Текст книги "Оружие особого рода"

Автор книги: Константин Крайнюков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 45 страниц)

В те напряженные дни, когда завершалась подготовка к наступлению на Берлин, от нас перевели начальника штаба генерала армии В. Д. Соколовского. Его назначили первым заместителем командующего войсками 1-го Белорусского фронта. Василий Данилович пробыл у нас ровно год. Под его руководством штаб 1-го Украинского фронта занимался планированием и осуществлением таких выдающихся наступательных операций, как Львовско-Сандомирская и многие другие. Самозабвенно, не щадя себя, занимался он и разработкой боевых действий фронта в Берлинской операции.

Талантливый военачальник внес большую долю творческого труда в боевые успехи войск, проявив на посту начальника штаба фронта высокие организаторские способности, инициативу, смелость, волю и твердый характер. За Львовско-Сандомирскую операцию В. Д. Соколовский был награжден орденом Кутузова I степени, а за Висло-Одерскую – орденом Суворова I степени.

Нам жаль было расставаться с этим глубоко партийным и отзывчивым человеком, активно участвовавшим в работе Военного совета и поддерживавшим хороший контакт с политуправлением фронта.

Вместо генерала армии В. Д. Соколовского на должность начальника штаба 1-го Украинского фронта прибыл генерал армии И. Е. Петров, командовавший до этого 4-м Украинским фронтом. Времени на передачу дел не было, и Василий Данилович кратко проинформировал своего преемника о том, что все оперативные документы, связанные с Берлинской операцией, отработаны в деталях, утверждены и спущены исполнителям, что штаб фронта слажен и укомплектован знающими дело офицерами.

Василий Данилович Соколовский заверил Ивана Ефимовича Петрова, находившегося всю жизнь на командных должностях, что он быстро постигнет все «секреты» штабной работы, встретит здесь надежную опору в лице опытных боевых помощников – начальника оперативного управления генерала В. И. Костылева, начальника разведотдела генерала И. Г. Ленчика и других руководящих работников фронта.

Перед отъездом к новому месту службы Василий Данилович зашел попрощаться со мной. Несмотря на ранний час, у меня находились начальник политуправления фронта генерал Ф. В. Яшечкин и его заместитель генерал П. А. Усов. Они были одеты по-походному и, как большинство работников политуправления, уезжали в войска.

– Когда же политработники спят? – шутливо спросил Василий Данилович, входя в мой кабинет. – Ни свет ни заря они уже на ногах.

– Пора в поход, труба зовет, – в тон ему так же шутливо ответил Филипп Васильевич Яшечкин.

– Вот и меня труба зовет. Пришел час расставания, друзья, – с ноткой грусти произнес генерал армии В. Д. Соколовский. – Верховный приказал немедленно выехать на 1-й Белорусский и до начала наступления войти в курс дела.

Мы сердечно попрощались, пожелали друг другу боевого счастья, и статный, подтянутый генерал направился к машине.

От нас забирали кадры, перебрасывали армии, но и к нам поступало мощное подкрепление. По распоряжению Ставки из Восточной Пруссии и Прибалтики на 1-й Украинский фронт двинулись 28-я армия генерал-лейтенанта А. А. Лучинского и 31-я армия генерал-лейтенанта П. Г. Шафранова. Но как ни спешно перебрасывались они по железным дорогам, как ни пробивали им "зеленую улицу" представители управления военных сообщений, эти войсковые объединения не могли к нам прибыть до начала наступления. Командующий фронтом планировал вводить их в сражение в ходе операции.

На заседании Военного совета мы предварительно обговорили все детали и четко определили, кто из нас и на каком участке должен находиться. Мне, например, надлежало быть в 5-й гвардейской армии генерала А. С. Жадова. Но дня за три до начала «сабантуя» я решил съездить в 3-ю гвардейскую армию генерала В. Н. Гордова и посмотреть, как завершается подготовка войск к наступлению, выяснить некоторые интересующие меня вопросы с членом Военного совета армии генералом И. С. Колесниченко и начальником политотдела генералом Г. А. Бойко.

