Текст книги "Король Драконов: сильнее смерти (СИ)"
Автор книги: Константин Фрес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
– Это всего лишь каменные истуканы, – ответила перепуганная Пустота, затравленно озираясь. – Вы что, не справитесь с ними?
– С ними – да, – прокричал Аргент, с грохотом разбив ударом своего алмазного хлыста одного из наступающих. – Но как быть с Королем? Он сам сейчас явится посмотреть на птичек, что попали в его силки!
***
Снеженика, как и обещала, помогла Ежинке облачиться в королевский наряд, и хрупкая застенчивая девушка краснела, когда Снеженика затягивала шнурки на ее корсете и взбивала пышные шелковые юбки, шитые серебром.
– Только не касайся его самого, – учила Снеженика, – и посоха его! Пожалуй, надев мою перчатку, ты еще сможешь пожать Королю Зимы руку, но от магии, заключенной в его посохе, перчатки тебя не спасут. И не надо изображать вечной любви! Я бы не смогла даже улыбнуться ему и замирала бы от страха.
– А как же клятва? Как же предназначение твое? – пропищала Ежинка. Она была уже не похожа на себя, скорее – на утонченную придворную даму, на шелкового ночного мотылька.
– Ах, было б так просто! – вздохнула Снеженика, зачесывая волосы Ежинки и посыпая их пудрой. – Я верю своему жребию, а он мне твердит – выбирать свою жизнь и судьбу я сама буду.
– Волшебный жребий, – задумчиво произнесла Ежинка. – Ты веришь ему?
– Конечно, – беспечно ответила Снеженика. – Я училась этому искусству – изготовлению самого точного жребия, – очень тщательно. Хочешь узнать свою судьбу?
– Что, например? – пожала плечами Ежинка.
– Ну-у-у, – загадочно протянула Снеженика, – например, любит ли тебя твой возлюбленный? Это первое, на что гадают все, кто делает свой, личный жребий.
– Ой, нет! – воскликнула Ежинка, подскакивая. Отчего-то она побелела сильнее, чем тонкая пудра на ее щеках. – Не хочу ничего знать!
– Но почему? – упорствовала Снеженика. – Это обычное гадание. Я помню, как мы гадали после новогоднего бала… ужасно расстраивались, конечно, но это было особое волшебство. Знаешь, как обязательная часть взросления – понять, что не все может тебе принадлежать, даже если хочется.
– Вы были малы! – выпалила Ежинка почти яростно. – Совсем дети! И чувства ваши были незрелые мимолетные… первые симпатии…
– А твои, конечно, не такие? – едко поинтересовалась Снеженика, прищурившись. – Твои настоящие и глубокие?
И, не говоря больше ни слова, она щелчком подкинула свою монету, глядя Ежинке прямо в глаза.
– Не смей! – выкрикнула Ежинка, кинувшись вперед. – Не спрашивай, я не хочу знать!..
– Орел – да, – неумолимо ответила Снеженика, поймав монету и звонко шлепнув ею о ладонь. – Ну, готова узнать судьбу свою?..
– Зачем! – яростно прокричала Ежинка, сжимая кулачки. – Зачем?! Ты своей судьбы испугалась, я иду вместо тебя к Королю Зимы, так зачем ты в мою лезешь?! Не хочу ничего знать!
– Это не моя судьба, – огрызнулась Снеженика. Она подняла ладонь и усмехнулась. – Ну, и чего ты опасалась?
– Не слышу, ничего знать не хочу! – воскликнула в отчаянии Ежинка, зажимая ладонями уши.
– Глупая! Жребий говорит – он люб…
– Не слышу! Не хочу ничего знать!
– Но ведь все хорошо…
– Не хочу знать! – кричала Ежинка так отчаянно, будто сердце ее разрывается надвое. В ярости накинулась она на Снеженику, отняла у нее монету и, не глядя, подкинула вверх.
– А тебя ОН любит?! – выкрикнула она. – Любит?! Орел – значит, да!
Монета, звякнув, укатилась в темный угол, и Снеженика, онемевшая, не спешила ее подобрать.
