Текст книги "Король Драконов: сильнее смерти (СИ)"

Автор книги: Константин Фрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– Ваше Величество, – пропищала несчастная Ежинка, сгорая от стыда, глядя, как он в изумлении поглаживает ее пальчики, – не смущайте бедную девушку… Зачем это… я рождена в лесу, здесь моя жизнь пройдет. Среди деревьев, зайцев, трав и корешков… не вселяйте в мое сердечко надежду, не надо!

– Надежду на что? – произнес Демьен порывисто, поднявшись с колен и внимательно всматриваясь в умоляющие глазки девушки. – На что ты надеешься, лесной эльф? Расскажи мне?

Его ладони теперь осторожно поглаживали колени лесной девчонки, и Ежинка даже отпрянула, стягивая на груди жилетку, встретившись с горящим взглядом Короля.

– Надежду на то, – еле понятно проговорила Ежинка, ощущая на своих губах дыхание Короля, – что однажды явится рыцарь и заберет меня с собой, полюбит меня такой, какая я есть – некрасивой и смешной… и я познаю счастье любви. Об этом мечтает каждая девушка. Разве вы не знаете, Ваше Величество?

– Но ты не некрасивая, – с напором произнес Король. – Ты не некрасивая! Дай-ка мне посмотреть на тебя!

Ежинка и пискнуть не успела, как Демьен стащил с нее меховой жилет, обнажая хрупкие плечи, и его ладони скользнули по ее напряженным рукам, по плечам, выскользнувшим из грубого платья, по тонкой талии под грубым рубищем ее одежд.

– Я некрасивая, – вздохнула Ежинка, отвернув смущенное личико от короля, стыдясь и краснея.

– Кто сказал тебе так? – осторожно произнес Демьен, отводя тонкую прядку от ее склоненного лица.

Ежинка еще ниже склонила голову, закусила тонкую губку. На грубое серое платье закапали горькие слезы, оставляя темные пятна. Зимний нежный свет смягчал ее некрасивые, слишком тонкие и нервные черты, Демьену казалось, что из-под них нет-нет, да проглядывает кто-то другой, но это была лишь обманчивая игра теней…

– Ты, красивый молодой Король, – тихо ответила она, стирая мокрые дорожки слез со щек, – хотел бы себе такую Королеву? Смог бы любить ее, любоваться ею? Такую, как я? Серую и невзрачную, худую и бедную? Когда ты мчишься на своем скакуне впереди свой свиты, никого иного и видеть невозможно, потому что ты своими силой и красотой затмеваешь всех, а я? Кого затмеваю я? Мокрый воробышек на ветке симпатичнее будет, а теплый маленький кролик, отнятый от матери, и вовсе красавец…

– Если бы ты стала Королевой, – горячо возразил Демьен, которого восторженные и такие простые слова лесной девчонки трогали едва не до слез, – ты была бы самой милосердной и справедливой! А это намного лучше и важнее красоты… Намного!

Ежинка шмыгнула носом, тихонько плача. Как и всякая девушка, она очень, очень хотела быть привлекательной, чтобы ее молодой Король хоть на миг, но посмотрел на нее с восторгом, но в его светлых глазах она видела лишь участие, а это было совсем не то, чего она хотела бы.

– Это не одно и то же, – горько ответила она, озвучивая свои печальные мысли. – Люди любят скорее и охотнее, видя внешнюю красоту, радость жизни, сверкающую улыбку и шелковые волосы. Что там, внутри, в сердце – никого не интересует, и я, стань я Королевой, скоро бы растворилась, стала всем скучной и неинтересной. Вот и ты тоже…

– Нет, нет! – снова возразил Демьен, сжимая тонкие ладони лесной девчонки. – Это не так! Не думай, что ты не нравишься мне потому, что некрасива! Это вовсе не так; ты нравишься мне, очень, просто…

– Просто?..

– …Сердце мое занято, – нехотя признался Демьен, потупив взор. – Давно уже. Ты разве не знала?

– Нет, – тихо ответила Ежинка, опуская взор. – Я и о тебе-то узнала всего пару дней назад, забыл?

