Текст книги "Кыш-Пыш и армия Вия"

Автор книги: Константин Глебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

– Зачем ты вырядился в столь смешной плащ, да еще нацепил на голову венок? – спросила Грызольда, увидев как он одет.

Кыш-Пыш уже и забыл, что до сих пор облачен в наряд цветочного рыцаря. Он поспешно снял с себя все и заявил, пресекая все дальнейшие расспросы.

– Это все подарки лесных фей и не спрашивайте меня, почему они на мне.

– Так вот, оказывается, где ты пропадал полдня! А мы думали, что ты пошел искать помощи для спасения малыша… – Грызольда хотела добавить еще что-то не очень лицеприятное, но на пороге жилища появился сам леший. От удивления она открыла рот, да так и осталась стоять. Этим воспользовался сверчок, который прыгнул ей в рот, в надежде обрести долгожданное укрытие. Ворчун с черпаком, вместо сачка, разочаровано вздохнул, увидев, чем закончилась его охота. Грызольда поперхнулась, закашляла и выплюнула сверчка, на радость Ворчуну. Встав с кресла, она низко поклонилась перед лешим. Затем поправила мятый грязно-розовый бант на голове и торжественно произнесла.

– Господин леший, мы все премного наслышаны о вас от нашего общего друга Кыш-Пыша. Честно говоря, мы до последнего не верили, что сможем увидеть вас.

При этих ее словах Кыш-Пыш демонстративно надулся

– …очень рада этой встречи, господин леший. Меня зовут Грызольда, а это мой друг Ворчун. – Грызольда указала на гоблина с черпаком в одной руке.

Спрятав черпак для ловли сверчков за спину, Ворчун тоже неловко изобразил поклон.

Фрол вежливо поздоровался с обоими гоблинами и оглянулся на Кыш-Пыша:

– Вижу, здесь собрался целый военный совет. Надеюсь, мы больше никого не ждем?

– Нет, что вы! – возразил Кыш-Пыш. – Это мои лучшие друзья и кроме их, про Найденыша больше никто не знает.

– Вот, и хорошо. – заключил Фрол. – Мы вернем ребенка людям и больше об этой истории никто, никогда не услышит.

Осмотрев жилища гоблина, леший обратил внимание на богатую родословную Кыш-Пыша и его необычный камин.

– Ты сам его смастерил?

– Да, господин леший Фрол. Все эти железяки, выбросили люди, я лишь собрал их вместе.

– Очень впечатляет. – закивал леший. – У тебя в норе так много разных вещей. Гоблины намного любознательней, чем я думал.

Вдохновленный похвалой прозвучавшей из уст самого лешего, Кыш-Пыш пообещал:

– Вот, подождите, я еще познакомлю вас с живой Медвежьей шкурой и Огневиком, который живет у меня в банке. К сожалению, они остались в подземелье у Вия, вместе с Найденышем.

Это напомнила лешему про цель его визита в нору.

– Ну что ж, если официальную часть знакомства можно считать законченной, то может быть, ты приступишь к изложению своей истории?

Кыш-Пыш открыл было рот, чтобы начать, но Грызольда решительно вмешалась. Она схватила Фрола за руку и буквально силой усадила в кресло, напротив камина.

– Было бы верхом невнимательности с нашей стороны, господин леший, не предложить вам сначала чаю. Не каждый день принимаешь у себя в гостях Хозяина леса.

Фрол был несколько ошеломлен таким натиском и не отказался от чая.

– Пожалуй, я выпью чашечку, если у вас только есть с мятой и чабрецом.

Грызольда с готовностью ответила:

– Для вас, господин леший – все что угодно. – она развернулась к Ворчун и Кыш-Пышу и тоном, поменявшимся на строгий, сказала:

– Ну, что вы стоите как вкопанные? Вы разве не слышали – господин леший хочет чаю? Да поторапливайтесь же, поторапливайтесь.

Кыш-Пыш и Ворчун так рьяно бросились исполнять ее пожелание, что тут же столкнулись лбами посреди комнаты и повалились с ног, потирая ушибленные места.

Тяжело вздохнув, Грызольда покачала головой и сама взялась заварить лешему чай.

