Текст книги "Последняя мировая. История одного снайпера"

Автор книги: Константин Якименко-Сегедский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Я увидел как двое солдат, подхватив раненного, тащили его под прикрытием балконов к другому зданию. И тут я понял, что враги больше не будут атаковать его. Похоже, они решили использовать то, что пока без толку кружило вокруг – вертолёты.

«Вот сейчас бы ударить по ним из РПГ, когда они того не ждут,» – думал я. Но не мог этого сделать. Да я, возможно, мог сбить один из них, но вряд ли бы спас таким образом полковника, а к тому же, положил бы ещё и свою жизнь, не сделав того, ради чего он пожертвовал собой.

Я проклинал своё бессилие, но ничего не мог поделать. Будь нас хотя бы четверо, тогда, возможно, мы смогли бы сейчас завязать бой, но не теперь, когда я остался один. Один в поле не воин и никуда от этого не деться.

Я пополз дальше, ощущая, что жить полковнику теперь уже оставалось совсем не долго. Старуха с косой затаилась где-то неподалёку, готовая в любой момент исполнить своё предназначение.

Но далеко отползти я не успел. Сверху, поднимая под собой облако из снега и мусора, подлетел вертолёт и, зависнув в двух десятках метров над землёй, прицелился.

Долго пилот не ждал и почти сразу нажал на спусковой крючок.

Два мощных пулемёта расположенных по бокам от кабины полыхнули огнём, в считанные секунды изливая на здание сотни крупнокалиберных патронов и осыпая снег бесчисленным количеством стреляных гильз.

Стены здания, толщиной не менее полуметра перерезало, словно они были сделаны из бумаги. Огненные струи пулемётов проходили по зданию буквально как сквозь масло, кроша его на крупные и мелкие куски.

Около минуты он продолжал истязать и без того обветшавшее здание, после чего сбоку от него вспыхнула яркой вспышкой стартующая ракета. Раздался мощный взрыв, и половина здания, в котором находился полковник, с неимоверным грохотом обрушилась, подняв вокруг обширное облако пыли.

Холодный порывистый ветер быстро сдувал облако в сторону, открывая взгляду оставшиеся части разрушенного, искромсанного до предела старинного здания, в котором уже не было полковника. Олег Иванович уже был далеко отсюда.

Я в последний раз обернулся на недавнее место боя.

Вертолёт, плавно рассекая воздух винтами, медленно удалялся. Солдаты, теперь уже спокойно и не спеша, выходили из своих убежищ, о чём-то разговаривая друг с другом.

«Что ж, прощайте, полковник. Может, ещё свидимся как-нибудь, в другой жизни,» – мысленно произнёс я, взглянув на руины развороченного здания, и пополз дальше, пока меня никто не заметил.

Около получаса понадобилось мне, чтобы преодолеть сто метров, отделявших меня от ближайшего здания, и, протиснувшись в узкое окошко подвала, я, наконец, сумел с облегчением вздохнуть. Самый опасный участок пути, похоже, остался позади. А впереди меня ожидал ещё несколько километровый путь к бомбоубежищу и далее, возможно, ещё боле опасный путь из города.

Но о том думать было ещё пока рано. Главное – добраться до бомбоубежища до ночи, чтобы уже сегодня можно было начать эвакуацию людей, потому как завтра для этого будет уже слишком поздно.

Я выглянул в окно, через которое забрался в подвал: вертолёты уже разлетелись, танки и остальные машины тоже постепенно разъезжались, а солдаты не спеша осматривали завалы, устанавливая свою поисковую технику недалеко от разрушенного здания.

Похоже, противник уже вовсе успокоился, даже не подозревая того, что не так далеко находился вооружённый до зубов человек, способный в любой момент покарать их за это.

Теперь можно было немного расслабиться и не перепахивать более снег животом, но не очень: кто знает, сколько ещё снайперов продолжают сидеть на своих позициях, выжидая, пока я появлюсь у них на мушке? Мне почему-то не верилось, что те двое были единственными на весь город, но и слишком близко друг к другу их позиции находиться не могли. И вряд ли всех остальных сняли после того, как нас обнаружили. Город большой – мало ли кто ещё мог остаться в живых?