– Я потерял ее почти сразу же, как обрел, – меж тем продолжал свое признание Демьен, страшась посмотреть в истекающие прозрачными слезами глаза лесной девчонки. – Я с трудом вспоминаю ее лицо, моя память украшает его какими-то сказочными деталями и подробностями, делая все красивее и красивее, но люблю я ее не за красоту. Не за это.

– А за что? – удивилась Ежинка так искренне и невинно, что Демьен рассмеялся, несмотря на то, что момент был совсем неподходящий для смеха.

– За живое тепло, которое прорастает мне в сердце, когда я вспоминаю ее поцелуи. За покой, который я испытал рядом с ней; за то, что она подарила мне счастье. Я не знаю, за что; это все зыбкие вещи, не материальные. Их нельзя увидеть и потрогать, но именно ими ценно мое чувство. Я не знаю, за что любят, – ответил он, насмелившись, наконец, глянуть Ежинке в глаза. – Я видел много девушек, и красавиц меж них было достаточно. Но бывает достаточно одного взгляда – и ты понимаешь, что это твое. Понимаешь, что не хочешь терять, ни за что, никогда.

– Ты часто влюблялся, молодой Король?

– Нет; вовсе нет. Наоборот – долгое время я не знал любви. Не понимал того, что происходит между людьми такого, отчего они голову теряют. Теперь знаю.

– Значит, – беспечно ответила Ежинка, пожимая худенькими голыми плечиками, скрывая свою боль, – теперь мы с тобой товарищи по несчастью. Я тоже не знала…

– Прошу, ни слова!

– …А теперь понимаю…

– Не надо! Не говори так! Ты просто долго жила одна, ты просто…

– …Влюбилась в первого встречного? – задумчиво произнесла Ежинка. – В первого, кого увидела за последние несколько лет? Думаешь, я такая неразборчивая, и не могу понять, как ты, мое это, или только кажется моим?

– Нет, я не это хотел сказать, я не хотел обидеть тебя!

Демьен был в отчаянии; Ежинка плакала, а вместе с ее слезами утекал блаженный, сказочный покой, который Король испытывал рядом с этой странной, нескладной девушкой. Демьен поглаживал ее, пытаясь успокоить, и этим робким, нежным прикосновениям обрадовалась бы любая красавица королевства, но только не Ежинка. Она плакала и плакала; ее сердечко, впервые раненное любовью, страдало, и Демьен не заметил сам, как прижал ее к своей черной зловещей куртке, обнял и склонился над Ежинкой так низко, что почувствовал запах земляники, исходящий от ее губ. Но девушка мягко отстранилась, не позволила себя поцеловать, хотя Король готов был подарить ей этот поцелуй – и еще тысячу таких же, если б они могли залечить ее рану. Но…

– Ты не обидел меня, молодой Король, – вздохнув украдкой, ответила Ежинка. – Ты отказал мне. Но любовь, принятая из жалости, это еще хуже. Еще хуже. Поэтому не стоит жалеть меня. Пощади, молодой Король. Не причиняй еще большей боли, даря мне бесплотную надежду…

Она осторожно отстранила руки Демьена, которые сжимали ее талию, пожалуй, чересчур страстно, и поспешно, словно стыдясь своего порыва, натянула на голые коленки старую юбку. Демьен не знал, что сказать, как исправить ситуацию, какое слово подобрать, чтобы не было так невыносимо тяжело дышать и так стыдно смотреть в девчоночьи глаза, но тут дверь в сторожку раскрылась с треском, и он отпрянул от Ежинки, словно боясь, что его застанут в весьма недвусмысленной ситуации.

В белых клубах морозного воздуха, отчаянно ругаясь, в домик ввалилась Уна, едва не рыдая от горя. По ее красным щекам уже готовы были пролиться слезы, и она не заметила того, что Король и лесная девчонка почти обнимались, будучи так близко друг к другу, что слова их разговора практически перемешивались в воздухе, наполненном ароматом сушеных трав.

Не до того ей было.

– Ваше Величество! – выкрикнула Уна, шмыгая покрасневшим носом. – Алый Король! Случилось то, что вы и предвидели!