Тем временем Кыш-Пыш приступил к своему рассказу. Он хотел начать еще с тех пор, как рос в семье одним из тридцати двух маленьких гоблинят, но леший вежливо перебил его и попросил начать непосредственно с того момента, как он встретил в лесу ребенка. Кыш-Пыш старательно пересказал лешему события последних дней. Он не забыл упомянуть и про битву с волкодлаком в ночном лесу, и про поход к госпоже Ведьме с Лысой горы за лекарством для Найденыша. Фрол слушал его с нарастающим интересом. Когда же Кыш-Пыш дошел до эпизода с гнездом фей, Фрол не выдержал и даже вскочил с кресла.

– Так это был он, тогда возле дерева, и я не узнал его? Ах, я простофиля. Ну и поделом мне, если меня смог так легко провести обыкновенный лесной гоблин.

Леший сказал это, без тени зла и у Кыш-Пыша отлегло от сердца. Он даже почувствовал некую гордость за себя. Дальше, Кыш-Пыш описал свое путешествие в подземелье Вия. Тут Фрол заметно помрачнел. Особенно, когда узнал про решение Вия оставить ребенка у себя в подземелье. В конце, Кыш-Пыш не забыл упомянуть и про совет с Грызольдой и Ворчуном, на котором решалось, как лучше вызволить из беды малыша.

– …И мы надеялись, что вы нам в этом поможете, господин леший Фрол. – закончил свою речь Кыш-Пыш. Кажется, ему еще ни разу в жизни не доводилось говорить так много и так долго. С непривычки, он даже запыхался, во рту совсем пересохло и очень хотелось пить. Грызольда как раз принесла чай. Кыш-Пыш схватил свою чашку и залпом осушил. Грызольда не одобрительно покосилась на него. Когда же ее взгляд, снова, вернулся к лешему, то на ее лице по-прежнему сияла улыбка.

– Что-нибудь еще? – предложила она.

Поблагодарив за чай, леший сказал, что этого вполне достаточно.

– Скоро состоится день Собрания-всего-лесного-народа. Думаю, мы должны постараться спасти ребенка во время праздника. Вий и его слуги будут в это время заняты и мы сможем незаметно ускользнуть у них из под носа. – предложила Грызольда.

Леший рассеяно закивал. Потом, поднял чашку с чаем и надолго застыл в такой позе.

Все с нетерпением ждали, когда он произнесет хоть слово. Чай в его чашке уже успел остыть, а он все еще сидел не двигаясь. Кыш-Пыш с Грызольдой обеспокоенно переглянулись, не зная, что делать. Леший вел себя очень странно. Его разноцветные глаза, не мигая, уставились в одну точку.

Наконец, терпение у Кыш-Пыша кончилось и он отважился потревожить лешего.

– Господи леший Фрол? – позвал он тихо.

Фрол не шелохнулся. Шевелились лишь его губы, да и то изредка, как будто леший вел беседу с кем-то незримым. Светившиеся колдовством сине-зеленые глаза по-прежнему были широко открыты и смотрели в пустоту. По ним нельзя было с уверенностью сказать – спит леший или бодрствует в данный момент.

– Мы убили лешего. – с ужасом сказал Ворчун.

Грызольда легонько стукнула его кулаком, чтобы он не молол чепухи.

– Господи леший Фрол, вы меня слышите? – Кыш-Пыш потянул лешего за рукав. Фрол ответил не сразу. Он вздрогнул, как будто очнулся от глубокой спячки и наконец, опустил руку с остывшим чаем:

– Простите меня, друзья мои, кажется, я не предупредил вас. – сказал он мягко. – Я мысленно общался с лесом, спрашивал его совет.

– А разве возможно, чтобы лес давал советы? – изумился Кыш-Пыш.

Фрол слегка улыбнулся.

– Для меня, лешего в лесу все возможно.

– И что же нам советует лес? – поинтересовалась Грызольда.

– Вам – просто, ждать. – ответил леший.

– Ждать и все?

Грызольда и Кыш-Пыш очень удивились. Они рассчитывали услышать от лешего совсем иные слова.

– А у вас есть другое предложение?

– Нет, но мы думали, что вы подскажете нам, что делать?

