сразу же заспешил к своим передовым частям, А мы с Кириллом Семеновичем тотчас же направились в войска, продвигавшиеся с боями от Пирятина к Днепру.

У околицы небольшого селения к нам подошел командир передового отряда и доложил обстановку: по данным разведки и показаниям пленных, противник, прикрывая отход сильными боевыми заслонами, спешит быстрее переправить на западный берег Днепра живую силу и технику. Наш передовой отряд, сбивая неприятеля и охватывая его заслоны с флангов, успешно двигается к реке.

Мимо нас неожиданно промчался какой-то странный грузовик, набитый фанерными щитами.

– Это что за машина? – удивился командарм. – Куда держит путь?

Грузовик остановился невдалеке, и люди, находившиеся в кузове, проворно соскочили на землю, водрузив на обочине дороги щит с надписью: "Днепр совсем близко. Вперед!" На втором щите было написано: "Герои Волги и Дона, вас ждет Днепр! Преследуйте врага, не давайте ему передышки!" На третьем: "До Днепра – один переход. Вперед, советские воины!"

– Оказывается, своих не признал, – усмехнулся Кирилл Семенович. Молодцы политотдельцы!

Автомашина политического отдела 40-й армии двигалась непосредственно с передовыми частями. Политработники средствами наглядной агитации пропагандировали боевые задачи, стоявшие перед армией, мобилизовывали воинов на ратные подвиги.

Перед началом битвы за Днепр Военный совет 40-й армии рассмотрел и утвердил план партийно-политической работы, охватывавший все этапы операции. В обсуждении этого важного документа приняли участие командарм (он же председатель Военного совета) генерал-полковник К. С. Москаленко, член Военного совета армии генерал-майор А. А. Епишев, начальник политотдела полковник П. В. Севастьянов и автор этих строк.

Надо заметить, что форма и содержание всей нашей агитации и пропаганды вытекали из самой сути наступательных операций. В плане были предусмотрены специфические особенности подготовки и проведения предстоящего сражения. Войска впервые встречали на своем пути крупную водную преграду. Опыт форсирования рек у нас был незначительный, поэтому его приходилось собирать буквально по крупицам. Полки и дивизии, прошедшие с боями через всю Левобережную Украину, были сильно утомлены. Это в известной мере отражалось на настроении воинов. Перед командирами и политорганами стояла нелегкая задача – вдохнуть бодрость в солдатские сердца, еще выше поднять боеспособность войск.

Военный совет совместно с политическим отделом армии наметил меры по пропаганде директивы Ставки Верховного Главнокомандования от 9 сентября 1943 года. Этот документ обязывал командиров и начальников представлять к присвоению звания Героя Советского Союза и награждению орденами тех солдат, сержантов и офицеров, которые первыми переправятся через Днепр и будут успешно вести бой за захват и расширение плацдармов.

Директива Ставки подчеркивала, что форсирование Днепра и захват плацдармов – первейшая боевая задача. Ей, этой главной задаче, была подчинена организаторская деятельность командарма и Военного совета, осуществлявших волю партии в войсках, повседневная деятельность командиров всех степеней и политорганов.

Военный совет обязал политотдел 40-й армии выпустить совместно со штабом памятку о форсировании рек. Предложено было развернуть широкую пропаганду способов преодоления водных преград, в том числе и с помощью подручных средств.

Лучшими проводниками передового опыта и активными агитаторами по праву считались бывалые солдаты, чье слово представляло особый авторитет. Молодежь прислушивалась, тянулась к ним, подражала им. Как-то по пути к Днепру я увидел группу воинов, остановившихся на короткий привал. Солдаты внимательно слушали рассказ старшего сержанта. По обилию нашивок, обозначавших легкие и тяжелые ранения, и медалям, сверкавшим на его выгоревшей гимнастерке, нетрудно было понять, что старший сержант много испытал на своем боевом пути. Увидев меня, ветеран подал команду: "Встать. Смирно!" – и доложил, что он, старший сержант Коваль, проводит беседу о предстоящем форсировании.