– Что же? – слегка надменно поинтересовался Демьен, вздернув венценосную голову и заступая, заслоняя собой Ежинку от взгляда Уны. Обращение девушки к нему было странным, непривычным, и он заподозрил, а не подбирается ли к нему враг в обличье Уны. Но, кажется, это была она настоящая – растрепанная, словно собиравшаяся впопыхах, уставшая, потому что не привыкла скакать верхом так далеко, по морозу, – и растерянная, потому что весть, которую она принесла Демьену, была чудовищной, не поддающейся осмыслению.

Девушку некоторое время молчала, и Демьен видел, как в ее глазах перемешиваются отчаяние, горе и горькие слезы.

– Магистр Аргент, – прошептала она, глотая душащие ее слезы. – Магистр Аргент тайно покинул академию… как самый последний напудренный прыщавый тролль!

Глава 12. Железный Ганс

Аргент шел по лесу словно дикий опасный зверь, словно тьма, крадущаяся между деревьями и сверкающая черными звездами. А следом за ним, по его следам на белом снегу, неслись королевские магические воины, которым Король велел следить за магистром и которые – не уследили.

Его драгоценная книга – та, что он спрятал с таким тщанием в подземном городе, среди страшных чудовищ, – полная тайных знаний, старинная и уникальная, теперь порванная и испорченная, была упрятана под черным плащом магистра. Она висела на ремне, и Аргент придерживал ее рукой, поглаживал, словно утешая и жалея.

Лесной пруд, круглый, как зеркало, появился в поле зрения Аргента внезапно. Еще миг назад его и угадать было нельзя, хотя магистра и берег разделяли всего пару десятков шагов и тонкое кружево черных перепутанных ветвей деревьев. Впрочем, с волшебными вещами всегда так.

Слушая, как свежий снег скрипит под его сапогами, он осторожно вышел на берег и глянул вниз, в зеркальную гладь пруда. Даже сейчас, в сильные морозы, которые все же наступили, на воде не было льда. Даже самая тонкая корочка не образовалась на светлой воде, в прозрачной толще которой можно было разглядеть неспешно двигающихся рыб – ярких золотых раскормленных карпов.

– Любуетесь на рыб?

Аргент мгновенно обернулся на издевательский, писклявый голос, словно настороженное животное. Его долгий плащ прошелестел по снегу, несколько комочков снега упало в хрустальную воду, по глади побежали тревожные круги. Кривляющаяся Пустота в своем зеленом бархатном костюмчике неспешно шла к магистру, темные глаза ее красивой маски томно разглядывали Аргента, и невозможно было не заметить, что она кокетничает с ним.

– Тише, – обворожительно, как умел один только он, улыбнулся Аргент. – Вы же знаете, что это за озеро? Значит, должны знать, что и шуметь здесь нельзя. Зачем вы позвали меня именно сюда?

– Затем, – промурлыкала Пустота, подходя ближе и с любопытством рассматривая Аргента, его ослепительно сияющую на солнце броню, – чтобы вы не шумели… и не делали резких движений, магистр Аргент. Я знаю, что вы очень опасны, и Тот, Кто Живет на Дне Пруда, должен удержать вас от опрометчивых поступков.

Аргент высокомерно усмехнулся, но смолчал, чуть приподняв насмешливо бровь.

– Вы боитесь меня? – с толикой высокомерной гордости в голосе произнес Аргент, щуря синие глаза, словно белый свежий снег слепил его.

– Будет глуп тот, кто вас не побоится… – загадочно протянула Пустота, призывно глядя в его лицо.

Сочетание прекрасного девичьего лица и чахлого, болезненно согнутого тельца на кривых тонких ножках было таким странным и отталкивающим, что Аргент едва не отшатнулся интуитивно, когда покрасневшие от мороза, кривоватые, с обкусанными ногтями пальцы Пустоты скользнули по черным пластинам, прикрывающим его грудь. Но позади него была водная гладь, и Аргенту ничего не оставалось, как стоять смирно, терпеливо позволяя Пустоте осмотреть себя со всех сторон.

– Вот вы какой, – протянула Пустота многозначительно, с интересом задирая голову, чтоб получше рассмотреть лицо высокого Аргента, его широкие плечи, укрытые драгоценным плащом. – Мой неожиданный союзник, коварный и хитрый предатель… Невидимый злой рыцарь… от вас веет зловещей силой и уверенностью, так что невольно хочется склонить голову перед вами… очень приятно познакомиться.

