Текст книги "Последняя мировая. История одного снайпера"

Автор книги: Константин Якименко-Сегедский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Ногу перебило, – вздыхала старушка. – Еле вытащили из-под завалов.

– Я ногу не чувствую, – почти плакал мужик, вяло опираясь целой ногой о землю. – Два дня под обломками пролежал, ни крошки во рту…

Человек был обессиленный, весь помятый и грязный, словно он не два дня, а неделю пролежал под завалами. К тому же от него исходила ужасная вонь, прямо как из выгребной ямы, что, учитывая обстоятельства, вызывало ещё большую жалость к этому бедному ни за что ни про что настрадавшемуся человеку. В прочем, как и другие, а особенно те, что навеки и в одночасье покинули этот мир.

– Не волнуйтесь, теперь вы в безопасности, мы перенесём вас в укромное место, – попытался успокоить его я. – Там вам помогут.

Подхватив мужика, мы быстро потащили его к бомбоубежищу, под непрестанные стоны нашего страдальца.

Но я почти не обращал внимания на это, поскольку эта очаровательная девушка, которая всё больше и больше меня заинтересовывала, поспешила вперёд, и теперь мои мысли были заняты только ею и её очаровательной походкой.

Она не просто шла, а шла по-особенному, делая это как-то причудливо и изящно. Все её движения при ходьбе были чёткими, но, в тоже время, не лишёнными женственности. В одной руке она несла какую-то небольшую сумочку, зажатую на сгибе локтя, а другая при этом неизменно совершала плавные «маятниковые» движения, словно локоть её двигался отдельно от остальной руки, и это колдовски завораживало.

Она не была яркой красавицей, но всё в ней казалось чудным и удивительным, по крайней мере, мне. На ней была черная куртка по пояс с пушистой окантовкой рукавов и капюшона из искусственного меха, темно-синие джинсы и чёрные ботинки на низком каблуке. Она не была полной, но и худощавой её тоже нельзя было назвать. Ростом она была примерно метр пятьдесят – метр пятьдесят пять. Иногда она оборачивалась, оглядываясь на раненного, и я имел возможность слегка разглядеть её милые черты лица. Не длинные волосы до плеча полукругом сходились на шее, подчёркивая округлую голову и мягкие, но выразительные черты лица.

Она была сложена настолько необычно, что, казалось, более чудесной девушки не сыскать было во всём мире. Я восхищался ею, как не восхищался ещё ни одной девушкой, одновременно сожалея, что я встретил её именно сейчас, а не когда-нибудь в иное, более подходящее время, по крайней мере, не при таких обстоятельствах.

Мы донесли раненного до бомбоубежища, где его тут же перехватили двое дежурных, начав аккуратно спускать мужчину вниз. Старушка поспешила вперёд, чтобы открыть им входную дверь. За ними устремился Валера, подсказывая как лучше заносить раненного внутрь, руководствуясь, похоже, своим личным житейским опытом.

– Давайте подождём пока здесь, – обратилась мягким голосом ко мне девушка. – Может быть, увидим ещё кого-нибудь, кому может понадобиться наша помощь.

– Да, разумеется, – кивнул я, совершенно не представляя о чём бы таком можно было бы заговорить с ней, чтобы завязать знакомство. Желательно ещё так, чтобы она при этом не заметила явной симпатии по отношению к ней. По собственному опыту, я знал, что это только отпугивало девушек от меня.

– А вы что, военный? – устремила она свой взгляд на висевшую на моём плече винтовку.

– Ах, это, – понял я, что она имела в виду. – Нет, я и ещё пять человек, которые пришли со мной – мы всего лишь ополченцы. Это оружие мы взяли на одной разрушенной военной базе недалеко от города. Боюсь, что без него теперь нельзя. Мы пока ещё не владеем всей информацией, но могу вам… э тебе, – несколько неуверенно произнёс я, тем не менее, продолжив свою речь, – сказать, что вокруг происходит нечто ужасное и это не просто случайная катастрофа, а, боюсь, настоящая война.

На некоторое время мы замолчали. Девушка пристально смотрела на меня. Казалось, она не поверила в то, что я только что сказал.

