Текст книги "Король Драконов: сильнее смерти (СИ)"
Автор книги: Константин Фрес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Глава 7. Заговорщики
В маленьком домике под куполом, ярко блестящем под зимним солнцем, время будто остановилось. Снаружи, над прозрачным стеклом, трещал мороз, разрисовывая стекло тонкими ледяными мечами, скрещивающимися в битве тепла и холода, а внутри было тепло, немного слякотно, вечно розовел закат, окрашивающий кирпичные стены и нарядную коричневую черепицу своими отблесками, и благоухали под окнами розы. Они особенно пышно цветут напоследок, ранней осенью – и так под куполом будет вечно.
В самом домике было тихо, только часы, коих тут было превеликое множество, тикали тревожно и громко, вразнобой, наполняя комнату стрекотом шестеренок всех размеров. Часы стояли на столиках и полочках, висели на стенах и прятались в ящиках комодов в белье.
Пожалуй, больше чем часов в комнате было только портретов маленькой девочки с золотыми локонами и удивленными голубыми глазами. Они, пожалуй, единственное, что состарилось здесь, в домике под куполом. Красочный слой стал бледным, подернулся сеточкой кракелюра, и голубые глаза девочки, сжимающей в трогательных пухлых ручках какую-то игрушку, постепенно наливались тьмой.
Великая Пустота, постанывая и злясь, неловко скособочившись, накалывая неумелые тонкие пальцы иголкой, осторожно и аккуратно зашивала прореху на зеленом щегольском костюмчике. Прореха становилась все меньше и меньше, и алмазное время капало все реже, и портреты маленькой златокудрой девочки перестали стариться так стремительно.
Если бы сейчас Демьен или Дерек глянули в лицо хитрого Похитителя Времени, с которым так храбро сразились всего день назад, то они не узнали б его. Вместо пестренького простодушного мальчишечьего лица Великая Пустота теперь носила другое – молодой черноволосой девицы с узким сердитым ртом и глубокой морщиной меж сурово сдвинутых бровей. Черная коса, небрежно сплетенная, елозила по бархатному зеленому плечу, выбивающиеся из нее пряди лезли в лицо и Пустота сердит морщила и без того тонкие, некрасивые губы. Она еще не привыкла к новому облику.
Закончив с работой, она с облегчением вздохнула и отряхнула заштопанное место, пригладила зеленый бархат. Небрежно выдвинула ящик рабочего стола, кинула в него катушку ниток с иголкой – испуганно звякнули задетые часики с золотистым браслетом, – и плюхнулась в потертое кресло на золоченых гнутых ножках. Настроение ее немного улучшилось, особенно когда из хрустального графинчика она плеснула себе немного рубиново-красного вина в высокий бокал и пригубила сладкую жидкость.
Даже появление Осени – в разодранном платье, без короны, – не испортило ей благостного настроения. Поглядывая темными глазками на союзницу, Пустота едко посмеивалась, глядя как та пытается прикрыть оголившиеся прелести рваным подолом, и незаметно, как бы невзначай, поплотнее прикрыла ящик, где спрятала катушку с нитками.
– Твоим временем, – сварливо проговорила Осень, тоже плюхнувшись в старое кресло и наливая себе вина без разрешения, – они подлечили Короля Зимы. Он свирепствует; заморозил все кругом… надеюсь, и спасителей своих тоже!
Она наливала вино небрежно, пролила несколько капель на полированную столешницу, и Пустота недовольно поморщилась. Неряшливость Осени ей не нравилась. Но и выбора, с кем проводить время – тоже.
– Твой таинственный слуга придет? – небрежно поинтересовалась Осень, попивая вино.
– Конечно, придет, – ответила Пустота, щуря неприветливые темные глазки. – Если он обещает, то сдерживает свои обещания. Подготовиться, что ли?
Пустота слегка покраснела, тая какие-то уж очень крамольные мысли, и обернулась к сундучку, стоящему на столе.
