Текст книги "Последняя мировая. История одного снайпера"

Автор книги: Константин Якименко-Сегедский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Слушай, что полковник говорит, и не возникай, – упрекнул солдата Вячеслав Михайлович. – Если бы не он, нас всех бы уже в живых не было!

Рядовой слегка притих, виновато опустив глаза:

– Извините, я лишь хотел отомстить.

– Месть не лучший напарник. Месть лишает бдительности и затмевает рассудок, что недопустимо для скрытных действий. Желание мстить хорошо лишь в атаке, когда бежишь не вражеский окоп – тогда не боишься ни пули, ни смерти. Ну а во всех остальных случаях держи её в кулаке, – наглядно сжал кулак командир перед собой, показав его солдату. – Это касается всех, – окинул он нас взглядом. – Ладно, хватит разговоров, идём дальше! Будем надеяться, вертолёт нас не заметил.

Он развернулся и пошёл дальше. Мы послушно последовали за ним.

Вскоре мы миновали линию высоковольтных столбов, направляясь по просёлочной дороге, вдоль которой были высажены редкие, но хоть как-то прикрывающие нас со стороны деревья. Впереди показалось несколько строений – я узнал областное управление газовой службы, обнесённое со всех сторон двухметровым забором. Труба котельной не дымила, следовательно, ожидать, что мы кого-то там встретим, не приходилось. Но город был уже совсем рядом, что после продолжительных переходов радовало отчасти. Отчасти – потому что мы не знали, что ожидало нас там: смерть или надежда? В любом случае, отчаиваться раньше времени мы не собирались.

Вдалеке показались загородные дома, некоторые довольно высокие – до десяти этажей. А не так далеко впереди – объездная дорога, полностью занесённая снегом. Я узнал её только потому, что почти каждое утро проезжал здесь на машине и знал эту местность довольно неплохо. Но вокруг – ни души, ни машины на горизонте. Хотя это и не странно: по таким сугробам проедешь разве что на снегоходе или на танке.

– Посмотрим, что мы найдём здесь, – кивнул в сторону здания газовой службы полковник, у которого возвышалась, похоже, ещё целая сорокаметровой высоты башня, обвешанная разнообразными антеннами. – Может, удастся воспользоваться передатчиком.

– Если он ещё работает, – добавил старик.

– Будем надеяться.

Подойдя ближе, мы заметили, что те окна, которые выходившие к городу, были разбиты. Похоже, это сказывались последствия взрывной волны.

Мы обогнули забор и вошли через распахнутые ворота. Во дворе стояло несколько экскаваторов и автокран, но всё было занесено снегом. Следов на снегу так же видно не было. Мы миновали склады и кое-какие вспомогательные сооружения, после чего вышли ко входу в трёхэтажное жёлтого цвета административное здание, у двери которого висела припорошенная снегом табличка, подтверждающая его государственную принадлежность.

– Зайдём внутрь, – указал полковник на парадную дверь и направился к ней напрямик.

Однако дверь оказалась запертой, а, к тому же бронированной, так что выломать её не представлялось возможным.

– Можно через разбитое окно, – предложил Евгений, показывая на целый ряд расположенных на первом этаже разбитых окон, через которые свободно гулял ветер. – Подождите, я открою.

– Что ж, вперёд, мы подождём, – кивнул командир.

Бывший машинист, а теперь партизан-ополченец, повесил за спину автомат и, опёршись одной ногой о выступ цоколя, ухватился за уцелевшую раму, подтянулся и осторожно влез в окно, стараясь не зацепить оставшиеся в проёме осколки стекла. Вскоре он исчез в темноте проёма.

Мы только молча улыбнулись, дивуясь, насколько легко мужчина средних лет влез в окно, даже не смотря на то, что оно располагалось довольно низко. Мы стали ждать, когда он откроет нам дверь, уже представляя, как посмеёмся вскоре с него.

За дверью кто-то завозился, похоже, Евгений нашёл, как открыть эту массивную дверь.

