Текст книги "Король Драконов: сильнее смерти (СИ)"
Автор книги: Константин Фрес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Глава 16. Король Драконов
Уна перелистывала волшебный календарь, усердно сменяла один серый одинаковый день другим, и это было заметно. Облака быстрее плыли по небу, тени их исчерчивали выбеленную выпавшим снегом землю.
Ни мгновения не колебался Демьен выбором той, что помогла бы ему обмануть Осень. Ежинка – только о ней он думал, только ее вспоминал. И мыслями, и сердцем был в ее приветливом домике под елями. Ее долго он не видел и скучал по ее кроткому взгляду.
«Кто, как не она, дружащая с суровым стариком-Зимой, сможет нам помочь? Она не боится его и жалеет. В ее маленьком эльфийском тельце больше магии, чем у иных волшебников и колдуний во всех их ученых книгах. Кто, как не она, может сыграть роль кроткой и послушной невесты короля Зимы?» – думал Демьен.
На самом деле он лукавил и пытался обмануть самого себя. Слезы Ежинки ранили и его сердце, и он очень жалел, что в погоне за победой над Пустотой и врагами королевства не может остановиться хоть на день и утешить ее, успокоить и защитит от страха, который надвигался темной тенью. А потому он искал любой повод, чтобы вернуться к ней и убедиться, что она спокойна и весела, как прежде, или хотя бы не страдает от одиночества.
Поэтому он велел собрать самый прекрасный наряд, словно для самой утонченной придворной дамы, самые тонкие сорочки и самое светлое платье – из жемчужно-белого шелка, шитое золотом и серебром, – и найти самые крохотные и самые прекрасные шелковые туфельки из всех, что когда-либо делали искусные башмачники для юных знатных девушек.
Туфельки после долгих поисков нашлись. Они были крохотные, меньше ладони Короля, все расшитые драгоценностями и с позолоченными каблуками. Их Демьен спрятал за пазуху, под свою зловещую черную куртку. Они будто бы грели его, даря радость и предвкушение новой встречи. Но вида Демьен не подавал; Король должен быть деятелен и собран, и негоже думать о девчонках в такой миг. И все же…
– Едем, – коротко велел он, запрыгнув на коня и откинув алый шлейф.
Дерек молча последовал его примеру. Но если Король, чьи мысли всецело занимала Ежинка, был погружен в себя, то Дерек отчетливо слышал шум крыльев над собой. Он поднимал голову, но видел лишь клочки синего неба, виднеющегося меж заснеженными ветвями. Однако, что-то подсказывало ему, что это сбежавшая невеста, Снеженика, тихонько наблюдает за ними и следует. Зачем?.. Раскаялась в своей несдержанности, смирилась со своей судьбой? Но тогда отчего не показывается?
«Нет – посмеивался про себя Дерек, натягивая поводья, – ничуть она не раскаялась, не передумала. Будет упорствовать по-прежнему. Но зачем тогда нас преследует?»
Но вслух он ничего не сказал и последовал за Королем.
А тому не терпелось скорее повидаться с Ежинкой, и он гнал коня во весь дух.
Дерек так не спешил; он то и дело оглядывался, и порядком отстал. И скоро молодой Король крылся за заснеженными деревьями, а Дерек и вовсе остановился, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к шороху крыльев.
– Ну! – выкрикнул он, озираясь. – Выйди, покажись! Я же слышу, ты рядом, Снеженика. Иди сюда и скажи, что хотела сказать.
Шелковые крылья на миг смолкли; где-то мягко скатился сугроб снега с еловых лап, и девушка-лебедь вынырнула из лесной чащи, пугливо посматривая на Белого Принца.
– Ну, – нетерпеливо повторил Дерек. – Может, скажешь, зачем нас преследуешь?
– Вы плохое дело задумали, – тихо ответила она. – От этого можно много бед натворить.
– Да неужто? – насмешливо произнес Дерек. – Нам не пришлось бы ничего придумывать, если б ты приняла свою судьбу. И бед бы мы не натворили.
– Я приму ту судьбу, – сурово сопя, ответила упрямая девчонка, – которую сама выберу. Я кидала жребий! Я права, я!..
Дерек усмехнулся.
– Да, разумеется, – ответил он весело. – Приятную судьбу принимать легко. Но есть еще слово долг.