– Но… неужели, всё это правда… но тогда… – обрывистыми фразами произнесла она, замотав головой и сделала шаг в сторону, рукой облокотившись о ребро расколотой железобетонной плиты, лежавшей рядом. – Тогда что же нам делать? – присела она на плиту и растерянным взглядом посмотрела на меня.

Я осторожно шагнул в её сторону:

– Жить, – ответил я. – И верить в счастливый исход…

В этот момент к нам поднялись дежурные.

– Всё в порядке, он отдыхает, – произнёс старший. – Кем вы ему приходитесь? – обратился он к девушке.

Та повернулась к нему:

– Никем. Мы нашли его совершенно случайно под завалами и притащили сюда. Эта бабушка показала дорогу.

– Понятно, – сказал тот. – Что ж, спускайтесь вниз, там как раз сварили кашу.

– Пойдёмте, вам следует подкрепиться, – на этот раз я не стал особо выдумывать обращение, сразу отдав предпочтение в пользу вежливо-уважительного, протянув ей свою руку. – Вы безусловно сильная девушка, но даже самым сильным необходима еда. Пойдёмте, вам стоит отдохнуть и согреться.

– Хорошо, – воспользовалась она моей рукой, поднявшись с плиты, и как-то задумчиво устремилась вниз.

Я пропустил её вперед, держась следом за ней.

Мы спустились вниз, осторожно ступая по прибранным, но всё равно скользким ступенькам лестницы. Дальше следовал короткий едва освещаемый одинокой лампочкой коридор, шириной около метра и высотой два, в конце которого располагалась герметичная дверь с округлёнными краями и возвышающимся на несколько сантиметров порогом, о который в темноте было легко спотыкнуться. Дверь была приоткрыта.

Мы прошли внутрь. Дальше следовала ещё одна дверь, подобная предыдущей, только с небольшим окошком на уровне глаз, образуя, таким образом, защитный, а, главное, герметичный тамбур-шлюз. Из-за двери исходил приятный аромат варящейся гречневой каши.

Миновав тамбур, мы оказались в довольно просторном, но всё-таки небольшом основном помещении, где размещалась, основная масса людей. Здесь вдоль всего зала протянулись двухъярусные допотопные армейские койки, кое-где серьёзно проржавевшие и, конечно же, без матрасов. Люди подстилали под себя одеяла, старые тулупы, куртки, в общем, всё, что могло хоть как-то смягчить вонзающиеся в одежду ржавые сетки. Людей тут было достаточно много, а воздух тяжёлым.

Рядом располагалась дверь, откуда исходил аромат свежей каши, такой аппетитный после того, как мы целый день почти ничего не ели, довольствуясь лишь лёгкой закуской на редких привалах. От этого аромата в животе сильно заурчало. Но каково было тем, кого только-только нашли, и кто за два дня не держал во рту и крошки хлеба, я даже не представлял. К этому помещению протянулась ощутимая очередь, правда она продвигалась быстро, а и большинство людей уже доедало свою порцию, сидя на плотно составленных друг с другом узких койках нар. Доев пищу, они сдавали тарелки, миски и котелки одной женщине, которая торопливо заносила их обратно. Видимо, на всех тары не хватало. Давки в очереди не было, никто не наглел и не пытался пройти без очереди: за порядком внимательно следили несколько мужчин, расположившись вдоль очереди. Один из них подозвал нас к себе:

– Проходите, занимайте очередь, – указал он рукой в её конец и добавил, обращаясь уже ко всем. – Не волнуйтесь, еды хватит на всех!

Подчиняясь воле «дружинников», мы прошли в указанном направлении, занимая свои места в очереди за едой. Мои товарищи были уже здесь. Они терпеливо ожидали своей очереди. И неважно есть у тебя оружие или нет: следовало соблюдать порядок, без скидок на положение. Только так можно было его добиться и сохранить в данных обстоятельствах. Поэтому, как бы не хотелось моим товарищам, но пропускать девушку вперёд, никто не стал. Иначе, всем остальным захотелось бы того же. И мы терпеливо стали ожидать своей очереди.

