Текст книги "Король Драконов: сильнее смерти (СИ)"
Автор книги: Константин Фрес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Глава 6. Страж Короля Зимы
– Конечно, напугалась. Кто не испугался бы дракона? Это уродливые, злобные создания, кровожадные твари! Разве можно их не бояться?
Вдоль вьющегося меж заснеженных берегов ручья шагала Осень, заметая обгоревшую листву подолом своего белого испорченного платья. Вслед за нею, шлепая подпаленными пузами по подтаявшему снегу, ползли пара мелких куч, чуть подпаленных, но, однако, уцелевших. Они хныкали и ныли, жалуясь Осени на свои боевые ранения. Но та со злостью отталкивала их босой ногой, нарочно наступала на их лиственные лапки, и кучи хныкали еще громче и горше, не найдя утешения и ласки.
Лицо Осени было мертвенно-бледно, с темными кругами под глазами, цвета истоптанного снега, перемешанного с серым пеплом листьев. Корона на ее голове растеряла свою яркость и остался лишь черный остов, перепутанные черные ветви, голые и мертвые. Осень злилась; ее слуги оказались слишком слабы, неповоротливы и хрупки против магии Короля Драконов, он разметал и уничтожил их одним своим дыханием, не дал перейти ручей – странную, таинственную границу, которую они долго не могли пересечь, не находили сил, а вот теперь нашли – и проиграли в схватке с Демьеном.
И оттого безумная Осень бесилась; пальцы ее нервно сжимались, острые ногти впивались в ладони, и она со злостью прикусывала губы, выдумывая, как бы побольнее ранить, что бы сказать такого обидного победителю, чтобы ему стало непереносимо стыдно и страшно – ровно так же, как ей, проигравшей.
На миг Демьену показалось, что в ее дождливых глазах он видит испуг, почти ужас, какой испытывают язычники при виде ожившего божка, но Осень моргнула, страх растворился в ее мутных зрачках.
– Давай, скажи ей, – злобно и вкрадчиво продолжила она, кивком головы указав на Ежинку, которая от испуга прижалась к Демьену, спрятала свое лицо на его груди, – откуда тут взялся дракон, и куда он потом делся! Скажи этой глупой уродливой девчонке, – Осень злобно расхохоталась, – кто на этой поляне самое страшное чудовище! А ты, – Осень глянула на притихшую Ежинку так люто, что, казалось, еще миг – и сейчас набросится на бедную девочку, вцепится в ее лицо ногтями, раздирая кожу до крови, – уродливая никчемная замарашка, глупая трусливая нищенка, посмотри внимательно на своего молодого прекрасного Короля! На его шелковые волосы, в его серые глаза! Запомни хорошенько его красивые черты, его ослепительную улыбку, потому что когда он покажет свое истинное лицо, ты заплачешь от страха и отвращения!
– Дракон не уродливый, – слабо ответила Ежинка, отстранившись от королевского бархата. Она не могла не услышать, как в груди Демьена сильно и громко забилось сердце, как дрогнули его руки, обнимающие ее. И дурочкой она не была; она догадалась, кто защитил ее от налетевших черных грифонов. – И не злобный. Он красивый, ало-золотой. Только… очень грозный…
Она подняла испуганный взгляд на Демьена, и тот улыбнулся ей через силу.
– Да, дитя мое, – с трудом произнес он, вглядываясь в ее умоляющие напуганные глаза, – твой Король – дракон. Если ты боишься меня…
– Нет! – крикнула Ежинка, снова вцепляясь в его одежду и прижимаясь к нему та отчаянно, словно в душе ее шла жестокая борьба с самой собой. – Не боюсь!
Она очень, очень боялась дракона; больше мелких омерзительных грифонов, искусавших ее и истрепавших ее ветхую одежду, больше мусорных куч. Он казался ей страшнее неумолимого пламени, которое в один миг может объять весь лес, опаснее крохотной мышки, юркающей под ногами. Этот страх был иррациональный, необъяснимый и непобедимый, Ежинка чувствовала, что от него горит, словно лист бумаги над костром, но оттолкнуть того, кто спас ее, кто вступился за нее, не могла.