– Даже я, не смогу так запросто явиться в подземелье Вия и забрать ребенка. Может быть, какой-нибудь другой колдун или волшебник, посильнее сможет. Но вряд ли, вы найдете такого достаточно быстро и уговорите его помочь вам.

– Но Найденыш там совсем один. – отчаянно сказал Кыш-Пыш.

– Поэтому я постараюсь все уладить сам – потребую у Вия вернуть ребенка на дне Собрания всего лесного народа. А вы сидите здесь и не высовывайтесь. Вию придется отдать мне ребенка или я не Хозяин в этом лесу. – пообещал Фрол.

С удовольствием отхлебнув из чашки чая, он сказал:

– Замечательный чай, жаль только, что уже остыл.

Грызольда поспешила долить в его чашку немного кипятка из чайника, сама при этом приговаривая:

– Эх, угощаю чаем самого лешего. Кому сказать? Ведь, не поверят же!

Глава четырнадцатая
Почти маркиз Карабас

Оказавшись в невольном заточении Никифор, вдруг, обнаружил у себя массу свободного времени, которое ему приходилось коротать за томиком французского вольнодумца Вольтера или заниматься собственными размышлениями. Благо, над чем ломать голову у него теперь было. Ведь, разговор с Глебом Порфирьевичем поставил куда больше новых вопросов и не дал четких ответ не на один из старых. Например, действительно ли, Хроль и профессор Львовский одно лицо и для чего он, в таком случае, вернулся в Харьков? Свести старые счеты? Очень может быть. Но зачем ему понадобился Никифор? Только ли из-за пророчества старой птицы? А Вий, что затевает он? Дело о пропавшем ребенка, казалось ему, только краешком неизвестной головоломки, которую Никифор быть может еще предстояло собрать воедино. От всех этих размышлений и догадок голова у Никифор шла кругом. Иногда, ему казалось, что шеф знает куда больше его и молчит или же подозревает Никифора в чем-то. В камере Глеб Порфирьевич навещал его изредка, обязательно расспрашивал про самочувствие, а что касается, расследования, которое он проводил в городе, говорил не охотно.

Находясь в некотором смятение духа от долгого сидения без дела, Никифор случайно нащупал у себя в кармане плотный квадратик картона. Это оказалась визитка Львовского, которую он случайно положил себе в карман, во время их разговора с Глебом Порфирьевичем. Для дальнейшего следствия она уже не представляла никакой ценности. Глеб Порфирьевич, первым делом, послал по указанному с обратной стороны визитки адресу двух младших служащих. И те, разумеется, не обнаружили в гостинице никакого приезжего постояльца-немца в белой шляпе и с чучелом филина под мышкой.

Никифор вертел золотой квадратик в руках, просто, от нечего делать, облокотившись на спинку кровати. Он даже не сразу обратил внимания на одно весьма необычное обстоятельство. Надпись на обратной стороне визитке изменилась. Заметив это, Никифор тут же выпрямился, сидя на кровати и посмотрел на визитку повнимательней. На лицевой стороне все было по старому, те же имя и фамилия, та же подпись под ними. Никифор перевернул визитку и снова вздрогнул от удивления. Если бы чернила просто исчезли это не было бы особо удивительно. Фокус с саморастворяющимися чернилами давно стал излюбленным трюком различных жуликов. Но вместо адреса на визитке теперь значилось "Постоянное место жительство неопределенно".

Никифор не понимал, как это может быть? Ведь, адрес видели и он, и Глеб Порфирьевич. Даже, если предположить, что Никифор находился под действием гипноза или допустим чар, со стороны Львовского, то с шефом ничего подобного не могло случиться. Ведь, Львовский не мог знать, кому еще попадет в руки его визитка.

Первым желанием Никифор, было немедленно встретится с Глебом Порфирьевичем и рассказать обо всем ему. Сделать это можно только обратившись к надзирателю в коридоре.

Никифор постучал в дверь камеры. Пожилой и не слишком расторопный служащий с припухшими ото сна глазами, молча выслушал его просьбу и лишь кивнул перед тем как закрыть крошечное окно в двери. Никифор ожидал, что Глеб Порфирьевич откликнется на его просьбу о встрече довольно быстро. И ошибся. Ждать пришлось до самого вечера. Никифор уже дважды успел напомнить давешнему надзирателю о своей просьбе, но тот толком так ничего и не ответил – передал ли он просьбу или же нет.