Рассуждая об этом, я преодолел подвал, выбравшись на первый этаж с другой стороны здания. Оглянулся: нет ли кого вокруг и, пригнувшись, перебежал улицу до следующего здания. Затем нырнул во двор и, миновав его, спустился под находившийся неподалёку мост, развороченный взрывом. Лишь кое-где на арматуре ещё висели куски бетона, медленно покачиваясь из стороны в сторону.

И так ещё несколько километров, где-то перебегая, где-то осторожно крадясь, а где-то и вовсе ползком, боясь напороться на пулю снайпера.

К вечеру, когда сумерки уже успели опуститься на город, я подошёл к бомбоубежищу. Зашёл во двор, осторожно осмотрел его на всякий случай и только после этого решился выйти на открытое место.

На снегу было заметно множество демаскирующих следов слегка припорошенных снегом. Пройди здесь отряд противника, они не оставили бы их без внимания.

Я надеялся, что этого ещё не произошло. Да и следов на снегу, характерных для НАТОвских солдат, не было, что радовало.

Я дошёл до входа в бункер, где меня, как и договаривались, никто не встречал. Спустившись вниз, в темноте наткнулся на запертую дверь, постучал кодовым сигналом и затем ещё раз, но уже громко, чтобы все услышали. Некоторое время мне пришлось подождать, но затем за дверью всё же послышалась какая-то возня. Громко скрипнула вторая, герметичная, дверь, после чего отворилась и первая. Свет выставленной вперёд свечи высветил мужчину, открывшего дверь. Я узнал его: это был один из «дружинников,» как я их тогда называл.

Он внимательно осмотрел меня, окинув беглым взглядом порванную в некоторых местах и измазанную грязью одежду, но всё-таки признал меня:

– Мы уже давно вас ждём, – распахнул он дверь. – Пожалуйста, проходите, – пропуская меня, он окинул взглядом лестницу. – А где остальные?

– Других больше нет, – мрачно ответил я.

Объяснять всё каждому встречному смысла не было.

Внутри было довольно темно: лишь сумрачный свет редких свечей освещал просторный внутренний зал. Воздух здесь был тяжёлый и несколько прохладный. Похоже, дизель включали редко, если вообще включали.

Люди обернулись в мою сторону, недоумённо смотря мне за спину, ожидая появления остальных, которых всё не появлялось.

Ко мне быстрым шагом подошёл Сергей. Его вопрошающий взгляд говорил сам за себя:

– Но… – растерянно оглядел меня он… – где другие?

– Никого не осталось, – опустил я глаза. – Мы попали в окружение. Все погибли. Выжил только один я. Полковник пожертвовал собой ради того, чтобы я вырвался из кольца. Остальные погибли ещё раньше.

В этот момент я увидел Юлю: она уже бежала ко мне, лишь только увидев меня из-за столпившихся людей. Прорвавшись через всех, она, не говоря ни слова, стремглав бросилась мне в объятия.

Я обнял её руками, взглянув на остальных:

– Мы уходим, сейчас же! – громко сказал я. – Кто хочет жить, собирайте вещи и еду! Этой ночью мы должны выбраться из города! Завтра сюда придут враги, и вам уже негде будет спрятаться. Они убьют всех, кто окажется у них на пути! Это не война и здесь нет пленных, это тотальное уничтожение! Так что, кто ещё хочет пожить, собирайтесь! Выходим через двадцать минут!

– Это безрассудство! Мы даже не знаем, куда идти! – попытался возразить Сергей.

– Теперь это не важно. Главное – как можно быстрее выбраться из города, пока это вообще возможно. И не стойте на месте, на счету каждая минута! – прикрикнул я.

Люди встрепенулись, задвигались и, подгоняя друг друга, устремились за своими вещами, чтобы как можно быстрее убраться из этого изрядно надоевшего всем бомбоубежища.

– А вам, Сергей, я бы посоветовал, по максимуму запасти людей провиантом, так как пройти нам придётся не мало, прежде чем мы сможем ещё где-нибудь разжиться едой.

Сергей взглянул на меня, но так ничего и, не ответив, кивнул и, развернувшись, направился выполнять свою роль в предстоящих сборах.