– Жалкая трусиха, – визгливо рассмеялась Осень. От нее не укрылся трепет лесной девчонки, ее ужас и ее борьба с самой собою. – Плакса! Твое место в грязной канаве! Среди жаб и грязных скользких змей!
– А мне вот кажется, – зло произнес Демьен, которого издевательства Осени порядком обидели, – что ты зачем-то нас пытаешься рассорить. Хочешь, чтоб мы оттолкнули друг друга, испугались, почувствовали омерзение и неприязнь, так?
– С чего ты взял, – в глазах Осени снова промелькнул страх, и Демьен рассмеялся, кивая.
– Ну, конечно, – произнес он. – Это слишком очевидно – твое желание, чтобы эта девочка убежала от меня. Что за тайну она хранит? Это ведь не обычная девушка, так? Она видит и слышит тебя – а ведь это невозможно, – по его губам вновь скользнула улыбка, от которой Осень затряслась от злобы, как в приступе лихорадки. – Я сам использовал запретную магию, чтобы поговорить с тобой, а какая-то никчемная, по твоим словам, замарашка, так запросто тебя видит?
– Проклятая девчонка! – прорычала Осень яростно. Ее бледные щеки налились румянцем, на черной короне из ветвей вспыхнули гроздья рябины. Ее босая нога коснулась звенящей воды в ручье, и в опущенной руке Демьена синим призрачным светом загорелся лук.
– Тише, тише, – произнес Король, отступая, натягивая гудящую тетиву. Синяя острая стрела нацелилась в грудь Осени, и та испуганно вскрикнула, подобрав намокший подол, отпрыгнула от воды. – Если ты сделаешь хоть шаг, клянусь отцом – я выстрелю. И ты знаешь, что эта стрела поразит тебя.
– Ты не посмеешь! – выдохнула безумная Осень, корчась от бессилия и злобы. Резкий ветер взъерошил черную листву у ее ног, самую черную, самую прелую, самую слежавшуюся и самую страшную, и из нее немедленно начали собираться жуткие слуги Осени, раскачивающиеся на слабых рыхлых ногах фигуры. – Тогда ты нарушишь естественный ход времени!
– Мне и отвечать за это, – холодно ответил Король, прицеливаясь поточнее. – Но ты этого уже не увидишь. Ну, отвечай: что за этим ручьем, отчего вы так хотите перейти его? И кто эта девушка, что вы так не хотите, чтоб мы с нею были заодно?
Его стрела сверкнула ослепительной синей вспышкой, пронзая одного из слуг Осени, посмевшего ступить в воды ручья, и вода унесла черные мокрые листья, на которые тот распался.
– Говори!
На тетиву легла вторая стрела, грозно нацелилась в грудь перепуганной безумице.
– Ну?
Второй слуга взорвался черными мокрыми ошметками прямо рядом со свой повелительницей и Демьен беспощадно зажал в пальцах оперение третьей синей магической стрелы.
– Говори!
Лес наполнился стенаниями и скрипом, словно каждая колода, каждое поваленное бурей дерево порывалось встать и пойти на выручку Осени.
Ежинка, чутко слышащая каждый шорох, каждый скрип, каждое недобро слово, что шептали слуги Осени, испуганно озиралась. Ей чудилось, что снег стаивал теперь и глубоко в лесу, там, где она прятала свою тайну, и слуги Осени восстают в проталинах.
– Я служу Королю Зимы! – громко выкрикнула она, стиснув на груди руки. – Я прячу его и помогаю ему, а они… они убить его хотят! Я думала, они тебя хотят съесть, молодой Король, а они говорили о нем!
– Мелкая мерзавка! – выпалила Осень яростно. – Замолчи!
Скрип в лесу стал все громче, и Демьен, оглядевшись, увидел, что за всеми деревьями шевелятся неповоротливые неуклюжие фигуры, поднимаются тяжкие тела, кое-как слепленные из дерева и листьев. Уничтожить их всех, наверное, можно было бы, только если спалить весь лес разом.
– Они за мной следили! – крикнула Ежинка в ужасе. – И выследили наверняка!