От волнения Никифор принялся мерить камеру шагами, тринадцать шагов к стенке с узким окном под потолком и столько же обратно, к запертой двери. А ведь, опять чертовщина какая-то? Почему шагов именно тринадцать, могло же быть одиннадцать или двенадцать? Никифор попробовал делать шаги в одну сторону короче, а в другую длиннее. Опять, тринадцать! Да, последнее время с ним явно твориться какая-то чертовщина. Никифор остановился и сел на кровать, чтобы не заставлять себя экспериментировать с шагами дальше.

Визитку он весь день не выпускал из рук, опасаясь, чтобы с ней снова не произошли еще какие-нибудь непредвиденные изменения. Перед ужином, в начале седьмого, он еще раз взглянул на нее. Надпись оставалась все та же "Постоянное место жительства неопределенно". Кем не определенно? Для кого не определенно? Никифор засунул визитку обратно в карман.

Надзиратель принес ужин. Принимая миску и кусок хлеба, Никифор еще раз спросил:

– Глеб Порфирыч ничего не говорил мне передать? Скоро ли он освободится?

Неразговорчивый надзиратель махнул головой, что в равной степени можно было истолковать и "да" и "нет", но потом все же добавил:

– Ожидайте-с! – и захлопнул окно в двери для передачи пищи.

Никифор съел суп, закусывая краюхой ржаного хлеба и даже не почувствовал вкуса. Все его мысли были о другом. Почему с ним обращаются как с обычным заключенным? Разве, Глеб Порфирьевич не говорил, что это лишь для его же блага и что между ними будет поддерживаться постоянная связь? А что если шеф считает, что Никифор находится под воздействием чужих чар и поэтому ему нельзя доверять? Львовский, по крайней мере, не пытался посадить Никифор под замок и ничего от него не скрывал или делал вид, что не скрывает.

Никифор полез в карман за визиткой, достал ее и второй раз за этот день обомлел. Надпись на обратной стороне, снова, изменилась. На этот раз, прямо, на его глазах. Сначала, чернила помутнели, как будто расплылись от воды, Никифор даже испугался, что это он по неосторожности намочил визитку. Но потом, чернила сами начали соединяться в новые слова.

Никифор не успел дочитать возникшую надпись до конца, потому что у двери в камеру зазвенели ключи и к нему вошел Глеб Порфирьевич, со слегка взъерошенными густыми бакенбардами и раскрасневшемся от забот лицом. Он был без котелка и вытирал клетчатым платком выступивший на лбу пот.

– У-ф-ф-ф, Никифор голубчик, загонял ты бедного старика. Целый день по городу мотаюсь как ведьмой проклятый, вернулся в управления, а тут ты меня к себе кличешь. На улице жарко, никаких сил не хватает, а у тебя тут благодать. – Глеб Порфирьевич с показным наслаждением вдохнул прохладный воздух. – Завидую я тебе, Никифор, ты здесь как в отпуске.

– Ну, так отпустите меня. – с наигранной наивностью предложил Никифор.

Глеб Порфирьевич метнул на него прищуренный взгляд.

– Шутник ты, однако. Надеюсь, ты меня не шутки выслушивать позвал?

– Конечно, нет. Но я вообще-то и не шутил. Просто, ужас как надоело сидеть здесь, взаперти, без дела.

Когда следователь только вошел в камеру, Никифор заложил руку с визиткой за спину, совсем как школьник, прячущий от взрослого родителя недозволенную игрушку. Ему почему-то, вдруг, совсем расхотелось показывать шефу визитку и теперь, он отчаянно старался выдумать другую причину для встречи с шефом.

Глеб Порфирьевич затворил за собой дверь, чтобы никто не слышал деталей их разговора и грузно уселся на стул.

– Взаперти ему, видишь, сидеть надоело! А живым тебе быть не надоело? А то у наших господ колдунов и ведьм это запросто – сегодня человечек бегает живой да здоровый, а на завтра, глядишь, уже и нет его на белом свете. – проворчал недовольно шеф.