Да и не только с ними. Я был уверен, что встречу в том районе и танкистов, которые должны были вводиться в прорыв в полосе 3-й гвардейской армии.

Мои предположения подтвердились. В реденьком лесочке стояли прикрытые еловыми ветвями боевые машины. Ко мне подошел полковник с двумя Золотыми Звездами на груди. Это был командир 53-й гвардейской танковой бригады дважды Герой Советского Союза полковник Василий Сергеевич Архипов. Он доложил, что после длительного марша из Уттига экипажи прибыли в район сосредоточения и завершают подготовку материальной части к наступлению.

Вместе с заместителем командира бригады по политчасти подполковником А. Я. Зарапиным мы прошли по подразделениям. Возле одного танка расположилась на перекур группа гвардейцев. Они внимательно слушали агитатора, читавшего напечатанную во фронтовой газете статью о Берлине.

– Столица Германии – Берлин – расположена в центре Средне-Германской низменности на реке Шпрее, которая разделяет город на две почти равные части, – читал агитатор. – Берлин является мощным узлом железных и шоссейных дорог и водных путей. В городе имеется десять вокзалов дальнего следования, отсюда идут шесть автострад и восемь шоссе. Столица Германии окружена кольцевой автострадой.

Берлин делится на двадцать округов, из коих шесть являются старейшими и составляют центр столицы. В старом городе имеется семьдесят две площади, пятьдесят четыре моста и до тысячи улиц. В Берлине насчитывается примерно шестьсот тысяч каменных строений.

– Тысяча улиц и шестьсот тысяч домов! – воскликнул один из слушателей. – Таким огромным городом с ходу не овладеешь. Не один день придется повоевать.

– Зато на Западе идет веселая война, – отозвался другой танкист. Недавно в газете я вычитал, что нацистский чиновник без единого выстрела, по телефону, сдал сорок четвертой американской пехотной дивизии город Мангейм.

– На телефон надеяться не приходится, надо всецело рассчитывать на нашу боевую силу. Гитлер и Геббельс по телефону нам Берлин не сдадут. Там фашисты понастроили множество баррикад, дотов, дзотов и других укреплений. Нацистские военные преступники будут сражаться против советских войск с яростью обреченных. Это надо учесть!

Во время прошлых наступательных боев гвардейцы-танкисты на одной из фронтовых дорог нашли коротенькую записочку, в которой девушки, попавшие на фашистскую каторгу, сообщали, что подлые фашистские рабовладельцы гонят несчастных пленниц в глубь германской территории. Записка заканчивалась страстным призывом: "Дорогие красноармейцы! Спешите! Скорее спасите нас из неволи!"{124}

Этот впечатляющий документ, способный потрясти душу каждого солдата, был размножен и направлен во все подразделения соединения. Агитаторы читали бойцам и газетные сообщения о том, что в Равенсбрюке под Берлином гитлеровцы уничтожают и сжигают тысячи советских людей. Мы призывали воинов как можно лучше подготовиться к завершающим боям, наступать решительно и стремительно, спасти наших родных советских людей, угнанных на фашистскую каторгу и в лагеря смерти, избавить человечество от коричневой чумы.

Воспитание ненависти к врагу на завершающем этапе Великой Отечественной войны приобрело особенно четкую направленность. В канун Берлинской операции партия еще раз внесла предельную ясность в этот сложный вопрос и дала командирам и политорганам, всем советским войскам важнейший руководящий документ. 14 апреля 1945 года, то есть за два дня до начала наступления на Берлин и другие жизненно важные центры Германии, в газете «Правда» была опубликована уже упоминавшаяся мною статья "Тов. Эренбург упрощает". Опровергая ошибочный тезис писателя-публициста, «Правда» писала: "…разные немцы по-разному воюют и по-разному ведут себя… Красная Армия, выполняя свою великую освободительную миссию, ведет бои за ликвидацию гитлеровской армии, гитлеровского государства, гитлеровского правительства, но никогда не ставила и не ставит своей целью истребить немецкий народ"{125}. Мы никогда не отождествляли немецкий народ и преступную гитлеровскую клику, мирных немцев и нацистский вермахт.