Откинув крышку, она обнаружила в нем несколько фарфоровых масок, удивительно похожих на настоящие человеческие лица. Расписанные тонкими кистями так умело, что можно было пересчитать все волоски на бровях, все веснушки на щеках, мелкие морщинки в углах глаз, они были чудо как хороши. Осторожно перебирая свои сокровища, Пустота откладывала прочь мужские лица – были там и такие, – и особо пристально рассматривала женские. Осень не могла не понять, к чему эти приготовления, и насмешливо фыркнула, глядя, как Бездна с трепетом перебирает полупрозрачные тонкие лица, как осматривает их – и откладывает в сторону, не решившись надеть.
– Да брось ты, – фыркнула она, обдав все кругом алыми брызгами вина. Ее платье, так иссеченное, изорванное и испачканное в осенней грязи, стало еще гаже. – Он так хорош, что для него ты хочешь выглядеть… привлекательнее?
– О да, – выдохнула Пустота. На ее некрасивом лице на мгновение промелькнул такой экстаз, что Осень зафыркала уж совсем неприлично, словно увидела что-то настолько смехотворное, что и говорить об этом неудобно. – Он хорош… для него я бы стала кем-то другим! Это ведь так здорово, – в ее голосе послышалось странное хвастовство, – иметь возможность стать кем угодно!
Пустота отвернулась от Осени, словно стесняясь, пальцами подцепила свой подбородок, и – о, чудо! – ее лицо отстало, отпало фарфоровой маской, сделавшись неживым в ее ладони. Пустота, все так же скрываясь, спешно приложила другую маску, несколько раз мигнула, и на Осень глянули уже другие – светлые глаза. По плечам, по зеленому бархату, рассыпались тонкие белые пряди.
– Не кем угодно, – парировала Осень, – а только тем, чьи лица у тебя есть.
– Всегда можно раздобыть себе парочку, – хихикнула Пустота, прикладывая очередную маску. Она ожила, и на осень строго посмотрел груглощекий мужчина, сердито шевеля усами. – И никто меня не поймает!
– Тогда не лги хоть сама себе, – грубо сказала Осень, залпом прикончив вино в бокале. Тонкая струйка потекла по ее подбородку, на шею, и Осень отерла ее рукавом. – Если так хочешь понравиться своему шпиону, надевай ту. Хотя, разрази меня пурга, я не понимаю, чего ты перед ним так метешь хвостом…
– А отчего нет? – легко спросила Пустота, отыскивая среди прочих лиц ту самую – красивую, – маску. – Не забывай, я родилась женщиной. И всегда хотела ею быть. Ничто человеческое мне не чуждо, я хочу нравиться и покорять сердца!
Она, наконец, нашла то, что ей нужно – прелестную маску-лицо юной девушки с таким нежным цветом кожи, что походил на подрумяненный солнцем персик. Пустота надела ее, и на пьяненькую Осень глянули темные красивые глаза. Если бы сейчас Демьен увидел Пустоту, он вряд ли осмелился поднять на нее руку, потому что она была вылитая Виолетта – девушка из его волшебных снов, та, в которую он был так пылко и так безумно влюблен.
– Хороша, – оценила Осень.
– Сам Король влюблен в нее, – гаденько хихикнула Пустота, откидывая темные роскошные волосы на спину.
– Так не проще ли очаровывать его самого? – небрежно заметила Осень.
– А кто же пустит меня во дворец?! – вкрадчиво поинтересовалась Пустота. – Ты разве не знаешь о Королевских Нюхачах, которые каждого нового человека проверяют так тщательно, что заметят и копошение злобной мыслишки в голове? Нет, я хочу, чтоб он сам ввел меня во дворец, – она снова недобро захихикала, что совсем не шло этому красивому и милому лицу. – Никто не посмеет обнюхивать того, кого пригласил сам Король! А затем…
Пустота прищурилась, недобрый огонек мелькнул в ее темных глазах, и на миг стало ясно, что лицо ее – всего лишь маска, ненастоящее, так чужда была злоба этим милым чертам.