Я посмотрел на Юлю, которая, обхватив меня, всё ещё прижималась к моей груди, даже не думая отпускать. Я почувствовал, как на её глазах навернулись слёзы и, склонившись, поцеловал её в тёмечко.

– Как долго я тебя ждала, – тихо произнесла она, не отрывая головы от моей груди.

– Я же обещал, что вернусь, – ответил я, поглаживая её волосы. – Но теперь мы уйдём отсюда, и нам больше нечего будет бояться.

Она подняла голову, посмотрев мне в глаза:

– Я молилась за тебя постоянно. Я знала, что ты придёшь. И теперь мы обязательно выживем и будем жить дальше, не смотря ни на что.

– Да, разумеется, – улыбнулся я в ответ. – Но для начала нам нужно выбраться из этого города.

– Больше не бросай меня.

– Не брошу, больше я не оставлю тебя ни на мгновение, это я тебе обещаю.

Я нагнулся, коснувшись её губ. Она ответила мне нежным поцелуем. Слёзы ещё стекали по её щекам, попадая на губы и придавая поцелую солоноватый привкус.

– Не плачь, – произнёс я, взглянув на её заплаканные глаза.

Я прикоснулся ладонью к щеке, сняв сбежавшую слезу.

– Я не плачу, это от радости, – сквозь слёзы улыбнулась она. – Не обращай внимания.

– Понятно, а теперь давай собираться. Бери вещи и на выход, а я пока присяду здесь, а то что-то устал я малость, – присаживаясь на ближайшие нары, сказал я, сняв и положив рядом своё вооружение.

– Может, воды? – предложила Юля.

– Да, я бы не отказался, – кивнул я.

– Я мигом, – сказала она и быстрым шагом устремилась вдоль коридора.

Я проследил за ней взглядом, милуясь её изящной походкой.

Как хотелось бы мне, чтобы она осталась жива и жила ещё долго и счастливо. Вывести её отсюда, из этого смертельного капкана – это всё, что я хотел теперь сделать и надеялся, что сил у меня хватит. Если я смогу это сделать, то большего и желать не буду.

Постепенно вокруг меня начали собираться люди. В руках они держали кто сумки, а кто и по старинке – узелки из одеял или простыней.

Глядя на них, я невольно осознал, что всё, что осталось теперь у меня, было не оружие, что я держал в руках, а то тёплое чувство, которое единственное грело мою душу всё это время и заставляло выживать в самых ужасных условиях – это любовь к моей Юле.

Вскоре вернулась и она, держа в одной руке сумочку, а в другой – чашку воды.

– Вот, держи, – протянула она её мне.

– Спасибо, – взял я её, тотчас же начав жадно глотать воду, которую уже давно не пил, обходясь одним лишь снегом, после того, как ещё вчера у нас закончилась взятая с собой во флягах вода.

– Всё, теперь в путь, – поднялся я на ноги, протянув кружку Юле.

Я осмотрел бомбоубежище: многие уже собрались и с вещами на выход ожидали остальных, которые, спешно складывая свои пожитки, сходились сюда, непременно проходя мимо склада, где им выдавали оставшийся провиант. Раненных же на носилках подносили к выходу.

– Еду, вещи взяли? – громко обратился я к собравшимся.

– Да, – кто кивнул, кто сказал, ответили мне из толпы.

– Нам с вами предстоит не близкий путь. Будем идти осторожно, цепочкой строго по моим следам. Никому не отходить, если пригибаюсь я – пригибаетесь и вы. Если я ползу – то ползёте и вы. Если я скажу «лежать,» то все без исключений падают лицом в снег и отползают под ближайшее укрытие! – громко говорил я, пытаясь перекрикивать общий гул собравшихся людей. – Прошу внимания! В городе работают снайперы, а с воздуха местность прочёсывают вертолёты! Будьте крайне внимательны, так как они представляют собой смертельную опасность. О любых подозрительных объектах незамедлительно докладывайте мне, даже если это всего лишь блик разбитого стекла. И избегайте открытых мест, держитесь вблизи укрытия. Так же не обгоняйте друг друга. Если кто-то отстал – помогите ему. Лишь сплотившись все вместе, мы сможем преодолеть трудности на нашем пути.