Никифор сел напротив него, на кровать и убежденно заговорил:

– Я вот, о чем подумал, Глеб Порфирыч, отправьте меня с каким-нибудь заданием. От меня здесь толку никакого. Если же я буду общаться с господами волшебниками, то смогу каждый вечер доносить вам отчет и держать в курсе всех последних событий.

Глеб Порфирьевич внимательно его слушал и Никифор на мгновение даже показалось, что шеф раздумывает можно ли ему, действительно, доверять.

– Признаться, Никифор, я и сам об этом подумывал. Ловить, так сказать, на живца. Но в этом деле есть один факт, который беспокоит меня больше всего.

Следователь сделал подчеркивающую паузу. Никифор замер в ожидании его дальнейших слов.

– Если я отпущу тебя, то дам Хролю то, чего он так хочет. А этого я никак не могу позволить. Так что, извини, тебе пока, что придется посидеть здесь.

Никифор не сомневался, что у шефа были и какие-то другие, скрытые причины не выпускать его на свободу, но об этом он молчал. Шеф не собирались его никуда отпускать. И даже если бы Никифор с самого начала был против своего временного заточения, это бы ничего не изменило. Не желая показывать свое разочарование, Никифор спросил:

– Вы говорили, что целый день бегали по городу. Что-то случилось?

Глеб Порфирьевич хлопнул себя по коленям:

– Пока еще нет, но случится обязательно. Это уж поверь моему опыту. – он развел рукам – Я наводил справки, собирал информацию, проверял кой-какие слухи. Наведывался к госпоже Ведьме. Она подтвердила твои слова, очень извинялась за то, что с тобой так получилась и просила передать тебе, что ждет тебя в гости, разумеется, как только ты освободишься. Я сказал ей, что отправил тебя по заданию, недалеко от Харькова. Про Хроля она тоже подтвердила. Он заходил к ней как-то на чай, расспрашивал о Вие, но ничего конкретного.

Все местные, я имею виду всех, кто проходит по нашей картотеки, обеспокоены не меньше меня. Про Хроля пока толком никто ничего не знает, но думаю, скоро узнают. Да и Вий не высовывается раньше времени. Зато гномы что-то затевают, об этом и ходят слухи. Вот, уж не повезло нам с тобой, так не повезло.

Никифор кивнул, делая вид, что все понимает, но на самом деле понял только одно – шеф не желает его посвящать в подробности следствия.

В целом, Глеб Порфирьевич пробыл у него не долго. Зато пообещал, что при первой же возможности, прекратит его невольное заточение. Уходя, уже на пороге камеры шеф остановился, как будто вспомнил что-то и теперь, думал спросить или нет:

– Ты случайно не видел визитку? Ту, что дал тебе Хроль? – неожиданно спросил он.

Никифор с трудом сглотнул и не смог открыть рот, чтобы соврать, поэтому, просто, покачал головой.

Глеб Порфирьевич рассеяно почесал затылок.

– Так и знал. Видимо, сам куда-то ее сунул.

Как только шеф ушел, Никифор достал визитку и повнимательней посмотрел на ее обратную сторону. Как и предполагал Никифор, здесь появился новый адрес ее владельца.

"Старый, двухэтажный дом с зелеными окнами, на Цветочном бульваре"

Выходило, что Львовский заколдовал визитку таким образом, что адрес на ней, всегда менялся вслед за местом жительства ее хозяин. Очень умно, подумал Никифор. А главное, практично. Интересно, что за надпись появиться на визитке, если Львовский уедет куда-нибудь, например, снова, в Берлин? Или у визитке, есть свой радиус действия? Очень может быть. А возможно, и нет. На ней, запросто, может появиться и адрес Львовского в другом городе как на письме. Имея эту визитку, Никифор мог всегда, без труда разыскать его. А это означает, что Львовский ему полностью доверяет, раз не скрывает своего местонахождения. Странно, но почему-то эта мысль ободрила Никифора. Перед тем как раздеться, он спрятал визитку во внутренний карман своего мундира, лег на кровать и почти сразу же заснул.