– Затем Король лишится своего лица, – просто и страшно закончила она. – Кто вспомнит о какой-то девке, если поутру с королем будет все хорошо? И кто обратит внимание на сумасшедшего, шатающегося по улицам? Мало ли их бродит?
– Твоими стараниями их становится еще больше, – поддакнула Осень.
– Я надену личину Короля и его корону, – торжествующим голосом произнесла Пустота, словно все это уже свершилось. – Я стану править вместо него, и это королевство еще узнает, каково это – навечно застрять во времени! Они узнают, что значит – нет прошлого, будущего, да и настоящего тоже! Серый холодный рассвет вечно! Непогода и слякоть! И надежды нет…
В ее глазах мелькнуло совершенно безумное выражения, казалось, Пустота была одержима идеей мести, только вот кому мстить – она не знала. Кто отсыпал минут и мгновений Часовщику? Разве признается кто-то сейчас! И поэтому хотела, чтоб мучились все.
Осень безразлично пожала плечами.
– Зачем, кстати, твой ненормальный папаша сделал это?
– Что – это?
– Зачем он продлил твою жизнь? – бестактно и жестоко спросила Осень. Она обвела взглядом стены, на которых были развешаны портреты красивой голубоглазой девчушки, и поджала губы. – Надо быть полным идиотом или слепцом, или эгоистом, чтобы продлевать агонию умирающему ребенку.
– Вот! – торжественно произнесла Пустота. – Вот! Ты поняла главное! Он не дарил мне жизнь – он продлил мою агонию! Он дарил мне красивые платья и игрушки, сладости и украшения, но вместе с ними и бесконечную боль. Каждый день; год за годом. Какие-то болваны отдали свои минуты, чтобы сплести их в годы моих мучений и одиночества!
– Так в этом твой отец виноват, – беспечно ответила Осень. – И, кажется, он за то поплатился?
– Поплатился, о да, – злорадствуя, ответила Пустота. – Я вылила все время, что он собрал. Я думала, что мы потонем в нем оба. Но он лишь состарился и умер. Это произошло мгновенно, раз – и все. Вместо человека – костяной остов. А я… я уже была кем-то иным, мне время не принесло вреда, точнее, я не умерла. Я уже не могла умереть обычным способом, как умирают люди! Ну что же; теперь я поделюсь этим даром со всеми. Люди кругом будут вечно страдать от голода и вечно умирать – и вечно жить. Я подарю им вечность страданий!
– За что же так беспощадно, – произнес мужской голос, в котором слышалась скрытая улыбка, и Пустота вскрикнула и подскочила, раскраснелась, приглаживая непослушные темные волосы.
– Вы!.. – выдохнула она. – Как неслышно вы ходите! Никогда не замечаю вашего приближения; как вам удается так незаметно подкрасться?!
– По-моему, не самое бесполезное из моих умений? – все так же мягко и чуть насмешливо ответил ей невидимый собеседник.
– Да где вы прячетесь? – уже с улыбкой произнесла Пустота, оглядываясь кругом.
– Я прямо перед вами, – мягко ответил невидимый собеседник. – Любуюсь вашими прелестными глазами. Вам говорили, что они у вас непередаваемо прекрасны?
– Ах вы, обманщик, – отчасти кокетливо произнесла Пустота, потупив взор. – Вы же поняли, не могли не понять, что это не мои глаза. Наверняка вы видели, как я примеряю маски?
– Ну, неужто мне нельзя сделать вам комплимент? – вкрадчиво произнес невидимый собеседник. – Я знаю о вас очень много, если не все. Но зачем это подчеркивать? Давайте притворимся, что я вижу в вас хорошенькую девушку, которой приятны мои похвалы, и я продолжу вас хвалить – просто так, потому что мне это нравится.
Пустота снова зарделась от витиеватых похвал своего невидимого собеседника, а пьяная Осень отчего-то сделалась зла. Кто бы ни был невидимый собеседник, а ее, Осень, он не мог ни видеть, ни слышать, и их с Пустотой болтовню наверняка воспринимал как шум ветра за окном.