К этому моменту у выхода собрались практически все обитатели бомбоубежища. Сзади показались мужчины, нёсшие оставшийся провиант. Ко мне подошёл Сергей:

– Мы готовы, – сказал он.

– Хорошо, двигайтесь за мной, я выведу вас отсюда! – объявил я. – Все, выступаем!

Я повесил РПГ за спину, винтовку на плечо и, взяв Юлю за руку, направился к выходу. Толпа позади зашевелилась, следуя за мной, зашумела, переговариваясь друг с другом десятками голосов.

– Да и ещё одно, – вспомнил я, остановившись и требовательно добавив. – Старайтесь не шуметь и вообще лучше не говорите без крайней необходимости! И приготовьтесь – на улице довольно холодно. А теперь в путь! Помните, что я вам сказал, и беспрекословно исполняйте мои приказы – это спасёт вам жизни!

С этими словами я развернулся, устремившись наверх. Юля молча держалась позади меня.

На улице уже было совсем темно, даже луна, скрытая тучами, не освещала путь. Мороз крепчал. Этой ночью температура воздуха могла упасть до существенных минус десять – пятнадцать градусов по Цельсию, а то и ниже.

Где-то вдали кружили над городом вертолёты, шум двигателей которых едва доносился до этих мест.

«Это хорошо, – подумал я. – По крайней мере, одной проблемой пока что меньше.»

Я внимательно огляделся по сторонам. Вроде всё спокойно.

Растянувшись метров на пятьдесят, колонна медленно двинулась вперёд. Быть может, этот день станет последним нашего пребывания в этом городе. И мы больше никогда не вернёмся сюда. Наверное, для многих так оно и будет, если вообще не для всех.

Этой ночью нам предстояло пройти не малое расстояние. Однако приходилось делать скидку на пожилых людей, детей и раненных, которые замедляли скорость передвижения. Отчего в лучшем случае за ночь, мы могли лишь приблизиться к окраине города, но не более. Оставалось только надеяться, что такую большую группу, как наша, не заметят вражеские наблюдатели. Иначе противоставить противнику нам будет практически нечего.

Мы вышли из двора, пересекли улицу и дальше направились по той же дороге, по которой я, вместе со своими погибшими товарищами, пришёл сюда. Эту дорогу я запомнил хорошо, знал, где находятся опасные участки и как лучше обойти их.

Кто мог предположить, что обратно по этой дороге суждено пройти лишь одному мне? Возможно, кто-то всё-таки думал, что может не выбраться из города, но то, что выберется лишь один, наверное, не предполагал никто. Хотя и мне ещё рано было говорить об этом. Необходимо было сначала преодолеть это расстояние.

Осторожно пробираясь по слежавшемуся снегу, я прислушивался и вглядывался вдаль, находясь на пике возможностей слуха и зрения. Ведь теперь на мне одном лежала ответственность за жизни этих людей, которые надеялись на меня и я не мог их подвести. Но если нас всё-таки засекут, я уже ничем не смогу им помочь. И это беспокоило меня больше всего.

За целый час мы прошли всего около километра, лишь немного удалившись от бомбоубежища. Это никак не входило в мои планы.

– Мы идём слишком медленно, – обратился я к Сергею, отойдя вместе с ним в сторону, чтобы нас никто не услышал. – С такими темпами я не могу гарантировать, что мы выберемся из города незаметно. Когда начнётся рассвет, мы будем лишь подходить к окраине, но за ней ещё несколько километров нужно пройти по открытой местности, прежде чем можно будет где-то укрыться.

– И что же ты предлагаешь? Двигаться быстрее? – усмехнулся тот. – С нами слишком много раненных, а ещё старики и дети. Каким образом они смогут двигаться быстрее, я не представляю.

– Если мы не поторопимся, то ни у кого из нас уже не будет шанса уйти незаметно, и все мы будем обречены на неминуемую смерть! – возразил я, едва не превысив тон.