С этого места, помещение просматривалось лучше, и я смог оценить размеры основного зала: квадратное помещение со стороной около двадцати метров, подпираемое железобетонными колоннами по три метра в высоту. К моему глубокому удивлению, освещалось оно с помощью лампочек, вкрученных в старые светильники, но откуда они взяли электричество, для меня было загадкой. Хотя очень скоро я уловил еле слышный в общем гуле знакомый стук дизеля и сразу всё понял.

– Странно, я думала, света нигде нет, – повернулась ко мне моя спутница.

Её лицо осветил свет лампочки, и я сумел отчётливо рассмотреть его. Только теперь, вблизи под ярким светом я заметил, что на ней не было ни следа косметики: её красота была абсолютно натуральна и гармонична. Таких девушек, которые без слоя штукатурки на лице смотрелись бы настолько обаятельно, я встречал очень редко. И хотя кругом была сплошная грязь, лицо её было чистым, что так же поражало, как, в прочем, и она вся.

Отвлёкшись от лицезрения этого чудного личика, я постарался сконцентрироваться на том, что она сказала:

– Думаю, электричество даёт дизельная станция, – быстро сообразил я что ответить. – В таких бомбоубежищах обычно размещаются автономные дизельные станции, но они съедают столько горючего, что я не удивлюсь, если сразу же после этого ужина, его выключат.

– И что потом?

– Потом, наверное, придётся спать, – пожал я плечами. – Пожалуй, я не отказался бы сейчас вздремнуть, даже на этих ужасных кроватях, – кивнул я в сторону нар.

– Здесь тепло. Прошлую ночь мне пришлось провести в кладовке, одевшись во всё, что только было, а сверху набросала все имеющиеся одеяла. Но всё равно, продрогла так, словно окунулась в ледяной воде. После той ночи, я решила покинуть квартиру, надеясь найти других людей. Так что, это место как по мне, так просто шикарное, здесь тепло и даже уютно, хоть и немного страшно среди всех этих людей. Хм, даже не знаю, почему я рассказываю всё это тебе.

– Ты здесь никого знаешь? – понял я.

– Нет. Но мне не привыкать, – задумчиво ответила она. – Когда я приехала в этот город, то тоже никого не знала. Да и в академии тех подружек, что были у меня, друзьями-то особо не назовёшь.

– Тогда предлагаю попробовать завести дружбу с парнем, – достаточно серьёзно предложил я.

Она улыбнулась, взглянув мне в глаза.

– Меня зовут Игорь, – протянул я руку.

– Юля, – тихо и как-то осторожно произнесла она.

– Очень приятно. Так ты не здешняя?

– Ну, мой недавний дом находится довольно далеко отсюда – в другом районе. А сама я из Белгорода – приехала учиться в академию. Я снимала комнату у хозяйки, – в это мгновение она остановилась, видимо, разговор начинал заходить не в то русло. – А ведь там остались мои родители, вся моя семья, – ужаснулась она, и глаза её округлились. – Даже не хочется думать, что с ними могло случиться нечто подобное, – на мгновение она притихла и опустила лицо.

– Не грусти, – я осторожно прикоснулся к её плечу. – Мы не знаем, случилось ли подобное в других городах, а потому не стоит расстраиваться. Ты сказала, что приехала учиться, – я попытался побыстрее сменить тему. – И в какой академии училась? То есть, я хотел сказать учишься, – быстро поправился я.

– Строительная, – ответила Юля.

– Невероятно, – улыбнулся я возможности подхватить менее больную тему. – Ведь я тоже там учился. А какой курс?

– Четвёртый, только недавно сессия началась, – и обречённо добавила. – Сколько зря потрачено сил и времени.

– Не говори так. Уверен, так или иначе, но всё образумится, и ты сможешь закончить учёбу и стать тем, кем хотела быть.

– Хотелось бы верить.

В этот момент, наконец, подошла и наша очередь. Нам выдали по алюминиевой миске с ложкой, после чего мы подошли к полевой кухне с достаточно объёмным чаном.

Валера, шёл впереди, и когда ему положили его порцию, глядя на скудную еду, он, подбадривая себя, отметил:

– Надеюсь, остатки самые сладкие?