– Я никому ничего не должна, – дерзко ответила Снеженика.
– Ты летела за мной, чтоб сказать об этом? – снова подшутил Дерек над девчонкой. Ты вспыхнула, алый румянец проступил сквозь тонкую кожу щек.
– Нет! – выкрикнула она. – Я… я не могла молчать и оставаться в стороне… у Короля есть девушка, которую он хочет заставить сыграть роль невесты…
– Да, так точно, – подтвердил Дерек.
– И это может быть самая благородная, самая смелая, самая отчаянная девушка, но она не сможет взять Короля Зимы за руку! – выдохнула Снеженика, как показалось Дереку, немного ревниво.
– Это еще почему? – удивился Дерек.
– Почему люди не спят на снегу? – ответила Снеженика. – Почему не украшают себя льдом? Потому что она живая и у нее горячее сердце, а он – мертвый холод. Одно прикосновение – и смерть отнимет у нее ее нежные пальчики. Если ее ладонь полежит в его ладони чуть дольше, отомрет вся рука. Это будет очень больно; искусный королевский лекарь, конечно, залечит ее раны потом, но…
– Да что же ты не сказала сразу?! – вскричал Дерек, дергая повод, разворачивая коня вслед за Королем. – Этого допустит нельзя!..
– Я здесь затем, – сухо ответила Снеженика, – чтоб ваш план удался. Не спеши, Белый Принц. Возьми мои перчатки; они не позволят холоду коснуться ее…
Дерек притих, унял коня и склонился к девчонке, принимая от нее перчатки.
Их глаза встретились, и Снеженика стыдливо опустила взгляд, заподозрив, что смотрит на Дерека совершенно неприлично.
– А как же тогда ты, – произнес он. – Если б стала его… как же ты жила бы с ним?..
Снеженика зябко передернула плечами.
– Очень горько, – ответила она. – И очень недолго. Я могла бы… вынести его прикосновение, если б огонь любви грел моей сердце. Но так?.. Без нежности, без привязанности? Не имея возможности получить даже дружеские объятья? Не познав ни одного поцелуя? Я бы скоро замерзла или умерла от тоски. Или бы жила вечность – но мучилась от одиночества и тоски… Поэтому я не сказала ничего Королю. Он не понял бы. Его сердце горячо, но он не кажется мне сострадательным. Он одержим идеей победы. Он идет вперед, никого не жалеет. А ты, Белый Принц, кажешься мне добрее и мягче. Я знала, что ты поймешь и пожалеешь меня.
Дерек качнул головой.
– Демьен тоже понял бы тебя, – вступился он за Короля. – И, вероятно, он попросил бы тебя произнести слова клятвы Королю не взаправду…
– Когда слова будут сказаны, – ответила Снеженика с тяжелым вздохом, – Король будет уже не властен над невестой Зимы. Так что поспеши, Белый Принц; предупреди его, чтобы он не заигрался и не принес невинную девушку в жертву своей цели.
Дерек нахмурил светлые брови.
– Он не играет, – резко бросил он девушке. – Это не игра и не баловство, непустая блажь Короля. Он спасает всех нас, ищет выход и думает, и не жертвует никем понапрасну. Зря ты думаешь о Демьене так плохо!
– Может быть, – всхлипнула Снеженика. – Может быть…
***
Пустота была сильно задета колкими словами Аргента. Его издевательский смех все звучал в ее ушах, синие глаза, полные презрения, все всплывали в памяти, и Пустота сжимала костлявые кулачки и пыхтела от бессильной злобы. Ей очень хотелось доказать Аргенту свою опасность, да она знала, что опасна и коварна! Вот только строптивый магистр не желал этого признавать. Более того – он ее не боялся. В его взгляде застыло мечтательное выражение, он лелеял свою мечту и смаковал предстоящее время молодости, которую он планировал провести со своей рыжей Уной.
Он вернулся к ней с весной. Со своей весной. Он рассчитывал встретиться с девушкой еще раз – и заставить его полюбить таким, каким он был до того, как ложь и предательство разбили его сердце, вручив ему алмазное, твердое и бесчувственное. И это прекрасное желание, эта пылкая юношеская влюбленность будто отогревала все кругом. Это светлое чувство коснулось и Пустоты, и она вдруг вспомнила, что когда-то ее звали Агния.