– Не бойся, – произнес Демьен. – Я смогу тебя защитить!
– Я не за себя боюсь! – в отчаянии крикнула Ежинка.
А далее произошло то, что удивило Демьена, и чего он не ожидал точно. Маленькая замарашка, девчонка, похожая на сердитого ежа, выхватила из своего брякающего желудями кармашка маленький серебряный свисток и подула в него. Свист был еле слышный, серебряный, как песня студеного ветра, но на него тотчас отозвались разными голосами волки; их белая шерсть замелькала меж темных стволов, желтые глаза засверкали из чащи лесной. По земле потянуло холодом, и с заснеженных берегов ручья поднялись, разбуженные, неуклюжие снежные тролли.
– Они задержат Осень, – крикнула Ежинка, вся дрожа. – А я должна предупредить Короля Зимы! И принести ему немного воды из ручья – она придает ему сил…
– У меня есть для него кое-что получше! – произнес Демьен.
Не теряя больше времени, сунув пальцы в рот, он оглушительно свистнул, и ответом ему было чуть слышное конское ржание, по оттаявшей тропинку застучали копыта..
– Ты покажешь мне, где он! – велел он, не слушая никаких возражений Ежинки. – Отобьемся!
Он подхватил легкое тело девушки и буквально закинул ее на спину примчавшегося на зов хозяина коня, сам взлетел в седло в один миг. Последней стрелой, перед тем как магический лук растаял в его руках, он пригвоздил подол платья Осени к берегу, и та забилась, отчаянно дергая платье в попытках вырваться. Наверное, разодрать ветхую ткань было совсем непросто; примерно как же, как распороть ножом небосвод – магическая стрела надежно пригвоздила Осень к берегу.
Быстрый конь, испуганно храпя, скользя по обледеневшей тропинке и высекая искры подковами, уносил всадников все дальше в лес, а вдоль дороги, меж стволов деревьев, неслись белые желтоглазые волки и голубыми тенями прыгали по сугробам песцы, охраняя и направляя его бег.
Демьену даже не приходилось понукать коня; испуганно вслушиваясь в грызню, закипающую по деревьями то тут, то там, его скакун сам прибавлял ходу. И оставались позади яростные драки белых волков и лиственных мертвых монстров…
Ежинка все свистела и свистела в свой свисток, но, кажется силы Зимы были на исходе, и вскоре не осталось ни одного верного провожатого – все они остались позади, сражаться и задерживать настигающих всадников слуг Осени. Только снежные тролли остались вдоль дороги. Они падали в осеннюю талую слякоть, разбивались на белоснежные комки, и конь Демьена мчался по их раскрошившимся телам, словно по белым островкам в чернильное море, из которого жуткими черными щупальцами выныривали черные плети плюща, то и дело норовящего обвиться вокруг ног скакуна и свалить его во влажный черный рыхлый ковер из мертвых листьев.
Подняв лицо к хмурому небу, Демьен выкрикнул что-то, отчего к свинцовым облакам с криками взлетела стая ворон да попадал с лап старых сосен снег.
– Что ты делаешь, – прокричала Ежинка в отчаянии, – что ты делаешь?! Нас обнаружат! Нас услышат!.
– Я зову друзей, – ответил Демьен. – Они нам помогут!
Обледеневшей дорожка вывела их на круглую полянку – конь, храпя, кося бешеными глазами, раздувая красные ноздри, влетел на нее, и сбавил шаг, сразу провалившись чуть не по колено в рыхлые свежие сугробы. Посередине поляны стоял домик – небольшой, больше похожий на хрустальный крохотный замок, – окна его были темны и непроглядны, а вокруг пышными волнами лежал искристый снег, похожий на самую роскошную песцовую шубу, небрежно кинутую на землю.
Но и тот стремительно таял; обернувшись назад, Демьен увидел, что мертвая осенняя слякоть быстро наступает, настигает их, стирает белое покрывало, и снег разливается грязными лужами по черной земле.