– Что ж ты не идешь, не узнаешь? – крикнула Ежинка, натягивая на плечи песцовую накидку. – Глупая трусливая и шкодливая девчонка! Король и принц добры к тебе; от твоего выбора сейчас зависит судьба всего королевства, а ты продолжаешь капризничать, как грудное дитя! Топаешь ножками, хнычешь… и все вокруг вынуждены что-то выдумывать, чтоб сохранить твою жизнь! Зато чужие судьбы для тебя мелочь и шутка, так?
– Я не… – пробормотала Снеженика. Глаза ее налились слезами, но Ежинке ее было не жаль.
– Отойди-ка, – резко велела она, вздернув аккуратно причесанную головку и оправив меха на плечах. – Мне некогда слушать свои детские глупости. Я пойду и сделаю все, чтоб поддержать Короля!
На ее ножках были надеты те самые шелковые туфельки, что привез Демьен. На руках – защитные перчатки. Плечи ее одевал мех белых песцов. На щеках – румяна. Вероятно, даже старик – Зима не узнал девушку, спешащую к нему из темного домика Ежинки, под тяжелыми еловыми лапами…
Как не узнала ее и Осень.
Грязная, растрепанная, она стояла на белоснежной границе с Зимой, и с ужасом смотрела на приближающуюся Ежинку.
– Это что, – прошептала она, отшатнувшись от ряженной, – это ты мне не врал?!..
Краем глаза Ежинка увидела стоящих поодаль Короля и Принца – они словно не смели вмешиваться в спор бессмертных и держались поодаль. Взгляд Демьена словно ожег девушку, и она вспомнила – «никаких клятв!». Но Ежинка тотчас отвела взгляд, чтобы не выдать себя, и уверенней подняла голову.
– Он вам не врал, – твердо ответила Ежинка, встав рядом со стариком-Зимой. Она уверенно положила свою ручку в белоснежной перчатке поверх его темных узловатых пальцев, и Осень задрожала, отступив на шаг от белоснежного покрывала, в темную грязную лужу, оскальзываясь на глинистой тропинке, размокшей от осеннего дождя. – Я – невеста его. Я согласна разделить с ним вечность. Двое – больше, чем один. Так что вы проиграли.
Старик Зима выглядел не очень; Ежинка чувствовала, как его пальцы дрожали под ее рукой, и песцы, жалобно воя, обложили его ноги, чтобы как-то поддержать. Но этого было мало. Зима слабел; и только слабая надежда на то, что обман удастся, придавал ему сил.
– Девочка, – оскалилась Осень, рассматривая нарядную Ежинку, – тебе-то это зачем? На тебя посмотреть – ты привыкла пальцами жемчуг полировать. Сидела б в своем красивом дорогом доме и не думала б ни о чем. Когда бессмертные дерутся…
– Но я тоже стану бессмертной, – жестко парировала Ежинка. – Произнеся клятву Королю Зимы, я стану такой же, как ты. Как он. Бессмертной. Слышишь, как листается календарь? Истекают последние твои часы. Ты уйдешь, – голос девушки звучал цинично и холодно, как у расчётливой, безжалостной магини, – а я займу твое место. Королева Зима. Отчего бы и нет? Древняя магия прольется в мои жилы. Я стану королевой над миром хотя бы на краткий миг. Это стоит моего союза с древним Королем Зимы!
Будто подчиняясь ей, будто переходя на ее сторону, за спиной ее забрехали песцы и волки. Неповоротливые снежные тролли, покорно склонив головы, стенали и охали, стоя за дерзкой Ежинкой.
– Где, магия вас всех разрази на мелкие кусочки, вы взяли эту стерву?! – прошептала оторопевшая Осень. – Как она смогла подчинить себе существ зимы?! Вот же гадина…
– Да уж постарались, – ответил Демьен, отчаянно скрывая вздох облегчения.
– Послушайте, – протягивая в мольбе руки, продолжила Осень, неуверенно топчась на границе с Зимой. – Но это нечестно! Ей-богу, нечестно! Я ведь тоже не одна! Тот, он… он тоже обещался быть моим женихом, если понадобится! Дайте время! Дайте час, и я его сюда приведу!
Дерек и Демьен переглянулись.
– Может, позовешь его? – спросил Демьен осторожно. – Часа у нас нет. Лучше тебе поторопиться – или уступить свое место так, как всегда бывало. Бескровно и добровольно. Это ведь не больно, не так ли?