– Остатки всегда сладки! – прищурилась на него раскладывающая еду весьма крупная женщина (и почему поварихи всегда такие?) и положила нам больше каши, чем ему.

На выходе мы встретили Сергея, который громко оповещал всех:

– Свет выключается через полчаса! Прошу всех быстро доедать, сделайте свои дела в уборных и устраивайтесь на ночлег! Отбой через полчаса!

– Нам следует поторопиться, – обратился я к Юле. – Давай займём места в той стороне, – указал я свободной рукой направление. – Там менее людно.

Она кивнула, и мы направились вглубь помещения. В дальнем углу, недалеко от запасного выхода, на что указывала вывешенная на двери табличка, было несколько свободных нар, на крайней из которых мы и разместились. По пути мы миновали двери, ведущие в медпункт, склад продовольствия, фильтровентиляционное помещение и кабинет управления, на которых висели обозначающие таблички.

Присев на койку, я первым же делом разрядил винтовку и положил её рядом с кроватью, затем снял маскхалат и свернул его, чтобы не запачкать. С ног стянул меховые накладки и положил на койку: всё-таки так сидеть на металлической сетке было намного мягче.

– Спасибо, – поблагодарила Юля, устраиваясь на тёплой и мягкой подстилке.

Мои товарищи расположились неподалёку, задвинув ящик с оружием под койку и для безопасности, окружив его со всех сторон. Вскоре к ним подошёл Сергей и, вместе с Олегом Ивановичем, они прошли в кабинет заведующего. Видимо, следовало решить ряд насущных проблем, в частности, определить, что нам всем дальше делать. Ведь очевидно, что долго так продолжаться не может: или продукты закончатся или нас просто разбомбят подчистую агрессоры.

Вокруг ополченцев забегало несколько детишек, возрастом лет по десять, отвлекая нас от грустных мыслей. Выделяющиеся из толпы люди в белых маскхалатах с оружием явно привлекали их внимание.

– Да, немного людей выжило, – произнесла Юля, глядя на детей, играющих между собой.

– Подожди, – сказал я, отыскивая в карманах свои запасы и, вытянув два сухаря, протянул больший из них ей. – Вот, держи, приятного аппетита.

– Спасибо, – приняла она сухарь, сразу же пробуя его на зуб.

– Осторожней, он твёрдый.

– Давно не ела, – призналась она, уплетая кашу, словно с голодного острова.

Каша была действительно не плоха, хотя и совсем пустая.

Глядя на то, как Юля поедает, кашу, я протянул ей и свой сухарик:

– Держи добавку.

– Нет, нет, – попыталась противиться она. – Это твоё.

– Не сопротивляйся, – твёрдо сказал я. – Тебе это нужно больше, чем мне. Я и так ел днём.

Было видно, что она хотела есть, а потому желудок всё-таки победил:

– Спасибо, – ещё раз поблагодарила она меня. – Ты очень добр.

– Не стоит, – кивнул я, а после паузы добавил. – Как же ты спаслась? Трудно поверить, что в этих руинах кто-то вообще сумел выжить.

– Наверное, мне повезло, – быстро пережёвывая еду, говорила она. – Когда прогремел взрыв, было страшнее всего. Я уже проснулась: чтобы успеть на первую пару да еще приготовить себе что-то на завтрак, приходилось вставать рано. Ну, ты понимаешь, – я кивнул. – К тому же и до академии путь не близкий. Я пошла в ванную, умыться, и тут вдруг что-то грохнуло: стены содрогнулись, я услышала громкий треск ломающегося стекла, лампочка вспыхнула и тут же погасла, а меня откинуло в угол. Кажется, при падении я чем-то ударилась головой, – она потерла рукой затылок, изобразив на лице гримасу боли. – Шишка до сих пор на голове. В общем, я потеряла сознание. Очнулась я, наверное, только через пару часов. Было жутко холодно. Дверь туалета от взрыва перекосило и через образовавшиеся дыры сильно сквозило. Я с трудом сдвинула её в сторону, чтобы вылезти наружу. Вокруг всё было разбросано: вещи валялись на полу, мебель сдвинута. А межкомнатная перегородка треснула так, что казалось, прикоснёшься к ней – и она тут же рассыплется. Я тогда ещё даже толком не поняла, что же произошло: на землетрясение это походило мало, но то, что это мог быть какой-то взрыв, даже в голову не приходило, – вздохнула она. – Все окна оказались выбиты, от чего и было так холодно. Я спешно оделась – при такой холодине больше ни о чём другом думать не могла. А ведь холодно-то было как – зуб на зуб не попадал! – с этими словами она содрогнулась. – Затем, когда немного пришла в себя и выглянула в разбитое окно, я была ужаснулась: кругом всё было разрушено, на улице не осталось и живого дома. Я до сих пор не понимаю, как наш дом не развалился, когда соседние рассыпались, словно спичечные домики.