– Молодой Король, тебе не победить меня…
Голос безумной Осени звучал словно бы отовсюду, и был он ужасен и зловещ. Лес, обступивших заснеженную полянку, весь скрипел и стонал, словно порывы сильного ветра ломали и гнули его, сыпались сучья и падали, не выдерживая яростного напора магии злой Осени, старые трухлявые стволы. И жуткое чёрное воинство лезло, карабкались, затаптывая белизну снега, наступало, готовое поглотить и растерзать единственный белый островок зимы, оставшийся в лесу, и испуганных путников.
– Иди к нему! – крикнул Демьен, спрыгнув с коня и стащив испуганную Ежинку на землю. Но та, провалившись в обжигающе-холодный снег, встала как вкопаная, и никуда идти не спешила. Ее тонкие ручки повисли беспомощно вдоль тела, ветер перебирал растрепавшиеся волосы на ее склоненной голове.
– Ну?! Что же ты!
– Но я не принесла воды, – в отчаянии прошептала Ежинка. – Я потеряла свое ведро. Мне нечем ему помочь… Я никчёмный помощник…
В ее темных отчаянных глазах, налившихся слезами, отразилось такое горе и отчаяние, что у Демьена едва сердце не разорвалось от жалости к этому маленькому доброму существу. Демьен порывисто шагнул к девушке, ладонью утер первые, катящиеся по щекам, слезы.
– Нет, – ободряюще произнес он. – Нет, что ты! Ты лучший в мире помощник. Смотри, что мы привезли ему – это намного лучше, чем вода!
Он запустил руку за пазуху и вынул мешочек со временем, маленький и увесистый.
– Отдай ему. Это время, что украла у него Осень. Держу пари, ему будет лучше. Ну, иди же! Иди!
Демьен почти силой вытолкнул ее из сугроба, и Ежинка, путаясь в полах длинной серой юбки, что есть сил рванула к ледяному дому Короля Зимы. А сам Демьен, выхватив свой меч, обернулся к наступающей Осени, и в самое время.
Влажная мертвая темнота наливала лес, дышущий смрадным запахом склепа. Черные слуги безумной Осени карабкались на белое зимнее покрывало, пачкали его своими грязными лапами, тянули руки к Демьену, и было их слишком много, чтобы один человек мог с ними справиться.
А впереди всей этой нечисти, в разодранном чуть не до пояса платье, которое хлопало на жесточайшем ветру словно веселое знамя, ступая по проталинам босыми израненным ногами, шла безумная рыжая Осень, и на ее кроваво-красных губах играла жуткая, поистине дьявольская усмешка. Ее дождливые глаза горели отчего-то жёлтым пламенем, и Демьен понял, что все их смелые защитники, все волки, все тролли, все последние силы, что отдал Король Зимы, чтобы спасти Ежинку, повержены и мертвы…
– Тебе не победить меня, молодой Король, – насмешливо произнесла она, гордо вздергивая голову. – Помнишь, ты уже пробовал сделать это? Уйди с моей дороги, и смерть твоя будет легка.
Осень покачала рыжеволосой головой, обходя чудом уцелевший клочок снега, на котором стоял Демьен.
– Как ты красив, молодой Король! – мечтательно выдохнула она. Ее голос звучал пленительно, в нем слышалась лёгкая грустная влюбленность. – Как хорош собой! Ступи ко мне, – она протянула к нему свою тонкую прекрасную руку, полупрозрачную, как облака на сером небе, – я лишь коснусь тебя и ты просто забудешься прекрасным сном. Черный плющ выткет тебе кружевной саван. Черный дуб станет твоим гробом. Я посажу самые прекрасные белые лилии над твоей головой.
– Но весна не придет никогда, – дерзко выкрикнул Демьен, – и твои лилии не расцветут! Нет уж, спасибо; я неплохо чувствую себя и живым!
Яростно размахнув мечом, он перерубил надвое подкрадывающегося к нему монстра, составленного из обломков мокрой коры, и тот трухлявыми обломками рухнул к ногам своей госпожи.
Но Осень эта потеря не смутила и даже не расстроила. Она по-прежнему пленительно улыбалась, глядя на Демьена страшными глазами, похожими на блуждающие по болоту ядовитые огни, и отступала медленно назад, давая дорогу своим уродливым слугам, что неумолимо приближались к нему и тянули страшные руки.