Ночью Никифору приснилась большая птица. Это был тот самый филин, которого Львовский всюду таскал за собой и он искал Никифора. Окно в камере лишь чуточку приподнималось над мостовой. Сбежать через него было невозможно, зато оно позволяло дышать свежим воздухом. Филин заглянул в окошко большими, желтыми глазом.

– Вот, ты где прохлаждаешься! – сказала недовольно он. – А я вынужден летать по всему городу и искать тебя.

– Последнее время, все считают, что я здесь отдыхаю. Как видишь это вовсе не так. Хотя ты птица и вряд ли, можешь понять это…

Филин обиделся.

– Я могу понять, куда более сложные вещи, чем ты, человек, даже представить своим скудным умишкой.

– Тогда, тебе не сложно будет понять, что я нахожусь здесь под замком. – начиная сердится, сказал Никифор.

– Почему же тогда, ты не выйдешь отсюда? – удивился филин.

– Но ведь дверь заперта, а в коридоре охранник, разве это не понятно? – выпалил Никифор, уже потеряв всякое терпение.

– Ты можешь открыть дюжину таких дверей сразу, не задумываясь. И вряд ли, тебя остановят даже десяток охранников. Все дело в том, что ты на самом деле не хочешь! – вынесла свой вердикт сварливая птица.

– Нет, хочу! – возразил Никифор.

– Если бы по-настоящему хотел, то давно бы вышел!

Никифор махнул на филина рукой.

– Господи, что я делаю! Ругаюсь с птицей из своего собственного сна. Я сплю, а ты мой сон.

– Не совсем так. Ты действительно спишь, но я не твой сон. И повторю еще раз – ты можешь выйти отсюда, если захочешь.

– Но как?

– Бедный, бедный человек, он не знает, как использовать то, что у него есть. А как у тебя получается ходить, говорить, летать? Извини, забыл, что ты не летаешь. Волшебство это такой дар, который либо есть, либо его нет. Правда, в твоем случае все намного сложнее.

– Это Львовский или правильнее будет сказать Хроль, послал тебя?

– Скажем так, не послал, а попросил разыскать тебя. – поправил его филин. – И да, ты прав, настоящее имя Львовского – Хроль.

– Что же ему нужно от меня?

– Прежде всего, чтобы ты не сидел здесь.

Никифор пожал плечами.

– В таком случае, передай ему, что это не зависит от меня.

– Хролю будет интересно узнать, что ты на самом деле так думаешь. – с этими словами филин взмахнул крыльями и тут же растворился в ночном сумраке

– Постой! Ты так не объяснил толком, как я могу выйти отсюда?

Никифор хотел броситься к окну, но неожиданно почувствовал, что падает. Он протер глаза и увидел, что свалился с кровати, видимо во сне. Через небольшое окошко у потолка камеры, внутрь попадал матово-белый лунный свет. Никифор поморщился и помотал головой.

– Так это все был всего лишь сон. Говорящий филин, которого послал Хроль.

Никифор забрался обратно на кровать и с головой накрылся тонким одеялом. До утра он проспал как убитый. Никаких говорящих филинов во сне к нему больше не приходило.

Наутро, он с аппетитом съел завтрак, миску гречневой каши с мясной подливой и квашеной капустой. Запил кампотом. И принялся размышлять над своим ночным сном.

Обычно Никифор не запоминал свои сны с такой пугающей подробностью. А разговор с филином, он помнил так же хорошо, как и визит Глеба Порфирьевича перед этим. Филин говорил что-то о волшебной силе, которая теперь есть и у Никифора. То же самое утверждал и шеф, проверив его с помощью загадочного измерителя магии, спрятанного под видом обычных карманных часов.

Идея, немного попрактиковаться в волшебстве показалась Никифору очень заманчивой. Правда, Глеб Порфирьевич взял с него слово, что Никифор не будет пытаться использовать волшебство не при каких обстоятельствах. Но надо же было ему чем-то заняться, томясь в невольном заключении. К тому же, Никифору казалось маловероятным, что у него по-настоящему что-нибудь получиться.

Для своих сверхъестественных экспериментов он выбрал французского мыслителя.