Доев кашу, она отложила миску в сторону, принявшись разгрызать второй сухарь.

– Соседняя комната, где спала хозяйка, оказалась снесена: дверь была выбита, а за ней вообще ничего не было, – продолжила она. – Только обвалившиеся перекрытия, кое-где державшиеся на арматуре железобетонных стен. Я не знала, что делать, поэтому весь день просидела в квартире, звала на помощь, но никого даже видно не было. Но после той ночи, когда выпал снег, я решила выбираться и искать других людей. Еле выбравшись из дома по сохранившимся лестничным маршам, я набрела на бабушку, которая просила меня помочь какому-то человеку. Мы долго разбирали камни, затем с трудом вытащили и привели сюда. Та бабушка знала об этом бомбоубежище и надеялась, что здесь мы кого-то обязательно встретим и, к счастью, она оказалась права, – дожевала она сухарь и замолчала.

Я тоже доел и отложил миску.

– А ты, как ты спасся? – подняла она голову.

Похоже, она согрелась, расстегнув куртку, под которой был тёплый облегающий розовый свитер с горлышком, подчёркивая её аккуратные формы.

– Я… – несколько растерялся я при виде облегающего её тело свитера.

Она прогнулась, потягиваясь на перилле верхней койки, при этом, выставив грудную клетку вперёд, что заставило меня ещё более растеряться. Теперь я просто был околдован этой чудной девушкой.

– Что ты говоришь?

– Я… – взглянул я в сторону, пытаясь собраться с трезвыми мыслями. – Мне повезло, – наконец, сконцентрировался я, пытаясь не думать о Юле, что сейчас было достаточно тяжело. – Поезд, в котором я ехал, задержался и я не успел въехать в город, когда прогремел взрыв. Но только мы успели отойти от поезда, как его расстрелял вражеский истребитель.

– Да ты что?! – охнула она, хотя если сравнивать с ядерным взрывом, это были всего-то детские шалости.

– Они разбомбили и военную часть, в которой мы позднее взяли оружие, – ограничиваясь только общими фразами, я решил умолчать об остальных ужасах, которые с нами произошли.

– И что же, там тоже никого не осталось в живых?

– Не совсем. Видишь, – указал я на Ваню, сидевший недалеко от нас, – это Ваня, он служил в той части и спасся от бомбёжки. От него мы узнали, что из части перед бомбардировкой успела выехать войсковая группа с оружием и танками. В поисках её мы и забрели сюда.

– Не мало, наверное, прошли, – предположила Юля.

– Да уж, – вздохнул я. – Ещё и по сугробам. Это из-за снега нам пришлось сшить эти маскхалаты.

– Да ты что! Ты умеешь шить? – удивилась она. – Впервые вижу, чтобы парень своими руками что-то сшил.

– Что ж, я многое умею, но если есть желание, то, думаю, можно научиться чему угодно, даже, если совсем не знаешь, как это делается.

– Кстати, а ты хорошо учил гражданскую оборону? – вдруг сменила она тему.

Видимо этот вопрос она уже давно собиралась задать, но никак не решалась.

– Ну, вообще-то не плохо. Кое-что помню, а что? – не понял я.

– Просто я не помню практически ничего на счёт радиации. Ну, той, которая выделяется при взрыве. Ты случайно не знаешь, какую дозу радиации я могла получить? – спросила Юля.

– Трудно сказать, – задумчиво произнёс я. – Сколько времени ты сказала, ты провела без сознания?