Она мучительно размышляла, потирая лоб, размышляя, чем бы удивить Аргента, чем бы поразить его воображение, и не находила ответа! Все ее мысли разбивались о воспоминания о том, с каким презрением Аргент улыбался.
Пустота металась по своему убежищу, заводила часы, чтобы они тикали и наполняли звуками тишину ее дома, но тишина все равно давила на виски.
Пустота вынимала свои некогда любимые игрушки, и понимала, что они ей больше не интересны. Она выросла из детства; и куклы с плюшевыми зверюшками больше не вызывали у нее умиления.
Она раскрывала шкафы и вытаскивала платья, прикладывала их к своему нескладному, тощему телу. Но розовые пышные шелковые платьица принцесс были ей малы, кружевные штанишки – слишком коротки, а прелестные наряды для девушек слишком велики для ее костлявого тела.
И Пустота проливала слезы бессилия на разноцветные шелка, рассматривая свою плоскую грудь, свои сухие ладони и тощие, как у мосластого мальчишки, бедра. Зеленый бархатный костюмчик, словно срисованный с картинки сказки о каком-нибудь деревянном шарнирном мальчишке или вообще – Щелкунчике, был ее привычной шкуркой, которую не сменить.
Можно было переменить маску, заменить прекрасное лицо королевской возлюбленной на одно из лиц воспитанниц Академии, но чем скроешь источенное болезнью тело?
– И кто полюбит такую?.. – шептала Пустота, тихо рыдая и рассматривая себя в зеркало. Прекрасное лицо – и тощие кривые ноги в нелепых ботинках! Роскошные волосы – и торчащие коленки! Влекущие свежие губы, фарфорово-белые зубы – и плоское, как струганная доска, тело!
– И Король больше не верит мне… – прошептала Пустота зло.
Внезапно ей захотелось сделать что-то очень ужасное. Очень плохое и злое. Причинить боль и посеять ужас.
– Я слишком долго отступала и всех щадила! – выкрикнула она, в ярости швырнув горсть времени в стену дома. Тлен тотчас пополз черными пятнами по красивым шелковым обоям, покрывая их грибковой плесенью и пылью. – Я слишком многим позволяла собой командовать и слишком многим обещала исполнений их желаний! А кто и что сделал для меня?! Никто! И ничего! Все меня только используют… ну так хорошо ж. Я покажу Аргенту свою силу; я покажу ему, как смеяться надо мной! Я убью молодого Короля… нет! Сначала я дам ему последний шанс, – Пустота гордо вздернула голову, усмехаясь. – Именно так. Я всемогуща. У меня есть столько времени, что я каждому жителю королевства могу отсыпать пару-тройку лет. Против этой неумолимой силы не выстоит ни один человек. Я могу изничтожить молодого Короля, отсыпать ему столько времени, что остов его превратится в пыль, и никто никогда не найдет и места, где он погиб. Я заставлю его отдать мне корону… или жениться! На мне жениться! – от восторга Пустота даже запрыгала, захлопав в ладоши. – Вот пусть женится. Тогда я сохраню ему жизнь. А если заупрямится… я окачу его временем с ног до головы, и когда оно осядет, от Короля не останется ничего! Аргент никогда не найдет Короля, чтоб пронзить его черным мечом Забвения, и можно будет потом над ним издеваться, говоря ему, что это он упустил Короля… или помог ему убежать и скрыться. Можно будет упрекать его за неисполнительность и выказывать ему свое недоверие… И пугать тем, что я отниму у него все!
Пустота зло рассмеялась, потирая ручки.
– Вот тогда Аргент узнает мою силу, – шептала она, – и мой гнев! И станет смирнее. А то что-то он дерзит слишком много. Можно и его потом, – Пустота расхохоталась гадко, – превратить в немощного старика! Чтобы он ползал в ногах и пресмыкался, упрашивая сделать его хотя бы на пять лет младше! Чтобы его обожаемая Уна хотя бы узнала его в горбатом трясущемся старикашке!
Эти злые мечты так позабавили Пустоту, что она расхохоталась так, что остатки купола за стенами ее домика покрошились и посыпались.
– К черту союзников! – весело прокричала она, распахивая двери и впуская в дом ветер, вьюгу и мороз. – К черту весь свет! Я буду казнить и миловать! Я буду наказывать и одаривать! Я! Я! Я!