– А я ему не верю, – зло проговорила она. – Он… он похож на змею. Так же шуршит где-то тихонечко, словно гадюка чешуей, такой же коварный, тихий, опасный… С чего он вдруг взялся помогать тебе? Зачем прячется от тебя, и при помощи какой магии, если даже я его не вижу!?
– Спокойно, дорогая, – бросила Пустота, продолжая все так же ослепительно улыбаться. – Я же не дурочка. Я тоже ему не верю до конца. Но мы можем спросить, зачем ему союзничество с нами!
Она взмахнула пушистыми ресницами так наивно и прелестно, что у любого мужчины от этого зрелища голова пошла бы кругом, и прощебетала, указывая на кресло, на котором расположилась Осень:
– Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет! И расскажите мне о вашем удивительном таланте – так ловко прятаться. Что за магию вы используете? Я не слышала ни о чем подобном, а ведь я живу долго!
Это было сказано с изрядной долей кокетства, и невидимый собеседник хмыкнул, наверное, в который раз рассматривая хорошенькое личико.
– Благодарю, – сдержанно ответил невидимка, и кресло скрипнуло под опустившимся в него телом. – Эта магия вам и неизвестна оттого, что появилась совсем недавно. Магия вещей. Магия тайных зеркал. Я изготовил магическое зеркало и сделал из него себе нечто вроде костюма. В нем отражается все, но под ним скрываюсь я.
– Ай! – взвизгнула Осень, потому что неизвестный, поудобнее устраиваясь в кресле, здорово ее прижал. Она выскользнула из-под него, пихаясь локтями и яростно отряхиваясь, а со стола, звякнув, упала фарфоровая маска черноволосой девицы.
– Ах, какая жалость, – произнес невидимка. – Разбилась! Ваша маска! Я такой неловкий…
На хорошеньком лице Пустоты снова отразилась злость, она чуть не подпрыгнула в своем кресле, рассматривая пестро раскрашенные черепки. Ее собственная глупая шутка – идея усадить собеседника Осени на колени, – вышла ей боком, и она злилась теперь на всех – на себя, на невидимку-собеседника и на Осень.
– Вы лишили меня одного из моих лиц, – зло заметила она, сверля невидимого собеседника злым взглядом. – Думаете, раздобыть такую маску легко?!
– Обучите этому меня, – отозвался собеседник, – и я принесу вам три маски взамен разбитой. Клянусь.
– Обучить, – проворчала недовольно Пустота, устраиваясь в кресле снова. – Это слишком большое доверие, не находите?
– И я заслужу ваше доверие, – с напором произнес невидимка. Пустота прищурилась:
– А зачем вы вызвались помогать мне? – спросила она внезапно. Осень зашлась в злорадном клекоте, но собеседник Пустоты не растерялся и, чуть слышно двинувшись в своем кресле, ответил:
– Разумеется, ради выгоды. У меня есть своя цель, и я хотел бы, чтобы вы мне помогли с ее осуществлением.
Глава 8. Совет Короля Зимы
Король Зимы, высокий крепкий старик накинул на плечи притащенную снежными троллями синюю бархатную шубу, шитую серебряными шелками, и обвел вокруг замерзающих людей посохом. Стужа отступила от них, снег улегся, блестя миллионами свежих, еще не поломавшихся и не слежавшихся снежинок.
Белые волки и песцы, верные слуги Короля Зимы, своими меховыми телами защищали продрогших людей от холода, Ежинка крепко обняла теплое тельце зверька, согревая об него свои замерзшие руки.
– Молодой Король, – прогудел Зима голосом, похожим на завывание вьюги. – Благодарю тебя. Твоя храбрость спасла меня, хотя, конечно, ты мог бы не тратить на это времени, а заняться тем, кто представляет опасность для тебя, а не для меня.