– Что же нам теперь, оставить раненных и стариков? Бросить посреди дороги? – посмотрел он мне в глаза. – Это бесчеловечно даже в такой ситуации, в которой мы находимся! Я не могу сказать этого людям.

Я вздохнул, оглянувшись на едва различимых в темноте людей, следующих за нами. А ведь все они, может быть, наивно верили, что их выведут отсюда в безопасное место, вовсе не догадываясь, об опасности, которой они подвергались.

Конечно, холодная логика стояла на том, чтобы оставить тех, кто замедляет движение, здесь, но в то же время я понимал, что это было бы тем же самым, как если бы мы расстреляли их здесь же, на месте. Что приравняло бы нас к врагам, и получилось, что все те, кто пожертвовали жизнями ради этих людей, сделали бы это напрасно.

Нет, мы должны были спасти всех, всех кого только можно. И не важно, сколь опасно бы это ни было, мы должны были идти до последнего, не смотря ни на что. И ничего уже здесь не поделаешь. Придётся принять это как должное и, уже исходя из этого, искать выходы из положения.

– Да, мы не можем так поступить, – посмотрел я на него. – Вы правы.

Больше мы не говорили, сосредоточившись на выборе наиболее безопасного пути для нашей колонны. Первое время шли по таким местам, где опасность обнаружения группы была минимальна. Но уже через несколько километров местность изменилась: жилые районы с разветвлёнными дворами остались позади, а впереди начали появляться промышленные кварталы, окружённые полуразрушенными одно– и двухэтажными жилыми постройками, через которые не так-то легко было пробраться. Приходилось обходить их, постоянно находясь под угрозой снайперского огня, ведь позиций для снайперов на крышах старых заводов здесь было предостаточно.

Но нам везло: я не замечал ничего подозрительного, а звуки кружащих над городом вертолётов оставались позади. Я уже почти уверовал в то, что нам всё-таки удастся выбраться незамеченными, как внезапно услышал звук приближающегося вертолёта. Мы находились как раз посреди дороги, отделявшей жилые кварталы от завода, который нам следовало обойти.

Впереди был лишь голый забор, протянувшийся более чем на сотню метров в обе стороны, позади – полуразрушенные строения жилой одноэтажной застройки. Быстро прикинув, где больше шансов укрыться, я громко скомандовал:

– Назад! Быстро назад!

Насколько это было возможно, люди быстро поспешили обратно. Но было уже поздно: вертолёт приближался слишком быстро, а мы, никак не успевали добежать до укрытий.

Лопасти вертолёта подняли вокруг нас настоящую пургу, после чего он промчался дальше. Но сомнений в том, что он засёк нас, у меня не было.

«Сейчас он доложит о нашем месторасположении, а затем будет атаковать,» – понял я.

– Быстро в рассыпную! Прячьтесь! Сейчас он будет атаковать! – крикнул я остановившимся на месте и зачарованно смотрящим вслед вертолёту людям. – Юля, уходи! – повернулся я к ней. – Уводи людей!

Она на мгновение посмотрела на меня испуганным взглядом, но всё же понятливо кивнула, устремившись за остальными. Обсуждать здесь действительно было нечего и некогда.

– Сергей, вы со мной! – крикнул я ему. – Мы примем бой!

Сергей несколько растерянно посмотрел на меня, но, тем не менее, подошёл ко мне.

– Держите, – протянул я ему винтовку, снимая с плеча РПГ.

Я на мгновение взглянул на удаляющийся в сторону завода вертолёт.

– Скорее, бежим! – мгновенно родился в моей голове план, и я побежал к забору, краем глаза заметив, как мой помощник, с опаской оглядываясь по сторонам, осторожно проследовал за мной.

Мы добежали до забора, остановившись возле него. На ближайшее время этот железобетонный забор должен был послужить нам щитом и, одновременно, укрытием из-за которого нас не будет видно со стороны, и вдоль которого мы сможем свободно перемещаться.

Я сбросил рюкзак под забор, быстро вытянул из него оставшиеся три заряда для РПГ и протянул их Сергею. Затем установил прицел в нужное положение и снял с предохранителя.