– Несколько часов, наверное, – неопределённо ответила она.

– Думаю, – напрягая память, говорил я, – тебе сильно повезло, что ты потеряла сознание и не вышла из ванной в самый опасный период после взрыва. Тогда бы ты точно нахватала смертельную дозу. Всё то время, которое ты была без сознания, тебя окружали два – три ряда стен из кирпича и бетона, что сами по себе представляют неплохую защиту от радиационного излучения, снизив дозу облучения в несколько раз. Уровень радиации, после взрыва быстро падает, так что не волнуйся, ты нахватала не больше нормы.

– Уверен? – внимательно посмотрела она мне в глаза.

– На все сто. К тому же, ты не выходила на улицу до тех пор, пока не выпал снег, правильно?

Юля кивнула.

– Значит, ты не надышалась радиоактивной пылью и не попала под радиоактивные осадки, что опять-таки, спасло тебя.

– Выходит, сама того не ведая, я сделала всё необходимое, чтобы обезопасить себя от радиации! – поразилась Юля. – Как же всё удачно сложилось!

– Значит, такова твоя судьба. Я не доверяю удаче, но верю в судьбу. Думаю, тебе просто суждено было выжить, как и этим людям, – кивнул я на окружавших нас людей.

В этот момент к нам подошла женщина, собирающая пустую тару:

– Свет выключат через пять минут, – предупредила она.

– Думаю, стоит навестить уборную, – поднимаясь, произнесла Юля. – Пока свет не выключили окончательно.

– Подожди, – задержал её я, доставая из кармана фонарик, взятый в здании газовой службы. – Вот, возьми. На случай, если не успеешь.

– Спасибо, – озарив меня лучезарной улыбкой, она взяла фонарик и, прихватив свою сумочку, поспешила в уборную.

Тем временем, я подошёл к своим товарищам:

– Новости есть? – спросил я.

– Завтра встаём рано, – сказал Евгений. – У них очень мало запасов еды и горючего, хоть они и стащили сюда всё, что можно со всей округи. Хотят отправиться за припасами дальше. Говорят, в нескольких километрах отсюда была продовольственная база. Кто-то даже видел, что она практически не разрушена. Мы пойдём вместе с ними и будем прикрывать их по дороге туда и обратно.

– Мы больше не будем разыскивать колонну военных?

– Пока что решили переключиться на локальные задачи, – объяснил Вячеслав Михайлович. – Жизни этих люди сейчас важнее, к тому же неизвестно где искать эту колонну, да и есть ли она вообще в городе? Бессмысленно искать тех, о ком практически неизвестно, к тому же, в таком большом городе, как этот. Это всё равно, что искать иголку в стоге сена.

От этой новости я про себя улыбнулся, ведь это означало то, что у меня было ещё несколько дней, чтобы побыть рядом с Юлей.

– Отлично, тогда я оставлю у вас винтовку на ночь? Присмотрите за ней, хорошо? – протянул я её Валере. – Она разряжена, но вдруг кто-нибудь ненароком возьмёт не спросясь, а у вас всё-таки надёжнее будет.

– Ладно, давай, а то ты, кажется, вообще про оружие забыл, общаясь с прекрасным полом, – намекнул тот о Юле.

– Ну что вы, я ведь только… – попытался, было, возразить я.

– Да ничего, мы же понимаем, это дело молодое, – с понимающим взглядом произнёс старый судоводитель и, оглядевшись, быстро добавил. – А вот и она, ладно, иди, иди!

В дальнем конце коридорчика между стеной и нарами действительно показалась Юля и, не став больше ничего говорить своим товарищам, я кивнул и вернулся на своё место. А что им ответишь, если она действительно мне понравилась? Похоже, это уже начинало бросаться окружающим в глаза. Надо бы быть с ней похолоднее, подумал я, но стоило мне только обратить на неё внимание, как моё сердце растаяло и я позабыл, о чём только что думал. Теперь мои мысли занимала только она и ничего более.