– Ты тоже… важен, – переводя дух, отозвался Демьен. Старик Зима отрицательно качнул головой:
– Твои усилия лишь продлили мою агонию. Да, я рад, что моя кончина не настала сегодня, но эта негодяйка, Осень, вместе со своей сумасшедшей подружкой вытянула из меня слишком много сил. Только если угомонить ее, наконец, я буду жить.
– Так нужно!.. – горячо вскричала Уна, но Зима остановил ее горячую речь одним жестом.
– Вам нужно думать не обо мне, – жестко ответил он. – А о том, как остановить заигравшихся мерзавок и узнать имя того, кто надоумил их на это – сами бы они нипочем не додумались до такой глупости. Одна из них, Пустота, слишком эгоистична, она ни за что не стала бы запирать себя в вечно умирающем мире. Неделя, другая, третья голода и страданий, и не останется никого, кто разделит с ней радость, если той вдруг вздумается вырядиться в новый костюм и устроить бал. Безумная Осень тоже забывает, что царствуя на земле вечно, она никогда не сможет вернуться в Вечные Чертоги, чтобы отдохнуть. Вечное рабство – это не то, на что она согласилась бы. Однако, обе они отчего-то пошли на это; а это означает, что их обманул кто-то хитрый. Он преследует свои цели, и это его делишки проворачиваются руками этих двух дурочек. А значит, он точно знает способ от них избавиться потом, когда добьется своей цели и вернуть все на свои места. Возродить Короля Зимы просто, – Зима показал свой посох Демьену. – Достаточно найти того, кто осмелится взять мой посох, если я погибну. Молодой и полный сил, он победит обессилевшую Осень. Или же, – Зима кинул острый, опасный взгляд на Уну, да так посмотрел, что девушка невольно попятилась от него, – найти ту, что согласится со мной разделить мою Вечность. Тогда я обрету силы. А как победить Пустоту – я не знаю.
– Аргент должен знать! – отозвалась Уна. – Он листал древнюю книгу, помните, он показал нам то, что нашел о Пустоте?
– Но не показал, как от нее избавиться, – заметил Дерек. – Почему?
Вопрос этот, полный подозрения, неприятно резанул слух Уны, она покосилась на Дерека.
– Вероятно, на это есть какие-то причины, – ответила она, пожалуй, излишне резко, поспешно отстраняясь от молодого человека, и Дерек, нехотя выпуская девушку из своих объятий, посмотрел на нее с удивлением.
– Я не говорю, что их нет, – ответил он. – Но нам лучше было бы знать о том, как сладить с нею!
– Так в чем же дело, – весело ответил Демьен. – Мы может сию минуту пойти туда, в кабинет магистра, найти эту книгу и посмотреть.
Его готовность тотчас покинуть лес, эту полянку, его веселая беспечность произвела на Ежинку просто убийственное воздействие; радующаяся победе над Осенью, она вдруг поникла, ее сияющие глаза погасли, широкая улыбка сползла с личика. Отчего-то она была не готова тотчас расстаться с красивым веселым Королем, и думала, что он долго еще времени проведет в ее гостеприимном домике. Однако, сам Демьен так не думал; ему и в голову не приходило, что его желание поскорее ринуться на поиски отгадок к этому запутанному делу может кому-то не понравиться.
– Ее в кабинете нет, – меж тем заметила Уна. – Я хотела глянуть, но не нашла ее.
– Это не важно, – беспечно возразил Демьен. – У меня ведь есть Всеключ. Достаточно пожелать оказаться там, где эта книга есть, и открыть им любую дверь. Вы же позволите воспользоваться вашей дверью, Ваше Зимнее Величество? Мы пойдем на поиски ответов через нее.
Зима не ответил, лишь молча отступил с дороги Демьена, открывая ему путь к своему домику.
– Ежинка, – Демьен обернулся к замершей за его спиной девчонке. У той слезы почему-то уже наворачивались на глаза, она прятала покрасневшее лицо в пушистой шерсти песца, чтобы Демьен не заметил ее дрожащих губ. – Ты позаботишься о Зиме? В твоих руках мешочек со временем, да и о тайном ручье знаешь только ты. Тебе я оставлю и своего коня; а когда потом вернусь за ним, то принесу тебе новые сапожки в подарок.