Вертолёт начал поворачивать, заходя за здание завода. Вероятно, он подозревал, что у нас может быть РПГ, от чего не рисковал, осторожно подбираясь к нам со стороны. Я понял, откуда он собирался зайти. Но необходимо было подловить его прежде, чтобы он успеет выстрелить.

– Скорее, за мной! – махнул я рукой Сергею, побежав под прикрытием забора.

Метров через двадцать, заметив, показавшийся из-за угла здания вертолёт, я мгновенно остановился, спрятавшись за забором. Сергей подбежал ко мне и тоже остановился.

Теперь, прежде чем стрелять, необходимо было перевести дыхание.

– Что теперь? – несколько запыхавшись, спросил Сергей.

– Дождёмся, пока он не покажется из-за забора, и атакуем его. Он даже не заметит, откуда мы выстрелим.

– А ты умеешь обращаться с этой штуковиной? – кивнул он на РПГ.

– Я знаком с ней. Правда, стрелять не приходилось, – спокойно ответил я.

Тот удивлёнными глазами посмотрел на меня.

– Если умеете лучше, пожалуйста, – предложил я ему.

– Нет, нет, – замотал головой он.

Вертолёт приблизился, громко загудели лопасти, поднимая с земли снежную пургу.

Я изготовил РПГ к стрельбе: скоро тот должен был появиться из-за забора.

Шум усилился – вертолёт уже был рядом. Я напрягся, готовясь к выстрелу, совершенно не ведая, получится у меня что-то или нет, попаду или промажу? Или вообще заклинит оружие? Тем не менее, я всё равно надеялся на лучшее, ведь больше нам уже ничего не оставалось.

Вертолёт, замедлив скорость, вылетел прямо передо мной. Времени на размышления не было. Цель была у меня на мушке, и промахнуться я просто не мог.

Я нажал на курок, но слегка не рассчитал скорость вертолёта – корпус вертолёта всё же успел уйти с траектории снаряда. Я уже решил, что промазал, когда на пути снаряда оказалась штанга направляющего винта. Прозвучал взрыв: снаряд всё же угодил в цель.

Вертолёт резко подался в бок, а из хвостовой части повалил чёрный дым, различимый даже в ночной темноте. Ещё некоторое время он судорожно удерживался на месте, медленно удаляясь от нас в сторону. Его начало быстро раскручивать против часовой стрелки. Затем он резко начал падать, заваливаясь на бок, черканул лопастями по крыше одного из домов, раздирая двускатную кровлю на куски, а потом грузно завалился на соседний дом, провалившись вниз. Раздался громкий треск и скрежет лопастей, которые всё ещё продолжали вертеться, натыкаясь на кирпичные стены, мебель, трубы – всё, что только было в доме.

– Отличный выстрел! – похвалил меня Сергей, заворожено наблюдая за падением.

– Рано радоваться! – возразил я. – Сейчас они пригонят сюда всю свою технику, танки и другие вертолёты. А, может, и вовсе нанесут по нам авиа удар. Давайте лучше снаряд и бегите, собирайте людей! Теперь нам уж точно придётся бежать!

– Да, да, сейчас, – засуетился тот, пытаясь как можно быстрее достать из сумки боеприпас.

– Не волнуйтесь, мы прорвёмся, – попытался успокоить его я и взял у него из рук снаряд, сразу же начав приспосабливать его к РПГ.

Сергей побежал собирать людей, а я тем временем перезарядил оружие и, вернувшись немного назад, поднял свою сумку с припасами.

Я всмотрелся в то место, где упал вертолёт. Там, метрах в ста отсюда, поднимался над домами тонкий дымок. Вертолёт, похоже, так и не взорвался, значит, там всё ещё могли оставаться живые люди. Это было нам на руку, так как противник в такой ситуации, скорее всего, не решится на авиа удар.

В этот момент на улицу стали выходить люди, которых как мог, поторапливал Сергей. Вместе с ними выбежала ко мне и Юля.

– Всё кончилось?! – бросилась она мне в объятья.

– Боюсь, что нет. Похоже, теперь всё только начинается, – я обнял её свободной рукой. – А сейчас бежим! Нужно убираться пока не поздно.

Я потянул её за собой, крикнув остальным:

– Быстрее! Бегом за мной!