Она бросала и бросала в клубящуюся снежную мглу время, и оно звенело снежинками и морозом. Пустота шептала ветру о том, кого хотела бы заласкать холодными зимними объятьями, забаюкать. И ветер отвечал ей, пел смертельную зимнюю колыбельную. Он заметал холодным колким снегом все владения Осени, и Пустота зло посмеивалась, слыша отчаянные крики гибнущей союзницы.
– Не будет тебе никакой слякоти и черной смерти, – говорила она. – Не будет тебе короны из алых листьев. Править буду я; и все у меня будет – и танцы, и подарки, и праздники, и веселые огни!
Пока он носился по лесу, отыскивая Демьена, Пустота надела красивое платье, кое-как прикрыв оборками плоскую грудь. Она нарумянила щеки и пристроила цветы в волосы. Надела колье и набрызгалась самыми дорогими духами.
Ветер шептал ей, что нашел того, кого она велела. Король с трудом пробирался сквозь непогоду и, слушая зимнюю колыбельную, незаметно для самого себя начинал дремать. Он давно не спал, чтобы негодяйка, притворяющаяся его невестой, не завлекла его снова в зачарованный сон, но теперь не мог противостоять колдовству. Глаза его слипались, он падал лицом в гриву коня и начинал дремать. Конь его шел все тише; тяжелый королевский меховой плащ укрывал всадника, да и коня тоже, сверху на них плотным одеялом нападал снег, стало тепло и уютно, и сон увлек обоих в свои объятья, мягко и незаметно.
– …Молодой Король! Проснись!
Голос, что звал его из звенящей метели, был знаком и приятен, и Демьен с трудом разлепил веки. Шевельнулся, осыпая с плеч груды снега, поднял лицо с гривы коня.
Прямо перед ним, в сугробе, в красивом тонком платье стояла его Виолетта. Та, о которой он грезил. Та, которую он потерял в мирах.
Он хотел было рвануть вперед, к ней, чтоб заключить девушку в объятья, закрыть собой от стужи, но порыв ветра бросил ей в лицо колючий снег. Красивые оборки ее платья затрепетали, как крылья бабочки, и Демьен увидел, что платье девушке слишком велико, как бы туго она не затягивала корсет. Роскошное платье на истощенном теле, искривленном болезнью…
– Обман, – горько произнес Демьен, покачав головой. – И снова не Виолетта.
– Да, – с вызовом ответила девушка, гордо вздернув красивую головку. – Агния. Запомни мое имя хорошенько, молодой Король. Я хочу, чтобы впредь ты меня называл именно так – Агния.
– И чего же ты хочешь… Агния, – произнес Демьен, усмехаясь.
– Для начала, – резко ответила девушка, – перестань произносить мое имя с таким презрением и с такой издевкой. Здесь нет короля и бедной, всеми забытой девочки. Здесь разговаривают два мага – и я слышала, ты довольно неплох?
Демьен расхохотался, несмотря на то, что на красивом лице Пустоты выписывалось самое решительное выражение.
– Я Король, – ответил Демьен снисходительно, отсмеявшись. – Разве могу я быть плохим магом?
Пустота молча проглотила его издевку, изо всех сил стараясь сохранить на своем лице выражение, полное достоинство. Но, кажется, ей это не удалось это сделать. Она чувствовала, как от животной ярости, накатывающей на нее словно приступ болезни, у нее начинает дергаться рот, и кашель рвется из груди. Дыхание затрудняется, а потом вылетает изо рта коротким лаем, со слюнями. И это не добавит красоты ни одному лицу; отплевываясь, Пустота заметила брезгливую гримасу на лице Демьена.
– Вот ты какой, однако, – прохрипела она, прокашлявшись и вытирая мокрый рот ладонью. – Значит, если б твоя Виолетта заболела, ты б отвернулся от нее с таким же презрением, как от меня сейчас?
– Но ты не заболела, – холодно ответил Демьен. – Тебя едва не вырвало от злобы и яда, которым полно твое сердце. А это не болезнь; точнее, не болезнь тела. То сгнила твоя душа. Это ее ты выплевываешь черными кусками.
– Даже драгоценные алмазы, – кривляясь, ответила Пустота, – оказывается, могут испортиться! Так что говорить о несчастной девчонке!
При упоминании Аргента Демьен просто почернел от досады, исподлобья глядя на кривляющуюся Пустоту.