Как раз в этот момент свет потух. Дизель отстучал ещё несколько ударов и тоже остановился. На несколько мгновений всё погрузилось во мрак. В конце коридора зажёгся фонарик, словно лучик света в сгустившемся мраке. Это была Юля, действительно, для меня она была тем самым светом в конце туннеля, который единственный согревал душу в сгустившемся мраке.

Вскоре начали зажигаться и припасённые на этот случай свечи и кромешная темнота начала наполняться тёплым светом разгорающихся огоньков. Создавалось некое ощущение домашнего тепла, словно я вновь оказался в детстве, когда при очередном плановом отключении электричества мы зажигали свечу, и я садился возле неё, наблюдая, как колыхается от сквозняка огонёк и как плавно стекает по свече расплавившийся воск.

– Что так задумался? – вернула меня к реальности Юля.

– Да так, ничего, – махнул я рукой. – Просто воспоминания из прежней жизни.

– Спасибо, всё-таки пригодился, – протянула она горящий фонарик. – Ты пойдёшь?

– Нет, может быть, позже, – улыбнулся я. – А фонарик оставь себе, мало ли что, может, ночью проснёшься. Чтобы никого не будить, пускай он лучше будет у тебя.

– А если тебе нужно будет? – присела она рядом.

– Ну, за меня можешь не беспокоиться. Я в темноте, как в родной стихии, прекрасно ориентируюсь. К тому же, достаточно посидеть без света несколько минут и глаза начинают привыкать. А вскоре начинают вырисовываться пускай и не четкие, но контуры предметов.

– Ну, что ж, можно попробовать, – потушила она фонарик и, подождав некоторое время, отметила своим мягким, ласковым голосом. – Действительно, начинает всё вырисовываться.

– Что я говорил. Но здесь ещё довольно светло, – я вновь вспомнил детство. – Вообще в детстве у нас дома часто отключали свет, особенно вечером. Может быть, именно поэтому у меня развилось неплохое ночное зрение. В темноте я чувствую себя уверенно и спокойно. Вообще я люблю гулять поздним вечером, а вот на солнце почти всегда жмурюсь.

– Кажется, холодает, – заметила Юля, застёгивая куртку.

– Дизель заглушили, а вместе с ним и обогреватели. К утру здесь будет настоящий столбняк. Придётся греться, как в старые времена: спиной к спине. Только так, совместными усилиями и можно выжить. Не стесняйся, садись ближе, будем греть друг друга.

– Ну, ладно, – аккуратно придвинулась Юля ко мне почти вплотную.

Я хоть и был, чуть ли не единственным знакомым ей человеком здесь, но всё-таки не на столько, чтобы в первый же день знакомства уже обниматься. От чего было как-то неудобно. Но, с другой стороны, не замерзать же, действительно.

– Погоди, думаю, так будет теплее, – с этими словами, я быстро расстегнул и снял свою куртку, затем развернул и укрыл ею нас обоих.

– Придётся нам, наверное, всю ночь так и просидеть, – заметила она, прижимаясь ко мне ещё ближе.

Теперь моя рука стала попросту мешать, и мне пришлось обхватить Юлю за плечо, что получилось достаточно естественно.

– Так удобно? – спросил я на всякий случай.

– Вполне и тепло… – она расслабленно уткнула голову мне в плечо.

Я ощутил тепло её тела и свежий цветочный аромат волос.

«И почему от девушек всегда так хорошо пахнет, даже когда и помыться-то негде?» – удивился я.

– Расскажи мне, пожалуйста, что-нибудь. Но только что-то хорошее, доброе, – попросила она, расслабленно прикрыв глаза. – Я так устала…