Мы устремились к заводу. За его стенами, по крайней мере, можно было укрыться, а уже затем попытаться скрыться.

Судя по довольно позднему времени – было около трёх часов ночи – я надеялся, что у нас ещё было кое-какое время, до момента, когда наземные войска подтянутся к этому району.

Подбитый вертолёт пополнил общее количество подбитой нами техники, которое уже было не малым: две вертушки, танк с броневиком, не считая повреждённых Хаммеров и грузовика. В общем, противнику было чего бояться, но в этом-то и была вся загвоздка: теперь мы и предположить не могли, что они предпримут, и какие силы направят против нас.

Я добежал до ворот, ведущих на завод. Взрывная волна перекосила их, и в углу образовался лаз, через который можно было протиснуться внутрь.

– Быстрее, быстрее! – поторапливал я людей, пропуская их на территорию завода. – Проходите, не задерживайтесь!

Пропустив часть людей, я протиснулся сквозь отверстие сам. Юля с Сергеем уже были на полпути к складам, где можно было укрыться от вертолётов. Краем глаза я заметил располагавшееся чуть поодаль довольно высокое здание какого-то соседского предприятия, отметив, что там можно было бы разместить неплохую снайперскую позицию.

Лишь только я успел добежать до основания колонны, как услышал позади чей-то резко оборвавшийся вскрик, за которым тотчас же последовал истошный крик какой-то женщины. Все резко обернулись, замедлив темп и увидев упавшего наземь человека, от головы которого по снегу распростёрся кровавый шлейф. Следовавшие за ним люди остановились, как вкопанные. Одна женщина, стоявшая возле трупа, истошно орала, схватившись за голову.

В следующее мгновение её голова дёрнулась, и из неё, окропив ближайших людей, брызнула кровь. Выстрела я не услышал, как и в первый раз.

– Снайпер! В укрытие! – что было духу, закричал я.

Люди, осознав, что происходит, бросились врассыпную, разбегаясь, кто куда.

Но тут же ещё один выстрел поразил уже развернувшегося в сторону ближайшего укрытия мужчину. И в этот раз выстрел был беззвучным.

До входа в цеха оставалось всего несколько шагов. Я обхватил Юлю, прикрыв её своим телом, и побежал к входу, буквально таща её за собой. Двери, хоть и перекошенные, тем не менее, были закрыты, и их ещё нужно было взломать.

Недолго думая, я схватил Юлю обеими руками и, развернувшись к двери спиной, навалился двойным весом на дверь. Та не выдержала и, сорвавшись с давно одряхлевших петель, вместе с нами обрушилась на пол.

Следом за нами под прикрытие бетонных стен забежал Сергей и ещё несколько женщин. За ними бежал мужчина, но, не добегая до двери, его буквально сбило с ног, и он безвольно распростёрся на снегу.

Все с ужасом посмотрели на этого мужчину и на других людей, которые всё ещё находились под прицелом вражеского стрелка.

– Сергей, винтовку! – окликнул я его.

Тот испуганно посмотрел на меня. Не став ожидать, пока он придёт в себя, я схватил винтовку, висевшую у него на плече. Тот, наконец, понял, что я хотел и отпустил ремень.

– Кто-нибудь видел вспышку или какое-то движение на крышах, в окнах зданий? – спросил я, взглянув на испуганные лица сжавшихся под прикрытием стены людей.

Но те только пожимали плечами.

«Ладно, пройдётся думать самому,» – понял я.

Я помнил о здании, где приметил позицию для стрельбы, но этого было мало. Необходимо было определить как минимум окно, откуда были произведены выстрелы. Хотя этот снайпер, в отличие от двух его предшественников, мог отстрелять магазин, а затем взять и переместиться на другую позицию. По крайней мере, в том, что ему сообщили о тех снайперах, я не сомневался.

Я выглянул в проём выбитой двери: к счастью, люди уже успели спрятаться в укрытиях. Но снайпер успел израсходовать свой магазин: десять поверженных тел мужчин и женщин неподвижно лежали, распростёртые на снегу. Не пожалел даже раненных, которых в панике оставили одних на снегу. Практически обездвиженные, они никак не могли самостоятельно укрыться, и были просто обречены на смерть.