– Конечно, – тихо ответила Ежинка, опуская взгляд, пряча от Демьена зареванные глаза. – Я сделаю все, что в моих силах.
– Не грусти! – приободрил ее Демьен. – Увидимся мы скорее, чем ты думаешь.
Уна и Дерек, продрогшие на зимнем морозце, рванули к дому Зимы, утопая в сугробах, а Зима, до того стоявший безмолвно и неподвижно, вдруг шагнул к Демьену и ухватил его за руку своей тонкой, полупрозрачной рукой, отчего по складкам королевской одежды рассыпался мелкими иголочками иней.
В этот миг Демьену показалось, что Зима хочет удержать его, не отпускать, оставить здесь, на свежем покрывале из рыхлого мягкого снега, чтобы он обернулся к Ежинке и что-то сказал ей, вероятно, очень важное, отчего лесная девчонка в серой шапке с яркой заплаткой перестала бы хныкать, а ее глаза вместо слез наполнились бы надеждой. Но Демьен не хотел ничего говорить. И Зима понял это по решительному взгляду Короля, по тому, как тот высвободил свою руку из ледяных пальцев. Разве что гребень на драконьей голове не встопорщил.
– Не спи по ночам, молодой Король, – сурово, отчасти зло произнес Зима, буравя Демьена недобрым взглядом. – Я видел твои сны, их зимние тени. Я знаю, тебя заманивают в ловушку, а ты поддаешься. Но сейчас слишком многое зависит от тебя, молодого болвана. Поэтому не поддавайся на волшебные сладкие сказки, как бы не тянуло тебя туда! Сон сродни смерти; ты и не заметишь, как та, что является тебе во снах, заиграет, залюбит, зацелует тебя спящего, и ты никогда уж не проснешься.
– Хорошо, – ответил Демьен, рассерженно сверкнув глазами. Никто никогда не говорил ему, что он болван, но, кажется, Зима был не самым мягкосердечным и добрым существом на этом свете, поэтому Демьен не стал высказывать свое недовольство, а просто последовал за друзьями.
***
– Что он сказал тебе? – поинтересовался Дерек, когда Демьен, догнавший их на пороге, достал из кармана Всеключ.
– Велел не спать ночами, – дрожа от холода, ответил Демьен, поспешно отыскивая замочную скважину на стылом льде, к которому пальцы примерзали. – Не то недруги доберутся до меня.
– А мне показалось, – заметила Уна едко, – что он тебя хотел заставить объясниться с той вон девушкой. Она опекает его и заботится о нем, а он, похоже, заботится о ней – так, как заботился бы отец. Сдается мне, он хотел с тебя спросить за ее похищенный покой. Она расстроилась, когда ты собрался уходить. Я видела.
Демьен, повернув ключ в замке, обернулся и глянул через плечо на Ежинку, его темные брови сошлись на переносье.
– Мне показалось, – так же едко продолжила Уна, – она в тебя влюбилась. По уши втрескалась. Вон как смотрит вослед, глаза на мокром месте. Поосторожнее бы Вы, Ваше Величество, улыбались девушкам!
– В этой жизни, – огрызнулся Демьен, – даже короли не всегда получают то, что хотят! Так отчего лесной девчонке должно все доставаться без труда и по первому слову? Потому что сам Король Зима пригрозит отморозить мне все, что только можно? Нет, она очень милая и хорошая, – заметив осуждающий взгляд Уны, тотчас же произнес он, – она действительно помогла нам всем, но…
Всеключ с музыкальным звоном повернулся в замочной скважине еще раз, ледяная дверь распахнулась, и в лица замерзшим путешественникам пахнуло теплом и запахом нагретого вина, запахло чем-то знакомым, почти родным. Уна, наверное, ни с каким другим запахом в мире не спутала бы знакомый запах академии.
А потому все трое тотчас перестали препираться и просто шагнули в отворившуюся дверь.