Но вдруг дверь с силой дёрнулась, словно что-то тяжёлое налегло на неё с той стороны. Послышался какой-то неопределённый крик. За дверью что-то завозилось. Там явно происходило что-то неладное.

Мы испуганно переглянулись. Я стоял ближе всех к окну, через которое влез минутой назад Евгений и вмиг понял, что что-то не так. Быстро перекинув винтовку через плечо, я бросился к окну. Но как только я влез вовнутрь, протиснувшись через сворки окна, резанула слух автоматная очередь. Сомнений быть не могло: это стрелял Евгений, но в кого?!

Я быстро выхватил пистолет, передёрнул затвор и выставил его перед собой. Следом за мной в окно полез полковник.

В комнате, куда мы пробрались, было довольно светло. Через разбитые окна проникал ощутимый сквозняк, поднимавший вверх песчинки ещё не слежавшегося снега. Они игриво извивались в воздухе в лучах солнечного света. Здесь почти всё было занесено снегом: больше – ближе к окнам, и совсем мало – у противоположной стены.

Спешно осмотревшись, я осторожно направился вперёд, в сторону двери, ведущей к входу, откуда прозвучали выстрелы. Полковник уже влез внутрь и, также вытащив пистолет, следовал за мной. Мы не спешили: было неизвестно, что произошло впереди, и мы совершенно не представляли себе, чего следовало ожидать уже за следующим дверным проёмом. А потому исходили из худшего, что, возможно, некий неизвестный, завладев автоматом нашего товарища, пустил его в ход.

За дверью послышалось чьё-то быстрое дыхание. Там, впереди было темно и нам потребовалось некоторое время, чтобы привыкли глаза.

Я опустился на колено и быстро выглянул из-за дверного косяка с изготовленным к стрельбе пистолетом. Но то, что я увидел за дверью, повергло меня в шок.

У стенки предбанника неподвижно лежал человек в куртке и штанах камуфляжной расцветки. Под ним растекалось во все стороны тёмное пятно. А напротив, почти неподвижно, застыл с автоматом в руках выделяющийся из темноты белым маскхалатом Евгений. Он сидел на полу и, похоже, дрожал. Дуло автомата упёрлось в пол, но всё ещё было направлено в сторону того мужика.

Я застыл в нерешительности: что-то уж слишком часто в последнее время мне приходилось видеть смерть. Я окинул взглядом помещение, убедившись, что вокруг больше никого нет.

Полковник увил всё это и, опустив пистолет, начал медленно приближаться к машинисту.

– Это я, Женя, не волнуйся, – издали обратился он к нему.

Евгений как-то безразлично обернулся на голос, делая уже более размеренные вдохи и выдохи. Глаза его были налиты слезами:

– Я УБИЛ его, – тихо произнёс он, – убил…

– Значит, так должно было случиться, – мягко говорил полковник, вынимая из обмякших рук оружие. – Тебе пришлось, а если бы не ты, тогда это сделал бы он. Не бери в голову, – присел он на колени, поставив автомат возле себя, по-дружески обхватив того за плечо.

– Он набросился на меня сзади… начал душить… а потом – я отбросил его назад и выхватил автомат… – говорил машинист, потирая рукой лоб. С его глаз стекали редкие, но крупные слёзы.

– Это война, здесь всякое бывает, – успокаивал его Сбруев, медленно подбирая нужные слова. – Мало кто к этому бывает готов, потому люди и теряют рассудок. Поплачь… поплачь, это помогает. Скоро ты привыкнешь к такому.

Жестом он указал мне на входную дверь, за которой ожидали ничего не ведающие товарищи.

Я понятливо кивнул и прошёл вперёд, аккуратно переступая через мёртвое тело. Я обвёл его мимолётным взглядом: правая нога неестественно подогнута под тело, лицо застыло в ужасной гримасе, а выпученные глаза упёрлись в противоположную стену. Можно было не проверять – тот был мёртв.

Я отодвинул затвор на двери и повернул щеколду замка. Дверь распахнулась наружу, давая солнечному свету путь внутрь.