Конечно же, не самого Вольтера, чей дух, наверняка, уже нашел себе компанию с печальным Овидием. А всего лишь след его мимолетного пребывания на земле – томик

сочинений философа.

Никифор положил книгу на стол под окном. А сам сел на кровать и попытался одним лишь взглядом и усилием воли сдвинуть книгу с места. Через полчаса, весь взмокший от пота, он все еще находился там, где и начинал. Тогда Никифор попытался использовать пасы рук, подобно тем, которые проделывают заезжие фокусники под куполом цирка. Проклятый Вольтер с истинно философской стойкостью был безразличен к его ухищрениям. Никифору пришлось признать собственное бессилие. Возможно, он просто не знал, как заставить волшебство работать, а возможно, в прошлый раз, когда он оказался в трактире у него все получилось, потому что он был по настоящему напуган.

Никифор разозлился на свой глупый сон и на себя за то, что поверил в него. Возомнил себя учеником колдуна, а сам даже не способен сдвинуться с места книгу. Все свое зло Никифору захотелось выместить на не в чем не повинной книге. Взять и швырнуть ее в окно или дверь. Скорее всего, Никифор так бы и поступил, если бы за дверью его камеры не послышался шум ключей, а потом смотровое окошко в ней не приоткрылось. Вольтер отреагировал моментально. Книга сорвалась со стола, на котором до этого лежала как приклеенная и пулей полетела в дверь. Она едва не ударила в заспанную физиономию надзирателя, появившуюся в окошке. Удивленный, не меньше Никифора, надзиратель слабым голосом спросил:

– К вам посетитель, прикажете пущать или нет?

Никифор открыл рот, но так и не нашел что сказать, только кивнул. Надзиратель поспешил закрыть смотровое окошко. А Никифор подбежал и схватил с пола книгу, невольно послужившую орудием для нападения. Томик почти не пострадал. Никифор положил его обратно на стол, при этом руки молодого человека немного дрожали. У него получилось. Правда, все вышло не совсем так, как он того хотел. Но Никифор не сомневался, что книга совершила свой полет к двери, именно подчиняясь его воли. Конечно, требовалась еще практика и все же это была почти победа. Львовский, оказался прав, говоря, что для колдовства, не обязательно иметь волшебную палочку или выучивать наизусть сложные заклинания. Волшебство, если человек наделен такой силой, способно легко подчиняться его воли.

В коридоре снова послышались чьи-то шаги и Никифор приготовился к встрече нежданного посетителя. Это не мог быть Глеб Порфирьевич, который не стал бы спрашивать разрешение на визит. Но кто кроме него знал, что Никифор находиться здесь? Хотя, если ночной разговор с филином все же не был сном… Львовский! Конечно, это он!

Когда дверь в камеру только открылась, Никифор поспешил с порога воскликнуть:

– Христофор Романович, вам нельзя здесь находиться. – и осекся. – Простите, это вы?!

Перед Никифором стояла элегантно одетая молодая дама, с аккуратно уложенными на затылке рыжими волосами и пронзительно зелеными глазами.

– Добрый день, Ники, я тоже рада тебя видеть. Ты видимо с кем-то меня перепутал?

Увидев молодую ведьмочку Никифор так и застыл посреди камеры.

– Лисачка? Но как вы..?

Он не успел договорить, потому что девушка быстро подошла к нему и крепко обняв, надолго припала к его губам. Никифор почувствовал себя так, словно, его ночной сон и не думал заканчиваться.

Застывший в дверях надзиратель, не без интереса наблюдал за ними. Лисачка на минуту прервала свой страстный поцелуй и полуобернувшись к нему сказала:

– Вы разрешите остаться мне с моим женихом на несколько минут наедине?

Надзиратель недовольно нахмурился, но ничего не сказал и закрыл за собой дверь.

– С твоим женихом? – переспросил Никифор, когда они, наконец, остались одни.

– А как иначе он мог оставить нас в покое? – спросила Лисачка, отстраняясь от него – Кстати, для такого красавчика ты целуешься довольно неумело – мимоходом отметила ведьмочка.

– Ну, уж простите, сидя здесь мне не с кем тренироваться. Да я, кажется, и не просил меня целовать.