Но Осень, которой обещали вечное правление, словно обезумела. Она призывала и призывала того, кто обещался ей, но он не приходил, и более того – отдвигался все дальше, в туманные воспоминания, зыбкие, неверные которые точно не могли сказать, что правда, а что вымысел. Волшебный календарь листался, и его страницы закрывали собой всякое воспоминание о суженном Осени.
– Кажется, кое-кто уничтожил его, – заметил Дерек, намекая на Уну. – Кто ж еще мог так славно послужить королевству?..
– Подождите! – заверещала Осень. Она вдруг расслышала, как вдалеке неумолимо листается календарь, и поняла, что часы ее сочтены. Еще немного, и перевернется последняя страница, и ее правление завершится. – Нет, подождите! Клятва вами еще не произнесена? Значит, у вас столько же прав…
Видимо, Ежинка как-то выдала себя. Может, дрогнули губы или перехватило дыхание, когда она услышала слово «клятва», да только Осень мгновенно раскусила обман. Она ухватилась за этот неверный вздох, и уже не позволила страху и отчаянью застить ее разум. Губы ее разъехались в самой гнусной, в самой безумной улыбке, она захохотала беззвучно, вся трясясь.
– Что? – клекотала она. – Нет? Ложь? Вы мне солгали? Нет клятвы, да и не может быть!?
За нею поднялось лесное мокрое, грязное воинство, мелкие кусачие грифончики и мусорные кучи, полные прелых листьев. Они готовы были вступит в бой с волками и песцами Зимы, и драка вот-вот разгорелась бы, если б…
– Не было клятвы, – хладнокровно ответила бесстрашная Ежинка, хватая горячими губами холодный воздух так, будто это был ее последний глоток жизни, – так сейчас будет.
Она мельком глянула на Короля, закусила губы, стараясь не расплакаться от страха. В глазах ее, внезапно ставших таким ясными и чистыми, светилась огромная любовь и самопожертвование.
– В конце концов, – промолвила она, нежно улыбаясь онемевшему Демьену, – это долг мой. И величайшая сила. Я не буду… ничьей, но стану великой.
Она крепче сжала пальцы умирающего старика и вздернула гордо подбородок.
– Клянусь! – выкрикнула она в морозный воздух, и волки поддержали ее воем на разные голоса.
Но тут не вынес Демьен. Кто знает, что за огонь вспыхнул в его груди, что он понял в этот миг, глядя на прозрачные капли, катящиеся по щекам девушки, да только он рванул вперед, и прежде, чем Ежинка произнесла еще хоть слово, обхватил ее и рывком оттащил от Короля Зимы. Ее пальцы, одетые в волшебную перчатку, соскользнули с пальцев Короля Зимы, и Осень взвыла, торжествуя.
– Обман! – кричала она. – Обман! Нет у вас силы и власти надо мной!
Но Демьену словно было неважно, что кричит она.
Он взмахнул рукой, и поляну опоясал огонь, яркий и негасимый драконий огонь, защищая и изнемогшего Зиму, и Дерека, и спрятавшуюся где-то Снеженику, и его самого с Ежинкой, вздрагивающей в его руках.
– Что ты делаешь, молодой Король, – в отчаянии воскликнула Ежинка. – Ты ведь всех погубил!
– Нет, – твердо ответил он. – Есть еще время! Слышишь – листается календарь? Осталось совсем немного, и победа над Осенью будет нашей! Осень не переступить моё пламя, не посмеет коснуться нас. Я не отдам тебя в жертву. Нет!
– А если не успеет перелистнутся последняя страница? Если Зима умрет прежде?
– Надо верить! – ответил Демьен горячо, обнимая тонкую талию девушки. – Надо верить, держаться и ждать!
– Но ты так рискуешь, – прошептала Ежинка. – Разве можно так?..
– Если ты уйдешь с Зимой, – пробормотал Демьен, дрожа, как подстреленный олень, – то не будет мне жизни без тебя… маленькая моя Ежинка… я не отдам тебя даже в обмен на корлевство!
– Что?.. – пробормотала оторопевшая Ежинка, не веря ушам своим. – Что ты сказал, повтори?..
Но тут где-то вдалеке раздался гром, такой страшный, что даже воинство Осени напугалось и дрогнуло. По лицу Демьена промелькнула судорога, словно ему было нестерпимо больно, и он разжал руки, выпуская Ежинку из объятий.