Перешагивая через труп, остававшиеся на дворе бойцы вошли и остановились, ощетинившись автоматами и быстро оценивая ситуацию. Они растерянно косили глазами на истекавшего кровью человека с несколькими пулевыми ранениями на туловище. На его тело через открытую дверь ниспадал солнечный свет, и теперь можно было чётко разглядеть дверной откос выше, по которому протянулся кровавый след с метр длиной, у вершины которого в штукатурке были отчётливо различимы четыре отверстия. Растекающаяся по полу кровь в лучах света приобрела жутковатый грязно-красный оттенок.

– Что произошло? – бегая глазами между трупом и Евгением, спросил Валера, присев возле полковника.

– На него напал какой-то свихнувшийся, похоже, местный сторож или охранник, – указывая на труп в камуфляже, сказал Олег Иванович. – Осмотрите здание, проверьте, может, он был здесь не один.

– Ясно, – кивнули бойцы, доставая более удобные в тесноте внутренних помещений пистолеты.

Разделившись на несколько направлений, они устремились вдоль этажа и вверх по лестнице. Я прикрыл дверь и присел возле трупа, стараясь не смотреть на лицо. На рукаве виднелась нашивка какого-то охранного агентства.

– Охранник, точно, – повернулся я к товарищам. – Но почему он напал?

– Наверное, после взрыва на него что-то нашло. Возможно, это бывший афганец или после Чечни. У них, в экстренных ситуациях, бывает, «клинит» что-то здесь, – указал полковник пальцем на лоб.

– Да уж, наверное, из этих – вцепился в шею так, что я едва вырвался, – закивал головой машинист.

– Ладно, что было – то было. В конце концов, что ты мог ещё сделать? Когда тебя хотят убить, тут уже некогда объяснять, что ты не враг. Тут нужно действовать. Ты сделал то, что должен был. В противном случае, он мог завладеть автоматом, а потом и перестрелять всех нас, ведь с крыльца или из окна мы были бы у него, как на ладони. Более того, мы и не ожидали бы нападения.

– Да, наверное, – кивнул тот.

– Ну всё, хватит тут рассиживаться, пора подниматься, – быстро поднялся полковник, после чего помог встать товарищу. – Пойдём, выйдем на двор, подышим свежим воздухом – сразу полегчает.

Они вышли на двор, а я, ещё раз осмотрев коридор, подошёл к выключателю. Пощёлкал, убедившись, что света нет. Затем зашёл в маленькую комнатку у входа – похоже, это была как раз коморка охранника.

Здесь окно было целым, отчего тепло ещё сохранилось. Лишь несколько трещин на стекле напоминали про участь большинства окон здания. На стене – план эвакуации из здания, в углу – небольшая кровать и узкий шкафчик, а возле окна – стол со стулом. На столе стоял телефон с круглым вращающимся циферблатом.

«Ну, если и этот телефон не работает, то и никакой другой не будет,» – решил я, снимая трубку с аппарата. Но, как я и предполагал, тот был глух, как пробка.

Я открыл шкафчик, однако, кроме штатской одежды, там не было ничего ценного, разве что кроме маленького карманного фонарика, стоявшего на верхней полке. Проверив, светит ли он, я убрал его в карман. Такая вещь при сложившихся обстоятельствах не помешает. После чего я вышел во двор.

– Связи нет, света тоже, – обратился я к полковнику. – От этой антенны нам пользы никакой.

– Ясно, значит, и в округе то же самое, – понял тот.

– Ну как вы, Женя? – обратился я к машинисту.

Тот уже стоял на ногах более-менее уверенно:

– Нормально, – кивнул он. – Вчерашний ужас я пережил, и с этим как-нибудь справлюсь.

Через некоторое время к нам вышли товарищи:

– Никого. Света, связи нет. С верхнего этажа тоже никого невидно.

Полковник вздохнул, размышляя, что нам делать дальше. Затем протянул Жене его автомат:

– Пойдём в город, напрямик. Осмотрим то, что от него осталось, а там уж будет видно, – затем более властно добавил. – Собирайтесь, выдвигаемся!