Такова была точка зрения Коммунистической партии, которая четко и ясно излагалась в выступлениях наших руководителей на всем протяжении Великой Отечественной войны.

Статья «Правды» от 14 апреля 1945 года была сразу же перепечатана фронтовой газетой. Мы обязали военные советы армий, командиров и политорганы еще раз разъяснить личному составу ее основные положения, сделать достоянием каждого воина. Об этом мы обстоятельно говорили с политработниками различных соединений.

В Военном совете 3-й гвардейской армии у меня была продолжительная беседа об особой задаче этого войскового объединения, призванного надежно прикрыть стык между 1-м Украинским и 1-м Белорусским фронтами и защитить наш правый фланг от нависавшей над ним крупной группировки противника, состоявшей преимущественно из танковых дивизий.

Я напомнил, что на Днепре и Висле, а также в некоторых других случаях немецко-фашистское командование применяло свой излюбленный прием и предпринимало сильные танковые контрудары вдоль реки с намерением срезать "под корень" наши прорвавшиеся войска, ликвидировать переправы и плацдармы.

Выслушав меня, член Военного совета армии генерал И. С. Колесниченко заверил, что ошибки, допущенные под Аннополем, не повторятся. Он имел в виду неприятный случай на Висле, когда гитлеровцам удалось контратаками ликвидировать один из наших плацдармов и отбросить за реку подразделения 76-го стрелкового корпуса 3-й гвардейской армии.

Начальник поарма генерал Г. А. Бойко доложил, что в войсках, и прежде всего в соединениях, прикрывавших правый фланг фронта, лучшие истребители танков делятся с молодыми воинами боевым опытом, учат их стрелять из трофейных фаустпатронов. Агитаторы проводят беседы на темы: "Танк смелому и умелому воину не страшен", "Крах фашистской авантюры с "королевскими тиграми", "Уязвимые места танков противника", "Где смелый стоит с бронебойным ружьем, там танки врага полыхают огнем" и другие.

В связи с приближавшейся 75-й годовщиной со дня рождения В. И. Ленина в частях и подразделениях фронта читались лекции и доклады, проводились беседы о жизни и деятельности гениального вождя, о мудрых заветах родного Ильича. Агитаторы и газеты напоминали воинам звучавшие с исключительной злободневностью слова великого Ленина: "…надо внушить каждому в отдельности, что от его храбрости, решительности и преданности зависит окончание войны"{126}.

Часть пятая. К рубежам победы

На Берлин!

В ночь на 16 апреля 1945 года Маршал Советского Союза И. С. Конев и я с небольшой оперативной группой штаба выехали на наблюдательный пункт фронта, оборудованный у реки Нейсе, на участке главного прорыва.

Спустившись в блиндаж, построенный саперами, и окинув быстрым взглядом свежеотесанные бревенчатые стены, на которых сверкали янтарные капельки сосновой смолы, командующий фронтом с удовлетворением сказал:

– Добротный теремок!

Иван Степанович опробовал телефонную связь, поговорил по ВЧ с командармами, а свой разговор с командующим 2-й армией Войска Польского генералом Каролем Сверчевским завершил приглянувшимся ему польским словом «добже». Тем самым он выразил свое полное удовлетворение завершившейся подготовкой к наступлению.