– Не слишком ли ты себя жалеешь, – отгрызнулся Демьен. – Умея повелевать временем, ты могла объездить весь свет, увидеть и закат на море, и сверкающие вершины гор, но выбрала самый грязный и поганый путь – месть. А теперь пристаешь ко мне и вымещаешь свою злобу на людях. Зачем?
– Затем, – выкрикнула Пустота, – что тоже хочу свой кусок счастья и веселой жизни!
– Так бери, – пожал плечами Демьен. – Я-то тут причем? Не я ее у тебя отнял.
– Но ты подаришь, – вся трясясь от ярости, ответила Пустота. Больше всего ей хотелось сорвать с лица маску и показать Демьену свое истинное лицо, напугать его до дрожи. Ее тонкие, неприятные, как паучьи лапки, пальцы словно жили своей жизнью, не подчиняясь девушке. Они скребли ее подбородок, старясь подцепить краешек фарфоровой маски. Но всякий раз, когда лицо начинало отслаиваться, Пустоте удавалось совладать с собственными руками, и она вытягивала их вдоль тела – дрыгающиеся, беспокойные, некрасиво-тощие.
– Я хочу, – выкрикнула Пустота, – чтобы ты женился на мне!
– Ба! – воскликнул Демьен весело. – Этого многие хотят! Что ж мне теперь, жениться на всех?
– Нет! – топнула ногой разъяренная пустота. – Только на мне! Я хочу корону! Я хочу быть красивой королевой! И коронацию хочу! И бал, и подарки! И…
– Нет, – громко и отчетливо проговорил Демьен, перекрыв своим решительным голосом вой разыгравшейся вьюги. Красивое лицо Пустоты неприятно сморщилось, она визгливо, сумасшедше расхохоталась, разевая красный хищный рот.
– О, да! – ответила она. – Да, я сказала! Тут я решаю, а не ты. Или ты делаешь то, что я хочу, или… или я утоплю тебя во времени, и от красивого Алого Короля не останется и следа.
Последние слова она прошептала, будто сама боясь их, но Король снова упрямо тряхнул головой.
– Нет, – повторил он. – Какая из тебя королева? Ты все королевство высосешь досуха, вытянешь из людей все на свои балы и подарки. Поэтому нет.
– Тогда ты умрешь сейчас, – яростно выкрикнула Пустота. Она корявыми скрюченными пальцами рванула красивый шелк своего платья, и оно поползло по шву. Блестящие крупицы времени посыпались в ее покрасневшие ладони, полились ручьями между пальцем. – Соглашайся, пока не поздно!
– Нет, – так же твердо ответил Демьен, распуская за спиной алые драконьи крылья.
Дракон пригнул голову к самому снегу, обнял коня лапами, крыльями, зажмурился, когда в него полетела первая горсть времени. Пустота, рыча и рыдая от злобы, из-за пазухи добывала еще и еще, швыряла в дракона, лила нескончаемым потоком, и время, разбиваясь о его твердую шкуру, покрывало ее окаменевшими чешуями, сверкающими, как рубины. Пустота в истерике ждала, когда Демьен обессилеет и упадет к ее ногам старым и немощным. Но вместо этого дракон на ее глазах становился все больше, все мощнее, на крыльях и плечах его звенело золото.
Вскоре в ладони Пустоты осталась последняя горсть времени, слишком маленькая, чтобы состарить кого-нибудь хотя б на год, и Пустота в отчаянии ее швырнула в огромного огненно-алого дракона, а сама, измученная и опустошенная своей злостью, уселась в сугроб, все так же рыдая.
– Почему ты не умер?! – с ненавистью кричала она, глядя, как прекрасный и огромный дракон сворачивает широкие крылья и трясет головой, на которой теперь разворачивался алый гребень и целая корона из костяных рожек.
– Это потому, – ответил Демьен, принимая человеческий облик и небрежно стряхивая снег со своего плеча, – что я дракон. Король Драконов; а время драконам только на пользу. Тысячу, две тысячи лет… Ты разве не замечала этого раньше, глупая? Ты швыряла его в меня неоднократно, а я не постарел ни на день. Я и сейчас бы, в человеческом облике, не состарился, даже если б ты мне все это время высыпала на голову и втерла в волосы. Коня мне жаль; я его спасал и укрывал от твоего гнева, не себя.