– Давай, – вкрадчиво прошептала Осень. – Вздохни! Один лишь пламенный вздох, Король, и все растает. И последние силы Зимы утекут, как дождевая воды меж пальцев. И Король Зимы погибнет… Защити свою жизнь! Стань драконом, молодой Король! Убей моих слуг! Пусть твое пламя вылижет лес до серого мертвого пепла, дочиста!
– Я кое-что стою и без драконьего огня!
Осень визгливо рассмеялась, в ее глазах полыхнул яркий пламень ненависти.
– Спи, молодой Король, – прошептала Осень, все так же очаровательно улыбаясь. – Ты проиграл; огонь твой погубит все кругом, Короля Зимы и тебя заодно, а мои слуги… Если ты не убьешь их, они растерзают и разорвут тебя на части. Смерть твоя будет мучительна и страшна, но очень быстра. Спи, молодой Король.
Чудовища, стеная и скрипя всеми своими деревянными суставами, окружили яростно отбивающегося Демьена. Как и Осень, они были мертвы, и их не пугал сверкающий королевский меч, перерубающий их тела, состоящие из переплетенных веток. Демьен рубил и рубил их, отгоняя от себя, но черные прогнившие колоды продолжали наступать и теснить его к ледяному дому, и, казалось, еще немного – плющ обовьет руки Короля, вырвет меч из его ладони, а сам Демьен будет погребен и раздавлен под навалившимися на него сырыми тяжелыми колодами, как вдруг…
В воздухе оглушительно свистнула золотая плеть, зло перечеркнувшая едва ли не половину нападающих; серебряные острые пластинки, похожие на злых жужжащих ос, словно град пуль обрушились на слуг Осени, кроша сырую кору.
Легко ступая по прелым листьям, разбитым ударом его магической золотой плети, на выручку Демьену несся Дерек, его светлый плащ развевался на ветру. Раскручивая сияющий в неярком свете утра золотой хлыст над головой, он бил им налево и направо так сильно и ловко, что рассекал в мелкие клочья только собирающихся подняться на ноги чудовищ, перемешивая их до состояния мелкого мусора. Золотые кольца этого хлыста рвали и ломали слуг Осени без счета, и было видно, что Белый Принц не зря потратил то время, что носил корону. Недаром его идеалом был магистр Аргент; Дерек во всем хотел походить на него – и в мощи, и в умении пользоваться техноброней, с которой не расставался ни на миг.
В голове Демьена мелькнула шальная мысль о том, что, вероятно, Дерек хотел бы быть похожим на магистра и еще по одной причине, тайной, сокровенной: чтобы в глазах Уны стать более мужественным, более взрослым и серьезным и привлечь к себе ее внимание, хоть ненадолго. Но Демьен тотчас одернул себя. Нет, нет. Дерек отпустил свою любовь, принес ее в жертву общему делу. Он не может полюбить Уну вновь. Он не любит ее.
Или?..
Меж тем, яростными ударами хлыста взрывая черную землю, разгоняя нечисть, Дерек шел все ближе и ближе к месту сражения, к Королю, окруженному недругами. Осень, обернувшись к непонятно откуда взявшемуся врагу, крушащему ее воинство, даже вскрикнула от страха, на миг обознавшись. Развевающиеся светлые волосы, тонкий венец с синими каплями сверкающих драгоценных камней, серый, как снег в тени под соснами, плащ, опушенный белым мехом, словно заиндевевшие брови над прекрасными голубыми глазами – ей, обмирающей от страха, показалось, что народился новый, сильный Король Зимы. Но золотой хлыст, ударивший совсем рядом с ее ногами, отсекший ее испачканный в осенней слякоти шлейф, разбил эту хрупкую иллюзию, и Осень завопила от злости, не в силах словами выразить всю ненависть к молодому принцу, родившемуся зимой.
– Зимний ублюдок! – провыла она, стискивая кулаки в бессильной злобе. – Как ты смеешь!