– Что с тобой такое, Молодой Король?! – вскричала Ежинка, но Демьен уже обращался в дракона, будто некая сила трансформировала его тело против его воли.
– Держаться! – прорычал великолепный алый дракон, раскрывая огненно-красные крылья. – Дерек… терпеть и держаться! Я верю в Уну, она сможет!..
И он, не в силах более противостоять колдовству, взмахнул крыльями и рванул в небо, к зовущему его волшебству.
***
Старик Зима все слабел. Рука его, удерживающая посох, истончалась той особой старческой худобой, которая предвещает кончину, и Осень, уже торжествуя свою победу, рассмеялась, закружившись на свежем снегу в вихре листьев и спелых алых ягод.
– Ты проиграл, старик! Проиграл! Никого не спас! Я буду править вечно! Вечно! Вечное увядание и смерть! Вечный мрак, холод и грязь! Вечно!
Зима охнул и припал на одно колено, все еще отчаянно цепляясь за посох. Но его истонченные пальцы уже больше походили на обтянутые сухой темной кожей косточки, чем на руку живого существа. Долгие белые волосы его расстелились по снегу – так низко склонилась голова Короля Зимы. Ветер перебирал белоснежный мех на воротнике его шубы. Ледяной посох почти касался земли, тело старика таяло, исчезало, растворялись в воздухе роскошные одежды Короля Зимы.…
– Кончено! – ликуя, выкрикнула Осень и зловеще расхохоталась, с удовольствием наблюдая, как ледяной посох покорно ложится к ее ногам. – Я победила, победи…
Подхваченный сильной рукой, ярко сверкнув синей звездой, почти уроненный посох Зимы взлетел вверх. Ледяная стужа обожгла крепкие пальцы, сжавшие символ власти Зимы, холодные зимние ветры растрепали золотые волосы, и Дерек, смелый рыцарь Дерек, упрямо склонив голову и недобро глянув на радующуюся безумную Осень, произнес, с трудом разжав похолодевшие губы:
– Нет. Еще нет.
На такой отчаянный шаг мог решиться только он – смелый и самоотверженный рыцарь, благородный и бескорыстный Белый Принц. Зная, чем ему грозит его смелость, Дерек не мог не подарить несколько минут друзьям, чтобы они все же получили шанс сражаться дальше.
Белесая изморозь карабкалась по его застывающей, умирающей от холода руке, красиво очерчивала мелким пушком сгибы серой ткани его одежды агента Алого Короля. На лоб Дерека лег тонкий ледяной венец, от которого тот поморщился и побледнел. Зима умер – но Дерек, молодой, полный сил, занял его место, став ненадолго Королем Зимы. И пока бьется его замерзающее сердце, есть шанс. Есть время…
Осень отступила. В ее глазах медленно таял проходящий страх.
– Глупый мальчишка! – выкрикнула она, с ненавистью глядя на синюю зимнюю звезду, горящую на посохе. – Думаешь, победил? Ты всего лишь замерзнешь сейчас, погибнешь через несколько минут, и все равно выиграю я!
Дерека трясло от холода, пальцы его, сомкнутые на посохе, оледенели, но он упрямо отдавал свою силу и жизнь Зиме. Еще несколько минут. Крохотный шанс…
– Вижу, – через силу произнес он, стараясь придать себе вид спокойный и полный достоинства, хотя его и трясло, – ты так и не научилась ценить время, хотя у тебя подружка, которая знала о времени все. Несколько минут жизни – это очень, очень много…
– Глупец! – прохохотала Осень, рассматривая Дерека уже с садистским любопытством. – Маленький отважный глупец с самым горячим сердцем! Чувствуешь, как мороз и смерть уже касаются его? Где же те, кого ты защищаешь? Где твои друзья? Где тот, кто вступится за тебя? Нет никого! Твоя отвага, твое самопожертвование и любовь не спасут тебя. Теперь тебя не спасет ничто.
– Зато я спасу всех, – выдохнул Дерек из последних сил, замерзая, и все так же упрямо и смело глядя в глаза Осени. – Я уйду, но ты уйдешь со мной. Считай свои последние минуты, Осень.
Белые шелковые крылья хорошо видны на небесной синеве. От их взмаха грязные свинцовые тучи разорвались, выпуская солнечный свет, заигравший теплыми бликами на жемчугах и бисере на платье невесты Зимы. Белая ледяная звездочка, слишком маленькая, чтобы быть принцессой, на лету обернувшись человеком, упала в снег, рассеяв по снегу лебединые перья.