– Продолжайте, – сказал я Ковалю.

– Самое главное – не мешкай, не маячь на берегу перед глазами противника, – назидательно говорил старший сержант. – Не жди, пока тебе мостик построят или катер подадут. Война – это не воскресная прогулка по реке на пароходе с буфетом, пивом и лимонадом.

Солдаты дружно засмеялись, а Коваль продолжал:

– На войне смекалка нужна, находчивость. Подошел к реке – сразу же готовься к переправе, Коль нет на берегу лодок, надо связать плот из бревен и досок или же соорудить самодельный понтон из пустых бочек. Наконец, можно набить плащ-палатку сеном, соломой или же сухим камышом. На таком индивидуальном «плоту» можно вплавь перебраться и через Днепр, сохранив личное оружие сухим и готовым к бою. Смелому и умелому солдату река не помеха. Он сумеет все одолеть и добыть победу.

Когда агитатор умолк, я спросил его слушателей:

– Не заробеете перед днепровской ширью?

– Нет, – дружно ответили солдаты. – Переплывем.

Военный совет рекомендовал командирам частей и соединений при форсировании реки использовать местные и подручные переправочные средства, так как понтонных парков и других табельных средств в войсках не хватало. Воины саперных и хозяйственных подразделений заготавливали в освобожденных населенных пунктах металлические скобы, канаты и веревки, бревна и доски для оборудования плотов. Собрав на малых реках лодки и баркасы, они смолили и конопатили их и, отремонтировав, транспортировали в район будущих переправ.

Командиры брали на учет смелых и выносливых пловцов, способных ночью бесшумно переплыть Днепр и выполнить разведывательное задание. Словом, к форсированию реки мы готовились всесторонне, зная, что это дело не легкое.

Самые трудные дела, как всегда, возлагались на коммунистов. Штурмовые группы и отряды, роты и батальоны, которые должны были первыми переправиться на правый берег и захватить там плацдарм, на 50–70 процентов состояли из членов партии и комсомольцев.

Дни нашего наступления к Днепру были примечательны не только боевыми событиями, но и бурным ростом партийных рядов. Только за первые две декады сентября 1943 года партийные бюро и парткомиссии частей и соединений 40-й армии рассмотрели более 2 тысяч заявлений о приеме в члены и кандидатами в члены ВКП(б). Наибольший приток заявлений наблюдался не во время фронтового затишья, а в период самых трудных испытаний.

В суровый час перед наступлением многие воины писали: "Хочу идти в бой коммунистом".

Уместно заметить, что в годы Великой Отечественной войны армейские парторганизации росли и пополнялись главным образом за счет закаленных и проверенных в огне сражений солдат, сержантов и офицеров.

Важную роль в усилении роста партийных рядов сыграли постановления ЦК ВКП(б) от 19 августа и 9 декабря 1941 года. Первое из них устанавливало, что "красноармейцы и начальствующий состав действующей Красной Армии, особо отличившиеся в боях, показавшие образцы героизма и изъявившие желание вступить в партию, могут представлять рекомендации трех членов партии с годичным партийным стажем, знающих их по совместной работе и менее одного года. В этом случае вступающие в партию представляют боевую характеристику политического руководителя подразделения или комиссара части". Второе постановление разрешало "политорганам Красной Армии принимать в члены ВКП(б) отличившихся в боях военнослужащих после 3-месячного кандидатского стажа"{1}.

Вступая в ряды ленинской партии, боец-фронтовик знал, что принадлежность к ВКП(б) не дает ему никаких привилегий, кроме одной: первому подниматься в атаку и увлекать за собой других, насмерть стоять на завоеванных рубежах, не щадя себя, сражаться с врагом. И партийные ряды не только не редели, а умножались, пополнялись стойкими людьми из неиссякаемого источника, имя которому – великий и героический советский народ.