Мы с Коневым вышли из блиндажа. Пахло весенней прелью, с реки тянул слабый ветерок. На западном берегу то и дело вспыхивали разноцветные ракеты и сыпали яркие искры в мрачные воды Нейсе. За рекой стояла какая-то удивительная тишина, изредка нарушаемая автоматными очередями. Я закурил и, напряженно всматриваясь в темноту ночи, невольно подумал о том, что в условленный час хрупкую тишину нарушит артиллерийский гром, и наши войска двинутся в атаку. Но что ждет нас за рекой, как пройдет форсирование Нейсе, какие сюрпризы подготовил нам противник, – этого мы пока не знали. Хотя командующий и штаб фронта предприняли меры по оперативной маскировке, гитлеровцы, видимо, все же догадывались о наступлении советских войск и в свою очередь предусмотрели какие-то контрмеры. Но вряд ли противнику удастся сдержать могучий напор наших войск, вряд ли немецко-фашистское командование знает, где мы нанесем главный удар и каким будет это наступление.

Часовой, охранявший командно-наблюдательный пункт, крикнул в темноту:

– Стой! Кто идет?

По голосу, назвавшему часовому пароль-пропуск, я без труда узнал командующего 2-й воздушной армией генерала С. А. Красовского. Вместе с ним прибыл и его заместитель по политчасти генерал С. Н. Ромазанов.

Красовский доложил маршалу о готовности армии к боевым действиям. Конев поздоровался с ним и его заместителем, затем показал рукой на усыпанное звездами небо и сказал:

– У летчиков есть шанс отличиться. Погода что надо!

– Да, погода летная, и метеосводка благоприятная, – сдержанно согласился Красовский.

– Ты, Степан Акимович, на метеоролога надейся, но сам не плошай, шутливо проговорил Иван Степанович, перефразировав известную народную поговорку. – Умей самолично определять погоду, делать предварительный прогноз по облачкам и солнцу, по тому, как поднимается дым от костра, как летают ласточки и стрижи, а также по другим признакам и приметам.

Показав на отчетливо видимый тонкий серп луны, Конев спросил, о каких признаках погоды свидетельствует небесное светило. Никто из нас сразу ответить не смог. Тогда Иван Степанович, многое повидавший на своем веку, хорошо знавший народные приметы, пояснил:

– У молодого месяца крутые рога – к вёдру, то есть к хорошей и ясной погоде, пологие – к ненастью; тусклый месяц – к мокрети, а ясный – к сухой погоде.

Я хорошо понимал, что Конев затеял такой разговор вовсе не для того, чтобы объяснить народные приметы. Ему хотелось поднять настроение находившихся на НП военачальников, томительно ожидавших начала наступления. Командующий фронтом, надо заметить, постоянно интересовался метеослужбой и метеосводками, краткосрочными и долгосрочными прогнозами погоды, всегда учитывал научные данные в боевой подготовке войск. Его радовал благоприятный прогноз на 16 апреля 1945 года и на последующие дни. Это означало, что 1956 боевых самолетов 2-й воздушной армии увеличат ударную огневую силу и боевую мощь войск фронта.

– Почти две тысячи боевых самолетов, не считая транспортных, – с гордостью говорил мне заместитель командующего 2-й воздушной армией по политической части генерал С. Н. Ромазанов. – А ведь летом сорок второго года, когда была организована армия, в ней насчитывалось всего лишь триста семьдесят четыре самолета. Причем одну треть из них составляли машины устаревших конструкций. К началу контрнаступления советских войск под Курском вторая воздушная армия имела семьсот сорок восемь самолетов, а под Киевом – около семисот. Как быстро умножилась наша воздушная мощь!

Чувствовалось, что Сергей Николаевич Ромазанов. свободно оперировавший цифрами, хорошо знает свою армию, ее историю. Он обладал богатым боевым опытом, сражался на фронтах гражданской войны, громил басмачей, воевал с японскими милитаристами на Халхин-Голе и с первых дней Великой Отечественной войны находился на фронте. Я всегда с уважением относился к этому заслуженному и опытному политработнику.