– Мне кажется, мы знакомы? – с легкой усмешкой произнес он.

– Знакомы, мой невидимый рыцарь, – все так же кокетливо подтвердила Пустота. – Но мне интересно было посмотреть в глаза тому, кто так решительно и не колеблясь предал своего любимого Короля… я много слышала о вас, магистр Аргент. Очень много. И что-то не верится мне, что вы со мной не лукавите…

– Так смотрите, – снисходительно ответил Аргент, чуть склонившись над Пустотой. – Смотрите внимательно и подумайте на досуге, что слышали обо мне много, но в сердце мое не заглядывали.

– Вот как! – насмешливо отозвалась Пустота, зардевшись. Никто и никогда не оказывал ей внимание, как девушке, и близость Аргента, его вызывающая близость, его ослепительная улыбка вскружила Пустоте голову. – И что же у вас в сердце, магистр Аргент?

Ее черные густые ресницы трепетали над прекрасными темными глазами, влажные алые губы призывно раскрылись, обнажив полоску белоснежных зубов, словно девушка ожидала поцелуя, но Аргент вдруг сделался холоден, перестал улыбаться и выпрямился, отстранился от Пустоты, глядя на нее свысока.

– В моем сердце лишь месть, – резко ответил он. – Месть Алому Королю. А вы что подумали?

Пустота, которая, видимо, серьезно рассчитывала на поцелуй, и которой Аргент просто треснул по губам своим высокомерным пренебрежением, раздраженно фыркнула, как кошка, которую окатили ледяной водой. На ее красивом лице отразилась целая гамма чувств – от учительного стыда до лютой злости.

– Я не люблю, – выдохнула она, – когда надо мной смеются! И вам смеяться не советую, магистр!

– А я не люблю, – в тон ей ответил Аргент, – когда мной играют и угрожают мне, показывая на старую лужу с лягушками. Оставьте ваши девичьи развлечения, подозрения и испытания для кого-то другого. Для своего сердечного избранника, например; у нас с вами сугубо деловые отношения. Либо вы принимаете мою помощь и даете мне то, что мне нужно, либо я покидаю вас – разумеется, выдав все ваши тайны и планы Королю.

– А вы умеете пугать не хуже меня!

– Разумеется, – с легким почтительным поклоном ответил Аргент.

– Тогда к делу, – грубо произнесла Пустота. – Вы принесли то, что я просила?

– Книгу? – уточнил Аргент, из-под плаща добывая увесистый фолиант. – Разумеется. Но там, увы, нет того, что вам нужно. Секрет утерян, и, боюсь, что безвозвратно. Вы никогда не узнаете, что вам несет смерть, и я тоже не знаю, от какого нападения вас защищать при случае.

– Как нет?! – вскричала Пустота. Ее трясущиеся ручонки выхватили книгу у Аргента, красные от мороза пальцы наперегонки с ветром взъерошили страницы, но нужного места на самом деле не было. Вместо него торчали неровные обрывки страниц, наспех выдернутых из переплета.

– Вот так – нет, – подтвердил Аргент вкрадчиво. – Я поместил эту книгу так далеко, что вряд ли простой человек мог до нее добраться. И выдернул эти страницы не Король, это я знаю точно. Он сам приходил ко мне с претензиями, что я укрываю от него способ расправиться с вами. Это сделал кто-то другой. Вам не известно, кто бы это мог быть? М-м? Какой-то ваш более ловкий и более хитрый союзник?

– Это вы сделали! – яростно выпалила Пустота, набрасываясь на Аргента. – Вы!.. Больше некому!

Магистр молча перенес эту истерику. Одной рукой он ухватил молотящую его кулачками по груди Пустоту за запястье и вздернул ее в воздух, как нашкодившего ребенка, другой – перехватил выпавшую из ее рук книгу и снова упрятал ее под свой плащ.

– Прекратите свои глупые крики, – рыкнул магистр, как следует встряхивая отчаянно дрыгающую ногами Пустоту в воздухе. – Я вам не ваш многострадальный отец, я не стану потакать вашим капризам! Черт бы вас подрал!.. Я – ученый, а не вандал! Мне невыносима даже мысль о том, что эту старинную книгу вот так… К тому же, это совсем не в моих интересах – что-то скрывать от вас. Мне нужно, чтобы вы мне доверяли!