Только в сентябре 1943 года партийные организации Воронежского фронта приняли в свои ряды 11 782 солдата, сержанта и офицера. Ко времени форсирования Днепра в войсках фронта насчитывалось около четверти миллиона коммунистов и комсомольцев.

Все честное, передовое, испытанное в огне сражений тянулось к партии. Армейские коммунисты пользовались огромным доверием беспартийных воинов, а вера и любовь к партии Ленина были поистине безграничны.

20 сентября в 40-ю армию прибыл командующий войсками Воронежского фронта генерал армии Н. Ф. Ватутин. Невысокий, коренастый и плечистый генерал, добродушно прищурившись, долго смотрел на двигавшиеся через село войска. Иногда он вступал в короткие разговоры, задавал вопросы солдатам и офицерам, справлялся о самочувствии и настроении личного состава. Затем командующий войсками фронта сказал генералу К. С. Москаленко:

– А пожалуй, ваша армия может выйти к Днепру раньше запланированного срока. Темп наступления не следует снижать. – Николай Федорович пригласил нас с генералом А. А. Епишевым принять участие в беседе и продолжал: Приближается кульминационный момент битвы. Военному совету и политотделу армии нужно мобилизовать всю энергию людей для того, чтобы они сумели превозмочь усталость и смогли решительным броском достичь Днепра, с ходу форсировать его и овладеть плацдармами на правом берегу реки.

Генерал армии отметил, что это необходимо еще и потому, что нашим войскам при преследовании не удалось упредить отступавшего противника и захватить переправы через Днепр. 3-я гвардейская танковая армия генерал-лейтенанта П. С. Рыбалко, до последнего момента находившаяся в резерве Ставки в районе Курска, из-за недостаточной пропускной способности железнодорожного транспорта с запозданием была переброшена в район боевых действий. Лишь к вечеру 20 сентября танкисты начали выдвижение в общем направлении на Яготин, Переяслав. В течение суток им надо было преодолеть расстояние более 100 километров и к исходу 21 сентября передовыми частями форсировать Днепр, захватив плацдарм на его западном берегу. Войска 3-й гвардейской танковой армии наступали в высоком темпе, но все же не смогли упредить противника и захватить переправы. Неприятелю удалось отвести большинство частей и подразделений за водный рубеж и разрушить мосты.

– Будем полагаться на свои силы и возможности, вплоть до использования подручных средств, – сказал Н. Ф. Ватутин. – Форсировать Днепр надо немедленно, и на широком фронте. Противник вынужден будет метаться, распылять силы. Это облегчит нашу задачу по захвату плацдармов. Сейчас мы прочно овладели боевой инициативой и упускать ее не имеем права. Настал такой момент, когда промедление поистине смерти подобно, ибо от этого зависит не только освобождение Киева, но и всей Правобережной Украины. Вот почему Ставка Верховного Главнокомандования придает исключительно важное значение быстрому и решительному форсированию реки на широком фронте.

Николай Федорович отметил, что 40-й армии выпала честь одной из первых на фронте начать переправу через Днепр. Пожелав нам боевого успеха, воинского счастья, командующий весело, по-молодому улыбнулся. А улыбался он, надо заметить, не часто. Видно, поэтому улыбка так преобразила его лицо, подчеркнув открытый и простой русский характер.

После отъезда Н. Ф. Ватутина мы на Военном совете еще раз рассмотрели предстоящие боевые задачи. Заседание проходило накоротке, без протокольной записи. Сама боевая обстановка не раз диктовала нам такую оперативную форму работы. Командарм Москаленко, как председатель Военного совета, высоко ценил коллективный разум и опыт этого руководящего органа, всегда прислушивался к мнению и предложениям его членов.