– Что ж… – немного растерялся я, но вскоре сообразил, что сказать. – Пожалуй, в моей жизни было достаточно приключений, особенно в детстве. Помню лет в десять, я ходил во флотилию юных моряков. Вообще-то в то время я посещал несколько кружков сразу, но флотилия была моим любимым. Я ходил туда целых четыре года, учась в группе по судовождению. Осенью, зимой и весной мы изучали строение судна, лоцию, навигацию, учились прокладывать курс по мореходным картам, вязали морские узлы на скорость, ходили на специализированные выставки, посещали учебные и военные суда и многое, многое другое. Ну а летом мы перебирались в яхт-клуб на берегу моря. Там мы целый месяц готовили шлюпки к спуску на воду, а затем ещё два – ходили на них по морю. Бывало, выйдем мы в море, поднимем парус, а ветер крепкий, сильный. Мы натягиваем шкоты и мчимся на всей скорости. Шлюпка кренится под ветром, едва не черпает бортом воду, а нам хочется ещё быстрее, и мы ещё сильнее натягиваем шкоты. Ощущения просто невероятные. А как выплывали подальше от берега, останавливались и купались. Вода там чистая, на много чище, чем у берега. Да… – вздохнул я от нахлынувших воспоминаний. – Тогда-то я и полюбил море. И даже в шторм, когда волны метали шлюпку то вниз, то вверх, из стороны в сторону, когда мы из последних сил выгребали вёслами, чтобы не сбиться с курса, нам всё равно было интересно и захватывающе. С тех пор я мечтаю купить парусную яхту, не большую – хватит и шести – восьми метровой. И отправиться на ней в плавание.

– И куда бы ты поплыл? – спросила Юля.

– В мире много красивых мест. Я бы хотел побывать, по возможности, во всех.

– Хочешь отправиться в кругосветное плавание?

– А почему бы и нет? Не всё же время прогибаться на работе, потом домой, спать, а на следующее утро всё сначала. Так можно загнуться и стать рабом этой системы, в которой вся свобода ограничивается выбором стирального порошка и марки машины. Я, конечно же, говорю образно, но стоит признать, что и в этом есть доля правды. Просто необходимо оставлять в жизни место для риска, для романтики, просто для себя. Поэтому я обязательно куплю яхту, во что бы то ни стало.

– Ну вот, теперь и мне захотелось яхту, – промурлыкала Юля. – Может быть, на твоей будущей яхте найдётся лишнее место для ещё одного пассажира? – заискивающе намекнула она. – Я не займу много места.

Я улыбнулся:

– Ты будешь желанным гостем у меня на борту, – взглянул я на неё, улыбнувшись.

– Тогда, договорились? – протянула она руку.

– Договорились, – утвердительно пожал я её, ощутив нежную кожу Юлиной руки.

Наши глаза пересеклись и, ласково улыбнувшись, она отвела взгляд в сторону, вновь уткнувшись головой мне в плечо.

– Не стоит обещать того, что невозможно сделать, – вздохнула она. – Завтра утром ты уйдешь, и мы, возможно, больше никогда не встретимся.

– Вовсе нет, – поспешил успокоить её я. – Мы остаёмся с вами. Завтра мы вместе пойдём за припасами и вместе вернёмся. Мы будем охранять вас.

– Это ненадолго. Всё равно настанет день, когда придут другие военные и тебе придётся пойти с ними.

В воздухе повисла пауза.

– Если хочешь, я останусь с тобой, чтобы ни случилось, – как мог осторожно произнёс я.

Она подняла голову, взглянув в мои глаза.

На мгновение я испугался, что сильно поспешил со своим предложением, но Юлю это не смутило.

– Я действительно тебе так сильно нравлюсь? – её голос еле заметно задрожал.

Такой откровенности я не ожидал, но теперь отступать было не куда, а фальшь была бы заметна, поэтому я ответил честно:

– Да, ты мне нравишься. Я в жизни не видел девушки, прекрасней тебя.

– Хорошо, я буду с тобой, – решительно сказала она. – Только пообещай мне, что будешь охранять меня, во что бы то ни стало.

– Это я могу пообещать, – кивнул я. – Ты всегда сможешь рассчитывать на меня.

Мы посмотрели друг другу в глаза, затем я осторожно нагнулся к её лицу, остановившись в сантиметре от её губ, ожидая, как ответит на такой шаг Юля. И она не заставила себя долго ждать. Она коснулась моих губ и, насколько хватало моих скромных умений, я нежно поцеловал её. Я обнял её за талию, ощущая, как быстро застучало её сердце. Некоторое время мы целовались, наслаждаясь приятными ощущениями, после чего я слегка отстранился от её губ, остывая от нахлынувших на меня чувств. Я чувствовал, что по крайней мере ей это понравилось.