– Зачем вам мое доверие, – пыхтела Пустота, совсем по-детски норовя ткнуть носком башмака магистра в бок, но тот относил ее подальше, и она не могла достать.

– Затем, – жестко и звучно произнес Аргент, – чтобы вы дали мне то, что мне нужно, но чего сам я взять не могу.

– Что же это? – от Любопытства у Пустоты даже рот открылся, как у любопытного ребенка, она затихла, и Аргент осторожно поставил ее на снег. – Чего жаждет великий Магистр, и чего он не может?

– Повернуть время вспять, – страстно и страшно произнес Аргент. – Вернуть то время, когда мой магический дар был при мне. Я знаю, вы можете его вернуть мне. Только вы.

– Ба! – рассмеялась Пустота, кривляясь, тыча некрасивым узловатым пальцем в Аргента, величественно запахнувшегося в свой плащ. – Великий техномаг хочет… вернуть свой посредственный магический дар?! Зачем он тебе?

– А вам зачем все это? – вкрадчиво произнес Аргент, обводя рукой вокруг себя, указывая на недавно выпавший снег, на незастывающее озеро. – В ваших руках Вечность. Можно жить всегда, глядя, как эпоха сменяет эпоху, можно познакомиться с самыми интересными людьми…

– И никогда не повзрослеть! – рыкнула Пустота, яростно топнув ногой. – Никогда! Не меняться, не стать иной! Можно менять лица, но кто изменит мое тело?

– Вот видите, мы понимаем друг друга, – удовлетворенно произнес Аргент. – Я тоже хочу видеть, как развивается, крепнет мой дар. И юность… юность мне совсем не помешает.

В его глазах промелькнуло мечтательное, почти нежное выражение, и Пустота мгновенно угадала, что это такое.

– Любовь, – произнесла она завистливо.

– Да, – подтвердил Аргент. – Я хочу провести свою юность с… нею. Хочу, чтобы она увидела меня… такого, каким я был до того, как обзавелся самыми нарядным костылями в королевстве. Ради этого можно и предать Короля. В конце концов, это его семейство виновато в том, что я лишился дара и всех своих целей и мечтаний разом. Они убили меня, оставив оболочку. Вот я хочу, чтобы вы наполнили ее жизнью и магией.

– Однако! И вы уверены, что я вам это дам?

– Дадите, – с вызовом ответил Аргент. – Конечно, дадите все, что я попрошу. Иначе вот от них, – он кивнул на лес, внезапно наполнившийся шумом, голосами и жизнью, – будете отбиваться сами.

– Что это такое!? – испуганно заверещала Пустота, оглядываясь. – Это что еще такое?! Кого вы притащили вслед за собой?!

– Это самые верные слуги Короля, – ответил Аргент. – Не думали же вы, что Король оставит меня без охраны?

– У озера драка!.. – прокричала Пустота, терзая волосы. До нее дошло, чем грозит ей ее желание сдержать Аргента и шутка с озером. Синие глаза Аргента смеялись; казалось, его забавляет отчаяние Пустоты. – Вы что, с ума сошли, Магистр?! Вам надо было предупредить меня, что за вами следят, и бежать отсюда подальше, а не разглагольствовать!

– А вам надо было думать своею головой, – язвительно ответил Аргент, медленно вытягивая из-под плаща черный алмазный тонкий меч, – где назначать свидания… ну, так вы дадите мне то, что я хочу, или мне оставить вас наедине с ними?

– Они не смогут меня убить! – выкрикнула Пустота.

Отважно шагнув вперед, она швырнула целую пригоршню тонко звенящего времени, рассеивая его, словно семена по пашне. Особенно много времени угодило в страшного черного рыцаря, восседающего на огромном, как кусок скалы, коне. Этого времени хватило бы, чтобы свалить любого человека в немощи и старости, превратить его в обтянутый сухой кожей скелет, но только не этого королевского слугу.