Мы были озабочены нехваткой понтонно-мостовых парков, а также горючего и боеприпасов. Скоростное строительство деревянных мостов на малых реках позволило снять с промежуточных водных рубежей понтонные парки и немедленно двинуть их к Днепру, одновременно подтянув туда и отставшие колонны зенитной артиллерии, Военный совет предусмотрел и меры по улучшению боепитания войск и обеспечению передовых частей горючим и продовольствием.

Здесь я считаю необходимым отметить, что военным советам фронтов и армий, флотов и флотилий принадлежала видная роль в руководстве боевыми операциями по разгрому германского фашизма. Направляя деятельность командиров и политорганов, осуществляя военное и политическое руководство войсками, военные советы несли ответственность перед партией и правительством за обучение и воспитание, воинскую дисциплину и политико-моральное состояние личного состава, формирование, укомплектование и материально-техническое обеспечение войск, их боеспособность и боеготовность. Обладая на территории фронта, армии всей полнотой власти, они постоянно следили за поддержанием общественного порядка и государственной безопасности, способствуя укреплению прифронтового тыла и направляя все его усилия на помощь действующей армии.

ЦК ВКП(б) и Государственный Комитет Обороны придавали большое значение военным советам, как органам, сочетающим в себе военные, политические и административные функции. За годы Великой Отечественной войны они накопили большой опыт, имеющий и ныне немаловажное значение. Жаль, что в исторических трудах и в мемуарной литературе скупо освещена деятельность военных советов. Если порой и упоминается о них, то лишь в общей связи, мимоходом, в силу чего молодые командные и политические кадры не очень отчетливо представляют себе практику работы военных советов в годы войны, их значительный вклад в дело победы.

Всесторонне обсудив на заседании Военного совета необходимые вопросы, генерал К. С. Москаленко отдал затем войскам армии приказ форсировать Днепр на широком фронте в наиболее выгодных местах, используя для этой цели все переправочные средства, в том числе и подручные, А Военный совет в свою очередь сделал все для того, чтобы приказ командующего был выполнен образцово.

Мы знали, что предстоит тяжелая битва и что многое в ней решают моральный фактор, наступательный порыв и стойкость воинов. Военный совет и политотдел 40-й армии созвали на вспомогательном пункте управления у Сошников совещание начальников политотделов соединений. На нем присутствовали: от 47-го стрелкового корпуса – полковник Ф. Ф. Туликов, от 52-го стрелкового корпуса – полковник А. В. Карцев, от дивизий – полковники М. М. Бикрицкий, Н. Ф. Ведехин, М. А. Гуцало, Н. С. Косович, В. П. Прокофьев и подполковник А. Н. Ярославцев.

На совещании шла речь о непрерывности политработы на всех этапах операции: перед форсированием Днепра, в момент переправы и на плацдармах. Начальник политотдела 40-й армии полковник П. В. Севастьянов подчеркнул, что противник занимает господствующий правый берег, все видит и простреливает. Поэтому приказано форсировать реку ночью, скрытно подведя войска к пунктам переправ.

– В таких сложных условиях, – продолжал П. В. Севастьянов, – особенно необходимы высокая дисциплина, организованность, отличная маскировка. Как известно, успех политработы в бою, операции во многом зависит от того, сколь точно определено ее главное звено и правильно расставлены силы. В данном случае важнейшими участками работы следует считать места переправ и плацдармы. Именно там надо сосредоточить лучшие силы коммунистов.

Военный совет и политотдел армии обратили внимание участников совещания на такие насущные вопросы, как обеспечение войск устойчивой связью, боеприпасами, продовольствием. Мы потребовали, чтобы политорганы взяли под особый контроль эвакуацию раненых на левый берег, не допуская их скопления на плацдармах и не подвергая новым опасностям. Для этой цели предлагалось использовать обратные рейсы лодок и паромов.