– Я согласна! – отчаянно крикнула Снеженика, поднимаясь из сугроба, отряхивая колючий снег, набившийся ей в косы и в одежду. – Я согласна разделить с тобой твою вечность, Король Зимы! Забери меня! Я не дам тебе умереть, никогда! Только не ты… только не ты!..
По бледным губам Дерека скользнула улыбка, синяя звезда на его посохе вспыхнула ослепительно ярко, на белые холодные щеки медленно вернулся румянец. Снеженика, путаясь в длинном платье, неслась к нему через сугробы, протягивая руки, будто боялась, что он упадет, и хотела успеть поддержать его.
Но Дерек не упал. Его холодные замерзшие пальцы разомкнулись и снова сжались на посохе, перехватывая его поудобнее. Ледяной ветер покорно лег к его ногам, как послушный пес, метель с любовью соткала длинную роскошную серебряную мантию, жгучий мороз скрепил ее на плечах Дерека серебряной цепью и надел на его золотые кудри огромную, прекрасную и строгую корону Короля Зимы.
– Нет – нет – нет, – забормотала Осень, глядя, как замерзающий мальчишка превращается в ее извечного противника, как он обретает огромную силу – и как бьется его горячее сердце, оставшееся живым. – Это нечестно! Нечестно!
Запыхавшаяся Снеженика достигла своей цели. Руки ее сомкнулись на шее Дерека, она упала ему на грудь и расплакалась, крепко зажмурившись, потому что была напугана. Ведь скажи она это мигом позже – и могла бы потерять Дерека. Просто застеснявшись, просто не решившись признаться – могла опоздать… Ее белоснежные крылья снова взметнулись над ее головой, обняли Дерека, обхватили его плечи, словно защищая от мороза и вьюги, которыми он теперь повелевал.
– Забирай меня, Король Зимы. Навсегда.
Дерек рассмеялся, рассматривая белоснежные перья, трепещущие как от испуга, и ласково провел по ним ладонью, поглаживая и успокаивая девушку.
– Ну, не плачь, – произнес он. – И не бойся. Ты же знаешь, что я тебе ничего плохого не сделаю.
– Прости меня, Дерек, – всхлипнула Снеженика, прижимаясь щекой к его серой куртке. – Я такая глупая трусиха… Надо было раньше сказать тебе… надо было раньше признаться… Я потому и не хотела к Зиме, что… ты… к тебе хотела… Ты ведь веришь мне? Ты же знаешь, что я от всего сердца?..
Дерек ничего не сказал. Он ласково отер теплой ладонью ее слезы и накрыл плечи девушки своей новой королевской мантией. Он великодушно позабыл уже о страхе смерти, который испытал только что. Забыл и о ледяной боли, судорогой скрутившей руку и ползущей вверх, по локтю к плечу. Забыл о ледяных иглах тоски, покалывающих его сопротивляющееся сердце.
– Конечно, знаю, – мягко ответил он, смеющимися глазами глядя на зареванную Снеженику. – Иначе я был бы уже мертв.
Он поднял голову, недобро глянул на Осень, прислушиваясь к магии, которая наполняла его кровь. Необычное чувство. Рожденным без магического дара, он и не мечтал, что когда – то испытает его. Теперь же магия, древнее которой нет на свете, струилась в его жилах. Он дышал ею, он жил ею. И был почти всемогущ.
– Прочь, – негромко, но уверенно и твердо произнес он, указав посохом на Осень. Лежавший у его ног ветер встрепенулся, огромным белым волком рванул вперед. Стужа навалилась на Осень, делая ее ягоды мелкими, остро ограненными льдинками, полируя льдом ее хрупкие травы, схватывая пальцы. Осень закричала, но ее крик, полный ужаса, потонул в вихре, закрутившем ее, разодравшем ее неряшливое платье. Снег и холод стирали ее, растаскивал по крупинкам ветер, кружась у ее ног, пока голос ее не стих в вое ветра и золото ее рыжих волос не растерялось в белых хлопьях снега.
– Кончено, – произнес Дерек, прислушиваясь. Где – то далеко была перевернута страница календаря, и он улыбнулся, немного печально, но торжествуя. – Мы победили.