В завязавшемся разговоре я спросил генерала С. Н. Ромазанова, не порождают ли наше безраздельное господство в воздухе и возросшая авиационная мощь зазнайство среди летчиков и нет ли у них пренебрежения к противнику, опасной недооценки его сил и возможностей.

Сергей Николаевич ответил, что зазнайство решительно пресекается, что личный состав 2-й воздушной армии нацелен на борьбу с сильным, коварным и опасным врагом, имеющим еще немало авиации. Гитлеровцы стянули под Берлин фактически весь оставшийся у них военно-воздушный флот, перебросили с Западного фронта почти все боеспособные авиачасти, и прежде всего истребительные. Нам было известно, что на подступах к столице Германии действовала группа отборных фашистских асов, пилотировавших новые реактивные истребители Ме-262. Применялись и другие авиационные новинки, включая так называемую систему «Мистель». Она представляла собой сцепку из двух машин пилотируемого истребителя и беспилотного бомбардировщика, начиненного взрывчаткой. Над объектом бомбардировщик отделялся от истребителя и направлялся на цель. Противник пытался использовать подобные самолеты-снаряды для уничтожения мостов и переправ, а также других важных объектов.

Политотдел 2-й воздушной армии, возглавляемый в прошлом летчиком генерал-майором авиации А. И. Асауленко, совместно со штабом армии и инженерно-эксплуатационной службой вооружил авиаторов рекомендациями, помогающими успешнее бороться с немецкими реактивными истребителями Ме-262, имевшими серьезные конструкторские недоделки. Были даны и практические советы по перехвату и уничтожению довольно громоздкой системы «Мистель», не обладавшей достаточной маневренностью и оборонительным вооружением. Это, несомненно, помогло летчикам в борьбе с немецкими авиационными новинками. На Висле наши войска развенчали миф о непобедимости сверхтяжелых немецких танков – "королевских тигров". На Нейсе и Шпрее была развеяна дутая слава сверхскоростных для того времени немецких реактивных самолетов Ме-262 и самолетов-снарядов системы «Мистель».

На войне очень важно вовремя заметить появление у врага нового оружия и не оказаться застигнутыми врасплох. Важно быстро распознать сильные и слабые стороны новой техники противника, раскрыть тактику ее боевого применения, найти эффективные способы борьбы, сделав их достоянием всех войск. При таких условиях новое оружие противника не может поколебать моральный дух личного состава и боеспособность войск, внести перелом в ход боевых действий.

Беседу с генералом С. Н. Ромазановым прервал выскочивший из блиндажа связист. Меня вызывали к телефону. Член Военного совета 3-й гвардейской армии генерал И. С. Колесниченко сообщил по ВЧ, что наш сосед справа – 1-й Белорусский фронт, судя по всему, начал артиллерийскую и авиационную подготовку. До войск правого крыла доносится сильный орудийный грохот и неумолкаемый гул самолетов, а небо непрерывно озаряется всполохами.

Я поблагодарил генерала И. С. Колесниченко за хорошее сообщение. Узнали мы, почему в полосе соседа так ярко полыхало небо. Оказалось, что войска ударной группировки 1-го Белорусского фронта выдвинули на передний край большое количество мощных прожекторов, осветив поле боя.

Мне захотелось узнать, как И. С. Конев оценивает применение соседями большого количества прожекторов. Он выслушал меня внимательно, слегка улыбнулся и сказал:

– Не знаю, Жукову виднее, как успешнее разбить врага. Он – полководец многоопытный. А мы вместо прожекторов, как тебе известно, применяем маскирующие дымы.

Но тревожная мысль не давала мне покоя: Жуков освещает поле боя, а мы, наоборот, задымляем. И я еще раз обратился к Коневу:

– Что же все-таки лучше?

– Что лучше? – переспросил Иван Степанович и, немного подумав, твердо и убежденно ответил: – Конкретно в условиях нашего фронта – дымы!