– Но ты все равно умрешь! – прокричала зловредная Пустота, кое-как поднимаясь из сугроба, размахивая покрасневшими от холода руками, как неумелый канатоходец. – Ты умрешь, Король Драконов! Ты ведь и не заметил, что я тебя заманила в сон. Я не в нем хозяйка! И отсюда я тебя не выпущу! Ты замерзнешь в лесу; тебя заметет снегом, и ты умрешь, молодой Король. Спи! Спи…
Ее голос становился все тише; теперь он не кричал и не грохотал под еловыми лапами, а ласково шептал в уши – спи, спи, – и Демьен почувствовал, как невероятная тяжесть падает на его плечи, и он забывается таким желанным и таким сладким сном.
Глава 17. Бывшие союзники
У Пустоты был еще запас времени, вожделенный мешочек, тяжелый, набитый битком. С этим сокровищем она по-прежнему была сильна и непобедима – главное, добраться до него. А это было настоящим приключением из-за того состояния, в котором проснулась Пустота.
С минуту она лежала, овеянная волшебством, обессиленная битвой с Королем, и слезы текли по ее ненастоящим, фарфоровым щекам. Король отрекся от нее даже с красивым лицом. Не пожелал обманываться; не потянулся к любимой красоте.
– В чем же тогда секрет? – шептала Пустота, страдая. – Я же взяла лицо самой красивой девушки!.. Самой!
Но за окном бушевала метель, крепчал мороз. Сколько времени перепало на долю старика Зимы? Сколько его соскользнуло с крыльев и смешалось со снегом?
– О, как это не понравится Осени, – пробормотала Пустота, через силу поднимаясь. – О, как она озлится… Бежать; надо скорее бежать!
Кулем с тряпьем свалилась она на пол. Ноги не слушались ее совсем, руки тряслись. Едва не вываливаясь из чересчур широкого для нее платья, Пустота упрямо поползла к стене, покрытой полуистлевшими обоями и пятнами плесени. Там она кое-как уселась, стыдливо натягивая на голые тощие плечи платье, словно кто-то мог увидеть ее, растрепанную, голую и жалкую. Сейчас, без сил, угасшая и измученная, она еще больше походила на изуродованную болезнью горбатую карлицу с неуместно ярким лицом. Кого она хотела обмануть?..
Скрюченными замерзшими пальцами содрала Пустота со стены крошащиеся, истлевшие обои, и на месте нескольких камней в кладке обнаружила его – мешок со временем. Его звенящим, переливающимся песком она плеснула себе в лицо, горстью засыпала за пазуху, в прореху на ненастоящем, рассеченном теле.
Это придало ей сил, она уселась тверже, привалившись костлявой спиной к разобранной стене, и принялась наспех заштопывать рану на теле. Ее руки спешили, стежки ложились вкривь и вкось, но Пустота уже не морщилась и не бледнела болезненно.
С последним стежком дверь в ее домик открылась и зашел Аргент. Его длинный плащ звенел казался обжигающе-холодным. Презрительно окинув Пустоту взглядом, ни слова не говоря, Аргент шагнул к столу и небрежно выложил на него еще стопку масок – юных и красивых лиц.
– Снова никчемные девчонки, – рыкнула Пустота, нервно дергая нитку и пряча от взгляда Аргента хилую грудь.
– Я делаю хоть что-то полезное, – парировал Аргент. – А вы, кажется, знатно повоевали сегодня? И как успехи?
Его голос звучал вкрадчиво, в нем слышался смех, и Пустота густо покраснела, понимая, что Аргент прекрасно осведомлен о ее неудаче. Хотела показать ему свое всемогущество и в очередной раз села в лужу…
– Вам идет смущение, – меж тем произнес Аргент, небрежно опускаясь в кресло около столика и устраиваясь поудобнее. – Вы даже становитесь больше похожей на девушку, когда смущаетесь! И ошибка такая девичья, такая наивная – отравить дракона временем… Вы знаете, сколько они живут? Говорят, многие и многие тысячи лет.