После произошедшего про обед все как-то позабыли, и поэтому никто даже не заикнулся про отдых, тем более, здесь, возле трупа человека. Хотя чем дальше, тем их должно было становиться всё больше и больше. Одно было хорошо, что весь этот мрак, скрыл от глаз белоснежный снег.

Мы заперли за собой дверь, и вышли из ограждённой забором территории. У всех было подавленное настроение: нас никто не звал, а мы пришли, убили человека ни за что не про что. И не важно, что этот человек был не в своём уме. Важно, что мы сделали только хуже, а всё наше вооружение не принесло никому пользы, что опять-таки подтверждало факт: оружие, применяемое даже из благих намерений, причиняет только зло и вред.

Мы вышли на объездную дорогу: вокруг никого. Только протянувшиеся вдоль дороги автозаправки, занесённые снегом. Ни одна из них не горела. Не считая кое-где выбитых стёкол в операторских, они были невредимы. Можно было бы заправиться, если бы было что заправлять.

Дальше на нашем пути встал огромный оптовый склад-рынок строительных материалов, располагавшийся недалеко от дороги. Металлический профнастил с конструкций покрытия площадок в некоторых местах был сорван или свисал, всё ещё удерживаемый по краям крепёжными болтами. Конечно, слабо закреплённые и сами по себе лёгкие листы металла в первую очередь срывались взрывной волной, тем более на высоте, где сила удара была намного выше, чем у земли.

Мы обогнули склад. Влево на один – два километра простиралось вдаль обширное кладбище с одиноко возвышающейся с края церквушкой, крест на вершине купола которой был сорван всё той же взрывной волной. Это был словно некий знак, черта, означающая лишь одно: дальше – земля мёртвых. Как говорили древние египтяне, страна мёртвых.

– До центра города ещё далеко, – сказал я. – Наверное, при таком же ритме мы подойдём к нему уже вечером.

– Нужно будет подумать, где переночевать, – добавил старик. – Ночью будет мороз, а в разрушенном городе нам негде будет укрыться даже от ветра.

– Не думаю, что всё так плохо, – возразил полковник. – Город большой, и снести всё под чистую, уверен, не в силах даже ядерный взрыв. Даже в Хиросиме и Нагасаки сохранились некоторые фрагменты зданий, притом, что они находились в непосредственной близости от эпицентра взрыва. Тут всё зависит от расположения здания, его конструкции, а так же высоты, на которой была взорвана бомба. Так что не беспокойтесь, будет нам место для ночлега.

– Тут недалеко должен быть посёлок. Судя по незначительным разрушениям, там должны были выжить люди, – сказал Ваня. – Может, стоит зайти, предупредить их?

– Если они там вообще есть, – вставил Евгений.

– И что мы им скажем? – спросил полковник. – Мы даже не владеем обстановкой, не знаем, что делать и куда идти. А уж советовать кому-то и подавно ничего не можем. Вдобавок, люди напуганы и вообще неизвестно как они отнесутся к вооружённым боевикам, то есть к нам.

– Да, наверное, вы правы, – сказал я. – Если выжившие пойдут вместе с нами, мы станем как бельмо на глазу. И вся наша маскировка пойдёт коту под хвост. К тому же, они – это лишняя обуза, и мы не сможем их охранять. Вот если бы нас было больше, хотя бы рота…

– Поэтому мы и должны отыскать ту колонну, которая выбралась из военной части. Тогда мы будем уже силой, а не горсткой партизанов. Пока что будем обходить выживших стороной. Если мы начнём им помогать, то неизбежно погубим не только их, но и себя.

Так мы и продолжали свой путь, стараясь не привлекать к себе внимания ни чужих, ни своих – вот какая участь у партизан нового поколения.

Больше вертолётов мы не встречали. Только изредка редко-редко доносились издалека обрывки рокота мотора винтокрылой птицы. Но вокруг нас уже появлялись отдельные сооружения, кусты и заборы частных домов, у которых можно было быстро спрятаться. Да и среди этих более-менее целых и частично разрушенных строений, присыпанных снегом, мы даже вблизи практически были незаметны.