Дерек не ответил; протянув руку вперед, он, глядя беспощадным взглядом в лицо Осени, перекосившееся от злости, сжал пальцы, словно крепко ухватывая и давя что-то невидимое, и огромные, грозные лесные великаны, неуклюже ковыляющие к нему, с треском взорвались, превратившись в кучу бесполезных щепок. На красивом лице Дерека промелькнула торжествующая улыбка; этот прием, красивый, мощный, эффективный, он когда-то подсмотрел у Аргента, и сегодня смог его исполнить так же точно, как и магистр. Раскрутив над головой свой золотой хлыст, показавшийся Уне нескончаемо-длинным, сияющий каким-то черным бриллиантовым отблеском, Дерек еще раз хлестнул по поднимающимся с земли чудовищам, очертив вокруг заснеженной полянки границу, которую монстры теперь боялись переступать.
– Ты добавил в свой плащ черных бриллиантов? – с восторгом выкрикнула Уна, и Дерек непонимающе глянул на нее.
– Вовсе нет, – ответил он, собирая бесконечные кольца своего золотого хлыста и отчасти удивлено рассматривая его. Разумеется, в его руках были лишь золотые пластинки, а драгоценные черные вкрапления лишь почудились Уне. Однако, это сравнение, иллюзия, которую девушка рассмотрела, Дереку понравились. Щеки его вспыхнули густым румянцем, он поспешно отвернулся от девушки, чтоб та не заметила его смущения и гордости оттого, что хоть чем-то он ей напомнил магистра Аргента.
Осень, оставшаяся без поддержки, просто бесновалась от злости, и Дерек снова улыбнулся, уже не скрывая своего ликующего торжества. Наверное, в его улыбке была капля гордости еще и оттого, что он показал себя магом сильнее, чем Король, потому что Осень, заметив это, недобро сощурилась, тая обиду и запоминая вкус тщеславия молодого принца.
– Отчего ты не становишься драконом?! – прокричал Демьену Дерек, призывая свою золотую плеть, сматывая ее в долгие кольца и изготавливаясь хлестнуть еще раз.
Демьен не ответил. Его меч рассекал тех чудовищ, что не попали под удар Дерека, и снег вокруг него был усеян обломками сухих деревьев.
Уна рядом с Дереком, запыхавшаяся, точно дорогу сюда, в сердце леса, она проделала бегом, тряхнула рукой, словно рассыпая вокруг себя семена, и ее серебряные злые осы налетели на чудовище, которое подобралось к Демьену совсем близко и уже ухватило его плащ. Она не стала задавать вопросов Королю, как Дерек; ее техномагическая броня, налетая на чудовищ, рвала их на части, грозная дочь огненного мага подняла руку, и в ее ладони снова зажегся магический зеленый пламень.
– А ну, – выкрикнула она, – пошли прочь!
Осень, увидев волшебный зеленый огонь, трепещущий на ладони Уны как живые лепестки диковинного растения, даже затряслась и побагровела от злобы так, словно с ее набеленного лица враз смыл всю пудру. Видимо, ее спаленный Уной дом в башне с часами был ей очень дорог, а может, в магическом огне погибли какие-то особо ценные для нее вещи, украшения и безделушки. Но по всему было понятно – Осень не простила своей утраты, и более всего на свете ей хочется отомстить Уне, причинить ей боль. Она лихорадочно соображала, как же уязвить Уну побольнее, и, наконец, вспомнила.
– Мерзкая девчонка! – скалясь, как дикая собака, провыла Осень. Ее корчило и кривило, как сгорающий на огне сухой лист. – Думаешь, отняла у меня что-то дорогое? Сожгла, обратила в прах? Думаешь, ты сильнее меня? Нет! Я тоже кое-что забрала у тебя! Я помню, как умер твой отец!
– А я запомню, как ты умрешь! – прошипела с ненавистью Уна, размахнувшись и запустив в Осень свой зеленый огонь.
Наверное, этого Осень и добивалась – разозлить хотя б Уну, чтобы дочь огненного мага подожгла в ярости все кругом и растопила последнее пристанище Короля Зимы. Одного она не учла – магический огонь, что убивал ее слуг, был холоден и не топил льда. Пущенные ловкой рукой Уны, несколько лепестков пламени заплясали на белом изорванном платье Осени, и та закричала, стараясь сбить его, погасить, покуда оно не пожрало все ее платье. Это удалось ей, но теперь Осень выглядела как драная нищенка. Руки ее были грязны и черны от сажи, некогда красивое платье превратилось в бесформенный балахон.