Его иссеченный ударами мечей черный шлем стал еще темнее, все борозды, прочерченные на его доспехах вражеским оружием, сделались глубже и четче, а конь сделался еще страшнее, еще больше и мощнее. Но время рыцаря не убило; словно стряхивая с забрала осеннюю капель, он провел по лицу рукой в черной кольчужной перчатке, а затем молча, просто и страшно указал пальцем на замерших у озера людей. Солдаты неживыми жуткими статуями зашагали вперед, выставив перед собой пики, и Пустота, отступая к Аргенту, швырнула еще одну горсть времени, но и это не остановило королевских слуг. Они просто делались более жуткими, но продолжали наступать, как ни в чем не бывало.

– Зря стараетесь, – насмешливо подал голос Аргент. – Они бессмертны – так же, как и вы. Разве простым солдатам под силу удержать меня?.. Король не так глуп, чтобы верить в это. Так вы даете мне мой дар и мою молодость, или мне спасаться одному?..

– Они не смогут убить меня! – заверещала Пустота.

– Не смогут. Но отлично сумеют изловить и посадить в банку, – ответил Аргент, поднимая меч. – Ну так что?

– Да, да, я согласна! – заверещала Пустота. – Только спасите меня!

– Сейчас, – выдохнул Аргент. – Делайте это сейчас!

Удар его меча, громкий, пронесшийся над озерной гладью, слился со звонкой переливчатой трелью времени, которое искрящимся ручейком потекло – нет, не к нему, а от него, – в руку Пустоте. Яростно нападая на огромных черных солдат, рубясь с ними, расшвыривая их неуклюжие, тяжелые тела по белому снегу, Аргент отталкивал их дальше и дальше от Пустоты. И ее голос, читающий заклятье, ведомое только ей одной, звучало все увереннее.

– Забираю годы, возвращаю отнятое ими! – прокричала Пустота, перекрывая своим дрожащим голосом звон оружия и гром доспехов. В воздухе, яростно свистнув, развернулся черный алмазный хлыст, и, описав полукруг над головами, врезался со всего размаху в толпу нападающих, повалив их всех разом – и неповоротливых офицеров, и мощных солдат, – и пустота прервалась на миг, громко выкрикнув «ах!» и малодушно закрыв руками лицо.

– Некогда бояться! – прокричал Аргент из грохота оружия. Плащ его был изорван и висел на плечах неряшливым обрывком. Пустоте на миг показалось, что свою желанную юность и дар свой магистр отвоевывает сейчас у них, у этих жутких бессмертных воинов, и готов отдать и жизнь – лишь бы хоть на миг почувствовать, как магия струится в его жилах вместе с кровью.

Его слова подстегнули ее, она снова протянула корявые трясущиеся, прыгающие пальцы, снова зашептала слова заклятья, крепко зажмурившись, чтобы не видеть, как магистр оказался прямо перед магическим целителем, больше похожим на лича, на смерть, и как этот страшный и прекрасный призрак занес над головой Аргента огромный и широкий меч, а от его распростертых над магистром крыльев над озером на миг померк свет.

Промерзшая земля дрогнула от удара о нее черного разящего меча и раскололась. Пустота не знала, попал ли Аргент под этот сокрушительный и страшный удар, и глаз от страха она не могла раскрыть. Она просто читала свое заклятье, чуть шевеля в воздухе пальцами, чувствуя, как тот кипит вокруг нее и понимая, что Аргент никого не пускает к ней близко, чтобы она могла дочитать и вернуть ему то, чего он так желал.

«А потом? – вдруг подумала Пустота, лихорадочно считая крупинки-минуты, разделяющие Аргента и его дар. – Я верну ему юность, и что потом?! Он сможет насладиться ею, конечно, но если он падет, то кто защитит меня?!»

Она распахнула глаза и отдернула руку с криком, но было поздно – последние крупицы времени, словно капли дождя, падали на ее пальцы, и магический дар, вернувшийся к хозяину, запульсировал и забился так же отчетливо, как сердце в тишине.

Доспехи Аргента, опав и оставив его в обычной одежде, черной мозаикой устилали истоптанный берег, сам магистр, уставший и тяжко дышащий, окруженный наступающими врагами, застыл над самой кромкой воды, и из-под ног его катились камешки.