Мне было поручено ознакомить присутствовавших с решением Военного совета, в котором говорилось о том, чтобы все внимание было сосредоточено на форсировании реки, чтобы начальники политорганов лично обеспечивали неколебимую стойкость войск, способных не только преодолеть Днепр и захватить плацдармы, но и значительно расширить их. На заключительном этапе операции предлагалось еще более усилить пропаганду героизма, оповещать личный состав о боевых успехах части, соединения, армии и фронта, призывать равняться на тех солдат, сержантов и офицеров, которые первыми переправятся через Днепр.

Военный совет 40-й армии рекомендовал политорганам вести строгий учет ратных подвигов, поднимать на щит славы героев, заботиться о том, чтобы отличившиеся без промедления представлялись к правительственным наградам.

В заключение выступил командующий армией. Он выразил надежду, что совещание поможет политработникам лучше уяснить особенности операции, позволит четко спланировать свою деятельность на различных этапах наступления.

В эти напряженные сентябрьские дни, предшествовавшие днепровской переправе, политорганы, партийные и комсомольские организации работали инициативно, с особым подъемом и творческим огоньком. В войсках чувствовался огромный наступательный порыв. Все были охвачены одной мыслью: "Скорее форсировать Днепр!" Каждый солдат был полон решимости и патриотического стремления первым выйти к реке и с ходу преодолеть ее.

Путь к Днепру пролегал по земле, истерзанной гитлеровскими вандалами. Куда ни глянь – пепел, руины, дым пожарищ. Захватчики применили варварскую тактику "выжженной земли", превращая цветущие районы Советской Украины в "зону пустыни". Сама обстановка способствовала воспитанию ненависти к врагу.

Горел древний Переяслав – родина Богдана Хмельницкого, полыхали окрестные села и деревни.

– Вы видите, товарищи, что творят гитлеровские палачи? – говорили бойцам командиры и политработники. – Поспешим на выручку нашим родным людям!

И воины, забыв про усталость, с боями стремительно двигались вперед,

В полосе боевых действий армии наши политорганы совместно с представителями партийных, советских и общественных организаций освобожденных городов и сел составляли акты о злодеяниях фашистов. Эти официальные документы печатались в газетах, выпускались отдельными листовками.

Не могу забыть Переяслав-Хмельницкий того времени. Огромный плакат, водруженный на окраине истерзанного города, гласил: "900 человек гитлеровцы расстреляли и повесили в первые же месяцы своего хозяйничанья в Переяславе. 5300 юношей и девушек отправлено на немецкую каторгу.

90 процентов всех домов гитлеровцы сожгли, взорвали и разрушили. 452 лучших здания города, в том числе исторические памятники, превращены в развалины. Свыше 200 жителей погребено под обломками домов в результате варварской бомбежки.

В окрестных селах десятки грудных и малолетних детей зарублены и брошены в колодцы.

Кровь Переяслава, его пепел, его руины зовут к священной мести. Вперед, воин! Отомсти за слезы и горе наших граждан. Смерть немецким оккупантам!"

К исходу 22 сентября главные силы 40-й армии на участке Кайлов, Гусенцы, Андруши вышли к Днепру. На правом берегу глухо бухали орудия, и к нам с воем и свистом летели снаряды и мины, разметая взрывами мокрый песок. Однако большинство вражеских огневых точек, расположенных на заднепровских кручах, пока еще молчало.

Началась непосредственная подготовка к форсированию. Солдаты вязали плоты из бревен, хвороста и досок, ремонтировали найденные в прибрежных кустах рыбачьи челны и лодки, мастерили самодельные понтоны.

– Пока есть время, пройдемся к Днепру, – предложил мне генерал К. С. Москаленко. – Проведем предварительную рекогносцировку.

Мы оставили машину в укрытии и пошли по зыбким пескам, поросшим лозняком. В лицо ударил резкий сырой ветер, и взору открылась необъятная водная гладь.

– Ну, здравствуй, родной ты наш Днепр, – тихо проговорил Кирилл Семенович и тяжко вздохнул: – Нелегок был путь к тебе, ох как нелегок!..