На полянке воцарилась тишина. Взмахом посоха Дерек унял мороз и ветер. Пошел крупный снег, стало тепло, и Дерек крепко – крепко обнял прижавшуюся к нему и притихшую Снеженику.
– Напугалась? – тихо произнес он, посмеиваясь и осторожно – осторожно, будто тайком, опасаясь, как бы его не поймали на этом, коснулся губами ее волос.
– Очень, – тихо ответила Снеженика, шмыгая носом и не раскрывая глаз. – Скажи мне, что это не обман. Скажи, что это не уловка Короля Зимы, чтобы выжить. Скажи, что это ты.
– Это я, – тихо рассмеялся Дерек, щекой прижавшись к макушке девушки. – Клянусь тебе чем угодно, это я.
– Я же говорила, – шмыгнула носом Снеженика, – что я особенная! Я же говорила, что Жребий не врет! Мне выпало, выпало, что я выйду замуж за Короля Зимы! А я говорила, что сама буду выбирать… А никто не верил…
– Да, – тихо и радостно ответил Дерек, целуя ее снова уже смелее, обнимая ее плечи и поглубже пряча девушку от холода под свою тяжелую меховую мантию. – Пророчествам надо верить… Мне ведь мойры тоже напророчили, что я надену корону, а я им не поверил. Два пророчества из четырех сбылось, да…
Глава 19. Король и Ежинка
– Какая же вы неповоротливая! Как некстати эти силки!
Аргент, даже не особо напрягаясь, расправился с каменными истуканами. Его черный алмазный меч перерубил их каменные тела играючи; пассами рук великий техномаг расшвырял каменные обломки по всему склепу. Но, несмотря на эту легкую победу, Аргент все равно отчего-то обеспокоенно метался, словно зверь, запертый в клетке.
– Черт вас дери!
Казалось, досаде Аргента не было предела. Он то порывался снова нырнуть в спасительный лаз, то останавливался в самый последний момент. Казалось, он хочет остаться здесь, но и бежать отсюда хочет не меньше.
– Чего вы так боитесь? – насмешливо произнесла Пустота. – Вы проявили себя с самой лучшей стороны. Такой сильный и непобедимый… Чего может бояться великий маг?
– Короля, – невнятно ответил Аргент через плечо, полуобернувшись к Пустоте. – Разумеется, я боюсь Короля. Он может здорово попортить мою новообретенную красоту. Вы ведь сами призвали его, запутавшись в этих силках. Он сейчас явится сюда; магия этих пут приведет его сюда из любого места в королевстве.
– Он фехтует лучше вас? – насмешливо поинтересовалась Пустота. – Мне показалось, вашего изящного меча боятся даже камни. В бою я ставлю на вас; за одним продемонстрируете мне свою верность. Замените-ка свой меч на меч Забвенья. Он ведь у вас с собой?
– Не время рассыпаться в комплиментах! – рыкнул Аргент раздраженно, лихорадочно пытаясь что-то придумать. – Я хорошо фехтую, но Король сильно кусается!
– Кусается?
– Конечно! Он ведь явится в драконьем обличье! Желаете маску дракона? Она будет очень странно смотреться на вашем тощем теле, и вас кто-нибудь попытается убить из сострадания!
Услышав эту хорошо завуалированную издевку, Пустота побагровела от ярости.
– Как вы смеете… – надменно процедила она. – Паяц… раз все так серьезно, то нам нужно поскорее убраться отсюда, а не блистать тут своим остроумием! Я, может, и бессметна, но гореть в пламени Дракона – это удовольствие не для меня. Идемте обратно той же дорогой, что пришли!
– Да? В самом деле? А вы уверены, что он не поджидает нас на другом конце лаза, приветливо распахнув пасть? Как думаете, что приятнее – гореть в его огне или быть пережеванным его зубами? – съязвил Аргент. От его ядовитых слов Пустота побледнела и нервно вздрогнула. Самоуверенность и спесь мгновенно сползли с нее, как шкурка с линяющей змеи.
– Что же делать?! – в страхе выкрикнула она.
Аргент не ответил.
Вместо слов он вдруг грубо ухватил ее, зажал рот рукой в холодной алмазной перчатке, и потащил куда-то к стене. Камни запрыгали, как живые, и Пустота с изумлением увидела, как они выстраиваются вокруг нее в стену.