– Только не делай резких движений! – проорала Пустота, но Аргент словно нарочно, ей наперекор, сорвал с ремней книгу – ту самую драгоценность, которой так дорожил, – и, размахнувшись, кинул ее в пруд, распугав золотых рыб. Вода дрогнула, потемнела, рябь пошла по зеркальной глади, и Аргент, сверкнув яркими решительными глазами, ухватил за грудки одного из солдат, что стоял к нему поближе, и отправил его вслед за книгой, отчего по хрустальной воде разлилось уродливое чернильное пятно.

– Что ты натворил… что…

Пустота снова закрыла глаза, накрепко зажмурилась, закрыла лицо руками, слушая, как ревет, закипая, вода, и как падают, сбитые с ног страшным, нечеловеческим криком. Аргент устоял, пригнувшись и изо всех сил упираясь ногами в землю – но лишь потому, что знал о том, что произойдет.

– Кто посмел осквернить мой пруд?! Кто посмел изгадить его?!

Огромная фигура, похожая на оживший утес, скользкий, заросший слоем водорослей, опутанный подводной травой, восстала из зеркальных вод. Перепуганная Пустота упала на задницу, глядя на восстающего монстра, чьи плечи закрывали солнце, а с головы и спины водопадами лилась вода. Бугристая зеленоватая кожа огромного монстра походила на лягушачью. Его жирное тело, разбухшее от долгого лежания на дне, было перетянуто скользкими ремнями, впившимися в пузо, в жирную грудь, а на уродливой голове поблескивал золотой обруч короны.

– Это я наплевал в твою лужу, Железный Ганс! Потому что ты самый ленивый и ничтожный король из всех, которых я знал, – дерзко выкрикнул Аргент, и чудовище, взревев, выкинуло на берег книгу – ее страницы замерли, словно невидимая рука перелистывала их, – и утопленного солдата, замершего в нелепой позе.

И то, и другое было золотым.

– Повтори-ка это еще раз, мерзавец! – проревело скользкое чудовище, медленно двигаясь к берегу, и Пустота едва успела отпрянуть от набежавшей волны, вызолачивающей песок.

И Аргент успел; одним прыжком он оказался в седле черного коня, скинув вниз одного из всадников, прямо в закипающую волну. Бессмертные воины не успели и слова произнести – накатившаяся волна омыла из ноги, делая золотыми, неживыми, отнимая возможность двигаться. Упавший под копыта своего коня всадник и вовсе весь превратился в статую, а конь под Аргентом забился, медленно покрываясь золотом от копыт до самой макушки, не в силах двинуться с места.

– Повтори! – гудел Железный Ганс, пыхтя и сопя, буравя дерзкого Аргента ненавидящим взглядом.

Впрочем, тому явно было лень размениваться на колкие разговоры; да и драка ему порядком надоела, и закончить ее Аргенту не терпелось. Магический дар пылал в его руках, причудливо переплетаясь с техномагическим, и Аргент смеялся, спрыгнув с застывшего, словно врытого в песок коня, пассами призывая к себе раскиданные по берегу черные части своей брони. Длинная черная сверкающая полоса по приказу рук Аргента хлестко перечеркнула тело Железного Ганса, привязывая его правую руку, и монстр взревел, почуяв неладное. Но он был слишком неповоротлив и тяжек, и сразу выбраться не смог, а бриллиантовые путы, врезаясь хлыстами в его глянцевую кожу, рассекая его тело до крови, вязали его крепче и крепче, опутывали со всех сторон, лишая возможности двигаться.

– Магистр, что за мальчишество! – закричала Пустота, когда один из бриллиантовых хлыстов ударил точно между губ ревущего Железного Ганса и, захлестнувшись вокруг головы, нарисовал нелепую улыбку от уха до уха. Закричала – и осеклась, потому что на берегу колдовал, абсолютно счастливый и опьяненный своим могуществом, хохочущий мальчишка. Совсем юный маг, лет двадцати двух, будто впервые дорвавшийся до запретных заклятий в самой тайной книге, он смеялся, скручивая огромного и сильного противника, ломая и давя его, заставляя отступать обратно в озеро, стягивая его тело путами все сильнее.

– Убирайся обратно на дно, старый Ганс! – жестоко выкрикнул Аргент, когда побежденный гигант покачнулся и плюхнулся в воду. Снова поднялась волна, но отчего-то слишком слабая – такая же слабая, как и сам хозяин озера, – и голова Железного Ганса скрылась под расступившимися потемневшими водами.