Вскоре отдельные поля закончились. Впереди виднелись старые давно заброшенные заводы и фабрики. Но и разрушения здесь были уже более ощутимы: навесные и самонесущие плиты ограждения на заводах кое-где треснули, лопнули и, разломанные, валялись на земле. Покрытия, перекрытия и внутренние стены так же были повреждены. Заборы, кое-как державшиеся в грунте, были повалены на бок, те, что стояли более крепко – переломлены у основания. Мы перебирались через железнодорожные колеи, полностью заваленные снегом. В некоторых местах они были перегорожены упавшими или накренившимися над рельсами электрическими столбами, словно застывшие стрелки компаса, указывающие направление распространения взрывной волны.

Чем дальше мы углублялись в город, тем большие разрушения мы наблюдали. Пожаров видно не было. Похоже, выпавший снег затушил большую часть из них, остальные же догорели и потухли уже самостоятельно. Только на горизонте, на востоке виднелись поднимающиеся высоко чёрные столбы из клубов едкого дыма. Это горел, по всей видимости, расположенный за городом нефтеперерабатывающий завод, а рядом с ним и нефтяная гавань.

Кое-где мы замечали мелькающие в окнах или перебегающие где-то вдалеке тени и оставленные на снегу свежие следы людей, но никто к нам не подходил, и мы не стремились заводить обременяющих знакомств.

Иногда мы останавливались на отдых: не так легко идти, таща на себе столько вооружения, да ещё и по колено в снегу. Мы присаживались на выступающие из снега обломки зданий, жевали припасённую еду и оглядывались вокруг, молча осматривая ужасные разрушения, которые, с каждым пройденным нами километром, становились всё более и более жуткими и устрашающими. Глядя на всё это, вовсе не хотелось о чём-либо говорить: мы просто пережёвывали еду, стараясь не думать о том, какие ужасы лежали у нас под ногами, тщательно скрытые природой под покровом снега.

Так мы продвигались вплоть до самого вечера. Медленно, но неуклонно на разрушенный город начали опускаться сумерки, а вместе с ними и холод, очень быстро дающий о себе знать. Пора было подумать и о ночлеге.

Мои предположения не оправдались: мы оставались ещё очень далеко от центра города. Возможно, это оттого, что я привык ездить на машине, а от того и расстояния при этом казались намного меньшими, чем, если преодолеть их пешком. Однако, даже здесь разрушения зданий были довольно серьёзными. Настолько, что некоторые здания, особенно панельные многоэтажки, были разрушены до основания. Кругом были разбросаны отдельные элементы зданий, а некоторые деревца, произраставшие вдоль дорог, и вовсе вывернуты с корнем. Более-менее сохранились лишь невысокие, скрытые в гуще других строений, здания.

Иногда из-под снега показывались очертания обгоревших тел, а в некоторых машинах вдоль улицы, врезавшихся в забор или перевернувшихся, были видны останки людей, чьи жизни оборвались столь неожиданно.

В поисках ночлега мы свернули в просторный двор, где разрушившееся на половину широкое здание этажей шесть в высоту крепкой, ещё сталинской постройки, приняв на себя основной удар взрывной волны, оставило почти неповреждёнными низкие здания, находившиеся рядом.

Мы прошли через металлические ворота, ведущие во двор, и уже мысленно начали выбирать себе место для ночлега, когда неожиданно нас остановил появившийся из-за угла мужик, с направленной на нас двустволкой.

– Стоять! Ни с места! – громким возгласом скомандовал человек, еле-еле высовываясь из-за угла. – Кто такие? Чего нужно?

Такого подвоха мы не ожидали. Это ж как просто мы умудрились попасть в засаду! Нет, с такими навыками «скрытного» передвижения мы не то, что к врагу близко не подойдём – нас даже на километр не подпустят! Странно как мы вообще досюда добрались? Тоже мне партизаны, не заметные для врага!