Войскам 1-го Украинского фронта, надо заметить, приходилось наступать в обстановке, которая сильно отличалась от условий нашего соседа. 1-й Белорусский фронт имел за Одером крупный плацдарм в районе Кюстрина. У нас же за рекой Нейсе, прикрывавшей южные подступы к Берлину, не было ни одного плацдарма. В результате войска 1-го Украинского фронта, как я уже отмечал, вынуждены были начинать наступление с форсирования Нейсе при одновременном прорыве обороны противника на западном берегу реки.

Чтобы скрыть и замаскировать переправы, помешать противнику вести прицельный огонь по нашим войскам в момент форсирования ими реки, было решено поставить во всей полосе фронта дымовую завесу общей протяженностью 310 километров. В таком крупном масштабе маскирующие дымы применялись в Великую Отечественную войну впервые, другого подобного примера история не знала.

– Вроде неплохо все задумали и спланировали, – заключил наш разговор Маршал Советского Союза Конев. – Но точнее на этот вопрос ответит сама операция.

Иван Степанович озабоченно взглянул на часы. До начала наступления осталось совсем немного времени, и он приказал вызвать машину.

– Поеду к Пухову, – сообщил Конев, – буду с армейского НП следить за ходом артиллерийской и авиационной подготовки, за началом атаки. Потом вернусь сюда.

Я в свою очередь выехал в 5-ю гвардейскую армию. Наблюдательный пункт командарма Жадова находился неподалеку от фронтового НП. После короткой беседы с командующим и членами Военного совета армии я вместе с начальником поарма генералом Ф. А. Катковым направился в один из ближайших стрелковых полков, чтобы встретиться с воинами, побеседовать с ними, узнать их думы и настроения перед боем.

Побывал я и на митингах. Всюду выносились боевые Знамена, зачитывалось обращение Военного совета фронта, а командиры и политработники давали солдатам боевое напутствие. Я мысленно сопоставлял митинги начального периода Великой Отечественной войны и победного 1945 года. Невольно пришел к выводу, что эта великолепная форма политического воздействия на массы обогатилась еще более глубоким идейным содержанием. Заметно повысилась политическая сознательность солдат, сержантов и офицеров, еще более возрос боевой дух воинов-патриотов. Выступавшие с сыновней любовью говорили о партии Ленина, о Родине и народе, выражая свои мысли и чувства ярко, кратко и эмоционально. Они зажигали сердца воинов отвагой, воодушевляли их на героические подвиги.

В 6 часов 15 минут 16 апреля 1945 года на нашем фронте грозно и мощно заговорила артиллерия всех калибров. На направлении главного удара огонь вели более 300 орудий и минометов на километр фронта прорыва. Дополнительно были выделены артиллерийские подразделения и танки для непосредственной поддержки пехоты. Им ставилась задача непрерывно сопровождать наши штурмовые батальоны и роты.

Неумолимо грохотали тяжелые орудия. Над головами пехотинцев, находившихся в траншеях, с воем пролетали снаряды крупного калибра, вспышками молний сверкали залпы легендарных «катюш». Это вели огонь 3-я гвардейская минометная дивизия генерала П. В. Колесникова (начальник политотдела полковник С. И. Белобородое), 3-я и 17-я артиллерийские дивизии прорыва, которыми соответственно командовали генералы И. Ф. Санько и С. С. Волкенштейн (начальники политотделов полковники И. Е. Евдокимов и П. А. Лапаев).

С наблюдательного пункта 5-й гвардейской армии хорошо было видно, как на вражеские позиции мощными волнами, эскадрилья за эскадрильей, накатывались краснозвездные самолеты.

– На противника надвигается девятый вал, – произнес командарм Алексей Семенович Жадов, наблюдая за воздушной армадой, взявшей курс на Мускау.

Этот крупный опорный пункт обороны противника подвергся сильным ударам наших бомбардировщиков. Непрерывно штурмовали неприятельские позиции самолеты Ил-2. Командир 1-го гвардейского штурмового авиакорпуса генерал В. Г. Рязанов находился на НП 5-й гвардейской армии и лично руководил группами «илов», давал целеуказания, уточнял вопросы взаимодействия, выполнял заявки командиров наземных войск.