Вспомнились тяжелые бои в августе 1941 года. Тогда я был членом Военного совета 6-й армии, прикрывавшей подступы к Днепропетровску. Неимоверно трудно было отражать бешеный натиск танковых соединений фон Клейста. В 6-й армии, формирование которой было еще не завершено, не хватало танков и артиллерии. Ведя беспрерывные бои, войска испытывали острую нехватку боеприпасов. Иногда положение было критическим, и тогда командарм генерал-майор Р. Я. Малиновский, член Военного совета бригадный комиссар И. И. Ларин, начальник штаба армии комбриг А. Г. Батюня, все члены Военного совета, начальник поарма полковой комиссар П. Г. Степанов, его заместитель Ф. Я. Лисицын и другие руководящие работники штабов и политотделов армий и соединений направлялись на самые опасные участки, организуя отражение атак врага.

В ту пору штаб армии часто получал тревожные донесения. Помню, как командир 169-й стрелковой дивизии полковник Н. Н. Зелинский докладывал: "Танки противника потеснили наш левый фланг. Бой идет непосредственно рядом с моим командным пунктом. Держимся до последнего!" Войска, возглавляемые командирами и комиссарами, стояли насмерть, ибо нужно было любой ценой задержать вражескую бронированную лавину.

И вот после двух с лишним лет, пройдя великий ратный путь и закалившись в огне сражений, мы вернулись на берега Днепра. Здесь фактически завершался начатый под Сталинградом коренной перелом не только Великой Отечественной, но и всей второй мировой войны.

Этот великий перелом в смертельной борьбе с темными силами фашизма обеспечила героическая партия коммунистов, партия великого Ленина. В годы суровых испытаний еще ярче и полнее раскрылась ее направляющая и организующая роль, еще более упрочилось монолитное единство партии и народа. Проявив величайшую твердость, героизм и стойкость в борьбе, ВКП(б) показала непревзойденное умение сплачивать массы, быстро перестраивать боевые ряды, мобилизуя все силы на разгром врага.

– Теперь времена другие, – задумчиво проговорил генерал К. С. Москаленко. – Стратегическая инициатива сейчас принадлежит Красной Армии, и мы диктуем неприятелю свою волю.

Командарм, укрывшись в кустарнике, долго рассматривал в бинокль противоположный крутой берег реки. Противник на какое-то время прекратил артобстрел, и установилась непривычная тишина.

– Притаились фашисты, выжидают, – заметил Кирилл Семенович. – По данным фронтовой разведки, за Днепром сосредоточены крупные силы. А вот что враг замыслил, как построил свою оборону, какие сюрпризы нам приготовил, хотелось бы еще раз выяснить и уточнить.

Командующий вызвал начальника разведывательного отдела армии полковника С. И. Черных, приказал ему отобрать смелых разведчиков, умеющих отлично плавать, и послать их на западный берег с задачей прощупать противника, его огневую систему, добыть пленных.

Руководящие работники штаба и политотдела находились в войсках. Мне в тот вечер довелось побывать на переправах 309-й Пирятинской стрелковой дивизии, которой командовал генерал-майор Д. Ф. Дремин. Передовой отряд дивизии в ночь на 22 сентября 1943 года одним из первых в армии вышел к Днепру в районе Переяслав-Хмельницкого.

Как и положено танкистам, первыми вырвались к реке передовые отряды 3-й гвардейской танковой армии, а также приданного нашей армии 10-го танкового корпуса.

Беседуя с политработниками частей, я напомнил им требования Военного совета, сформулированные для войск в канун форсирования реки: "Захватил плацдарм – стойко его обороняй! Ни шагу назад, вперед, и только вперед!" Под этим девизом проходили митинги солдат, партийные и комсомольские собрания.

Перед форсированием Днепра вступившим в ряды ВКП(б) вручались партийные документы. Герои-фронтовики клялись, что не пощадят ни крови, ни самой жизни в боях за освобождение Правобережной Украины и всей Отчизны.