Хотя это определённо был не враг, судя по одежде и, естественно, владению родной речью. По всей видимости, это был местный житель, с самой обыкновенно охотничьей двустволкой. Интересно, была ли она вообще заряжена? Или нас просто брали, что называется, «на пушку». Но в любом случае, силы одной двустволки, конечно, были ничтожны по сравнению со всей вместе взятой мощью нашего вооружения, однако одного – двух человек, он мог ранить. Отчего, переглянувшись, мы оставили оружие как есть.

– Спокойно, мы свои, – ответил полковник без нотки фальши в голосе. – Мы ополченцы. Разыскиваем колонну войск из пригородной военной части. Они должны были направиться в город. Вы не видели их?

– А чего все в белом? И с оружием?

– Подготовились к зиме. Это, – окинул он рукой свой маскхалат, – маскировка, а оружие – из всё той же военной части.

– Тык вы, стало быть, пришли к нам на помощь? И что же, это все? – оглядел наши немногочисленные ряды пожилой, как оказалось, мужик, выходя из тени. – А где же остальные?

– Остальных нет, – слегка притихшим голосом ответил Сбруев. – Часть разрушена авиаударом. Это оружие, – указал он на автомат, висевший у него на шее – немногое, что осталось от неё. А мы – лишь горстка выживших по случайному стечению обстоятельств. Кроме нас больше никого нет, и вряд ли кто-либо вообще будет. Мы лишь ищем место, где остановиться на ночь.

Мужик опустил ружьё и подошёл ближе, рассматривая нас:

– Ну что ж, тогда милости просим. Я – Максим Тимофеевич, преподаватель. В округе вам всё равно не сыскать нормального места для ночлега – здесь вокруг практически одни руины. Мы обосновали лагерь в местном бомбоубежище и собираем туда всех уцелевших и раненных. Вы тоже можете остановиться у нас на ночь.

– Звучит заманчиво, – протягивая руку незнакомцу, шагнул навстречу полковник. – Я – полковник Сбруев Олег Иванович, – а это, – окинул он нас рукой, – мои товарищи по сопротивлению.

– Меня можете звать просто Сергеем, – пожал тот руку нашему командиру. – Извиняюсь, что принял вас таким образом. Но сами понимаете – теперь неизвестно, кому можно доверять, а кому нет.

– Понимаю. Ладно, как обстановка? Что слышно, что видели, как обстоят дела с выжившими и много ли их?

– Что говорить – сами видите. Взрыв буквально скинул нас с кроватей. Сначала я решил, что взорвался припортовый завод или нефтеперерабатывающий, но когда увидел разрушения и гриб над домами, сразу всё понял. Мне повезло – вот тот полуразрушенный дом, – указал он на «сталинку», – прикрыл вот этот, в котором я живу, – окинул он рукой соседний одноэтажный дом. – Поэтому я проснулся живым. Но не многим повезло так же, как нам. Мы с женой пережидали три часа в туалете на дне ванны. А потом, я сразу же побежал к бомбоубежищу. Это здесь, в соседнем дворе. В прошлом, уже в прошлом, – вздохнул он, – я преподавал Гражданскую оборону в местном ВУЗе. Мы иногда ходили со студентами в это бомбоубежище, поэтому у меня был ключ. Я разыскал всех, кого только нашёл и уговорил спрятаться там. Тех, что смогли, мы вытащили из-под обломков. Один вообще еле живой – ему бы в больницу. Не знаю, сколько он ещё протянет…

– Сколько всего человек?

– Около тридцати, может уже больше.

– А обстановка?

– Пока спокойно. Мы ожидали, что помощь придёт быстро, но, насколько я вижу, надежды уже мало. Днём где-то неподалёку пролетал вертолёт. Мы думали, что это наши, но он улетел, и мы так и не увидели его.

– Это был вражеский вертолёт. Мы заметили его ещё на подходе к городу. Он осматривал разрушенную военную часть, о которой я уже говорил. Хорошо, что он вас не видел. А то неизвестно, что бы они с вами сделали. Города разрушены, войска разбиты, а те, что остались, по всей видимости, разрознены. Вас некому защищать от противника. Если враги применили ядерное оружие, неизвестно, нужны ли мы им вообще, даже как рабы. Поэтому прячьтесь и не высовывайтесь. Мы же будем искать те войсковые соединения, что ещё остались, но, похоже, их следы будет найти нелегко, если вообще кто-нибудь из них уцелел. Скорее всего, вся страна лежит в руинах.