– Вы могли бы предупредить меня! – вскричала гневно Пустота, подскакивая на ноги. – Вы могли предупредить меня, что моя задумка не сработает! Я же вам почти напрямую сказала, что задумала…
– Вы могли бы и без этих ваших загадок сказать, – парировал язвительный Аргент, – что собираетесь залить его временем. Я не хочу гадать, мне это не интересно. Откуда я мог знать, что вы именно так решите его победить? Я думал, – он хитро прищурил глаз, – что вы отравите его жизнь, состарив всех его близких, всех друзей превратите в умирающих и лишите его привычной компании… красавиц, что вьются за ним и рассыпаются в комплиментах… Это было бы куда разумнее и намного больнее. Но вы же решили все сделать без меня. Показать мне, как надо действовать. Что ж, вы показали.
– Потому что вы не слишком-то прилежны в службе мне! – выкрикнула зло Пустота.
– А вы мне не очень-то доверяете, и свои тайны предпочитаете не раскрывать, – парировал Аргент. – Я – прилежен. Знаете, не так-то просто творить зло без привычки. Я обещал вам маски – вот же они. Пять штук. Прикажете еще? Будут и еще.
– Мне не нужны эти! – заверещала Пустота яростно. – Я хочу!.. Я!.. Я хочу маску Короля!
– Сами вы не знаете, что хотите, – произнес жестоко Аргент. – Вы же пытались убить его. Вот только что. А теперь хотите его маску?
– Я не спрашиваю вас, – завопила Пустота, скидывая со стола маски и топча ногами тонкий фарфор, лопающийся под подошвами ее туфель с музыкальным звоном, – чего мне хотеть! Я сама в состоянии определиться со своими желаниями!
Аргент проводил взглядом маски, разлетевшиеся на тысячу мелких осколков, но ничего не сказал, глядя, как Пустота уничтожает плоды его трудов.
– Я так рисковал, – заметил он, наконец. – Морочил головы врачам и студентам. Королю! И вот как вы относитесь к моим усилиям.
– Мне не нужны личины каких-то жалких девчонок! – зло ответила Пустота. От злости ее глаза сверкали, как раскаленные угли. – Я хочу лицо Короля!
– Но вы на него не похожи, – резонно заметил Аргент, жестом указав на тощее тельце Пустоты. – Король – молодой, высокий, сильный мужчина, а вы…
– Я придумаю что-нибудь! – прокричала Пустота, вцепившись в отчаянии себе в волосы. – Это не ваше дело! Ясно?!
– То есть, вы хотите, чтобы я принес вам маску Короля? – угодливо подвел итог Аргент, поднимаясь со своего места.
– Нет! Не так быстро, мой красавчик! – злорадно проклекотала Пустота. – В этом чертовом государстве полным-полно смазливых мальчишек, похожих на Короля! И я не хоччу получить фальшивое лицо. Я хочу, чтоб ты на моих глазах сделал это! Я не верю вам, магистр, и все те блага, о которых вы у меня просите, будут доступны вам лишь тогда, когда я буду полностью в вас уверена. И попробуйте извернуться, попробуйте заюлить и сказать «нет», попробуйте только предложить какой-то другой исход для Короля – и я уничтожу вас! Я заставлю вас, Магистр, совершить это. Пронзить сердце Алого Короля. Я вижу, как вам не хочется этого делать; я чувствую, как вы рассчитываете потом оправдаться перед Королем, но я не дам вам этой возможности! Я утяну вас за собой в пропасть! Мы упадем на самое дно вместе!
Аргент остался холоден к ее страшным и страстным речам. Не дрогнул ни один мускул на его юношеском лице, не изогнулись страдальчески брови. Магистр не отвел холодного взгляда от красного, дрожащего от злости лица Пустоты, которое сейчас было просто омерзительно.
– Значит, упадем вместе, – так же спокойно подтвердил он. – Маска Короля будет у вас. Я вам в этом клянусь – вы наденете маску Короля. Или я не магистр Аргент. Я редко в чем клянусь, но все свои клятвы стараюсь выполнять. И не важно, кому я дал слово – праведнику или подлецу. Я исполню это.
В этот момент снова распахнулась зверь, пахнуло прелыми листьями и дождями, и на пороге появилась Осень – замерзшая, босоногая, в изорванном платье.
– Мерзавка! – прокричала Осень, с остервенением выдергивая из растрепанных волос мелкие сосульки. – Ты это нарочно?! Что ты сделала?! Почему Зима стал так силен?!
При виде бывшей союзницы Пустота затряслась, словно смерть свою увидела.