– Внимание, – предупредил находившихся на НП генералов и офицеров Василий Георгиевич Рязанов, – сейчас будет поставлена дымовая завеса.

Низко, чуть ли не на бреющем полете, пронеслась над Нейсе группа штурмовиков. Как позднее мы узнали, ее возглавлял Герой Советского Союза М. И. Степанов. Самолеты, оснащенные дымовыми авиационными приборами (УХАП-250), оставили за собой длинный шлейф дыма. Клубясь и расползаясь, дымовая завеса, которой не было ни конца ни края, окутала реку и скрыла от взора врага наших саперов с переправочными средствами и пехотинцев, готовившихся к форсированию Нейсе. Кроме авиации на нашем участке применялись артиллерийские дымовые снаряды и мины, а также ручные дымовые гранаты и шашки. Маскировочные дымы, примененные в столь широких масштабах, несомненно, помогли войскам при форсировании Нейсе значительно снизить их боевые потери.

Наша артиллерийская и авиационная подготовка была рассчитана на длительное время – на 2 часа 35 минут. Форсирование реки планировалось осуществить в ходе артподготовки с таким расчетом, чтобы переправившиеся войска с ходу атаковали оборону противника. Это явилось своего рода новинкой в нашей тактике.

Все воины, от солдата до маршала, горели желанием как можно скорее покончить с лютым врагом – германским фашизмом. Мы были свидетелями могучего взлета морального духа советских воинов. К Берлинской операции наши войска готовились не только шестнадцать апрельских дней, а на протяжении всех суровых лет войны. Мудрость ленинской партии, умение и опыт командиров и политработников, всех армейских коммунистов воплотились в политическом обеспечении Берлинской операции, когда патриотический подъем морально-боевого духа войск достиг наивысшей точки.

Героические сыны ленинской партии, как сообщали первые политдонесения, увлекали за собой солдат в атаку. Когда под прикрытием дымовой завесы и артиллерийского огня началась переправа через Нейсе, член ВКП(б) рядовой Пасечник первым вплавь преодолел студеные воды реки и установил на ее западном берегу красный штурмовой флажок. С возгласом "За нашу Советскую Родину, вперед, на Берлин!" он увлек в атаку всех бойцов подразделения. Захватив неприятельскую траншею и не задерживаясь в ней, советские воины продолжали продвигаться в глубь вражеской обороны.

Первым в части форсировал Нейсе стрелковый взвод лейтенанта Алиева. Горстка смельчаков встретила бешеное сопротивление численно превосходящего противника. В траншее завязался рукопашный бой. Коммунист Алиев лично уничтожил несколько фашистов. Когда на командира взвода сзади набросился рослый гитлеровец, на выручку ему подоспел комсомолец Кондратьев.

Ошеломленные такой неистовой атакой, многие немецкие солдаты подняли руки, а остальные побежали.

Переправа через Нейсе проходила на широком фронте, и обстановка не везде была благоприятной. Несмотря на мощную артиллерийскую подготовку, в ряде мест советские войска встретили очень упорное сопротивление гитлеровцев. На подступах к реке одно наше подразделение попало под сильный артиллерийско-минометный огонь. Молодые солдаты в нерешительности остановились. Одни залегли, другие начали метаться по берегу в поисках укрытий. Чтобы восстановить положение и поднять боевой дух воинов, коммунист Щербина зычно крикнул:

– Не робей, ребята! Лежать не годится, так фашисты могут перебить нас. Вперед!

Проявив разумную инициативу, воин-коммунист вывел солдат из опасной зоны, а затем помог им организованно сесть в десантные лодки. Руководивший переправой командир высоко оценил находчивость члена партии Щербины. В момент форсирования реки воин-коммунист призывным словом, а то и веселой шуткой помогал молодым воинам сохранять под обстрелом спокойствие и уверенность в успехе. Вслед за партийным вожаком на берег спрыгнули все солдаты и дружно ударили по гитлеровцам. Захватив вражескую траншею, они обратили противника в бегство.