– Хорошо, в следующий раз, когда понадобится изображать твою невесту, украду грудного младенца и заколдую его так, чтобы он был вылитая копия тебя. А лучше сразу двух.

Ведьмочка, была явно не в духе.

– Не думал, что увижу тебя здесь. – сказал Никифор, желая сменить тему разговора.

– Могу сказать тоже самое и о тебе. Неужели, твой шеф решил, что ты преступник и поэтому арестовал тебя?

– Нет, что ты! Просто, он считает, что мне некоторое время лучше провести под замком, в этой камере. До тех пор, пока все не утихнет. – Никифор нехотя пояснил. – Глеб Порфирыч считает, что в городе что-то происходит. А здесь, я нахожусь в безопасности. – он сел на кровать и развел руками. – Видишь, это не совсем обычная камера. Вполне, приличное место.

Лисачка скорчила недовольную гримасу.

– С каких это пор тюрьма стала приличным местом?!

Никифор решил показать, что ее мнение для него не важно:

– Глеб Порфирьевич говорит, что все это для моего же блага.

– Твой шеф разбирается в магии также как и любая уличная торговка – довольно бесцеремонно заявила Лисачка.

На что Никифор попытался возмущенно возразить:

– Я работаю у него в помощниках не первый год и могу свидетельствовать обратное.

– Мне искренни тебя жаль. Ты ошибался.

– Ну, знаешь – Никифор встал с кровати – это уже слишком. Сначала, врываешься сюда с поцелуями, а теперь, вот, не слишком лестно отзываешься о моем шефе.

Лисачка усмехнулась.

– Мне почему-то, показалось, что ты вовсе не прочь повторить первое?!

Никифор изо всех сил хотел сказать "нет", но одного взгляда на обворожительную фигуру ведьмочки или ее смазливое личико, хватило, чтобы его сердце забилось сильнее и чаще. Противостоять этой магии у него не было никаких шансов, поэтому он поспешил отвернуться в сторону, испытывая не ловкость еще и от того, что Лисачка без труда могла прочесть его мысли у него на лице.

– Хроль, хочет видеть тебя – сказала она прямо.

– Хроль? В смысле Львовский? – уточнил он.

– Какая разница? – не терпеливо ответила она. – Вообщем, он беспокоится о тебе. Говорит, что ты еще не вполне осознал, собственные способности.

– Передай ему, что он ошибается. – резко отрезал Никифор – Я знаю про него и Вия гораздо больше, чем он думает. И не стану пешкой в чужих руках.

– Браво! – Лисачка картинно хлопнула в ладошки – Если бы я хотела поговорить с твоим начальником, то поговорила бы с ним, а не с тобой. Ты это не находишь?

– Это мое решение. – сказал Никифор, как-то не очень уверенно.

Лисачка не обратила на его слова никакого внимания.

– Хроль единственный, кто сумеет остановить Вия. И ты должен помочь ему в этом.

– А если я откажусь? Найдете другого простака, которого можно так же легко одурачить?

– У нас совсем не осталось времени. Нужно спешить. Сегодня единственный день в году, когда Вий покидает свое убежище. И Хроль считает, что Вий выбрал сегодняшнюю ночь, чтобы нанести удар. Тебе нужно поторопиться, чтобы спасти город.

– Даже если бы я захотел, Глеб Порфирыч, вряд ли, позволит мне так просто уйти.

– Не спрашивай ни у кого разрешения, просто, действуй.

Лисачка достала из шелкового мешочка, державшегося с помощью шнурка у нее на запястье, круглую металлическую коробочку и положила ее на край стола.

– Что это? Снова, какая-нибудь отрава? – тут же с подозрением поинтересовался Никифор.

Лисачка хмыкнула.

– А если я скажу, что нет – ты мне поверишь?

Никифор подумал и покачал головой.

Тем не менее, Лисачка сказала:

– Это никакая не отрава, а мазь. Между прочим, тетушкиного собственного приготовления. С ее помощью ты сможешь легко выйти на свободу.

Никифор подошел ближе и с сомнением взял коробочку. Это была плоская, круглая, металлически коробочка, какие обычно используют для хранения женской пудры или монпансье. Взвесив ее в руке, он спросил.