– Тиш-ше, – прошипел Аргент, не отпуская ее, однако. – Молите всех святых и магию, чтобы он не учуял нас! У Драконов чутье острее, чем у собак!
Пустота промычала что-то, но Аргент снова ее встряхнул, призывая замолчать, и та стихла в его руках покорной куклой.
Сначала она не слышала ничего, кроме далекого воя ветра, гуляющего по лазу, по которому они оба попали в королевский склеп. А затем вдруг стало нестерпимо жарко, так же, как до этого было холодно, и Пустота, лишенная возможности видеть, что происходит там, за каменной стеной, собранной Аргентом наспех, услышала зловещее шуршание чешуи.
Дракон был очень зол. Магические силки призвали его с поля боя и заставили оставить там друзей и девушку, за которую он переживал. Конечно, Демьен оградил ее пламенем от слуг Осени, защитил, но это было не то же самое, что быть с нею рядом. Он чуял морозные уколы и свежий зимний запах, он догадывался, что Осени пришел конец, но какой ценой? Этого он не знал, и это злило и беспокоило его.
– Кто, – выдохнул он с клубом горячего воздуха, – посмел забраться в святая святых Алых Королей? Я чувствую вас; вы где-то близко…
Пустота зажмурилась изо всех сил, трясясь от страха. Если б не Аргент – она бы не вынесла этого долгого угрожающего шелеста и выскочила бы, сдалась, покорилась силе, которая перемолола бы ее тело, сожгла и растерзала остатки плоти, под которой скрывалась алчущая чернота.
А потом… кто же знает, что потом. В какое странное и ужасное существо трансформировалась бы она потом, лишенная хрупкой человеческой оболочки? Возможно, растекшаяся чернота, выпущенная на свободу, поглотила бы весь замок и растеклась бы по всему королевству, и тогда не спасся бы никто. Свое могущество Пустота осознала только что, так остро и ярко, что ей даже стало смешно, что она прячется от дракона, которого могла бы просто поглотить. Но принять перед этим порцию боли и навсегда потерять человеческое подобие…
Это было страшно, жутко; и никаких праздников впереди.
– Если он нас учует, – прошептал Аргент, – я надену невидимый плащ и отвлеку его. А вы уйдете тем путем, которым мы пришли… Ах, какая досада! Отчего нам так не повезло?
Пустота хотела бежать уже сейчас; с криком сорваться с места и юркнуть в лаз, даже если следом за ней помчится, выжигая черные кирпичи, раскаленное добела пламя. Но слова Аргента подействовали на нее гипнотически, и она замерла, всем своим существом прислушиваясь к тому, что говорит и что делает Король.
Тем временем Дракон обследовал весь склеп, принюхиваясь к запаху непрошенных гостей. Его поиски привели его в самый дальний угол, к пустому постаменту, на котором не было статуи, и если бы Пустота могла видеть, то она увидела бы, что к этому месту Король подошел уже человеком, а не в драконьем облике. Осторожно его ноги мерили шагами небольшое расстояние между ним и постаментом, лился алый шелковый шлейф. Грозный Алый Король сейчас выглядел испуганным и растерянным.
Над этим постаментом горел луч света. Казалось, он падал откуда-то верху, из небольшого оконца, но вот никакого окна над ним не было. Тонкие светлые пылинки плясали в этом луче, и лицо Демьена, поднятое вверх, было тревожно.
– Оракул, – проговорил тихо Демьен, положив ладонь на холодные камни. – Ты?.. Зачем ты здесь?
Из луча света выглянула смиренно склоненная головка, выступила небольшая фигура, кутаясь в просторные одежды.
– Ты же знаешь, Алый Король, зачем я прихожу, – ответил Оракул нежным, но безразличным голосом. – Когда королевская семья пополняется или наоборот, убывает. И этот раз не исключение.
Услышав его ответ, Демьен словно лишился сил. Колени его подогнулись, и он упал к подножию постамента, отчаянно цепляясь за него рукой.
– Нет, нет, нет! – забормотал он, отчаянно мотая черноволосой головой. – Этого не может быть, не мог настать его час, нет!..
Оракул молча выслушал его рвущийся вверх крик и бессвязную, прерываемую слезами речь, речь, бесстрастно переждал, пока стихнет боль, терзающая Короля.