При переправе через Нейсе, как и во всех наступательных операциях, политработники уделяли особое внимание первому эшелону войск. Туда были влиты все основные силы политуправления фронта, политотделов армий, корпусов, дивизий и бригад. Многие политработники действовали непосредственно в штурмовых батальонах. Все было подчинено главной задаче форсированию реки Нейсе и прорыву обороны врага.

Будучи в 5-й гвардейской армии, я лично видел, что начальник поарма Ф. А. Катков со своими заместителями находился на переправах. Мне докладывали, что начальник политотдела 15-й гвардейской стрелковой дивизии подполковник Д. Г. Муратов форсировал Нейсе вброд вместе с передовым подразделением. Словом и личным примером он поднимал боевой дух молодых воинов. Точно так же поступали многие начальники политорганов и политработники подразделений. Это во многом способствовало нашим боевым успехам.

Форсирование Нейсе проходило в основном организованно. Наша артиллерия мощным огневым валом надежно защищала воинов инженерных подразделений, которые под прикрытием дымовой завесы спускали на воду десантные лодки и другие переправочные средства, собирали паромы, перебрасывали через реку штурмовые мостики и наводили понтонные мосты.

Для переправ через водные преграды инженерные войска заранее подготовили 750 погонных метров штурмовых мостиков, около 2300 погонных метров деревянных мостов под грузы от 16 до 60 тонн, а также 2440 лодок типа СДЛ.

Воины инженерных подразделений действовали быстро и сноровисто. Чувствовалось, что они много тренировались, добились слаженности расчетов и теперь показывали высокий класс боевой работы.

Самоотверженно трудились в ледяной воде, наводя 60-тонный мост, парторги рот 106-го отдельного саперного батальона старшины П. А. Осин и П. Е. Ступин, комсорг роты старшина Г. С. Воронин и другие коммунисты и комсомольцы. Во время артиллерийского обстрела они воодушевляли всех саперов, призывая их не уходить в укрытия, не покидать рабочих мест и как можно быстрее навести переправу для танков.

Все тяготы жарких боев и трудных работ вынесли на своих мужественных плечах коммунисты – лучшие люди армии, вожаки и воспитатели солдат, опора командиров. Мне довелось видеть, как вслед за первыми десантами на лодках и по штурмовым мостикам на широком фронте двинулись наши главные силы, как на паромах переправлялись орудия и танки непосредственной поддержки пехоты.

Фактически в течение часа через реку переправился первый эшелон главных сил 5-й гвардейской армии. После 45-минутной артиллерийской подготовки и ударов авиации форсировавшие Нейсе войска поднялись в атаку и начали штурм главной полосы обороны противника.

Наша артиллерийская подготовка, длившаяся в общей сложности 2 часа 35 минут, до основания потрясла вражескую оборону. "В 6 часов утра начался настоящий кошмар, – показал пленный обер-ефрейтор из штабной роты 1087-го полка 545-й пехотной дивизии. – Трудно было найти место, чтобы скрыться от русских снарядов и мин. Воздух был полон свиста и гула. Это был ад. От огня русских мы понесли огромные потери. Никто из нас не предполагал, что русские способны создать такую огневую завесу. Все наши траншеи обвалились. Люди, как безумные, метались в поисках спасения"{127}.

Взятый нашими войсками в плен адъютант батальона 554-го пехотного полка 342-й дивизии сообщил, что только на участке полка поставлен заслон из "охранных подразделений численностью до 900 человек с задачей – направлять обратно бегущих в тыл немецких солдат"{128}. Эсэсовцам был дан приказ расстреливать каждого, кто посмеет отступить с занимаемого рубежа, даже целые подразделения.