– Вам не справиться со мной! – выкрикнула она так, что голос ее стоном и воем разнесся по всему лесу. – Вы – ничто, всего лишь жалкие смертные. Неужто вы этого не поняли?! Ваши жалкие попытки справиться со мной делают меня лишь сильнее – и еще злее!
Верно, она выкинула бы еще какой-то неприятный фокус, или призвала бы еще больше слуг, но на поляне вдруг стало нестерпимо холодно, так, что рукоять меча ожгла руку Демьена и тот выронил его.
Дерек и Уна, тесно прижавшись друг к другу, ссыпали свою техноброню к своим ногам; Дерек обхватил Уну за плечи, накрыл ее своим плащом и она обняла его крепко, пытаясь сохранить тепло, которое ледяной ветер выдувал из их одежды. Поземка белой змеей скользнула по ногам и тотчас занесла серебро и золото их техноброни белым снегом, а вокруг поляны, во всех кустах, за всеми деревьями засверкали желтые волчьи глаза, раздался протяжный вой, и затявкали песцы.
Демьен пригнулся к земле, стараясь хоть немного согреться, но тщетно. Стужа все крепчала, и застывали, вмерзали в лед чудовища из листьев и ветвей, выбеливалась земля.
– Молодой Король, держись!
По растущим сугробам к замерзающему Демьену бежала, утопая в снегу, отважная и отчаянная Ежинка. Наверняка несладко ей было в ее дырявых ботинках и тонкой юбке, но она шла, неся в своем крохотном тельце частичку тепла и наивно полагая, что сумеет согреть Демьена.
– Держись, молодой Король…
Она почти упала ему на руки, сбитая порывом ветра, который до того разметал по листочку, разорвал в клочья пытающихся уползти с поляны чудовищ. Демьен подхватил на руки ее тонкое, почти невесомое тело, и охнул от удивления. Белой тенью на руки Ежинке вскочил песец, свернулся клубом на ее груди. Прямо у ног Демьена, отираясь белой шкурой о его колени, появился белый волк. Он прижался к замерзающему Королю и глянул желтыми глазами ему в лицо, словно пытаясь ободрить. Сопя и пыхтя, снежные тролли поднимались с заснеженной земли, отряхивали круглые плечи и шагали к застывшим людям, дрожащим от холода. Окружая их, тролли защищали их от порывов ледяного ветра, и под их тяжелыми снежными телами становилось теплее.
Осень вскрикнула, тщетно пытаясь оторвать от земли пристывшие ноги. Лед сковывал ее, добрался уже до коленей, и она рвалась убежать прочь, со страхом поглядывая на двери ледяного дома.
– Что, не ожидала, что мне станет лучше? Я выпил все время, что ты украла у меня.
Голос Короля Зимы звенел, как бьющийся лед. Ослепительно-белые одежды, расшитые серебряными нитями так вычурно и тонко, словно эти узоры мороз на стекле рисовал, бились на ветру, и было видно, что тело под ними исхудало.
На белом тонком лице горели синевой суровые глаза, долгие белоснежные волосы стлались по ветру, а иссушенная немощью тонкая рука крепко сжимала ледяной посох, указывая им на Осень. И весь холод, весь снег, все ветры, что подчинялись Королю Зимы, словно струя обжигающей ледяной воды, били в грудь Осени, в ее отворачивающееся лицо, набивали снежными хлопьями рыжие волосы.
– Твои дни все равно сочтены! – упрямо выкрикнула Осень, захлебываясь от нестерпимого холода. – Мы все равно победим, мы!..
Особо злой порыв ветра ударил в ее грудь, свалил с ног, и она покатилась по заснеженной земле. Демьен мигнул – и пропустил тот миг, когда она исчезла, а вместо нее, кувыркаясь в кружащейся вьюге, кувыркалась ее черная корона.