– Но как это возможно? – поразился Сергей. – Откуда вы всё это знаете?

– Пока что это всего лишь предположения, исходя из того, что мы видели. И лучше бы они ими и остались. Мы точно не знаем, что происходит, но надеемся выяснить. Пока мы не сумели найти ни одного исправного передатчика, чтобы связаться хоть с кем-нибудь, поэтому и пришли в город.

– Боюсь, ничего подобного вы тут не найдёте. Электромагнитный импульс уничтожил всю электронику в городе, а у нас в бомбоубежище уже давно не было никакой рации.

– Ладно, уже поздно, нам стоит укрыться в вашем убежище. Думаю, это лучшее место для всех нас. Что ж, ведите нас, Сергей.

– Да, конечно, – махнул он рукой, осматриваясь по сторонам. – Следуйте за мной.

Мы прошли через двор, перебираясь через развалины частично, а кое-где полностью разрушенных домов, которые были не в силах противостоять разрушающей силе взрыва. Казалось, что здания, а особенно стены, которые располагались перпендикулярно направлению ударной волны, словно разлетелись на кирпичики, задетые чей-то неаккуратной рукой. Машины на улицах были перевёрнуты или лежали на боку, занёсённые снегом и теперь абсолютно бесполезные.

– Если честно, – говорил преподаватель, проводя нас через завалы, – разрушения оказались не такими значительными, как можно было предполагать. Похоже, заряд ядерной бомбы был невелик. Насколько я знаю, в таком случае достигается большая сила электромагнитного импульса.

– Что мы и наблюдаем, – добавил Валера.

– Возможно, но это уже не так важно, – сказал полковник. – Сейчас важнее определить то, что противник задумывает делать дальше, а уже из этого строить свою линию поведения, особенно, если мы так и не найдём никого из наших военных.

Идти пришлось недалеко. Перебравшись через дорогу, заваленную строительными обломками, снегом и перегородившими её машинами, разбросанными по всей ширине проезжей части, мы миновали полуразрушенную арку старого сталинского дома. Тут, посередине довольно просторного двора, окружённого развалинами сталинок, находилось то самое бомбоубежище. Поскольку оно располагалось на расстоянии от других строений, до него не достали крупные обломки от разрушенных домов. Видимо, как раз из этого расчёта бомбоубежище и находилось строго посередине двора.

Мы огляделись: сумерки уже сгустились над кварталом, лёгкий ветерок слегка нагонял пургу, перемещаясь вдоль двора, а в воздухе зависло нечто незримое, но страшное. Окружающая пустота и тишина давила на сознание, рисуя в воображении будоражащие картины. Было тут нечто ужасное, словно здесь обитала лишь смерть, смотревшая на нас из-за руин обрушившихся зданий, обваленных перекрытий и пустых, без единого огонька света, разбитых окон. За всё время, что мы передвигались по городу, мы не заходили в жилые кварталы, предпочитая безлюдные участки центральных дорог, обширные площади и парки, от чего это место нас несколько устрашало.

– Так вы говорите, спаслось лишь тридцать человек? – спросил я, обращаясь к Сергею.

– Только те, кто присоединился к нам, – ответил бывший преподаватель. – Остальные бежали кто куда, а кое-кто занялся мародёрством и разбоем. Поэтому нам важно держаться вместе. Так мы сумеем дать отпор непрошенным гостям, и вообще выжить так намного легче.