На заснеженном истоптанном берегу стало тихо, очень тихо, и пруд снова разгладился, стал ровным, как зеркало. Аргент, не обращая внимания на Пустоту, спешно собирал свою броню, призывая свои алмазы – и недовольно морщась, когда вместо черных камней свое место в его броне занимали золотые пластинки. Он очень поспешно скрывал под броней от любопытного взгляда Пустоты свою повседневную одежду, теплую куртку, белоснежный ворот рубашки, и пустоте почудилась мальчишеская неуверенность в себе в этих торопливых движениях.

– Постой, Аргент, – промолвила пустота, поднимаясь из снега. – Я хочу посмотреть на тебя… хочу увидеть, что ты там выпросил у меня.

Она хотела посмеяться по своему обыкновению, но голос ее предательски дрогнул. И Аргент успел одеться в алмазы с головы до ног, пока она делала эти несколько шагов, разделяющих их.

Но лицо, его юношеское, светлое и яркое лицо осталось не закрытым, и Пустота, потянувшись всем своим нескладным тощим телом, положив свои замерзшие красные ладони ему на виски, жадно заглянула в дерзкие синие глаза юноши, который еще совсем недавно был суровым и мрачным магистром Аргентом.

– Да, ты самый великий хитрец на этой земле, Аргент, – прошептала Пустота, словно завороженная, любуясь правильностью мягких, по-юношески свежих, открытых черт его лица, ловя в его взгляде романтическую мечтательность, а в улыбке – озорство. – Сохранить знания и силу и вернуть молодость… чтобы прожить ее еще раз… Это очень хитро.

– Наверное, так, – подтвердил Аргент. Голос его стал звонче и приятнее, и пустота засмеялась, отчего-то очень смутившись. – Это ведь и ты можешь.

Он смотрел на нее по-доброму, спокойно, испытующе. На его ладони, протянутой к ней, Пустота вдруг увидела огромный, прекрасный алмаз, и вздрогнула, понимая, что Аргент ей предлагает.

– Возьми его, – он вложил в ее ладонь драгоценность и сжал на ней узловатые, некрасивые пальцы Пустоты. – И отдай ему все лишнее время. Вернись в пору своей невинности. И не надо будет плести интриг и спорить с Королем.

Пустота, зажав в кулаке алмаз, закусив губу, отступила от Аргента, покачиваясь на слабых тонких ножках. Из горла ее рвался хохот – истеричный, горький, безумный.

– Но я умру, – вкрадчиво ответила она. – Болезнь сточит мое тело в считанные дни. Не будет у меня времени на то, чтобы полюбить, чтобы стать счастливой, чтобы встретить кого-то нового в моей жизни и хоть немного порадоваться. Не выдумали еще лекарства то этой болезни. До сих пор не выдумали, Аргент. А я не хочу умирать. Я не хочу даже думать о том, что все эти дни, месяцы и годы моих страданий были напрасны! Я буду жить, Аргент.

– Но разве мечта не стоит риска?

Пустота прищурилась, вспоминая отчаянно дерущегося Аргента.

– Твоя, наверное, стоит, – медленно произнесла она. – О, хитрый Аргент! Я так и знала, что ты будешь отговаривать меня, я знала, что ты не хочешь пачкать свои руки изменой и предательством! – истерически хохоча, Пустота отступила еще на шаг. – Но не выйдет, Аргент. Я не позволю тебе просто уйти и наслаждаться жизнью.

Аргент остался невозмутимым. На его молодом лице, которое не привыкло еще лгать, не отразилось ни единой эмоции.

– Я и не думал отговаривать вас, – отозвался он своим обычным тоном, таким привычным для великого Магистра Аргента. – Мне всего лишь стало жаль вас – и я предложил еще один выход. Предложение следовать за мечтой – это не предательство. Это от всего чистого сердца.

– А чисто ли оно у вас, магистр Аргент? – усмехнулась Пустота, зябко обхватывая плечи покрасневшими ладонями. Зимняя стужа словно проникла под ее тонкие щегольские одежки и выстудила ее тонкое, нескладное тело… или же это долгое, как зимняя ночь, одиночество коснулось ее сердца своими безжалостными ледяными ладонями?