– Магистр, – выкрикнула она в ужасе, – держите ее! Не подпускайте ее ко мне!
– Кого? – быстро спросил Аргент, оглядываясь. – Я не вижу никого. Вам плохо? Начались галлюцинации? Вернулась болезнь? Что?
– Какая болезнь! – под издевательский хохот Осени ответила она. – Здесь она, Осень! Спасите меня от нее!
– Справа или слева? – быстро спросил Аргент.
– Справа! – выкрикнула Пустота, но Аргент шагнул влево. – Да справа от меня, слепой вы болван!
– Надо уточнять сразу, – огрызнулся Аргент. Его черный алмазный хлыст ударил в указанное место, дробя пол, самым кончиком попадая и разбивая каменную кладку на стене. Но Осень была уже в другом месте, вне досягаемости Аргента, и заливисто хохотала, наступая на перепуганную Пустоту.
– Что, – шипела она шуршащим, как осенний дождь, голосом, – задумала от меня избавиться? Нашла себе сообщника попроворнее? Будешь его на меня натравливать? Подлая лгунья! Надо было понять, что ты в любой момент предашь, капризная дохлая девчонка!
– И вовсе нет, – дрожащим голоском пискнула Пустота, сторонясь от разозленной Осени. Черный хлыст полоснул по полу прямо перед ней, но Осень вновь вывернулась из-под его удара, хихикая. – С чего ты взяла? Сама вламываешься, как враг, пугаешь и оскорбляешь меня…
– Дрянь, дрянь! – заголосила Осень, топая ногами. – Ты подарила время Зиме! Мои владенья почти им захвачены! С тобой рядом я вижу Аргента, нового союзника! И после этого ты будешь утверждать, что не хотела обмануть и уничтожить меня?!
Она накинулась на Пустоту и вцепилась в ее волосы.
Наверное, это странно и жутко смотрелось с стороны – орущая, визжащая женщина, словно одержимая демонами, бьющаяся из стороны в сторону. Настолько жутко, что Аргент отступил, опустив руку с хлыстом, не зная, куда бить. Жуткие, ломающиеся тени метались по стенам, и магистр отступил еще дальше, не смея вмешаться в страшную драку двух безумных.
– Мерзавка! – кричала Осень, вцепляясь ногтями в лицо Пустоты. – Где, где время? Почему ты пуста?! – ее руки лихорадочно обшаривали тело пустоты, хлопали по местам, где прежде на ее одежде были потайные карманы, и ничего не находила. – Отдавай его мне! Я стану сильнее Зимы, и буду править вечно! Мы же об этом договаривались!
– Да черта с два! – орала Пустота. – Черта с два! Править буду я, а е ты! Не за мой счет, дура! Нашла себе служку! Тебя все равно уничтожат, убьют, заставят уйти!
– Ты предала меня! – выла Осень. – Предала! А обещала кормить временем вечно! Стерва тощая!
– А-ха-ха-ха! – как безумная, хохотала Пустота, тузя вчерашнюю соперницу кулаками. – Наконец-то поняла, что без меня ты – ничто!
– Гадина! – вопила Осень. – Отдай мне время! Отдай! Я не сдамся! Я доконаю старика Зиму!
Она дралась бы еще, но тут взгляд ее упал на рваные обои, мешочек, неловко свесившийся из тайника, и она с криком отшвырнула Пустоту, рванув к вожделенному сокровищу.
Но и Пустота была не лыком шита. С воем она вцепилась в волосы Осени, оттаскивая ее прочь от своего тайника, и пощечины, которые она отвешивала бывшей подруге, были ужасны.
Две женщины боролись, царапались, кусались, вопили от боли и ярости, а их тени, все увеличиваясь в размерах, становясь все грязнее, все рваней и угловатее, растекались по стенам и топили все в своей грязной темноте.
Наконец, Осень сладила со слишком слабой Пустотой. Отшвырнув ее так, что та покатилась и ударилась виском об угол стола, Осень с торжествующим киком она кинулась на мешочек со временем и, ухватив его обеими руками, опрокинула его содержимое в свой рот. Мгновенно вьюга за стенами домика стихла; застучала по карнизу капель, и Пустота подняла лицо, одноглазое, иссеченное трещинами наискось, от правого виска до левой щеки. В опустевшей глазнице плескалась зловещая темнота, страшная, как душа демона.