– Дерек, – проговорил Оракул, подтвердив догадку Короля, когда Демьен стих, закрыв лицо руками и раскачиваясь мерно, как маятник. – Я прихожу оповестить, что еще один из королевской династии ушел. Сегодня ушел он.
– Мой друг! – простонал Демьен. – Мой брат! Как же это случилось?! Этого недолжно было произойти! Это невозможно! Дерек был силен, он мог победить любого врага!
– Дерек сменил один королевский венец на другой и перестал быть частью твоей династии, – все так же бесстрастно ответил Оракул. – Только и всего. Он не умер; он, напротив, стал бессмертным. Он претендовал на древнейшую в мире магию и с честью выдержал испытание. Магия выбрала его. Он ушел, но продолжает жить. Только теперь ты не сможешь разделить с ним свои забавы и свои печали.
– Он так нужен мне, – с горечью произнес Демьен. – Его помощь. Его поддержка. Его братская любовь, его верность, которая прочнее всего на свете! Как много еще не сказано друг другу! Как много дум не разделено поровну! Как много жизни предстоит прожить без него… Как много времени потеряно… Мы ведь даже не простились, и кто знает, когда теперь удастся увидеться…
Оракул помолчал.
– Дерек, – произнес он с особым, возвышенным чувством, – это смелый и храбрый рыцарь. Он достоин большего, чем прозябать в твоей тени вечно, молодой Король. Он занял то место, великое и прекрасное, что было ему начертано и которого он достоин. В чем же твоя печаль?
– Скажи, Оракул, – горько ответил Демьен, – есть ли у тебя сердце?!
– А у тебя, молодой Король? – ответил Оракул. Своей светящейся рукой он указал куда-то в сторону, и Демьен увидел место, где покоилась его мать. Поверх каменного саркофага лежала черная печальная вуаль, как долгая река забвения, и на ней – поблескивая камешками корона Королевы. – Эта корона заждалась свою хозяйку. Ее не надевали так много лет!
– Эту корону наденет только моя избранница! Но ты должен знать, – сухо ответил Демьен, поднимаясь тотчас с колен, – во что превратилась моя любовь и мечта. Мой самый страшный враг носит лицо, которое я полюбил когда-то. Прикажешь надеть корону на эту голову, в которой роятся лишь недобрые, гадкие мысли? Я уже отвечал на это вопрос, и ответ мой был – нет.
– Это говорит твое сердце или расчётливый разум, который у вас, драконов, так изворотлив и хитер? – уточнил Оракул. – Зачем ты сейчас вспоминаешь о красавице? Ведь есть та, к которой влечет тебя сердце. То самое сердце, о котором ты спросил у меня. Я слышу, оно забилось сильнее, когда я напомнил тебе о лесной девушке. Отчего ты отталкиваешь мысль о том, чтобы с ней связать свою судьбу? Чтобы потом так же, как сейчас, раскаиваться и горевать об упущенном времени и жизни, прожитой без нее?
– Лесной серенький мотылек, – хрипло пробормотал Демьен. – Мой смешной лесной эльф… Чистое прекрасное дитя леса… между нами всегда, с самого начала стоял призрак той, что я поклялся найти. Я не могу просто так… переломить все и отказаться…
– А жить без этого эльфа сможешь? – уточнил Оракул. – Найти ту, давно потерянную незнакомку и остаться с ней сможешь? Забыть лесную девушку сможешь? Хочешь, я скажу, где та, потерянная красавица, Виолетта? Не это пугало, что напяливает чужие лица, а настоящая? Ты сможешь забрать ее сегодня же. Хочешь?
Демьен побледнел, словно Оракул тронул самую его душу, уколол нестерпимо больно, и закрыл лицо рукой.
– Нет, – выдохнул он. – Не смогу. Не хочу знать! Мне невыносима даже мысль, что придется жить без Ежинки!
– Так может, – продолжил Оракул, – стоит вознаградить ее верность и любовь по заслугам? Возьми эту корону; я думаю, она достаточно пролежала в забвении. Лесной девушке она должна быть в самый раз. Иначе… впрочем, тебе самому выбирать.
– Да! – выкрикнул Демьен. – Да, ты прав, жестокий и бессердечный! Я не хочу потом раскаиваться! Я действительно люблю ее! И я поеду к ней с короной… чтобы не опоздать хотя бы здесь!