Глядя на эту ужасающую картину, я всё же старался не воспринимать это близко к сердцу, сосредоточившись на деталях – подсказках, которые как ни старайся, оставлял любой снайпер, и этот не был исключением.

Я попытался собрать воедино всё, что только можно об этом снайпере, тем более, что он успел изрядно наследить. Теперь мало было определить место, откуда он стрелял, важнее было понять логику стрелка и уже из этого делать выводы о его последующих шагах. Теперь очередь сделать ход перешла ко мне. И, чтобы не ошибиться, мне приходилось соображать очень быстро, так как от исхода этого противостояния зависели жизни тех, кто остался на улице, а времени было всё меньше и меньше.

Было очевидно, что тот использовал винтовку с глушителем, вооружённую оптикой, прибором ночного видения и магазином на десять патронов. Стрелял без промахов, долго не целясь и преимущественно в голову. Что свидетельствует о его высокой квалификации. Кроме того, он стрелял из глубины окна, ведь вспышек никто не заметил. Судя по направлению брызг крови на снегу, стреляли как раз из примеченного мной здания.

Я напряг память, вспоминая до мельчайших подробностей, как именно разлетались брызги крови от головы той женщины. Жуткая картина стала перед моими глазами: пуля славно выдавила из головы всё, что в ней было, выпотрошив мозги на снег. Я промотал в голове эту картину ещё несколько раз. Результат вышел довольно прогнозируемый. Выходило, что снайпер должен был располагаться на верхнем этаже, не ниже, что уже серьёзно сужало круг поисков. А, учитывая направление брызг, оставленных на снегу, можно было определить, что тот находился где-то в районе левого угла здания.

Теперь следовало найти подходящее место для стрельбы, что было не так-то просто: у противника была хорошая ночная оптика, отчего просто спрятаться в тени было недостаточно – тот мог заметить и поразить меня. Нужно было придумать что-то необычное и, причём быстро, так как с каждой минутой противники всё ближе и ближе подбирались к нам, что было на руку только вражескому снайперу. Следовательно, он и дальше будет продолжать находиться на своём месте, не сводя с нас глаз, чтобы мы даже не думали сдвинуться со своих мест. Но наблюдать за всеми сразу он с помощью оптики большого увеличения не мог – слишком обширная получалась площадь. Ну а за объектами вне этой зоны и подавно. Конечно, у него наверняка был помощник-наблюдатель, но даже для двоих уследить за всеми через оптику было проблематично. Следовательно, снайпер не будет постоянно смотреть в оптику – это напрягает зрение. Он будет отнимать голову от оптики. Тут-то я и должен буду его подловить. Об этом я читал в одной книге о снайперских прицелах. Дело в том, что когда стрелок использует ночной оптический прицел, на его глаз проецируется зеленоватым светом наблюдаемое изображение, а когда он отнимает от него глаз, этот свет попадает на кожу, а отсвет на лице очень хорошо виден в темноте. Конечно, опытные снайперы не забывают выключать ночное видение, но при частых чередованиях наблюдения через оптику и открытым глазом, он может ошибиться и тогда мне нужно будет уловить этот момент и выстрелить. Возможно, у меня будет лишь мгновение, чтобы прицелиться, а, возможно, мне даже и не представится такая возможность, но это было единственное, что я мог сделать, чтобы спасти этих людей.

Я осмотрелся: сверху одной сплошной линией протянулись вдоль стен окна. Правда, теперь о них напоминали лишь редкие осколки стекла оставшегося по краям оконных рам. Если отойти на некоторое расстояние, то через них как раз будет видно место, где находился снайпер. А если это сделать незаметно, то в глубине здания тот может и не рассмотреть меня, и даже если заметит какой-то отблеск от прицела, наверняка примет его за осколок стекла. Похоже, он не знает о том, что у меня есть снайперская винтовка, ведь он не заметил оружия ни у меня, ни у Сергея, иначе мы стали бы его первоочередными целями. Из чего следовало, что хоть тот и стрелял отменно, но оказался довольно невнимательным, в чём и заключается его самый большой промах.