Бомбоубежище представляло собой округлой формы земляной вал, диаметром метров тридцать, с двух сторон от которого расходились в разные стороны кирпичные надстройки – входы в подземное сооружение. Однако после взрыва от них остались лишь небольшие выступы простой каменной кладки в полкирпича. Эти конструкции были скорее оградительными в мирное время, чем составными частями подземного комплекса, а поскольку их буквально смело в сторону взрывной волной, можно было предположить, что так они и задумывались былыми строителями, чтобы не перегораживать в случае чего выход спасающимся. В стороне от одной из разрушенных надстроек лежала расколотая железобетонная плита перекрытия, словно прикрывающая со стороны вход в подземелье. Похоже, её сорвало взрывной волной с верхних этажей одного из зданий.

К одному из входов, который, по всей видимости, был главным, подходило несколько протоптанных на снегу дорожек, а из вентиляционной трубы еле заметно поднималась светлая дымка. По всем признакам, это убежище действительно было обитаемым.

У входа нас встретили двое дежурных. Один – крепкого телосложения высокий молодой парень, примерно моего возраста, другой – намного старше, но ростом пониже, похоже, главный из них.

– Нашли ещё кого-то? – приветствуя рукопожатием, спросил тот у Сергея, оглядывая наши белые маскхалаты и, заметив оружие, добавил. – И при оружии? – сразу же насторожился он. – Кто это?

– Это друзья, – поспешил успокоить напрягшихся, было, дежурных преподаватель. – Ополченцы. Они были в местной военной части и многое видели. Я расскажу вам об этом позже. А теперь, – обернулся он к нам, – давайте спустимся вниз. Вы проделали не близкий путь и наверняка очень устали. Теперь можете отдохнуть и погреться. Прошу входить – места хватит на всех, – указал он рукой вниз по лестнице.

Мы подошли ближе: ведущая вниз, довольно крутая лестница была немного присыпана битыми кирпичами, а снег выгребен наружу.

– Да, ещё одно, – сказал вдогонку Сергей. – Мы перенесли кое-какую еду и тёплые вещи, всё что нашли. Так что, если что, не стесняйтесь, говорите, если что надо. Это место сродни островку коммунизма, здесь каждый делает что-нибудь, поэтому и вы, если можете, помогайте другим.

– Спасибо, мы понимаем, сделаем всё возможное, – кивнули мы, начав по очереди спускаясь вниз.

Я задержался, пропуская вперед товарищей и, окинув напоследок беглым взглядом окружающие руины, заметил небольшую группу людей, приближающуюся со стороны противоположного входа, еле заметную в опустившихся сумерках. Всмотревшись внимательнее, я различил трёх человек, медленно двигающихся в нашу сторону. Спереди шла, по-видимому, бабушка, позади – двое: один поддерживал другого. Увидев, что их заметили, бабушка начала размахивать руками, призывая нас к себе.

Мои товарищи уже почти спускались вниз. Я придержал Валеру, начавшего было тоже спуск:

– Валера, кажется, нужна помощь, – указал я рукой вперёд. – Скорее!

Увидев призывающую на помощь старушку, он сразу всё понял. Перекинув оружие через плечо, мы бегом устремились к ним.

– Справитесь? – крикнул вдогонку старший дежурный.

– Да, – коротко ответил ему Валера, в то время как я уже почти оббежал бомбоубежище.

Увидев, что мы приближаемся, группа остановилась. Тучи, словно по команде, расступились, давая лунному свету достигнуть поверхности земли. И тут я увидел ЕЁ. Человеком, поддерживающим другого, оказалась невысокая молодая девушка, сразу привлёкшая моё внимание. Не знаю что, но что-то в ней было такое, чего я ещё не встречал в других девушках. Что-то притягивающее и очаровывающее.

Она тяжело дышала, но стойко держала какого-то мужчину, у которого явно была повреждена нога:

– Скорее! – окрикнула она нас. – Ему нужна помощь!

Я первым подбежал к ним и перехватил его, придержав за плечо, ощутив не малый вес мужика, который явно еле держался на ногах. «И как это такая, с виду хрупкая девушка, его тащила?» – поразился я, подхватывая его поудобнее, но промолчал, молча взвалив его вес на себя.

Девушка всё ещё поддерживала его с другой стороны и держала до тех пор, пока к нам не подбежал запыхавшийся Валера и не перехватил его у неё.

– Что с ним? – спросил я.